Костяшки в кровь и сердце в руки

VI Подчини противника

      Намджун уже битые сорок минут сидит на диване, периодически ёрзая, и смотрит, как Джин дубасит Германа, повторяя, кажется, все известные ему приёмы и уловки. Омега чувствует этот прожигающий взгляд, но старается не обращать на него внимания, чтобы сосредоточиться на тренировке. По его лбу уже текут едва ли не ручьи пота (впрочем, как и по всему остальному телу), а футболка промокает насквозь и прилипает к торсу, обволакивая его и подчёркивая не только каждую мышцу, но и её движение.       Джун не смеет мешать и смиренно ждёт, когда Сокджин закончит, хотя ему до смерти не терпится, а всё внутри зудит и будто бы чешется от боли.       Джин в последний раз бьёт по манекену изо всех сил, но так, что тот едва колышется, что свидетельствует о хорошей силе и точности удара, и замирает, широко улыбаясь и тяжело дыша. Намджун снова ёрзает на месте и прикусывает щёку изнутри.       – Ну что? Что у тебя за шило в заднице? – Сокджин раздражённо достает наушники из ушей и перевешивает их через шею. В них едва слышно играет какой-то нетяжёлый рок.       А Джун краснеет, как девица на выданье, и отводит глаза, потому что вопрос попадает в точку. Настолько чётко, что даже страшно.       – Я, эм, – альфа снова ёрзает, ища более удобное положение, и тяжело выдыхает. – Я уже принял душ. Прими и ты, ладно? А потом поговорим. Просто боюсь, что после разговора ты можешь не успеть помыться. Хотя мне и так понравится, но...       – Что понравится? – Джин хмурится, следя за чужой нервозностью, которая невольно передаётся ему, и, чтобы от неё избавиться, начинает медленно разматывать кумпур, следя за каждым своим движением и всполохом блестящей ткани.       – Неважно, – Намджун осекается, поняв, что сболтнул лишнего. В конце концов Сокджин может не согласиться, и тогда он будет выглядеть полным идиотом. – После душа, ладно?       Сокджин поднимает на нервного и извёдшегося непонятно от чего альфу подозрительный взгляд и медленно кивает, уходя в ванную.       Джун облегчённо выдыхает, немного расслабившись, но тут же шипит сквозь зубы, когда чуть меняет положение:       – Как же всё-таки неудобно, чёрт тебя дери, – он так и бухтит, чем-то недовольный, до самого прихода Джина, который совсем не замечает. Ведь тот щеголяет совсем рядом с ним в комнату с одним полотенцем на бёдрах и возвращается одетым уже в свежее.       – Эм.       Намджун дёргается от звука чужого голоса, чем пугает и омегу.       – О чём ты хотел поговорить? – Сокджин наклоняется вперёд, чтобы заглянуть Джуну в глаза и найти там ответ, которого, к сожалению, нет, потому что он чего-то смущается и прячется за отросшей чёлкой.       – Ты помнишь тот наш разговор? – альфа едва ли не шепчет, и Джин с трудом разбирает его слова.       – Какой «тот»?       – Который был утром после секса, – наконец находит в себе силы посмотреть Сокджину в лицо, и выражение у него довольно уверенное, если не воинственное.       – Помню, – Джин кивает и откидывается на спинку дивана.       – Я согласен, – уверенно и непреклонно говорит Намджун, выпрямившись и расправив плечи. Его уши красные, как недоспевшие помидоры. Такой их оттенок Сокджин видит впервые, отчего коротко прыскает в кулак:       – Ты о чём? –любуется тем, как краснота переползает на шею и скулы – это мило.       – Я хочу, чтобы ты меня трахнул, Джин.       Омеге кажется, что он ослышался, потому что подобное, в его понимании, не может звучать из уст альфы. А тем более главы банды. Но Джун не перестаёт его удивлять, поэтому Сокджин даже может допустить, что такое возможно.       – Что?       Намджун придвигается ближе и кладет руку на чужое колено:       – Я хочу побыть снизу. Ты же хотел, ну, эм, попробовать, да? Я согласен, – он, перебирая пальцами, ползет выше по бедру, подбираясь к паху.       Джин останавливает его, накрывая кисть своей:       – Я хотел. И все еще хочу. Ты не представляешь как сильно. Но тебе нужно подготовиться. Ты не омега, Джун, и будет больно, если ты совсем не...       Альфа разворачивается, сталкивает их колени и касается указательным пальцем приоткрытых губ, прося замолчать. Сокджин непонимающе хлопает глазами.       – Я уже подготовился, Джин, – он немного ерзает. – Я, кхм, в общем, во мне сейчас пробка.       Мир покрывается мутной дымкой и, кажется, переворачивается с ног на голову. У Сокджина печёт в груди и горит огнём левое запястье, он чувствует как откуда-то изнутри поднимается тихое рычание, которое срывается с его губ возбуждённым звуком. Джин бросается вперёд раньше, чем успевает это осознать. Он прижимает Джуна к спинке дивана, нависая сверху, и почти зло кусает в губы прежде, чем поцеловать. В голове невольно проносятся воспоминания прошлого связанные с Юн Бёмом, который разглагольствовал о том, что альфа всегда должен доминировать и подчинять, а омега – слушаться и быть покорным. Сокджину это было чуждо, он понимал, что правильнее делать так, как говорит Чхве, но что-то внутри него хотело равных отношений, в которых оба партнёра могут как подчиняться, так и доминировать. Но это было неправильно. И Джин изо всех сил старался стать нормальным: обычным слащавым омежкой, который во всем слушается доминирующего, цветет и пахнет подобно лилии и высасывает из альфы деньги и блага на это самое цветение. Проблема была в том, что полностью сломать себя так и не вышло, а рядом с Намджуном некогда почти забытая сущность ощутила вкус свободы и решила отыграться за прожитые в заключении годы.       – Ты идеален, – Сокджин нависает над тяжело дышащим альфой, который вцепляется дрожащими пальцами в ткань его домашней футболки. – Ты самый потрясающий человек на свете. Лучший из всех, кого я встречал.       – Даже лучше старого меня? – Джун кривит губы в улыбке, вспоминая их детство, и ползёт касанием к левой руке Джина.       