Можно мне тебя обнять?

Телефон верещал надрывно и противно, раздражая сонный мозг настойчиво повторяющейся мелодией. Просыпался Александр тяжело. Комнату окутывал полумрак. Разобрать, что сейчас — раннее утро или поздний вечер — возможности не было никакой. Тусклость пограничного времени суток заполнила помещение и не способствовала ясности мыслей. Даже сквозь пробуждение Саню продолжал мучить кошмар: он никак не мог сбросить с себя толстое, рваное ватное одеяло, которое давило на грудь и спутывало ноги. То, что одеяло потрепало временем, ему пришло в голову, когда пучок пушистых волокон залез в ноздри и стал назойливо щекотать, вызывая желание оглушительно чихнуть на всю квартиру. Неистово хотелось потереть переносицу. Вдруг тяжёлое нечто ожило, обволокло его ещё туже, подмяло под себя и начало забивать ватой не только нос, но и рот, при этом обдавая горячим дыханием… Саня в ужасе распахнул глаза и уставился в потолок, пытаясь отогнать морок. Совсем по-детски причмокнув, одеяло отползло и проворчало: — Саш, да ответь ты уже наконец. Кому-то сильно не хватает твоего внимания. Ещё пару мгновений Александр соображал, кому принадлежит голос. В памяти всплыли события короткого, но очень насыщенного дня. Вот они с Михаилом встречаются и переругиваются у офиса, вот они уже целуются взахлёб в курилке, вот едут домой и понимают, что трындец какие разные и им будет совсем непросто вместе, а вот совершенно шикарно ласкают друг друга ртом и руками. Мог ли Саня ещё вчера подумать, что именно таким будет его день? Мог ли предположить, что лесоруб не ограничится извинениями по телефону и приедет лично? Мог ли надеяться на то, что происходило совсем недавно в этой спальне? Конечно, он допускал такую возможность, но даже в самых смелых мечтах не предполагал, что всё сложится подобным образом. Перекатившись на бок и нащупав на тумбе вопящий аппарат, он не глядя смахнул зеленую иконку и почти недовольно проговорил: — Да, алло… Мощная рука лесоруба обхватила его поперёк талии и притиснула задницей к внушительному возбуждённому достоинству. — Да погоди ты… Алло. Говорите! На том конце молчали. Когда достоинство, наверно, исключительно в исследовательских целях, стало тереться о его пятую точку, Саня одобрительно поёрзал. Разговор хотелось побыстрее закончить, поэтому он нетерпеливо повторил: — Слушаю Вас. Кто это? — Миша??? Что у тебя с голосом? — в женских интонациях улавливалась напряжённость и обескураженность. Чувствуя, как по вискам начинают стекать холодные капли пота, Саня медленно отвёл от уха трубку и посмотрел на экран устройства. Телефон был не его. На сенсорной поверхности в кружочке высветилось лицо довольно красивой дамы почтенного возраста и миленькая надпись «мамуся». Понимая, что надо что-то ответить, он вернул трубку к уху и внезапно охрипшим голосом продолжил: — Я передаю ему телефон. — Подождите. Почему Вы отвечаете на его звонки? Что с ним? Ему плохо? Александр постеснялся сказать, что как раз-таки наоборот сыночку мамуси сейчас очень даже хорошо, охуенно просто, если можно так выразиться о состоянии мужика, который налил в ладонь лубрикант и довольно настойчиво разминал и растягивал место для проникновения своего достоинства. — Нет, ему не плохо, — Саня пихнул настойчивого соседа по кровати локтём, не заботясь о том, куда попадёт. Попал, видимо, туда, где тычок ощущался довольно болезненно, потому что Мишка абсолютно непристойно простонал, но не прекратил свои манипуляции. — Та-а-а-а-ак… — на том конце провода протянули, будто разгадав давно терзающую головоломку, — стало быть Вы дед Мороз и подарки Мише не выдали… Или выдали. Только не те, о которых я думала. Саня хлопал глазами, пытаясь постичь тайный смысл фраз мамуси, но получалось у него это не то чтобы плохо, вообще не получалось, можно сказать. Причём здесь дед Мороз? На дворе июль и недалече, как пару часов назад после ливня жарило так, что воробьи таяли под лавками. Какие подарки он выдал? Или всё-таки не выдал? Сфокусироваться и связно ответить сейчас у него бы не получилось даже с третьей попытки, потому что мощное тело прижалось сзади плотнее, горячий член уже не тёрся головкой о поясницу, а спустился между бёдер, пытаясь проникнуть туда, куда стремился последние минуты. — Извините… — Дыхание прервалось. — Извините, я не совсем Вас понимаю. Я передам Михаилу, чтобы он перезвонил, как освободится. На этих словах он отрубил