Секрет двери напротив

Что же. Проблемно становится тогда, когда превращение не наступает даже после половины одиннадцатого. Благо Кэйа не дуется — только становится более задумчивым. — Ничего, я все понимаю, — приговаривает он. — Твои котоспособности меня смущаются. И как бы Дилюк ни доказывал, что ничего подобного не испытывает, пока ничего не получилось, приходится смириться с тем, что Кэйа записал его в скромники, и ждать обращения. «Отвечу, когда превратишься». Вот ведь хитрец — ну кто еще на предложения встречаться реагирует так неоднозначно?! И теперь, пока они играют в гляделки (в самом деле играют — Кэйа предложил), Дилюк страдает не только от слезящихся глаз, но и от терзающих душу боязней. Что, если Кэйа собирается отказать, поэтому ждет, когда он станет маленьким и беспомощным ушастиком? Боится, что Дилюк-человек, услышав отказ, не станет выпускать его из комнаты? Или собирается согласиться, но думает, что большая версия затискает его до полусмерти, поэтому скажет «да» только когда Дилюк сам себя обезвредит, превратившись в комок шерсти? Понять бы, что задумал этот интриган, чтобы его переубедить… — Да моргай ты уже, хвастун, — бормочет на фоне Кэйа, трущий лицо. Дилюк с опозданием замечает, что задумался до остекленевших глаз. — Победил, блин. Что же, на войне любая тактика хороша. Даже если это состязание неморганием. А чуть позже, наоборот — морганием. Победителя в качестве награды как следует тормошат в конце каждого трехсекундного раунда. — Дин-дон, Дилюк, не спим, — руки Кэйи, такие нежные и ласковые, совсем не нежно и ни капельки не ласково хватают его за плечи, чтобы растолкать после очередной «победы». — Угу-м, — Дилюк собирается с духом и садится ровнее. — Не сплю… — Все еще не чувствуешь? — пара сонных, полузакрытых глаз, смотрит на него с огоньком надежды. Но восхищенное произошедшим тело будто не понимает, что уже ночь, и судя по ощущениям, превращаться даже близко не планирует. — Не чувствую, — приходится отвечать. — Тогда посидим еще немно-о-ого, — Кэйа опускает голову ему на плечо, зевая куда-то туда же. — Посидим, — соглашается Дилюк, легко отталкивая его по прошествии трех секунд. — Поседеем, пока сидим, — совсем неразборчиво бормочет Кэйа, роняя голову обратно. Дилюк косится на него, опять видит его опущенные веки и начинает считать до трех. И он ответственно справляется с «один» и «два», даже когда под отсчет закрываются и собственные глаза. Вот только «три» почему-то уже не звучит.

◄►

Было. Все, что было, они благополучно пропустили, моргнув часов эдак на девять. Но это было. Одежда, раскиданная по кровати, вместо того, чтобы быть на теле, четко дает знать: превращался. Ночью, после того как уснул, точно превращался в кота. И утром — назад. Вот блин. Дилюк тихо натягивает белье, под сопение Кэйи пытается достать из-под него свои шорты, с трудом в этом преуспевает и только отворачивается, чтобы их надеть, как в комнате воцаряется тишина. Проснулся? — М-м-м… Шандарахни меня громом… — доносится позади. — Что за Зевсова спина… Дилюк замирает, вслушиваясь в еще одну порцию сонных «м-м-м», которые резко обрываются тихим «ой!», и оглядывается вовремя, чтобы заметить, как Кэйа резко притворяется спящим. — Кэйа? Он уже жмурит глаза, усиленно задышав. Ну, Дилюк бы и сам актерские способности подключил, если бы начал сравнивать соседскую спину… Стоп. Просто соседскую, а как же. Мы же вчера целовались! У головы происходит прилив воспоминаний, у сердца — повышенная нагрузка, в руках начинается тремор, а где-то по спине бегает целый табун лошадиного размера мурашек. Це-ло-ва-лись! Шок. Спустя минуту глазения в пустоту он, наконец, боковым зрением подмечает, что Кэйа опять подсматривает, разлепив полглаза. Но сил не хватает ни на толковый ответ вслух, ни на прямой взгляд. Все ресурсы забирает осознание произошедшего вчера, в котором его