Утраченное знание

      - Алина, тебе нужно поспать, – произнес Николай. Парень окинул Старкову взглядом, полным тревоги, отмечая и складку меж бровей, и бледное лицо, и покрасневшие глаза. - Не могу, – покачала головой Алина, вновь упираясь взглядом в пергамент, лежавший на столе, – не могу, пока не пойму, что это, – хотела раздраженно ткнуть пальцем в карту, но пожалела старинную вещь.       Ланцов куда-то ушел. Алина же склонилась над журнальным столиком, где лежали карта, блокнот, испещренный пометками, рядом стоял ноутбук, позаимствованный у Мальена. Алина вертела пергамент и так, и эдак, сверяясь с картой мира, замершей на экране, который заметно мерцал и даже рябил – Оретцеву стоило приобрести себе новую технику.       После утренних приключений в парке, они, перескакивая с метро на такси, а с такси на автобус, добрались, наконец, до квартиры Мальена.       Здесь было все, как помнила Алина. И это не добавляло девушке настроения. Сколько ссор помнили эти стены! Впрочем, счастливых моментов было не меньше, сейчас Алина это понимала. Но тогда, три года назад, ей казалось, что ничего хорошего между ней и Малом не осталось, только боль, обида и гнев, терновая стена с острыми шипами. Они разучились слышать друг друга и понимать, ничего не осталось от девочки и мальчика, которые шли рука об руку, и фраза "ты мой истинный север" перестала иметь хоть какое-то значение. Они расстались, проклиная друг друга, и вот теперь Мальен... помог ей, не спрашивая, встал на ее сторону, не задумываясь подставился под удар, ведь если Златан узнает, что Оретцев укрывает Алину, тому не поздоровится. А ведь Алина знала, как много значит для Мальена его карьера, гораздо больше, чем значила сама Старкова. Впрочем, это работало и в обратную сторону: для Алины ее история и символика тоже значили слишком много, что в конечном счете и разрушило их с Мальеном отношения. А, может, все дело было в том, что они были слишком молоды и амбициозны, чтобы успеть все и сразу, вот и выбрал каждый себя. С годами злость и обида притупились, Алина стала лучше понимать бывшего парня во всем, кроме... измены. Измену она так и не смогла ему простить. Даже сейчас, когда Оретцев, очевидно, рисковал и карьерой, и жизнью.       Оставив Алину одну в квартире Мальена, Ланцов куда-то ушел. Старкова, оставшаяся без дела, без связи, лезла на стену от тишины и непрошенных мыслей, металась по квартире, словно загнанный зверь, запертый в клетку, пусть клетка эта и означала безопасность, хоть и временную. Теперь Старкова точно знала, что обрывок пергамента – это карта, точнее – часть карты. Знал ли об этом тот странный мужчина, который угрожал ей в "Маноре"?       Девушке все еще чудилось грубое прикосновение сильной руки в шрамах, сталь острого стилета, ей слышались звук выстрела и крики посетителей музея. Алина лишь надеялась, что никто не пострадал.       Кто знал о карте? Кому она понадобилась настолько, что эти люди готовы были на убийство? А что если Елизавету убили тоже они? Задушили хладнокровно и жестоко. Алина вспомнила слова Златана о том, что орудием убийства была тонкая веревка или гаррота. Удушение гарротой использовалось как вид пытки и казни, это была жестокая, болезненная смерть! Бедная Елизавета! Стоила ли карта этого?       На столик рядом с Алиной Ланцов не очень изящно бухнул поднос с чаем и вазочкой с медом, а еще с бутербродами с обветрившейся колбасой и подсохшим сыром, пакетик с орехами проехался по столу, задев ноутбук.       - Признавайся, ты уходил за орешками, – попыталась улыбнуться Алина. - Я не могу без них существовать, как вампир без крови, – состроил страшную гримасу Ланцов и с аппетитом принялся за бутерброды. Алина его энтузиазма не разделила и придвинула к себе только чашку с чаем, он был слишком горячим, чтобы пить его сразу, и девушка, зашипев, отставила его в сторону.       