Секрет двери напротив

Конечно же, парк начинается с Кэйи, который со входа пытается закупиться едой — этого и стоило ожидать. — Тебя же стошнит от такого количества попкорна, — впрочем, Дилюк не бросает попыток как-то на него повлиять. — Давай ограничимся ватой. — А чем же мне тебя угощать? — растерянно спрашивает он. — Своим присутствием! — Дилюк решительно обходит его, обращаясь к продавцу: — Нам две сахарные ваты, пожалуйста. — Какие цвета? — спрашивает дяденька в фартуке с логотипом парка. — Кэйа? — подзывает его Дилюк. Ответа ждать не приходится: — Розовый, красный и синий. — Так две или три? — уточняет продавец. — Три, — быстро соглашается Дилюк, пока Кэйа, задумчиво глядящий на цветной сахар в контейнерах, не решился на все пять. — И я плачу на этот раз! — быстро вспоминает он, метнувшись к прилавку. Что же. Неудивительно, что первым их аттракционом становится ближайшая скамейка, где Кэйа с чувством выполненного долга пачкается в сахаре с головы до ног. Дилюк, расправившись со сладким, рассматривает флаер с картой парка, запоминая путь до ближайшей уборной с раковиной а-ля аттракционом номер два. — Ам, — Кэйа, принявшийся за последнюю порцию, не обделяет и его. — Я наелся, спасибо, — пытается отказаться Дилюк. — Ам! — настаивает он, угрожающее потряхивая внушительным куском угощения. — Сам не справлюсь. Приходится помогать. Кэйа, нащупав его слабое место, еще долго делит розовое облачко по справедливости и не ускоряется даже при напоминании, что их время ограничено. — Да не, парк же сегодня до полуночи, — беззаботно вспоминает он, облизывая пальцы. — Кэйа, я не могу до полуночи, — приходится напоминать ему многозначительным взглядом. — Блин, точно! — Кэйа тут же комкает остатки ваты, закидывает их в рот, палочки — в мусорку, подхватывается и указывает на ближайшую карусель. — Погнали туда. — В другую сторону, — подсказывает Дилюк, подхватывая его под локоть так, чтобы не пачкать друг другу одежду липкими пальцами. — Куда-а? — Кэйа впадает в ступор. — Но мы только пришли! — И уже испачкались, — терпеливо напоминает Дилюк. — Давай, держим курс на уборную. В туалете им встречается такой же, по словам Кэйи, святой человек — отец, отмывающий сына от шоколада. — Мелкому до тебя тоже недалеко, — докидывает Дилюк, стоит им остаться наедине. — Может, наоборот — мне до него? — Кэйа обидчиво смотрит, в третий раз нагибаясь к струе воды. — Не-а. Он-то до зеркала не достает, — и получает вполне логичный аргумент. — А у тебя какое оправдание? — Слишком глазастый спутник, — фыркает он. — Еще блестит? — и придирчиво осматривает себя в зеркало. — Покажи. Россыпь крошек на скуле заставляет улыбнуться. — Ты щекой что ли ел? — Дилюк мочит ладонь и берется ему помогать. — Да нет там ничего, — Кэйа вертится, пытаясь взглянуть на себя, и оттого вытирать его становится еще сложнее. — Не разыгрывай. — А это что такое? — зато Дилюк замечает следы сахарной ваты в другом месте. И щека в сравнении — это еще ладно, но мазок красного на открывшейся ключице! — А? Где? — Кэйа, вместо того, чтобы посмотреть в зеркало, пытается увидеть все от первого лица. — О, как много! — и реагирует совсем неверно, когда замечает: — Дилюк, слижи, чтоб добро не пропадало. Дилюк? А-а-а!                      Да, облил. Да, не извинился. И да, получил вдвое больше, а потом еще и сбежал из уборной, где разбушевался сам Посейдон. Посейдон выходит через три минуты, сверкая как новая монета, и виновато тянет Дилюку мизинчик. — Мир? Дилюк недвусмысленно откидывает назад свои мокрые волосы и тихо хмыкает. — Ну Дилюк! Прости, переборщил! — Да ну? — Честно, я понял свою ошибку, — Кэйа строит такое виноватое лицо, будто вот-вот заплачет. — Обещаю больше не просить меня облизывать. Прекрасно. — Что-о-о? — проходящая рядом группа школьниц заходится смехом, и это смущает Кэйю окончательно. — Шпионки, — шипит он, провожая их взглядом. И замирает на месте, когда Дилюк обхватывает его мизинец своим. — Мне кажется? — спрашивает Кэйа, не поворачивая головы. — Или я перестал чувствовать палец? — Тем лучше для меня, — театрально радуется Дилюк. — Укушу, если на горках страшно будет. И тащит за собой, прежде чем до него дойдет смысл сказанного. — Ой, куда? — теряется Кэйа, сжимая мизинец в ответ. — К кассе, по билетики.

