Счастливчики / LUCKY ONES

      Отстояв в очереди к стойке регистрации пассажиров около двадцати минут, я в сотый раз покосилась на наручные часы. Вопреки положению стрелок, мне казалось, что прошло не менее двух часов, а этот бесконечный аттракцион, состоящий из гула голосов в зале ожидания и объявлений по громкоговорителю, и вовсе никогда не закончится.       Нет, серьезно, если бы ад действительно существовал, то одной из пыток в нем было бы стояние в очереди. Причем каждый раз, добираясь до ее конца, ты неизменно попадал бы обратно в ее начало. Но когда я оказалась у заветной цели, меня ждал неприятный сюрприз: в результате сверхбронирования мне и еще парочке таких же «счастливчиков» попросту не хватило мест на борту. Заранее забронированные и оплаченные места были отданы тем, кто, видимо, пришёл на регистрацию не за десять минут до её окончания, а когда самолёт ещё собирали на заводе.       Сотрудница аэропорта с выкрашенными в ярко-красный цвет губами принялась успокаивающим тоном объяснять, что у возникшей проблемы все же есть решение. Оказалось, что среди авиарейсов были и те, что носили говорящее название: «туда-обратно», где на одном из отрезков этого незатейливого пути их салон нередко был практически пуст, если не брать в расчет экипаж и тех немногих пассажиров, что купили места в бизнес-классе за баснословную сумму. А к моей, цитируя слова этой самой сотрудницы, «великой радости» один из таких рейсов прямо сейчас ожидал разрешения на взлет, не оставшись в стороне от участи ждать вездесущей очереди. И хотя я пару раз слышала о подобном явлении с бронью, сама же никогда не становилась свидетелем такой вакханалии. Окончательно разобраться во всех тонкостях этого вопроса мне помог излюбленный интернет-поисковик.       Выяснилось, что основная причина наличия таких рейсов — логистика. В таком случае, даже если на одном участке маршрута будет всего один пассажир, авиакомпании все равно придется выполнить весь цикл полета, и при этом та останется в значительном плюсе, сохранив за собой воздушный коридор. Так что теперь мне предстояло путешествие на полупустом «Боинге 737-800», вместо заявленного в билете 767-го. В качестве компенсации за длительное ожидание и произошедшие сбои мне даже предложили занять место в его бизнес-классе.       Маленькую радость от повышения уровня комфорта омрачала лишь жуткая жара, плавящая мое сонное тело, как пломбир под июньским солнцем. Тело, которое опрометчиво заливало в себя этой ночью все, что поджигали на баре. Впопыхах натягивая первые попавшиеся на глаза вещи, я была вынуждена отдать свое предпочтение случаю, а не моде или комфорту. Так что теперь я уныло тащилась по трапу самолета в ужасно неудобных джинсах и объемной черной футболке, низ которой пришлось завязать в тугой узел на талии в надежде на то, что это выбьет хотя бы одно дополнительное очко в неравной борьбе с адским пеклом. Передавали же похолодание, разве нет?       Вдобавок к самобичеванию от собственной беспечности, я, возможно, впервые жалела о том, что отрастила волосы и вернула природный темно-русый цвет, распрощавшись с полюбившимся за время работы блондом. Блондом, что являлся визитной карточкой в «Честной студии» зеленого хромакея, где, на благо всего канала, творились чудеса добротного монтажа с бессовестной подписью: «прямой репортаж с места событий». И хотя взамен белых локонов я и приобрела призрачную анонимность, все многочисленные плюсы от изменения имиджа меркли, ведь голову стало припекать сильнее. Но, как говорится, сделанного не вернешь, а красота и вовсе требует просто колоссального количества бессмысленных жертв, и, конкретно в моем случае, — смерти от перегрева.       Несмотря на то, что родиться и прожить большую часть своих дней мне довелось на весьма жарком и сухом материке, по температуре уступающему разве что самой Африке, я все равно слишком быстро адаптировалась к освежающим ветрам Чикаго, чтобы вот так просто переключиться обратно. Долгожданная прохлада кондиционера на борту стала спасительным оазисом посреди летнего зноя, буквально за пару минут выбив из головы все терзающие непрошенные мысли. Отсутствие в салоне толкучки и маленьких детей с лихвой компенсировало весь дискомфорт, возникший из-за продолжительного общения с работниками аэропорта и впустую потраченных нервов.       Лучезарно улыбающаяся стюардесса, встретившая меня на входе в салон самолета, помогла найти мое, именуемое новым билетом «Три це» место, и я наконец-то смогла окончательно расслабиться в кресле. Жаль только, что оно оказалось не у окна, ведь я бы с удовольствием поглядела на то, как ненавистные воспоминания и события скроются за пеленой облаков, навсегда оставшись где-то там, в прошлом. Разгон, шасси, взлет, и прощай, американская земля обетованная, за последний год принесшая мне не только колоссальный успех, но и феерический провал.       И все могло бы быть вполне хорошо, если бы через пару часов весь этот день не заиграл совершенно новыми красками.

