Твой дом, мой дом

Ночь для Данковского выдалась бессонной и нервной: только он подумал, что после победы над эпидемией получится хоть чуть-чуть выдохнуть, хоть чуть-чуть почувствовать свободу перед тем, как удастся вернуться в Столицу и узнать, что же случилось на самом деле с Танатикой, как на голову свалилось нечто непредвиденное, безумное, уму не постижимое. Хотелось провалиться сквозь землю, или вовсе остаться в Городе: "И как я теперь в глаза Александру посмотрю? Притвориться, что ничего не было? Чёрт бы всё это побрал..." Еле-еле заставив себя уснуть в шестом часу утра, Бакалавр в итоге проснулся около часа дня, совершенно разбитый, но спать дальше организм никак не хотел - и так уж время позднее. Чем же занять себя до отбытия в Столицу? Со всеми уже попрощался, всё, что мог, обсудил... Разве что вещи собрать, да, наверное, ключи от Омута отдать Каиным. Кусок хлеба, забытый в тряпочке и покоившийся на тумбочке уже пару дней, превратился в сухарь; Бакалавр сгрыз его, запивая чаем - хоть какая пища для тела, которое эту самую пищу сейчас не очень хочет в себя принимать из-за очередного стресса. Прибрав за собой, Даниил обошёл дом: какие-либо манипуляции он проводил у себя в комнате, никогда ничего не трогал на первом этаже, особенно в присутствии хозяйки, пусть она и не была сильно против, поэтому всё выглядело именно так, как и в ту ночь, когда Данковский прибыл в город и поселился у необычной девушки. Вернувшись в свою комнату, молодой доктор начал собирать вещи: что-то он так и не доставал из саквояжа за все дни, проведённые в Городе, что-то пришлось потратить во время эпидемии; провиант в дорогу чуть добавил веса клади, но не критично. Часы пробили три часа. Чем же себя занять? Бродить по городу? Посидеть в кабаке? Даниил планировал как минимум за час до отбытия поезда прибыть на станцию, так что в распоряжении оставалось три свободных часа. Заперев Омут он, как и планировал, пошёл к Судье: как оказалось, Виктор и Мария находились в мастерской Георгия и что-то обсуждали. Данковский, собиравшийся зайти всего лишь на пять минут, был, как мышь, пойман в цепкие лапы семейства, уже планировавшего расширения города на другой берег Горхона, и им понадобился свежий взгляд. "Кажется, я нашёл, как провести время до отъезда... или, скорее, за меня нашли", - подумал Даниил и не стал отпираться - всё равно хоть какое дело ему бы сейчас сгодилось. Примерно два часа умы присутствующих были заняты мозговым штурмом: говорили больше мужчины, Мария же иногда ходила вокруг стола, на котором лежала карта Города в его нынешнем состоянии, и время от времени пристально следила за Данковским; чем больше времени проходила, тем больше новых меток вырисовывалось на полотне: здания, инфраструктура, дороги. План был достаточно сырой: нужно было бы пригласить ещё как минимум Стаматиных - архитекторы ведь, без которых Георгий не утвердит все решения и не начнёт работы, да и представителей двух других семейств тоже стоит выслушать, но хоть какое-никакое начало положено. Когда точка в нынешнем этапе работы была поставлена, Мария вновь пристально посмотрела на Бакалавра. - Даниил, не составите ли нам кампанию за ужином? - Ваше предложение очень великодушно, Мария. По правде говоря, не откажусь, только надолго задержаться не смогу - через пару часов поезд отходит, и... - Прекрасно, - алым вихрем шёлка девушка пролетела мимо Бакалавра в сторону двери мастерской.  Виктор удалился вслед за дочерью, проинформировав Данковского, что трапезничают Каины в том же крыле, в гостиной, Георгий начал задумчиво убирать карандаши и иные чертёжные инструменты со стола, видимо, переваривая новые идеи, возникшие в голове. Молодому доктору оставалось лишь проследовать за младшим Каиным в зал, где стол уже был накрыт на троих. Мария пригласила, или, скорее, приказала Даниилу садиться - старший Каин имел привычку ужинать отдельно, если его голову заполняли мысли. За время ужина мужчины поддерживали праздный разговор, а Мария сверлила Бакалавра взглядом, и ведь никуда от этого тяжёлого взгляда нельзя было деться. Между тем, часы пробили шесть часов, пора и честь знать; Даниил попрощался с Виктором, Мария же ушла из гостиной раньше - Хозяйке вольно поступать так, как только ей заблагорассудится - но Даниил, вспомнив о воспитании, попросил младшего Каина передать слова прощания и ей, и Георгию. Выйдя из здания, Бакалавр встал столбом, когда до ушей донёсся женский голос, наполненный властными нотками и силой, которая на давала пошевелиться. - Прощай, Даниил. - Ты хотела лично со мной попрощаться? - Попрощаться. Дать напутствие. Или совет. Зови как хочешь. Выслушаешь? - Что ж, выслушаю. - Не бойся. Впереди не будет легко, но тебе уже протянули руку. Рука об руку, рядом, по одной дороге в будущее лежит путь. Не отпускай её, да ты ведь и сам в глубине души не хочешь отпускать - хочешь схватиться со всех сил, сжать её, тёплую, сильную, а она тебя будет ласкать, голубить, греть. Не отпускай и не бойся. Даниил дёрнул рукой: он почувствовал, будто его запястье кто-то сжимает, кто-то знакомый и так же крепко, но осторожно, как и вчера, но рядом никого, конечно же, не было - Мария стояла чуть сзади у лестницы в крыло Георгия, и чтобы дотянуться до Даниила, ей пришлось бы сделать несколько шагов вперёд. Вчера... - Спасибо, Мария, - Бакалавр повернулся к девушке и коротко кивнул, - Что ж, желаю, чтобы планы вашей семьи по расширению на другой берег увенчались успехом. Прощай. Лицо Марии оставалось непроницаемым, без слов она повернулась и направилась в своё крыло; Данковский же пошёл на станцию - план прибыть за час до отбытия поезда немного провалился, но если никто его по пути не перехватит и не отвлечёт, то шансы опоздать будут сведены к нулю. Прибыв на станцию, Даниил достал карманные часы - шесть часов и двадцать пять минут. Состав уже стоял на путях, несколько солдат стояли на платформе и курили, кто-то помогал переносить вещи; раненных не было видно - скорее всего, их первыми переместили в вагоны. Бакалавр также разглядел высокую фигуру в красном, выделяющуюся на фоне бледных кирпичей станционного здания, серости платформенной плитки и плотного бежевого воздуха степи - Александр, а напротив него стояла не менее знакомая фигура в болотно-зелёном наряде, с соломенными