◄►

Первым делом Кэйа направляется к аттракциону с красноречивым названием: Башня свободного падения. У Дилюка голова кружится от одного лишь взгляда на ребят, которые там… нет, не катаются. Падают и вопят. — Может, начнем с чего-то попроще? — спрашивает он, с надеждой поглядывая на карусели напротив. — Нет-нет, надо начинать с самого-самого, а потом уже отдыхать, ничего не боясь, — уверенно отказывается Кэйа. — Ты уверен, что это весело? — осторожно уточняет Дилюк, глядя на то, как Башня швыряется своими пассажирами вверх-вниз. — Доверься мне! — Кэйа уже тащит его к хвосту очереди. — Слышишь, как они радуются? В этот момент она вместе с резким рывком вниз привозит с собой еще одну порцию «а-а-а!» и «мама-а-а!» Радуются они так, ага. — Слабаки, — фыркает Кэйа, гордо задрав нос. — Я в такой как-то трижды подряд катался, — хвалится он, и Дилюку становится еще хуже от одной только мысли, что сюда, возможно, придется садиться не один раз. Под невеселые предположения звук торможения качели звучит как приговор. — А я никогда не пробовал, — признается он. — Оу? Серьезно? И до самой посадки терпит на себе полный заботы взгляд, подбадривающие «все будет круто» и мизинчик на своем. А дальше их разъединяет помощник контролера, собирающий билетики, потом — разные сидения и сам контролер, проверяющий, нормально ли все закрепили ремни безопасности. И опять соединяет сам Кэйа, тянущий руку. — Чур мизинец мой не грызть, — предупреждает он. — Я сразу до локтя отхвачу, — шутливо обещает Дилюк, сжимая его ладонь в ответ. Собственная предательски потеет, но Кэйю это нисколько не волнует. — Готов отдать по самое плечо, если не понравится качелька. В этот момент за спиной загораются лампочки, и «качелька» начинает гудеть. Кэйа ерзает на сиденье с довольной улыбкой, болтает ногами и кормит обнадеживающими взглядами. Свободной рукой он хватается за подлокотник, и Дилюк берет пример, обвив свой поручень снизу. Башня медленно приходит в движение. Уровень волнения растет пропорционально тому, как сидения поднимаются. Наверху в лицо бьет теплый ветер, парк с высоты тридцати метров, как писало в брошюре, кажется ожившей картинкой. — Закрывай глаза, если будет страшно, — бросает Кэйа в последний миг. И платформа отправляется в ад. Дилюк кричит и падает, падает и кричит, пачит и кридает, кричает и падит! Громче смеется только Кэйа, у которого состязания с пищащей с другой стороны девчонкой. Уши закладывает, ноги поднимаются, а в груди все кувыркается так, будто кошачья часть беснуется там, внутри. Глаза закрыть? Да плевать — все смазывается в такие разноцветные полосы, словно их закинуло в игру, а точнее — в вертикальные, блин, гонки! Еще миг, и они так же резко тормозят. Вдох, выдох и опять подъем — в этот раз далеко не такой мягкий, как сначала. Наверх, а потом еще раз — и в этот раз их бросает еще ниже, словно первый раз был пробным. — Пальцы сломаешь! — кричит Кэйа, встряхивая его руку, и Дилюк только за каким-то чудом ослабляет хватку, продолжая кричать хором с другими пассажирами. — Прости! Кэйа уже не смеется — переходит на бодрые «ехо-о-оу», вытягивая их руки навстречу ветру. — Больше никогда на такое не соглашусь! — грозится Дилюк в паузе между рывками. И сердце уходит в пятки, когда кресла обрываются на месте. — А-а-а-а! — вопят все, и в этот раз Кэйа не исключение. Зато смеется Дилюк. От нервов, от истерики, от того, насколько это слишком — переворачивать людей вниз лицами в такой момент! И тогда становится понятно: это охрененно! — Психи! — хохочет он, сам не зная, кого обзывает — окружающих, контролера, создателя этой шайтан-машины или их всех разом. — Они сошли с ума! — вопит Кэйа, когда их кресла опять летят вверх, и теперь уже Дилюк продолжает смеяться. — Это чересчур! — Это круто! — отвечает он, чувствуя, как волосы падают на лицо, когда их кидает вниз. — Я на такое не договаривался! — Кэйа так сжимает его руку, что пальцы немеют. — А-а-а! Кресла начинают крутиться вверх-вниз, независимо от полета, и это самая офигенная часть! — Снимайте меня-я-я! — Кэйа уже не кричит — он тонко-тонко визжит. — Мамочка-а-а!

