Можно мне тебя обнять?

В жизни каждого человека бывают моменты, когда он готов на что угодно, лишь бы потянуть время. Сейчас у Мишки был именно такой. Он стоял рядом с машиной, закуривая одну сигарету за другой, стучал ногой по колёсам, поправлял дворники и никак не мог заставить себя сесть за руль и завести двигатель. Его взгляд блуждал по фасаду многоэтажного здания. Хотелось обладать сверхъестественной способностью видеть сквозь стены, чтобы хотя бы на мгновение вновь оказаться в уютной квартире на последнем этаже стеклянно-бетонной высотки. После проведённых вместе с Саней дней и ночей обуревали совершенно разные чувства. Выделить самое сильное не получалось. Это был странный коктейль из восхищения, стремления обладать, любить, заботиться и много чего ещё. Не было только одного в этом перечне — безразличия. Казалось, улети он в Калининград, и всё пойдёт по одному известному месту. Мишка тихо застонал. Он был недоволен собой. Вроде это не первый раз, когда ему приходилось искать выход там, где его, кажется, совсем нет. Но именно сейчас даже малейший прокол будет иметь самые тяжелые последствия. Утренняя дорога была свободна, что дало возможность довольно быстро выбраться из города. Мишка не гнал. Он ехал спокойно, рисовал ему одному понятные знаки на руле и перебирал в голове различные способы дальнейшего существования. Контракт связывал его по рукам и ногам. Расторжение до истечения срока было сопряжено с выплатой неустойки — муторно, да и для кармана накладно. Есть, конечно, ещё вариант с понижением в должности и работой на удалёнке. Вот об этом стоило подумать и обсудить нюансы с шефом. Когда-то Мишка неистово мечтал уехать из Новосиба, чтобы посмотреть страну, поработать с разными людьми. Сейчас же очень хотелось вернуться обратно. В этот короткий отпуск он осознал, насколько сильно любит свой город и как по нему скучает. Теперь тоска будет только усиливаться, ведь здесь остаётся Саня. Саня. Имя перекатывалось на языке чем-то сладким, томным и ценным. Мишка смаковал каждый звук, потому что в каждом заключалось воспоминание, которое хотелось втереть на подкорку. В районе грудины зудело от нежности к немного самовлюблённому, уверенному в себе и обалденно красивому мужику. Вот же ж! Мишка никогда не верил в счастливые стечения обстоятельств, не верил в судьбу и предопределение, но в данный момент ему казалось, что им с организатором просто суждено было познакомиться. Просто пришло время для встречи. Просто им обоим отчаянно захотелось любить. Припарковав машину во дворе, он толкнул тяжелую дверь и вошёл. Мама сидела за столом и что-то писала. Мишка терпеливо ждал, пока родительница поднимет голову, но та будто его не замечала, и тогда он кашлянул. Никакой реакции не последовало. Он опять кашлянул. Матушка упорно занималась своими делами. Мишка стиснул зубы. Это было обычным её поведением бывшей учительницы — игнорировать сына, давая тем самым ему понять, что она считает его поступок отвратительным. Пришлось перебрать в уме несколько вариантов, что делать дальше. В итоге он небрежно прислонился к косяку и начал насвистывать. Мама тут же вскинула голову. — Прекрати, не Рокфеллер, — устало приказала она. Мишка поднял бровь и перестал свистеть. — И встань прямо. Господи, сколько раз я тебе говорила, что свистеть неприлично? Немного помолчав, Михаил поинтересовался: — Я должен что-то на это ответить или это был риторический вопрос? Лицо родительницы стало пунцовым. Было видно, что она пытается начать разговор, хочет что-то спросить, но при этом стесняется называть вещи своими именами. — Сынок… С каких пор ты стал что-то скрывать от меня? Почему я узнаю о твоей… о твоих жизненных приоритетах вот так? Мишка озадаченно нахмурился: — Мам, а мне надо было заказать оркестр, нарисовать плакат и торжественно под барабанную дробь внести тебе новость, что я гей? Ну ладно, не совсем гей. На девок у меня тоже встаё… С ними мне тоже хорошо, скажем так. — Отсутствие оркестра я бы пережила, — мама слегка откинулась на спинку стула, — а вот отсутствие