Горничная графа Смита

Следующим утром после уборки Леви направился в полицейский участок. В кармане у него визитка его светлости, как доказательство солидности, хотя это и казалось бредом. Неужели листок бумажки способен открывать все двери? Оказалось, способен. Подойдя к дежурному констеблю, Леви представился помощником графа Уингстона и показал его карточку. Тот провел его к инспектору — мужчине со сложновыговариваемой фамилией Фройденберг. — Вы по поводу дела Гастингса? — Да. Мне сообщили, что появилась какая-то информация. — Да, следуйте за мной. Они прошли вдоль коридоров полицейского участка в другое крыло, более холодное и мрачное. Вокруг сновали уставшие полицейские и плачущие гражданские. «Морг», — понял Леви. Его провели в помещение, более освещенное, чем коридоры, ведущие сюда, и подвели к накрытому белой простыней трупу. Патологоанатом убрал белую ткань, и взору Леви предстал опухший труп, уже начавший разлагаться. Он больше напоминал плохо сделанную статую или куклу. Выглядел похожим на человека, но одновременно таким другим. Но даже так мужчине удалось узнать его. — Мистер Эргельхайн, пять дней назад найдено тело. Несмотря на то, что с момента смерти прошло некоторое время, мы смогли установить его как Яна Гастингса. Труп снова накрыли простыней. Видно, что умер он достаточно давно, к тому же некоторое время пролежал в воде. Леви задержал взгляд на простыне, стараясь не думать о Яне, о его последних часах. Однако почему-то всплывали воспоминания, в которых фигурировал Ян. Как они вместе с Фарланом и Изабель сбежали из поместья ночью и отправились купаться. Как их потом отругали. Как Ян стащил вино из кладовой и поделился со всеми. Как он улыбался, смеялся, плакал. Какими испуганными были его глаза в их последнюю встречу. «Как такое могло случиться? От чего он умер? Почему? Есть ли моя вина в этом? Это из-за ударов, что я нанес? Неужели у него случился приступ из-за этого? Стоило ли отнестись к нему лучше? Нужно было постараться помочь ему, рассказать обо всем графу. Возможно, его судьба сложилась бы по-другому», — от вороха ненужных мыслей разболелась голова. Кому помогут сожаления? Мертвые от них не воскреснут. Остается только принять неизбежное. Леви доводилось видеть трупы, но редко своих знакомых. Образ мертвой матери, лежавшей на кровати, почти забылся, остались лишь ощущения от ее потери. Поэтому вид Яна, точнее его тела, так встревожил его. — Пройдемте со мной, мистер Эргельхайн. Ответите на несколько вопросов. Леви был готов к этому. Точнее Эрвин его подготовил. Он предусмотрел, что спросит инспектор, и подсказал, как ответить. Допросив его, Фройденберг потер висок: — Простите меня, мистер Эргельхайн, но вы не сообщили ничего нового. Этот Гастингс проник в поместье, но ничего не украл, был обезврежен горничной. А вас в тот день там даже не было. Если честно, я хотел говорить с графом Уингстоном, а не с его помощником. — Граф занятой человек, к тому же с соответствующей репутацией. Вы же не думаете, что он будет являться в полицейский участок по первому ордеру? И вместе с вами осматривать трупы? Это верх наглости. Стоило бы написать жалобу на имя вашего начальника. Я помощник графа, и явился сюда от его лица. — Успокойтесь, мистер Эргельхайн, — на лбу инспектора проступили капли пота. Леви даже пожалел его и понял, что переусердствовал, — я просто пытаюсь выяснить все обстоятельства. Этот человек, Ян Гастингс, вламывается в поместье графа, где его избивают. И все это со слов самого графа и его прислуги. Потом он сбегает из больницы и через некоторое время умирает. Вы сами должны понимать, насколько подозрительно это выглядит. — Я понимаю. Но и вы поймите. На графа Уингстона напали в собственном доме, что оставило на нем неизгладимый след. Кстати, могу я узнать причину смерти этого Гастингса? — Мы подозреваем яд. Рядом с телом было обнаружено это, — инспектор Фройденберг показал черно-белый фотоснимок бутылки с вином, — в нем обнаружился яд. Вам есть, что сказать по этому поводу? Леви узнал бутылку. Либерио 1854 года. Ему довелось видеть такую в Уингстоне