◄►

Когда через десять минут, потраченных на попить воды и посидеть на скамейке, Кэйа дрожащей ручкой показывает на карусельки с животными, Дилюк вынужден отказать только из-за того, что у них стоит возрастное ограничение — до двенадцати лет. — Зато его нет в самолетиках, — утешает он Кэйю. — Не хочу самолетики, — ворчит тот, спрятав голову между колен. — Даже если там есть двойные сидения? — пытается Дилюк. — Правда? — и бинго. — Тогда хочу. На самолетиках его отпускает. Зато появляется другая проблема — Кэйа замечает, что в других капсулах преимущественно дети с родителями, и начинает чудить. — Эй, ты чего? — теряется Дилюк. Кэйа сползает со своего сидения до половины с самой странной просьбой, которую Дилюк от него слышал: — Быстро, притворись моим отцом! — Чего-чего? — Почему ты не сказал, что это детская качель?! — истерит Кэйа, пытаясь сделать себе два хвостика. — Кэйа, будь она детской, нас бы не пустили, — Дилюк тут же принимается его успокаивать. — Давай, вылезай отсюда, — и протягивает руку. — Нет, с нас будут смеяться, — бурчит он, скрутившись клубком на полу. — Кто? — Дети! Я видел, как девочка в соседнем самолетике смеялась! — еще и звучит так обиженно, словно это Дилюк ее подговорил. — Кэйа, она смеется, потому что ей нравится кататься. Вылезай, — девочка в самом деле даже близко не смотрит в их сторону. — Будешь моим младшим братиком, если так стесняешься. — Сам ей это скажешь, — ворчит Кэйа, как будто в самом деле ждет, что после катания к ним подойдет семилетний ребенок, смеющийся с того, что взрослые дяди катаются на самолетиках. — Скажу, если перестанешь вести себя как маленький, — не менее серьезно обещает Дилюк, протягивая уже порядком онемевшую руку. Кэйа выбирается на сидение, поглядывая в окно иллюминатора с опаской. — Хвостики заплести? — дружелюбно предлагает Дилюк. И ни капли не обижается, когда его посылают в задницу.