топит, как муравья в сахаре. Из потока мыслей достает чужое топанье по коридору. За дверью слышится приглушенный разговор. А следом — «тук-тук», после которого Кэйа мгновенно жмурит глаза. «Тук-тук» в их комнату. — Не притворяйся, — Дилюк отмирает, начав натягивать шорты. — Хоффман по твою душу пришел, кажись. Кэйа оживает, одними глазами просит ответить и прячется под одеяло с головой. Стук повторяется. Дилюк проглатывает смешок, прокашливается и громко спрашивает: — Кто там? — Дилюк, привет, прости, что так рано, но ты не видел Кэйю? — а вот и он: жаждущий соседских душ демон. Пропажа тут же высовывается из-под одеяла и активно мотает головой, состроив щенячьи глазки. — Нет, — с задержкой отзывается Дилюк, проявив милость. Теперь уже молчит Хоффман с той стороны. Кэйа, держась за края одеяла, испуганно посматривает на дверь, готовый в любой момент нырнуть вниз. — А ночью он у тебя был? — «демон» с той стороны, наконец, находится на ответ. Дилюк переводит взгляд на Кэйю в ожидании руководства. Тот неуверенно кивает и жестом показывает «чуть-чуть». — Э-э-э, да, — отвечает Дилюк, поглядывая на своего дирижера. — Немного был. — Немного? — Хоффман еще немного дышит в дверь в раздумьях. — И когда он… ушел? Еще одна порция невербального общения с Кэйей, и Дилюк все-таки дает ответ: — Не знаю. Я уснул. А он ушел, — и еще немного от себя: — Но ты не переживай — может, он утром в магазин отправился. — Ага, может, — растерянно повторяет Хоффман. — Ладно, спасибо. Скажи, если найдешь его. Когда дверь комнаты напротив, наконец, хлопает, Кэйа с облегчением откидывается на подушках. — Фу-у-ух… Дилюку же ничуть не легче. — Ну и что это было? — он упирается в кровать, пытаясь обратить внимание на себя, нависнув сверху. Кэйа окидывает его взглядом, и вмиг вернувшись в состояние, в котором слушал Хоффмана за дверью, опять пытается спрятаться под одеялом с головой. Приходится поймать его за край, чтобы не позволить этого сделать. Кэйа замирает, недовольно фырчит, безуспешно дергает одеяло на себя. Еще раз фырчит, когда не получается, дарит взгляд «все равно я своего добьюсь» и задирает нос. — Если гора не идет к Магомеду… — изрекает он. И водолазом сползает вниз. Прямо под одеяло. Шурх. — Кэйа… Магомед пришел к горе, фото в цвете. — Нет, — и даже спросить не дает. — Что «нет»? — Иди. — Что «иди»? — переспрашивает Дилюк, уставившись на подрагивающую… гору, возведенную в своей кровати. — Иди. Оденься, — доносится из-под нее. — И потом говори. И как бы ни был велик соблазн подразнить его, Дилюк берет себя в руки. И футболку… тоже. — Оделся, — докладывает он. — Спасибо, — Кэйа выбирается из своего кокона, придирчиво осматривая Дилюка, и возвращается в свой обычный режим. — Фух! — откидывает с лица челку, вытирает лоб и жалуется в такой повседневной манере, что на сердце теплеет: — Этот Хоффман меня просто задолбал, когда я в прошлый раз у тебя уснул! Не хочу, чтобы он думал, что я опять тут спал — он же потешаться до Нового года будет. Дилюк, уловив причину его перемены настроения, молча записывает свое обнаженное туловище в список того, что действует на Кэйю как тяжелая артиллерия, и не менее энергично включается в разговор: — Но ты же тут спал, — энергично, насколько позволяет собственный характер. — Сделаю вид, что нет, — бормочет Кэйа, откидывая одеяло. — И что ты ему скажешь? — Что я вернулся после того, как он уснул, что же еще? — фыркает он, выбираясь из кровати. — Спасибо, в общем, за прикрытие… — и собирается уходить. — А ну, стоять. То ли нервы сдают, то ли желание остановить его столь велико, но Дилюк впервые относительно грубо к нему обращается. И пока Кэйа потерянно застывает, в ушах начинает тикать таймер, а в мыслях длинным списком выстраиваются варианты спасения ситуации. Я имел ввиду «подожди пожалуйста»? Извини? Ладно, иди? — И это все, что ты сделаешь после