Ми́лан

      Стефан вёл по тропкам умело и со знанием дела — видно, что путь он помнил наизусть. Короткая прослойка лугов после города резко сменилась уходящим в холмы густым кленовым лесом. Каменистые дорожки кое-где опасно осыпались из-под ботинок, но Стефан вовремя предупреждал, где стоило ступать аккуратно и ровно. Ветки мелких кустарников настырно лезли в лицо и цепляли одежду. Пахло листвой, мхом и древесной влагой. Над головой раскинулось бархатное одеяло с вышитой россыпью блестящих звёзд; в глубокой синеве тонули все громкие звуки — гул совы, хруст, журчание ручья. Стефан светил слабеньким фонарём вперёд, но тот служил лишь коротким успокоением для них: чернота заснувшего леса давила и обступала со всех сторон, стремилась отгрызть кусок пожирнее и бросить пугающую вуаль внезапной тени на их путь.       Сырой, остывший воздух, ещё не прогретый робким солнцем за день, забирался под одежду, и теперь Милан, изредка вздрагивая от промозглости, понимал, почему защитники носили свои изящные, но показавшиеся такими нелепыми в начале мая курточки. Погода рядом с морем всегда поражала резкой сменой настроения, но погода в горах никогда даже не давала надежды, что времена года там будут совпадать с ожиданиями. Когда все попривыкли к дороге и первородный страх оглушающей темноты немного отступил, Деян хриплым голосом начал рассказ:       — Я был бы обязан сохранить это в тайне, как врач, но теперь, думаю, уже не важно… В последние дни у твоего дяди, Стефан, обострилась бессонница. Ты об этом прекрасно знаешь… — Стефан в ответ устало закатил глаза и неохотно кивнул — лишнее упоминание их наследственного недуга только раздражило его. — Вчера Драган вызвал меня к себе поздним вечером и попросил ещё более сильного успокаивающего средства — чтобы выспаться в ночь перед важным днём. Пока я объяснял, что и так выписал ему огромную дозировку хорошего лекарства, которое просто не могло быть использовано ещё больше — иначе начнутся побочные действия, его отвлекли и вызвали на разговор советники. Я ждал и решил собрать разбросанные бумаги на столе — вечно после меня беспорядок! Мы встречались в личной библиотеке главы, к слову, и до того он активно работал в ней за столом, там уже лежало много всего… Я недоглядел, ошибся и взял папку, которая была точь-в-точь как моя! Ты знаешь, Стефан, одно время в Марац завезли одинаковые папки и все ими пользовались… Я совершил нечаянный подмен без всякого умысла! — в голосе Деяна послышались жалобные, умоляющие нотки. — И обнаружил ошибку, только когда пришёл домой… Раскрыл папку, думал дописать кое-какие заметки и тут увидел то, что не предназначалось глазам обычных жителей нашего города. Не знаю, почему Драган вдруг оставил столь важный документ без присмотра — наверное, это сказалась усталость от недосыпа или нервозность в преддверии турнира. Но вот что ненароком оказалось у меня… — Деян ловко раскрыл сумку и вытащил картонную папку. По её тонкости Милан догадался, что там лежало совсем немного листов; тем сильнее распалился его интерес. Они втроём окружили Деяна и с замиранием сердца смотрели, как он переворачивает картонку.       Внутри лежали всего две страницы. Одна рукописная; почерк быстрый, резкий, но аккуратный и местами даже любопытный. По нахмурившимся бровям Стефана Милан сразу догадался, что это писал Драган. Сообщение поражало лаконичностью и искусственным нагнетанием тайны: «Хранить строго в секрете. Разрешается к просмотру только мной и двумя ближайшими советниками». Второй лист — пожелтевший и обветшавший — казался вырванным из какой-то книги, судя по неровным краям. Текст был написан красиво, округлыми ровными буквами, с роскошными завитками у заглавных. Каждый из пяти абзацев сопровождался красочной, чуть поблёкшей со временем иллюстрацией. Милан сразу определил старое наречие, но вникнуть в суть сумел.       — Здесь говорится о пяти видах существ, которые населяют черногорскую землю помимо защитников и обладают особыми способностями, — пояснил Деян, чтобы Милан и Стефан не напрягались в темноте и не вчитывались в нелёгкий текст. — А мы ведь думали, что единственные тут… На листке написана краткая характеристика по каждому виду и, к сожалению, понятно очень немногое. Странные большие птицы, которые обращаются в людей, какие-то то ли драконы, то ли змеи, живущие под водой, люди леса, и так далее… — пока Деян перечислял, Милан поразился: всё-таки в детстве матушка рассказывала ему вовсе не сказки про огромных белых птиц, умеющих превращаться в людей, и они существовали!       — Тебе, Милан, может показаться пустяком, что из-за этой бумаги я решил сбежать, — обратился вдруг Деян только к нему и усмехнулся грустно, нервически. — Но ты ещё просто не знаком с другой стороной характера Драгана, не видел его жестокости, даже в отношении советников… В прошлом году он заточил в тюрьму своего третьего ближайшего советника — поэтому-то их теперь осталось всего двое, из-за того, что тот случайно прочёл то, чего не должен был. А ведь Драган ему крепко доверял и многое прощал! Так что нетрудно представить, что могло случиться со мной и с Андреем — его бы тоже заподозрили в соучастии, если бы мы остались в Мараце… Мне было нелегко принять решение о побеге, но пришлось. Здесь я наконец-то нашёл спокойную, приятную жизнь…       Милан кивнул, хотя сказанное Деяном всё ещё казалось фантастикой. Неужели Драган и впрямь мог быть таким жестоким? Впрочем, никогда не стоило судить человека по двум коротким беседам, которые выпали на вашу долю среди полной суеты…       Стефан бегло пробежался по листку, но в итоге как будто не остался доволен той тайной, которую так тщательно скрывал дядя, и, раздражённо фыркнув, отделился от компании и пошёл вперёд:       — Дядя здорово умеет наводить панику и таинственность на ровном месте! Нет бы оставить более