◄►

Они пробуют большой качающийся в стороны ковчег в виде дракончика, обычные карусели, симулятор космического полета с 3D очками, который кажется детским лепетом после Башни, чашки, от которых тошнит всех, и еще кучу всего. Но больше всего Дилюку нравится дом-лабиринт. Вещь интересная главным образом тем, что в процессе поиска выхода надо искать разноцветные талончики, которые снаружи можно будет обменять на подарки. Достойных наград по цене билетика, конечно, никто не ждет, но вот процесс поиска — то, ради чего стоит поиграть. Во-первых, новый отсек лабиринта открывается только когда предыдущая команда его освободит. Во-вторых, перед ними вошел внук с бабушкой, так что о скором прохождении можно забыть. В-третьих, Кэйю привлекает каждый угол, а что интересно ему, то интересно и Дилюку. Все, что криво стоит, плохо лежит и косо висит. Муляж книжки? Значит, надо попробовать открыть ее зубами. Шатающийся стул как элемент антуража? А что, если открутить ножку и посмотреть, что внутри? Мусорное ведро, спрятанное в темноте между комнатами? КЭЙА, ЭТО НЕ ТАЙНЫЙ ПРОХОД, НЕ СУЙ ТУДА ГОЛОВУ! И как бы Дилюк ни старался спасти вещи от Кэйи, а Кэйю от компенсации за сломанные вещи, он не сдается до самого конца. — Слушай, а может, тут есть призы для любознательных? — в который раз пытается он. — Скорее, штраф для ломающих декорации, — качает головой Дилюк, глядя на то, как он пытается оторвать от стола игрушечный цветочный горшок. — А это не может быть талоном? — всерьез интересуется Кэйа, когда находит какой-то клочок мусора. — По одному на комнату, — терпеливо напоминает Дилюк, помахивая уже найденной тут звездочкой. — Так может, это мой настоящий, — но кто он такой чтобы сдаваться так просто. Дилюк без лишних слов ныряет в карман, показывая ему фигурки собранные ранее. Кэйа с видом ученого рассматривает разноцветное сердечко, ромбик, кружок и треугольник. Потом звездочку во второй руке Дилюка. И свой сероватый огрызок, похожий на кусок магазинного чека, потерянного посетителями. — Кто же знал, что в моей команде есть такой гений, — задумчиво хмыкает он, комкая свой «талончик». За это Дилюк поддается ему в следующей комнате, позволяя найти тайничок с талоном самому. Но стоит слегка расслабиться и разделиться, как Кэйа находится под столом, который они обыскивали до этого. — Я нашел короткий путь! — радостно сообщает он. — Кэйа, я там проверял, это просто вентиляция, — и Дилюку не остается ничего, кроме мчать на подмогу. — Стой! Куда ты полез? — Я вижу свет! — кричит Кэйа, уже по пояс забравшись в стену. — Подтолкни меня, я вот-вот протиснусь! Стоит ли описывать то, что он делает? Нет, хватает криков Кэйи в трубу: — Нет, Дилюк! Не за ноги! Не в ту сторону-у-у! Не-е-ет! Несмотря на неудачу, не проходит и пяти минут, как у него появляется новая идея. — Вот, подсади меня туда — там точно что-то есть. — Кэйа, это одноэтажный дом, — напоминает Дилюк, скрещивая руки на груди — Кэйа уже пытается потянуть их к себе. — Не проверим — не узнаем, — поучительно говорит он. — Давай. Я чувствую, там что-то есть. Дилюк скептически осматривает потолок со стеной — пара сантиметров неплотного соединения выглядят подозрительно, но максимум, что там может быть — щель в другую комнату. — Окей, — соглашается он. — Спорим. У Кэйи тут же загораются глаза. — На желание? — На желание, — кивает Дилюк. — Подставляй руки. Что же. Нести его горизонтально и поднимать вертикально — одинаковая мука. Делать это с мыслью, что сейчас можно будет попросить что-угодно — проще простого. — Ну что там? — спрашивает Дилюк, обнимая его за ноги. Кэйа только кряхтит, пытаясь дотянуться до чего-то сверху. Дилюк неохотно помогает и поднимает его повыше, больше переживая о том, сколько пыли сейчас посыплется на них двоих. Но к его удивлению, сверху доносится довольное «достал, опускай!» — Мое желание, — с широкой улыбкой загадывает Кэйа, как только его ноги касаются пола, — чтобы ты носил это до самого выхода. Вот. В руке у него лежит красный клоунский нос.

◄►

Дилюк прекращает дуться только на улице, когда Кэйа, потоптавшись у прилавка с наградами за прохождение лабиринта, что-то ему приносит. — Дай руку, — просит он. Дилюк молча протягивает ее, не без скромной улыбки наблюдая за потугами Кэйи застегнуть вокруг его запястья браслетик. Но когда он все же справляется, а потом и поворачивает украшение правильной стороной, у Дилюка прихватывает сердечко. Прямо как на горках. — Считай его, — сообщает Кэйа, — своим тотемным животным. Маленький мышонок с закрученным хвостом смотрит на них глазами-бусинами. — А твое тогда какое? — спрашивает Дилюк, чтобы не молчать. — А мое — Яйцо. Вспомнить, о чем речь в состоянии бесконечного счастья стоит ему многого.