волосами, держащая за руку маленькую девочку с растрёпанными тёмными волосами, больше напоминающими гнездо - Бурах и Мишка. Артемий, судя по жестикуляции, что-то рассказывал, Генерал же стоял неподвижно, как статуя, смотрел в одну точку, казалось, что он был погружён в глубокие думы; будто бы почувствовав приближение знакомого, Блок повернул взгляд в сторону и, убедившись, что предчувствие его не обмануло, повернулся весь навстречу идущему к нему Данковскому - у Даниила мурашки пробежали по спине, в разуме вспыхнуло воспоминание прошедшего вечера, он замешкался, но ноги продолжили идти вперёд. Будь они сейчас один на один, лицо доктора залилось бы краской, но присутствие знакомого лекаря немного успокаивало и отвлекало. - О, мы уже начали беспокоиться, вдруг запропал куда, - Артемий улыбнулся, Мишка, которую он держал за руку, уставилась на Бакалавра своими тёмными глазками. Данковский встретился взглядом с Блоком - тот мягко улыбнулся и кивнул, стараясь сдержать смущение, но в глазах всё прекрасно читалось. "Кажется, не меня одного терзают яркие воспоминания", - подумал Даниил и кивнул в ответ; язык его был под замком, а вот щёки красноречиво выдали всё, что на душе, покрывшись лёгким румянцем - с потрохами сдали, предатели. - А вы чего же здесь? Хотите убедиться, что я точно уехал, хм? Надоел, поди? - Даниил переключил внимание на Артемия и усмехнулся. - Ойнон, ты же знаешь, что гнать тебя отсюда никто не намерен. Ты сам волен делать, что считаешь нужным, идти туда, куда сердце зовёт. Каины на тебя, кажется, планы имели. Только у тебя ведь дела в Столице, лаборатория? - Была лаборатория. Теперь же... - молодой доктор вздохнул, - ждёт меня неизвестность. Но я должен с ней встретиться. Артемий подошёл к коллеге и положил тому руку на плечо. - Ты - человек с сильной волей, Даниил, что бы о себе ни думал. Ты со всем справишься. Если сложится всё, да и если сам захочешь - приезжай. Рады будем. Ну и так, письма пиши, как минута будет, делись новостями, а мы своими поделимся.   - У вас тут скоро явно новостей будет много. Что ж, буду иметь ввиду. Раз уж нас связали... линии, да? Ты ведь так это называешь? - Точно. Бурах притянул Данковского к себе и крепко, по-медвежьи, обнял. - Береги себя, ойной. Хотя с таким сопровождением мне точно не стоит беспокоиться, - Артемий быстро взглянул на Александра, а потом снова на Даниила. - И ты себя береги, эмшен. Бакалавр присел на корточки и с улыбкой взглянул на Мишку. - Пока и тебе, маленькая. Присматривай за Артемием и Спичкой, чтобы глупостей не натворили, хорошо? Мальчишки - они такие, даже взрослые. Мишка кивнула, что-то пробормотала, отпустила руку Бураха и робко обняла Даниила - маленькая, хрупкая, но будто бы внутри у неё какая-то невидимая сила, такая большая, но пока что спящая. Девочка отпустила молодого мужчину и снова взяла Артемия за руку, Даниил же достал из саквояжа блокнот и карандаш, быстро написал на листке бумаги свой адрес, оторвал и вручил Бураху - раз уж договорились слать письма, то не в пустоту же. - Нам пора, - за спиной прозвучал голос Генерала. - Да и мы скоро пойдём. Мишка хотела на поезд посмотреть поближе. Проводим его и домой. А то Спичка одно лечит, а другое калечит, оставлять его одного... Ох. - Не ругайся ты на него, парень способный. С дисциплиной, конечно, проблемы, но всё со временем получится. Попрощайся с ним за меня. Да и со Стахом тоже - он, кажется, в последнее время стал к тебе спокойнее относиться, вы сблизились. Артемий потупил взгляд и почесал затылок, затем вздохнул. - Вроде да, а вроде... Хотя, думаю, и с ним наладится всё. Беги давай, тебя уже заждались, минуты остались до отправления. Даниил кивнул, он повернулся и увидел Блока, стоящего в тамбуре, смотрящего на него, ожидающего; Бакалавр запрыгнул в вагон, дверь за ним захлопнулась. Впереди ждёт Столица. *** Дверь купе слегка скрипнула и отвлекла Данковского от воспоминаний о последних днях в Городе, лампа мягким светом окутала зашедшего Александра; Генерал сел напротив и тоже молча направил свой взгляд в окно - солнце уже ушло за горизонт. Оба молчали какое-то время. - Даниил, если позволишь, перейдём на "ты"? - Кажется, вчера вечером мы уже это сделали, - Даниил попытался улыбнуться, проявив дружелюбие, но вышло как-то криво; Генерал опустил взгляд, затем перевёл его на собеседника. - Сразу планируешь направиться в лабораторию? Даниил задумался и обнял колени. - Да. Думаю, да. Я должен увидеть... то, что осталось. Если осталось. Если помедлю и отложу неизбежное, то сложнее будет его принять. Пусть лучше сразу, как холодным душем. - Я отвезу тебя. На вокзале меня будет ждать автомобиль, только скажи адрес. - Александр, зачем? Всё хочешь меня отблагодарить за то, что твоих солдат на ноги ставил? Так то был долг мой, как врача. - Только долг? - Снова ты рассматриваешь меня насквозь, - Бакалавр усмехнулся, - Хотя, чего удивляться - сам же тебе выложил всю подноготную. Да, убежать хотел, хотя бы мысленно, занять себя хоть чем. Хоть какую-то пусть маленькую, но цель найти, хоть за что-то зацепиться. За кого-то... Последние слова Данковский произнёс очень тихо, чтобы никто посторонний их не услышал, только тот, кто сейчас рядом. Ему бы осечься, откашляться, извиниться, но сердце подсказало, что всё сделано правильно. Александр поднялся со своего места и сел рядом со сжавшимся в клубок Даниилом, горячей грубоватой рукой он коснулся тонких пальцев молодого доктора; Данковский поднял взгляд на Блока. - Кажется, я использую вас, господин генерал. Даже от мысли этой тошно... - Не используешь. А вот совесть тебя сейчас ест ой как, оттого и мысли такие, - Блок подвинулся ближе, руками осторожно коснулся лица Даниила и прижал губы к его лбу. Молодой доктор, сам того не ожидая, закрыл глаза и чуть подался вперёд, руки он положил на грудь Александра, чувствуя, как у того колотится сердце - чуть быстрее, чем в спокойной состоянии. Открыв глаза он увидел взгляд голубых глаз, совсем близко, горячее дыхание, всё почти так, как вчера. Глаза моргнули, взгляд опустился на губы Бакалавра, затем снова встретился с его тёмно-янтарными глазами, будто спрашивая разрешения; Даниил закрыл свои глаза, его окутала тьма, приятная, тёплая, как те губы, вкус который сейчас пьянил сильнее твирина и лучшего шампанского. - Прости, - Александр