Ланцов, тем временем, с интересом уставился на экран, где застыло изображение с гравюры: стул, на котором сидел прикованный человек, лицо его было искажено от ужаса и боли, позади застыл равнодушный палач, поворачивающий винт, затягивающий на шее осужденного гарроту. - Хорошая история поиска, – одобрительно произнес Николай и отпил чай. - Это так ужасно, – прошептала Алина и закрыла глаза, помассировала виски, запустив пальцы в волосы, взлохматила их. - Мне жаль, – тихо произнес Ланцов. Девушка благодарно дернула уголком губ в намеке на улыбку. И открыла глаза. - Где ты был? - Выяснял кое-что, – отозвался Николай, – во-первых, если тебе интересно, с Мальеном все в порядке, несильно ранен, в больнице, но... - Что? – переполошилась Старкова, едва не снесла чашку с чаем и отодвинула ее подальше от карты, – в больнице?! - Приятно слышать, что ты волнуешься за него, – самодовольно произнес Ланцов, многозначительно поиграв бровями. Алина не знала, сердиться ей на парня или смеяться. Даже в этой ситуации Николай находил в себе силы на ироничные комментарии. Впору было расцеловать его за это, он снижал градус напряжения, царивший вокруг. - Что бы ни было между нами в прошлом, но я никогда не желала его смерти, – твердо произнесла Алина, – он спас нас, не спрашивая, в чем дело, я очень ему благодарна. Николай задумчиво посмотрел на девушку, а потом принялся за второй бутерброд. - Во-вторых, я нашел нам телефоны, – он выложил на стол два маленьких старых кнопочных телефона. Алина даже улыбнулась невольно. Таким был ее первый телефон в юности. - Их труднее отследить, – пояснил Ланцов, – да и никто не знает наши новые номера, а связь нам все равно будет нужна. Кроме того, я снял со счета семьи наличные деньги, вероятно, они нам тоже пригодятся, куда бы мы ни отправились. - А куда мы отправимся? – спросила Алина. - Ты мне скажи, – отозвался Николай, откинулся на спинку дивана, – но прежде поговорим о Елизавете. Что ты знаешь о Беловой? Старкова пожала плечами. - Мы были приятельницами, иногда выбирались вместе в театр или погулять, но редко обсуждали частную жизнь, и никогда не обсуждали прошлое. Я знаю, где она... жила, – Алина замолчала, говорить о руководителе в прошедшем времени все еще было сложно, – она умела разделять личное и рабочее, что мне очень нравилось. Мы могли обсуждать премьеру спектакля, который посетили, но на следующий день она, например, безжалостно критиковала мою статью. Елизавета была настоящим трудоголиком, и мне спуску не давала. И очень странно, что... – Алина замолчала.       Святые! Это ведь было только вчера. Вчера у нее случился незапланированный выходной, вчера ей сообщили о смерти Беловой, вчера она встретилась с Николаем после долгой разлуки. А казалось, что прошла по меньшей мере неделя.       - Что странно? – тут же уцепился за ее слова Ланцов, взгляд его стал острым. - Она дала мне вчера выходной. Я так обрадовалась, – покачала головой Алина, – у меня была тяжелая неделя перед этим, и я, признаться, была рада отдохнуть хоть немного. - Тебя ничего не насторожило в поведении Елизаветы? – помолчав, спросил Николай. Девушка закусила губу, отвела взгляд, посмотрев на изображение пытки, поморщилась и взглянула на внимательно рассматривающего ее Ланцова. - Она показалась мне взволнованной, – ответила, наконец, Алина, – словно она хотела побыстрее выставить меня из кабинета, остаться одна. Она нервничала, хоть и отчаянно пыталась это скрыть. - Ты не спросила ее в чем дело? - Нет, – покачала головой девушка, снова помассировала висок, – я же говорю: мы не лезли в личную жизнь друг друга. Мало ли, что могло ее расстроить. Если бы она хотела, то поделилась бы со мной. Но, как правило, такого не случалось. - И тем не менее она оставила тебе медальон и карту, она доверяла тебе. И, видимо, спланировала все это полтора месяца назад, – произнес Николай, прищурился, – я еще кое-что узнал. У Елизаветы была назначена встреча в пятницу, но охранник говорит, что никто не приходил. - А имя? – спросила Алина, – имя того, с кем она должна была встретиться? - Юрис Лунг, – коротко ответил Николай. - Профессор Лунг? – удивилась Алина. - Знаешь кто это? – заинтересовался Ланцов. Старкова кивнула и пояснила, что профессор Лунг - известный специалист по истории Шухана, изучает