чернила на пальцах

Две недели совместного проживания пролетели в мгновение ока. Привычный уклад жизни претерпел сильные изменения.  Сонхун начал будить Ники на пары; тот не особо дружит с будильником, скорее враждует. А ещё глупая привычка у младшего, когда Пак тормошит его, то в сонном состоянии Нишимура тянет сонхунову руку себе под голову. Сначала старшего передёргивало, а после он этой самой рукой слегка толкал в чужую щёку. Это помогало и незаметно переросло в рутину. Ещё старший стал иногда наблюдать за тем, как Ники готовит им еду, а затем и вовсе начал помогать ему: нарéзать овощи, замариновать мясо, слепить онигири. Да, именно слепить. И это блюдо японской кухни полюбилось Сонхуну больше, чем кимчи и самгёпсаль. В университет ходят вдвоём. Нишимура курит по дороге туда и обратно, но всегда отворачивается в другую от Пака сторону. И в столовой сидят вдвоём, а на больших перерывах зависают на футбольном стадионе. Много смеются. Самая полюбившаяся Сонхуну привычка — проводить вечера у него в комнате. Сначала домашнее задания под сотню анекдотов от Ники, а потом кровать и разговоры о всяком.  Пак и не думал, что отсутствие одиночества скрашивает жизнь. – Хён, чем займёмся на выходных? Начало октября радует тёплыми деньками; в обеденное время можно гулять в футболке без какой-либо верхней одежды. – Отец звал к себе за город. Поедем? Ники что-то печатает в телефоне, отвечает с заминками. Будто здесь, но где-то в другом пространстве. Немного бесит. – За город? – Ну да.  – А твой отец не будет против? Сонхун собрал разбросанные по полу вещи и закинул в корзину для стирки. Так уж вышло, что она стоит у него в комнате. – Он звал нас двоих, если тебе это интересно. Нишимура откладывает телефон, подходя к Паку вплотную. Тактильности хоть отнимай, всё равно не отнимешь. Классическое действие — подбородок касается сонхунова плеча. Татуированные пальцы смыкаются на плоском животе, а сам Ники словно мурлычит на ухо. – В групповом чате забивали доклады по философии, поэтому я тормозил при ответах тебе.  Одна из особенностей младшего — чувствовать малейшие изменения в настроении собеседника, даже когда тот не подаёт вида. Сонхун совсем немного расстроился, что его моментами будто не слышали. И это заметили, и сразу успокоили.  – Ну так что, поедем? Пак осторожно обводит ногтём чернильную кошку на среднем пальце, щекой ощущает холодный металл в чужом ухе. Ждёт. – Не вижу причин отказываться. Ники начинает щекотать такого серьёзного Сонхуна, заставляя того оббежать всю квартиру. Спокойствие всегда сменяется чем-то смешным и несерьёзным, забавным и совсем немного бесячим.  *** В раннее утро субботы они теснятся в забитом автобусе. Нишимура буквально засыпает, пока Пак не будит его на нужной остановке. Из минусов: автобус ходит раз в день и в шесть утра. Обратно можно уехать в шесть вечера. – Нам выходить. – Уже? Ники протирает глаза и следует за Сонхуном к выходу. Дорога занимает не больше десяти минут. Вокруг сплошные частные дома и деревья. Подходя к нужному, Нишимура тормозит их двоих. – Точно всё нормально? – Ты бы ещё вечером спросил. Сонхун включает режим хёна и треплет младшего по волосам, тем самым успокаивая того. Его отец — последний человек из-за которого можно чувствовать себя лишним.  Их встречает высокий мужчина, пожимает каждому руку. Пак внешне копия отца, их запросто можно спутать, однако года дают о себе знать. – Хорошо добрались? – Да, господин Пак. Тот посмеивается, похлопывая Нишимуру по плечу. – Называй меня просто Чжихо и без ’вы’. Старший Пак уходит на кухню, говоря, чтоб ребята отнесли вещи в комнату на втором этаже, а потом спускались вниз для завтрака. Комната в бело-коричневых тонах, двуспальная кровать и небольшое окно в стене. А ещё зеркало возле стены. Всего так мало — и места, и мебели. – Хён, всё, конечно, круто, но куда положишь спать меня? – Есть гостиная. Либо я могу туда уйти. – Точно нет. Мне слишком неловко. – Тогда эта кровать, она не на одного человека. Ники изогнул бровь, мол ты хочешь быть поближе ко мне? Сонхун скопировал его действия. 1:1. Проигравших тут не будет точно. Но от этого игра менее интересной не становится.  