отстранился, - Прозвучит смешно, но не мастак я в поцелуях. Не подумай - у меня были любовные связи, опыт имеется, только вот барышни были достаточно скромные, и им хватало моих навыков. А может, стеснялись сказать, что их что-то не устраивает. Ты целуешься... иначе, а я тебе достойно ответить не могу. Нашли вы мою ахиллесову пяту, доктор. Александр усмехнулся и провёл пальцами по щеке Даниила, тот приподнял бровь: - От этой "пяты" легко избавиться - нужно лишь попрактиковаться. Хотите, проведу вам первый урок прямо сейчас, господин генерал? Мне понадобится примерно десять минут времени, позволите их украсть? - Позволю одолжить. - Хм, хитро. Обещаю вернуть этот долг так, как ты пожелаешь. Что ж, можем начать сразу с тяжёлой артиллерии, да простит меня генерал Пепел за такую глупую шутку. Этот поцелуй некоторые зовут "французским", хотя в литературных источниках нет точного подтверждения, что рождён он был именно во Франции. Иначе его зовут "глубокий" или "с языком". - Кажется, я начинаю догадываться, в чём подвох. - Никакого подвоха, - усмехнулся Даниил, - Теперь слушай: когда я буду совсем близко к тебе, расслабь челюсть, разомкни немного губы, чтобы мои могли сплестись с твоими, примерно как сплетаются звенья цепи, а не просто соприкоснуться. Сразу в атаку я не пойду, не беспокойся, я дам тебе привыкнуть к новым ощущениям, более глубоким, понадобится минута-две, не более. Потом мы перейдём на следующую ступень: сначала я коснусь языком твоей нижней губы, потом вновь поцелую тебя и введу язык в твой рот - только прошу, не смыкай зубы, иначе не получится. Это не противно, как кажется из описания, хотя реакция у каждого индивидуальна. Я аккуратно и медленно буду гладить своим языком твой - ты будешь волен ответить, если понравится, также гладя мой, сплетая его с моим, только не торопись - подхвати мой ритм, как в танце, и следуй. Но, повторюсь, если что-то пойдёт не так - отстранись от меня, и мы закончим. - И откуда же тебе всё это известно? - Я - человек науки, знание для меня подобно воздуху. А поцелуй, между прочем - сложный физиологический процесс: это не только использование большой группы мышц и обмен слюной, но и стимул для выделения гормонов и активации нервных окончаний различных частей тела. Весьма любопытно. - Вывернулся, - хихикнул Александр, - Что ж, я весь твой. Бакалавр двинулся ближе к Генералу, одной рукой коснулся его щеки, вторую положил на шею чуть ниже затылка. План начал потихоньку воплощаться в жизнь: Александр интуитивно наклонил голову чуть в бок для удобства, он полностью отдался "рукам профессионала", или, уместнее было бы сказать, "губам профессионала". Ощущения и правда с каждым мгновением становились глубже, горячее, интимнее; почувствовав, как Даниил лизнул его губу, Блок сам слегка высунул язык, ожидая встречи: какое-то внутреннее желание подсказало, что лучше поступить именно так, пойти на контакт, показать, что уже сам готов и расположен к большему. Данковский сделал следующий шаг и слегка удивился про себя, когда встретил на пути неожиданное, но приятное препятствие: губы и языки сплелись, лаская друг друга, без сопротивления; руки Генерала опутали талию молодого доктора, мужчина прижал Бакалавра к себе. Уши заложила: не было слышно стука колёс, даже покачивание вагона не ощущалось - только тепло двух тел, готовых сейчас полностью слиться воедино. Кажется, прошло больше запланированных десяти минут; Даниил осторожно отстранился и взглянул на Блока: ах, эти голубые глаза, опьянённые, пьянящие. - Ставлю вам "отлично", господин генерал, - тихо произнёс Данковский. - Рад стараться, доктор. Теперь я знаю точно, что мне приснится самый хороший сон. Надеюсь, и тебе тоже. - А я надеюсь, что ты воплотишь своё обещание выспаться, хотя бы эти две ночи, что мы будем ехать до пункта назначения. - Делать здесь всё равно нечего, придётся отдыхать. Спокойной ночи, Даниил, - Александр выпустил Даниила из объятий и пересел на своё место; он снял с себя гимнастёрку, разулся, лёг на кровать и, накрывшись одеялом, закрыл глаза. Даниил потянулся рукой к лампе, чтобы погасить свет, затем укутался в своё одеяло и последовав примеру Блока, провалился в сон. Два дня в поезде были похожи как близнецы: Даниил просыпался, завтракал, отправлялся в соседний вагон, проверял больных и раненных, кому-то зашивал раны, открывшиеся из-за тряски вагона или из-за излишней активности пациента, разговаривал с санитарами (в основном, чтобы убить время), обедал с ними же, возвращался в купе и ждал Александра, который также устраивал обход и мог задержаться как у младшего состава, так и у старших офицеров. Ужинали они вместе, общались на разные темы: стало заметно, как генерал Пепел становится более расслабленным, как напряжение и нервозность потихоньку уходят; всё же, нормальный сон творит чудеса. Или приятная кампания в спокойной обстановке. Или и то, и другое. Или те чувства, что читались в глазах Блока, когда он смотрел на Данковского, сидел рядом с ним, касался руки. После почти двух дней в дороге, примерно в пять часов и пять минут дня, поезд прибыл на вокзал Столицы: на платформе уже ждали столичные санитары, готовые принять пациентов и отвести в госпитали, также у вагонов сновали рабочие в ожидании разгрузки степного мяса. Генерал Блок одним из первых покинул вагон, он стоял на платформе, разговаривая со старшими офицерами - спустя пару минут, отсалютовав, они удалились, но появился новый офицер, отрапортовавший о прибытие автомобиля. В этот момент рядом с Александром как раз появился Даниил: замявшись на секунду, он проследовал за своим спутником через здание вокзала, стараясь держаться взглядом за алую шинель и поспевать за Генералом, ибо шаги его были чеканные и широкие, ноги длинные, приходилось поспевать как получалось, ведь сейчас Блок именно что был военным, а не простым человеком, с которым они гуляли рядом вечерами в Городе. Мужчины вместе сели на сидение за водителем, ехать до здания Танатики было не сильно далеко, примерно минут десять. Данковский старался не подавать виду, не показывать, как он нервничает и, по правде сказать, боится того, что увидит, Блок чувствовал это и осторожно, чтобы не было заметно, обхватил своими пальцами мизинец молодого доктора - маленький жест, полный большой