того, что было вчера? — неа, наружу вырывается самая что ни на есть искренность. — Полежишь под одеялом, отмажешься мной от Хоффмана и уйдешь как ни в чем не бывало? — А я… А ты… — Кэйа зависает еще больше, бегая взглядом из угла в угол. И Дилюк просто не может не довести эффект до конца, когда делает шаг к нему: — Мое предложение встречаться все еще в силе. И я был бы рад услышать твой ответ на него, если ты, наконец, определился. Кэйа тупится в пол, теребит подол своей футболки, нервно прикусывает губу. Страшно вспомнить, что перед ним один человек с тем, что вчера дразнил его, щекотал и сам лез целоваться. Как подменили. — А-а-а… Я… Я позже скажу, мне надо к Хоффману бежать. Нет, ну к такому Дилюк совсем не готов. Зря, что ли, напал всем своим обаянием только что, чтобы этот читер ретировался в свою комнату в обход главной ловушки, на него поставленной? — Подожди, — он закрывает собой выход из комнаты, пытаясь приостановить ближущееся расставание. — Скажи, когда, Кэйа!.. — Срочно-срочно! — да ща-с. Кэйа уже наворачивает круги по комнате в поиске другого выхода, благо сиреной не пищит. — Спасибо за гостеприимство и э-э-э, поговорим, когда освобожусь, — и резко меняет маршрут, стараясь даже не смотреть в его сторону. — Что ты делаешь? Нечто, лишенное смысла — распахивает окно. — Еще поговорим, даю слово, — обещает он, хватая в руки свои тапочки, — Только я очень занят сейчас… — встает коленом на подоконник, — …так что прошу понять… — и перелезает второй ногой, — …и простить. — Кэйа! — Дилюк черкает его по руке, но схватить не успевает. Кэйа улетает вниз прямо как под одеяло две минуты назад. — Не упал, — слышится снаружи.— Чао-чао! Когда Дилюк выглядывает, он уже заворачивает за угол с обувью в руках. От произошедшего то ли лицо рукой закрыть хочется, то ли руку лицом… Подумать только, от него сбежали, лишь бы не отвечать. Только бы миссис Фарузан не узнала, кто на самом деле по ее окнам лазит… А уже через минуту слышно, как Кэйа в пороге входной двери пытается оправдать свой наряд пижама-тапочки перед злющим, судя по голосу, Хоффманом. Впрочем, Дилюк не намерен сдаваться так легко. — …Кэйа. — Занят-занят-заня-я-ят, — нараспев тянет Кэйа, попавшись ему через пятнадцать минут на пороге ванной. — …Кэйа. — Очень-очень занят, — скандирует он еще через полчаса, на ходу закидывая в себя завтрак, стоит только Дилюку войти на кухню. — Кэ-йа, — по слогам зовет Дилюк, столкнувшись с ним уже в прачечной. Бедняга чуть в корзинку с бельем не ныряет. — Приветики, — и загнанно пятится к стенке, стреляя глазами по перекрытому выходу из подвала. — А я тут… э-э-э… — Занят, — благородно подсказывает Дилюк. — Совершенно верно, — с облегчением соглашается Кэйа, продолжив загружать стиральную машинку. Но воспользоваться подвернувшимся шансом очень надо. — И все же, я уверен, что ты выделишь мне минутку, — начинает Дилюк, нежно вцепившись ему в плечо своей… — Куда ты тут своей лапой! — Кэйа содрогается, будто кипятком ошпаренный. — Занят человек, не трожь! — отбивается он. — Кэйа, ну это не серьезно! — кричит Дилюк вдогонку, позволяя беглецу поднырнуть себе под руку и чуть ли не на четвереньках умчать по лестнице вверх. — Серьезно-серьезно! — звучит издалека. Что же, опять неудача. Когда включить стиралку приходит Хоффман, Дилюк ни капли не удивляется. — Кэйа чем-то занят? — и закономерно нападает уже на него. — Э-э-э, — Хофф чешет затылок, задумавшись. — Нет, вроде. — А что он делает? — Ну, отправил меня закинуть его вещи и лег лицом в подушку. — Ясно. Остается только штурмовать его крепость хитростью. Так что через пару минут Дилюк стучит в соседскую дверь молча. — Кто? — Кэйа отзывается со второго раза. Он опять стучит. — Кто там? Хофф? И еще разок. — Хоффман, хватит прикалываться. На четвертый раз Кэйа бесится: — Да открыто, блин! Что же, сказать так, все равно что дать разрешение