о границе миров и приключениях под чужими небесами

      Этот мир, неприветливый, продуваемый холодными ветрами, встречает их мелко моросящим дождём. Низкое из-за кучных тёмных туч небо, кажется, можно потрогать рукой, если подпрыгнуть чуть выше. Юнги зябко поводит плечами. Он – создание теплолюбивое, так что подобная погода мигом навевает мрачное настроение. Хорошо, что балахоны жрецов из довольно плотной тёплой ткани. Оно и понятно, конечно, эти ребята мотыляются по миру туда-сюда, а в такие сезоны особенно важно беречь своё здоровье. А то кто ж будет проповедовать поклонение Утцхунхану, если вдруг чего!? Чимин посматривает на Юнги с лёгкой усмешкой, но никак не комментирует его нахохлившийся вид. Хотя очень хочет – Юнги видит это по хитрому прищуру красивых глаз. Он только ведёт плечами и фыркает, давая понять, что думает о чужой насмешке и обо всей ситуации в целом. - Такой колючий, - мягко замечает Чимин. – Я понял, не подтруниваю. Но ты очень милый, чтоб знал, хён. Внезапно холодный ветер не кажется уже таким холодным. Юнги даже благодарен ему за то, что остужает горящие от смущения щёки. - Мы пришли сюда дела делать или комплименты говорить? – ворчит он, но, конечно, не серьёзно. Чимин продолжает улыбаться уголками губ, когда отводит от него взгляд и осматривается. - Граница мира немного сдвинулась, - говорит он. – В прошлый раз червоточина выкинула меня в другом месте. - Почему тогда решил, что немного? - Потому что граница смещается очень медленно и вряд ли за год смогла бы продвинуться больше чем на пару десятков километров, - Чимин всматривается в горизонт. Юнги хочет съязвить по двум пунктам, на самом деле, просто чтобы снова привлечь внимание Чимина к себе, но понимает, как по-детски это будет выглядеть. В конце концов, он давно перерос тот возраст, когда можно дёргать за косички. Потому Юнги выбирает форму любопытства. - Двадцать километров, по-твоему, немного? Чимин переводит на него лукавый взгляд, но Юнги к нему готов. Он не краснеет и стоически выдерживает несколько мгновений глаза в глаза. - В этом мире жрецы ходят и не на такие расстояния. - Ну так мы же не они. - Но должны максимально соответствовать, - Чимин наставительно поднимает вверх указательный палец. – Никто не поверит нам, если мы будем в чистой, пусть и ритуальной одежде Надо хоть немного запылиться. Идём, хён. Я вижу на горизонте дым от трубы. Возможно, нам повезёт и мы встретим до темноты человеческое жильё, чтобы переждать время. Второй вопрос Юнги не озвучивает, поражаясь, как Чимин невооружённым глазом увидел дым на горизонте. Низкое небо всё ещё серое и немного грязно-лиловое местами, клубится тучами. Кажется, так далеко рассмотреть что-либо не получится, не будь под рукой какой-нибудь техномагической штуки либо, на крайний случай, старого-доброго морского бинокля. Он безропотно следует за Чимином, спускаясь по ухабистой забитой колёсами телег и размытой дождями дороге, плавно сбегающей с возвышенности. Впереди, насколько хватает глаз, раскидывается поле пожухлой рыжеватой травы, кое-где уже пригнувшейся к чёрной сырой земле, а где-то всё ещё дрожащей на ветру несломленными пока стеблями. - Безрадостно, - вздыхает Юнги, когда они с Чимином оказываются бок о бок. – Сколько раз ты бывал тут? - Трижды, - отвечает Чимин. – Но конкретно в этой части не бывал ни разу. Вероятно, она западнее земель, где обитают племена. Трижды. Может быть, тогда вовсе и не удивительно, что он с такой лёгкостью разглядел дым на горизонте. В конце концов, когда уже знаешь, куда смотреть, то особой проблемы это не вызывает. Юнги тоже бывал в некоторых мирах уже не единожды, и чувствовал себя там если не как рыба в воде, то очень близко к этому. - А мне нравится, - говорит вдруг Чимин задумчиво. - Нравится? – переспрашивает Юнги - Здесь. Эта мрачность, холодный ветер и вечно на грани дождя или бури погода. Тут нечасто бывает тепло, я застал всего раз по-настоящему солнечные дни, - Чимин вскидывает глаза в небо. – Местные верят, что их мир проклял один из древних богов. Говорят, он был богом солнца, который обиделся на смертных за