Утраченное знание

      Ей было так хорошо и уютно, что даже, проснувшись, Алина не хотела открывать глаза. Она слушала негромкий гул двигателей самолета, тихие шаги персонала, едва-едва слышные разговоры Александра и Николая, но не спешила менять позу, то вновь проваливалась в сон, то выныривала в реальность, и снова слушала гул двигателей, словно успокаивающую колыбельную. Наверное, в ее сонливости были виноваты события прошедших дней, слишком многое случилось за столь короткий срок, и организм банально устал. А еще, конечно, невозможно было не оценить широкие и мягкие кресла самолета Александра, миниатюрная Алина, подобрав под себя ноги и уложив голову на подлокотник, поместилась целиком. Кто-то добрый укрыл ее мягким и теплым пледом. И хоть Старкова вообще-то планировала рассказать Ланцову о письмах Дарклинга и его супруги, но вероломно скинула это на Александра, просто-напросто поддавшись расслабленной атмосфере, царившей в самолете.       Впрочем, скорее всего расслабленной та была лишь для нее, ведь Алина была гостьей здесь, как и в доме Морозова. Старкова оценила его умение создавать вокруг себя комфорт, подбирать людей, которые могли выполнить любое желание его и его гостей в самые сжатые сроки и исчезнуть, оставляя иллюзию того, что все вокруг происходит само собой. Наверное, Александр платил им бешеные деньги за такую эффективность и деликатность.       Алина никогда не была меркантильна, не стремилась к большим деньгам, да и с ее выбором профессии странно было бы мечтать о миллионах. Тетя Ана научила Алину жить по средствам, хотя порой молодой девушке хотелось совершить безумную покупку, которая ударит по ее бюджету. Иногда Алина совершала и даже не ругала себя, но в целом ей и не хотелось безумных покупок. Ее мало интересовали наряды и драгоценности, скорее она бы потратилась на старинную книгу или древнюю рукопись, но покупки такого уровня были ей не доступны. Деньги не играли определяющую роль в ее жизни.       Но сейчас девушка отчетливо поняла, прочувствовала, что за деньги можно купить комфорт, деньги дают свободу. В ее случае – во всех смыслах. Если бы не деньги Александра, она бы сейчас сидела на допросе у Златана, и святые только знают, чем бы все это закончилось.       Старкова прерывисто выдохнула и все же пошевелилась. От пледа исходил слабый запах цветочного кондиционера, ткань мягко скользнула по телу, и словно бы придавила девушку к креслу, не давая ей вновь пошевелиться. Алина уплывала во тьму.       - Спящая красавица, – послышалось над ухом негромкое, – пора просыпаться. Мы приземляемся через полчаса. В нос ударил уже знакомый успокаивающий запах лаванды с резковатыми нотками цитруса. Не удержавшись, Алина глубоко вдохнула этот аромат. Святые, что она делает!       Головы коснулась рука, пальцы пробежали по ее волосам, в жесте незамысловатой ласки. Девушка едва не заурчала, словно кошка. Зарылась носом глубже в плед, но запах парфюма Морозова не отпускал, пропитывая все вокруг. Расставаться будет тяжело, вдруг осознала Алина. Эта мысль была словно ледяная вода зимней реки, из которой ты выныриваешь на воздух и понимаешь, что именно сейчас на промозглом ветру становится еще холоднее. Однажды Алина провалилась в холодную воду – на спор собиралась пересечь реку, едва-едва покрытую льдом. Ох, и ругалась же на нее тогда Ана Куя. Старкова потом долго болела, читала дома исторические романы, всячески изображала раскаяние, пропуская уроки в школе, многие из которых были откровенно скучными. О своем решении девочка не пожалела. Но ощущение ледяной воды, мокрой и тяжелой одежды, облепляющей тело и тянущей на дно, запомнила надолго. Именно так чувствовала себя сейчас Алина. Она тонула в темных водах реки по имени Александр Морозов – выныривать будет больно.       