Как только Намджун касается чужих пальцев и тянет ладонь на себя, зудящее жжение под кожей неожиданно исчезает, и омега выдыхает от облегчения:       – Ты всегда был потрясающим. С самой первой встречи, – Сокджин вспоминает, как Bangtan пришли в офис Бёма на переговоры и никто его не коснулся его, даже не бросил ни одного похотливого взгляда; вспоминает, как Джун смотрел на него, когда его, растерянного и испуганного, вели прочь от произошедшего побоища. Сейчас Джину кажется, что уже тогда он был для Намджуна особенным.       Они перемещаются в спальню, крепко сцепив руки, и отпускают друг друга только когда немного дезориентированный Джун садится на край постели. Сокджин мягко улыбается ему и подходит ближе, тянется к покрасневшим щекам, накрывая их ладонями, и заглядывает в глаза:       – Сейчас я тебя раздену. Медленно. И буду делать все очень медленно. Если что-то пойдёт не так: ты передумаешь или тебе будет больно – сразу говори.       Намджун слабо кивает и опускает веки, настраиваясь на чужие касания и тепло. Джин, не удержавшись, целует альфу в лоб и кончик носа, а затем отстраняется, цепляет край футболки и тянет её вверх, обнажая крепкое подтянутое тело.       – Мне кажется, что ты похудел, – оглаживает широкие плечи мягким касанием, ведя им до локтей. – Я плохо кормлю тебя? – пихает его в грудь, заставляя лечь, и просит приподнять бедра, чтобы снять штаны.       – Нет, – Джун открывает глаза и смотрит в серый потолок. – Ты готовишь достаточно. Просто появилась одна работа. Она отнимает много сил и очень стрессовая. Я всегда сбрасываю, когда много нервничаю, – он начинает жалеть, что не надел нижнее белье, потому что буквально чувствует заинтересованный взгляд, направленный на его промежность, когда снятые штаны тихо падают на пол.       Сокджин шумно сглатывает. Намджун вцепляется в покрывало до побеления костяшек. Волнуется.       – Спрошу в последний раз, – Джин чуть подталкивает Джуна, и тот смещается выше по постели. – Ты уверен, что хочешь этого?       Намджун приподнимается, опираясь на локти, и, полностью обнажённый и беззащитный, смотрит на одетого и сосредоточенного Сокджина, стоящего у изножья кровати. Его волосы почти высохли после душа и теперь забавно торчат в разные стороны.       – Я уверен, что хочу этого. И что могу довериться тебе, – Джун на мгновение закусывает нижнюю губу изнутри, прежде чем продолжить: – Но будет честно, если я назову одну из причин, по которой решился, – стыдливо отводит глаза. – Я устал. Неожиданно навалилось много всего, и всё зависит от меня, я должен всё контролировать. Я так больше не могу. Хочу отпустить всё. Не хочу ничего решать. Хочу отпустить себя и передать ответственность за свои действия в чьи-то руки. Я думаю, что ты можешь сделать это для меня. Ты можешь, Джин?       Омега не отвечает. Он медленно стягивает с себя всю одежду, отбрасывая куда-то в сторону, и забирается на постель:       – Могу, – толкает Намджуна в грудь, заставляя лечь, сгибает его ноги в коленях и разводит, устраиваясь между ними. – И с удовольствием сделаю, – почти ложится сверху и касается чужих приоткрытых губ, сразу же глубоко целуя.       Джун теряется. Дальнейшее он едва ли понимает, потому что Сокджин неожиданно оказывается везде: гладит его тело, кажется, лаская каждый участок кожи; покрывает поцелуями шею и ключицы; покусывает плечи, зализывая укусы; шепчет всякие нежные глупости. Намджун не знал и о половине своих чувствительных мест, которые Джин находит по щелчку пальцев и изводит до тех пор, пока альфа не начинает биться в исступлении. Джун не уверен успел ли кончить просто оттого, что ему так до одури хорошо и приятно. От всего происходящего внизу живота скапливается тяжёлый вязкий комок возбуждения, а он сам, кажется, издает какие-то скуляще-просящие звуки. Из неги блаженства вырывает лишь громкий хлюпающий звук, с которым пробка покидает его тело.       – Я ещё немного растяну тебя, – Сокджин разводит крепкие ноги как можно шире и вводит сразу четыре пальца. Джун недовольно шипит щурясь. – Придётся потерпеть, – шёпот обжигает ухо.       Следующие полчаса смешиваются в разноцветную кашу из наслаждения, боли, поцелуев, ласкового шёпота и уверенных жёстких касаний. Намджуну кажется, что он сходит с ума, потому что мир будто переворачивается с ног на голову, заставляя его чувствовать что-то неизведанное и незнакомое до этого момента. Каждая его частичка словно умирает и возрождается, следуя по бесконечному кругу. Джун ощущает своё тело совсем иначе, не так, как обычно, и ему кажется, что раньше он жил с собой как с малозначимым незнакомцем – настолько сильно испытываемое им отличается от привычного.       Намджун чувствует что-то острое и горячее где-то внизу и удивлённо распахивает глаза, цепляя ртом воздух. Джин целует его, лишая спасительного кислорода, и альфа жмурится от страха. В уголках его глаз скапливаются слёзы.       – Прости, – Сокджин чуть отстраняется, наконец давая вдохнуть, и уверено двигает бёдрами, входя до упора. – Прости, мой хороший, – неразборчиво лепечет, уткнувшись лбом в плечо.       Джун впивается руками в чужую спину, оставляя короткими ногтями глубокие красные следы:       – Больно, – он хрипит и вот-вот сорвётся на жалобный скулёж. – Джин, больно, – гнётся в пояснице, пытаясь уйти от проникновения, но делает лишь хуже. С губ слетает первый стон, но не удовольствия, а мучений.       – Знаю, – Сокджин изгибается, меняя угол проникновения, и касается губами бешено пульсирующей жилки на шее. – Знаю.       Намджун едва ли не воет, плотно стискивая зубы и напрягаясь всем телом. Его мышцы становятся твёрдыми как камень, а сам он вытягивается едва ли не струной.       – Расслабься, мой хороший. Давай. Тебе нужно отпустить себя, – Джин покрывает поцелуями хмурящееся лицо.       