также древние легенды, сотрудничает с биологами в области сказаний и преданий о мифозоях, в частности о драконах. - Он написал несколько научно-популярных книг на эту тему. - Серьезно? – вскинул брови Николай, – люди всерьез изучают физиологию и анатомию существ, которых никогда не существовало? Старкова рассмеялась, глядя на искреннее удивление друга, и развела руками, показывая, что и не такое еще бывает на свете. - Вряд ли профессор убил Елизавету, – покачала головой девушка, – они дружили. Он потрясающий, хоть и немного рассеянный, человек. Вечно что-то забывает, путает, он кладезь забавных ситуаций, – Старкова невольно улыбнулась вспоминая милейшего профессора, который всегда был готов посмеяться над собой. - Я бы не был так категоричен, – задумчиво произнес Ланцов, – каждый способен на убийство. - Ну а мотив? – спросила Алина, – должна же быть причина.       Николай не ответил и посмотрел на отодвинутую карту. - Поняла что-нибудь? Алина вздохнула и, придвинув к себе ноутбук, закрыла гравюру, открывая вкладку с картой Равки. - Это Равка, – произнесла уверенно, – времен Дарклинга и Солнечной святой. Еще нет Новокрибирска, но уже есть Крибирск и Адена, к западу от нее располагается Неморе, имеющее иные очертания, чем сейчас, видишь, – Алина ткнула пальцем в карту на столе, а потом указала на экран ноутбука, – береговая линия иная. Сейчас Неморе стало меньше, оно мельчает с течением лет, тем более, что очертания береговой линии изменились в позапрошлом веке после сильного землетрясения. Вот очертания Сокола, ведущие к Раевости на север. Восточнее должна быть Ос Альта, а западнее Ос Керво. Здесь есть названия городов, сёл и деревень, реки и озера. И я совершенно уверена, что это просто часть старинной карты. - То есть это староравкианский? – спросил Николай, неаккуратно ткнув пальцем в пергамент, который Алина едва успела убрать, не допустив прикосновения жирного от бутербродов пальца, гневно посмотрела на парня. Он поднял руки ладонями кнаружи в примиряющем жесте, показывая, что все понял. - Названия – да, – ответила Алина, – но не эти значки наверху, – она показала на надпись, идущую сверху карты, – что это, я не знаю. Язык. Шифр. И к тому же, он, кажется, обрывается. Но он мне незнаком, – закончила девушка, – я никогда не видела ничего подобного.       Николай в задумчивости погладил подбородок. Переводил взгляд с экрана на карту, потом на Алину и снова, по кругу – три точки притяжения его взора. Алина маленькими глотками пила чай, с тоской думая, что у Мальена есть только в растворимый кофе и не потому, что Оретцев не мог позволить себе зерновой, он просто обожал эту отвратительную гранулированную бурду, от которой Старкову тошнило.       Алина бесцельно вертела блокнот с заметками. Старинная карта Равки – ну и что? Вероятно, самое важное не попало в эту часть, вероятно, суть карты была на тех частях, которые были не у них. А у кого? Это тоже был очень хороший вопрос.       Две линии обрыва. Еще две части карты? Алина едва удержалась от желания провести пальцем по карте, в конце концов, она и так хранила пергамент в условиях, для него не предназначенных. Елизавета бы ее убила за такую небрежность. Впрочем, формулировка была как никогда неуместна.       Горло сжало спазмом, Алина отставила чашку, прочистила горло. - Я попыталась узнать насчет часов, – произнесла, чтобы отвлечься, потянулась к ноутбуку, – есть фотографии, но они либо нечеткие, либо сделаны издалека. По ним сложно о чем-то судить. Но, кажется, на крышке выгравирована роза, что не удивительно. - Символ Ордена Беззвездного святого, да-да, – проворчал Николай, – никогда больше не буду дарить своим подружкам розы! Старкова невольно ухмыльнулась. - Какой ты чувствительный, – поддела. Парень в ответ закатил глаза, показывая, что может поспорить, но сейчас не станет. - А владелец? – спросил. - Ничего, – развела руками Алина, – вообще, – и процитировала одну из статей, – "...