Реноме

Итачи торопился домой. Он закончил тренировку немного раньше, чем обычно, тем самым удивив своих подчинённых. Наступил четверг. В этот раз являться в ателье в грязной дурно пахнущей форме Итачи не собирался. Грядущая встреча вызывала странный трепет в груди и покалывания на основании языка. Волнение смешивалось с предвкушением. Итачи подлавливал себя на мысли, что ему хотелось приходить туда, ему хотелось думать о разговорах, которые могут случиться. Пересекая порог поместья, Итачи сразу почуял неладное. «Странность» заполнила воздух — терпкий аромат еды и чего-то удушливо-сладкого, повсюду включенный свет, непонятный шелест и звуки. Он тяжело сглотнул и прошел по коридору в сторону спальни Саске. Шаринган вспыхнул мгновенно — то ли от ярости, то ли от стыда. Итачи зажмурился и уронил голову вниз, не позволив себе увидеть запретную картинку. Видеть было и не нужно, сёдзи едва ли препятствовали распространению звуков. Он тяжело выдохнул и проследовал в душ. Наверняка Саске не ожидал его возвращения так рано. Наверняка, они с Сакурой не раз встречались в поместье, пока Итачи патрулировал территорию и тренировался. Почему не получилось достучаться? Итачи механически принимал душ, погрязнув в своих мыслях. Почему не получилось донести ценности Саске? Почему довлеющая репутация старшего брата не оказалась столь эффективна? Неужели мир за десять лет правда существенно изменился? Последнюю мысль Итачи лишь допускал, аккуратно позволяя ей всплывать в сознании. Она была очень пугающей и означала, что Итачи больше не понимал, как жить. Если ориентиры, данные в юности, устарели, как выбрать новый курс? Итачи был уверен — ему удалось выйти из поместья незамеченным. Он не специально, но по умолчанию вёл себя тихо, а они, казалось, уж слишком увлечены друг другом. Итачи торопился, но чувствовал — опаздывает. Мысли отягощали. Если бы он решил быть совсем честным перед собой, признался бы — завидует Саске. Младшего брата, казалось, не мучали ни призраки прошлого, ни тревога о будущем, ни совесть. Он пришёл в себя намного быстрее — влился в прежнюю компанию и активно навёрстывал упущенное время с Сакурой. Итачи, кстати, был уверен, что именно она — решающее звено быстрой социализации. А потому ярость гасил. Может, завидовал не только этому? Но ещё и тому, что Саске теперь было с кем разделить мысли, сон, разговоры. Было куда пойти, кроме пустого поместья. Проходя мимо леса Сенджу, Итачи активировал шаринган и решительно направился вглубь. Он быстро нарвал незнакомые цветы — на одном стебле было множество тонких листочков и голубых лепестков с желтой серединкой. «Букет» получился куцый, но, заходя в ателье, он прикрылся им, словно щитом. — Я приношу извинения за опоздание. — Итачи низко поклонился с порога. — Увидел эти цветы, подумал, что они ассоциируются с тобой. — Ну да, они же ядовитые, вы в курсе? — Мэй приближалась медленно и неумолимо, как хищник. — Что? — Итачи машинально разжал пальцы, но Мэй успел поймать ладонями распадающийся букет. Улыбнулась, огоньки заплясали в глазах. — Это шутка! Красивые цветы, спасибо. Проходите за ширму. Итачи выдохнул. Ему казалось, если Мэй его ещё раз будет отчитывать и к тому же в такой непростой день, он этого точно не переживет. Краем глаза он наблюдал, как девушка набирала воду в небольшую вазу. Сегодня Мэй была одета иначе — тонкая малахитовая водолазка подсвечивала яркие глаза и облегала контуры тела. Изящные аккуратные контуры. Ремень чёрной юбки впивался в тонкую талию. Обычно распущенные волосы были собраны в ракушку на затылке. Каждый раз одежда была подобрана со вкусом и вниманием. Интересно, Мэй хоть немного старалась для него? — Какой-то вы особенно задумчивый сегодня, — Мэй склонила голову на бок. Оказалось — изучала взглядом в ответ. Итачи набрал воздуха, чтобы ответить, но не смог. Мысли