содержательные страницы — про то, откуда появились эти существа, для чего вообще нужны и какое место занимают в Черногории, где всё было поделено между людьми и нами… Впрочем, суть я понял. И мне кажется, твоё знание, Деян, очень плотно пересекается с тем, что нашёл я… — Стефан остановился и бросил взгляд из-за плеча. — Так что предлагаю поторопиться! Потом будем вчитываться в эти рукописи, ночь коротка, а сделать нам нужно много…       Милан не успел дочитать, только пробежался глазами по рисункам и словам, но Стефан верно их торопил: турнир мог завершиться и через час — если вспомнить, как именно проходила битва, даже включая церемонию закрытия. Поэтому Деян, улыбнувшись мягко и извинительно, спрятал листы обратно в сумку, и они все поспешно двинулись за Стефаном. Долго оставаться без света среди мрачных зигзагов кривых деревьев было жутковато…       По ощущениям, они шли в холм около пятнадцати минут — почти пологие опушки резко взмывали в трудные каменистые подъёмы. Когда поднялись, какое-то время шли по ровной поляне, обрамлённой редким леском. Под ногами шуршали приминаемые подошвой головки клевера, источая ещё более дурной, терпкий аромат близкого лета и манящей свободы. Милан разглядел вдалеке деревянные патрульные вышки — там наверняка сидела охрана. Сегодня в окошках огоньки не горели. Потихоньку они приближались к искомому месту…       Поляна резко оборвалась склоном и буквально низверглась куда-то вниз. Милан, всю жизнь проживший около гор и исходивший десятки опасных троп, изумился такому повороту и едва не шагнул вперёд, на скользкий крошащийся камень, если бы Стефан вовремя не преградил ход рукой. Внизу, проткнутые деревьями, как смертельными шипами, медленно доживали свой век древние печальные руины, с трудом собиравшиеся в какой-то единый комплекс, в здание — настолько они были плохи и разобщены. Милан сначала даже решил, что это просто отполированные камни и колонны, но потом, в матовом свете луны, разглядел стены, сохранившиеся ступени и одно почти целое строение. Дырявый купол, зияющий провалами фасад, трещины, расходившиеся чёрной паутиной всюду — оно стояло скорее вопреки здравому смыслу, чем благодаря.       — Спускаться надо осторожно. Тут есть узкая тропка, но и она опасна… Деян, следи за своим учеником! — видно было, Стефан ещё до сих пор раздражался при мысли, что теперь они с Миланом не вдвоём и их красивый побег испортили нерадивые лекари, по глупой случайности коснувшиеся какой-то запретной тайны. Распоряжения он отдавал презрительно и свысока, при каждом удобном случае насмехался над слабостью и юностью Андрея и вечным попечительством Деяна над ним. Но лекарь, осознавая их уязвимое положение, терпеливо сносил всё со свойственной ему беспечностью:       — Конечно прослежу, Стефи! Да и сам Андрей не так прост, как кажется: всё-таки он прожил в горах один долгое время. Такие тропы он пройдёт лучше меня!       Руины находились не так глубоко внизу — при более пологом склоне на неторопливый спуск ушло бы около пятнадцати минут. Но из-за резкого обрыва и скользких камней шествие растянулось на полчаса. Милан то и дело бросал взгляды на неизвестное разрушенное здание. Никакой античной утончённости не сквозило в развалах камней и стен! Возможно, всё из-за того, что те же греческие храмы скрупулёзно очищали, собирали заново, вырубали всю растительность вокруг, чтобы освободить место для просмотра. Колоннами старались подпирать такие потолки и своды, которые и должны были стоять по замыслам древних зодчих. Итоговая картинка выходила прелестной и аккуратной: сияющие золотым румянцем отполированные храмы и здания, в точности повторявшие конструкцию ушедших эпох, с цельными фронтонами, высокими статуями, многие из которых уже утратили свои части, и с гулкими длинными залами, где пахло мрамором, солнцем и роскошной древностью.       Эти же развалины, спрятавшиеся в глухих черногорских лесах, ничуть не походили на вылизанные картинки из учебника истории. Как Милан уже заметил, на хоть какое-то здание походило только одно уцелевшие строение, сплошь затянутое сорняками, деревьями и плющом. Остальные камни просто разбросало вокруг, словно тут случился мощный взрыв. С другой стороны руин начинался ещё один спуск и виднелась растянутая на многие километры цепочка гор. Милан только тогда догадался, насколько же высоко жили защитники.       Стефан не дал им перевести дух хотя бы пару минут, когда они спустились, и сразу же рванул вперёд. Ноги часто заплетались в траве и больно ударялись о глыбы. Милан успевал лишь коротко разглядывать оторвавшиеся куски балок, карнизов и статуй, которые попадались на ходу. По ним трудно было составить общий вид некогда величественного и огромного здания. Милан осторожно предположил — в основном по куполу, что это мог быть храм. Они шли в сторону единственного сохранившегося строения и скоро должны были выяснить правду.       В голове Милана уже пульсировала печальная, гулкая догадка, бьющая по вискам острой болью. Если он всё запомнил верно, если и вид из окон примерно совпадал с тем, что они увидели ещё на вершине, то…       — Для Деяна и Андрея повторю историю снова, — заговорил Стефан, когда они остановились перед стеной, внизу которой виднелась расщелина, видимо, и служившая входом. — Нашёл я это место давно, но проник внутрь всего пару лет назад, когда сообразил прийти сюда во время турнира — догадался, что охраны если не будет совсем, то явно поменьше и мне удастся здесь походить, — Стефан обернулся и задумчиво, уже без лишней иронии посмотрел на новичков своего отряда. — Остальные руины мало что дали, сколько бы я их ни исследовал: это всё мелкие камни, кусочки, бессодержательные пласты, отколотые откуда-то с карнизов… И только вот этот чудом оставшийся в целости то ли храм, то ли дворец рассказал мне о многом. В том числе, о том, что, как мне думается, дядя пожелал бы похоронить за давностью лет — не зря же тут столько охраны стояло каждый день! — Стефан решительно шагнул к расщелине — высотой она была в половину человеческого роста, так что ещё предстояло согнуться и кое-как влезть, но вдруг остановился, положил ладонь на старые стены и обернулся к ним: — Внутри всё очень плохо: год от года стены рушатся, никто не делал здесь реставрацию. По сути, прилететь по голове может в любой момент. Так что двигайтесь строго за мной, ни шага в сторону! Говорить лучше тихо — иначе с потолка начнёт раздражающе сыпаться старая штукатурка. Я доведу вас до одной укромной стены, где и нашёл кое-что интересное… Всем всё понятно? — обращался он в основном к двум лекарям; ребята послушно кивнули и пообещали следовать его приказам.       