Альфа постепенно оттаивает и позволяет двигаться. Джуну всё ещё чертовски больно и неприятно, но выражение счастливого упоения и будто истинной эйфории на чужом лице становятся лучшей наградой. Сокджин тяжело дышит, а его глаза будто затягивает тёмная дымка возбуждения. Намджун же не чувствует ничего из того, что вычитал в интернете: ни фейерверков удовольствия, ни новых всплесков восторга или желания. Кажется, что в него втыкают постепенно остывающий огненный стержень, и лишь крохотные отголоски едва приятного тепла и трение их животов помогают не сделать процесс невыносимым.       – Блять, – Джин тихо стонет, изливаясь в чужое нутро, и Джун невольно сжимается вокруг твёрдого члена сильнее, захватывая его в тиски и будто выжимая всё до последней капли. – Намджун, – он восхищённо шепчет чужое имя прямо в ухо владельца и касается губами взмокшего виска. – Ты чудо. Прости, что твой первый раз был таким. Мне жаль, что тебе не понравилось, – устраивает руку над бешено колотящимся о стенку рёбер сердцем, осторожно поглаживая.       – Я не говорил, что мне не понравилось, – он обхватывает Сокджина руками, крепко обнимая.       – У тебя даже не стоит, – Джин звучит грустно, почти убито. – Отпусти.       Джун, наоборот, сжимает ещё крепче:       – Нет, – приподнимает голову и утыкается во взъерошенную макушку, с наслаждением вдыхая манящий аромат. Он настолько пропал в процессе, что даже его любимое сочетание их смешанных запахов отошло на второй план.       – Я никуда не уйду. Просто кое-что сделаю.       Намджун отпускает на свой страх и риск. Сокджин медленно выходит из него, и альфа облегчённо стонет. Джин просит выпрямить ноги и забирается на чужие бёдра.       – Что ты делаешь? – Джун кладёт руки на талию омеги поглаживая.       – Хочу сделать тебе хорошо, – Сокджин двигает бёдрами, потираясь влажной и мокрой, как грёбаный водопад, задницей о полувставший член альфы.       – Ты не должен, если не хочешь, – невольно облизывает губы от нетерпения. Встаёт у него от таких манипуляций через пару мгновений.       – С тобой я делаю только то, что хочу, – Джин опускается одним слитным движением и довольно стонет.       Намджун тонет. Тонет в чужом тепле, движениях, касаниях, голосе, запахе. Он тонет во всём Джине, кажется, окончательно и с трудом сдерживает готовое сорваться с языка «Люблю тебя», потому что сейчас это лишнее. Они всё ещё не в отношениях. Пока Сокджин не будет готов, Джун не скажет о своих чувствах...       После ещё одного захода Намджун чувствует себя полностью удовлетворённым и довольным, в особенности от того, что Сокджин рядом и лежит, пригревшись, на его груди. Оттого ещё грустнее просить его встать и уходить в гостиную на поиски телефона. Весь мир после их весьма необычного секса кажется почти нереальным. С трудом верится, что где-то там есть обязанности, которые нужно выполнять, дела, требующие внимания, и трезвонящий в мессенджерах Юнги.       Message from «Кот‐хён»: «Ты его пригласил?»       Message from you: «Они точно возьмут расходы на себя? Если нет, то я потрачу почти все деньги».       Message from «Кот-хён»: «Да ты заебал. Точно. Они ещё и сверху добавят, чтобы вы себе купили соответствующую одежду».       Джун тяжело выдыхает и идёт на кухню, где берёт пару бутылок воды и протеиновый батончик, после чего возвращается в комнату:       – Я принёс попить, – садится на край постели, совсем не стесняясь собственной наготы.       – Ох, я как раз хотел, – Джин приподнимается и тянется за бутылкой, которую Намджун специально открывает для него. – Спасибо, – улыбается ему и жадно припадает к горлышку.       – Я бы хотел пригласить тебя в ресторан. Предвещая вопросы, скажу, что просто так. Хочу сводить. Недавно появилась одна работа, и человек предложил частично оплатить её бронью в perle¹, – забирается на кровать с ногами и садится поближе к омеге, чтобы хотя бы немного ощущать чужое тепло. – Я подумал о тебе и согласился.       Сокджин ставит пустую бутылку на пол и расталкивает Джуна, чтобы тот расслабился, после чего доверительно прижимается к нему, почти забравшись на колени:       – Уверен? Может ещё можно согласиться на деньги.       Намджун удивлённо смотрит на чужую макушку, но в итоге лишь мягко улыбается и крепко обнимает Джина:       – Уверен. Мне должны были много, так что бронью расплатились лишь за малую часть. У меня ещё осталось. Хочу приодеть тебя в более привычном и дорогом месте и поужинать с тобой завтра.       Сокджин напрягся, прижимаясь теснее:       – Что за работа?       – Ничего незаконного, – проводит кончиками пальцев по позвоночнику, и омега легко поддаётся расслабляясь. – Просто нужно было выполнить большой объем работы, и я хорошо справился, – нежно целует в макушку, и Джин издаёт едва различимый стон отчаянья.       – Ты такой ласковый. А я сделал тебе больно. Прости, – трётся щекой о его кожу. – Сильно неприятно?       Джун прислушивается к себе: внизу немного тянет, но не слишком сильно, в целом всё не так плохо, как он представлял:       – Нет. Намного легче, чем я думал. И всё было не настолько ужасно, как ты думаешь, честно. Не беспокойся об этом. Я всё равно доволен и рад, что решился.       Сокджин довольно мычит и, чуть отстранившись, целует альфу в шею, после чего ложится, утягивая Намджуна за собой. Они нежатся в постели долгий час, потом вместе принимают душ, меняют постельное бельё и заползают под одеяло, прижимаясь друг к другу. Джун порывается уйти в гостиную и спать там, как и обычно, но ему не дают. Он этому несказанно рад, уверенный в то, что точно не уснёт, но день и Джин его измотали настолько, что через пару минут альфа уже тихо сопит в подушку.       