поддержки. Прибыв на место, Бакалавра обуял животный ужас: в глазах на мгновение потемнело, сердце готово было пробить грудную клетку, по лбу стекла капелька пота, тело перестало слушаться. Голос Блока, стоящего у открытой двери машины, помог вернуться в реальность; Данковский собрал волю в кулак и вышел наружу. Необходимое здание, серое, двухэтажное, лаконичное, как-то затесавшееся между жилых, более высоких, в неприглядном переулке, так и стояло, никакой дыры на его месте, никакого пепелища, однако и жизни никакой в нём не было: тёмные окна были занавешены изнутри каким-то плотными кусками тёмной ткани, явно не шторами, свет внутри не горел, рассмотреть что-либо было невозможно; Данковский подошёл к двери и увидел, как на ней висит замок, скважина которого была закрыта печатью, да и зама дверь была в нескольких местах опечатана - работа Инквизиции. Молодой доктор мог лишь гадать, осталось ли внутри хоть что-то - оболочка сейчас была наименее важна. Что же внутри, что? Как же хотелось попытаться сорвать замок и вскрыть ящик Пандоры, да нечем. - Подвести тебя домой? Бакалавр, поглощённый созерцанием двери, дёрнулся. - Нет... Нет, спасибо, я сам. Сам. Хочу пройтись немного, голову проветрить. Александр кивнул и протянул молодому доктору записку. - Позвони мне, как будешь дома. Даже если будет поздно. Бакалавр взял в руки кусочек бумаги, внимательно осмотрел цифры номера телефона, затем поднял взгляд - Александр старался выглядеть сдержанно, спокойно, но в глазах читалось: "Прошу, будь осторожен". Генерал коротко кивнул и отправился обратно к автомобилю, Данковский же вновь уставился на замок, наверное надеясь, что сможет просверлить его своим пристальным взглядом. Напрасно. Пальцами он коснулся железки, но тут же отдёрнул, будто бы бездушный примитивный механизм обжёг его. Нет, нет и нет, ничего сейчас сделать невозможно и, быть может, со временем всё сделают за него. Ждать. Ожидание утомительно, оно высасывает силы, убивает нервные клетки, нет ничего противнее, чем ждать, особенно если не знаешь, а чего, собственно, ждать-то надо. В мозгах стоял шум и гам, неуправляемый хаос из мыслей, догадок, вычленить что-то чёткое из которых не представлялось возможным; Данковский в итоге побрёл туда, куда повели его ноги: он шёл и шёл по дороге между шумных кампаний студентов, мимо лавок, от которых пахло свежей выпечкой и соленьями, мимо театра, пестрящего афишами, ноги привели его на знакомый бульвар, потом к пруду, на котором барахтались утки, а дети весело, с криками бросали им кусочки хлеба; затем ноги на автомате довели молодого мужчину до знакомого подъезда, пошли вверх по лестнице на нужный этаж, пальцы ловко вставили и прокрутили ключ в замке, тело вошло в тёмную прихожую, руки закрыли дверь, сняли плащ и повесили на вешалку... Ноги подкосились и согнулись, спина начала скользить по стене, руки обхватили колени, а глаза... а они ничего не видели, всё расплылось, и уши ничего не слышали, будто в вакууме. Тело само собой начало покачиваться, хаос мыслей в голове улетучился, заменившая его темнота начала расползаться, как чернильное пятно на бумаге. Где-то далеко послышался приглушённый звон часов, а тело продолжало качаться, за дверью послышались шаги вниз по лестнице - тело качалось, что-то выпало из раскрывшейся ладони, укутанной в чёрную перчатку, что-то невесомое, маленькое и безжалостно смятое - тело остановилось. Рука начала шарить по полу, глаза постарались восстановить свои навыки и сосредоточиться в тёмном помещении, но помочь мало чем могли, передав эстафету ушам, ориентирующимся на шуршание где-то справа внизу. Левая рука безжалостно сорвала с правой "вторую кожу", мешавшую нервным окончаниям найти потерянное, ощутить искомое; непослушными пальцами Даниил поднял с пола скомканную бумажку, которую всю дорогу от Танатики держал в руке, развернул её, кое-как поднялся на ноги и дёрнул за шнур, чтобы включить светильник. Кое-как сняв трубку и набрав номер, Бакалавр стал слушать гудки: один, два, три, четыре... - Слушаю вас. Знакомый голос, чуть искажённый, но родной, уже родной. Даниил собрался с силами. - Александр, - имя вырвалось резко, царапая горло, словно молодой мужчина долго и истошно кричал, а потом потерял голос. Бакалавр кашлянул, постарался собраться, затем продолжил, - Это Даниил, ты просил позвонить тебе, когда я вернусь домой. - Ничего не случилось? Звучишь так, будто простыл. Все эти часы бродил по улице? Часы? Даниил Совершенно потерял счёт времени: он посмотрел в сторону окна кухни, что находилась как раз напротив прихожей, и заметил, что солнце давно село, затем полез в карман и посмотрел на часы - без пятнадцати восемь. - Да, и потерял счёт времени. - Хочешь поговорить? - Я... я не знаю... - кажется, ещё мгновение, и чернильное пятно в голове вновь вернётся, тело снова начнёт жить своей жизнью. Даниил зажмурился, слова сорвались с губ быстрее мысли, - Саша, побудь со мной. Тишина, какие-то шорохи на том конце провода. - Диктуй адрес. Даниил начал диктовать, попутно описывая любые ориентиры, которые помогут добраться до места назначения быстрее. - Я знаю, где это. Недалеко пруд. Не потеряюсь. Примерно через сорок минут буду у тебя. Жди. "Он... и правда приедет..." - Данковский повесил трубку и замер, уставившись в одну точку, - "Приедет... Чёрт, у меня же дома шаром покати!"  В квартире, и правда, из того, что можно было употребить в пищу, были лишь чай в красивой жестяной банке, кофейные зёрна да крупы в стеклянных банках: рис, гречка, пшёнка. Была бутыль масла подсолнечного, где-то, наверное, в глубине буфета лежали и консервы, да времени их искать не было - сейчас хотя бы бутербродов наделать, да не из чего. Молодой доктор собрался сначала сам, тряхнул головой, чтобы привести мысли в хоть какой порядок, затем накинул на плечи плащ и выскочил из квартиры - хорошо, когда в доме напротив есть бакалейная лавка. Прикупив на первое время самого необходимого (хлеба, ветчины, сыра, яиц, пары яблок, чтобы разбавить рацион хоть чем-то полезным, молока, минеральной воды и ещё чего по мелочи), Бакалавр вернулся к себе: пока суть да дело, уже половина времени ожидания прошла. Даниил распихал продукты на полки, порезал хлеба в хлебницу, ветчину и сыр выложил на тарелочку - выглядело просто и, как ему показалось, даже