◄►

К вечеру они успевают прокатиться почти на всех оставшихся аттракционах, перекусить в тематической кафешке на территории парка и добираться до колеса обозрения, на которое Дилюк не без предвкушения смотрит снизу вверх. В свете заходящего солнца все вокруг оттеняет нежными розовыми тонами. Кэйа, щебечущий о том, где ему больше всего понравилось, просто светится от счастья, и Дилюку впервые так сильно хочется сократить между ними расстояние. Держится он главным образом на мысли о том, что возможность представится, как только наступит их очередь, и лучше места просто не будет. Наконец, последние люди впереди садятся, и приходит их черед. Кэйа по традиции немножко чудит, но все же соглашается, несмотря на то, что в кабинке перед ними девочка из самолетиков, которая почему-то до сих пор его заботит. — Давай, — Дилюк подает ему руку, помогает забраться внутрь и залезает следом. Контроллер закрывает за ними кабинку, и мир окончательно превращается в сказку. Капсула, полустеклянная и по бокам, и за их спинами, обещает им прекрасный вид на город. — Сейчас так красиво буде-е-ет! — напевает Кэйа, прислонившись к стеклу. Он в нетерпении ерзает по своей скамейке и подвигается к окну, чтобы рассмотреть что-то внизу, и невзначай потирает свои предплечья. — Холодно? — зато это подмечает Дилюк. — Самую малость, — невнимательно соглашается Кэйа. — Смотри, Башня такая красивая издалека в этих огоньках. — Хочешь прокатиться на ней еще раз? — беззлобно поддевает Дилюк, на ходу стягивая с себя рубашку. — Да блин! — Кэйа улавливает смешинку и складывает руки на груди. — Я не ждал, что она так опустится! Если бы меня предупре…о, ты чего раздеваешься? — Накинь, — Дилюк уже кутает его плечи, сам оставаясь в футболке. — А ты? — замирает Кэйа, нерешительно ухватившись за края его рубашки. — Мне не холодно, — пожимает плечами Дилюк. И правда, под благодарным взглядом Кэйи становится даже жарко. К этому времени их кабинка преодолевает часть пути к верхушке, и за окном появляется на что посмотреть. — В какой там стороне наш дом? — ищет Кэйа, прислонившись к окну. — Где-то… — Дилюк склоняется к нему тоже, — в той стороне. Вон там, с красными крышами. Какой-то из них. Кэйа замирает, разглядывая открывшуюся взору панораму. Это увлекает и Дилюка — настолько, что он даже не сразу придает значения услышанному: — Ой, Сова, щекотно. Что? — Сова? — Ой, — Кэйа замирает как сидит — склоненный к окну ровно как и Дилюк. — Ты просто меня своими волосами задел, — тихо объясняется он. — И ты назвал меня Совой, — губы разъезжаются в улыбке. — Ага, — еще тише соглашается Кэйа. — Потому что они такие же, как его шерсть. И тянет руку уже намеренно. — Если прикасаться вот так, — задумчиво говорит он, осторожно поглаживая Дилюка по макушке, — то и вправду то же самое. — А если так, — на этот раз ладонь зарывается сильнее, как вчера, — то непонятно. Дилюк, да ты же точно Сова. — А я тебе о чем говорю все это время? — не выдерживает он. — Говоришь, но не показываешь! — Кэйа отдергивает руку и откидывается на свое сидение. Ловит соскальзывающую с плеч рубашку, неловко натягивает обратно. — Но сегодня, — с энтузиазмом оглашает он, — я готов не спать до утра. — Все, дабы удостовериться в том, что я не злодей, — Дилюк копирует его позу и сдержанно кивает. — Хорошо. — Да нет же, — Кэйа внезапно унывает. — Прости, что я