Сокджину же не спится. Он смотрит на Намджуна в полутьме комнаты и рассеянно гладит его по плечу, приобнимая. В груди печёт адовым пламенем, а в голове носятся тысячи мимолётных мыслей, от которых перегруженное сознание гудит роем пчёл. Джину кажется, что он сходит с ума, потому что разобраться в собственных чувствах никак не получается: сердце загнано колотится, звуча набатом в ушах; душа рвётся прочь из тела, едва ли не крича; а жжение с левого запястья постепенно распространяется дальше, с каждым мгновением захватывая всё больше и больше. Сокджин думает, что, возможно, он болен, однако почему-то его это совсем не пугает.       «Когда Намджун рядом, мне ничего не страшно. Даже смерть», – Джин рассеяно улыбается, приподнимаясь, и целует спящего в лоб, после чего, наконец, находит силы расслабиться и уснуть. Ночью ему снятся смутные воспоминания прошлого: мелькают лица родителей, которые были у него, по ощущениям, словно в прошлой жизни; всплывают слова колыбельной, которую папа пел перед сном, поглаживая по голове; и чей-то звонкий детский смех, который Сокджин не узнаёт совсем. В следующее мгновение он просыпается от мягких поцелуев в шею и сонно мычит:       – Джун-и, – нашаривает чужую голову и вплетает пальцы в спутанные пряди.       – Доброе утро, малыш, – он шепчет это куда-то под челюсть, а потом посасывает чужой кадык лаская.       Джин легко поддаётся нежностям альфы и позволяет себе расслабиться, мгновенно забывая о том, что вчера он был сверху, даже когда принимал Намджуна в себя. Он разрешает себе забыть обо всём на свете: о Юн Бёме, болезненном прошлом, своём сломе личности, о негласном запрете на чувства к «врагу», желании быть собой, быть нужным просто так, без причины, о своих растоптанных надеждах и мечтах, и даёт Джуну то, что он хочет.       Сокджин слышит собственные голос и стоны, цепляется пальцами за широкие плечи, впиваясь короткими ногтями в кожу, прямо как в их первый раз. Он сходит с ума от наслаждения и тёплого блаженства, растекающегося по венам. Ему хочется кричать от неправильного ощущения правильности такого порядка вещей. Будто только Намджун и должен целовать его губы, касаться его тела, ласкать до исступления и трахать до изнеможения, заставляя кровать скрипеть.       На самом пике, когда Джин чувствует, как его живот наполняет горячее семя, он невольно думает о том, что хотел бы от этого потрясающего и заботливого альфы детей. Отчего-то Сокджин уверен, что Ким Намджун, глава Bangtan, пусть и не обладает большим состоянием и не может купить ни ему, ни их ребёнку одежду от Dior или Brax², сможет дать всё, что будет нужно его чаду: внимание, уход, счастье, защиту и искреннюю любовь, которую сам Джин потерял однажды и так и не смог получить вновь.       – Малыш, – Джун шепчет на ухо, продолжая круговые движения бедрами, чтобы продлить чужой оргазм. – Ты такой красивый. Самый лучший.       Сокджин протяжно стонет, сжимая в себе чужой член, и прижимает к себе альфу, не давая отстраниться:       – Ещё, – он зарывается носом во влажный висок и жадно вдыхает уже полюбившийся терпкий аромат. – Я хочу ещё, Намджун. Пожалуйста, альфа, выеби меня, как последнюю суку.       Джун удивлённо выдыхает, приподнявшись на локтях, смотрит в полные решимости глаза и роняет довольное утробное рычание, которое поднимается прямо из глубины его животной сущности, требующей пометить партнёра.       «Нет. Нельзя», – Намджун резко отстраняется, немного напугав Джина, но тут же гладит его по груди успокаивая.       – Всё хорошо, маленький, – он немного меняет позу и закидывает одну ногу Сокджина себе на плечо, придвигая ближе к себе за бёдра.       Омега удивленно ахает, а в следующее мгновение задыхается в жалобном скулеже и гнётся дугой:       – Дж.. – он вцепляется в синюю простынь и широко распахивает рот, хватая воздух. – Джун, это...       Альфа кривит губы в ухмылке и снова толкается в тёплую тесноту, чувствуя, как Джин течёт: смазка хлещет из него фонтаном.       – Ты просто ебаный Ниагарский водопад, – Намджун делает ещё одно движение, снова точно попадая в найденную чувствительную точку. – Из тебя льётся, как из течной сучки, – он ударяет Сокджина по ягодице и немного наклоняется вперёд, раскрывая его задницу ещё больше.       Джин упирается затылком в матрас, изгибая шею, и чувствует, как по щеке катится вязкая ниточка слюны:       – Альфа, – хрипит плохо различимо, едва найдя в себе силы, и впервые в своей жизни ощущает, как у него зудит грудь.       – Да, – Джун легко отзывается и, будто прочитав мысли, сжимает один из сосков между пальцами. – Я тут для тебя, мой омега. И сделаю всё, что ты захочешь, – толкается, вызывая очередной стон, и постепенно наращивает темп, заставляя Сокджина не только задыхаться, но и хотеть большего.       Джину настолько чертовски хорошо, что он буквально забывает собственное имя, помня лишь то, насколько приятно ощущать Намджуна рядом; хочется, чтобы тот прогрыз его кожу и залез внутрь, сливаясь с ним в одно целое, потому что ему мало. Всего мало: касаний, слов, запаха, секса, самого Джуна. Его будто недостаточно много, и омега признаётся себе, что никогда не будет.       «Кажется, я поступил неправильно, – Сокджин дрожит в чужих руках в послеоргазменном экстазе, а где-то на задворках ползут ленивые мысли. – Я не должен был соглашаться вчера. Потому что проиграл себе. И я же правда, – с трудом открывает глаза, смотря на тяжело дышащего и нависающего над ним альфу, чей взгляд полон обожания и, кажется, любви? – хочу от него детей», – Джин лениво двигает голову ближе к плечу открываясь.       Намджун замирает настороженным изваянием от этого простого действия, потому что Ким Сокджин предлагает ему себя: предлагает его альфе своего омегу.       – Джин-и? – он растеряно шепчет чужое имя, боясь пошевелиться.       Но видение не исчезает, а становится лишь реальнее.       – Давай, Джун, – Сокджин приподнимает уголки губ в мягкой улыбке, но голос его дрожит от страха.       Намджун слышит это. И, пускай его альфа буквально требует, едва ли не заставляет, он не может.       – Прости, – Джун наклоняется вперёд и впивается отросшими клыками, готовыми к метке, в тыльную сторону своей ладони, которой он накрывает пахучую железу омеги.       