меценат, пожелавший сохранить свое имя в тайне". Все. Нигде ни одного упоминания. - Таинственный какой, – пробурчал Николай и подтолкнул к девушке тарелку, – поешь! – велел. - Не хочу, – покачала головой Алина, – от всего этого аппетит пропадает, – тяжело вздохнула, - что нам делать?       В вопросе были и усталость, и страх, и беспомощность. Алина хорошо разгадывала загадки, была внимательна и порой замечала в старых документах то, что не видел никто до нее, что не раз отмечала Елизавета, но сейчас Старкова растерялась. Никто никогда не пытался ее убить, ей не приходилось бежать через старый парк и скрываться на квартире своего бывшего парня. Взгляд Алины невольно притягивали телефоны. Так и подмывало спросить: "они точно безопасны?". Старкова усилием воли заставила себя молчать. Она не хотела, чтобы Николай носился с ней, Алина никогда не была девицей в беде. В школе, во дворе, в университете она всегда могла постоять за себя, была скора на резкий и язвительный ответ, а то и в драку могла ввязаться, что всегда ужасало интеллигентную Женю и вызывало одобрение у насмешливой Зои, которая, впрочем, никогда его открыто не показывала.       Подумав о подругах, Алина вздрогнула. Потеряв ее, они будут волноваться. - Я могу позвонить Зое и Жене? – спросила Старкова, – надо дать им знать, что я в порядке. - Алина, – Николай легко коснулся ее руки в успокаивающем жесте, – это неразумно. - Но они будут волноваться, – беспомощно произнесла девушка и просительно посмотрела на парня. - И все равно это неразумно, – твердо произнес Ланцов. Более всего на свете Алина Старкова не любила, когда ее поучали, постулировали ей очевидные вещи и решали за нее. Она отдернула руку и в вызывающем жесте вскинула подбородок. - И начнут меня искать, – прозвучало, как угроза.       Николай, однако, и бровью не повел. Его было таким не пронять. Он всегда обладал твердым характером, решений своих почти не менял, даже если те были приняты в запале, как, например, спор в старшей школе покорить сердце красавицы Зои Назяленской. И у него получилось. А потом Зоя узнала. Николая до сих пор она так и не простила, успешно игнорируя Ланцова на встречах выпускников, даже в сторону его не смотрела и никогда не здоровалась. Иногда Алине казалось, что отзвук тех чувств до сих пор жив в сердце ее подруги, и в сердце Николая тоже. Но ни с ним, ни с ней они никогда эту тему не обсуждали.       - Я обещаю тебе, что найду способ сообщить Жене и Зое, что ты, ну, например, спешно уехала на закрытую конференцию, и... - Не пойдет, – возразила Алина, – они скоро узнают, что Елизавета убита. И в жизни не поверят, что я куда-то уехала в такое время. Ланцов забарабанил пальцами по столу, потом съел орешек, задумчиво его прожевал, съел еще один, зашуршал упаковкой, отыскивая свои любимые фисташки. - Похороны, – произнес Николай, – мы отправимся на похороны Елизаветы. Возможно, там у нас получится что-то узнать. И там же встретимся с Женей и Зоей. Я дам им знать. Но это буду я, Алина, не ты, потому что из нас двоих в опасности ты, охота открыта на тебя.       Алине стало холодно, по коже пробежали мурашки, девушку передернуло, с губ сорвался прерывистый вздох. Пытаясь разгадать тайну карты, картин и роз, тайну, уходящую корнями так глубоко в прошлое, девушка забывала о том, что вообще-то еще сегодня утром ее могли и убить, что Мальен пострадал, что Елизавету задушили жестоким и болезненным способом. Николай безжалостно ей об этом напоминал, опуская с небес на землю, не давая уйти в дебри столь любимых ею книг и старинных документов, заставлял ее вернуться в настоящее, которое вдруг оказалось небезопасно.       - Хорошо, – покорно склонила голову Алина, – Жене сообщи. А Зоя сейчас в Шухане, думаю, что ей все расскажет Женя. В Шухане, – эхом отозвался Николай, в глазах его что-то потухло.       И Алина поняла, что он надеялся, – действительно надеялся! – хоть словом перемолвиться с Назяленской. Это потрясло девушку. Она потянулась к Николаю, чтобы коснуться его руки в ответном жесте поддержки, чтобы показать ему, что она понимает его, что он не один. Но Ланцов с дерзкой улыбкой подался назад, не давая Алине этого сделать, чуть покачал головой в жесте отрицания. Алина понимающе кивнула.       