Шальная императрица

В спертом воздухе раздевалки витал запах пота и закипающего негодования. Аарон Миньярд прислонился к стене, скрестив руки на груди, с вечно хмурым выражением лица. Он наблюдал, как Нил Джостен, вихрь неугомонной энергии, тщательно заматывает свои лодыжки. Обычно это зрелище не вызывало у Аарона раздражения, но сегодня оно действовало ему на нервы. В том, как язык Нила выглядывал из уголка его рта, когда он сосредоточенно о чём-то думал, в том, как мышцы его рук напрягались. Короче говоря, в том, что Аарон считал раздражающим в Ниле Джостене. — Всё ещё играешь в медсестричку, да? — пробормотал Аарон, и его голос сочился сарказмом. Нил не дрогнул, его взгляд не отрывался от дела — В отличие от некоторых людей, я забочусь о своём теле — парировал он ровным и спокойным голосом, что резко контрастировало с нарастающим гневом Аарона — Не хочу выбыть из игры из-за какого-то дурацкого растяжения. — Ты практически прилип к моему брату! — резко вернулся он к старой шарманке, прорычав в конце и наконец-то обратившись к «слону в комнате» - или, скорее, к возмутительно очаровательному «слону», которого в данный момент занимает его брат — Это отвратительно. Нил наконец поднял взгляд, и его глаза, обычно яркие и озорные, слегка сузились — Эндрю — мой парень — просто заявил он, бросая вызов невысказанному обвинению, повисшему в воздухе — И что меня бесит, так это твоя вопиющая гомофобия. Аарон усмехнулся, отталкиваясь от стены. Он знал, что ведёт себя неразумно даже по своим собственным меркам. Он смирился с тем, что Эндрю был геем, он даже неохотно признал это сам. Но Нил? Нил был другим. Нил был… слишком. Слишком ярким, слишком безрассудным, слишком живым и опасным на вкус Аарона. И тот факт, что Эндрю, его стоический, сдержанный брат, каким-то образом влюбился в него, был постоянным источником разногласий. Их отношения были извращённым парадоксом. Они постоянно ссорились, обменивались оскорблениями с привычной лёгкостью давних спарринг-партнёров, но их связывала невысказанная преданность. Аарон знал с непоколебимой уверенностью, которая пришла к нему за всё время проведённого совместного опыта, что он бросился бы под автобус ради Нила, даже если бы одновременно проклинал его за этот почти смертельный опыт. — Даже не думай, что ты мне нравишься, ты просто отвратителен — прорычал Аарон, отводя взгляд и отворачиваясь, чтобы скрыть проблеск чего-то похожего на… уважение? Восхищение? Он яростно подавил это чуждое чувство — Но если кто-нибудь поднимет руку на Эндрю, я переломаю ему все кости. И тебе тоже, если ты дашь на это повод. На губах Нила промелькнула тень улыбки — Я ценю это чувство, даже если оно выражено с грацией бешеного барсука — сказал он без тени горечи в голосе — Хотя я думаю, что могу справиться сам. И Эндрю определённо может справиться сам — Он сделал паузу, его взгляд стал острым, оценивающим — Хотя, учитывая ваши... методы, возможно, небольшая помощь не помешает. Аарон проворчал что-то неразборчивое, неохотно соглашаясь. Их разговоры всегда были странным танцем — деликатным танго вражды и неохотного уважения. Безмолвное признание связи, выкованной общей травмой, яростной преданностью и постоянной, вялотекущей войной. Он никому бы в этом не признался, но присутствие Нила в его жизни, несмотря на бесконечное раздражение, смягчило его. Несколько недель спустя, во время особенно жестокого выездного матча, эта странная, хрупкая связь подверглась серьёзному испытанию. Их команда сильно проигрывала, другая команда играла грязно, намеренно травмируя их игроков. И тут это случилось. Эндрю, застигнутого врасплох, жестоко сбили с ног клюжкой вражеский атакующий, который подбежал впритык к воротам, его нога вывернулась под неестественным углом. С трибун и от их товарищей по команде раздался коллективный вздох. Прежде чем кто-либо успел среагировать, Нил оказался рядом, словно разъярённый зверь, защищающий свою добычу. Он обрушил на него шквал ударов, вихрь контролируемой ярости, нанося смертоносные удары и защищая Эндрю. На это подбежала вся остальная команда, а так же и сами лисы вступили в драку. Он сдерживал натиск нескольких противников, его движения были плавными и смертоносными. Затем со стороны к ним присоединился человек, чьё лицо было маской холодной ярости. Аарон. Он дрался с яростью, которая удивила даже Нила. Он был вихрем ударов и пинков, его движения были жестокими, но эффективными. Он дрался как одержимый, движимый защитным инстинктом, который превосходил его обычный сарказм и враждебность. Вместе Нил и Аарон отбивались от нападавших, их объединённая сила обеспечивала безопасность Эндрю. Оба были покрыты синяками и ушибами, но они стояли плечом к плечу, что свидетельствовало об их неожиданном, нестабильном союзе. Позже, в больнице, когда состояние Эндрю стабилизировалось, Нил опытной рукой обработал мелкие раны Аарона, забыв о недавнем разногласии. Они молчали, и пережитое тяжким бременем легло между ними. Только тогда, на фоне общего истощения и остаточного адреналина, Аарон позволил себе тихо признать. Он, может, и продолжал яростно ненавидеть Нила Джостена. Но он, черт возьми, тоже будет его защищать. Даже если это означало признать, по крайней мере, самому себе, что их странная, колючая дружба по-своему уникальна и заслуживает защиты.