Посели во мне цветы жизни

Дверь серого здания распахнулась, и из него быстрым шагом вышел врач с оранжевым чемоданом в руке. На город опустилась темень, но тихо не было совсем. Вечер пятницы: два самих по себе приятных слова, а если их ещё и в одно предложение поставить, то вообще сказка получается. Но совсем не для Попова. Нет. Не сегодня. Из далека слышалась громкая музыка и сотрясала землю под ногами своими мощными басами. Хотя назвать эту нераздельную мешанину слов о деньгах, тачках и тёлках «музыкой» можно было с большим трудом. Если можно вообще. У Арсения бы язык не повернулся, а если и повернулся, то сломался бы к чёрту. Ну и вкусы у нынешней молодёжи. Ему тридцать пять, возраст почтенный, знаете ли. Мужчина спешил к газели, что стоял в метрах пятнадцати от здания больницы, в которую он только что оформил последнего — как надеялся врач — на сегодня пациента. Он очень спешил. За ним еле поспевала Алёна с бумажками в руках. Она удивлялась: куда Попов так спешит? Но спрашивать не осмеливалась, считала это не совсем уместным. Мужчина был весь сегодняшний день на взводе, чрезмерно вспыльчивым и нервным. На часы поглядывал каждые двадцать минут, если не десять. Вот и сейчас он чуть ли не бежал, явно очень сильно торопясь. Арсений не оборачивался. Все мысли его были направлены на одно: как можно скорее приехать в больницу. Подойдя к газели, он рывком открыл дверцу и плюхнулся на своё место, с такой же резкостью закрыв её за собой. Он одернул рукав форменной куртки и взглянул на часы. Девять-двадцать. Он ещё успевает. Через несколько секунд сзади послышался хлопок закрывшейся дверцы, и водитель завёл двигатель. — Бригада Попова свободна, — отчиталась только что залезшая в машину Алёна диспетчеру, поднося КПК ближе к себе. — Конец дежурства, поезжайте на подстанцию, — с зевком сказала Ира. Арсений мысленно возвёл руки к небу, благодаря всех существующих и не существующих богов — или кто там все решения принимает. Он снова посмотрел на часы. Девять-двадцать три. Всё под контролем. До подстанции доехали достаточно быстро. Не больше, чем за пятнадцать минут. Приехав, Попов быстро сдал смену и направился в раздевалку. Он шустро скинул с себя форму, натянул чёрные джинсы со рваными коленками, толстовку и чёрное пальто. Через три минуты он вылетел из здания как пробка из бутылки и, доставая ключи от машины из кармана, полетел на парковку. Но не тут то было. — Арс! — донёсся голос изо спины Попова. Тот остановился, закрыл глаза и сделал глубокий вдох, чтобы сейчас же не сорваться и не начать орать. Он молился, чтобы сегодня ему больше ничего не помешало доехать до больницы, но, по-видимому, его планам не суждено было сбыться, а если и суждено, то с большим трудом. Внутри него разрасталась буря, всё стремившаяся вырваться наружу. Но вместо неё на лице появилась улыбка — натянутая, больше похожая на оскал. — Алёна? — повернулся он на девушку и сказал тоном, царапавшим горло своей лживой дружелюбностью. Та подошла ближе, остановилась и тяжело выдохнула после короткой пробежки. — Какие планы на вечер? — спросила она, перехватывая чёрную сумочку из одной руки в другую и делая ещё шаг, подходя в плотную. — Может, поедем ко мне? — игриво улыбнулась и провела наманикюренной ладонью по груди, спрятанной под белой футболкой. Она протянула шею, намереваясь урвать поцелуй, но сделать этого не удалось. Арсений отстранился и нервно оглянулся по сторонам, надеясь, что никто из коллег не застал этот момент. Ему не нужны сплетни. — Не здесь, — шикнул он, делая ещё шаг назад. Алёна свела брови и нахмурилась. Снова перехватила сумочку и тоже оглянулась по сторонам, не понимая, кого так опасается мужчина. Попов