Александр тем временем продолжал перебирать ее растрепавшиеся волосы, пропуская пряди сквозь пальцы, словно бы не мог остановиться, только больше усыпляя расслабившуюся Алину.       - А сказал, что недостаточно симпатичная, – в полусне проворчала Алина. Рука Морозова на мгновение остановилась, а потом мужчина продолжил перебирать пряди Алины. Старкова услышала его глухой смех. И в этот миг проснулась окончательно, осознав, кому и что сказала. Мелкая дрожь прошла по телу. Хотелось зажмуриться от стыда. Проклятье! Язык ее – враг ее!       Но Алина не была бы собой, если бы смело не распахнула глаза, встречаясь мутным со сна взглядом с Морозовым, глаза которого весело блестели. - Сказал бы этому идиоту Златану все, что угодно, лишь бы он побыстрее убрался, – мягко произнес Александр, – веришь? Оторопевшая Алина кивнула. Глядела в темные глаза, в которых прыгали ироничные искорки, рука Александра соскользнула с волос, пальцы погладили шею, очертили высокий воротник футболки, заставив Алину в этот миг остро пожалеть, что она в быту предпочитала практичные наряды. Хотелось больше прикосновений, больше контакта, больше горячих пальцев на своей коже! Взгляд Морозова потемнел, Алина облизнула пересохшие губы, привлекая к ним внимание мужчины, и...       - Эй, Пышка! Хватит дрыхнуть! – послышалось грубоватое и ехидное, – вставай, спящая красавица! Прозвучало это совсем не так, как у Александра. Морозов не спешил отнимать руку, мазнул кончиком пальца по носу Алины и поднялся, проворчав что-то о том, что был бы рад выкинуть Ланцова из самолета при посадке и забыть на летном поле. Старкова смешливо хихикнула и, наконец, села в кресле, откинув плед.       На низком столике красовалась бутылочка с колд брю, она была еще запотевшей, словно ее только что достали из холодильника, и пара бутербродов с рыбой. - Если хочешь, то можем устроить полноценный обед, – произнес Александр, проследив за ее взглядом. - Не нужно, – поднялась Алина, – спасибо, – и направилась в уборную, шутливо толкнув плечом расхохотавшегося Николая, взгляд которого однако оставался обеспокоенным. Ланцов, конечно, видел их с Александром. Намеренно помешал? А чему?       Тряхнув головой, отгоняя навязчивые мысли, Алина умылась, собрала волосы в неизменный пучок и твердо сказала своему отражению: - Не глупи! – сделала большие глаза, убеждая саму себя в нелепости своих зарождающихся чувств к Александру.       Вернувшись в салон, плюхнулась в кресло и отпила кофе, вгрызлась в бутерброд, почувствовав вдруг острый голод, уже пожалела о том, что отказалась от обеда. Выглянула в иллюминатор, где уже показалась земля и нахмурилась. Она отчетливо помнила: чтобы попасть в аэропорт Кеттердама, нужно было пролететь, захватив часть города, всегда любовалась зданиями и дорогами, рощами и парками, казавшимися игрушечными с такой высоты. Но сейчас они миновали Истиноморе, и уже снижались.       Девушка вопросительно посмотрела на Александра, сидевшего напротив. Он подмигнул ей и дернул уголком губ, улыбаясь. - Нам же не нужно лишнее внимание, правда? – спросил вкрадчиво и пояснил, – частный аэродром. Для своих. Старкова спрятала свое смятение в чашке с кофе. Сейчас перед ней сидел не Александр Морозов, а тот, кого называли Дарклингом. Легко было за его обходительными манерами забыть о том, что есть у этого человека и темная сторона. Алине стоило бы испугаться, но в ней проснулся жгучий интерес. Александр Морозов был загадкой. Алина Старкова обожала разгадывать загадки! Нетрудно было догадаться, кто эти – "свои".       Впрочем, по внешнему виду работников аэродрома ничего нельзя было сказать. Обычные. Неприметные. Так бы охарактеризовала их Алина. Они не бросили в их с Николаем сторону ни одного лишнего взгляда.       