пошло, но эстетическому вкусу придётся сейчас проглотить своё недовольство, к тому же Бакалавр понятия не имел, ужинал ли Генерал - вдруг вообще откажется, проявит скромность и сдержанность, а вот у Даниила под ложечкой уже прилично сосало. Слопав один бутерброд всухомятку, мужчина пошёл в ванную, умылся, глянул на своё бледное лицо и впавшие глаза, вздохнул и вернулся снова на кухню - чайник как раз закипал, чай успеет завариться к приходу Блока. Данковский даже начал отсчитывать минуты до момента, когда... ... прозвучал "динь" в прихожей, сердце в груди пропустило удар, Бакалавр подошёл к входной двери и, не глядя в глазок, открыл её - никого иного он не ожидал, и этот кто-то как раз стоял напротив в своей красной шинели. - Примчался, как только смог, - Александр слегка улыбнулся и переступил порог. Из груди Даниила вырвался еле слышный выдох облегчения, он совершенно забыл о тепле, о свете, который тихонько хранился внутри него и вырастал, когда тот, что посеял маленькое светлое зёрнышко в душе, находился рядом; пока Генерал вешал на крючок верхнюю одежду, молодой доктор прислушался в ощущениям внутри: всё так же там, внутри, всё ещё греет маленькое световое ядро. У дверей Танатики оно будто бы пропало, потухло, но нет - спряталось поглубже. Может, благодаря ему биологический механизм, коим был человеческий организм, тело Даниила и смогло добраться до дома, не затеряться, не столкнуться с бандитами и не сгинуть в канаве, а потом позвонить Александру и попросить о поддержке, зная, что не откажет. Мужчины провели какое-то время на кухне, беседуя за чашкой чая: Даниил умял почти все бутерброды, в то время как Александр больше смотрел на него, сдерживая улыбку: ну точно воробей, потрёпанный, слегка нервный, маленький такой, но очень бойкий. Привести бы его только в человеческий вид после всего пережитого, и внешне, и внутренне, особенно внутренне: всё ещё борется, всё ещё не понимает, что делать. "Кажется, я знаю, что тебе бы сейчас не помешало - душ", - произнёс Блок со всей серьёзностью, потрепав Даниила по волосам, - "Банально и просто, но часто помогает немного привести в порядок мысли, успокоиться, да и избавиться как от грязи внешней, так и от внутренней, в каком-то смысле". "Знал бы ты, как ты прав сейчас", - подумал Бакалавр и решил последовать совету: тёплые струи воды, расчёсывающие густые чёрные волосы, бегущие по коже, мягкое полотенце, чистая пижама и шёлковый халат - и на мгновение будто и не было тех двух недель, будто не уезжал. Александр в это время рассматривал книги в шкафу гостиной: взгляд его задержался на томике сонетов Шекспира, Генерал вынул книгу с полки и погрузился в чтение. - Любишь сонеты? - Читал в юности, когда в лицее учился, хотел бы освежить в памяти. Интересный поэт был Шекспир: отчеканенный ритм, слаженная рифма и очень глубокие эмоции, которые открываются где-то внутри, через какое-то время. - О, может ты тоже в юности писал стихи? - Пытался, только всё шло в стол, - Александр закрыл книгу, поставил её на полку и подошёл к Даниилу; улыбнувшись, кончиками пальцев он провёл по щеке молодого доктора, чуть склонился и легко поцеловал его, - Ну как, помогло? - Теперь да, - Данковский подошёл ближе и притянул Блока к себе, руки Генерала заскользили по спине партнёра, оба мужчины погрузились в поцелуй. Когда их губы разомкнулись, Александр коснулся своим лбом лба Даниила, они оба закрыли глаза; такое умиротворение, такое счастье, такая... - Te amo est verum (Люблю тебя - это истина), - прошептал Бакалавр. Ему не было ясно в тот момент, понимает ли генерал Пепел о чём тот говорит, а глаза открыть побоялся, но почувствовал небольшое резкое сокращение мышц лба своей кожей. Может, он поторопился, а может и нет. "Рука об руку, вместе", - Даниил вспомнил слова Марии, и как же отчаянно и крепко ему захотелось сжать мужчину, что уже был в его объятиях. Но вот здесь уже стоит остановиться, не давить, позволить всему течь так, как должно, произойти естественным путём. Часы в коридоре выдали звучный "динь" - половина одиннадцати. - Кажется, засиделись мы с вами, доктор, немного, м? - Кажется, да. Даниил не часто принимал гостей в своей квартире, практически никогда гости не оставались у него на ночь, а если и оставались, то в молодые годы, сразу после окончания университета, кровь ещё бурлила, голова работала очень активно, и ночи чаще всего оставались без сна - некогда спать, когда идеи так и лезут из головы наружу. Соседям не всегда нравилась шумная кампания молодого доктора - учёные местами могут быть хуже уличных гуляк, особенно если затеют страстный спор, но с открытием лаборатории Танатики ночные посиделки прекратились. Что же касается спального места: с одной стороны, Данковский хотел бы заменить имеющийся ныне диван на что-то более широкое, чтобы, при случае, иметь возможность на нём уснуть (даже дома он мог уснуть на стуле над бумагами) - нынешний же подходил лишь для позы клубком, и то для не сильно высокого гостя. А с другой, гостей-то и не водилось у него в последние несколько лет. Понимая, что лопухнулся по полной, единственным удобоваримым вариантом размещения Блока могла бы лишь кровать в спальне - большая, без проблем способная уместить двоих человек (взбрело же как-то в голову Даниилу, что хочется большую кровать только для себя одного, благо площадь спальни позволяла такие излишества), но хозяин дома был готов уступить её целиком. "Мы можем пойти на компромисс, если он не смутит тебя - раз уж кровать большая, можем оба её занять", - озвучил свою мысль Генерал. "Солдат не может быть капризным. Где прикажут, там и спит", - уже лёжа в кровати на боку и разглядывая профиль Александра, подумал про себя Даниил; а потом выпалил: - Надо было подготовиться прежде чем приглашать тебя... - Уважаемая совесть Даниила, отпустите его, - усмехнулся Блок, - Поверь мне, я не в первый раз делю спальное место с мужчиной. Пару раз пришлось, правда, лежать совсем близко, и мы оба были нагие, укутанные в спальный мешок. В голове Данковского всплыл трактат об оказании первой помощи в полевых условиях. - Обморожение? - Угу, - хмыкнул Генерал, - Тогда я ещё в младших офицерах ходил, приписали меня к санчасти, зима начиналась, уже снег лёг. Нашли парня, чуть младше меня, из ранений - синяки да вывихи, но контужен