Стефан глубоко вздохнул и ловко пролез в узкую расщелину. Милан пошёл за ним, и вскоре они все аккуратно протиснулись в мрачное, затхлое помещение. Горло сразу забило горькой пылью, нос раздирали заплесневелые запахи, а взгляд с трудом различал хоть что-нибудь даже при свете фонаря — его мощи не хватало, чтобы развеять всю тьму, веками сгущавшуюся в этом месте. Но Стефан услужливо осветил им пространство вокруг, чтобы они чуть-чуть поняли масштабы здания. Луч рассыпался бледным призраком, улетая ввысь и густо чернея от теней углов. И всё же Милан увидел: храм или дворец строили с любовью и жаждой возвеличить того, кому он предназначался.       В разбитых окнах трудно узнать яркие витражи, в обшарпанных, накрытых шёлком трещин стенах — прежние позолоченные орнаменты и фрески, а в обвалившемся, зияющем дырами куполе — роскошную мозаику, теперь дотла выскобленную и выжженную временем или врагами. Но Милан мог легко вообразить такое, дорисовать мысленной кистью узоры на галереях, восстановить рухнувшие колонны, выкорчевать проросшие сквозь потолок деревья и обернуть всё в серебряную дымку невинности и флёра красивой загадки. Храм — а он с каждой минутой убеждался, что это именно храм — напоминал ему те утраченные раннехристианские церкви, о которых просто обожал рассказывать вдохновлённый Эмиль, переворачивая затасканные, блеклые, но оживавшие после его слов картинки в учебнике. Он питал особенную страсть к Византийской империи и к её первым, мало где сохранившимся мозаикам. Потому, ещё плохо разбираясь в искусстве в целом и в архитектуре — в частности, Милан давно умел определять византийские храмы и ранние творения мозаичистов. Было что-то внеземное, одухотворённое и чистое в лицах изображённых ими святых! Вот и сюда эти золото, белизна, ласковость в тёплых взглядах и остро очерченные тени шли как нельзя лучше.       Он опять отвлёкся — на своё разочаровывающее, мучительное прошлое, на искусителя-Эмиля, на долгие часы, посвящённые далеко не математике, но при этом лишённые какой-либо развращённости и позора. Чего совсем юный он, конечно же, так терпко желал…       — Милан!.. — раздалось настойчивое около уха. — Не спи! — Стефан глядел на него с подозрением, словно не поверил, что одна только схожесть с давно канувшей в лета Византией так сокрушила его. — Идём, только аккуратно, прошу! Держись за меня… — последнее предложил, уже отвернувшись, но Милан хорошо чувствовал, когда пунцовели его уши. Тихо усмехнувшись, он послушно взял его ладонь, и они медленно побрели вперёд, хрустя серыми останками древних стен.       Главный вход был давно погребён под разрушенными сводами; Стефан же провёл их через боковую галерею, где крупные обломки строго отсекали единственный путь до алтаря. Милан с робкой надеждой поднял голову и вгляделся в купол; райский храм из сна до сих пор рисовал в воображении красивейшую мозаику с загадочным Лияртом. Но сейчас, даже сквозь бледный простуженный свет фонаря, виднелся один лишь безжизненный чёрный камень. Ни единого намёка на былую красоту, ни цветного кусочка! «Возможно, я ошибся… — Милан начинал сомневаться в своей первой, казавшейся такой гениальной мысли. — Неужели от того храма осталось бы такое ничтожество, даже если прошло много веков? Или… это просто похожий? Ведь наверняка строили подобные в те годы…»       Он окончательно запутался, влекомый страстной надеждой соединить эти убогие развалины с фантастическим сном. Тогда бы всё, происходящее там, наконец-то обрело утерянный смысл!       Стефан провёл их к противоположной стене полукруглого алтаря. Пыльное, чёрное полотно так хорошо вписывалось в общий вид обшарпанных галерей, что Милан не сразу понял: оно здесь лежало с конкретной целью. Кусок ткани около полутора метров в ширину и длину был небрежно накинут на часть выпуклой кладки кирпичей и придавлен камнями. Стефан аккуратно сдёрнул его, и глазам всего отряда предстала блеклая, местами осыпавшаяся и изъеденная влагой фреска. Целые фрагменты по краям навсегда потерялись во времени, более-менее разборчивой казалась центральная часть. Но Милан полагал, именно в ней-то и заключалось главное…       Краски пожухли и истончились, подобно осенней листве, давно выпавшей и промоченной в лужах. За призрачными силуэтами с трудом угадывались очертания людей и событий. Стефан решил помочь и, собрав вокруг себя компанию, осторожно зашептал:       — Внимательно посмотрите на эти рисунки. Поначалу они кажутся бессмысленными. Но взгляните наверх, — он указал ладонью на предполагаемое начало фрески. — Это не иначе как создание Черногории! Только чуть другое, не то, что мы привыкли слышать из легенд…       Милан всмотрелся: первая картинка изображала землю. Голую, пустынную, без изгиба горы, без влаги реки. Одно лишь солнце ласково грело эту безжизненную труху. Но вдруг тут же, чуть поодаль, откуда-то возник юноша! Слабое сияние, ещё не рассеявшееся вокруг его фигуры, показывало божественное, высокое происхождение. Белёсая пыль улетала к небесам. Милана внезапно осенило: это же намёк на того самого Создателя!       — И первым здесь появился именно неизвестный юноша, — продолжил Стефан, а затем серьёзно посмотрел на Милана. — А может быть, уже известный… Фрески плохо передают внешность и написаны так ужасно, будто здесь практиковался только чей-то подмастерье, делая наброски для учителя! Но общий замысел понять можно…       Юноша и правда выглядел безликим, угловатым, с намёком на прекрасность, изобразить которую ученику оказалось не под силу. Утончённое лицо, потухшие глаза, вихрастые, отцветшие до жёлтого волосы. Милан мог подставить туда Лиярта из сна только с большим усилием.       — Он-то как раз и создал всё остальное! — даже в шёпоте слышалось, как эмоционально подскочил тон Стефана. — Горы, реки, леса, озёра… Он придал Черногории ту природную изысканность, которой она славится до сих пор… — Следующие картинки и впрямь пестрили разодетой в разные цвета землёй: синие воды, зелёные листья, охряные стволы. И давший всему начало юноша ловко перелетал с эпизода на эпизод, сотворяя волшебство взмахом одной руки. Ученик-рисовальщик оказался удивительно неплох в динамичных сценах, когда не надо было прописывать мельчайшие детали, а стараться охватить побольше событий. — Но вот момент, ради которого мы здесь… — Стефан провёл ладонью дальше. — Никого не узнаёте?       Как же не узнать! Милан почти сразу заметил необычно чёрные пятна где-то ближе к середине фрески и всё думал, что это могло быть. Темноволосые аккуратные головы защитников, все причёсанные на один лад. Разноцветные узорчатые курточки — тут краска у подмастерья потекла, и вся одежда казалась серой и даже чёрной. Небольшая их толпа стояла рядом с юношей, воссозданная из небытия по щелчку пальцев, не иначе. Затем они начали помогать юноше с природой и взялись строить себе место — судя по широкому фундаменту, на века! Милан вспомнил чарующий город грёз, построенный из лёгкости, нежного мрамора, белого камня и мелкой позолоты. Не могло ли это быть его черновиками?       — Вы поняли, что произошло? — Стефан повернулся к ним, горя лихорадочным румянцем; в глазах плясали возбуждённые огоньки. — Мы — не прямые творения Создателя из легенд, который населил землю как светлым, так и тёмным! Я имею в виду защитников, конечно… — видимо, он вспомнил, что перед ним стояли только наполовину выходцы из горного таинственного поселения. — В общем, нас создал вот этот персонаж! — ладонь указала на светловолосого юношу. — Мы его порождения, а он, свою очередь, существо Создателя. Милану в последнее время стали сниться загадочные сны… Что-то о прошлом. И он описывал какого-то красивого принца оттуда — все звали его Лияртом, — Стефан перевёл взгляд на Милана, и тот кивнул; Деян и Андрей уже забыли, каково это — не перехлёстывать предыдущее удивление очередным, новым и гораздо более сильным. — Это вполне мог быть он, но кто знает… Что мы имеем в итоге, — Стефан встрепенулся и подытожил увиденное, пройдя мимо вытертой до камня середины. — Дядя обманывал нас всех. Легенда не такая, как нам рассказывают. Мы — всего лишь чьё-то желание, чей-то каприз… а вовсе не хозяева жизни, как нам казалось всё время! — Стефан говорил с напором и расстроено, даже разозлённо: челюсти напряглись до сводящей дрожи, а глаза опасно сощурились. Видно, это открытие сильно перетряхнуло его мировоззрение… Да и как тут не сокрушаться? Всю жизнь думать о своём происхождении одно, чтобы спустя двадцать лет открыть совершенно другое!       — Но что самое главное: где Лиярт? — успокоившись и восстановив дыхание, спросил вдруг Стефан и посмотрел на них. — Где тот, кто всех нас создал?.. Как бы его ни звали — это не важно… Есть нехорошее предчувствие, что его судьба была горькой. Да и замалчивание этой истории от дяди выглядит весьма подозрительно. Именно поэтому у нас больше нет пути назад! — Милан даже залюбовался его вдохновенной страстью — никогда прежде не замечал, чтобы у вечно спокойного и даже стеснительного Стефана имелась ораторская изюминка. Этот юноша перед ним с пламенем в глазах и приподнятым от возбуждения кулаком излучал жажду докопаться до правды — буйную фантастику пусть мелкой, но революции и просто утягивал идти за собой. — Вдруг с Лияртом что-то случилось, и мы бы могли ему помочь? Вдруг… вдруг защитники поступили с ним мерзко и куда-нибудь спрятали, испугавшись его силы?.. — Стефан и сам споткнулся на своей же фразе, только запоздало вникнув в её жуткий смысл. — В любом случае, даже если Лиярту не помочь или он правда был в чём-то замешан, я считаю, мы должны раскрыть эту тайну, — Стефан выдохнул и пригладил встопорщившиеся волосы; голубым глазам вновь вернулся поток прежней рассудительности. — И хотя самое важное здесь стёрто, в самой последней фреске кое-какие ответы найдутся…       Крайняя сохранившаяся картинка рассказывала им совершенно другую историю. Она заметно выпадала из предыдущего цикла. Там не было ни Лиярта, ни защитников. Грубо выписанные на заднем фоне тёмно-серые завихрения как будто намекали на ужасную трагедию, навсегда погребённую в пыли векового храма. В центре рисунка находился бледный призрак чего-то неровно круглого: линии, прочерченные намеренно бледно ещё при создании, теперь едва различались глазами. Они все вчетвером подошли ближе и пригляделись. Милан узнал первым: диадема! Невозможно сказать, та же, которую носил Лиярт из сна, или другая, но уж слишком много совпадений… Изумление так стянуло спазмом его горло, что он не смог ничего произнести вслух. Стефан же, наклонившись ближе, продолжил шёпотом:       — А теперь посмотрите вниз… Если подумать, как эти картинки пересекаются с тем, что мы недавно прочитали со страницы Деяна, становится даже страшновато!       