Роза пустыни

      Минуло несколько дней, прежде чем из задворков памяти внезапным всполохом всплыл разговор с Кавехом и его предложение посетить ещё одно выступление. Детали самого вечера оказались размытыми, вытесненными новым заданием с работы, отнимающим все силы и время, и Сайно не смог бы вспомнить, что волнительного он нашёл в танце Тигнари даже если бы захотел. Однако образ хрупкого юноши представлялся слишком чётко для того, что было неважным. Воспоминание о Тигнари казалось обыкновенным обманом. Будто мираж среди пустыни: кажется, совсем рядом, но сколько не пытайся добраться, ничего не выйдет, а попробуешь протянуть руку, чтобы дотронуться — вовсе исчезнет.       Тигнари по какой-то причине ощущался так же. Сайно ясно осознавал: ему до него никогда не дотянуться, не дотронуться, можно лишь смотреть издалека. Впрочем, это не было проблемой, он всё равно не собирался сближаться с Тигнари, пусть любопытство и пыталось развести в душе огонь надежды.       Мысли о том вечере занимали голову Сайно, пока он шёл по длинному коридору, держа в руках свёрток с докладом от группы учёных, уверявших, что руководитель проекта написал ложный отчёт о состоянии одной из Зон Увядания. Она была расположена ближе всего к Сумеру, если двигаться на север, и вместо того, чтобы передать дело в руки лесного дозора, учёный попытался справиться собственными силами, в результате увеличив площадь заражения практически вдвое.       Проблемы Сайно чаще всего доставляли именно такие самонадеянные идиоты. Пусть тяжкие преступления были редки и поражали жестокостью, мелкие нарушения раздражали его намного сильнее. Но, конечно, какая бы величина проступка не была, мало кто признавал свою неправоту даже перед судом, и, будучи запертыми в темнице, продолжали убеждать окружающих в том, что находились в небольшом шаге от прорыва, способного изменить не только Сумеру, но и весь Тейват.       Свернув за угол, Сайно увидел дверь в кабинет главного секретаря Академии. Та была приоткрыта, и через щель доносился знакомый голос.       — Послушай меня, — Кавех, судя по звуку, ударил ладонями по столу, — ты просто невыносим! Ты мог сказать вчера о том, что… впрочем, мне стоило самому догадаться, ведь мой дражайший сосед тот ещё бесчувственный пень!       Рука Сайно замерла, едва коснувшись дверной ручки. Аль-Хайтам что-то ответил, видимо, задевая Кавеха за живое, но разобрать его бормотание было невозможно. Сайно изумленно приподнял бровь, когда послышался шелест бумаг. Конечно, меньше всего ему хотелось становиться невольным свидетелем очередной ссоры этих двух, но и прерывать гневную тираду раздосадованного Кавеха казалось невежливым.       — Аль-Хайтам, ты не должен так говорить! — протестовал Кавех, продолжая наводить хаос в кабинете. — Это было всего лишь раз, но ты, как всегда, помнишь только плохое.       Через мгновение повисла тишина, а за тишиной последовал тяжёлый вздох. Чей именно — угадать было трудно. Послышались приближающиеся шаги, и Сайно едва успел сделать шаг в сторону, прежде чем дверь распахнулась в опасной близости от его лица. Мимо пронёсся пыхтящий, пышущий негодованием Кавех. Он не обратил на Сайно никакого внимания, продолжая бубнить себе под нос всякого рода ругательства, адресованные, без всяких сомнений, Аль-Хайтаму.       Дверь осталась открытой настежь.       Сайно, проводив Кавеха взглядом, переложил свиток из одной руки в другую и постучал костяшками пальцев по дверному косяку, а затем переступил порог кабинета.       Аль-Хайтам, сидевший за своим рабочим местом, выглядел слишком уж безмятежно для того, кому все документы свалили на пол, а письменные принадлежности разбросали по углам. Но стоило ему поднять взгляд, от тяжести которого у любого нормального человека заболели бы плечи и шея, Сайно стало ясно, что Кавеху, скорее всего, придётся ночевать или в таверне, или на лавке возле Академии, или… в общем, где угодно, только не дома.       — Я принес отчёт, — Сайно, переступая разбросанные документы, подошёл к столу и положил свиток прямо перед Аль-Хайтамом. — Проверь заодно и остальные его проекты. Ещё он должен возместить ущерб, но на счетах у него нет ни моры, несмотря на регулярное финансирование и зарплату.       — Вот бы все приходили сюда только по делу, как ты. — Аль-Хайтам притянул свиток к себе ближе и задумчиво опёрся виском о сложенные пальцы.       