Натужно хрустят прокушенные суставы.       Джин чувствует, как по его шее течёт тёплая кровь. Он роняет громкий всхлип и приобнимает Намджуна одной рукой, поглаживая широкие плечи, покрытые его царапинами.       – Ты прости, – Сокджин целует альфу куда-то в ухо и ждёт бесконечно долгие минуты, тянущиеся целую вечность, пока по его щекам бегут солёные капли, которые превращаются в лавовые ручьи, что обжигают кожу.       Джун, наконец, отстраняется. Он смотрит побитым виноватым щенком, словно совершил непростительный проступок, и у Джина от этого сжимается сердце. Ручьи лавы становятся извержением.       – Ну чего ты? – Намджун улыбается и накрывает красную щёку кровоточащей рукой, поглаживая большим пальцем нежную кожу под глазом. – Всё хорошо, – осторожно сцеловывает очередную слезинку с лица омеги, а потом и остальные. Делает так до тех пор, пока Сокджин не успокаивается.       Они неловко отстраняются с громкими хлюпающими звуками, потому что их пот, сперма и кровь перемешались во влажное месиво, залившее тела.       Джин смотрит на явно испорченную и разворошенную постель и отчаянно краснеет ушами под тихий смех Джуна.       – Кажется, придётся купить новый матрас, – роняет альфа, рассматривая наведённый ими беспорядок.       Сокджин лишь заторможено кивает.       – Примем душ вместе? – Намджун встает с постели, прижимая кровоточащую руку к груди. На удивление, Джин соглашается, но не даёт Джуну отойти, осторожно схватив его за локоть. – Что такое?       Омега тянется к его раненой руке и нежно сжимает пальцы, разглядывая наливающийся синяк и глубокие следы от острых клыков. Где-то глубоко внутри него борются вина и сожаление. Вина от случившегося, а сожаление от того, что клыки оказались не в его шее. Ему этого правда хотелось.       — Услуга за услугу, – Сокджин касается губами алых дорожек, сцеловывая кровь, и осторожно зализывает болезненный укус, впитывая металлический вкус подобно губке. Самым кончиком языка он чувствует бугристость кожи на некогда сбитых в кровь костяшках и понимает: остались шрамы. Сегодня к ним добавляется ещё один.       Намджун задерживает дыхание, боясь спугнуть момент. Он наблюдает, заворожённый чужими действиями, и в очередной раз сходит с ума, полностью капитулируя.       «Я люблю тебя. Я люблю тебя, Джин. Так сильно люблю», – прикусывает щёку изнутри, едва сдерживаясь.       Сокджин роняет едва различимый скулёж, когда заканчивает. Он не хотел делать Джуну больно, но сделал. Дважды.       – Спасибо, – Намджун улыбается и тянет его на себя, заставляя встать. – Ты чудо, – осторожно целует в щёку и ловит ответную улыбку.       «Тебе хватает двух слов, чтобы меня успокоить. Это нечестно, Ким Намджун», – Джин послушно идёт за ним в ванную, как зачарованный, и не чувствует и капли смущения от их общей наготы. Они открыты друг другу, кажется, во всех планах: не только физически, но и душевно. И с Джуном Сокджин ощущает себя собой.       – Если честно, я бы всё же хотел попробовать ещё раз, – Намджун настраивает воду на комфортную тёплую, и они вместе встают под освежающий душ.       – О чём ты? – Джин уже привычно тянется к своим мочалке и гелю, но его руку мягко отводят.       – Я помою тебя? – получив разрешение, альфа тихо-тихо довольно урчит. – Я о сексе с тобой.       Сокджина пробирает на смех. Он коротко хохочет, запрокинув голову:       – Мне кажется, что мы это не контролируем.       – Отчасти, – Джун разворачивает омегу к себе спиной и осторожно трёт кожу. – Но я о том случае, когда я снизу. Начало мне понравилось.       Джин смотрит на Намджуна через плечо:       – Уверен? – звучит насторожено и даже немного испугано.       – Уверен, – Джун подходит ближе и целует его сначала в щёку, а потом и в заднюю сторону шеи, украдкой вдыхая чужой аромат. У Сокджина от этого по спине бегут колющие мурашки наслаждения.       После душа Намджун напоминает Джину, что ему нужно выпить экстренную контрацепцию и приносит ему в комнату стакан воды с таблеткой. Сокджин кладёт лекарство в рот и запивает водой. Джун гладит его по голове, будто хваля, и говорит, что разогреет им сэндвичи для перекуса, а после они поедут по магазинам.       Как только Джин остаётся один, он достаёт совсем немного растворившуюся таблетку изо рта и неуверенно разглядывает, зажав между пальцами. В голове желания ожесточённо борются с разумом: желания диктуются намерением его омеги иметь детей от конкретного партнёра, а разум вопит о неправильности происходящего, ведь Намджун всего лишь любовник и у них нет серьёзных отношений. Если вдруг Сокджин каким-то образом вернётся к Юн Бёму, да ещё и беременный, то он даже предположить не может, что Чхве с ним сделает.       Джин встаёт с постели и чуть нервно одёргивает домашнюю футболку свободной рукой, после чего на цыпочках пробирается через гостиную в ванную и тихо закрывает дверь, опуская щеколду. Сокджин поднимает крышку унитаза и прямо над ним разжимает кулак. Крупная белая таблетка лежит посередине ладони чистым пятном невинности, и Джин судорожно сглатывает, когда этот маленький кружочек его возможной чистоты падает в воду. Сокджин, будто под гипнозом, жмёт на кнопку слива и наблюдает за тем, как таблетка кружится в воде, словно в вихре, а после исчезает в канализации, пропадая навсегда.       Все козыри сброшены и карты раскрыты.       – Будь что будет, – неясно лепечет Джин и с громким стуком опускает крышку унитаза. Он быстро, но тщательно моет руки с мылом, нервничая и торопясь так, словно только что убил человека, и выходит, направляясь на кухню, когда его зовёт Джун. Он как раз разогрел им сэндвичи и выложил на стол несколько уже знакомых Сокджину капсул с витаминами, которые он с готовностью выпивает.       