связь, нажал на боковую кнопку отключения телефона и проворчал: — Ну ты и придурок. Но мне нравится. Не останавливайся. Мишка довольно хмыкнул и зарылся лицом в перекат между шеей и плечом, приятно покалывая короткими волосками усов, добавляя этим пронзительности в удовольствие. — Конечно, не остановлюсь. — Мишка провел носом вдоль шейных позвонков, втянул в себя полюбившуюся смесь сладковато-горьких ароматов парфюма и пота, продолжил скользить ладонью по Саниной абсолютно гладкой груди, при этом будто бы случайно задевая подушечками пальцев чувствительные соски. — Более того. Меня сейчас присутствие всей моей родни в соседней комнате вряд ли остановит… — Обойдёмся без зрителей, — Саня едва подавил желание зарычать, когда в волосы на его затылке впутались пальцы и слегка потянули назад. Теряя терпение, Мишка стал хищнически прихватывать кожу на загривке зубами. Его твёрдый член настойчиво продвинулся внутрь, касаясь чувствительных мышц, и раскрыл подготовленную плоть. Головка растянула нежные края, и Саня не смог сдержать шипения. Даже дорогущая смазка не помогла избавиться от первой тянущей боли проникновения. Каждая венка на крупном стволе ощущалась до дрожи остро. Чтобы облегчить доступ, он перекатился на живот и шире развёл ноги. Удерживая на руке своё огромное тело, Мишка продолжил продвигаться. Медленно, тягостно-сладко для Сани и слишком жгуче для него самого. Остановить сейчас происходящее ни у кого из них не хватило бы сил, ибо отказаться от возможности обладать друг другом никто из них в данный момент способен не был. Войдя до конца, Мишка замер, опуская голову между уже полюбившихся лопаток. Комнату наполнили шумные несинхронные выдохи. Болезненность притупилась и сменилась мягкой пульсацией. Стало настолько хорошо, что Саня был готов кончить уже сейчас. Его пробрало мелкой дрожью от мысли, что лесоруб опьянён им не меньше, чем он им. Насладившись волнами удовольствия от проникновения, Мишка слизал испарину на крепком плече и с тихим стоном отвёл бёдра назад. Чтобы потом снова толкнуться вперёд. Он брал неторопливо, несмотря на то, что похоть путала мысли и приказывала вбиваться властно и грубо. Скоро ненасытность взяла своё. Густой мускус возбуждённых тел, стоны в унисон, бессвязные полупризнания в чём-то важном, влажные шлепки собрались в сознании в безмолвный вопрос — разве так бывает? Неровный ритм инстинктивно поменялся, выстраиваясь в чёткую быструю размеренность. Мишка раскачивался, входя на всю длину. Саня двигался навстречу, принимая нужную позу, и выгибался в предвкушении, ощущая приятную тяжесть в паху. Надвигающийся оргазм душил. Где-то на периферии сознания у него скользнула мысль, что сейчас он кончит, даже не прикасаясь к себе. Из лёгких вырывались только хрипы, пальцы впивались в кожу, оставляя синяки. Сорвавшись в хаос движений, они поняли, что накроет их почти одновременно. Так и случилось. Несколько минут они лежали в темноте, восстанавливая дыхание. Первым ожил Саня. Выполз из-под распростёртого на нём огромного тела, подобрал с пола полотенце, обернул вокруг бёдер и проворчал: — Надеюсь, ты не одарил меня букетом, который может превратиться в прощальный венок. Я так-то без защиты не практикую. — Саш, смешной ты, ей богу. Днём тебя это вообще не парило, а сейчас всполошился. Не дрейфь, я чист. Нет у меня для тебя букета. Хотя, если хочешь, метнусь. Видел по пути цветочный. Только учти, для меня все цветы делятся на два вида — розы и «а вот это как называется?» Ты что предпочитаешь? — спросил он с долей иронии. Почему-то именно сейчас ему очень хотелось подразнить. — Я предпочитаю сходить в душ, съесть что-нибудь несколько питательнее цветов, а потом помочь тебе думать, что ты будешь говорить мамусе, которая, кажется, спалила твою вторую сексуальную сущность, — пробубнил Саня, отползая к краю кровати и наблюдая за Мишкой, который лежал, раскинувшись звездой, ничуть не стесняясь своей наготы, а даже будто специально её демонстрируя. — А что тут думать. Скажу как есть. Чего тянуть кота за пушистое? Всё равно придётся вас однажды познакомить. Саня вопросительно приподнял бровь. — Я сейчас черкану ей сообщение, что дома ночевать не буду, а остальное будем завтра разруливать, — почти серьёзно проинформировал Мишка, подтягивая к себе желанное тело, чтобы в очередной раз пройтись ладонями по подтянутому прессу и крепкой заднице. — Пиздец, как легко всё у