спутались. Он отвёл взгляд. — Выглядит очень сложно, — он кивнул на сшитую белыми нитками конструкцию широких штанов. — Ничего сложного, я помогу, — улыбнулась Мэй. — Соберите волосы, мне нужно будет наживить край воротника, неудобно. — Она протянула ему пару шпилек. Итачи бездумно поднял взгляд: — Я не умею. — О, я почему-то думала, если у вас всегда были длинные волосы, вы знаете, как с ними управляться. Ладно, присядьте, — она кивнула на стул подле зеркала. Мэй встречала много красивых мужчин — они приходили в семейное ателье Акума, виделись ей в парке, на площади, в толпе у прилавка. Мэй нравились шиноби — в грубой однообразной форме, с отличительными хитай-ате и сияющими лезвиями оружия наперевес. В них чувствовалась особая сила и опасность. Военные поднимали в ней волну особого искушения. Мэй нравились и гражданские — они источали спокойствие, уверенность, обладали, как правило, своими интересными навыками и знаниями. От них не веяло опасностью, не было в их запахе нот железа крови и оружия. Гражданские источали спокойную стабильность. В Итачи немыслимым, виртуозным образом сочеталось всё, что Мэй нравилось в мужчинах. — У вас красивые волосы, — тихо проговорила она, аккуратно собирая их в ладонь. И правда — в ярком свете ламп примерочной угольно-чёрные волосы переливались совершенно особенно. На ощупь они были упругими и жестковатыми, не без труда ей удалось собрать их в тугой пучок на затылке. Итачи едва ли удерживал глаза открытыми, пока умелые пальцы Мэй перебирали его волосы. От позабытого приятного чувства мурашки разбежались от затылка до копчика. Мир словно затих, заглох, улетучились мысли и переживания. Мэй наблюдала за ним в отражении и думала, что Итачи щурится, словно кот на солнце. Она знала, что прикосновения приятны, и не скупилась. Ей нравилось делать ему приятно. — Ну вот, теперь можно перейти к примерке, — напоследок она почти невесомо скользнула ладонями по мужским плечам. В этот раз примерка длилась дольше, и у Итачи было сполна времени, чтобы заново осмотреться. Влияние ателье было поистине дьявольским или колдовским. Парадокс, но в ярком свете ламп Итачи будто слеп и даже хуже соображал. Часто дома он не мог воссоздать в памяти общую картинку — каков был порядок примерки тканей, что именно лежало на столе. В сознании вспыхивали фрагменты, но почти все они были так или иначе связаны с Мэй. — Вам нравится? — Акума поймала его взгляд в отражении и улыбнулась, широко проводя ладонью по руке. — Посмотрите, рисунок уже виден вполне отчетливо. — И правда: на смольно-чёрной ткани рукава красовался контур дракона, вышитый золотыми нитями. — Он будет наполнять вас силой, мудростью и удачей, как нового главу клана. — Мэй проговорила это заговорщицки, особенно ярко блеснули её глаза. — Да, спасибо. — Итачи кивнул растеряно. Воздух вокруг казался густым, удушливым. Аромат духов — дурманящим. Прикосновения Мэй — настойчивыми и откровенными. Она ловко обмотала широкий пояс поперек мужского торса, передавая ткань из руки в руку, прижалась грудью к спине. Итачи чувствовал тепло и мягкость её тела. В заботливом жесте Акума смахнула прядь волос с его виска, приблизилась запретно близко, скользнула пальцами по коже. Затем, поправляя воротник, задела уже ногтями. Мраморно-бледная кожа покрылась мурашками в ответ. Острый кадык нервно перекатился. — По-моему, это прекрасно, — зачаровано прошептала Мэй, огладывая Итачи снизу вверх. Итачи согласно кивнул. Мэй, как обычно, сама сняла с него все части кимоно и унесла их за ширму. Собственная одежда казалась жесткой и неприятно-прохладной. — Я заварила чай, присаживайтесь. Кажется, вам некуда сейчас торопиться, — предвосхищая возможный отказ, Мэй красноречиво разлила чай по двум белым фарфоровым пиалам. — Это особый сорт чая, он здорово расслабляет после тяжёлого дня. Итачи кивнул и занял