наехал. Я просто так разнервничался, что начал нести любую чепуху, только бы ты дал мне время собраться с силами. Вот. — И как твои силы сейчас? — лукаво ухмыляется Дилюк. — Скоро будут готовы ко второму предложению? — …Да. Кэйа зависает на пару секунд, словно перед ним в кабинке что-то наравне с видом в окно. А потом — внезапно начинает толкаться. — Ты-ты-ты-ты! Я же просил не влиять на меня своим голосом! — Да случайно я! Кэй, честно! — Дилюк защищается как может, пока пытается оправдаться. — Это ты на меня влияешь, что я такое говорю! — и в этот раз у него получается. — Я влияю? — Кэйа останавливается и с серьезным видом осматривает себя. — Но чем? — Это ты спрашиваешь чем? — у Дилюка отвисает челюсть и отвисает справедливо. — Я не ослышался? Его молчание действует как однозначное «да». И тогда слова льются из него сами. — Кэйа, блин, ты влюбляешь меня в себя каждой своей чертой, и такое спрашиваешь? — и ответная реакция побуждает продолжать говорить. — Ты невероятно добрый, отзывчивый, терпеливый. Кэйа моргает глазками, спрашивая без слов: «что, правда?» — Правда. Ты знаешь, как я поражаюсь твоей дружбе с Хоффманом? И с теплотой вспоминаю, как ты приютил меня. Я восторгаюсь твоей старательностью, даже когда задачи совсем тебе не идут. Улыбаюсь с твоих шуток, а еще с того, как ты можешь повернуть в позитивную сторону любую ситуацию, и как много улыбаешься сам. Так что не спрашивай очевидного. Ты очарователен и внешне, и внутри, и это все цепляет меня. Сегодня ночь не наступит — солнышко заменяет Кэйа. Такой широкой улыбки Дилюк не видел у него никогда. Это неловко. Неужели, так поразило? И вообще, должен смущаться Кэйа, но смущается он сам. Улыбается так же мягко и чувствует, как колотится сердце от своих же слов. Кабинка почти доезжает до самой верхушки, и это последний шанс сделать все идеально. Прекрасный шанс, который нельзя упускать. — Пожалуйста, Кэйа, — Дилюк кладет руку себе на сердце. — Разреши сделать тебе предложение сейчас, и я даю слово, что ты увидишь мое превращение этой ночью. — Не надо, — и все же, Кэйа разбивает его надежду, чтобы тут же склеить обратно: — Это я должен просить об этом. — Хорошо, — и все равно отказать ему невозможно. — Спросишь, когда будешь готов? — Тогда, — Кэйа на миг берет паузу. — Ты будешь моим парнем? И в этот раз вместо солнышка светится Дилюк. Чувствует, как тепло в груди разливается по телу, разносит радость до кончиков пальцев и обратно к сердцу. — Да. Колесо обозрения зависает на самом верху, когда они тянутся друг к другу навстречу. А потом то ли двигается кабинка, то ли кренится весь мир, но что-то не дает им поцеловаться. Вместо этого, Кэйа крепко обнимает его, кладет голову на плечо и шепчет: — Девочка из самолетиков смотрит на нас со своей кабинки. Дилюк смеется до боли в животе. Так его планы еще не срывали. — Кэйа, я же не против обнимашек, — уверяет он, успокоившись. — Нет, я серьезно, — но Кэйа, кажется, нашел себе новую страшилку на роль подкроватного монстра — настолько он верит в ту малявку. — Оглянись. Отпускать его не хочется, проверять — тем более, но Дилюк слушается просто потому, что того просит Кэйа. Хватит ли слов описать свое удивление, когда к панорамному стеклу соседней кабинки прижимается ребенок? Ручками, лбом, бровями и смешно задранным носом. Огромными от любопытства глазами смотрит прямо на них.