Александр быстро о чем-то переговорил с администратором, а потом сделал знак Старковой и Николаю следовать за ним. Ланцов держался настороженно и был непривычно молчалив, оглядывался по сторонам, озирался с напряженным видом, то ли ожидая опасности, то ли желая запомнить это место. - Надеюсь, Николай, – ровным тоном произнес Александр, когда они подошли к высокому внедорожнику, - конечно же, черного цвета! – ты понимаешь: болтать не нужно. Ланцов, засунув руки в карман брюк, смерил мужчину высокомерным взглядом. - Угрожаешь мне? – процедил. Старкова вздрогнула и крепче вцепилась в руку друга, этим молчаливым жестом призывая его молчать, но Николай и бровью не повел. С вызовом он глядел на обманчиво спокойного и даже расслабленного Александра. - Ни в коем случае, – спокойно ответил Морозов, – я – нет, – он перевел взгляд за спину Николая. Старкова едва подавила в себе инстинктивный порыв обернуться. Стоял прямо и Николай. Наконец, по губам его скользнула ехидная ухмылка. - Конечно, – протянул он насмешливо, – ты же не хочешь расстраивать Алину. Александр моргнул, приподнял бровь, а потом, ухмыльнулся, переводя взгляд на Старкову: - Только если сама Алина захочет... расстроиться. Алина в ответ закатила глаза, насмешливо фыркнув. И сделала шаг к автомобилю. Эта пикировка на палящем солнце ей изрядно надоела. Из-за повышенной влажности футболка мгновенно прилипла к спине, а волосы стали тяжелыми.       Александр опередил девушку, распахнув перед ней переднюю дверь машины. Старкова застыла на мгновение, растерявшись. Ланцов проворчал что-то о "всяких наглых дарклингах" и нырнул на заднее сидение. Алине ничего не оставалось, демонстративно игнорируя широкую и довольную ухмылку Морозова, сесть впереди. Александр не спеша обошел машину и сел на водительское сидение. - Пристегнитесь, – произнес.       А потом автомобиль рванул по проселочной дороге. Какое-то время их потряхивало на кочках и ухабах, но потом они выскочили на ровную трассу.       Алина откинулась на спинку сидения, оторвавшись от созерцания красивых рук Александра, расслаблено лежащих на руле, и посмотрела в окно. Там проносились поля и рощи, сияло солнце, поднимающееся все выше. День обещал быть жарким. В Керчии климат был мягче, чем в Равке. В сентябре здесь еще вовсю царило лето, наплевав на условности и календари, созданные людьми. Алина несколько раз бывала в Кеттердаме на конференциях с Елизаветой и в качестве туристки с подругами. Старкова обожала этот город с его узкими улочками, соленым воздухом, с его лавочками и торговцами. Обожала традиционную кухню. И даже сейчас предвкушала, как купит себе сладкие кубердоны, продающиеся на каждом углу в историческом центре, классические, напоминавшие по вкусу малину и, может быть, наконец, попробует лавандовые. Так легко было представить на мгновение, что она здесь в отпуске с... Александром, например!       - Ты любишь кофейный суп? – спросила Старкова внезапно. - Я люблю традиционный керчийский суп с курицей, – отозвался Александр, словно так и надо было, словно они, правда, ехали развлекаться и гулять, – а кофейный... – он смешно поморщился и бросил лукавый взгляд на Алину, – не удивлен, что его любишь ты! Старкова насмешливо фыркнула и выдала назидательным тоном: - Ты просто ничего не понимаешь в керчийской кухне. В ответ Морозов рассмеялся. - Что ж, – произнес спокойно, – когда все это закончится, я познакомлю тебя со знакомым шеф-поваром, он равкианец, но давно работает в Кеттердаме. Обсудите этот ваш... – он скривился демонстративно, – кофейный суп. Улыбка Алины погасла. Она вновь уставилась в окно, закусив губу. Неприятно кольнуло сердце. Слова Александра звучали так, словно и после всего они... А что они? Старкова едва слышно фыркнула себе под нос.       - Куда мы едем? – раздался с заднего сидения голос Ланцова. Алина была ему благодарна. Он возвращал ее с небес на землю, напоминая о том, что загадка не разгадана, опасность не миновала, а ей нужно забыть пустые мечтания, а сосредоточиться на настоящем. - Национальный музей Керчии, – коротко ответил Александр, – письма сейчас не выставляются, но нас пустят в архив. - Ты уверен? – озадачено спросила Алина.       Она помнила, как полтора года назад Елизавета пыталась добиться разрешения поработать в Национальном архиве Керчии, находящемся при музее, и как ей отказывали раз за разом. Жители островного государства очень ревностно оберегали свое наследие, хотя письма как раз и не были их наследием. Письма принадлежали Равке.       До сих пор никто не знал, как они оказались в Кеттердаме. Всплыли они примерно в конце прошлого века. Ученые долго не верили в их подлинность. Но письма прошли проверку.       Девять старинных писем. Пять из них принадлежали перу царицы, четыре – Дарклингу. Равка десятилетиями пыталась добиться того, чтобы этот бесценный артефакт вернулся на родину, но Керчия была непреклонна: письма оставались в Кеттердаме. Более того, керчийцы даже ни разу не позволили вывезти их в Равку на выставку, словно боялись, что в варварской стране их украдут. Нелепость. Но таковы были факты.       Три года назад, Алина впервые увидела письма в музее. Они были зашифрованы, тем самым шифром, что придумал правитель, не доверяющий никому. Рядом с каждым письмом была расшифровка и перевод на равкианский и керчийский языки.       В основном это была деловая переписка. Дарклинг оставался на фронте, его супруга правила от его имени в Ос Альте. Письма были датированы одним годом, одним периодом. Несомненно, это была только часть большой переписки, но сохранились только девять писем. Повествование без начала из конца, слова вырванные из середины диалога. А все же они цепляли душу. Было в них что-то. Любовь? Одержимость? Доверие. Сухие строчки не слишком-то красивого почерка, ведь Дарклинг, часто бывавший в разъездах по стране, писал на ходу. Его жена, наоборот, выводила слова так, словно училась каллиграфии. А, может, так оно и было.       Все это поведала Алина внимательно слушающему Николаю, пока Александр кружил по улицам Кеттердама. - Ты такой романтик, Пышка, – мягко фыркнул Ланцов, – это же деловая переписка. Какая любовь? - Отстань!- буркнула Алина и вновь уставилась в окно.       Ей стало даже как-то неловко большей частью перед... Александром. Он ведь слышал ее вдохновенный рассказ. Подумал, наверное, святые знают, что! Она ведь историк, ученый, она не верит в сказки. Она должна опираться на факты. А какие факты подтвердят чувства? В чужую голову не залезешь, чужое сердце не просканируешь. А люди умеют играть на публику. Свидетельств же частной жизни первого Дарклинга и его жены было крайне мало. Все это было скрыто завесой, тенью мифического Каньона, который якобы был на месте Неморя.       - Так как мы попадем в архив? – преодолевая неловкую паузу, повисшую в салоне, спросила Алина. - У меня... особые связи, – загадочно улыбнулся Александр, занимая место на парковке для сотрудников. И судя по нисколько не удивленному виду охранников, мужчина был здесь своим.       Взяв Алину за руку, Александр повел ее за собой. Недовольно пыхтящий Ланцов щурился на ярком солнце – он где-то потерял свои темные очки. Алина же, забыв обо всем, улыбалась, глядя на здание музея. Оно было построено в начале прошлого века в только-только возникшем тогда стиле модерн: округлый фасад имел необычную вогнутую форму, плавную, текучую, его украшала лепнина в виде растительных мотивов, яркие витражи, освещенные солнцем, переливались разноцветными узорами. Легким, ярким зданием невозможно было не любоваться.       