Тайна последней строчки

9 мая 845 год.

      Было тихо.       Амелия сидела в столовой возле раскрытого окна. И ветер, обдающий холодом её лицо, разгуливал не только в золотистом свете утренней зари, но и в ее голове. Он проник туда беспрепятственно, ведь там не было ни одной мысли. В этой тишине Амелия не слышала биения своего сердца. За эти дни оно ни разу не забилось чаще.       Замолчало.       — Нужно успеть к началу фестиваля, там будут музыканты!       — Я пойду только ради ярмарки.       — Уверена, из столицы разных сладостей привезут.       Внутри было тихо, а снаружи шумно. Кадеты, весьма громко и не сдерживаясь, обсуждали грядущий весенний фестиваль, который должен был состояться в конце недели.       Четырнадцатого мая.       Этот фестиваль был не столь важен, как праздник Летнего Солнцестояния, однако, люди ждали его с особым трепетом. Особенно кадеты, ведь им на радость в этом году фестиваль выпал на второе воскресенье нового месяца — именно в этот день им выдавали увольнительный. Руководство надеялось, что будущие солдаты проведут выходной с пользой: восполнят свои нужды на месяц вперед или же навестят родственников, если те живут по близости. Увы, теперь у кадетов точно были другие планы.       И они обещали быть грандиозными.       — Амелия? — послышалось сбоку. Смит перевела взгляд с улицы на Хинату. — Что-то случилось?       — Нет, — вскинув бровь, сказала Амелия. — С чего ты взяла, что что-то случилось?       — Не разговариваешь с нами, — Хината повернулась к ней полубоком, пытливо сощурив глаза. — И к еде не притронулась.       — Я не голодна, — отмахнулась Смит, проигнорировав первый довод.       — Но тебе следует поесть, — возразила Хината. — В Гарнизоне навряд ли будут кормить.       Смит тяжело вздохнула, прикрывая веки. Каждый год им ставили тренировочную эвакуацию жителей. Их готовили к возникновению экстренной ситуации и не зря — совсем недавно эти знания пригодились. После падения Марии. В этом году Верховный совет совместил эти учения с экскурсией в Гарнизон. А после кадетам останется лишь ознакомиться с деятельностью Военной полиции — пятнадцатого мая, прямо после фестиваля.       — Не хочу, — ответила Амелия спустя секунду. — Живот болит.       Амелия отчасти сказала правду — в последнее время ей не здоровилось. Бессонница терзала её каждую ночь, похищая сладкие мгновения покоя. В животе стучала боль, глухая, но настойчивая. Изредка, словно старый знакомый, напоминала о себе в самые неподходящие моменты. Сейчас живот не болел, но в горло ничего не лезло.       — Тебе стоит сходить к майору Кришти, — внезапно в разговор вступил Скотт. Он сидел напротив неё и до этого молчал. — Возможно, это какое-то расстройство?       — Вы правы, — согласилась Амелия. — Пойду к ней вечером. После учений, а то не успеем.       Смит натянуто улыбнулась, не сильно воодушевленная предстоящими событиями, и демонстративно подперла рукой щеку — мол, я вас слушаю. Однако друзья были правы.       Амелия была расстроена.       — Кстати, — начал Скотт. — А вы не знаете, почему Кришти, будучи майором, не участвует в вылазках?       Подруги переглянулись. Это была правда — Марго никогда не участвовала в вылазках, она занималась делами больничного крыла. Кадеты ни разу не видели её в форме подразделения или ремнях УПМ. Амелия никогда об этом не задумывалась, но теперь, когда Скотт об этом заикнулся, поняла, что это и впрямь выглядело странно — медикам не раздавали военных званий.       — Мы давно здесь учимся, — продолжил Скотт. — За все это время она ни разу не вышла за стены.       — Но это не значит, что она не выходила до этого, — подметила Хината. — Возможно, она сделала что-то не так и её отстранили? Лишили звания, но оставили работать здесь в мед части. Сделали… снисхождение?..       — Возможно, — согласился Скотт. — Но по твоей логике ее называют так по привычке? Немного странно, учитывая то, что недавно Густава тоже лишили капитанства. Однако теперь к нему все обращаются как к капралу.       — Всякое бывает, — пожала плечами Хината. — С чего вдруг такой интерес к этому?       — Просто, — ответил Скотт. — Подумал, что медикам не раздают воинских званий. Если она и была майором, то интересно — как? Был ли у неё отряд как у капитана Леви?       Стоило Амелии услышать «Леви», и интерес к разговору исчез так же быстро, как пар над кипящей кастрюлей. Дальше она не слушала — изредка кивала, кидала сухие ответы, и искренне обрадовалась приходу Анки, которой было велено ознакомить их с деятельностью Гарнизона.