он был, пролежал на холодной земле без сознания долго, замёрз. Приказал мне доктор поработать грелкой: раздели мы бедолагу, разделся я, укутались, лежим. Парень ёрзает, всё лицо от меня отводит, а я заметил, как покраснел он - не от мороза уже. Отвернулся и говорит: "Позорище-то какое: с девицей ещё ни разу не лежал, а тут мужика подсунули". Еле сдержался, чтобы не расхохотаться на всю палатку - ночь была, спали уже все. А он смотрит на меня, лицо ещё сильнее покраснело, от злости уже, шипит: "Что ты ржёшь, как конь полковой, Блок?" А я отвечаю: "Не ради утех же я здесь с тобой валяюсь, а чтобы на ноги поднять. Не боись, и с девицами полежать успеешь". Воспоминания встали перед глазами, и Александр еле сдержал смех. Даниил усмехнулся: война, какой бы она ни была, ужасна, но хотя бы такие маленькие моменты помогают жить дальше. Тёплая рука Генерала погладила молодого доктора по волосам. - Спи. Утро вечера мудренее. - Спокойной ночи... Саша, - прикрыв глаза и погружаясь в сон, тихо произнёс Даниил. Утром Данковский проснулся, на удивление, выспавшимся, полным сил, будто заново родился; солнце пробивалось сквозь занавески на окне, часы показывали девять утра, так хотелось поваляться ещё. Протерев глаза, молодой мужчина заметил, что в кровати лежит он один - компаньона нигде не было видно, в доме стояла тишина. Даниил забеспокоился, поднялся на ноги, обулся в тапочки и накинул на плечи халат, он вышел в коридор и свернул направо в сторону гостиной, где застал Александра сидящим на диване вновь с томом сонетов. На столе перед Блоком стояла чашка, источающая наиприятнейший аромат свежесваренного кофе, настоящего, столичного, дорогого. Услышав лёгкие шаги, Александр повернул голову. - Пришлось немного похозяйничать без твоего ведома. - Ничего. Считай, что мой дом теперь и твой тоже, - Бакалавр сел рядом на диван и прислонился головой к плечу Генерала. - Как спалось? - Александр легонько чмокнул молодого доктора в макушку. - Удивительно, но спалось так спокойно. - Мне как-то говорили, что рядом со мной спится очень хорошо: раз, и отключаешься. Не помню, правда, кто, но точно помню, что это был не один человек. Может, дар у меня какой-то есть снотворный? - У тебя какая-то невероятная эмпатия. Может, ты сам не замечаешь или не понимаешь, как это работает, но она точно есть. Теперь я понимаю, почему ты стал генералом в таком возрасте, почему солдаты любят тебя, почему так верны. - И на вас, доктор, я тоже так действую? Даниил посмотрел Александру в глаза: в свете утреннего солнца тот практически светился. От созерцания приятной глазу картины Данковского отвлёк звонок телефонного аппарата в прихожей - мужчина вышел из комнаты и поднял трубку. - Алло? - Даниил Данковский? Надеюсь, не очень рано беспокою вас. Рад слышать, что вы в добром здравии вернулись в Столицу. - С кем имею... - Давайте без излишних любезностей, сразу к делу. Через полчаса я и мой коллега будем у вас. Вы, кажется, уже в курсе состояния вашей лаборатории, не так ли? Были там вчера? Она закрыта. Мы знаем, что Лилич говорила об её уничтожении - очень острое, смелое заявление, её мотивы понятны, но, как видите, никто не сравнял с землёй вашу Танатику. Пока что. Ваши коллеги отстранены от любых исследований - особо яро протестующих, правда, пришлось привлечь на пятнадцать суток, но более мы ничего с ними не делали. Всё равно они, по большей части, являются инструментами, а вот вы - другое дело. - Чего вы хотите? - прошипел Даниил, теряя самообладание от осознания, с кем он сейчас говорит; по спине вдоль позвоночника пробежала стая мурашек. - Всего лишь побеседовать о возможном будущем для вас. Как я уже сказал - полчаса. Не делайте никаких глупостей. И, кстати, генерал Блок, что сейчас с вами, пусть останется - так будет спокойнее. До встречи. Бакалавр повесил трубку на место, резко выдохнул через нос. "Мрази", - слово само собой сорвалось с губ. Повернувшись, он заметил Александра, стоящего в проёме между коридором и гостиной - тот подошёл к Даниилу и положил ему руку на плечо. - Сколько времени дали? - Полчаса. - Раз решили заявиться сюда, значит, забирать тебя не будут - захотят поговорить на месте. - Саша, они знаю, что ты здесь. Сказали, чтобы ты остался. Блок цыкнул. - Дай Инквизиции волю - под саму кожу залезут. "За что ж мне это всё?.." - подумал про себя Бакалавр. - Времени мало, поэтому скажу тебе сразу. Хотел потом, но раз зажимают нас в угол... Я готов взять тебя в свой полк врачом - там тебя точно никто не достанет. Не самая лучшая работа для того, кто с головой погружён в исследования, кому колбы и трактаты милее вопящих от ранений солдат, но... она даст тебе шанс. Раз Инквизиция, да и, кажется, сами Власти, взялись за тебя... - Саша, я... - Мне не нужен твой ответ прямо здесь и сейчас. Они так же не заставят тебя отвечать сразу же - предложат что-то своё, обычно в таких ситуациях поступают именно так, к тебе явно не Карминский или Манн визит нанести хотят - так, мелкие сошки, наверняка молодняк. Я лишь хочу, чтобы ты знал, что я могу предложить вариант и свою непосредственную помощь. Даниилу оставалось лишь кивнуть - из капкана, в который за несколько минут превратилась его квартира, деваться было некуда. Бакалавр залил кипятком из чайника помолотый кофе - варить в турке по всем правилам не было времени, пришлось импровизировать, чтобы хоть чуть-чуть взбодриться и заполнить желудок жидкостью и наспех сделанным бутербродом. После завтрака молодой доктор переоделся в привычный наряд, застегнул перед зеркалом кроваво-красный жилет, причесался, и стал ждать. В дверь позвонили: на пороге и правда оказались двое молодых мужчин, на вид даже моложе самого Данковского, оба смотрели строго, как ястребы, пытающиеся натянуть на свои лица маски приветливости, что, в прочем, им не сильно удавалось. Первый, среднего роста, проследовал в гостиную, поприветствовал находящегося там Александра, и закрыл за собой дверь в комнату, второй, широкоплечий с болотного цвета глазами, проводил Даниила на кухню. Оба говорили спокойно и негромко, чтобы ни Бакалавр, ни Генерал не смогли услышать друг друга и собеседников из разных концов квартиры. - Что ж, Даниил, приступим. Ходить вокруг да около не имеет смысла - судьба вашей лаборатории вновь зависит от вас и только. - Что... - слова