Сайно лишь усмехнулся, понимая, на кого он намекает.       — Тебе вряд ли понравилось бы жить в мире, где все приходят в твой кабинет только по рабочим вопросам…       В этот раз Аль-Хайтам поднял на Сайно взгляд, который тому не получилось расшифровать сразу же. Возможно, он злился. Может, просто был удивлён.       Но Сайно это казалось совсем неважным, поэтому он оставил Аль-Хайтама разбираться с погромом после прихода Кавеха и отчётом в одиночестве.       Потревоженные воспоминания не давали покоя остаток рабочего дня. В голове сменяли друг друга по кругу мысли о чужой улыбке, таинственном взгляде из полумрака, скользнувшему по запястью браслета, движениям рук, взволновавшим сердце. Сайно перепробовал все знакомые ему способы в попытке сконцентрироваться, но буквы плыли перед глазами, и разум уносился далеко за стены Академии, поэтому приходилось перечитывать одну и ту же строчку несколько раз, чтобы вникнуть в суть. Сдавшись через несколько попыток доделать всю работу за один день, чтобы освободиться от бумажной волокиты, Сайно бросил скучающий взгляд на наручные часы, лежащие на соседнем столе. Матра, которому они принадлежали, снимал их каждый час, откладывал документы в сторону и делал пятиминутную разминку для глаз и кистей рук. Сайно же, заметив эту закономерность, посчитал, что потратил примерно четыре часа впустую.       До начала представления оставалось не так много времени, и Сайно, улизнув из кабинета, отчасти от скуки, отчасти от волнующего любопытства, направился прямиком в таверну.       Зайдя в уже знакомое помещение, в этот раз не казавшееся таким враждебным, он приметил свободный столик сбоку, недалеко от сцены, откуда открывался хороший обзор, позволяющий при этом самому оставаться в тени, и поспешил его занять. К нему тут же подошёл хозяин заведения:       — Что желаете заказать?       Сайно хотел было ответить, что ничего не будет, но и занимать место просто чтобы хорошо видеть сцену, он не желал.       — Можно мне чай. Зелёный чай. Это всё.       Сайно взглянул на хозяина трактира. Тот в ответ улыбнулся. Вышло ядовито. Но неловкости Сайно не почувствовал и забыл про это, как только хозяин скрылся из виду.       По сцене в это время туда-обратно расхаживало несколько человек. Работники рассматривали план декораций и пытались воплотить задуманное в жизнь. Кавех тоже не заставил себя ждать: появившись будто из ниоткуда, он запрыгнул на сцену прямо из зрительного зала, проигнорировав три ступеньки рядом, и начал тыкать в план пером, что-то старательно вырисовывая и объясняя.       Декорации представляли собой древний дворец какого-то божества. На вершине находилось несколько кресел, которые занимали красивые женщины и мужчины в длинных белых одеяниях, держа в руках золотые кубки с вином. Ниже, в равнине, располагалась деревня, а в её центре пролегла река. Край казался богатым и процветающим. Сайно разглядывал декорации внимательно, но легенду, для которой это делалось, узнать не мог.       И тут краем зрения уловил золотой отблеск.       Тигнари стоял в нескольких шагах от столика, за которым сидел Сайно, и разговаривал с Нилу, указывая в сторону сцены рукой. Сегодня на нём был костюм народа пустыни, схожий с тем, что носили жрицы храма при обрядах для того, чтобы попросить у богов урожайный год или дождей в засушливый сезон. Верх костюма украшал завихренный золотой орнамент, а низ, напоминающий разрезанную на несколько частей юбку, держал тугой широкий пояс, не позволяя ткани слишком сильно задираться или сползать при ходьбе. Сайно оказался не в силах заставить себя отвести взгляд, несмотря на то, что рассматривал Тигнари уже неприлично долго. Но всё же усилием воли он медленно перевёл взгляд с него на Нилу, хотя перед глазами продолжал маячить фрагмент золотого украшения, обвивающего бедро Тигнари словно змея, и которое становилось заметно только если он делал шаг вперёд левой ногой. Поистине искушающее зрелище. И настоящее мучение для неугомонного разума. Сайно в задумчивости прикусил палец.       Нилу же была одета намного скромнее, и Сайно, присмотревшись, узнал в её костюме наряд Дендро Архонта.       Значит, сегодняшнее представление должно было быть не просто танцем, а целым театральным представлением и рассказом о том, как сменялась власть богов.       