Пять отчётливых пятен тянулись полукругом внизу фрески. Каждое выделялось своим цветом. Серый, синий, зелёный, рыжий и лиловый. Не столь яркие оттенки со временем вообще сильно поблекли, Милан определил их не с первого раза. Сначала он не понимал. Но затем зацепился за лиловый и раскрутил всё, исходя из природных стихий. Около каждого пятна виднелся странный, словно оторванный откуда-то кусочек тоненькой материи. Лишь спустя минуту Милан соединил эти странные, изгибающиеся каждый в свою сторону куски и получил из них… диадему, нарисованную чуть выше! В пятнах, на самом деле, было изображено кое-что ещё: витиевато изящные потоки воздуха — в сером, волны — в синем, растительный орнамент — в зелёном, хвост какого-то животного — в оранжевом. Только лиловый отчаянно пустовал, пострадавший от времени сильнее всех. Но даже так вывод напрашивался только один…       — Те существа, о которых рассказал Деян, поделили между собой какой-то важный артефакт… — объяснил Стефан, но Милан с горькой усмешкой его тут же перебил:       — Не какой-то, а вполне конкретный. Это диадема, которую носил Лиярт. Очень похоже… Во сне я не мог в подробностях разглядеть её, но она точно была.       Стефан поглядел на него изумлённо, затем одичавший холодный блеск в его глазах сменился тёплым восторгом и радостью. Внезапно одурманенный новой зацепкой, на выдохе он просипел:       — Тогда всё становится до боли просто и при этом отвратительно… Похоже, нам нужно не иначе как найти все кусочки и собрать их воедино! После воссоздания диадемы что-то да должно произойти… А фрагменты хранятся у этих загадочных существ! По страницам Деяна мы попытаемся отыскать их след, ведь намёками там это написано, — Стефан раздухарился, покраснел и обратился к лекарю: — Достань лист прямо сейчас! Может быть, мы найдём ещё какие-нибудь ответы, пока здесь…       Деян, обрадованный тем, что наконец-то стал полезен общему делу, вытащил заветную папку и раскрыл её. Милан долго потом будет спрашивать себя: неужели они вчетвером ничего не услышали? Правда ли настолько увлеклись новыми тайнами? Или же за оглушающей тишиной заброшенного храма стояло нечто другое, обманчивое и насмехающееся?..       Взрыв громыхнул так злобно и ярко, что Милан на секунду подумал: они все умрут. Дребезжание неприятно ввинтилось в мозг, а громкий хлопок чудом не разорвал сердце. Милана больно отшатнуло к стене, пыль тут же метнулась к носу и глотке в желании забить их отравленной завесой. Дышать стало тяжелее. Он пришёл в себя, лёжа на полу. В ушах ужасно звенело. Руины храма перед глазами расплывались синюшными пятнами. Кто-то дёргал его за бесчувственную руку. По щеке текла тёплая маслянистая струйка…       — …Милан! — его подняли насильно; голос ещё витал призраками в голове, доходя с опозданием. — Милан, пожалуйста!.. Надо бежать! Держись на ногах, прошу… Надо идти отсюда, иначе нас завалит камнями!       Не добившись ответа, Стефан просто взвалил его на себя, перекинув руку за шею — как когда-то в Мараце, после нападения демонов. Милан не мог понять: вокруг что-то горело или то жалобно вспыхивало его больное сознание? Стефан куда-то его тащил. Всюду стояли облака пыли и грязи — седые, непролазные, удушливые. Сухость раздирала горло. Только сейчас Милан почувствовал, как раскалывалась голова: значит безобидный удар о стену вылился во что-то серьёзное…       — Деян, Андрей! — позвал Стефан, и его крик железной стрелой вонзился в затуманенный слух Милана. — Идите на голос! Нужно пройти ближе к алтарю, там потолок крепче… Сейчас скоро всё будет рушиться.       Милан вдруг осознал: храм ведь держался на честном слове, они боялись даже громко говорить в нём. И тут взрыв… Кем устроенный и неужели ради них — отдельные вопросы. «Если бы хотел убить — метил бы в нас…» — догадка пришла с жутким холодком по телу. Наконец, в разворошенный слух пробрался до того укрытый пеленой контузии странный скрип. Скрип, скрежет и шорох. Со всех сторон! Храм как будто бы ожил и кряхтел, ругался, пытался куда-то сбежать, да только старые камни не выдерживали такого напора и падали. Всюду тонкими серебристыми полосками струилась штукатурка с потолка. Мелкие камешки дразнили нервы, раскалываясь прямо перед их ногами. Но самое пугающее — это как гудели колонны; словно растревоженный улей, тысячи прожилок в некогда мощном мраморе теперь сдавались, стонали, просили пощады и рассыпались на глазах. Милан краем глаза приметил наклонившуюся колонну и впервые за всё время, что Стефан его нёс, ускорился.       Деян и Андрей, невидимые сквозь дым, бежали где-то рядом. Короткий путь до алтаря обернулся в тропу препятствий. В метре от них грохнулся булыжник с потолка, и синхронный крик стал хлёсткой оплеухой для всех — они остро хотели выжить. Под куполом было спокойнее и светлее. Оттуда им предстояло бежать до расщелины — опасно, невероятно опасно. Вдруг её уже завалило? И тут Стефан, после лихорадочных разворотов на месте, ринулся к другому концу алтаря, прихватив с собой Милана.       — Идёмте туда! Кажется, там что-то раскололось… Надо быстрее воспользоваться дырой, пока всё не развалилось!       Деян и Андрей слышимо и тяжело потопали за ними. К тому времени Милан почти пришёл в себя. Кроме ужасной головной боли и ссадин, он не пострадал. Последние шаги до расщелины — и правда крупной, большой и очень широкой — чуть не увязли в смертельном страхе перед грохотом за спиной и ударной волной, из-за чего споткнулся и замешкался Андрей. Милану показалось, они выбежали за миг до того, как расщелина навсегда захлопнула свои пасти и храм поглотил в жадном, безумном чреве ту единственную тонкую ниточку, ведущую их к светлому образу Лиярта. Всё, больше ничего не осталось. Милан с жалостью вспомнил потайную комнатку, что скрывалась за нишей с фонтаном — проверить её уже не было времени. Сколько упоительных часов провёл в ней обременённый заботами Лиярт! Какую отдушину находил в её простой обстановке и творчески захламлённом уголке! Какие секреты поведал двум своим лучшим друзьям — Драгану и Константину, с одним из которых был близок до ревностного помутнения, а со вторым — чарующе, но всё же по-братски нежен!..       