◄►

Когда Кэйа тащит его на самый важный в парке аттракцион, до десяти остается все меньше и меньше. Впрочем, Дилюк держится на надежде, что в этот раз превращение тоже пройдет гораздо позже, и шагает следом как минимум потому, что его впервые зовет его парень! Да, конечно, Кэйа звал и до этого, но вот теперь, когда он парень — это сравнимо только с их первым свиданием. — Комната Ужасов, — читает вывеску Дилюк. С первым свиданием в Комнате Ужасов, да. — Ага, — энергично кивает Кэйа, не отпуская его ладонь. — Доверься мне, будет круто. — Кажется, ты уже говорил это на Баш… — Тс-с-с, — Кэйа кладет палец ему на губы. А второй рукой лезет в карман — по билетики. — В левом, — шепотом подсказывает Дилюк. Комната Ужасов больше напоминает Шахту Ужасов. Как минимум потому, что вместо ходьбы на своих двоих, все начинается с посадки в вагонетки с единственным отличием в том, что внутри есть два сидения-диванчика. А еще в этот раз Кэйа игнорирует второй и целенаправленно садится рядом. — Там так страшно? — хмыкает Дилюк. — Узнаешь, — уклончиво отвечает он, усаживаясь удобнее. И вагонетка начинает двигаться. Входная дверь впускает их внутрь без сторонней помощи и захлопывается, стоит только заехать в тоннель. Вокруг — темнота, рядом — спокойное дыхание, под ногами — тихий шум рельс. Кэйа внезапно обвивает его за локоть и придвигается поближе — прижимается, можно сказать. — Не бойся, я с тобой, — успокаивает Дилюк. — Этого мне и надо, — но Кэйа, что странно, звучит ничуть не испуганно. Вагонетка, наконец-то, доезжает до первой пугалки, и из темноты выскакивает загримированная кукла, а в динамиках сверху звучит противный смех. — Оу, — если честно, он ждал чего-то лучше. Лучше — в смысле страшнее. Но комната, продолжая разочаровывать все больше, подсвечивает из темноты нелепость за нелепостью. Кричащая мумия, хохочущий скелет, завывающее приведение — все карикатурные, глянцевые и смешные. Кэйа, обвивающий уже за шею. Рычащий тролль. — И за этим мы тут? — с неуверенной улыбкой спрашивает Дилюк. А потом вспышка красного освещает Кэйю в смущающей близости от него. — Мы так и не закончили. И вот уже комичность окружающих их кукол больше не имеет значения. Только жар его губ. Где-то в тоннеле злобно хихикает ведьма. Дилюк ловит свой долгожданный поцелуй. Спроси кто у него, какие монстры были в комнате Ужасов — он бы назвал ровно три. Первый — Стремительно Кончающееся Время, потому что Кэйю хочется целовать так долго, пока не заболят губы. Второй — Нехватка Места, в которой его никак не повалить на спину, не перехватить инициативу и не повертеться как вчера на кровати. И последний — Кромешная Тьма, в которой его нельзя увидеть. А ведь хочется приподнять веки и убедиться, что рядом точно он. Что это не сон, не иллюзия и не оживший гоблин с потолка. И все равно, поцелуй за поцелуем, пугалка за пугалкой, и Дилюк за каким-то чудом оказывается все ниже в вагонетке, все больше спиной на диване, а Кэйа все сильнее давит своим весом сверху. — Куда ты меня там… укладываешь… — пытается поинтересоваться он. — Просто расслабься, Дилюк, — просит Кэйа, и предусмотрительно нащупав бортик вагонетки свободной рукой, толкает его со всей силы. — И лежи. В этот момент уже знакомо гремит дверь, и вагонетка выезжает на свет — прямо на улицу. — Тс-с-с, там вроде еще круг, — шепчет Кэйа, прижавшись сверху. — Не хочу прерываться из-за такого. Дилюк окидывает виднеющиеся сбоку аттракционы, бортики едущей вагонетки, скрывающие их от мира, и тянет Кэйю к себе сам. Как они въезжают во вторую часть темных коридоров — не помнит уже никто. Что-то отдаленно завывает, вспыхивает под веками разными цветами и остается совсем незамеченным в череде объятий, тихих фраз и поцелуев. Кэйа — тот еще кадр на роль кота — плавится в руках, вдавливает в диван всем своим весом, совсем не чувствуя проблемы в выбитым из Дилюка сдавленном «ох» — он и сам не сильно беспокоится. Но когда становится мало просто губ к губам, Дилюк сдается первым и мягко лижет его уста с просьбой приоткрыть их. И когда Кэйа позволяет скользнуть меж его губ с языком, глупую вагонетку так и хочется затормозить где-то на половине пути, чтобы нежиться с ним до утра. А потом сердце прихватывает так, словно за него в самом деле цапнула когтистая рука. — А-а-а! Резкий звук, звучащий в упор, страшит их обоих до удара лбами, Кэйа дергается в сторону, Дилюк пытается отпрыгнуть, и тело — такое легкое и воздушное — в самом деле слушается! — М-я-яу! Какого?! Вспышка света освещает мумию в стене, и только это позволяет Кэйе поймать его в момент прыжка из вагонетки, и затащить назад. И Дилюк весь, весь умещается в руках! — Стой, Сова! — кричит Кэйа, прижимая его к себе. Осознает, что произошло. Гладит его, убеждаясь в реальности произошедшего, ерошит пушистую макушку, шуршит оставшейся на диване одеждой. И заливисто смеется. Звук, напугавший их двоих, все еще доносится откуда-то снизу. — Боже, Дилюк, как же я напортачил, — честно признается Кэйа. В темноте светится экран его телефона, уведомляющий о том, что звонит Хоффман. На звонке играет тяжелый рок. Дилюк не кусается только потому, что Кэйа и сам раскаивается. — Мяу-мяу? — так звучит его просьба собрать все его вещи. — Мяу-мяу, — виноватым тоном отвечает Кэйа, подсвечивая фонариком диван.