Сложив руки на груди, Сайно погрузился в раздумия, не замечая, насколько быстро таверна начала заполняться людьми. В основном, конечно, зрители были обычными Пустынниками, но, вглядевшись в толпу, можно было заметить нескольких человек, совсем не похожих на местных.       Внезапно Сайно ощутил чьё-то присутствие и резко поднял взгляд, застывая в изумлении. Перед ним стоял Аль-Хайтам с ничего не выражающим лицом, но Сайно сразу догадался: утренняя стычка была из-за того, что Кавех хотел, чтобы Аль-Хайтам оценил его труд в подготовке декораций.       Они ещё недолго посмотрели друг на друга, прежде чем Сайно молчаливым жестом пригласил Аль-Хайтама сесть рядом. Тот вместо слов благодарности лишь едва заметно кивнул. Оба смотрели на сцену и обоих, очевидно, разрывало от желания сделать колкое замечание, но стоило Сайно придумать достаточно подходящую фразу и открыть рот, как главные огни таверны потухли, и среди этой темноты осталось видно только сцену и декорации.       Спокойный голос Нилу из-за кулис начал рассказывать о богах, создавших свой народ из красной глины и собственной крови. Декорации ездили по сцене, вторя истории и словам рассказчицы.       Итак, боги вверили людям заботу о земле и воде, а сами позволили себе отдыхать, пить вино да развлекаться. Но со временем людей стало слишком много, и они начали докучать богам своим шумом и просьбами. Тогда богиня, повелевавшая дождями, предложила уничтожить народ и создать новый, намного лучше того, что был. Остальные с ней согласились, и богиня дождей послала на поселение непрекращающиеся ливни. Через несколько дней река вышла из берегов, затопив дома, уничтожив посевы и заставив жителей спасаться бегством. Лишь одна из жриц, служившая в храме, решила обратиться к богам за помощью.       В этот момент под тревожную мелодию флейты на сцене появился Тигнари и зал охнул; Сайно же опёрся локтями о стол и сцепил пальцы в замок, не отрывая взгляда от сцены. Танец казался ему по-настоящему красивым, завораживающим, и правда достойным внимания любого — и божества, и смертного — но в голову назойливо лезла мысль, что взгляды, направленные сейчас в сторону Тигнари, представляют вовсе не жрицу, просящую богов остановить проливные дожди и спасения для своего народа, а что-то более… непристойное. Но помешать этому Сайно никак не мог.       Только в момент, когда выступление Тигнари закончилось, у Сайно наконец получилось спокойно выдохнуть и перестать быть готовым чуть что кинуться на его защиту.       На сцене появилась Нилу, уже другой голос за сценой начал рассказывать вторую половину истории. И в момент, когда Сайно понял, кому принадлежит этот голос, сердце пропустило удар.       Никогда бы он не смог представить, что голос Тигнари может звучать именно так. Размеренно и спокойно, словно глубокая река, в ледяную воду которой Сайно шагнул бы без всяких сомнений, позволяя унести себя её течением.       Тигнари рассказывал, как Дендро Архонт спасла народ, живший у реки, а боги покинули эти места, осознав свою жестокую ошибку и передав ей заботу о людях. С тех самых пор жрицы и жрецы посвящали каждый свой танец только Дендро Архонту. А со временем традиция перешла от того населения по всему Сумеру.       Нилу, облачённая в длинное лёгкое платье, закружилась по сцене, заставляя подол приподниматься мелкими волнами, а затем аккуратным движением опустилась на колени, сложив руки на груди, и закрыла глаза.       История о том, как Дендро Архонт обрела своих последователей, подошла к концу.       В зале повисла мертвецкая тишина. Зрители, приходившие в себя после заключительного акта, начинали хлопать вразнобой со всех сторон. Сайно же покосился на сидящего рядом Аль-Хайтама, подмечая, что тот даже не смотрит на выступающих, вышедших на поклон. Его взгляд выискивал кого-то среди толпы, торопящейся убрать реквизит со сцены, и было непохоже, что он желает увидеть того, кого ищет. Значит, дело всё же в Кавехе: возможно, Аль-Хайтам не принял приглашение открыто и сейчас просто не желал попасться.       Мысленно усмехнувшись, но сумев удержать эмоции под контролем, Сайно покачал головой, как вдруг выступающие начали спускаться со сцены прямо в зал. Сайно вмиг почувствовал будто врос в кресло, не в силах шевельнуться. Нилу и Тигнари проходили рядом со столиками, принимая цветы в благодарность и обмениваясь короткими приветствиями со знакомыми.       