Они едят в умиротворённой тишине, полной домашнего уютна и тепла, и, когда Намджун встаёт из-за стола первым и говорит, что уберётся и помоет всё сам, Джин уже, наверное, в сотый раз убеждается, что этот альфа – это единственный в его жизни верный выбор. И когда Джун придерживает дверь такси, и когда нежно гладит его по руке, пока они едут сидя на заднем сиденье, и когда он просит консультантов какого-то модного и явно дорогого бутика подобрать ему всё самое лучшее, но исключительно то, что самому ему понравится, он тоже понимает, что Намджун именно тот самый человек, которого он, возможно, искал всю свою жизнь.       – Я перевёл тебе на карту деньги. Этого должно хватить. Но, если будет мало и я ещё не вернусь, позвони мне, – Джун осторожно гладит растерявшегося от позабытой роскоши Сокджина по плечу, и тот заторможено кивает. – Мне нужно ненадолго отойти. До нашей брони ещё есть время, не переживай, – немного мешкает, но всё же целует Джина куда-то в скулу и смотрит на стоящих рядом консультантов. – Оставляю его вам.       Те глубоко кланяются ему, заверяя, что сделают всё в лучшем виде.       Сокджин снова чувствует себя безвольной куклой, которой говорят, что одеть и вертят ею как хотят, но он вовремя вспоминает, что на этот раз у него есть возможность отказаться от того, что ему не нравится. Он сразу же отметает все облегающие штаны, наплевав на увещевания консультантов, что в них он выглядит потрясающе, и в итоге останавливается на прямых от колен чёрных брюках. С верхом сложнее: ему подсовывают полупрозрачные кофты, точно такие же, какие любил Бём. Но не Джин, поэтому он отказывается от них и просит что-то более закрытое. Ему приносят странную белую кофту из плотного материала и помогают её надеть, и Сокджин понимает, что это то, что ему нужно.       – Принесите мне топ с лямками из стразов, – он придирчиво разглядывает свою грудь и единственное, что его напрягает, это то, что слишком сильно видно соски.       – Но ведь...       Джин хмурится, смотря на консультанта, и тот замолкает, уходя за требуемым. Сокджин надевает принесённый топ, потом кофту, осторожно поправляет завязки на боках и кивает сам себе:       – Беру.       – Отлично, – консультант улыбается. – Вам упаковать?       – Не нужно. Я сейчас расплачусь, поэтому просто срежьте этикетки.       Джин слышит голос Намджуна из-за двери примерочной, и у него буквально чешутся руки открыть её и покрасоваться перед альфой.       – Хорошо. Тогда я сейчас проведу оплату и принесу Вам пакет для Ваших вещей, – он осторожно развязывает ниточки, на которых держатся ценники, и забирает их. – Пожалуйста, подождите немного, – консультант вежливо кланяется и уходит вместе с Джуном в сторону касс.       Сокджин осторожно складывает свои вещи стопочкой, и, как раз когда он заканчивает, к нему осторожно стучатся.       – Джин, можно войти?       – Да, конечно, – омега сам распахивает дверь и замирает перед Намджун, как он надеется, во всей красе. И, судя по чужому лицу, так оно и есть.       – Ты, – Джун смотрит широко открытыми глазами, полными неприкрытого восхищения, – выглядишь просто потрясающе, – он с задержкой выдыхает, любуясь стройной фигурой, облачённой в строгие чёрные брюки и изысканную белоснежную кофту с открытыми плечами и ключицами, которая плотно облегает крепкий торс и сильные руки длинными рукавами с вырезом для большого пальца.       – Тебе правда нравится? – Сокджин делает шаг назад и крутится, приподняв руки, чтобы полностью показать себя.       Намджун разглядывает новые открывшиеся детали чужого наряда и расплывается в благоговейной улыбке:       – Даже слишком, – подходит ближе и устраивает руку на чужой талии, украдкой просовывая пальцы под шёлковые ленты, сплетённые крест-накрест на боковых вырезах, идущих от середины рёбер до таза. – Тебе идёт богатство, – склоняется ещё ближе, шепча в приоткрытые губы.       Джин устраивает ладони на чужой груди, сжимая ткань футболки:       – Я думаю, мне идёшь ты, – заглядывает в удивлённые глаза, ловя лёгкие искорки счастья, и расплывается в нежной улыбке.       Джун неловко кашляет, отступая и забирая с собой согревающее тепло, за которым хочется потянуться следом.       Кажется, Сокджин сам не понял, что ляпнул.       – Пойдём. Я записал нас на укладку.       Джин растеряно моргает и смотрит на себя в зеркало:       – Ох, и правда. У меня так сильно отросли волосы, – он разглядывает длинные пряди, которые полностью прячут его лоб и уши, и пытается зачесать их назад. – Нужно подстричься, – складывает свои вещи в предложенный пакет.       – А мне нравится, – Намджун немного неловко берёт омегу за руку, сплетая их пальцы, и выводит из примерочной. – Ты всегда красивый, – он вежливо прощается с персоналом и ведёт Сокджина куда-то дальше. А тот не может оторвать от него взгляд. Сердце бешено колотится в груди, готовое вырваться из него прямо в чужие ладони. Снова и в очередной раз.       Джин опускает взгляд на целиком перебинтованную кисть, которая так надёжно и крепко сжимает его, что хочется едва ли не плакать. Потому что сегодня они ведут себя так, будто встречаются, будто они пара. Сокджин позволяет Джуну всё, начиная от их утреннего секса и заканчивая крохотными, но милыми поцелуями и держанием за руки. И Джину комфортно в этих «отношениях», которые кажутся такими простыми и искренними, почти обыденным, словно они не первый год вместе, хотя на деле прошло всего пять месяцев. А целая вечность с Бёмом сейчас кажется мимолётной секундой, не стоящей и грамма внимания, потому что за столько лет, проведённых вместе, они не достигли и одной сотой того понимания и единения, которое царит между Сокджином и Намджуном.       В салоне их рассаживают в разные углы, поэтому они не видят друг друга, но зато, когда мастера заканчивают, и они смотрят друг на друга, на их лицах расцветают синхронные улыбки.       – Думаю, что ты слишком красив для этого мира, – Джун осторожно касается завитых крупными волнами волос, накручивая особенно длинную прядь на палец.       