согнул правую руку в локте и кинул взгляд на циферблат наручных часов. Девушка сопроводила это действие настороженным взглядом. — Ты куда-то торопишься? — непринуждённым тоном спросила она, делая вид, что её это не интересует и не беспокоит от слова «совсем». Арсений кивнул, а затем прибавил: — Тороплюсь. — Куда? Он глубоко вздохнул, отчаянно ухватывая остатки самообладания, чтобы не распсиховаться прямо здесь и сейчас. Алёна, судя по всему, не была в курсе всей ситуации с Антоном. Это было странно, потому что всякие слухи — не всегда правдивые — разлетаются по подстанции быстрее некуда. Есть такие индивидуумы, которые любят пошептаться да посудачить о том, о сём. Сейчас совсем не хотелось объясняться: неподходящий момент, не то место, не то время и ещё вагон клишированных отговорок. И дело было даже не в потраченном на это времени. Просто не хотелось. Если Попов и решиться осведомить девушку, то та с большей вероятностью поедет вместе с ним. А этого Арсений допустить не мог, насколько это отвратительно и по-собственнически бы не звучало. Только Антону он никто, и тот точно не его собственность, чтобы думать об этом. Но сейчас это важно как никогда, чтобы Алёны вместе с ним не было. Разговор, который, к слову, может и не состояться, в планах Попова представляется слишком личным, чтобы делить его с ещё одной парой ушей. Замешательство мужчины затянулось, и тот хаотично перебирал отмазки в своей голове, стараясь придумать что-нибудь годное и правдоподобное. Алена, насторожившаяся от длительного молчания, прищурилась, как будто знала, о чём именно думает мужчина. Смотрела на него с большим подозрением. Её взгляд был направлен прямиком в голубые глаза. Смотрела, пытаясь найти что-то в них: неуверенность, малейшую ложь и каждую эмоцию. — Слушай, — Попов сглотнул и разорвал этот зрительный контакт, не выдержав его напора. — У меня очень мало времени, долгая история. Я тебе потом обязательно всё расскажу. — сказал он, пятясь и снова проверяя часы. Соврать он ей не сможет. Совесть не позволяет. Только слишком поздно эта совесть проснулась, дала о себе знать. Дел уже наворочено в её отсутствие. Ну где же ты была раньше? Алёна непонимающе смотрела, как мнётся и переживает мужчина. Выглядел он плохо — как будто не спал трое суток. Даже жалко его стало. Может, действительно случилось что? Что-то серьёзное? С чего бы так ему еще переживать? Таким обеспокоенным и потерянным притворяться не могут даже самые искусные актёры. Алёна достала телефон и начала что-то строчить в нём, стуча по экрану ноготками. — Ладно, — девушка выдохнула и положила телефон обратно в сумку. — Иди куда хочешь, только не забудь позвонить и всё нормально объяснить. Арсений ушам своим не поверил. Благодарности его не было и предела, на лице его появилась слабая, но облегчённая улыбка. — Спасибо, спасибо, — тараторил он, отходя ещё назад. — Я тебе позвоню! — крикнул, разворачиваясь и припускаясь бегом к автомобилю. Алёне только и оставалось грустно смотреть в след убегающему, поджав губы. Попов разблокировал двери машины и плюхнулся на водительское кресло, быстро вставил ключ в замок зажигания трясущимися руками, заводя двигатель. Спустя две минуты он уже гнал по дороге, превышая скорость. Через две недели штрафов с камер поналетает немало, ну и ладно. Ему сейчас всё равно. Дороги были пустые, редкие автомобили проезжали рядом. А мужчина летел с нетерпением и странным предвкушением, как будто вот-вот случиться что-то очень важное, хотя сам не толком не знал, что именно. Арсений понимал, что Шастун может и не захотеть с ним разговаривать. Но почему-то был уверен в обратном. Шестое чувство подсказывало, что его там ждут.