Они прошли через холл и тут же свернули в боковой коридор к помещениям для сотрудников. Александр ориентировался здесь, как у себя дома. - Ты на досуге подрабатываешь музейным работником? – хмыкнул Ланцов. - Поставщиком экспонатов, – невозмутимо ответил Александр, останавливаясь у двери в конце коридора.       Он решительно постучал и, не дожидаясь ответа, вошел. Алина только успела заметить табличку на двери: Директор Национального музея Керчии Б. Морозова, д.и.н, профессор.       Б. Морозова? Что?!       Ошеломленно уставилась на Александра и попыталась высвободить руку, когда из-за стола поднялась красивая женщина. Она была уже немолода, но никто бы не посмел назвать ее старой. Офисное платье темно-синего цвета подчеркивало тонкую талию, на груди переливалась необычная брошь в виде жука-оленя, Старкова скользнула взглядом выше, с размаху налетая на оценивающий взгляд темных глаз, таких знакомых. И снова попыталась аккуратно высвободить руку, что не укрылось от взгляда женщины. Катастрофа!       Профессор приподняла бровь. И у Алины упало сердце. Вот откуда этот жест у Александра, который оставался преступно невозмутимым. - Привет, мама, – произнес небрежно. Позади послышалось удивленное хмыканье Ланцова, который выдал вдруг: - А я думал, что это твоя сестра, Александр, – парень вышел вперед и поклонился, – Николай Ланцов, очень приятно. - Банально, – фыркнула Морозова, – впрочем, чего еще ожидать от сына Петра, – она перевела взгляд на сына, скользнула взглядом по сцепленным рукам Алины и Александра, – ты привел свою невесту познакомиться со мной? Старкова задохнулась от удивления, на мгновение натурально стало нечем дышать. Округлив глаза, она посмотрела на Александра. - Нет? – ехидно спросила женщина и подошла ближе, стуча каблуками лаковых туфель, – да отпусти ты ее уже! – фыркнула, а потом дружелюбно улыбнулась, протягивая руку, – Багра. Алина нерешительно пожала ее ладонь. - Алина, – произнесла тихо, – и я не... мы не... – она не знала, как объяснить. - Мама, нам нужны письма! – Александр осторожно оттеснил Алину и прямо посмотрел на мать. - Ну да, – скривилась Багра, вернулась к столу, изящно опустилась в кресло, – просто так навестить мать ты не можешь! Зачем они тебе? Александр сел напротив. - Мам, все очень... запутанно. Я не могу рассказать. Багра молчала некоторое время. - Это опасно, – констатировала. Однако на лице ее не было ни ужаса, ни паники, да и поза оставалась расслабленной.       Алина могла только восхититься выдержкой этой женщины. Впрочем, возможно, такие ситуации для нее не редки. В конце концов, жизнь черного копателя всегда сопряжена с опасностью.       Александр молча смотрел на мать. Старкова прижалась ближе к Ланцову, который обнял ее за плечи, словно защищал. От чего? Или от кого?       - В любом случае, в архиве их нет, – произнесла Багра, – кофе? Алина, вы любите кофе? Старкова растерянно заморгала, но ответить не успела. - То есть как это нет? – холодно спросил Александр. - Сейчас проходит выставка, посвященная дипломатическим отношениям Равки и Керчии. Как тебе известно, их основу заложил первый Дарклинг при поддержке своей супруги. Вы знаете, Алина, – она вновь взглянула на девушку, глаза ее мерцали, – умная женщина всегда... - Мама! – оборвал ее Морозов. Багра едва сдержала улыбку и вновь посмотрела на сына. - Письма на выставке. Частный музей Каза Бреккера. - Все пытается отмыть свою репутацию, – язвительным тоном произнес Александр. - О твоей репутации тоже, знаешь, много слухов ходит, – тут же осадила его Багра, побарабанила пальцами по столу, – я достану вам приглашения на вечер по случаю открытия. А дальше – все в ваших руках. Александр раздраженно выдохнул, сжал пальцами переносицу. - У нас нет времени шататься по выставкам и званым вечерам, – произнес. - Это все, чем я могу помочь, – отрезала Багра, а потом добавила уже тише, – надо поговорить, – она бросила красноречивый взгляд в сторону Алины и Ланцова.       