Джин роняет смешок и рассеянно гладит Намджуна по плечу:       – Могу сказать о тебе то же самое, – он любуется открытым из-за зачёсанной и уложенной набок чёлки лицом, подмечая новые милые детали в виде едва заметных мимических морщинок в уголках глаз, появившихся от улыбки, крохотной родинки под губой и его любимых ямочек, которые делают серьёзное суровое лицо абсолютно очаровательным.       – Думаю, ты преувеличиваешь, – Джун склоняет голову к плечу, будто бы разглядывая Сокджина со всех сторон, и нехотя отходит к стойке, расплачиваясь за услуги стилистов.       Джин семенит следом и обижено дует губы:       – Не оскорбляй мои вкусы! – на этот раз он первый берёт чужую руку, совсем не стесняясь этого, и радость в глазах напротив определённо стоит этого шага.       – Пойдём, заберём мою одежду. Я переоденусь, и можем ехать, – Намджун уже привычно сплетает их пальцы и идёт в соседний с парикмахерской бутик.       Сокджин должен признаться, что никогда не видел Джуна в строгой классической одежде и совершенно точно не был к этому готов, потому что, когда из примерочной выходит статный, сногсшибательный и до невозможности сексуальный альфа в строгих брюках и подчёркивающей фигуру рубашке, консультант за спиной Джина издаёт многозначительный «ах», который омеге совершенно точно не нравится.       – Ну как? – Намджун поворачивается вокруг своей оси, демонстрируя обновку, и обворожительно улыбается.       Консультант явно что-то роняет. А вместе с оброненной вещью иссякает и терпение Сокджина.       – Очень и очень хорошо, – омега подходит к Джуну и поправляет белоснежный воротник, после чего приподнимается и чмокает альфу в кончик носа. – Мы готовы. Думаю, можно ехать.       Намджун хитро щурит глаза, улыбаясь, и кладёт ладони на крепкие бёдра:       – Ревнуешь? – бросает короткий взгляд на мельтешащего в панике консультанта.       – Я в себе уверен, – Джин озорно подмигивает и отстраняется, маня Джуна за собой на улицу, ведь они уже расплатились.       Такси приезжает быстро, и на этот раз автомобиль класса люкс. Уже в машине Сокджин касается колена Намджуна, привлекая его внимание.       – Что такое? – Джун сжимает чужие пальцы в ласковом жесте.       – Ты уверен, что всё это ничего? Если ты думаешь, что нечто подобное для меня очень важно, то это не так. Намного важнее то, что мне с тобой комфортно и приятно. Этого достаточно, – Сокджин нервно дёргает плечом, а Намджун мягко улыбается, поглаживая большим пальцем тыльную сторону тёплой ладони:       – Я хочу отметить пять месяцев вместе. Просто так. Потому что мне хорошо с тобой. Ты заботишься обо мне, делаешь наш дом тёплым и уютным, даришь счастье и делишься со мной всем, что для тебя важно, – поднимает его руку и осторожно целует кисть. – Поэтому сегодня я хочу, чтобы ты ощущал себя самым желанным и ценным на свете. Потому что ты для меня именно такой.       Джину на мгновение кажется, что ему пронзили сердце копьём, – настолько сильно оно горит, обжигая лёгкие. Дышать становится неожиданно трудно, а сущность омеги глубоко внутри воет от накатившего от столь драгоценных слов блаженства. Сокджин готов отдаться Джуну целиком и полностью, без единого остатка, прямо сейчас, наплевав на все возможные приличия и их потенциально испорченный внешний вид.       – Приехали. С вас десять тысяч вон.       Джин дёргается от голоса водителя и резко отстраняется.       Намджун его не удерживает. Он быстро расплачивается, обменявшись с водителями странными кивками, на которые смущённый Сокджин не обращает никакого внимания, и выходит первым, открывая омеге дверь и элегантно подавая руку.       Джин с готовностью опирается на чужую ладонь, выходя из машины.       Вход ресторана не особо примечательный, но минималистичный и утончённый, что свидетельствует о высоком статусе заведения, ведь ему нет нужды заманивать яркими вывесками и броским дизайном. Оказавшись внутри, Сокджин понимает, что уже был здесь однажды вместе с Бёмом. Всего один раз, когда их отношениям исполнилось пять лет и Чхве отвёл его в свой любимый ресторан французской кухни. Джин знал, что Юн Бём каждую неделю ездит сюда со своими партнёрами или кем-то вышестоящим в банде Чхве, но название со временем забылось, и подобным поездкам альфы он перестал предавать значение.       Администратор уточняет, на чьё имя бронь, и проводит их к центральному столику, который размещён прямо напротив входа в зал, оповестив, что официант подойдёт к ним через пару минут. Джун галантно отодвигает стул, помогая Сокджину сесть, и лишь после садится сам, лицом ко входу.       Им приносят меню, и через десять минут они делают заказ, после чего завязывают непринуждённую беседу о прошедшей недели. Джин рассказывает о том, чем занимался, своих тренировках и планах на грядущие дни, а Намджун внимательно слушает и задаёт уточняющие вопросы. Он проявляет искренний интерес к быту омеги, и у того в очередной раз мелькает мысль о том, что он правильно поступил, не выпив таблетку экстренной контрацепции.       Им подают заказанные блюда и бутылку какого-то явно дорогого красного вина, в котором Сокджин совершенно не разбирается, а оттого чувствует себя не в своей тарелке, осознав, что вокруг сидит множество богатых и влиятельных людей, для которых он смешон. Однако Джун оказывается достаточно чутким, чтобы заметить возникшую нервозность и успокоить напряжённого Джина мягким касанием к тыльной стороны ладони:       – Всё хорошо. Ни о чём не беспокойся и просто отдыхай. Сегодняшний вечер полностью твой, Сокджин.       Подобная забота кажется Джину, пожалуй, даже слишком интимной, особенно если сравнивать поведение Намджуна и Бёма, но она имеет свой эффект, и оставшийся вечер омега совершенно не обращает внимания на скользящие по нему заинтересованные взгляды, тихий гомон других посетителей и своё незнание всех правил этикета. Он просто наслаждается спокойным ужином в его плавном движении и вкусе изысканных блюд с терпким вином.       