то, что богине дождей и ветров они молились с куда большим рвением, радея за урожай. Так он, будучи верховным божеством, повелел той богине взять шефство над этим миром. - Ущемился, получается, - хмыкает Юнги. Чимин смеётся негромко, но искренне. Кивает. - Получается, что так. - Ты веришь в это? – спрашивает Юнги. - В богов? – безошибочно понимает Чимин. - Ага. Как будто бы я бывал в разных мирах и всякое видел, даже если не соприкасался лично, но всё равно кажется, что это просто байки, которые люди придумывают то ли от скуки, то ли ещё по какой-то причине. - Людям всегда надо во что-то верить, - жмёт плечами Чимин. – Кто-то находит эту веру в вещах вокруг себя, а кому-то эту веру… подкидывают, можно сказать. Юнги задумчиво кусает губы, понимая к чему клонит его спутник. Значит, боги всё же есть. Неизвестно, правда, в самом ли деле они именно боги, может быть, просто кто-то более могущественный, чем люди, населяющие этот мир. - Им подкинули? – всё же уточняет он. Чимин кивает. - Боги они такие, знаешь, - тянет мягко, голос у него почему-то звучит, как кошачье мурлыканье. – Они любят разыгрывать человеческие судьбы в своих шахматных партиях. Двигают фигурки, как им заблагорассудится. Кто-то мастерски, а кто-то нелепо и неумело. Но они всегда заведомо в выигрыше, в отличие от смертных. Юнги слушает его завороженно. Любуется тем, как красивые полные губы изгибаются в загадочной улыбке. И хочется внезапно спросить: «Ты так говоришь, потому что точно знаешь, да? Ты же один из них?». Эта странная мысль, которая поселяется в голове Юнги и застревает крепко-накрепко ноющей занозой, ещё долго не будет давать ему покоя. * Погода не портится, чего Юнги с ужасом, признаться, ожидает всё время их неторопливого пути. Чимин настаивает, что идти они должны медленно и степенно, как познавшие всю суть бытия и обласканные божественной волей, кому не страшен ни дождь, ни ураган, ни конец света, реши тот вдруг наступить. Юнги невольно проникается уважением к эти ребятам. Жрецы Утцхунхана явно не пальцем деланые, раз могут с таким спокойствием встречать любые проблемы на своём пути. - У нас есть план вообще? – всё же спрашивает Юнги. – Как-то неуютно от осознания, что мы просто будем бродить по этому неприветливому миру в поисках дырки в земле. - Какой ты нетерпеливый, хён, - Чимин явно снова забавляется. – Есть план. Впереди есть человеческое жильё и, скорее всего, трактир там тоже есть. В этом мире хозяева таких заведений могут считаться всё равно что бардами. Они часто развлекают местных, сочиняя песни из новостей, которые принесли им их гости. - Новостное радио прямо, - посмеивается Юнги. – Значит, нам нужна песня трактирщика, чтобы узнать что-то. Верно? - Верно. О племенах и том, в каких они нынче отношениях, - кивает Чимин. - И что тебе это даст? - Ты такой прилежный ученик, - звучит вместо ответа. – В самом деле, хён, мне очень это нравится. Когда мы найдём трактир, я тебе всё расскажу, обещаю. Всегда важны детали, каждый трактирщик подаёт новости по-своему. Поверь мне, мы многое можем вынести из услышанной песни. Вернее я. - А я нет? – Юнги не уязвлён, он знает, что, во-первых, он впервые в этом мире и не в курсе очень многих тонкостей и нюансов. - Ты не знаешь местного языка, - мягко напоминает Чимин. - А ты за три посещения успел его выучить? Чимин усмехается и бросает на Юнги ещё один лукавый взгляд. - В одно из трёх посещений я провёл тут полгода, так что… кое-чему всё же научился, - заявляет он. Юнги теряет дар речи. Он спотыкается невольно, но всё же восстанавливает равновесие. Замирает на месте, смотря в спину продолжающему идти вперёд Чимину. Он знает, что тот смеётся над его реакцией, но сделать с собой ничего не может – слишком уж поражён и изумлён такой новостью. Получается, Чимин вовсе не тот одиночка, каким пытался всё время выставить себя перед Юнги. Чимин – одиночка, составляющий историю миров. И это совсем другой уровень. Юнги чувствует себя обманутым и восхищённым, но решает, что простит Чимину эту недоговорку. Намджун прав, кажется, он нашел себе учителя, о каком можно было только мечтать.