Взгляд Сайно невольно фокусировался только на Тигнари, который выглядел спокойным и совсем не уставшим после целого вечера выступлений. Хотя его расслабленный вид был, скорее всего, обманчив, Сайно хотелось думать, что Госпожа Судьба могла бы их свести после выступления, чтобы он смог, наконец, высказать своё восхищение и угомонить взволнованные сердце и разум.       Когда Нилу и Тигнари обернулись в сторону их столика, Аль-Хайтам поднялся со своего места и, кивнув Сайно вместо прощания, спешно удалился. Сайно остался в одиночестве и даже не знал, куда смотреть и что ему делать, потому что Тигнари оказался совсем рядом. В какой-то момент он скользнул взглядом прямо на Сайно и двинулся в его сторону. Сердце рухнуло в пятки, и Сайно рефлекторно схватился за кинжал, припрятанный за поясом, просто потому что он всегда так делал при надвигающейся опасности.       Тигнари не остановился рядом, но, проходя мимо, вильнул хвостом, проводя им по предплечью Сайно, заставляя того обернуться. На лице у Тигнари играла улыбка, говорящая о том, что он очень доволен чужой растерянностью. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, пока Тигнари не перевёл взгляд на Нилу и они вдвоём не вышли из зрительного зала.       Сайно одним глотком выпил давно остывший травяной чай, пытаясь перебить запах сумерской розы, оставшийся напоминанием о Тигнари, и собрался было покинуть таверну, чтобы прийти в себя, но тут появился Кавех, держа в руке белый платок.       «Он что, плакал?..» — успел подумать Сайно прежде, чем Кавех затараторил:       — Генерал, вы пришли! Как я рад, что вы нашли время в своём расписании, — Затем он, шмыгнув носом и затолкав платок пальцами куда-то за пояс, продолжил: — Но не думаю, что вы моими декорациями пришли любоваться.       Было в тоне его голоса нечто раздражающее. Как тот единственный комар, пищащий над ухом, когда пытаешься заснуть. Кавех, пытаясь сдержать улыбку, что выходило у него крайне плохо, перевёл взгляд в сторону, куда ушли Нилу и Тигнари, а затем снова взглянул на Сайно:       — Подозреваю, что я просто обязан познакомить вас с выступающими. Вы сейчас свободны? Хотите присоединиться к небольшому празднованию?       Когда Сайно думал о Госпоже Судьбе, он бы ни за что не сумел представить, что в роли Судьбы может выступить Кавех. Кавех, который не мог усидеть на месте ни минуты, не умел скрывать свои эмоции и раз в несколько недель устраивал трагикомедию на всю Академию, искренне желая вывести Аль-Хайтама из себя.       Сайно было не свойственно колебаться, но в этот раз он всё же уловил противоречие в своих чувствах. Перед глазами появился образ Тигнари, расстёгивающего браслеты на запястье, затем Тигнари, прошедшего мимо, но задевшего его хвостом и улыбнувшегося. Кожа покрылась мурашками, и место прикосновения вдруг зачесалось так, что Сайно растёр кожу пальцами и едва слышно ответил:       — Сегодняшним вечером я свободен.       Он начал жалеть о своём решении начиная с момента, когда Кавех радостно хлопнул в ладоши и жестом пригласил следовать за собой. Сердце было не на месте, и Сайно мог бы легко объяснить это трепещущее волнение, расползающееся по телу, тем, что он не очень-то часто знакомился с новыми людьми без острой необходимости, да и вообще был не самым общительным человеком, так что сегодняшняя ситуация была для него в новинку.       Кавех, пройдя по узкому коридору, открыл дверь и придержал её, пропуская Сайно вперёд. Как оказалось, дверь вела в небольшой огороженный сад, скрытый от посторонних глаз живой изгородью и высоким плетёным забором.       В центре находилась беседка, где разместились выступающие и работники сцены. Сайно быстро отыскал взглядом Тигнари, сидящего к нему спиной с накинутым на одно плечо пледом, а Нилу стояла перед ним и помогала смыть грим. Кавех подал голос, обращая внимание на их с Сайно присутствие, и вычурно-радостно объявил:       — Сегодня среди зрителей был генерал махаматра, господин Сайно. — Тут же схватив стоявший на столике фужер с вином, Кавех плюхнулся на место рядом с Тигнари и вытянул руку в сторону Сайно, а потом задумчиво добавил. — Генерал, садитесь, пожалуйста, напротив Тигнари.       Тигнари лишь едва заметно дёрнул ухом, Нилу же приветственно улыбнулась и села рядом с Кавехом. Сайно кивнул и направился к указанному месту.       