доверия… Наступила гнетущая тишина. Внезапно Антонина Сергеевна встала и подошла к сыну. — Ты, вероятно, сейчас удивишься, но мне всё равно, с кем ты спишь. Но не совсем всё равно, что я чего-то о твоей жизни не знаю. Потому что переживаю, что будут о тебе говорить. Здесь деревня. Все про всех всё разнюхивают очень быстро. Замкнутое пространство, тесный социум, понимаешь, о чём я? Мишка молча кивнул, но так как матушка так и не удосужился взглянуть на него, добавил: — Мамусь, так я и не живу в этой деревне. И таскать Сашку по родне и соседям тоже не собираюсь. Если тебе неприятно, неудобно, я даже знакомить вас не буду. Но у меня на него и на совместную с ним жизнь вполне себе далеко идущие планы, — он осторожно приобнял маму за плечи. — Ага! Сейчас! Знакомить он не будет. Совсем рехнулся? Надо ж мне понять, что в твоём Сашке такого, что ты ночей не спал. Я, конечно, надеялась, что это Александра какая-нибудь. Но теперь уж будем любить, что есть. Антонина Сергеевна наконец-то подняла глаза и улыбнулась своему великовозрастному дитяти. — Иди завтракай. Я блинов навертела. — С яйцами и луком? — Мишка облегчённо выдохнул и крепче обнял матушку. — С яйцами и луком. Всё, как ты любишь. К полудню следующего дня Михаилу удалось переделать херову тучу дел: выдать ЦУ строителям, которые будут перекрывать крышу, починить забор, заказать билеты и собрать чемодан. Даже с шефом пообщался, и тот обещал подумать. Но всё равно Мишку не покидало ощущение того, что он точно что-то забыл сделать, но что именно вспомнить так и не смог. Десятый раз за сутки заглянув в телефон, он грустно подмигнул фотографии спящего Сани и со спокойной душой отправился в душ. Всё успел. Осталось съездить в больницу к Павлухе с Кристинкой, а потом купить обещанный букет и завалиться без предупреждения в квартиру на двадцать четвёртом этаже с потрясающими видами из панорамных окон. Этот сюрприз Мишка задумал ещё в ночь перед тем, как уйти. *** Шанса отмолчаться у Сани не было. Едва они с Алёнкой уселись за столик в прохладной кофейне и сделали заказ, как она стала приставать с расспросами. — Алехандро, хватит дёргать своих тараканов за усы, рассказывай, что у тебя там, — подруга недоуменно посмотрела на ключи, которые её напарник вертел на пальце в течение дня в разных комбинациях. — Да чего рассказывать… Саня за сутки разобрал в мыслях вчерашнее утро практически на атомы. Он проснулся до сигнала будильника, лежал с закрытыми глазами, боясь пошевелиться и выдать себя, так как не любил прощаться. Потому что никто, с кем он когда-то расставался на неопределённый срок, в его жизнь так и не возвратился. Ни вырастившая его бабушка не вернулась домой из больницы, ни Денис, которого он провожал в США по студенческому обмену. Когда Мишка потёрся чуть заметно своим носом о его нос и прошелестел: «Я вернусь», Саня с трудом удержался от вздоха. Однажды уже он слышал подобные слова. Говорят, что первая любовь чаще всего несчастная и редко кому удаётся пронести хрупкое и чистое чувство через всю жизнь. Саня убедился в этом на своём опыте. С Денисом он познакомился на день города в толпе, которая хором подпевала заезжим артистам. Очень весело и забавно было наблюдать за парнишкой среднего роста, который то и дело подпрыгивал, чтобы разглядеть творящееся на сцене. Насладившись видом румяных щёк и мокрых висков, Александр Рокотов подхватил прыгуна под мышки и посадил себе на плечи. Тот и не сопротивлялся особо. Склонился, прошептал на ухо тихое «спасибо» и погрузился в выступление музыкантов. А Саня как-то разом почувствовал, что эта встреча не последняя и ноги незнакомца ещё не раз побывают на его плечах. Все три года своих отношений они что-то превозмогали. То истерики Денискиного отца, который грозился сдать сына и его «хахаля» в лечебницу, то подставы девчонок с Саниного потока, которые поняли, что им ничего не светит, но чаще — разницу вкусов и интересов. Ругались бурно. И бурно мирились. Но никто даже и не думал о расставании, любили друг друга они отчаянно и крепко. А потом