тебя, — угрюмо буркнул Саня, абсолютно не сопротивляясь приятным ласкам. — Я вообще не любитель усложнять. — А как же нравственные устои? Ладно мне прятаться не от кого. А ты вроде до недавнего времени не был замечен в привязанностях к лицам, которые, пардон, способны писсуаром пользоваться. — Ну, думаю, маменька давно подозревала, что я, как бы мягче выразиться, многогранная личность. Давай не будем раньше времени голову забивать. Чего там у тебя вкусного есть? После ужина, сидя за барной стойкой на кухне и разглядывая аккуратные белые шкафы, Мишка думал о том, что его отпуск неотвратимо подходит к концу. Завтра неплохо было бы забронировать билет на самолет, а через три дня собрать чемодан с мамиными вкусняхами, чтобы двинуть в аэропорт. Но до всего этого надо как-то сказать организатору, что на данный момент в их истории придётся поставить точку с запятой. Нет, это не обрывающая все связи точка, это совсем не конец, это знак, который предполагает паузу. И если им удастся перепрыгнуть через эту паузу, то потом всё станет намного интереснее. Михаил потёр запотевший конус рюмки со сладкой наливкой. Он почти не пил. Саня же, наоборот, расслаблялся. Цеплял на длинную вилочку маслины, прозрачные ломтики ветчины и запивал всё это ароматным алкоголем. Он рассказывал курьёзные истории со свадеб и из своей студенческой жизни, заливисто смеялся и периодически тянулся к Мишке за поцелуем. К концу посиделок его глаза чуть осоловели. Обычно он так не накидывался, но сегодня был какой-то совершенно изумительный вечер — тихо бормотал телевизор с футбольной трансляцией, Саня был сыт после секса и ужина, ему не надо было никуда ехать, а рядом сидел просто потрясающий мужик, с которым было легко и уютно. — Миш, о чём ты весь вечер думаешь? Как с мамой знакомить будешь? Если об этом, то не стоит и голову ломать. Наши отношения ещё не на том уровне, когда надо за благословением идти, — Саня лучезарно улыбнулся, но его взгляд стал отчаянно-трезвым. Он не желал думать о том, что будет завтра. В «сегодня» ему было до безобразия хорошо. Хотелось подольше насладиться игрой в счастливую пару. Пусть не семейную, но ту, у которой всё получилось. И пусть это только игра на один вечер, он будет относиться ко всему, будто это всерьёз, будет смаковать эти ощущения до утра, в которое им судя по всему придётся расстаться. Саня всё понял по глазам своей бородатой мечты. И у него не было старческого склероза. Он всегда помнил, что на свадьбу к другу Мишка прилетел откуда-то издалека. — Знакомство меня беспокоит меньше всего. Чего мне бояться? Что из родного гнезда выпнут? Так я давно выпнулся. Вроде уже взрослый мужик со стабильным заработком и своей жилплощадью. Только вот жилплощадь моя, как и работа, в Калининграде. А ты в Новосибе, — невесело резюмировал Мишка, а Саня на это только тихо рассмеялся. Если разобраться, он и пьян-то не был. Он был опьянён. И ему совершенно не хотелось думать о том, что утреннее похмелье будет мучительным и больным. Собрав все внутренние силы, Саня снова улыбнулся. — Са-а-а-а-ш? Ну что тут, блядь, смешного? Я с катушек потихоньку съезжаю от дум, как всё по красоте сделать, а он ржёт. — Заткнись. — Что? Что такого я сказал? — Помолчи, а, — Саня встал, подошёл к Мишке со спины и обнял. — Почему? — Сделай одолжение и заткнись, — к Саниному удивлению, Мишка подчинился. Ночью они занимались любовью. Потом долго лежали без сна в постели. Никто из них не решался начать разговор, понимая, что вопросов будет больше, чем ответов, осознавая, что решение они сейчас не найдут и никакого адекватного плана не придумают. Чёрт бы побрал эти взрослые реалии! С их ответственностью, обязательствами, правилами и регламентами! Почему нельзя просто забить на всё и жить ту жизнь, которую хочется? Второй раз в жизни Александр Рокотов жалел о том, что с кем-то переспал. Все запуталось ещё сильнее. Как он и ожидал. Засыпая, он отодвинулся от Мишки. — Пожалуйста, давай не будем всё усложнять и просто разъедемся, — попросил он, отворачиваясь. Слова прозвучали в темноте глухо и мрачно. — Не могу, — проговорил Мишка, уже по привычке обнимая со спины и вжимаясь губами в область за ухом. — Влюбился, как мальчишка… Я не могу пока остаться в Новосибе. Но я обязательно что-то придумаю. Саш, ты мне веришь? — Наверно, да. Утром будешь уходить, не буди меня. И… возьми в верхнем ящике комода ключи, если планируешь сюда вернуться.