на вход. Дилюк так и поступает: беспрепятственно заходит и закрывает за собой. Подходит к кровати, нависает над ней. А вот и он, самый занятой в мире парень, занятый невероятной важности делами. А именно, лежанием в постели, скрутившись в недовольный клубок. — Спасибо, — бурчит Кэйа, видимо, расшифровав движения за своей спиной как Хоффмана, ждущего благодарности за помощь со стиркой. Дилюк еще немного позволяет себе притвориться им, наблюдая за представлением. — Ну что еще? — важным тоном спрашивает Кэйа, все еще не оглядываясь. — Печеньки на верхней полке. Дилюк еле сдерживает смешок — вот так сделки у них: стирка в обмен на еду. Но держится — молчит. — Не дыши на меня, а просто скажи, чего ты хочешь, — просит Кэйа со вселенской усталостью в голосе. — Хочу услышать ответ, — осторожно признается Дилюк. Раз, два, три. Удивление, осознание, принятие. Четыре — борьба. — Ты! — как же много обвинения можно выплеснуть в две буквы! Кэйа скатывается, слетает и одновременно сбегает с кровати, паучком отползает в сторону, проезжаясь задницей по полу, пока не ударяется в кровать Хоффмана, где его и настигает судьба. — Кэйа, — в который раз за утро его имя звучит впустую? — Я занят! — с криком оправдывается он, выставив перед собой руки, только бы спрятаться от приближающейся опасности. — И чем занимаешься? — нарочито мирно уточняет Дилюк, присев перед ним на колено. — Избеганием меня? — Э-э-э… — Кэйа, давай поговорим нормально. Если ты хочешь отказать, я пойму, только скажи мне прямо, а не убегай от ответственности. — Да не хочу я… Чего там он не хочет, Дилюк не слышит за открывшейся дверью. — А вы чего на полу? — с порога спрашивает вернувшийся Хоффман. — Тебя ждали, конечно! — Кэйа тут же вскакивает и бежит к нему, чуть не перепрыгнув через Дилюка по дороге. — Как раз хотел сказать, что сегодня подменю тебя у миссис Дори! Всем пока! И в следующий миг вылетает из комнаты. — Чего? — Хоффман непонимающе выглядывает вслед. — Но она же без помощников по воскресеньям работает. — Я и не сомневался, — обреченно вздыхает Дилюк. И радуется, что Хоффман из тех друзей, что не умеют уловить такую тонкую просьбу о помощи и быстро подыграть.

◄►

— …Кэйа у вас? Миссис Дори, как обычно, не изменяет своим принципам. — Даже не знаю, молодой человек… — Это значит «да»? Хозяйка неоднозначно пожимает плечами, как будто не знает его все то время, что он тут живет. — Обычно я говорю с покупателями… Ах вот она как. Ладно, слова этой песни знает каждый. Дилюк оставляет на прилавке пару мятых долларов и щедрую горсть мелочи. — Вот. Покупаю, — и достает шипучку из ближайшей банки со сладостями. — Так что, я проверю, нет ли у вас его? Миссис Дори качает головой и жестом просит склониться. — Склад за синей дверью, справа, — шепчет она, указывая себе за спину. Дилюк благодарно кивает и прячет конфету в карман. — А замок у вас… не заклинивает, случайно? — интересуется он. — Будешь умничать — заклинит до вечера, — в шутку грозится миссис Дори, параллельно пересчитывая деньги. — Иди, и я тебе ничего не говорила. Работника мне, главное, не обижай. — Не буду, — обещает Дилюк. — Мы просто поговорим. — Десяти минут хватит? — Вполне. Подумать только, он сейчас купил Кэйю ценой конфеты. Признаться ему — прибьет. Из-за высоких стеллажей склада не доносится ни звука. В нос врезается разнообразие запахов, сменяющихся ряд за рядом. В углу шумит пара стареньких морозильных камер, но даже несмотря на их гул, в один момент слышится щелчок, с которым поворачивается ключ — вот и дверь «заклинило». Дилюк делает первый громкий шаг, предвкушая победу. — Тетушка? — притаившийся в другом конце Кэйа, заслышав шум, сам дает о себе знать. Что же, грех не отправить его себе навстречу. — Не угадал, — во весь голос отзывается Дилюк. Каким приятным, оказывается, бывает звук, с которым роняют полкомнаты. Громкий, звонкий, гулкий, раскатистый, наполненный