место в низком кресле. Он практически утонул в нем, откинулся на спину и позволил телу расслабиться. Мэй погасила яркий свет, оставив только несколько желтоватых ламп. На низком столике стоял поднос с чаем и крохотными разноцветными конфетками. Интересно, это предназначалось для всех гостей или только для него? Он покосился на Мэй — она сидела рядом в таком же кресле, закинув ногу на ногу, задумчиво потягивая чай. Юбка задралась, свет упал на острые колени. Итачи устало прикрыл глаза. — Ой, Итачи-сан, давайте я вытащу шпильки, — Мэй порывисто спохватилась и обошла Итачи со спины. — Наверно, тугой пучок с непривычки приносит вам дискомфорт. Мэй видела, что с Итачи что-то не так. Даже его аура была мрачнее и тяжелее, чем обычно. Шпильки блеснули в тонких пальцах, и волнистые волосы тёмным полотном рассыпались по плечам. Руки в прямом смысле зачесались. Лёгкое волнение, как рябь на воде, зародилось в груди. Мэй нервно закусила губу и сунула шпильки за пояс. Одним литым движением она зарылась пальцами в тёмные волосы и мягко надавила на затылок. Итачи замер. Сначала он весь напрягся, даже, кажется, задержал дыхание, но затем расслабился, плечи его опустились. Учиха длинно выдохнул и откинулся назад, подставляясь под нежные прикосновения. Сдался. Итачи не помнил, когда кто-нибудь заботился о его комфорте. Последний тактильный контакт помнил очень хорошо — он украдкой, на короткий час, в тайне от Саске, сбежал в публичный дом. Почти пять месяцев назад. Тогда цепкие женские пальцы путались в его волосах, тянули настойчиво, заставляя открыть тонкую шею для поцелуев. Прикосновения Мэй были совсем иными, новыми. Итачи плавился от массажа и мыслей, он растекался на кресле, погружаясь, кажется, всё глубже. Нежный ароматный чай опьянял. Мэй наблюдала с упоением. Нельзя было представить, что её простые действия возымеют такой успех — она легко надавливала на кожу и перебирала струящиеся волосы. Напоследок бережно и невесомо огладила затылок и собрала прежний низкий хвост. Повторно разлила чай и уселась на кресло. Расслабленностью Итачи она планировала воспользоваться бесстыдно. — Расскажите, что вас тревожит. — Итачи ответил взглядом на голос. Вновь вернулся в реальность. Вокруг волос Мэй светился нежный ареол блеска из-за лампы за спиной. — Это очень деликатная проблема. При том не вполне моя, поэтому… — Разумом он захотел напрячься, подняться, обрести осанку, но тело не послушалось. Оно так и осталось безвольно растекаться по креслу. — Да ладно вам! — На выдохе запротестовала Мэй. — Я знаю все секреты Конохи, между прочим! Кто кому с кем изменяет, кто о чём сожалеет, кто о чём вожделеет. И, как видите, не распространяюсь. Хотя… — она хитро сощуривает глаза и улыбается пуще прежнего. — Нет! И вам ничего не расскажу, хотя вы мой любимый клиент. — Правда? — Итачи было сложно подавить ответную улыбку. Пекло глаза от желтоватого света, гудело в груди. Он правда здесь желанный? — Конечно! Ни одной правки за всё время. Ни одного пожелания. — Мэй улыбалась всегда. Иначе как будто быть не могло. И совсем не хотелось, чтобы было иначе. — Ну, в общем-то… — Итачи задумчиво крутил чашку в руках. Если раньше, он не мог выдавить слова, то сейчас ему сложно было их сдержать. — Меня тревожит, что я не могу наставить брата на правильный путь и объяснить ему важность некоторых ценностей. — Например? — Её тонкие брови едва не сошлись на переносице. Между ними тут же залегла несвойственная возрасту морщинка. Итачи захотелось протянуть руку, чтобы разгладить её. — Он, как и я, представитель древнейшего клана. И это не только уникальный геном и внешний лоск. Мы должны быть примером для других людей в своей деревне, сохранять традиционные ценности и следовать наставлениям наших предков. Наши действия, слова, помыслы должны служить образцом поведения… — И…? — Мэй наклонилась