В какой-то момент Джун приподнимается и тянется через весь стол к Сокджину, утирая уголок его рта большим пальцем:       – У тебя там был соус, – он слизывает каплю, проводя языком по подушечке, и приподнимает уголки губ в нежной полуулыбке, бросая короткий взгляд за чужую спину.       Джина неожиданно обжигает изнутри. Его руки начинают дрожать, и он спешит поставить бокал с вином на стол. В нос ударяет смутно знакомый запах альфы, запах Юн Бёма, который он так давно не чувствовал и даже не вспоминал. Сознание мельтешит в голове, как запертая в клетке птица, от страха. Оно бьётся о стенки черепа, ища спасения. Сокджин, внутренне содрогаясь от почти животной паники, оборачивается, но никого не видит. Никакого Чхве Юн Бёма, никакой опасности и тени знакомого аромата. Джин протяжно выдыхает и вцепляется в край стола, мелко дрожа от накатившего ужаса и стресса.       Намджун встаёт, обеспокоенный, и подходит ближе, садясь возле стула омеги на корточки:       – Тебе плохо?       Сокджин вздрагивает от звука чужого голоса и переводит на Джуна помутневший взгляд, заторможено кивая:       – Я, – он задыхается в собственной панике, не в силах выдавить из себя ни звука.       Намджун крепко сжимает его локоть и хмурится:       – Давай. Дыши вместе со мной, – глубоко вдыхает, и Джин повторяет за ним. – Выдох, – Джун выдыхает, и Джин вместе с ним. – Говори.       – У меня вот-вот начнётся течка, – едва слышно лепечет Сокджин, и глаза Намджуна широко распахиваются от шока. Альфа подскакивает на ноги и поднимает руку, подзывая официанта, пока Джин прижимается ближе, устроив голову на чужом животе, и чувствует на своей голове тёплую руку, которая ласково поглаживает его волосы.       «Я опять всё испортил», – смутно думает Сокджин и проваливается в темноту.       А в это время аромат Джина звучит в голове Бёма громогласным набатом и бьёт по обонянию, которое всё никак не может отойти и, как назло, будто из ниоткуда воспроизводит чужой запах. Альфа с трудом открывает дверь машины трясущимися руками и садится на водительское сиденье, распахивая дверь, чтобы впустить вечерний воздух, который, однако, всё равно никак не помогает.       – Блядство! – Чхве изо всех сил бьёт по рулю и начинает шарить по карманам, ища сигареты, которых нигде нет.       Дверь со стороны пассажирского сиденья открывается, и в машину садится Минсонг:       – Я сказал, что планы резко изменились. Поскольку Вы постоянный посетитель, Вам это простили, но депозит за бронь всё равно не вернут.       – Да поебать, – Юн Бём громко стучит дверью, закрывая её, и вставляет ключ в систему зажигания, заводя машину.       Минсонг тяжело вздыхает и тянется к ключу, вынимая его и глуша мотор.       Чхве ревёт:       – Ты охуел?! – он перегибается через коробку передач и хватает подчинённого за ворот пиджака.       – Вам нужно успокоиться. В таком состоянии Вы не можете вести машину, – бесстрастно отвечает Сонг и в следующее мгновение поднимает руку с пачкой сигарет, которые обычно курит Бём.       Юн Бём сразу усмиряет пыл и выдёргивает сигареты из чужих пальцев:       – Это мои? – поднимает крышку коробки, достаёт чёрную никотиновую палочку и зажимает между зубами, после чего тянется к прикуривателю и поджигает кончик.       – Нет. Мои, – Минсонг откидывается на спинку кресла и поправляет пиджак. Выражение его лица бесстрастное и как будто равнодушное.       – Ты куришь? – Чхве стряхивает пепел, перевесив руку через окно, и с наслаждением глубоко затягивается.       – Не курю. Просто знаю, что Вы иногда забываете свои сигареты, – отворачивается к окну, разглядывая постепенно начинающийся дождь и немногочисленных пешеходов в дорогих брендовых вещах, которые спешат укрыться от редких капель в машинах и такси.       Юн Бём выдыхает дым в лобовое стекло и задумчиво смотрит на тлеющую сигарету. Сокджин был в компании Ким Намджуна в его любимом ресторане и явно наслаждался текущим вечером, позволяя этому отбросу всякие слащавые вольности. И, судя по мастерски замазанному на задней стороне шеи едва заметному пятну, позволял Джин не только безобидные касания. Это злит. Это раздражает. Это бесит. Потому что Чхве намного лучше и состоятельнее этого нищеброда Намджуна и может дать омеге достойную жизнь и надёжную защиту. А Джун не может. Это Бём подобрал в притоне измученного, исхудалого и еле живого Сокджина и дал ему кров и еду. Это Бём содержал Джина все эти годы и не жалел на это денег. Это Бём сделал из Сокджина того самого омегу, которого все хотят присвоить себе и отыметь. А Ким Намджун пожинает плоды его трудов и смеет помыкать его вещью, и Джин это с радостью, просто с превеликим удовольствием позволяет.       – Сука! – Чхве выкидывает сигарету в окно и снова ударяет по рулю, утыкаясь в него лбом и тяжело дыша. Сердце колотится где-то в глотке, стуча как бешеное, а сущность альфы сходит с ума в кровавом желании уничтожить, растоптать, разодрать в клочья и унизить. Хочется выть от отчаянья и злости.       – Всё хорошо, – Минсонг осторожно касается широкого плеча, поглаживая Юн Бёма по спине, и тот поворачивает голову, смотря на обеспокоенного подчинённого. – Всё будет хорошо, господин Чхве. Не переживайте так. Всё обязательно наладится.       Бём тяжело выдыхает, выпрямляясь, и снова цепляется за отвороты чужого пиджака, подтягивая альфу к себе. Сонг испугано жмурится, готовый к удару, но совсем не сопротивляется.       Чхве зло усмехается, видя это и чувствуя в чужом усиливающемся запахе страх:       – Похуй, – он наклоняется вперёд и впивается в чужие сжатые губы кусачим поцелуем.       Минсонг поражённо распахивает глаза, но тут же закрывает снова и открывает рот, позволяя их языкам встретиться. Он вплетает пальцы в чужие волосы и прижимается ближе, неудобно изогнув корпус.