Руины и так погребли под собой большую часть ответов. Теперь же, когда храм падал, в забвение канет то немногое, что они успели охватить только взглядом. Может быть, его недра скрывали ещё что-нибудь интересное… Милан сокрушался и тем не менее был рад узнать то малое, с чем связали его сны, показанные кем-то своевольным не просто так.       Они бежали долго, не оборачиваясь, в полной тьме. Фонарь потерялся сразу после взрыва. Ноги по-прежнему запутывались в траве, бились о кочки и обломки. Позади протяжно ухнули старые кирпичные кладки. Храм пал с протяжным хрипом, и ещё долго воздух сотрясали его отчаянные потрескивания, словно предсмертная судорога умирающего человека.       Стефан позволил им отдышаться, только когда они ощутимо поднялись на какой-то холм. Милан упал на колени и упёрся руками во влажную землю; тошнило от бега и тряски — не вырвало лишь потому, что он не съел ничего за целых полдня. Деян дополз к ближайшему камню и устало откинул голову назад. Андрей, нездорово бледный, с рассечённой бровью, кое-как сел на пень; слабые ноги наконец не выдержали и подкосились. И лишь Стефан, пыльный, в рваной куртке, мнимо храбрился и всё тревожно разглядывал ближайшие кусты, деревья, тени, думая, что враг, подорвавший храм, бросился за ними. Но Милан уже знал, что план у этого злого анонима был совсем другой…       — Я потерял ту папку.       Признание Деяна, брошенное хрипло и измученно, взгромоздилось ледяной глыбой на их шаткую пирамиду несчастий, слишком огромную для такого короткого дня. Стефан шикнул — то ли от боли, то ли от разочарования — и с досадой пнул камешек. Милан поджал губы и стиснул в кулаках влажные травинки. Андрей выдал себя только коротким хриплым вздохом и утёрся от крови. Деян обречённо уронил голову на грудь и сипло зашептал:       — Простите меня, я вовсе не хотел вас так подвести… Взрывная волна откинула меня, и папка вылетела из рук. Пока мы поднимались и бежали к выходу, я не успел её нашарить… было уже очень темно и пыльно. Начали падать камни…       — Это не твоя вина, Деян, — вмешался Стефан, всё ещё недовольный, как нелепо ускользали одна за другой зацепки из его рук. — Наверное, я зря попросил тебя достать папку… Видимо, кто-то следил за нами и устроил всё это, как только увидел запретный документ.       — Не совсем, — проскрежетал Милан новым голосом, ожесточившимся после долгих глотков режущей пыли. — Думаю, что, кто бы это ни был, он всё точно распланировал. Он уже знал, что у Деяна будет та папка, и догадался, что мы пойдём все вместе сюда, в храм. Он понимал, как именно мы свяжем последнюю фреску и страницу, и решил вырвать у нас подсказку. Но дело даже не в этом, — Милан боялся произнести это вслух. — Я уверен, Деян примерно запомнил текст с той страницы, — лекарь кивнул его словам. — А значит, некто этим взрывом пытался показать нам только одно.       Ребята застыли в оцепенении, ожидая окончания и уже смутно догадываясь о нём.       — Кто-то хочет нас запугать, — на выдохе произнёс Милан и закрыл глаза; но даже так темнота продолжала разряжаться навязчивыми световыми вспышками, от которых раскалывалась голова. — Кто-то знает, что именно мы нашли, и хочет сбить нас с пути. Кто-то жаждет укрыть тайну о Лиярте и о том, где он сейчас и что скрывается за его раздробленной на части диадемой…       Тяжёлый выдох гротескно окаймил его неутешительный вывод. Стефан весь напрягся, собрался в струнку и нервно заходил вперёд-назад. Деян слабо, отрешённо улыбнулся и открыл наплечную сумку — достать бинт и стерильную ткань и занять руки тем, к чему они привыкли за всю жизнь: спасением. Хотя бы так он попытался скрыть свой страх. Андрей же, безмолвный всегда, теперь вообще разучился говорить и послушно подставил лоб учителю, чтобы тот стёр кровь.       — Ты прав, Милан… — исхаживая клочок земли вдоль и поперёк, Стефан тревожно ломал руки и напряжённо глядел перед собой. — Если бы нас хотели убить, то действовали бы наверняка… у него, этого незнакомца — или знакомца, кто знает, были все возможности. А тут… конечно, камень мог убить нас в любой момент, но он планировал, что мы выберемся — в каком составе, неважно, главное, хоть кто-нибудь… — Стефан остановился и сверкнул лихорадочным, в неровном свете звёзд даже красноватым взглядом. — Это не дядя! Поверьте! Знаю, звучу убого, будто выгораживаю своего родственника, хотя минуты назад обвинял его в сокрытии тайны… — Стефан зашагал быстрее, безумнее, неровно, как будто желал вырваться из узкой клетушки, хотя в его власти была целая поляна. — Но я никогда в жизни не поверю, чтобы он решился убить меня! Он не психопат, не больной… Он годами воспитывал меня, как родного сына, и, наоборот, всячески опекал — даже слишком! Так что это не…       — Стефан, мы верим, — прервал его заплетающиеся, сбивчивые речи Деян и, насколько сумел, ободряюще улыбнулся. Стефан остановился и в недоумении, с жалобным вопросом, взглянул на Милана, но тот также кивнул, послав ему тёплый взгляд. Наконец, беспокойное сознание, воспалённое неудачами и подозрениями к собственной семье, успокоилось, и юноша заговорил ровнее:       — Ладно. Тогда надо бежать. Здесь мы уже ничего не увидим, да и оставаться опасно — вдруг он вернётся? Уйдём вообще из окрестностей, которые принадлежат защитникам. К людям, — вкрадчиво добавил он. — Приведём себя в порядок, отдохнём и примемся искать части диадемы. Только не к дому Милана, — увидев его рвение предложить своё жилище, Стефан мягко урезонил. — Иначе это будет слишком очевидно. Дядя поймёт…       — Зайти всё равно придётся, — вставил Милан и, поднявшись, стряхнул с себя грязь. — В таком случае у нас будет машина — старая, разбитая, но вполне рабочая. Мы же ведь не знаем, куда именно нам придётся поехать?       — Честно говоря, мы даже не знаем, находится ли это в мире людей или здесь, у Мараца… — Стефан перевёл взгляд на Деяна, и тот уже приготовил ответ, одновременно обрабатывая рану Андрея:       — В мире людей. Что я точно запомнил из той страницы, так это про расположение. Там говорилось, что эти существа живут — ну, или по крайней мере, жили — среди людей. Этим они подчёркнуто отличали себя от защитников, которых, как я понял, даже немного презирали за то, что те забрались высоко в горы, оградили себя невидимым щитом и спрятались. У них есть какие-то свои территории, наверняка даже потайные ходы туда, где не сможет ступить нога человека… Но искать их следует точно там!       — Что ж, тем лучше… — устало буркнул Стефан — чем сильнее отдалялись опасные события, тем полнее на него наваливалось запоздалое утомление. На одном лишь судорожном рвении нельзя вечно нестись вперёд. Нервозность с убаюкивающей теплотой покидала его тело, и сознание потихоньку туманилось сном. — Тогда я делаю портал прямо отсюда. И сразу к дому Милана.       — Ты можешь и такое? — удивлённо воскликнул Деян, немного оживившийся после монотонной работы, и повернулся к Стефану. — Мне казалось, портал только один, и нам до него идти около полуночи…       — Ну, это для всех, — лукаво улыбнулся защитник и похлопал по своей поясной сумке. — Дядя когда-то вручил мне несколько талисманов, для вызова портала где угодно — на свою голову, конечно, потом больше никогда не давал. Приходилось красть… У нас это было вечное противостояние, так что всё в порядке. Так как камней мало, я использовал их редко. Сейчас как раз тот случай. И… нам понадобится около пятнадцати минут, — Стефан хмыкнул, отвернулся и повертел в пальцах хвостик. — Надо его разогреть и всякое такое…       Вот и прежняя неловкость с запинками вернулись его образу, привычному и родному. Хотя Милану до мурашек понравился и второй Стефи, страстный и огненный…       — Хорошо! — Деян легонько кивнул, показывая другу, чтобы он даже не беспокоился о времени. — А я пока займусь ранами Милана.       В любой другой момент Андрей бы, наверное, капризно разозлился и вновь выплюнул ядовитое словцо. Но сегодня, промелькнув мимо смерти сухим, он затаился и, кажется, даже не обратил внимания на слова учителя. Милан покорно сел рядом с булыжником, на котором Деян организовал скорую аптечку. Сначала лоб протирали чем-то приятным и влажным, а потом рана больно зашипела. Милан стойко вытерпел все примочки. Деян извинялся и виновато гладил его по щеке.       — Голова не болит? — тихо спросил, как только наложил пластырь на рану. Милан неопределённо хмыкнул — боль то утихала, то вспыхивала иголками, стоило ему сделать что-то не то или качнуть головой. — А то я видел, как тебя неприятно отбросило к стене… Удар был сильный, да? И ещё потом на пол упал…       Милан заприметил в глазах Деяна нежную, сумрачную тревогу. Пальцы остановились на его подбородке, мгновение замерло как-то неправильно, очаровывающе грустно. Милан глубоко вздохнул и закрыл глаза. Наклонил голову вбок и подставил щёку под шершавую ладонь. Всё это было как-то неверно и обманчиво… Нечто рядом с Деяном высвобождало все его слабости и опасения — видимо, у настоящих врачей была эта особенность. Он вдруг не боялся показаться ужасно грязным или трусливым. Деян мог принять его любым…       Милан изумился, когда понял, что его настойчиво, но тихонько трясли. Уснул! Опустил голову на ладонь лекаря, придвинулся к нему и задремал. Деян даже специально соскользнул с булыжника, чтобы подставить ему плечо и обнять. Сладкие секунды размеренного небытия быстро разлились, как полноводные реки, в глубокий, почти безмятежный сон.       — Нам пора, там Стефан всё приготовил… — шепнул Деян и подмигнул ему. Милан поспешно вскочил и извинился за свою беспечность. Насмешливые любопытные малахиты оставили его дурацкую реплику без внимания и нечаянно задержались на нём — дольше необходимого, загадочнее обыкновенного. «Нет-нет! — Милан сморгнул и вдруг понял, что Деян смотрел на него вовсе не так, а больше взволнованно и напряжённо. Малахиты пришли из смешения тьмы, страха и скорого возвращения в родную деревню. — Я опять чуть не утонул в фантазиях! И опять ты стремишься заполучить меня всего, а я ведь и так большую часть жизни был твоим…» Милан с опаской ожидал следующего сна о своём прошлом. После первых безобидных эпизодов — в сущности милых, забавных и полных учёбы — лёгкость ушла из общения, презрение сточило свой острый карандашик и наконец сломалось, а рвение друг к другу, безудержное и неутолимое, осталось. Как провода, оголились скрежещущие чувства подростка, и распахнулись скрытые желания учителя.       Милана вывел из опасного забытья только недовольный голос Стефана:       — Что же там Деян с тобой такое делает, раз после него ты такой мечтательный? — очевидный укол ревности догнал-таки Милана. Видимо, все эти пятнадцать минут Стефан не только готовил портал, но и кидал взгляды в их сторону. Милан почувствовал себя ещё более неловко — он ведь не только умудрился заснуть, но ещё и принял Деяна за Эмиля… Конфуз развеял готовый портал. Из себя он внешне ничего не представлял: прочерченная на земле прямая линия полтора-два метра длиной и в её начале — круглый серый камень. Но тонкая прослойка, начинавшаяся за линией, текуче и лениво искажалась, давая понять, что мир за ней отличался.       — Всё просто: заходите туда по очереди, желательно быстро, — объяснил Стефан. — Я не настроил портал точно на дом Милана — это почти нереально, но мы переместимся куда-нибудь недалеко.       