Старкова тут же шагнула к двери, понимая, что сейчас они здесь лишние. - Очень жаль расставаться, – ослепительно улыбнулся Ланцов и снова поклонился, – было приятно познакомиться, Багра! - Не взаимно, – сверкнула глазами Морозова, посмотрела на притихшую Алину, взгляд ее потеплел, – мы обязательно должны с вами выпить кофе, Алина.       Смутившись, девушка поспешно кивнула. В конце концов, Кеттердам считался мировой столицей кофе, хоть Керчия и экспортировала зерна из Нового Зема.       Выскользнув за дверь, Алина успела услышать, как Багра произнесла: - Позавчера у меня была Улла. Ей тоже нужны письма. - Что? Мама, ты же знаешь, что она... Дверь закрылась, конец фразы Александра Алина не услышала. Улла? Кто такая Улла? В груди больно кольнуло. И зачем этой Улле письма?       Старкова отошла к окну, обняла себя руками, кусая губы, глядела на улицу. Окна выходили во внутренний двор, где журчал фонтан, с криками носились дети, брызгались водой, прогуливались взрослые. Цветные витражи отбрасывали на асфальт разноцветные блики.       - Ну, невеста, – хмыкнул позади Ланцов, – что скажешь? - Никола-а-а-а-й! – обреченно протянула Алина и прижала руки к щекам, – перестань! – девушке было страшно неловко.       И уж, конечно, не хотелось обсуждать эту маленькую сценку с Ланцовым, который призывал ее не доверять Александру. Но кому она могла верить? Каждый вокруг хотел, чтобы именно и только ему: Николай, Александр, Мальен.       - Нам помог Мальен, – произнесла Старкова и развернулась к другу. Николай стоял, засунув руки в карманы, на губах его играла легкая улыбка, в глазах отражался свет от окна, придавая Ланцову лукавый вид хитрого Лиса, которым он всегда и был, в школе нося это прозвище с самодовольной небрежностью. Лис. Солнечные искры играли в его рыжеватых волосах, поза была расслабленной.       Путаясь, сбиваясь, Алина рассказала о том, что произошло в аэропорту Равки. Внимательно глядела на Ланцова. Она помнила, как смутился Мальен простого вопроса о том, почему не поддерживает со своим другом связь в такой сложной и опасной ситуации, ведь предупредить Ланцова было проще, чем самому приехать в аэропорт и искать Алину.       На лице Николая не дрогнул ни один мускул. Он слушал подругу с неподдельным вниманием и даже удивлением.       - Он просто тебя хотел увидеть! – хохотнул Николай, когда Алина закончила рассказ, а потом посерьезнел, – на самом деле, его план – карточный домик, проще и безопаснее было предупредить меня. Мы бы успели улететь. - Наверное, – закусив ноготь на большом пальце, произнесла Старкова, окончательно расслабляясь.       Право слово, с этими загадками и тайнами она просто-напросто с ума сходит! Начинает подозревать всех вокруг! Как она могла подозревать Николая, который рисковал работой, репутацией, жизнью ради нее? Святые! Она ужасна!       Подавшись вперед, Алина порывисто обняла друга. Тот озадачено хмыкнул, но обнял в ответ. - Спасибо, – пробормотала Алина, – спасибо, что ты здесь со мной. - Всегда пожалуйста, Пышка, – тихо ответил Ланцов.       Открылась дверь кабинета, послышалось многозначительное покашливание. Алина выглянула из-за плеча Николая. Александр приподнял бровь, в глазах его ярким огнем полыхнула ревность. Старкова отзеркалила выражение его лица, словно бы говоря, что может обнимать кого хочет и когда хочет, тем более своего друга.       - Идемте, – отрывисто произнес Александр и тяжело вздохнул, поморщился так, словно у него болели зубы, – к сожалению, завтра нас ждет великосветский прием.