***

      Учения закончились быстро.       Впрочем зачастую, после эвакуации кадетов под присмотром секретаря отправляли обратно в училище. В этот раз, сославшись на экскурсию, их отправили на стены — поручили вычистить пушки, а после охранять территорию. Но кадеты, разумеется, смогли извлечь из этого выгоду.       И дополнительный выходной.       Нет, они не слишком наглели: пушки вычистили, посидели часок-другой для приличия и только потом разбрелись кто-куда, пообещав Хинате — это была её идея, вернуться в училище вовремя. Амелия также дала ей слово, что вернется в срок и обязательно сходит к Кришти на осмотр. Тогда Рое тяжело вздохнула, улыбнувшись напоследок, и отчалила куда-то по своим делам. А Амелия задержалась на стене. Хотела побыть наедине с собой, прежде чем отправиться город, но это было ошибкой — она напрочь забыла о времени и своих планах, отдавшись воспоминаниям.       О Леви.       Воспоминания о нем поджидали её на каждом углу училища, словно застывшие на стенах тени. После них Амелия чувствовала лишь жалкое послевкусие. Оно было как темный шоколад: горькое, но несомненно сладкое. Сладостью было то, что до долгожданной встречи оставалось меньше установленного срока. А горечью — осознание своей никчемности.       Она должна была ему признаться.       С начала экспедиции прошло четыре дня, которые Смит провела в размышлениях об этом. Дни тянулись один за другим, как старая резина, а она все думала, думала, думала. В такие моменты Амелия вспоминала, как быстро летело время раньше.       Когда он был рядом.       С Леви время утекало вдаль, как вода в быстротечной реке. Раздумывая над этим на стене, Амелия с удивлением отметила то, что с их пересечения в Подземном городе прошло всего-навсего два месяца. Чуть меньше, а они настолько сблизились — больше, чем за все три года, которые знали друг друга. И эти два месяца были самыми насыщенными в её жизни.       Самыми счастливыми.       Счастье заключалось в том, что спустя годы жизнь подарила ей человека, с кем она могла поделиться всем, что только приходило в голову. Воспоминаниями, мыслями, тревогами. Да даже безумными идеями, пусть и отхватывала за это пару лестных.       Да и не только их.       Она могла поведать ему о том, что другие не хотели слушать. Поделиться тем, над чем другие потешались. Рассказать о том, во что другие не верили. Потому что Леви не относился к «другим».       Он был своим.       Слушал, воспринимал её всерьез, верил. Стал местом, куда Амелия может прийти. За чашкой чая и поддержкой. За помощью и защитой. За пониманием и верой.       За вниманием.       Смит всегда требовала к себе много внимания, хоть и не была той, кто его привлекает. В детстве она говорила об этом вслух, а после научилась молчать. Потому что её не слышали. Не хотели слушать. Но Леви… Он слышал даже то, о чем Амелия просила молча. И теперь, когда его нет рядом, она снова погрузилась в тишину. Но ей многое хотелось сказать.       О своих чувствах.       Только толку, если поздно? А может потом, когда он вернется? К месту ли? Может, все же стоит повременить? Нет, больше оттягивать нельзя — она точно должна сказать ему о своих чувствах. Но как? А если…       Слишком много сомнений.       Амелия прикрыла глаза, взвешивая все за и против. Как на зло, в воображении всплыла его улыбка, тёплый взгляд, каждое мгновение, запечатлённое в душе. Но сейчас эта сладкая ностальгия граничила с колючей волной отчаяния. Мысли Амелии были как тонкая паутина: переплетены между страхом быть отвергнутой и надеждой на взаимность. Сама того не замечая, она начала напевать себе под нос старую мелодию — ту самую, которой успокаивала себя в детстве, когда оставалась дома одна. Это было привычкой.       Спасением.       Когда Амелия жила одна, порой ей было страшно одиноко. И если одиночество становилось слишком гнетущим, её сердце распахивалось, и мысли вырывались наружу. Как птицы, которые вырвались из тесной клетки, и наконец могли исполнить свою трель. Сейчас произошло тоже самое. С Амелией.       Она снова была одинока.       — Не знаю, права я? А, вдруг, не права?       Не знаю, сказать? Или лучше смолчать?       То, что во мне расцветает внутри? Можно ль назвать предметом любви?       Не знаю. Но когда я начиню о нем вспоминать, мне становится трудно дышать.       Не знаю. Но когда он подоходит, я глаза отвожу.       Не знаю. Но когда он на меня смотрит, Я как ребенок от смущения дрожу.       Не знаю. Это нормально или нет? Хотелось бы от кого-то услышать ответ.       Амелия всегда была такой — неуверенной. В себе, в своих чувствах и действиях. Ей нужен был совет, толчок в спину, но она не могла попросить о помощи. Попросту не умела говорить в открытую о своих внутренних терзаниях. Не могла поделиться тем, что чувства застряли в её горле, как горькое вино, которое она была не в силах проглотить.       — Но я знаю. Мне не страшно, когда в его руке моя рука. Я верю в него. Верю ему.       Но я знаю. Без его глаз я не представляю себя. Я тону в них. Тону в нем.       И теперь я знаю ответ. Я знаю, что значит: «Небо ближе, чем Земля».       Я знаю, это и есть любовь. Да, это она. Увы, это она.       Разве не так поют все, кто когда-либо испытывал сладость желаний и горечь разочарований? Когда каждый звук — это искорка души, каждое слово — отголосок чувств. Именно так.       Амелия раскрыла глаза.       Дышать стало легче, однако она даже не успела осознать, как попала в этот транс. Словно… по волшебству. Словно невидимые нити вытянули из Амелии все мысли, заставив излить накопившееся.       Огляделась.       Вокруг никого. Лишь лучи багрового заката, напомнившие о том, что время перевалило за шесть вечера. До обозначенного времени осталось не так уж и много — несколько часов. Стоило выжать из них максимум, поэтому Амелия торопилась. Ушла с вымышленной сцены, где она открыла дверь в своё сердце. Пригласила туда последние лучи солнца, зябкий ветер, позволила им заглянуть одним глазком в её невидимый мир. Мир, переполненный любовью к человеку, который, увы, этой песни не услышал.       Но её услышал кое-кто другой.