и в вагоне первого класса. Хороший напиток и достаточно дорогой. Простой беглец не мог позволить себе такое. И все же Аккерман помотал головой. — Хотите сказать, что Яна убили? Кто-то отравил его? — Либо так, либо он каким-то образом достал бутылку чертовски хорошего вина и совершил самоубийство. Допрос на этом и закончился. После полицейского участка путь Леви лежал к библиотеке, где он сдал несколько книг и взял пару новых, затем к чайной рядом с квартирой Эрвина. Ее хозяин уже ожидал его там. — Все сделал, как вы просили, — он передал графу книги. — Спасибо. Я заказал тебе чай. Надеюсь, тебе понравится. Проблем не было? — вопрос явно не относился к библиотеке. — Ммм, — протянул Леви, узнав напиток, который пил в вагоне-ресторане, — не стоило, ваша светлость. — Эрвин. Пока мы не в Уингстоне зови меня по имени, — блеск в его глазах стал особенно ярок. — Хорошо… Эрвин, — называть графа по имени казалось странным, — не стоило. Я знаю, чай очень дорогой. Насчет проблем, — Леви понизил голос, — Ян умер. Скорее всего, его отравили. Яд нашли в лежавшей рядом с ним бутылке Либерио 1854 года. Такие есть в Уингстоне. Если эта новость и удивила его, выражение его лица не переменилось. Однако пальцы на ручке чашки сжались сильнее и слегка дрожали, когда Эрвин подносил ее к губам. Леви и сам напрягся. — И в каждом богатом доме королевства. Это еще ничего не значит. Однако, стоит написать Шадису, пусть проведет инвентаризацию. Что-то еще? — Инспектор желает говорить с вами. И, кажется, подозревает вас в причастности смерти Яна. — Он ошибается. — Я знаю. Вы этого не делали. — Спасибо за доверие. Мне кажется, ты хочешь что-то сказать. Леви невольно сморщил нос. Несмотря на все попытки не выдавать свои эмоции, Эрвин читал его как открытую книгу. — Тц, ничего от вас не скроешь. Я думаю, Ян хотел не ограбить вас, а убить. По чьей-то указке. Я нашел его, когда он подкрадывался к вашему кабинету. Из-под двери виднелся свет. При угрозе, что вы еще не спите, он бы не стал подходить ближе. Если ему понадобились какие-либо документы, он мог умыкнуть их в другое время. К тому же во время драки он сначала пошел на вас и лишь потом попытался убежать. Эрвин промолчал, механизм в его голове пришел в движение. Мысленно он просчитывал разные варианты и в конце концов сжал губы в тонкую линию. — Полагаю, ты прав, — признал мужчина. Он думал и над другими словами Леви. Что кто-то из его друзей нанял Гастингса, чтобы навести подозрения на Лобова. Если цель — ограбление, то это не имело смысла. Они в любое время сами могли бы вынести все, что хотели. К тому же дел с ними Эрвин не вел. Однако если — он сам, то вырисовываются основные подозреваемые — Майк и Найл. Еще в студенческие годы трое друзей составили завещания, в которых оставляли свое имущество друг другу. Тогда Эрвину, как сыну младшей дочери графа, ничего не светило. Его друзья шутили, что будут рады его часам и очкам. С тех пор многое изменилось. Теперь в его распоряжении доходы графства и фабрики. Немаленькое наследство. Не стоит отметать и их жен. Женщины способны на убийства не меньше мужчин. «Нужно изменить завещание», — решил он. Только вот все ближайшие родственники скончались. Есть смысл поискать дальнюю родню. Надо не забыть и про персонал. — Я хочу обезопасить вас, — слова Леви прервали поток размышлений, — поэтому позвольте в эти дни сопровождать вас? Буду следить за тем, чтобы вы не пострадали. Я сильный, можете на меня положиться. — Я подумаю над этим, — улыбнулся Эрвин. Вернувшись в квартиру, Леви провел очередную уборку и приготовил ужин, затем подал графу, замкнувшемуся в своих мыслях. — Я снова подумал… — произнес он, поставив перед хозяином поднос с едой. — Мне нравится, когда ты думаешь, — тот откинулся на спинку кресла и приготовился внимательно слушать, — и нравится, когда ты делишься мыслями со мной. Леви опустил лицо, но Эрвин все равно заметил его румянец. — Хм. Есть ли возможность установить, откуда взялось вино? Я имею в виду, может ведется учет на какой-нибудь фабрике или магазине, кому и сколько бутылок они доставляют? — Я