***

      По моим ощущениям, бизнес-классом я если и летала, то в прошлой жизни. Здорово успев отвыкнуть от того, что помимо частных в мире существовали и обычные пассажирские рейсы, я с интересом заозиралась по просторному салону. В самолете было около двадцати бизнес-мест, два из которых находились прямо передо мной и уже были заняты к моменту моего появления. И как бы я, в силу своей природной любознательности, ни пыталась рассмотреть сидящих впереди меня пассажиров, мне приходилось довольствоваться лишь их затылками, изредка показывающимися в проеме.       Стоящие в два ряда широкие кресла, установленные попарно, в действительности оказались не слишком удобными, зато на их спинках были предусмотрены индивидуальные сенсорные мониторы с разъемами под зарядку и наушники. Беглый осмотр не выявил наличия здесь какого-либо запасного шнура, так что севший мобильник отправился мертвым грузом валяться прямиком в карман джинсов. Но оно и к лучшему, зато никто не будет доставать меня дурацкими звонками и смс, перекидывая очередную разгромную статью о моей скандальной персоне.       — Добрый день, мы рады приветствовать Вас на борту, — продекламировала стюардесса, протянув руку к появившемуся в проходе пассажиру в ожидании билета.       Низкорослый щуплый парень, мелькнувший из-за ее спины в натянутой до самых глаз черной кепке, не раздумывая, вложил в ее протянутую ладонь свою.       — Позвольте мне Ваш билет, — направила та его на путь истинный, аккуратно вытянув пальцы из этого несуразного рукопожатия.       Немного покопавшись в болтающемся на плече рюкзаке, тот спешно переключился на карманы своего серого спортивного костюма. После выуженных оттуда фантиков, чеков и карточек он все же достал сильно помятый посадочный. Билет напоминал письмо солдата, доставленное прямиком из грязного, вырытого посреди болота окопа. Споткнувшись о собственную ногу в проходе, мальчишка не без труда пролез на отведенное ему по мою левую руку место и при этом умудрился пройтись ногами прямо по мыскам моих конверсов. С его комплекцией можно было беспрепятственно "пролететь" на кресло, но он всё равно умудрился оставить пыльные следы на моей обуви.       Насупившись в ожидании извинений, я так и осталась сидеть с недовольным лицом, не услышав в свой адрес даже банального «прошу прощения». Наконец угнездившись, малец нацепил наушники и достал из портфеля планшет. Соединив два атрибута воедино, он сразу же запустил какую-то игрушку.       В проходе же раздалась очередная возня новоприбывшего пассажира. Им оказалась девушка, чьи длинные ноги скрывали черные брюки, выглаженные строго по стрелкам. Рукава кипенно-белой рубашки были слегка подтянуты кверху, добавляя ее образу легкий налет небрежности. Цвет длинных прихваченных на затылке волос не оставил той никакого шанса обойтись без моего излишнего внимания. Огненно-рыжий, такой, какой можно увидеть только в рекламе очередного супер-восстанавливающего-от-всего-на-свете шампуня. А когда она откинула в сторону настырно лезущие в ее глаза пряди, то прямо-таки вынудила меня внутренне кивнуть, с честью отдавая должное ее внешности.       Мне нередко доводилось видеть людей с поразительно правильными и гармоничными чертами лица. Хотя понятие естественной красоты здорово поистрепалось, пройдя через тонну искусственного глянца и фильтров, я была способна на то, чего многие девушки в моем окружении были лишены. А именно: умения спокойно признавать чужую красоту. Для меня это было не просто признаком здравой самооценки, но еще и важной составляющей незамыленной объективности, что, как мне раньше казалось, была просто необходима для тех, кто предпочел связать свою жизнь с журналистикой.              Казалось, ведь я все же пошла абсолютно по другому пути, совершенно наплевав на то, что у любой медали всегда было две стороны, а не только та, что была выгодна мне.       Девушка же уже вовсю пыталась самолично водрузить свой багаж на верхнюю полку, но черный и толстый кожаный портфель-папка упорно не желал занимать положенное ему место, упрямо соскальзывая вниз. Из раза в раз закидывая его наверх одной рукой, второй она крепко прижимала к себе пушистую розовую игрушку.       