Антигерой

Панталоне всегда старался избегать всего горького. Он не любил, когда жизнь подавала ему такое ощущение, как будто она была полна колючек и тёмных углов. Горький шоколад казался ему предательским: снаружи — сладкий, а внутри — резкий и неприятный. Такой же, как горький кофе, который пробуждал его, но одновременно оставлял привкус разочарования, словно напоминал о том, чего у него нет. Слезы офицера, прозрачно сквозь фильтры времени, тоже сохранили горечь. Этот человек разделял с ним воспоминания, находился в его мире, но был отмечен трагедией. Офицер надеялся встретить предвестника, ощутить тепло его присутствия, смех и дружбу, которые когда-то наполняли их дни. Вместо этого ему оставалось лишь горькое осознание: Лоне ушел. Умер, так и не успев вернуть тот радостный миг в их жизни, оставив его с непутием горечи в сердце. Панталоне покинул этот мир столь же безмолвно, как и жил. Его смерть была нелепа и безжалостна, как самые простые вещи, что бросаются на землю без слёз. Умер, словно пес под забором, оставив за собой лишь тень. Капитано теперь знал, что не сможет забыть этот горький вкус утраты, который заполнил его душу, а Девятый стал лишь призраком в воспоминаниях, затерянным среди многого другого. Теперь, когда парня уже не было, горечь его не оставляла даже во снах. Она преследовала его, как тень, и каждый глоток горького кофе становился напоминанием о том, что лучшее в жизни оказалось так недолговечно, а ноша памяти — так тяжела. Дотторе… Этот человек, который когда-то казался ему союзником, врагом оказался неожиданным и жестоким. Капитано не мог избавиться от чувства, что именно он был причиной трагедии, унесшей жизнь его друга. С каждой минутой ненависть к Магу разрасталась внутри него, как терновый куст, впиваясь в душу. Ему было страшно осознавать, что их пути когда-то пересекались. Они вместе делили радости и горести, смеялись и плакали. Но теперь эта связь казалась лишь иллюзией, и Первый не мог помочь себе, в то время как взгляд его Лоне все еще мерцал в его сознании. Он не мог простить Торе, не мог забыть то, что случилось. Офицер вновь пил горький кофе, оставляя его крепкий вкус на языке, словно напоминание о том, что жизнь полна парадоксов. Утренний свет проходил сквозь окна, окутывая комнату мягким золотистым светом, когда он, не отрываясь, наблюдал за дельцом. Тот, с энергией молодости и жизненной силой, ловко помогал какой-то бабушке, которая с трудом двигала свою телегу к вратам замка. Лоне, как всегда, был полон энтузиазма, и в его жестах была та теплая искренность, которую Капитано так ценил. Но в сердце предвестника кружила тень сомнений. Какое это было чувство — видеть своего мертвого «друга», который, казалось, живет иной, незнакомой ему жизнью? То, что когда-то связывало их, теперь стало призраком, затмевающим радость. Первый знал, что не имеет права задавать такие вопросы, ведь он сам оказался в заговоре с ученым. Этот необычный союз подарил шанс начать все заново, но по какой цене? *** —Кем ты будешь в следующей жизни? Капитано, с задумчивым взглядом, направил свой взор на Панталоне, как будто пытаясь заглянуть в его душу. Вопрос о следующей жизни будто в воздухе повис — непростой, но такой естественный для их беседы. Регратор, поначалу растерянный, вдруг замер, словно сам не зная, как ответить на такой неожиданный жест. Он медленно надкусил печенье, как будто пытаясь отложить решение или найти нужные слова.  — Я? — произнес он, обдумывая свой ответ. — Ммм, писателем. Буду писать истории, а ты читать. Будешь же? Парень, кажется, в этот момент на мгновение увидел себя в роли творца, который создает миры и жизни, и это мысли о будущем завораживали его. А Капитано, замерший на месте, с едва заметной улыбкой отражал глубину этой мысли; в его глазах можно было прочитать уверенность, что между ними существует нечто большее, чем просто дружба. Он смотрел на девятого не как на писателя, а как на человека, с которым он снова и снова будет пересекаться в этой бесконечной круговерти жизни — и будь это в настоящем или в будущем, важно то, что они всегда будут вместе. Офицер замер, а после рассмеялся, скорее отвечая на вопрос будет ли он с ним в следующей жизни, чем на то, что будет читать его книги. —Да.