Вторая вспышка за день уже не испугала, а только заставила собраться, приготовила к худшему и зарядила напряжением уставшие ноги. Милан поймал всполох лишь периферией зрения и по инерции пригнулся. Но хлопка или грохота никто не услышал, поэтому все медленно перевели взгляды к источнику — а тот находился очень далеко.       Им повезло забраться на холм. Однако если бы они туда не забрались, то всё равно бы увидели сигнальные фонари, пущенные один за другим над Марацем. Так задумал Драган, желая предупредить каждого защитника вне города — например, на патруле в лесу — об окончании турнира. Милан догадался — по цвету огней и по вытянувшимся от испуга лицам ребят, что итог оказался насколько неожиданным, настолько же и печальным…       Небо рассекали красные вспышки. Красный — цвет опасности, тревоги, разочарования. Стефан, стиснув ладони, чтобы не выдать их дрожи, прохрипел — тихо и бесцветно, только для Милана:       — Мы проиграли… Дмитро проиграл. Теперь Владыка будет ставить свои условия мира… или развяжется очередная война.       — Но с Дмитро… всё в порядке? — Милан бы никогда не подумал, что всерьёз будет беспокоиться о здоровье высокомерного болвана! Зла он ему никогда по-настоящему не желал… Хотел проучить — это да, совсем другое дело. Но когда речь шла о жизни, Милан не позволял себе двойственных мыслей.       Стефан, не глядя на него, улыбнулся так мрачно и растерзанно, словно это его только что пытали чёрные твари. Взгляд потух до удручающей седины и сам превратился в безвылазную бездну. Милан лишь тогда понял, как на самом деле ему был небезразличен Дмитро, пусть и навсегда вычеркнутый из списка друзей, но не из списка, который бездумно, нагло и хаотично вело сердце. Для него не было никаких правил, указов и мольб. Если оно болело за человека, давно выброшенного из поля зрения, то кислее этой мерзкой боли могли быть только разочарование собственной слабостью и злость. Милан знал по себе, когда хватался за любые весточки об Эмиле в первые тревожные месяцы, годы расставания…       — Не знаю, — блекло прошептал Стефан и отвернулся; Милан чувствовал, как сводило его челюсти от горечи и неизвестности. — Турниры необязательно должны заканчиваться смертью одного из участников, чтобы признали победу другой стороны. Но Дмитро… он ведь такой гордец! — Стефан не вытерпел, со всей силы долбанул по камню и яростно крикнул — прямиком в безмолвный хвойный лес, равнодушный к их просьбам. Тоска, беспомощность, обида и постыдное волнение слились в этом жутком, первобытном возгласе. Наверное, так горевали, ещё не зная слов, наши далёкие предки, завидев растерзанное тело товарища после охоты…       — Неважно! — Стефан обернулся к ним, всё ещё бледный, дрожащий, но будто переродившийся: черты лица сомкнулись за пеленой апатии, а глаза засияли болезненной лихорадкой. — Если он умер, то мы ему уже ничем не поможем! А если нет… надеюсь, его спасут. Дядя неплох в медицине, перевязать раны сумеет… — Деян робко прокашлялся и уже хотел предложить очевидное, но Стефан, будто фурия, рванул к порталу и встал рядом с ним. — Нет, даже не думай! — крикнул он, злобно глядя на лекаря, и схватил его за рукав. — Мы не можем сорвать то, что задумали! Никакой ценой! Мы близки к разгадке очень важной тайны… Думаешь, мне легко это принять? — Деян ошарашенно покачал головой и аккуратно вытащил руку из хватки. Стефан напрасно взъярился на него, но все понимали его состояние. Милан впервые видел друга в таких разных образах…       Стефан, наконец, понял, что перегнул палку, и договорил спокойнее, даже виновато, низко опустив голову, чтобы никто не разглядел блеск его мелких слёз:       — Я… знаю, я резок. Но мы уже все в одной команде. Вы, двое, — он судорожно кивнул на лекаря с учеником, — уже не можете свернуть с пути. В Мараце вас не встретят радушно… Нам остаётся идти до конца. Я буду верить, что Дмитро выжил. Он, кроме того, что гордец, ещё и слишком самовлюблён, чтобы так просто умирать… Поэтому идём, скорее! Пока сюда никто не пришёл.       Деян понимающе и мягко дотронулся до его плеча и первым запрыгнул в портал. Его фигура быстро растворилась за подрагивающей смазанной стеной, которая до того казалась прозрачной. Следом, ошалевший от букета событий, высыпанных на его голову ядовитыми шипами, прыгнул Андрей, желая как можно скорее оказаться поближе к учителю.       Милан подошёл к порталу и хотел сказать что-нибудь Стефану — тёплое и дающее надежду. Но слова встали шершавыми клиньями в горле, когда он вспомнил, что сам не так давно дрался с Дмитро и даже ставил его жизнь под угрозу… Как бы он посмел сказать что-то о нём Стефану? Стыд и обвинения самому себе — в бесшабашности и глупости — хлынули в лицо душным потоком. Милан просто не мог переступить через совесть — крохотную и чудом оставшуюся. Стефан был вправе тогда ответить ему что-нибудь грубое, насмешливое, презрительное. Милан боялся услышать: «Разве не этого ты хотел?», брошенное с ледяной улыбкой. Да и вину за то нападение он всё ещё испытывал…       Поэтому, замешкавшись, он безмолвно переступил черту. Мысли занимало всё то необъятное, грустное и тревожное, что они узнали за сегодня и ещё узнают, поэтому он не заметил, как пересёк границу и что вообще почувствовал. Рваный миг — и вот он уже на знакомой дороге близ лестницы, которая вела к участкам и его дому. Рядом стояли Деян и Андрей. Миг спустя появился и Стефан — побледневший уже так нехорошо, до синюшного оттенка губ, что Милан даже предложил ему отдохнуть минутку. Но, стряхнув с себя что-то ужасное — воспоминание или морок, защитник глянул на них прежним, твёрдым и рассудительным взглядом племянника главы, не терпящего возражений, и приказал: «Идёмте!».       Так ужасно, измученно и нервно вступали они в новое приключение; ещё до начала лейтмотивом звучали разочарование и обречённость, и, думалось, только так можно было описать всё то, что скрывалось под изящно ажурным фасадом древнего города защитников…