Когда он обернулся, то наконец смог увидеть лицо Тигнари и внезапно почувствовал, как дыхание вновь сбивается, а сердце падает куда-то под ноги. Отсутствие сценического макияжа придавало Тигнари более мальчишеский вид. Ещё влажные ресницы казались темнее и гуще, а бледная кожа сильнее контрастировала с румянцем на щеках.       Тигнари встал со своего места и, придерживая плед одной рукой, подошёл к Сайно. Тот поспешил подняться и, лишь заметив, как дернулся Тигнари от его резкого движения, почувствовал себя неловко. Сейчас ему стоило собрать всю хладнокровность из каждой частички своего тела и вести себя непринуждённо, чтобы завтра не пришлось утаскивать Кавеха из кабинета Аль-Хайтама за шкирку и угрожать расправой, если тот решит проболтаться.       Тигнари протянул ладонь для рукопожатия:       — Приятно снова вас встретить, генерал. Вы, наверное, уже знаете, но представлюсь лично: я — Тигнари.       Сайно уставился на чужую раскрытую ладонь, растеряв все слова и не зная, как вернуть их себе обратно, но всё же собрав остатки самообладания, пожал руку и, взглянув Тигнари в глаза, тихо ответил:       — Мне тоже приятно…       — Конечно приятно! — Кавех дёрнул рукой, расплескивая вино себе на рукав. — Вот же… а вот если бы Аль-Хайтам пришёл, было бы приятно уже мне! Но всё как и всегда, так что пришлось наслаждаться результатом работы самому…       Тигнари, будто опомнившись, убрал руку и сдержал короткий вздох. Сайно же стрельнул взглядом в Кавеха, но тот уже пустился в бесконечные рассуждения о том, что он заслуживает лучшего отношения. Почувствовав на себе взгляд, Сайно вновь обратил всё своё внимание на Тигнари, и тот, приблизившись, сказал чуть тише:       — Вы же не против, если мы не будем мешать Кавеху рассказывать о своих радостях и печалях и немного пройдёмся?       Слова Тигнари отзывались осколками эха. Это было похоже на взрыв в голове. На клубок из эмоций, опутавший Сайно с ног до головы, и нельзя было найти, где им начало, а где конец. Но вместо того, чтобы отступить и не позволить чувствам овладеть им, Сайно лишь утвердительно кивнул и последовал за Тигнари.       Они прошли совсем немного и оказались перед стеклянной оранжереей.       Тигнари начал медленно стаскивать с себя плед, и Сайно поспешил отвести взгляд, но через мгновение осознал, что Тигнари был одет не в свой костюм, а обычный топ без рукавов и свободные штаны с открытыми лодыжками.       — Так что, вы не собираетесь ему говорить? — Тигнари обернулся через плечо, вопросительно приподнимая бровь.       — О чём?.. — задумчиво спросил Сайно, но тут же спохватился. — А… что Аль-Хайтам всё же приходил? Так вы заметили.       — Тяжело было не смотреть в вашу сторону. Вы очень отличались от основной массы зрителей.       — Чем же?       — Взглядом, конечно. Но господин Аль-Хайтам вообще смотрел куда-то сквозь. Возможно, на декорации за нашими спинами.       Сайно, до этого рассматривающий стеклянный свод оранжереи, резко перевёл взгляд на Тигнари — тот поднял с земли небольшую лейку и начал поливать несколько белых, незнакомых Сайно, цветов.       — Возможно, — подтвердил он и подошёл на пару шагов ближе, следуя за взглядом Тигнари. — Я хотел вам сказать…       — Может, обойдёмся без формальностей? Мы же не на официальной встрече.       — Точно, — Сайно опешил. Смелости говорить явно поубавилось, и он кашлянул в кулак, прежде чем продолжить: — Я хотел тебе сказать, что попал на прошлое выступление совершенно случайно, но мне очень понравилось. В отличие от Кавеха, я далёк от искусства… но в твоём танце было нечто такое, что мне захотелось увидеть вновь.       — Спасибо, — губы Тигнари тронула лёгкая улыбка, но тут же померкла. Он опустил взгляд Сайно на плечи. — Но не думаю, что Академии понравится, если генерал махаматра будет здесь частым гостем.       Пусть и не вслух, но Сайно был вынужден с этим согласиться. Академия не терпит такого рода занятия, как танцы. Но он ведь вовсе и не собирался возвращаться сюда снова. Это просто случайная встреча, их первый и последний разговор. Сейчас он постоит рядом ещё пару минут, а затем соберёт волю в кулак и вернётся к привычной жизни со спокойствием в сердце.       По крайней мере, это то, что Сайно обещал самому себе, когда направлялся сюда.