чуть вперёд, замирая в нестерпимом ожидании и одновременном страхе спугнуть. Завеса тайны медленно приоткрывалась, она уже видела мерцающий свет нового секрета, но, казалось, что Итачи вот-вот может передумать. — Я застал их в поместье с Сакурой, — обречённо выдохнул Итачи, прикрыв глаза. — О, — Мэй разочарованно откинулась на спинку стула. — Понятно… — слабо кивнула она. Это был абсолютно неинтересный секрет. Да и сама она знала кое-что раньше Итачи… — Видишь ли, Мэй, при том, когда я застал их в первый раз, успел предотвратить близость. Я поговорил с Саске, объяснил ему важность взвешенного поведения. Но вот второй…предотвращать было уже поздно. — Я приношу свои глубочайшие извинения, но я правильно, понимаю, что вы застали их… — Они занимались сексом. — А вас это почему так расстроило? — Мэй не разделяла ощущения фатальности ситуации. — Потому что он представитель элитного клана. Ему положено выбрать в жёны женщину, принять разрешение старейшин и её родителей. Затем нужно проявить уважение, вытерпеть ожидание, собрать подарки её семье, публично заявить о своих намерениях, провести церемонию… — А у вас никогда не было женщины? — Были. — Итачи, до этого гладящий в пустоту, быстро поднял взгляд. — Почему ты спрашиваешь? — Ну вы ведь представитель элитного клана, — Мэй усмехнулась. Итачи задержал взгляд надолго. Она словно кольнула его иглой, даже сама того не осознавая. Наоборот, Мэй потеряла воодушевление и первичный интерес, а потому расслабленно потягивала чай, откинувшись в кресле. — Нет, чтобы встречаться с проститутками никакое уважение и достоинство не нужно. Это не лучший поступок, но снимать напряжение необходимо. Особенно учитываю то, что раньше я был отступником… «Сгорел сарай — гори и хата» — кивнула своим мыслям Мэй и вновь остро усмехнулась. Озвучить не решилась. — …Однако я уверен, что клан Хьюга, например, соблюдает традиции относительно, как мужчин, так и женщин. То, что делал я, было допустимо только до тех пор, пока это было за пределами Конохи. — Ну это и сейчас может быть за пределами Конохи, — пожала плечами Мэй. — Эх, понятно, почему представители элитных кланов такие злые, — она кисло усмехнулась. — И нет, — затем хитро улыбнулась, сощурив глаза, — вы ошибаетесь, у каждого клана свои секреты. И я думаю, что мы с вами даже представить не можем, что на самом деле иногда происходит за задвинутыми сёдзи в самых высоких домах. По крайней мере, я слышала о многом. Что-то даже видела. И ведь ничего неуважительного и унизительного в сексе нет. Это нежность, страсть, желание, влечение. Любовь, в конец концов. Итачи тяжело сглотнул. Невозможно было отвести взгляд от того, как шевелился бледно-розовый контур её губ, выговаривая слово за словом. — Вы же понимаете истинную канву этого предубеждения? Правила существуют для того, чтобы контролировать распространение уникального генома. Чтобы представительница элитного калана не вернулась с миссии, залетев от безродного сокомандника, чтобы торговать этими самыми генами, продавая подороже, выбирая жениха побогаче. Чтобы глава клана не бросил взгляд на сексуальную служанку и не воплотил свои эротические фантазии. Контроль. И всё. И работает-то в редких случаях. — Это неправильно — позволять мужчине дотрагиваться до себя прежде, чем он возьмёт обязательство нести ответственность за репутацию, безопасность, экономическую стабильность… — он отрицательно покачал головой. — Итачи-сан, «правильно» — это крохотный ящик, куда вы всю свою жизнь не уместите. Особенно счастливую жизнь. Нужно нормализовать человечность и адекватность, а не постулаты, с которых пыль постоянно сдувать следует. — Дьявольски мерцали тёмные расширенные зрачки — такие крупные, что едва ли оставалась узкая кайма радужки. Итачи и Мэй на мгновенья погрузились в интимную зону мыслей, и тишина вокруг стала вязкой — для каждого вдоха нужно было прилагать усилие. — Наверно, я жалею, что я когда-то отказался от собственных принципов и познал вкус запретного, — он вцепился в пиалу с чаем побелевшими пальцами. Нервно облизнул губы и решительно поднял взгляд, готовясь задать свой вопрос. — А ты? Неужели ты не пожалела, что потеряла… — Я ничего не теряла. — Снисходительно улыбнувшись, перебила его Мэй. — Это прекрасный способ снять напряжение, наладить контакт с телом, познать новую грань другого человека. Да и отношения без секса не кажутся такими уж яркими и интересными. Не чай же пить вечерами. Да и к тому же, нам, представителям низкого сословия, не о чем беспокоиться, — она искренне хохотнула. — Не говори так. Каждое кимоно имеет баснословную ценность. Твой клан никогда не имел ничего общего с прислугой. И в любом случае, каждый человек может требовать к себе уважительного отношения, имея любое происхождение. И вести себя соответствующе, — Итачи говорил быстрее чем обычно. Закружилась голова. Он лихорадочно осмотрел комнату — по столу было раскинуто алое кимоно, тёмно-бордовые шторы отделяли комнату от лестницы, дракон на ширме стал ещё ярче. Комната была глухой, потолок низким. Итачи и не заметил, что каждый его мускул вновь напрягся. Стало нестерпимо душно. Комната сдавливала. В ушах зазвенели женские стоны. Порочная фантазия обожгла. — Мне пора, — сдавленно обронил Итачи, стремительно поднимаясь. — Спасибо за разговор. Мне это помогло многое осознать. — Он порывисто наклонился, капля пота скатилась со лба и упала на дощатый пол. Оглушительно громко. Расползлась по доскам неровной кляксой. Дерево стремительно темнело. Казалось, сейчас пятно сантиметр на сантиметр расползётся и поглотит всю комнату. Висок прострелило болью. — Итачи-сан, — Мэй поймала его за руку уже в дверях. Захотелось вырваться, сделать пару стремительных шагов, сбежать наконец-то из обители похоти. — Я вижу, как вы распереживались. — От её ладони на запястье по телу распространялся яд. Проникал в кровь и летел по венам с молниеносной скоростью. Итачи парализовало. — Саске прекрасно воспитан и относится к Сакуре с глубокой любовью и уважением. Он ждал этой ночи. И заказал ей роскошный подарок — я шила для неё ночное кимоно. Саске сам рассказал, каким оно должно быть, хотя ему было непросто побороть смущение. — Мэй склонила голову на бок, мягко улыбаясь. Как змея-искусительница она в два мелких шага подошла ближе, пока Итачи не смел шелохнуться, теперь сжала его руку выше локтя. — Мы ведь сохраним в тайне наш разговор? Я рассказала об этом лишь для того, чтобы вы наконец успокоились. Итачи, словно вынырнув из-под толщи воды, вдохнул полной грудью. — Будь уверена во мне. Доброй ночи. Движения вновь приобрели резкость, когда Итачи силой вышвырнул себя на прохладный вечерний воздух. Наконец-то обилие тяжёлого цвета и текстур перестало давить на глаза. Наконец-то девичий голос не терзал разум. Итачи бездумно бродил по улицам Конохи ещё два часа. Мысли гудели, что рой пчел. Конечно, это было ясно, что нравы сейчас отличались от тех, что были десять лет назад. И не было ничего удивительного, что для поколения Саске, Сакуры, Мэй секс — это обычная практика. Не постыдная, не опасная, как было во времена его юности. Но теперь, когда догадки были подтверждены словами, слетело табу — её можно представлять в постели рядом с собой. Мэй оказалась не такой уж неприкосновенной, как убеждал себя Итачи. Только вот ему она по-прежнему была абсолютно недоступна. И от этого возбуждение тянуло тяжелее, острее и болезненнее. За полночь, на краю деревни, где-то в районе полузаброшенного общежития для шиноби Итачи била крупная дрожь — от внешнего холода, от внутреннего жара. По спине лился пот, подташнивало. Итачи не знал, что несмелая эротическая фантазия совсем скоро станет изматывающим ночным кошмаром.