рассматривал такой вариант, — признался Эрвин, — к сожалению, это вино не настолько редкое, чтобы легко его отследить. Но спасибо за идею. Вот твои поручения на завтра, — и протянул сложенный лист бумаги, — как закончишь, зайди в галерею. Адрес там же. Ханджи упоминала о нужде рабочих рук. Выставка Моблита через несколько дней, но они рискуют не успеть к ее открытию. — А сопровождать вас? — в голосе Леви прозвучала обида. — Завтра я почти весь день буду на фабрике. К тому же со мной будет Пьер. А вечером приду в галерею. «Я бы справился лучше, чем Пьер», — подумал Аккерман, но промолчал. Все поручения выглядели безобидными: отнести костюм в химчистку, а письма на почту, зайти в антикварную лавку и книжный магазин. Помимо указанных дел он также заглянул в продуктовую лавку и встретил посыльного, доставившего купленную ему одежду. Затем отправился в галерею. Леви предвкушал поездку на метро. Купив проездной, он спустился под землю и сел в вагон. Потом вышел, так как оказалось, что ехал тот в другую сторону. Сел в нужный. Живот щекотало так же, как при первой поездке в лифте, но к нему мужчина уже привык. Несколько станций, и пришла пора выходить. Столпотворение людей у выхода из метро нагоняло небольшой страх, но по указаниям Эрвина ему легко удалось найти галерею. — Леви! — встретила его маркиза и по-дружески пожала руку. — Ваше сиятельство, — поздоровался он. — Зови меня Ханджи. Или мисс Зое. Мы здесь не придерживаемся титулов. С утра доставили стулья, сможешь их расставить вот так? — она показала на схему расположения. — Как прикажете, ваш… мисс Зое. — Так-то лучше. Спасибо, Леви. Я еще не покончила со статьей о работающих женщинах и хотела попросить твою помощь. — Я думал, мы оба поняли, что я не женщина. — Но ты же их знаешь. Марлен и Петра меня боятся. Сама не знаю почему. Я же душка. Я передам тебе вопросы, пусть они ответят на них письменно, а ты пришлешь их ко мне. — Если Эрвин не будет возражать, я займусь этим. — Вы уже зовете друг друга по имени. Как современно, — игриво усмехнулась Ханджи. — Его светлость просил называть его по имени, пока мы не вернулись к Уингстон. Я же здесь называюсь Эргельхайном. — Как скажешь, — она слегка хохотнула, — рассчитываю на тебя. Привыкший к тяжелой работе Леви справлялся с ней лучше других помогающих. Помимо него в галерее присутствовали работницы газеты маркизы, ее знакомые с университета, а также различные представители богемы. Один из них подошел к Леви, который покончив со стульями, тасках коробки из одного угла галереи в другой. — Вы один из друзей Ханджи? — с дружелюбной улыбкой поинтересовался он. — Куда это? — проигнорировал его Аккерман и обратился к управляющей всем действием маркизе. — Туда, — показала она, и мужчина пошел в указанном направлении. Незнакомец последовал за ним. — Я ни разу не видел вас, а знаю всех друзей Ханджи. Может, вы из друзей Моблита? Тоже художник? Хотя с вашей внешностью вы должны быть на холсте, а не за ним. Леви не было дела до разодетых щеглов в шарфе, собирающем пыль с пола. Вместо того, чтобы донимать малознакомых людей, этому человеку следовало заняться делом. — Леви, — позвал Моблит. После часа, проведенного бок о бок, они перешли на «ты». Художник оказался довольно приятным парнем, — подсоби мне, пожалуйста. — Иду, — ответил он и подошел к приставной лестнице, на которой стоял Моблит и пытался повестить на стену холст в два раза больше него. — Да, подержи снизу. Спасибо. — Так вас зовут Леви? Очень красивое имя. Такое мягкое и звучное. Это точно не псевдоним? — незнакомец хохотнул собственной шутке. — Я угадал, кто вы. Поэт. В моем сознании возник образ, как вы слагаете стихи, посвященные прекрасной деве. Или, может, юноше? Терпение Леви подошло к концу. Этот человек раздражал сильнее, чем оба брата Йегера вместе взятых. Целый день в компании Эрена и Зика казался предпочтительнее еще одной минуте рядом с ним. Однако не успел он открыть рот, чтобы посвятить ему все знакомые ругательства, как к ним подбежала маркиза и увела своего друга, а Моблит шепнул на ухо Леви: — Лучше не стоит. Позволь