ругательствами и ойканьем на конце. И вишенка на торте: — Дилюк?! — Я. Справедливости ради, он бы и сам не поверил, если бы приставучий сосед, набивающийся в парни, пришел по его душу прямо к нему на работу, только дабы услышать заветное «да». Или не менее заветное «нет» — главное, услышать, блин, а не наблюдать за этими детскими отмазками занятого лежанием человека! Так что давай, Кэйа, признавайся уже хотя бы в том, что так мешает тебе дать толковый ответ, и лежи хоть до Нового года — как раз к тому времени, когда Хоффман закончит тебя дразнить. — Предупреждаю заранее: мы заперты, — спокойно оповещает Дилюк, направляясь в сторону чужих шагов. — Будешь ломать дверь — получишь от миссис Дори. За самым дальним стеллажом отчетливо слышно полный отчаяния вздох. — А сейчас я в последний раз назову твое имя, — предупреждает он, шагая ближе, — И ты, наконец, со мной поговоришь, — и заворачивает за угол. — Кэйа. Вместо Кэйи в него чуть не врезается надпись «бытовые товары». — Я защищаться буду, — слышно из-за нее. Вывеска на ножках угрожает ему самозащитой. — От разговора? — переспрашивает Дилюк, без зазрения совести рассматривая чужие ноги в шортах, дыбом стоящие на них волоски, и кеды, один из которых развязан. — От тебя, — ворчит дрожащий кусок пластмассы. — От разговора со мной, — поправляет Дилюк. — Нет, от тебя, — стоит на своем Кэйа. — Я же ничего не делаю, — резонный ответ почему-то не работает как аргумент. — Делаешь. Вот так новость. — Что, например? — спрашивает Дилюк, ожидая в ответе слово «стоишь». — Давишь на меня… своей аурой. Оу, в таком его еще не обвиняли. Когда только успел стать таким крутым, что и сам того не заметил? — И уже за это ты меня хочешь… вывеской? — сдерживая смешок, спрашивает он. — Не хочу, — отвечают с той стороны. — Я просто закрываюсь… — От ауры, — угадывает Дилюк. — От ауры, — охотно соглашается Кэйа, кивая вместе с «бытовыми товарами». Выводы напрашиваются сами собой: — Значит, за рекламной вывеской я не давлю, и мы можем сейчас поговорить? — Все равно давишь. — Детский сад, ясельная группа, — Дилюк не выдерживает, хлопая себя по лбу. — И что же мне делать, чтобы не давить? — но нет, каким-то чудом терпения все еще хватает, чтобы продолжать играть в эти игры. — Прекрати так говорить. — Так? — Ну… — Кэйа с вывеской неодобрительно шатаются из стороны в сторону, — красиво. Ого. Такое услышать — гляди, и самомнение в потолок упрется, чего доброго. — Красиво? — глупо переспрашивает Дилюк. — Это как? — Сам знаешь! — не выдерживает Кэйа и намеренно понижает голос, пытаясь не то басить, не то хрипеть как атакующий зомби: — Я такой невероятно обворожительный, слушайте и внемлите моим словам, ведь они загипнотизируют каждого, кому я предложу встреча… — Стоп, чего? Ты меня за обычный тон осуждаешь? — обижается Дилюк, отвернувшись от злобной вывески. — Вот именно, а ты им же предлагаешь встречаться! — летит вслед. — Я еще не узнал, поганец ты или волшебник, а ты на меня просто набросился своими безотказными фразочками! — Какими фразочками? — пораженно повторяет Дилюк, обернувшись к нему. — «Встречаться хочешь? А ну, стоять! Мое предложение в силе!» — кривляние эхом отбивается от стен. — Да я бы там на свадьбу согласился, скажи ты мне таким тоном! — Буду знать, — не выдерживает Дилюк и хитро лыбится. — Попробуй только! — Кэйа, порядком устав держать вывеску, делает следующее: — Вот, подержи уже эту хрень ты, — и вручает ее Дилюку, продолжая разглагольствовать, активно жестикулируя освобожденными руками: — кот ты или не кот, добра мне хочешь или зла, любишь меня или смеешься — я же не знаю! Сказал мне, что покажешь, а сам приспал! Уфф! И как бы ни было приятно увидеть его полностью, остается тратить все ресурсы думанья не на радость созерцания его лица, а оправдание провала вчерашнего плана: — Кэйа, поверь, я и