застряли в горле. Бакалавр кашлянул, - Что же вы предлагаете? - Ну, вариантов у вас несколько. Начнём с радикального: Танатика закрывается с концами, все исследования будут засекречены и перемещены в архивы без возможности доступа вам и вашим коллегам. Вам мы можем предложить не самую пыльную работу по профилю: либо врачом, если хотите, главным, в одной из столичных больниц - голова у вас на плечах есть, руководить умеете. Либо можете податься в преподаватели на медицинскую кафедру. - А нерадикальный вариант? - Вы и ваши коллеги продолжат работу в лаборатории, но только под присмотром Властей. - "Присмотром", - Даниил едко ухмыльнулся: присмотр - смешное и мягкое слово, обозначающее на языке власть имущих "полный контроль", а это значит, что без указки, без хоть какого мало-мальского разрешения учёным даже чихнуть не дадут. Можно ли творить, если руки творца, того, кто делает лишь по зову пылающего сердца, скованны? И на что пойдут эти исследования? Явно будут служить лишь тем, кому это выгодно - никакой речи о глобальном решении смертности не будет. - Полагаю, у вас есть и третий вариант, - болотные глаза Инквизитора скользнули по дверному проёму, намекая на гостя Данковского, - Но в таком случае вам придётся снять свои полномочия, как главы Танатики, возложить на кого-то из коллег, и мы будем говорить уже с ним или с ней. Два против одного, дважды потеряете, один раз обретёте. Тем временем в гостиной второй Инквизитор внимательно изучал книги в шкафу, которыми вчера любовался Александр, а сам Генерал сидел на диване и, как хищник, следил за действия человека в чёрном. - Вы любите поэзию, товарищ генерал? Заметил, что томик Шекспира лежит на столе перед вами. - Решил освежить в памяти, - сухо ответил Блок. - Хм, интересную же кампанию вы себе нашли. С одной стороны понятно - отчаявшийся учёный, цепляющийся за человека, хоть как-то связанного со Столицей, застрявший бог знает где. Его голод по общению с высококультурным представителем нашей страны естественен. А вот вам-то что до него? - А вы, как я погляжу, ещё достаточно молоды, неопытны, да и болтливы, раз задаёте мне такие вопросы. Утончённости вам не хватает. Кто ваш учитель? Точно не Орф. - Осторожнее, генерал. Я знаю, что ваша братия не любит нас, да и мы не обязаны с вами любезничать, но до откровенной драки давайте не будем опускаться, чай не выпивохи в подворотне, которые за слова цепляются. - Доктор Данковский... - громкий, строгий, но холодный, как лёд, возглас донёсся со стороны кухни. Блок дёрнулся, готовый бросится туда, он перевёл взгляд человека в той же комнате, и тот покачал головой. "Даня, умоляю, не глупи", - взмолился про себя Генерал. Через пару минут дверь в гостиную распахнулась, невысокий Инквизитор кивнул в знак прощания и вышел, две пары шагов начали отдаляться, а когда дверь захлопнулась, и вовсе стали неслышны. Александр поднялся с места и вышел в коридор - Даниил стоял, прислонившись спиной к входной двери, скрестив руки на груди и смотря в одну точку на полу. - Пять дней. На раздумья. Позвонят сами. - Хочешь поговорить? - Нет. Как минимум, не сейчас. Надо всё переварить. - Тогда давай пройдёмся? Погода хорошая. Мужчины вышли из подъезда и медленно отправились в сторону бульвара: там, сидя на скамейке и попивая сбитень, купленный у продавца в разнос, они смотрели на прохожих, делясь тем, что первым бросилось каждому в глаза, пытаясь анализировать - Даниилу нравилась такая игра в студенчестве, и он решил, что подобная забава поможет ему отвлечься, да и разговор поддержать, узнать Блока чуть больше - Генерал должен был обладать аналитическим умом, а это сможет раскрыть новые грани его личности. Через какое-то время ветер из ласкового, сплетённого с лучами солнца, превратился в пронизывающий, и было решено отправиться дальше, куда глаза глядят, пока ноги ещё могут нести, а когда они начали протестовать от усталости, а желудки начали сигнализировать, что было бы неплохо их заполнить, мужчины заглянули в кафе и просидели там вплоть до вечера. Блок и Данковский болтали, шутили, смеялись, будто и не было встречи с людьми в чёрном этим утром, будто не ждёт доктора судьбоносный выбор через несколько дней; "Послать бы всё к чёрту, уехать далеко-далеко, только чтобы с ним", - кажется, оба хоть чуть-чуть, но об этом подумали в тот день. Вернувшись в квартиру, Александр и Даниил, стоя на пороге посмотрели друг на друга. "К чёрту всё, к чёрту гордость, к чёрту, не могу, не хочу отпускать!" - мысль вспыхнула в голове молодого доктора, глядя на Генерала, такого высокого, сильного, статного, такого красивого, надёжного, его. Дыхание спёрло, руки скользнули под расстёгнутую шинель, ухо прижалось к груди, к сердцу. - Саша, - Даниил поднял взгляд, уткнувшись подбородком в грудь Александра, смотря глаза в глаза, - Останься со мной этой ночью. Блок внимательно посмотрел на Данковского, затем его губы опустили к уху молодого доктора, горячее дыхания чуть было не заставило Бакалавра растаять прямо там, в прихожей. - Я должен буду покинуть тебя утром, - от уха губы, еле касаясь кожи, проследовали по щеке и остановились напротив губ Бакалавра, голубые глаза встретились с тёмно-янтарными, обе пары глаз горели сильным взаимным желанием. Вдвоём в спальне, на мягкой перине тела, обнажённые, одно на другом, ласкающие друг друга: руки, скользящие по талии вниз, гладящие бёдра, другие руки на широких плечах, губы и языки, сплетающиеся в жарких поцелуях, жаждущие большего, дыхание, вырывающиеся из груди со сладким стоном. Тонущие в прелюдии любовники, забывшие о времени и пространстве, которые совершенно не важны - ощущения друг друга, желания друг друга, обладание друг другом в эту минуту превыше всего. "Саша", - имя, срывающееся с губ легче выдоха, еле слышное, но имеющее такой вес, такое влияние. Губы, спускающиеся по шее к ключицам, по груди к животу, прикосновение губ к бёдрам, заставляющее стонать от вожделения, так, как раньше никогда не стонал, и снова вверх к мягким губам партнёра. Вдрызг опьянённые взгляды, встретившиеся, замершие в полумраке комнаты, освещённой лишь настольной лампой, стоящей немного поодаль на письменном столе. - Был ли ты с мужчиной прежде? - Нет, - Даниил ответил тихо, покачав головой. - Право, и я тоже, - так же тихо отвели ему