◄►

В автобусе на Кэйю поглядывают все полтора пассажира и водитель при входе. Оно и не странно, учитывая его вид. Прижатая к животу груда одежды, кроссовки в руке и повисший на шее кот в браслетике с мышкой на шее. В доме он чудом проходит полосу препятствий из соседей, хозяйки, Хоффмана, догадывается найти ключ от комнаты в кармане Дилюка и впускает его в окно через минуту с момента, как входит внутрь. — Приветики. Дилюк благодарно трется о его руки, стоит только переступить подоконник. Спасибо, Кэй, спасибо, спаситель ты мой. — Ой, Сова, — отзывается Кэйа, растерянно его поглаживая, — мне же теперь неловко, что ты на самом деле человек. Дилюк злится и бьет его лапой. Да не могла же его шерсть от этого знания стать менее мягкой! Так что гладь человек, пока разрешаю. То есть, парень. Гладь меня, парень мой. Последнее — влияние котовой части на человеческие мысли, никак иначе… Впрочем, на Кэйю это влияет не меньше, потому что проходит момент, и Дилюк уже шерстью растекается по его коленям на сеансе массажа пузика и счастливо помахивает хвостом. — Что, балдеешь? — лыбится Кэйа, почесывая его за ушком. — Мяу, — переводится как «не наглей». — Я тоже, — признается он. — Я бы вечно тебя тискал, если бы не одно «но». — Мяу? — что еще за «но»? Пускай только заикнется про уставшие руки. Но Кэйа заставляет замурлыкать вдвое сильнее от одних только своих слов: — В человеческом облике тебя тискать хочется не меньше. И на этом он не останавливается — продолжает добивать щемящее от ответных чувств сердечко: — Спасибо тебе за этот день. Ты просто чудесный. А то, что ты сказал мне на колесе обозрения — я чуть не расплакался. Спасибо Дилюк, — Кэйа обнимает нежно-нежно, поднимает к себе и чмокает в макушку. — Я еще не встречал таких прекрасных людей, — и еще раз, ближе к ушку. Дилюк тает под его губами, обмякает, словно большой пушистый слайм, впервые так сильно доверяя кому-то всего себя. И от этого внутри собирается такое тепло, словно заходящее солнышко он все же забрал с собой домой. — Спасибо, что разбил ту вазочку в день нашего знакомства, — Кэйа прижимает его к своей груди, позволяя слушать мерное стучание его сердца и вдыхать аромат миндали. «А тебе спасибо за всю твою заботу», мысленно благодарит Дилюк. «Ведь это ты сделал так, что я захотел прийти еще раз». — Я, наверное, буду ужасным глупцом, говоря это так, — внезапно говорит Кэйа, ослабляя хватку. Дилюк усаживается на его коленках, внимательно слушая. — Но у меня сил нет ждать до самого утра. Обещаю сказать тебе, как только ты превратишься, еще раз, но позволь признаться сейчас. Дилюк только кивает, позволяя. Кэйа горбится, склоняется к его уху и тихо-тихо говорит: — Я люблю тебя. От того, как сильно хочется ответить взаимностью, делается плохо. Отчаяние сковывает все тело — глупое, не понимающее, что всего лишь надо подождать утречка и заваливать его своими «и я, и я, и я!» Как же сильно хочется ответить прямо сейчас! Такого маленького тела не хватает на распирающие чувства — слишком их много для обычного кота, и никакими «мяу» не выразить всего того, что хочется сказать в этот миг. Но Дилюк старается. Впервые в жизни ему так сильно хочется дарить любовь. Поэтому он сам поднимается по Кэйе передними лапками, пока подушечками не упирается ему в щеки и пытается озвучить то, что может показать его взаимность. Но «мяу» не получается. — Дилюк?! И когда Кэйа резко падает на кровать, никто не успевает даже испугаться. Уж слишком быстро мир в глазах Дилюка наполняется красками, кружится и уменьшается. Обратное превращение происходит, полностью игнорируя ночь за окном. — Как? — Магия, — предполагает он, нависая над Кэйей в людском обличии. Смех, шок, истерика — хочется выкрутить тумблер каждой эмоции на максимум, но все они угасают перед видом Кэйи. Дилюк отбрасывает все накатывающие вопросы, склоняется к нему и отвечает так, как хочется больше всего: — Я тоже люблю тебя, Кэйа. Спасибо за то, что пришел в мою жизнь.