***

Антон сидел на кровати, смотря пустым взглядом в тёмное небо за окном. Мышцы ужасно ныли от отсутствия физической активности. Спина и шея закостенели невероятно. Но голова ещё кружилась, ориентироваться в пространстве было весьма затруднительно. Нужно было отдыхать После того как ушли ребята, к Антону приходила только Ира. Диспетчер принесла разные вкусности, что так любил он. Всё время причитала, охала и ахала. Беспокоилась как мать родная. Все ребята с подстанции уже давно стали самой настоящей роднёй, без которых он жизни своей дальнейшей не представляет. Позов, Журавлёв и Макаров были самыми лучшими людьми, которых он встречал. Верные и надёжные друзья, что всегда выслушают и поддержат, примут такого, какой он есть. Каждый из них за Шастуна встанет горой, как и тот встанет за них. С Щербаковым и Сабуровым никогда не соскучишься. С ними можно и поговорить по душам, и набухаться в хлам. Но при всём этом они остаются ответственными врачами. Мягкова всегда утешит и накормит, подумает обо всём наперёд и будет беспокоиться за всех. Серёжа всегда придёт на помощь, сможет сгладить все самые острые углы и разбавить самую напряжённую обстановку. Вика даст крутой совет, всегда будет в курсе всего. Павел Алексеевич всем стал как отец. Он может быть и строгим, и самым лояльным и добрым начальником одновременно. И по голове погладит, и по жопе даст, когда нужно. Найдёт самое верное, рациональное решение любой проблеме. А Арсений… А об Арсении можно говорить вечно, и всё равно так и не передать, насколько удивительный это человек. Слов не хватит. Не описать тех чувств, что он испытывает хотя бы при мысли он нём. Но сейчас он может сказать точно, что испытывает щемящее сердце разочарование. Потому что именно этого человека он так ждал весь этот мучительно длинный день. Тот тонюсенький лучик сладкой ложной надежды перекрыла огромная чёрная туча. При каждом малейшем скрипе половицы за стенкой парень вздрагивал, сердце его заходилось быстрыми ударами, думая, что вот сейчас дверь откроется, а там будет стоять Арсений. Чего же ты ждёшь, глупое сердце? Он не придёт, ты ему не нужно. А звёзд на ночном небе не было. Чёрные тучи перекрыли абсолютно всё. В коридоре послышались шаги. Быстрые и твёрдые. Наверное, медсестра разносит вечерние таблетки. Шаги были всё громче, но вскоре резко затихли. Антон не обращал особого внимания, он был полностью в своих мыслях. Раздался тихий скрип. — Привет, — также тихо, осторожно, с придыханием. Антон оцепенел. Он сумел бы узнать этот голос из тысячи, поэтому сейчас не мог поверить в правдивость происходящего. Сердце вновь начало набирать обороты, и парень медленно повернулся. На пороге стоял очень уставший и вымотанный мужчина. Синяки под глазами были такие же синие, как и его глаза, что смотрели на него с робостью. Он мялся, неловко теребил краешек футболки. Опасливо смотрел исподлобья, как будто ожидал, что его сейчас выгонят. — Привет, — предварительно прочистив горло, неуверенно сказал Шастун, как будто Арсений вот-вот растворится, исчезнет. Но он не исчезал. Стоял, переминаясь с ноги на ногу, оглядывал помещение. Повисла неловкая пауза. — Я зайду? — осторожно шагнул вперёд, прикрывая за собой дверь. Антон кивнул растерянно, а затем прибавил: — Да, заходи, конечно, — не менее растерянно. Он поёрзал, а затем похлопал по кровати рядом с собой, как бы говоря «присаживайся». Арсений, постояв еще чуть-чуть, быстро подшагнул кровати и сел рядом, чувствуя на себе пронзительный взгляд, но посмотреть в ответ не решаясь. Антон рассматривал мужчину, как будто видел впервые. Тот молчал, а Шастун не считал нужным это молчание прерывать. — Как ты? — спросил Попов, наконец