В обязанности немногим растерявшейся в проходе стюардессы определенно входила не только встреча пассажиров, но и урегулирование вопросов с их багажом, но для одномоментного выполнения этих двух действий ей явно не доставало напарницы. Возникшую дилемму разрешил поднявшийся на борт парень, широкоплечая фигура которого хорошо просматривалась из-за ее хрупкой спины.       Особо не раздумывая и не дожидаясь разрешения от бортпроводницы, он, очаровательно улыбнувшись, вложил билет в ее сложенные в нервный замок руки, а затем уверенно двинулся на помощь к изрядно запыхавшейся рыжей девушке.       В два шага оказавшись возле нее, тот вкрадчивым голосом произнес практически у ее затылка:       — Я помогу?       Растерянно обернувшись и вскользь пробежав по его телу глазами, девушка слегка зарделась, немного неуверенно кивнув в немом согласии.       В моменте, когда тот потянул руки вверх, его баскетбольная футболка чуть задралась, явив мне отличный обзор на рельефный пресс, уходящий четкими косыми линиями под резинку трусов. Хорошо заметная на тех надпись «Кельвин Кляйн» выдала в нем пижона и модника с головой. Его вдоль и поперек исписанная яркими японскими татуировками рука отлично сочеталась с цветом волос девушки, переливающимися словно турецкий шелк в свете приоткрытых окон иллюминаторов.       С легкостью закинув багаж наверх, парень не стал упускать идеального шанса на знакомство:       — Я Рикс, — уголок его губ стремительно пополз вверх, превратившись в полуулыбку, что, как я уверена, была не раз отрепетирована перед зеркалом.       — Я Дж… Джулия, очень приятно, — ответила та немного смущенно.       Но, несмотря на все его благие намерения и галантность, я нечасто симпатизировала подобного рода парням. От них словно за версту веяло бахвальством и самовлюбленностью, а если я когда-то и играла в подобного рода игры, то точно не в свои нынешние двадцать восемь. И пока эти двое обменивались очередными любезностями, из кабины пилотов наконец появилась еще одна бортпроводница, спешно сменившая свою коллегу на занимаемом ею посту. Освободившись от: «рада вам, нам и вообще всему» и не теряя времени даром, та плавной поступью направилась в сторону парочки.       Еще раз заглянув в оба билета, она вскользь указала Джулии на места в правом ряду, идущем параллельно моему. Расположившись у иллюминатора, пассажирка резко задернула его шторку. Озарив свое лицо практически непомерной улыбкой, стюардесса окончательно переключилась на парня, раскатав тому чуть ли не красную ковровую.       — К сожалению, вам без обзорного вида. Но в порядке исключения, в благодарность за вашу помощь, я могу попытаться решить этот вопрос, — отчеканила она, поправляя повязанный на шее платок.       Усмехнувшись от подобного лебезения и потеряв всякий интерес к ее дальнейшим попыткам завладеть вниманием кавалера, я перевела взгляд на ближайшего попутчика.       Мальчишка, абсолютно не обращающий внимания ни на что вокруг, продолжал рубиться в очередную игрушку на планшете. И в этот раз, вместо какого-то шутера про зомби, он переключился на симулятор вертолета, где упорно пытался поднять вертушку вверх, тыкая по сенсорному тачпаду без какой-либо логики и последовательности. Скоротав не один вечер в обнимку с любимой приставкой, я мысленно схватилась за сердце. Такая манера игры виделась мне настоящим варварством, и когда на экране резко вспыхнул очередной неутешительный взрыв, я окончательно уверилась в том, что он абсолютный профан в играх и совершенно никудышный пилот.       И если кричащие и истекающие мерзкими жидкостями зомбаки не прятались в хвосте самолета, то лучше бы он вернулся к прежней стрелялке, потому как пылающий в огне воздушный транспорт был определенно не самым удачным выбором в данной локации.       Следующим в салоне нарисовался сильно запыхавшийся чернокожий парень. Здоровяк, каких еще поискать. На первый взгляд, он выглядел весьма грозно, но, если присмотреться, то на его лице считывалась легкая растерянность. Немного потерявшись вначале, он не без помощи стюардессы уселся рядом с излучающей дружелюбие Джулией. Бортпроводница тем временем сообщила о том, что мы ожидаем лишь одного пассажира, при этом свято уверяя, что эта задержка будет недолгой.       Но мне, впрочем-то, было глубоко все равно, я уже никуда не спешила. Везде, где можно, я уже и так опоздала. И увы, это совсем не про сегодняшний день.       