Денис прошёл отбор в программу по обмену. Саня, конечно, безумно был рад за него, но в глубине души переживал. И дело было даже не в отсутствии доверия или боязни измены. Он тогда ещё и не сталкивался с таким. По молодости думалось только о том, как теперь обходиться без родного тела под боком для регулярного секса и без привычных ритуалов вроде бильярда по пятницам или шашлыка в гаражах после удачно сданных экзаменов. На первых порах они исправно переписывались в аське, как и обещали друг другу. Рассказывали о том, как прошёл день, перекидывались им одним понятными шутками, нередко вели разговоры вовсе не пуританского содержания, дабы удовлетворить одну из природных потребностей. Казалось, год пролетит незаметно, и всё вернётся на круги своя. Но со временем разница в часовых поясах и возросшая занятость свели общение до сухих «доброе утро» и «как дела?». А в последний месяц программы Денис написал, что ему одобрили стипендию и он остаётся в США ещё на два года. Вот тогда-то и стало понятно, что как прежде уже точно не будет. Саня никогда не отличался подозрительностью, но что-то заставило его зарегистрироваться на фейсбуке и найти профиль Дениса. На последней загруженной фотке тот обнимался с белозубым мулатом, а в комментариях их поздравляли с полугодием отношений. Стало противно и неприятно. Не горько от предательства, а именно противно, потому что Денис так и не набрался смелости рассказать, что давно разлюбил. Горечь к Сане пришла потом. Вместе с убеждением, что больше никогда и ни за что в постоянные отношения он не ввяжется. — Рокотов, ты где опять? Чего молчишь? Думаешь, ругать буду? — Алёнка нетерпеливо помахала перед задумчивым лицом бизнес-партнёра ладошкой с наманикюренными пальчиками. — Настоящие друзья никогда не осуждают друг друга. Они осуждают других людей. Вместе. Так что вываливай, что у тебя там. Сашкины плечи слегка дрогнули. — Всё в общем-то по классике, Алён: «Он улетел, но обещал вернуться». Ты же знаешь, у меня нет веры в отношения на расстоянии. Плавали, знаем. Но… я предложил ему взять ключи от моей квартиры. — Саня провёл пальцем над губой, собирая испарину, и весь будто подобрался. — Дурак что ль? А вдруг он аферист? — проворчала Алёна, откидываясь на спинку кресла. — Обнесёт твоё холостяцкое убежище, и не докажешь ничего. — Да погоди ты причитать. Там из трёх ключей только один подходит. Мне больше было интересно, захочет он заякориться рядом со мной или нет. Как видишь, ключики от дома, в котором вчера вечером закончились крепкие сигареты и крепкие выражения, у меня в руках. Он не стал их брать. — Та-а-ак. И какие планы? — спросила Алёна первое, что крутилось на языке — Никаких. Что у нас там с работой, госпожа Измайлова? Хватит забивать голову пустыми ожиданиями и бестолковыми мечтами о чём-то неземном и вечном. Не для меня это. Алёнка вскочила с места и нависла над Саней. Она старалась говорит тихо, но очень отчётливо: — Господин Рокотов, каждый человек нуждается в любви. Если б не было любви… — Если бы у бабушки был хер, то она была бы дедушкой. Прекращай. У самой-то что? Снова Колюню в пешее эротическое отправила? Стоит мне тут…. Втирает за любовь. — Не романтик ты, Алехандро. — И не поспоришь. И ты ни хера не романтик. А раз мы не романтики, поднимаем свои задницы и чешем работать работу с очень романтичными мероприятиями. Обвинить мироустройство в отсутствии баланса нам сложно. Розовых соплей и на чужих свадьбах додают с лихвой. По дороге в офис Алёнка старалась отогнать от себя мысли о докучливом, но уже ставшем почти родным, Николае Баранове. Выходило плохо. Она по нему скучала. Хоть и злилась из-за его дурацких выходок. Колюня не только ухаживал за ней, а потом исчезал. В моменты своего явления народу он постоянно вмешивался в её дела. Правда, весьма комично, но всё-таки… За время знакомства Николай Баранов отвадил от неё всех ухажёров. Алёну рвало на части от ярости и смеха, когда её лопоухое недоразумение заявлялось на каждое свидание и устраивало разборки. И как оказывалось не зря. Один из