уговаривая себя оторвать взгляд от своих колен и перевести его на парня. Его голос слегка дрогнул. Арсений начал жалостливо разглядывать синяки и ранки с запёкшейся кровью на лице парня. Тот пожал плечами. — Уже лучше, — сказал он тихо и смотря в синие глаза напротив. — Рад тебя видеть, — добавил, стараясь разбавить неловкую и напряжённую атмосферу. Арсений широко открыл глаза и наконец поймал взгляд Шастуна. Он выглядел крайне удивлённым, хоть парень и не понимал, чему именно. Он раскрыл рот, но, так ничего и не сказав, закрыл. — Правда? — лишь спустя несколько секунд смог выдавить из себя Попов. Антон добро усмехнулся, не сдерживаясь. Арсений даже и представить не мог, насколько он рад его видеть. Стало вдруг так легко, как будто огромный мешок картошки с плеч скинул. Как будто плюхнулся в постель после долгого рабочего дня, изматывающего труда. Как будто наконец присел после утомительно долгой пешей прогулки. И дыхание стало свободней. — Конечно, — сказал он с улыбкой. Снова повисла тишина, но такой неуютной она уже не казалась. Никто из ребят не желал прерывать их впервые настолько затянувшийся зрительный контакт. Уголки губ мужчины медленно поползли вверх, а около глаз появились морщинки-лучики. — Я хотел извиниться, — первым отвёл взгляд он, поправляя тёмную чёлку. Немного помедлил, а затем добавил, — За то что вел себя как… — он слегка задумался, — как идиот. Я понимаю, что ты наверняка зол, и на это имеешь полное право, но я хотел, чтобы ты знал, что… Парень фыркнул. Попов выглядел сейчас таким неловким и застенчивым, что злится на не получалось ни коим образом. Тот продолжал вести свой извиняющийся монолог, а Антон и не вслушивался. Просто смотрел на смущённого и покрасневшего мужчину, следил за мимикой — одним слово, любовался. — Мы оба, — перебил он, останавливая этот путаный и сумбурный поток слов. — Что? — споткнувшись в своей речи, Арсений часто заморгал, в удивлении остолбенев перед этой невозможно яркой улыбкой. — Мы оба вели себя как идиоты. Мужчина молчал, вновь поправляя чёлку, что спадала на глаза. А у Антона рука чесалась от желания протянуть её и самому аккуратно поправить волосы, а затем зарыться в тёмные патлы и перебирать их пальцами всю оставшуюся жизнь. Он был уверен, что это занятие одно из самых приятных на свете. Вообще всё, что касается Попова, всегда самое приятное и желанное. Тот тихо рассмеялся, прикрывая лицо ладонями. И, о боже, как Шастун давно этого не видел! А лицезреть эту картину хотелось всегда. Смеющийся Арсений — искусство. Будь он художником, рисовал бы его день и ночь. Синяки под глазами уже и не такие синие, а улыбка на лице отнимает лет десять в возрасте как минимум. — Согласен, — еле слышно сказал он. — Мир? Пусть всё будет также как раньше, — на этой фразе он слега помрачнел, но этого было практически не заметно. Антон хитро прищурился. — Как раньше? — сощурился ещё сильнее. Мужчина не совсем понял вопроса, смутился и нахмурился. — И ругать меня за опоздания будешь как раньше? Как только до Арсения дошла суть, он хихикнул и решительно кивнул: — А как же без этого? — И за ребячество ругать будешь? — Конечно! — воскликнул он, подыгрывая в этом шуточном диалоге. Парень буквально подавился словами, которые чуть не вылетели из его большого болтливого рта, так и застряв где-то в гортани. «А если я тебя поцелую, будешь ругать?» — Ты чего? — Попов подсел ближе и принялся похлопывать по спине закашлявшегося Шастуна, наклоняясь и пытаясь заглянуть в лицо. — Всё нормально? Он кивнул, всё ещё покашливая, а всё его внимание сконцентрировалось на спине, на которой до сих пор лежала рука. Он почти физически чувствовал, как от этой руки