Спустя некоторое время томительного безделья, пред нами наконец предстала опоздавшая. Тучная дама с собачкой с трудом протиснулась в проход, окинув собравшихся в салоне недовольным взглядом. И как только ей разрешили протащить эту псину в самолет даже без надлежащей переноски? Выдала йорка за поводыря? Очень сомневаюсь.       Золотые украшения, увешанные на ней, как на богатой рождественской елке, говорили сами за себя. За деньги в этом мире можно было купить абсолютно всё, а парочка стодолларовых купюр частенько служила отличными шорами даже для самых праведных глаз.       Покрыв стюардессу язвительными высказываниями на счет наполненности салона, этот «Боинг внутри Боинга» начал стремительное движение по коридору. И кому, как не самому отзывчивому пассажиру, мог достаться столь «внушительный» бонус.       С большим трудом пропихнув свою тушу на кресло, дама сразу же громко выдала своему соседу:       — Некрасиво, — кивнула та в сторону его тату.       — Мне тоже не нравится, — иронично ухмыльнулся ничуть не задетый ее высказыванием парень, на что дама весьма неожиданно улыбнулась.       И пока одна стюардесса произносила заученную речь, словно заклинивший на одной эмоции робот, вторая же сопровождала ее улыбчивый спич приветственными коктейлями. Я же вновь попыталась высмотреть лица двух пассажиров, что расположились впереди меня. Безрезультатно. Они, словно каменные изваяния, не позволяли себе ни одного лишнего движения или слова. В конце продолжительного предполетного инструктажа бортпроводница вещала что-то о ремнях безопасности и аварийных выходах, но слушать ее внимательно мне мешали громкие звуки из наушников по левую сторону.       Как там было в «Бойцовском клубе»? «Иллюзия безопасности», верно? Словно в тон этим мыслям, на меня накатила волна странной тревожности. Видимо, все эти взрывы, доносящиеся из соседнего кресла, все же явно не шли на пользу моему убаюканному антидепрессантами сознанию.       Зато мой сосед паническим настроям был явно не подвержен. Принявшись спокойненько постукивать ногой в такт взрывающейся в ушах музыке, он не оставлял попыток захватить и мою часть подлокотника с помощью своих костлявых локтей. Чтобы хоть как-то отвлечься от желания сорваться на него разъяренной собакой, я вернулась к тому, чем развлекала себя последние полчаса. И не то чтобы я любила пялиться на людей, но заняться здесь было попросту больше нечем, а висящий передо мной телевизор я бы не включила даже в случае многодневного перелета.       Параллельно нашим с мистером «я худой, но широту этих кресел непременно компенсирую своими дергающимися ногами, руками повсюду и везде» местам, у двух других людей на борту уже завязывалось весьма непринужденное общение. Девушка с игрушкой и чернокожий парень вовсю перешептывались о чем-то своем. И, судя по мелькающим на их лицах улыбкам, общение друг с другом у них вышло наладить куда лучше, чем у меня с моим новым личным триггером, сидящем слева.       Тот, что помог ей с сумкой и теперь сидел спереди от этой хихикающей парочки, выставил в проход свою левую ногу, покрытую очередными причудливыми картинками разноцветных тату, стремящихся из-под его широких джинсовых бриджей прямиком к кроссовкам. Кажется, парню было явно тесновато, но он весьма галантно придерживал дискомфорт при себе, словно оберегая этим чувства не заслуживающей подобной благодетели грубиянки. Когда я оторвала взгляд от его ноги, то неожиданно столкнулась с пристальным вниманием зеленых глаз. Видимо, мое лицо в этот момент выглядело не особо дружелюбно, потому как парень чуть приподнял брови, слегка улыбнувшись. Я сделала то же самое, а мое немое «что?» так и повисло в воздухе. Ответом мне стало такое же «ничего» и отворот его ухмыляющегося лица.       Ладно, признаю, и вправду симпатичный, что-то между уверенной брутальностью и юношеской смазливостью, да и лицо его мне показалось смутно знакомым. Вот только, как я ни пыталась, все равно никак не могла вспомнить, где именно его видела.       