сам уснул. Мы просто проспали, иначе я бы разбудил тебя, чтобы показать, как превращаюсь, честно. — Ну, раз проспали, — шипит Кэйа, ни капли не смягчив тон, — жди следующей ночи и не соблазняй меня до тех пор, пока я не проверил, и до того не смей встречаться предлагать! Лучше отзови свое предложение и не бегай хвостиком, пока я не увидел твоего! — Моего кого? — не догоняет Дилюк. — Твоего, Дилюк, хвостика! В завершение монолога он грозно топает к ряду упакованной газировки, накрытой куском картона, и садится сверху, зашатав скрипящие термо-пленкой блоки. Дилюк молча держится за вывеску, пытаясь осознать все услышанное. Ну, за соблазнение его еще не ругали. Мало того, недовольствует как раз сам соблазненный. Вау. Нет, правда, если его самооценка сейчас крышу пробьет, перед миссис Дори пусть оправдывается Кэйа. — Так ты боишься, что скажешь мне «да», а я окажусь злодеем-обманщиком, — констатирует Дилюк, наконец отставив «Бытовые товары» в сторонку. — Угу, — обреченно соглашается Кэйа, уронив голову на руки. — Или вдруг я откажу, а ты в самом деле Сова? Тогда уже я буду плохим! — Понял, — за разговором получается слегка сократить расстояние. — В таком случае, я не предлагаю тебе встречаться. Идет? Кэйа смотрит такими щенячьими глазами на его протянутую руку, что Дилюк на миг теряется, не понимая, что сделал не так. — Но я, вообще-то, хочу… — ну вот, наговорил столько, а теперь уже и сам ни в чем не уверен. Дилюк приседает на корточки, чтобы оказаться в его поле зрения. — Тогда предложишь мне сам, как только убедишься в чистоте моих намерений. Кэйа молчит, безжизненным взглядом изучая пол. — Договорились? — попытка обратить на себя внимание не приносит плодов. — Эй, мышонок? Ноль внимания. Ладно, есть идея. Взгляд натыкается на шнурки чужих кед, и вот уже руки действуют сами. — Эй! — Кэйа обращает внимание на происходящее слишком поздно. — Что ты делаешь?! Ты что сделал?! Вернись! — Сейчас-сейчас, — обещает Дилюк, отпрыгнув от потянувшейся за ним руки. — Дилюк, блин! Какого хрена?! — Чтобы ты не сбежал так быстро! — оправдывается он на бегу. — Дилюк, я тебя прибью! — Миссис Дори, мы поговорили, откройте! — Дилюк уже тарабанит в дверь, сам себя проклиная за просьбу их закрыть. — Миссис Дори! Кэйа шнурками привязанный к стеллажу, обещает ему что-то отгрызть. Благо миссис Дори слышит и приходит на помощь. — Так быстро? — хмыкает она, отворяя дверь. — Да! — Тетушка, не верьте ему! — кричит издали Кэйа. — Не пускайте его! Тетушка-а-а! Дилюк не слушая мчит к секции возле кассы. Тормозит, чтобы схватить пестрый флаерок, и несется обратно. — Что происходит, Дилюк? — хозяйка встречает его там же, засыпая еще порцией вопросов вдогонку. — Вы поссорились? — Нет, миссис Дори, сейчас вернемся! — обещает Дилюк, пробегая мимо. А за поворотом его тормозит непредвиденное. Слишком быстро. Удар лбом, светло-синяя вспышка и полет. Переворачивается все. Двойной вскрик тонет в визге перепуганной хозяйки. Секунда, и он приземляется спиной на какие-то коробки, прижат сверху уже знакомым весом. Дилюка осеняют три открытия. Первое — он прикусил язык до крови. Второе — Кэйа отвязался. Третье — он сожалеет. — Дилюк… Дилюк, блин, я не хотел. Как ты? К ним спешит миссис Дори, но Дилюк слабо слышит. — Кея, — он тянет Кэйю за руку, вкладывает в нее злосчастный флаер, принесенный из магазина, и просит, превозмогая боль: — Схоти со мной. Обесцаю не соплазнять. Кэйа с удивлением рассматривает разноцветную рекламку парка развлечений. — Еще бы у тебя теперь получилось, — лыбится он. Миссис Дори вдалеке ругается и грозится не выпустить их, пока тут все не будет убрано. Но какой же это кажется мелочью, когда Кэйа склоняется к его уху и шепчет: — Хорошо, пойдем. — Поцему? — неверующе спрашивает Дилюк. — Сам посуди — какой из тебя злодей, если тебя даже прикушенный язык заботит меньше свиданки со мной?