отходят по всему телу мощные разряды. Повсюду вне этих стен кипела жизнь. За окном раздавался редкий шум машин, где-то в коридоре бегали медсёстры, тихо переговариваясь между собой. А он ничего из этого перестал слышать, потому что на него смотрели глаза. Синие глаза. И только сейчас он заметил, что в радужках — тёплой лазурной бухте — плескается такая огромная, размером с весь шар земной, нежность. Переполняется и выходит, прокатываясь по плечу, проходя по локтевому сгибу и тонкому запястью, украшенному красной ниткой, что начало слегка боязно и мягко поглаживать. А Антон неотрывно смотрел в эти глаза. Не мог не смотреть. Такие притягательные, также глядящие на него. И не только нежность — там целый океан разных чувств. Волнение, какой-то священный трепет, будто прямо перед тобой самое желанное из всех сокровищ. Протяни руку, коснись, погладь — не верится, что это происходит в реале. Не очередной сон, такой сладкий и сокровенный. Антон уверен: он смотрит точно также. До одури ласково, с щемящей грудь теплотой — можно расплавится, как сыр в микроволновке, — пронизывающе и открыто — влюблённо. А глаза напротив такие же — влюблённые. Подумал. Осознал. Улыбнулся. Не широко, сдержанно, но невероятно мягко и светло. Только сейчас заметил, что мужчина чуть придвинулся — их коленки немного соприкасались, вызывая столб мурашек по всему телу. И лицо его было в опасной близости. Губы. Тонкие сухие губы, что тот невзначай облизал. Наверняка мягкие и податливые. В уши будто пробки вбили. Они не слышали совсем ничего, кроме громкой тишины, которая говорила куда больше, чем какие-либо слова. Объясняла всё на этом свете и одновременно оставляла в интригующем и предвкушающем неведении. Ладонь коснулась колючей щеки мужчины, и тот судорожно сглотнул, не отрывая взгляда, в котором закралось смятение. Аккуратно, еле касаясь провёл по коже большим пальцем, наслаждаясь её теплом. Лицо оказалось совсем близко, парень потянулся вперёд и сразу же затормозил, оставляя между ними жалкие сантиметры. Арсений шумно выдохнул прямо в приоткрытые губы парня, что подготавливался и решался сократить это ненужное расстояние, опустив свой взгляд на тонкие губы. Взгляд плыл, как и всё вокруг. Наверное, последствие сотрясения. Ничего не имело значение, кроме человека перед ним. Сердца у обоих стучали в разнобой, заглушая все остальные звуки. Неистово бились о рёбра, желая слиться в унисон. А Шастун не мог поверить. Не мог поверить сердцу, что так неистово колотилось в чужой вздымающейся груди, чужому тяжёлому дыханию и дрожащему кадыку. Тянул время, ждал, когда его оттолкнут. Раздался скрип резко отворившейся двери, что заставил их отскочить друг от друга, как ошпаренных. — Молодой человек, — в палату вошла полная, одетая в хирургичку женщина среднего возраста с короткими каштановыми волосами. У неё был мерзкий и скрипучий, как у этой самой двери, голос. — Время посещение давно закончилось! Будьте добры, покиньте палату. Арсений подскочил с места и обернулся на медсестру. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы очухаться и прийти в себя. — Заходи ещё, Арс, — Антон приподнял уголок губ, смотря на раскрасневшегося мужчину, что так нервно одергивал края футболки вниз. Тот кивнул, а затем взял свою чёрную сумку с кровати. — Зайду, — тихо сказал он, предварительно прочистив горло. — До встречи, Шаст. — Пока. Стремительно вышел из палаты, и из коридора послышались удаляющиеся быстрые шаги. Медсестра копошилась с тонометром, бормоча что-то себе под нос. А Шастун так и сидел, смотрел на закрывшуюся за Поповым дверь, а у самого мечтательная улыбка совсем не хотела уползать с лица, как бы он не пытался её спрятать.