Все было очень сложно, нелепая фраза, но иначе было не описать. Алина дружила и с Николаем, и с Зоей, и знала, что Назяленская обижается на нее за то, что не прервала связь с Ланцовым, как она сама обижалась на Николая за то, что тот продолжал дружбу с Мальеном, обидевшим Алину. И тем не менее они все сохраняли эти отношения, дорожили ими. Тем не менее Николай, не раздумывая, пришел Старковой на помощь, подвергая и свою жизнь риску. - Договорились, – кивнула Алина. Вот и славно, – поднялся Ланцов, – ложись спать. Может быть, во сне тебе придет в голову решение, как тому известному равкианскому химику, составившему периодическую систему элементов. - Я и вполовину не так умна! – фыркнула Алина, сверкнула весело глазами, – но спасибо за доверие. ***       К утру у нее разболелась шея. Алина проснулась на рассвете и долго глядела в окно. Отчего-то вчера ей было страшно оставаться в полной темноте, и девушка, зная, что солнце разбудит ее с утра, все же не занавесила шторы. Старкова глядела, как светлеет горизонт, как постепенно тьма отступает. В сумраке очертания комнаты, аскетичной и полупустой, казались мягче и уютнее, хотя Мальен так и не сумел сделать это место своим домом. Разве что на полках стало больше книг. Они так и манили, шуршание страниц всегда успокаивало Алину, запах бумаги добавлял уверенности. Ее дразни в детстве книжным червем, и тогда это обижало, а по прошествии лет стало восприниматься как повод для гордости.       Но Алина так и не встала, вновь посмотрела в окно, на розовеющее небо, на багровый диск солнца, показавшийся из-за горизонта. Каково это было бы управлять светом? Знать, что он подчиняется одной тебе, знать, что ты обладаешь силой, которой не было и уже никогда не будет? Что чувствовала Солнечная святая? Старкова улыбнулась. Какая нелепость!       Николай совершенно прав, не существовало никогда гришей, не обладает никто таинственными силами, а Орден Беззвездного святого давно уже структура чисто номинальная, объединяющая всего лишь единомышленников и сильных мира сего, которые, договариваясь, этот самый мир и вертят вокруг своей оси.       Порой Алина увлекалась слишком сильно, и Елизавета тогда ее тормозила, да и сама Старкова одергивала себя. Она ученый, она верит в факты, а не в теории мирового заговора, как бы притягательно это ни было.       Солнце поднималось все выше, уже слепило глаза, становилось жарко. Алина села на диване и охнула от боли во всем теле, поморщилась. Так и подмывало написать Мальену о том, что его диван лучше не стал. Впрочем, тогда им хватало. Удивительно, что она до сих пор наизусть помнит телефон бывшего парня. Поразительно, что не испытывает ни горечи, ни злости, думая сейчас о нем, лишь благодарность. Все же Мал поступил смело.       Алина спустила ноги с дивана, бросила взгляд на журнальный столик, на стеклянной поверхности играли солнечные зайчики, луч солнца скользнул дальше к карте и... Старкова моргнула, недоверчиво глядя на пергамент. Ей, наверное, показалось! Алина протянула руку и замерла, кончики пальцев подрагивали. Но солнечный свет стал ярче, и игнорировать увиденное более не представлялось возможным. Вскочив, позабыв о боли, девушка схватила пергамент и приложила его к оконному стеклу. Дыхание перехватило.       - Что это ты делаешь, золотко? – послышался сонный голос Ланцова. - Николай, – голос дрожал и ломался, – посмотри, – прошептала Алина, – ты только посмотри!       Недовольно вздохнув и проворчав что-то о ранних пташках и о том, что он слишком стар для всего этого дерьма, парень подошел ближе. И замолчал. Тишина была такой плотной, что слышно было пение птиц за окном. - С ума сойти, – наконец, выдохнул Ланцов.       Алина глядела на пергамент, подсвеченный солнцем. Ей вспомнилось: "...стрелка золотая чуть движется невидимо для глаз...". Золотая стрелка солнечного луча указала им на скрытое от глаз.       В углу карты был знак Дарклинга – солнце в затмении. Теперь сомнений не оставалось, карта когда-то принадлежала узурпатору Александру Киригану.