Ханджи разобраться с ним. Помоги лучше с другими картинами. На улице уже начало смеркаться, а работы меньше не становилось. К тому же развелась грязь. Леви ходил по галерее со ведром воды, тряпкой и шваброй, мыл полы, которые тут же загрязнялись. — Сизифов труд, — хмыкнула маркиза. Аккерману на мгновение показалось, что его работу похвалили, но что-то в тоне ее голоса указывало на обратное. Многие помогавшие принялись расходиться, включая того, кто досаждал ему. На замену им прибыли новые, в том числе граф Уингстон в сопровождении виконтессы Доук. Они держались под руку, увлеченно перешептывались и улыбались. Леви при виде их почувствовал болезненный укол в районе левой груди. Вспомнилось, как Петра говорила, что она вскружила голову его светлости, и тот позвал ее замуж. Не в силах долго смотреть на красивую пару, он засучил рукава и продолжил работать. «Что еще я могу, если не работать?», — пришла в голову мысль. *** Пришлось потрудиться, чтобы найти Леви. Тот спрятался в самый дальний угол и вытряхивал камень из своего ботинка, лучшие дни которого остались позади. «Стоит ему купить еще одну пару. Повседневную», — решил Эрвин. Его взгляд зацепился за тонкие белые ступни, покрытые красными волдырями. — Тебе не больно? Я про мозоли. Можно взглянуть? — Нет, — буркнул Леви и быстро надел ботинок, — не больно. Бывало и хуже. — Можешь отдохнуть. Работа почти закончена. — Я знаю. Я же ее заканчивал. Разрешите, — он прошел мимо. От него не скрылось, каким подавленным выглядел Леви. Должно быть устал за день. Не удивительно, ведь проснулся он еще раньше него. Приготовил завтрак, подготовил костюм, погладил рубашку и начистил обувь. Затем провел уборку и отправился выполнять его поручения. «Кажется, я его загнал, — подумал Эрвин, — пусть отдохнет завтра». — Ханджи, — обратился он к старой подруге, когда вокруг нее перестали сновать люди, — ты смогла что-нибудь выяснить? — За день? Разумеется нет. Я здесь с самого утра. Гастингс умер от отравления. Вот, что я выяснила. — Леви еще вчера это узнал, — в его голосе прозвучало недовольство, присущее скорее юношам, чем мужчинам. — Я поспрашиваю у знакомых, но ничего не обещаю. — Спасибо, ты меня выручишь. А что насчет приглашения? На выставку. Для Леви, — пояснил он на недоумевающий взгляд подруги, — он помогал и заслужил прийти. Я даже купил ему костюм. Глаза Ханджи заискрились: — Купил костюм? Выводишь его в свет? Не боишься, что пойдут разговоры? — Какие разговоры? — спросил Эрвин невозмутимо, словно прийти с горничной мужского пола на выставку любовника своей подруги может любой. *** Леви наблюдал за графом и маркизой. Они стояли поодаль, так что разговор до него не доходил. Их вид не вызывал тех чувств, которые мужчина испытал ранее, увидев Эрвина с виконтессой. Он в очередной раз вымыл пол и уже отнес инвентарь в кладовую, когда случайно столкнулся с молодой женщиной. — Простите, — по привычке Леви склонил голову, — я вас не заметил, — подняв взгляд, он увидел красные заплаканные глаза. — Ничего страшного. Я сама виновата, не смотрю, куда иду, — ответила виконтесса Доук. — Вы в порядке? — Да, вы не сшибли меня с ног. Не стоит волноваться, — она старалась держать лицо, но, когда ей молча протянули салфетку, не смогла ей отказать, — простите. Просто я здесь мало кому нравлюсь, — Леви поймал несколько пренебрежительных взглядов, устремленных в ее сторону, — для одних я выскочка, поднявшаяся выше головы, для других — неразумная дворянка, попусту тратящая воздух. Вы понимаете? — А как же мисс Зое и граф, то есть мистер Смит. — Они добры, но общение с ними бередит старые раны, — Мари повернула голову к продолжающим разговаривать Ханджи и Эрвину, — воспоминания о прошлом и действиях, о которых я сейчас сожалею, — пробормотала она. Леви вспомнил все, о чем говорили слуги в Уингстоне. А также слова маркизы о беспокойстве за старого друга. Если виконтесса разбила сердце графа, то их отношение к ней становится понятным. — От сожалений мертвые не воскреснут, — неожиданно для себя сказал Леви, — простите, если мои слова показались вам