***

Она, конечно же, не оставит Попова без присмотра. Такси приедет через две минуты, и она надеется, что не упустит мужчину из виду. — Ладно, — пытаясь скрыть ухмылку, выдохнула она и положила телефон в сумку. — Иди куда хочешь, только не забудь позвонить и всё нормально объяснить. Было видно, что Арсений ничего не заподозрил. Улыбка на его лице была ярче некуда. — Спасибо, спасибо, — тараторил он, отходя ещё назад. — Я тебе позвоню! Ага, конечно. Он всегда так говорит. Вот только почти никогда и не звонит. Мужчина припустился бежать к своему автомобилю, а Алёна, немного постояв, направилась к выходу с территории подстанции, где её уже ожидало такси. — За чёрной машиной, в которую только что мужчина сел, пожалуйста, — сказала она, быстро захлопнув за собой дверцу, и уселась на заднее сидение, а сумку положила на колени. Водитель фыркнул, глядя в стекло заднего вида на Алёну. Ему было лет пятьдесят. Лицо было худое, вытянутый нос был почти крючковатым, как у Северуса Снейпа. Черные длинные волосы придавали ещё большее сходство с этим персонажем. — За женихом шпионишь? — хитро спросил он, пристёгивая ремень безопасности. — Быстро! — рявкнула она, глядя уничтожающим взглядом на выезжающую на дорогу ауди Арсения. — Да не кипятись ты, — водитель тронулся с места, вдавливая в педаль газа и нагоняя преследуемого. — Мы его сейчас догоним на раз два. — Надеюсь, — прошипела как змея. Арсений не врал, когда говорил, что торопится. Он явно превышал скорость, мчался, как сумасшедший — Что, думаешь, по бабам ходит? — поинтересовался водитель спустя несколько минут. — Ах, ты сука, блять, куда так гонишь? — он точно был недоволен тем, что ради какой-то ревнивой женщины ему придётся нарываться на штрафы. — А это не ваше дело! — съязвила девушка, всё также продолжая наблюдать за автомобилем впереди. Водитель цокнул. Спустя двадцать минут погони, автомобиль Арсения завернул и остановился около здания. Такси припарковалось в метрах десяти от Попова. — Странный у тебя мужик, — задумчиво протянул водитель. Девушка глазам своим поверить не могла, когда поняла, что они стоят сейчас у главного входа в больницу. Водитель тоже был обескуражен. — Нахер он сюда припёрся? Тебе он то хоть что сказал? Алёна пожала плечами. — Да он вообще ничего мне не сказал, — уронила голову в ладони и судорожно набрала воздух. Она совсем не понимала, что ей думать. Стоит ли что-то предпринять, она и подавно не знала. «Снейп» тяжело вздохнул и повернулся к скрюченной пополам девушке. — Да ладно тебе, не реви, — было слышно, что он очень старался сделать свой тон мягким и снисходительным. — Это же больница. Не бар же ведь, не клуб. Алёна выпрямилась и устремила свой взгляд в лицо водителя. Было в нём что-то успокаивающее, доброе и смягчающее пыл. Поэтому она лишь кивнула. Не стоит терять свои и так немногочисленные нервные клетки и накручивать себя из-за каждого пустяка. — Спасибо, — тихо поблагодарила она, шмыгнув. — Отвезёте меня домой тогда? Водитель широко улыбнулся. — Вот и славно, — сказал он, разворачиваясь и кладя руки на руль. — Эх, молодёжь … — вздохнул, вероятно, вспоминая былые времена, и вырулил на дорогу, освещённую фонарями.