Александр. Даниил коснулся его щеки. - Я... знаю, что нужно делать. Я подскажу тебе и помогу с Ars Amandi (искусство любви). Только погоди. Генерал не стал задаваться вопросом, откуда у Бакалавра могут быть познания о половых отношениях между мужчинами: когда-то ему попадался том античной литературы, в котором описывался факт однополых отношений во временя Древней Греции, но только вскользь. Один раз Даниил уже обучил его, весьма успешно, значит и здесь можно полностью отдаться опытным рукам. Даниил поднялся с кровати, подошёл к шкафу у письменного стола и взял с полки флакон с прозрачной густой жидкостью. - Обычно я использую лубрикант для работы, но... Сейчас он как раз нам поможет. Влажный от жидкости палец проник внутрь, осторожно, медленно, Даниил чуть дёрнулся, когда подушечка надавила на стенку, скрывающую чувствительную зону. Рука замерла, беспокойный взгляд встретился со спокойным взглядом тёмно-янтарных глаз, губы слегка искривились в улыбке, кивок, следующая ступень - второй палец. Странные ощущения, непривычные, но не неприятные, именно что странные; в мозге, атакованным гормональным выбросом, сложно было удержать мысли, но он сам согласился быть проводником. Пальцы чуть согнулись, вновь надавливая на точку, задетую ранее, но уже легче, деликатнее - с губ сорвался стон, напряжение внизу живота усиливалось, можно было бы до конца пойти такой дорогой, но любопытство и вожделение требовали большего. Подоткнув под бёдра Даниила подушку, Александр двинулся к нему ближе, пристально смотря в глаза - вновь кивок согласия. Влажная плоть начала давить, грудь Даниила вздымалась от частого дыхания, он поднёс руку ко рту, слегка прикусив палец, чтобы сосредоточиться, взгляд отвёл в сторону, чтобы слушать реакции тела. Твёрдый орган начал проникать внутрь, постепенно, мышцы живота и бёдра Данковского дёрнулись - интуитивно Александр остановился, давай любовнику привыкнуть, затем двинулся ещё вперёд, повторяя цикл движения и остановки, добавляя лубрикант, чтобы облегчить проникновение и снизить неизбежную боль, ожидая, что ему скажут "хватит", но протестов не поступило - мужчина, что был сейчас в его власти, что лежал перед ним с таким красивым, залившимся краской лицом, умными и хитрыми тёмными глазами, шёлковой кожей, стоически выносил процедуру. Впервые всегда сложно, но дальше станет легче. Руки Генерала скользнули по телу Бакалавра: по животу, груди, к шее, подбородку, большим пальцем он провёл по приоткрытым губам Даниила - тот повернул голову в след его движению, чуть укусил, облизнул и взял в рот, слегка посасывая, глаза же молодого мужчины следили за реакцией Блока, будто давая команду к действию. Руки Александра спустились вниз, он уверенно обхватили пальцами бёдра Даниила, во взгляде просквозило что-то животное, бурное, хищническое, но сдерживаемое, запертое в клетке; он начал двигаться, плавно, медленно, тут ему уже не нужна была подсказка как действовать. Через какое-то время темп стал быстрее, ритм устойчивее, боль почти прошла, с выдохами из груди Бакалавра начали вырываться стоны удовольствия, резкие, но мелодичные; затуманенным взглядом он цеплялся за Александра, смотрел тому в такие же затуманенные глаза, только тело не слушалось, не хотело сосредотачиваться, глаза закрывались, голова откидывалась назад, из горла вырывался долгий стон, затем взгляд возвращался назад. Ощущения внутри явно были недостаточными, по крайней мере пока - Даниил провёл рукой вниз, он начал ласкать сам себя. Сдавленный, похожий на тихий рык, стон вырвался из груди Блока - хороший знак, правильный, ему сейчас тоже хорошо: от телесных ощущений, от вида любовника, от звука его голоса. Бёдра Даниила сами собой начали приподниматься выше, обозначая, что скоро тот достигнет пика: ещё немного, ещё чуть-чуть, буквально сорок секунд, дыхание застряло в горле, мышцы напряглись в ожидании. В назначенный срок спина изогнулась сильнее, голова повернулась на бок и вжалась в подушку, из горла по нарастающей вырвались стоны, один протяжнее и выше другого. Генерал еле удержал своими руками бёдра любовника, так как сам был одурманен приближающейся волной эйфории; донёсшаяся до его ушей сладкая "песня" заставила ускорить темп ещё немного и зажмуриться, сам он перестал сдерживаться и также застонал, его бёдра двинулась вперёд и застыли, тело дёрнулось, как от удара электрического тока. Тишина опустилась на любовников мягким пологом, чья иллюзорная ткать могла быть потревожена лишь их дыханием, горячим, глубоким, будто поднялся из бездны океана. Александр лёг на Даниила и обвил того руками, превращая своё тело в тёплый, надёжный кокон, из которого совершенно не хотелось выбираться; Даниил уткнулся Генералу в плечо, гладя по мускулистой спине, будто убаюкивая. Голубые глаза вновь встретились с тёмно-янтарными, разделяющими общие чувства и мысли. *** Даниил стоял перед Александром, изучал, любовался им: уже родной орлиный профиль, военная выправка, алая шинель, росчерк седины в волосах. "Какой же ты красивый", - подумал Даниил про себя и улыбнулся. Утро наступило, пора было уходить. Генерал поднёс к губам руку Бакалавра и нежно поцеловал его пальцы, потом приложил его руку к груди. - Позвонишь мне сегодня, когда освободишься? - спросил Данковский. - В звонок у двери или по телефону? - с хитрой улыбкой ответил Блок. - А это уже как ты хочешь. Александр прикрыл глаза, вновь поднёс руку к губам, затем отпустил. - Хотел бы в дверь, но не получится сегодня. Прости. Даниил подошёл ближе, положил руки на щёки Александра, приподнялся на цыпочки и поцеловал его. - Я знаю. Не извиняйся. Блок опустил взгляд, затем вновь посмотрел на Даниила. - Я тоже люблю тебя, и это правда. Я услышал и понял тебя тогда. Взгляд Даниила дрогнул, он пристально посмотрел в глаза Генерала, а потом прижался к его груди - ласковая рука начала гладить его по волосам. - Пора, - тихий, как ветерок, шёпот, донёсся до слуха Даниила, он отпустил Александра, вложил тому в карман бумажку со своим телефонным номером и открыл дверь. Встретившись взглядами и мысленно попрощавшись, Блок отвернулся и зашагал вниз по лестнице. Данковский закрыл дверь. Он знал, что тот маленький тёплый шар света, зарождённый несколькими днями ранее, теперь точно никуда не денется, не исчезнет, не погаснет, ибо он есть любовь.