резкими, но нам не дано знать, какие последствия будут у выбора. Остается лишь принять их, сделать соответствующие выводы и двигаться дальше. — Спасибо, — впервые с момента их разговора глаза Мари перестали застилать слезы. Она пристально вгляделась в его лицо, — мы с вами нигде не встречались? Просто ваше лицо кажется мне знакомым. — Нет, мы не знакомы. — Леви, — послышался знакомый голос. Оба обернулись на широко улыбающегося Эрвина, который шел в их сторону, — я снова тебя потерял. И ты здесь, Мари. Что-то случилось? — Ничего, — виконтесса натянула на себя улыбку, — мы немного поболтали. А вы знакомы? — Да, — Эрвин опередил Леви с ответом, — это мой друг, Леви Эргельхайн. — Эргельхайн? — повторила она. — Вот почему ваше лицо показалось мне знакомым. Мы, вероятно, где-то пересекались. Мое имя Мари Доук. Рада встрече. — Взаимно. — Мари, за тобой заедет водитель? Ханджи и Моблит уже собираются закрывать галерею. Да и нам уже пора домой. — Да, он уже ожидает. До встречи, Эрвин, мистер Эргельхайн. Леви думал, что их также ожидает автомобиль, но граф отпустил Пьера и предложил поймать кэб. Он еле сдержался, чтобы не уснуть в автомобиле, который медленно довез их до квартиры. Хотелось рухнуть в постель и уснуть, но нужно было приготовить ужин для его светлости. Как раз и продукты закуплены. — Леви, не стоит, — граф стоял на пороге кухни, — я не голоден, — но в этот момент предательски заурчал его живот, — просто сделай сэндвичи, пожалуйста. Аккерман поставил кипятиться воды, нарезал бекон и сыр. Положил их на хлеб с маслом и добавил лист салата сверху. Накрыл другим ломтем хлеба и сложил все сэндвичи в тарелку. Граф в это время сидел за столом и предвкушал кушания. — Вы не собираетесь ужинать в своей комнате? — Нет. Хочу отужинать с тобой. Садись. Леви повиновался. Поставил тарелки с сэндвичами и чашки с чаем на стол и сел напротив Эрвина. Они ели молча. Любые попытки Эрвина завести разговор натыкались на стену молчания и односложных ответов. Тем не менее он видел, в каком подавленном состоянии находился Леви. Поначалу списав это на усталость, мужчина вскоре понял, что ошибся. Появилась необходимость прояснить ситуацию: — Я знаю, какие разговоры ходят о Мари, Найле и мне. Мы наделали много шума в свое время. Уверяю тебя, правда далека от них. Ты наверняка слышал, что я познакомился с Мари, когда она работала в варьете. Уже тогда у нее было много поклонников. Среди их числа были дворяне. В том числе и Найл. Меня же привлекал ее голос. И только. Мы стали друзьями. Потом Мари забеременела. В тот момент она была близка с Найлом и еще одним мужчиной. Оба отказались от нее, так как не знали, чей это ребенок. Она обратилась ко мне. Я свел ее с одним врачом, который помог… так сказать уладить эту ситуацию. Найл в итоге образумился и вернулся. Стал просить ее руки. Узнав об… аборте и моем участии в этом, он пришел в ярость. Мы поссорились. Но он продолжал любить ее и сделал ей предложение. Мари тогда сомневалась и снова пришла ко мне. Я посоветовал ей ухватиться за того, кто ее любит. Это и есть правда. Эрвин наблюдал, лицо Леви как смягчается и принимает более расслабленное выражение. — Позвольте задать вопрос. Вы никогда не жалели, что подтолкнули ее к виконту? Ведь все в Уингстоне полагают, что она разбила вам сердце. — Ха-ха, — Эрвин глухо посмеялся, — нет. Об этом выборе я никогда не жалел. Понимаешь, я отличаюсь от других людей. От других мужчин. Это… это то, о чем я никому не говорил. Но мне кажется, что ты меня не осудишь. Понимаешь, нет на свете женщины, которая бы сделала меня счастливым, рядом с которой я мог бы дышать полной грудью. И брак с любой женщиной, какой бы она не была хорошей, принес бы горе и несчастье нам обоим. Дело в том, что я… я… — слова застряли в горле. Страх сковал все тело. Страх, что его не поймут, что осудят, что взглянут с отвращением. Особенно от человека, который стал настолько важен. Робкое прикосновение к запотевшим ладоням пропустило ток по всему телу. Холодные пальцы подарили такое нужное сердцу тепло. — Эрвин, я понимаю, — сказал Леви с теплой улыбкой.