интересных молодых людей, которых она рассматривала исключительно как периодическое украшение своей постели «здоровья ради, не замужества для», оказался брачным аферистом, второй имел склонность к жестокости и поколачивал своих бывших, а последний был просто ни на что не годным маменькиным сынком. Очевидно, со временем Алёнка и сама бы разочаровалась в своих кавалерах, но Николай не давал им даже шанса проявить себя хорошо или плохо рядом со своей возлюбленной. Теперь Алёна жалела о вырвавшихся в тот день злых словах. Получается, своими руками всё разрушила. Хотелось верить, что Николай по заведённой им же традиции объявится через месяц-другой. Хотелось верить. Однако где-то внутри грыз червячок, что на самом деле это было последнее барановское выступление, и больше он не появится. Оставалось лишь ждать. — Саш, не помню в связи с чем, но ты как-то хирурга знакомого упоминал. Мне бы маму проконсультировать. Поможешь? — спросила Алёнка, выходя из машины и жмурясь от яркого летнего солнца. Были проблемы и поважнее её сердечных страданий, и их надо было решать. Саня сначала и не понял, о каком хирурге говорит подруга, но потом до него дошло. А что? Этим звонком молодому доктору он убьёт сразу двух зайцев — и о приёме попросит, и извинится за своё внезапное исчезновение. — Хорошо, наберу ему сегодня, но ничего не обещаю. Ординатор городской больницы, который ещё не знал, что Саня решил отказаться от поездки с ним за город, с удовольствием согласился посодействовать. Уже вечером он встретил Алёнкину маму в приёмном покое, проводил к опытному специалисту, а сам остался с симпатичным ему Александром на лавочке в небольшом сквере около клиники. *** Попрощавшись с друзьями, Мишка в весёлом расположении духа выбежал на крыльцо хирургического отделения. Так-с. Купить цветы, не забыть забрать из багажника чемодан, скинуть товарищу геолокацию стоянки, чтоб машину в деревню отогнал, и ворваться с горячими объятиями к длинноногому организатору, чтоб сообщить хорошие новости. Шикарный план! Мишка не собирался прятаться, но когда увидел Саню и незнакомого молодого хлыща в белом халате, который заливисто хохотал над шутками собеседника, не удержался и, отступив за колонну, принялся за ними наблюдать. Вот они склонились друг к другу. Вот доктор что-то шепчет Сане на ухо. Вот Саня кладёт руку тому на плечо и что-то самозабвенно рассказывает, чуть смущённо улыбаясь. Вот они встают, обнимаются… Александр Рокотов кожей ощутил ярость, которую излучала внезапно нависшая над ними тень. — Ну, пиздец! Муж в Тверь, жена в дверь? — горящие Мишкины глаза сузились, крылья чётко очерчённого носа трепетали. Того и гляди, пар из ноздрей повалит, как у Сивки-бурки. — К-к-к-кая жена? У меня нет ж-ж-жены, — заикаясь от неожиданности, пролепетал доктор, впечатлившись массой и могучей фактурой подлетевшего к ним бородача. — Да не твоя жена. Моя. Точнее мой, — гигантский кулак потёр скулу, на которой дёрганно ходили желваки. — Лесоруб, у тебя талант выслеживать меня в самых неожиданных местах и оглушать своим специфическим юмором, — стиснув зубы, процедил Саня, который не знал злиться ему или ржать. — А у тебя какой талант? Влюблять в себя, а потом через хер кидать? — тихо, но тем не менее грозно прогудел Мишка. — Мужики, я пойду, наверно, — осмелев, попытался вклиниться в разговор доктор. — Думаю, что не готов узнать особенности ваших акробатических трюков с причиндалами. Разбира… — Стоять! — хором раздалось ему в оба уха, а в предплечья с двух сторон вцепились горячие ладони. — Ну, ок. Постою. Вы только отпустите меня, хорошо? Я не убегу, — решив, что с буйными пациентами лучше не спорить и не раздражать, он аккуратно разжал пальцы и плюхнулся обратно на лавочку. — Кто он такой? — Мишка ввинчивал пятку кроссовка в песок, спрятав при этом руки со сжатыми кулаками за спину. — Доктор. Вон и бейдж висит на кармашке. А ты кто такой, чтоб претензии мне предъявлять? — дерзко спросил Саня с ухмылкой, а сам еле заметно подрагивал, всё ж он ещё очень плохо знал Мишку — вмажет