Из динамиков салона раздался голос пилота:       — Добрый день, уважаемые пассажиры, дамы и господа! С вами говорит капитан этого воздушного судна, Уильям Тейтон. Но вы можете не стесняться и указывать в ваших положительных отзывах о полете лишь краткое «Билли», — слегка усмехнулся тот в микрофон. — Приветствую вас на борту рейса 815 авиакомпании «Океанические Авиалинии»…       Для себя ограничившись лишь первыми строчками его приветствия, я отвлеклась на ревизию предоставленного авиакомпанией дорожного набора. В котором, по словам стюардессы, должны были найтись спасительные беруши. Потому как из-за музыки, что без умолку трещала из наушников мальчишки, у меня уже здорово разболелась голова. Перелопатив чемоданчик вдоль и поперек, я пришла к неутешительным выводам, что в этом «бизнесе» экономили абсолютно на всем.       — Как только я дочитаю инструкцию по управлению, мы сразу же начнем запуск двигателей и руление на взлетно-посадочную полосу, — продолжал тем временем пилот.       Проигнорировав его шутливый настрой, в мои мысли совершенно некстати вторглась прочитанная накануне статья о том, что чаще всего самолеты выходят из строя как раз во время взлета и посадки. Я непроизвольно напряглась перед тем, как испуганно подскочить на месте от неожиданного вздрагивания попрыгунчика слева. Как именно мальчишка умудрился так быстро вырубиться под звуки колыбельной из тяжелого металла, для меня было воистину непостижимой загадкой.       По-хорошему, надо, наверное, просто растормошить его за плечо и весьма вежливо попросить о том, чтобы поубавить звук и подвинуться. Но как только на его лице проступила гримаса неподдельного ужаса, мне вдруг резко перехотелось это делать. Ну вдруг кошмары? Не хочу лишать его удовольствия их лицезреть, пускай и в минус собственному комфорту.       Когда самолет наконец начал свое движение, пару минут ощущался легкий дискомфорт, а после уши немного заложило. Пилот (как же его там? Уилли, Бобби, Тилли?) радушно сообщил нам о том, что мы удачно взлетели и прямо сейчас следуем заданным курсом на Токио, но сфокусироваться на всех его словах у меня в очередной раз не вышло. Несмотря на подлокотник, что был установлен между креслами, на моем плече уже весьма нахально похрапывал не иначе как мой новый злейший враг. Кепка съехала с головы мальчишки, открыв его белобрысую макушку, идущую светлыми волнами курчавых волос.       Я потратила пару минут на то, чтобы попытаться скинуть с себя его голову, стараясь при этом его все же не разбудить, потому как спящим, пусть и таким наглым образом, он устраивал меня куда больше, чем бодрствующим. Ну хотя бы потому, что, провалившись в глубокий сон, мальчишка наконец перестал дергаться так, будто бы у него разыгрался неожиданный приступ эпилепсии.       Спустя пару часов нашу с ним удивительную идиллию чуть не разрушил голос подошедшей стюардессы:       — Добрый день, здравствуйте, — поприветствовала меня та, кто вышла в салон второй. — Вы уже изучили наше меню? Что-нибудь желаете?       — Пока нет, большое спасибо, — вежливо отозвалась я. Есть не хотелось, хотелось хотя бы минуту побыть в тишине и, желательно, в одиночестве.       — Тогда, может быть, ваш молодой человек что-то выбрал? У нас есть и стандартные позиции: курица, рыба, мясо? — не сдавалась бортпроводница.       Что, простите? Мой молодой человек? Меня аж передернуло. Видимо, нагло лежащая на мне морда дала ей повод для столь абсурдного заключения, потому как не она встречала нас по-раздельности на борту. На роль моего молодого человека этот персонаж как раз определенно не метил, не предприняв ни единой попытки к убавлению громкости и знакомству с моей прекрасной персоной с самого его появления рядом.       — Вы разбудите его? — еще шире заулыбалась бортпроводница.       Что? Нет! Только не это, очередную громкую игрушку про горящие вертолеты я просто не вынесу.       — Нет, он устал с работы, — уверенно солгала я. — Так что тоже ничего не будет, лучше пусть отдохнет, спасибо.       — Хорошо, если что, зовите, — увенчав лицо улыбкой, та направилась к другим пассажирам.       На злобу дня так и тянуло отправить ей вдогонку что-то вроде: «Конечно, всенепременно, главное, не будите моего ни рыба ни мясо молодого человека, и огромное вам человеческое спасибо», но, разумеется, это было бы слишком. Стюардесса была абсолютно не виновата в том, что столь замечательный и недружелюбный сосед достался именно мне, а впереди меня ждал не просто долгий, а очень долгий перелет.