***

      Город вокруг бурлил жизнью: улицы были переполнены людьми, каждый из них спешил по своим делам. Ларьки с яркими вывесками манили покупателей ароматами свежей выпечки и уличной еды, торговцы громко зазывали прохожих, предлагая свои товары: от ярких фруктов до рукодельных украшений.       Среди этой суеты была Амелия.       На первый взгляд, она выглядела как часть этого яркого потока, но в её глазах читалась тоска. Смит сидела на лавочке возле фонтана, не замечая, как мимо проносились люди, увлеченные своими заботами. Сомнения не давали покоя, словно тени, следовавшие за ней на каждом шагу. Амелия хотела было возвращаться в училище, пусть времени и было навалом — ничего не приглянулось, ничего не радовало. И именно в этот момент к ней подсел парень.       — Привет, — он закинула одну руку на спинку лавочки и, глядя ей в глаза, сказал: — У меня к тебе странная просьба.       Амелия вскинула брови. Посмотрела в противоположную от него сторону, предположив, что это было адресовано не ей.       — Да я с тобой говорю, — усмехнулся парень, когда она обернулась к нему вновь.       Амелия недоверчиво сощурила глаза, окинув незнакомца беглым взглядом: простая одежда, светлые волосы, зеленые глаза. Ничего необычного, от него не веяло опасного. Однако, доверия он, разумеется, не внушал. Предляе чем уйти, она все же спросила:       — Какая просьба?       — Притворись моей девушкой.       — Что? — вскинув брови, удивилась Амелия. Просьба и впрямь была странной. Даже слишком. — Вы шутите?       — Отнюдь, — он покачал головой.       Амелия окинула его непонимающим взглядом. Что за глупости? Она изучала его лицо пару секунд, пытаясь понять, насколько серьезен его вопрос. Как бы то ни было, в дальнейших разбирательствах не было смысла. Амелия уже усвоила свой урок.       — Прости, но нет, — сказала Амелия и нахмурилась. Для пущего эффекта.       Этот парень был так прямолинеен и прост, что Амелия не заметила, что перешла на ты — это вышло само собой. Словно они были давними друзьями.       — Почему?       — Что значит «почему»? — искренне удивилась Амелия. — А вдруг ты маньяк?       — Я не маньяк.       — Охотно верю, — фыркнула Амелия. — Попроси кого-нибудь другого.       — Увы, — нарочито громко вздохнул он, махнув рукой в сторону. — На этой улице лишь ты и та старушка, торгующая овощами.       — Она тебе точно не откажет, — фыркнула Амелия, переводя взгляд с овощной лавки на него.       Амелия встала с лавочки и двинулась вдоль улицы, стараясь игнорировать парня позади. Он шел следом, тяжело вздыхая:       — Слушай, у меня важная встреча с бывшей, и я не хочу, чтобы она думала, что я безнадежный холостяк.       Амелия хотела засмеяться. Что за причина такая?       — Меня это мало волнует, — сдержанно сказала она.       — Я попал в неловкую ситуацию. И ты бы мне очень помогла. Тебе что, трудно?       — Трудно, — не останавливаясь, сказала Амелия. — Почему я вообще должна тебе помогать? Я тебя не знаю.       — Меня зовут Алекс. Приятно познакомиться.       