сейчас, придётся импланты по траве собирать. — Ну ты даёшь! Тебе память отшибло, жертва мегаполиса? Быстро же ты переметнулся. — Так и ты не планировал возвращаться! — Саня вытащил из кармана джинсов ключи и разгневанно потряс звенящим металлом перед Мишкиным носом. Тот с минуту смотрел на связку. Потом хлопнул себя по лбу, сел на корточки и простонал: — Бля-я-я-ядь… Вот, что я забыл… — Миша, ты заебал вламываться в мою жизнь, не снимая обуви. Честное слово, — повторил с той же насмешливой интонацией Саня и тихо зарычал, когда Мишка встал и подался вперёд, практически прижимаясь. — Я могу снять обувь. Тапочки домашние предложишь? А, организатор? — А ты уже никуда не летишь? — Саня поймал Мишкин взгляд, в котором бушевало ураганное море. — Лечу. Чтоб перевестись на другую должность и удалённую работу. Квартиру ещё на продажу выставить нужно. Кстати. Ты видел Балтийское море? — закончив вопросом, протараторил Мишка. В интонации угадывалась робкая надежда, что организатор на Балтике не был. — Нет, — уверенно ответил Саня, а Мишка облегчённо выдохнул. — Бери тогда тапочки. Пляжные. Будешь по песочку гулять и морским воздухом дышать, пока я по делам шуршу. Хирург Кирилл Иванович совершенно без всякой обиды смотрел, как два мужика, уже совершенно не обращая на него внимания, заказывают через приложение билет на самолёт и обсуждают список вещей, которые надо взять с собой на пару недель. Он встал и отправился в сторону больницы, пообещав себе не оглядываться. Но не выдержал и обернулся. Огромный бородач с нескрываемой нежностью смотрел на своего собеседника и что-то увлечённо рассказывал. А безобразно красивый собеседник периодически вскидывал руку, чтобы коснуться великана, но вовремя спохватывался, что они в людном месте, и засовывал нетерпеливую ладонь в задний карман джинсов. Доктору и гадать не надо было — эти двое влюблены друг в друга, и всё у них будет хорошо. *** — Коля! Где твоя бабочка?! — Алёнка бегала по квартире в расстёгнутой белой рубашке, которую ещё не успела заправить в строгие брюки. Она зажимала в зубах иголку с ниткой и искала аксессуар, чтобы подшить слишком длинную для худой шеи Николая ленту с застёжкой. — Мам, вот дядь Колина бабочка, — Миланка отняла у кота замусоленный кусочек ярко-красной ткани и протянула своей матери. Алёна закатила к потолку глаза и стала рыться в шкафу в поисках приличного галстука. — Ребёнок, а ты почему до сих пор в джинсах? Где твоё платье? — Крёстный сказал, что могу идти в чём угодно. У вас всё равно не свадьба, а чёрте что. — Так и сказал? — Алёна бросила поиски галстука, так как поняла, что её брюки не подойдут к туфлям, и стала перебирать вешалки с нарядами. — Ага. Так и сказал. — Получит твой распрекрасный крёстный когда-нибудь, — Алёнка хохотнула, а потом удовлетворённо хмыкнула, найдя одновременно и классные брючки для себя, и галстук для Николая. — А дядя Миша сказал, что если переживёт вашу свадьбу, то сбреет бороду. — Я сама ему скоро её сбрею. Увозит твоего крёстного в Сочи. Дались им эти горы и море. С другой стороны, будем в гости ездить, пить нарзан, принимать солнечные ванны… — мечтательно протянула Алёна, застёгивая наконец-то на себе рубашку. — Родная, у нас регистрация через сорок минут, а до Мишкиной деревни полчаса езды. Мне уже председатель сельсовета два раза звонила. Кстати, серьёзная такая тётка, — пробасил Николай, пристраивая на худой шее галстук жуткого жёлтого цвета. — Антонина Сергеевна-то? — Ну да, она. — А ты не знал? Это маменька лесоруба, она всю жизнь директором школы работала, серьёзности хоть отбавляй. Миланка, окончательно отдав на растерзание коту когда-то модную бабочку, выглянула в окно. — Мам, дядь Коль! Там машины старые длинные у подъезда сигналят громко. На одной кольца здоровущие и шарики. А на другой кукла привязана. — Ну, Алехандро, держись!!! Доживу до твоей свадьбы, включу Сердючку и Стаса Михайлова! Я тоже так-то в шутки могу. И память у меня отличная! — беззлобно ругнулась Алёна, помахала стоящим у подъезда Мишке и Сане и счастливо рассмеялась.