Амелия закатила глаза, ничего не сказала. Молчала, надеясь, что это покажет ее непреклонность в данном вопросе. Продолжала идти вперед, но позади себя слышала его шаги и внезапно возмущение:       — Нормальные люди в ответ на имя говорят свое.       — Нормальные люди не просят притворяться их девушкой.       — Что ж, значит мы оба ненормальные. Идеальная пара, я считаю. Поэтому ты просто обязана мне помочь.       Амелия молчала. Вечерняя улица казалась бесконечной, и каждая секунда тянулась как вечность. Она мечтала о тишине и покое, о том, чтобы избавиться от этого давления, которое создавало его присутствие. А Алекса ничего не смущало:       — Это не займет много времени, обещаю. Буквально несколько минут.       — Нет.       — Не боишься получить выговор?       Амелия остановилась. Обернулась и вскинула брови.       — Что?       Алекс усмехнулся, качая головой.       — Разве кадетам разрешено разгуливать по городу в будний день?       Смит прикрыла глаза, сжав руки в кулаки. В голове ветром пронеслась уйма нецензурных слов. Амелия взвешивала все за и против, а Алекс продолжил подначивать:       — Кстати, у вас же сейчас период экзаменов? Выговор точно подпортит твой рейтинг. И не только твой.       Смит сделала глубокий вдох, пытаясь усмирить гнев. Он будто знал, на что давить — на совесть. Ей несомненно не хотелось получать выговор. Амелия была готова плюнуть на рейтинг — ей все равно в Разведку. Главные экзамены позади. Но её друзья… Многие из них метили выше.       — Сегодня, как я понимаю? — спросила сквозь зубы, раскрыв глаза.       — Верно мыслишь! — сказал Алекс, скрестив руки на груди. — Предвидя твои опасения, скажу сразу — на улице. Там, около фонтана, где ты сидела. Я, к слову, изначально об этом даже не подумал. Ждал Лили, но увидел тебя, и в голову пришла вот такая идея, так что…       — Ближе к делу, — сказала Амелия и обхватила руками плечи — ей было неловко. — Когда она придет?       — Через пол часа. Это ненадолго. Ты же в форме. Сразу видно — кадет! Скажу, что моя девушка, — он подмигнул, Амелия закатила глаза, — торопится в училище. Идет?       — Хорошо, — согласилась Амелия. — Я согласна, но при одном условии.       — Да хоть два!       — Тогда три.       — А ты не промах, — он переминулся с ноги на ногу. — Говори.       — Первое — никаких прикосновений. Нарушишь мои границы, и я закричу на всю улицу.       — Хорошо, я буду кричать вместе с тобой, — усмехнулся Алекс. — А остальные условия?       — Сохраню на будущее.       — Это намек?       — Нет. Просто я не знаю, что просить. Кто знает? Может однажды ты мне пригодишься.       Он неоднозначно покачал головой и тихонько рассмеялся себе под нос, протянув руку.       — А ты смешная. По рукам. Возможно, все же назовешь свое имя? Или мне звать тебя «таинственная незнакомка?       Амелия сморщила нос.       — Будущее настало. Второе условие — без глупых прозвищ.       — Для этого мне нужно узнать имя, — тут же подметил он.       Смит задержала на нем свой взгляд. Все происходящее было вынужденным, но… Почему бы не развлечься?       — Хината, — потянув руку, сказал Амелия. — Хината Рое.       Амелия даже подумать не могла, что это решение сыграет в будущем важную роль.

А встреча была судьбоносной.