Они сбрасывают вещи на пол рядом с низким столиком, затем спускаются вниз, к отцу старшего. – Сонхун. Обычно, когда папа зовёт его по имени и делает после этого паузу, то это значит одно — он хочет сказать что-то важное, значимое. – Твой новый цвет волос подходит тебе. Ты стал выглядеть старше, подростковые черты лица стали более острыми и резкими. Молодец, что пробуешь экспериментировать. И обнимает сына, пожимая ему руку. Отец один из немногих, чьим мнением Сонхун дорожит и чьё мнение уважает. Именно он помогал ему со всеми внутренними переживаниями, он первый, кто узнал об ориентации сына и поддержал его, он первый, к кому Пак бежит в случае чего.  – Спасибо, отец. Ники неловко, он словно подсматривает за чем-то личным, то, что никогда не предназначалось для чужих глаз. Но в то же время на душе странное тепло, ощущение чего-то нежного и доверительного.  – А теперь, дети мои, завтрак. Днём нужна ваша помощь будет. – С чем? – Сети плести для рыбалки. – Научишь? Вот и выявилось то, что Ники не умеет в этой жизни. По крайне мере в данную минуту. Сонхун уверен, что через жалкие пару-тройку часов тот будет одним из лучших в этом деле.  Так заложено природой. – Не вопрос, мелкий. Нишимура отбивает кулачок Чжихо и довольный садится за стол. Они обсуждают учёбу, резьбу по дереву и почему именно дом за городом. Отец Сонхуна любит природу и тишину, свободу и уединение. Условия позволяют: работа на удалёнке (резьба по дереву со временем стала хобби, так как перестала приносить нормальный заработок), возле остановки открылся супермаркет со всем необходимым, а в случае чего машина под боком. – У Сонхуни-хёна целый шкаф с различными деревянными игрушками и росписями.  Чжихо улыбается; он и подумать не мог, что сын хранит всё это.  После плотного завтрака они решают сразу же пойти на задний двор, чтобы плести сети. Пак старший всё подробно объяснил и показал, Нишимура улавливал с первых букв, первых движений. У Сонхуна опыт в этом деле есть, они с отцом всю совместную жизнь ходили на рыбалку. До тех пор, пока родители не развелись, и Чжихо не переехал сюда. Оставив ребят в беседке, он отправился в супермаркет за мясом. Решили на обед приготовить чего-нибудь на гриле. – Хён, у тебя крутой отец. – Да, он такой.  Ники активно погрузился в работу, что перестал замечать всё и всех вокруг. А Сонхун откровенно залип. Длинные пальцы Нишимуры притягивали взгляд, лучи солнца падали на чернила, и эта кошка словно примагничивала к себе.  – Следишь за тем, как я справляюсь? Пак поворачивает голову к своей сети, буквально затылком чувствует чужую ухмылку. Он не дурак, он понимает, что его поймали с поличным. И он соверешенно не хочет искать оправдания. Разглядывал, признаёт. – Хён, я немного запутался, помоги. Верится слабо, но, возможно, Сонхун себя накручивает и видит то, чего на самом деле нет. Садится рядом, пытается понять, что тут не так. – Где? Ники тычет пальцем, но Пак абсолютно не понимает нестыковок.  – Не вижу. – Ну вот же, смотри. Младший берёт его пальцы в кольцо из своих — указательного и большого, — начинает водить по сети абсолютно бессмысленно. – Ники? – Неаккуратно, да?  Игра набирает обороты, а Сонхун совсем не слабак. Они меняются ролями, теперь старший водит чужими пальцами по нейлоновому материалу. – Посмотри вот тут, — проводит по верхнему ряду, — насколько аккуратно ты сделал. Теперь очередь Нишимуры задержать дыхание. У них ощутимая разница в температуре тел — Ники пламя, Сонхун же айсберг. – И тут, — ведёт ниже, — будто посвятил этому всю жизнь. Красиво. И это красиво звучит так неясно для них двоих; про сеть или про младшего? Но всё сказано, а биение сердец превышает норму практически в два раза. Они оба положили начало этой игре, и у обоих постепенно срывает тормоза.  – Как успехи? Отец вернулся неожиданно. Сколько они так просидели? Сколько продлился физический контакт? Сколько всего? – Ники жаловался, что у него плохо получается. Чжихо рассматривает сеть и говорит: – Мелкий, да ты превзошёл моего сына. Ты не видел его первый раз. Звучит странно. Сонхун краснеет, потому что под первым разом обычно подразумевается нечто иное, точно не плетение сетей.  – Первый раз? Нишимура подливает масла в огонь, наблюдая за чужой реакцией. Он явно наслаждается красными ушами и шеей старшего.  – Ему было лет десять. Тогда мы впервые собирались поехать на рыбалку вместе, и Сонхун просил научить его плести сети. Дырявый сачок для бабочек получился в итоге. Ники начал смеяться во весь голос, представляя эту картину. Такого предательства от двоих близких людей Сонхун не ожидал. – Двое против одного? – Никак нет, сынок. Чжихо в очередной раз отбивает кулачок Нишимуре и уходит за грилем. С одной стороны Пак возмущён их сближением, потому что они явно по ту сторону и будут атаковать вдвоём. Но с другой стороны этот комфорт, который витает в воздухе, ощущается слишком правильно. – Хён, расскажешь про свой первый раз. – Замолчи. Ники делает вид, что обиделся, а Сонхун опять краснеет. В его возрасте обычно первый раз уже случился, как и второй, и третий. Но Сонхун — это Сонхун. Любовь в приоритете, нежели сам перепих. – С младшими нужно делиться, давать советы.  – Своего опыта мало? Этот вопрос слетел с губ на автомате. Пак вообще не думал об этом всём, пока Ники не начал дразнить его. А теперь интерес и его неудовлетворённость не дадут покоя. Нужен ответ, чтобы остыть. – Имеешь ввиду полное его отсутствие? Сонхун смотрит пристально, даже вопросительно. Он ожидал чего угодно — шутки, количество людей, побывавших с Рики в слишком тесном контакте, издёвки, — но никак не полный ноль. То есть они оба ещё нет? Тот будто читает его мысли. – Именно, хён, именно. А ты? – Я тоже. Нишимура просто улыбается и отходит к подошедшему Чжихо. Пропустить готовку он не в силах, а тем более жарку мяса на гриле. Сонхун правда восхищается умениями младшего; далеко не каждый может делать всё.  Сонхун наблюдает в стороне за сложившейся картиной: громкие разговоры двух близких ему людей, вкусная еда на подходе, октябрьское солнце согревает обнажённые руки. Делает пару снимков на телефон, пишет маме, что отец и Ники подружились, а потом идёт на кухню за посудой. Запах нещадно тянет обратно. Пак накрывает на стол в беседке, стаскивает кусочек мяса, шипит от боли — горячее ведь.  – Совсем ребёнок.  Папа показательно ругает Сонхуна, говорит Нишимуре не брать с того пример. – Ещё какой ребёнок. Ники лишь подыгрывает Паку старшему, одно удовольствие дразниться.  – Вы не лучше. Оба. Сидеть в семейном (да, младший уже часть семьи) кругу хорошо даже с этими приколами. И еда вышла очень вкусной, и видеть счастливого отца тоже важно.  *** На улице уже стемнело, всё-таки восемь вечера и октябрь дают о себе знать. Убравшись в беседке, все разошлись по комнатам: Чжихо ушёл в спальню на первом этаже, а ребята отправились на второй. Сонхун открыл окно и лёг на кровать, Ники рядом. – Мне нравится здесь. – Можем приезжать, отец не против будет. Ты явно у него в любимчиках. Нишимура переворачивается на живот, а глазами прямо на Пака. Смотрит, смотрит, смотрит. – Правда? Сонхун переворачивается на живот тоже, глаза в глаза. – Вы вдвоём буллили меня на протяжении дня. Какие вопросы? Ники гладит старшего по волосам и чешет за ухом как кота.  – Наш ребёночек обиделся? – А что, загладишь вину? Совсем глупый и непринуждённый флирт витает между ними. Сонхун думает, не странно ли испытывать влечение к тому, с кем знаком чуть больше двух недель. А вообще какая к чёрту разница, это не подлежит контролю. – Без проблем, хён. Как хочешь? Тормоза продолжают слетать. Нахождение так близко может привести к непоправимым действиям. И это не всегда плохо. – Ты умеешь всё. Думаю, тебе не составит труда найти способ извиниться. – Мой любимый хён боится брать на себя ответственность? Сонхун что-то бормочет, а следом придвигается ещё ближе. Нос к носу, холодые пальцы обхватывают татуированные. – Боюсь? Ники хрипло посмеивается в самые губы, переплетает их пальцы в замок.  – Беру свои слова обратно. Мой хён очень даже смелый. – Плохо пытаешься загладить вину. Этот толчок был жизненно необходим. Потому что Нишимура берёт инициативу в свои руки и соприкасается губами с чужими. Потрескавшимися, не такими холодными, как руки, и очень нежными. Всё слишком осторожно, неторопливо. – Так лучше? Сонхун отрицательно машет головой и тянется обратно, чтобы ни миллиметра между. Он уже не сдерживается в отличие от Ники. Обхватывает его нижнюю, посасывает её, кусает. Этого всего в один момент становится слишком мало. – Хён, ты меня съесть хочешь? – Я.. Нишимура переворачивается на спину и тянет подтянутое тело на себя сверху. – Просто продолжай. Так удобнее. Сонхуну повторять дважды не нужно. Он языком в чужой-родной рот лезет сразу же, Ники пытается поспевать за ним. Слюна становится общей, пальцы младшего сжимаются на бёдрах Пака. Совсем немного царапается. Пытаются отдышаться. Ники языком проводит по покрасневшим губам старшего, слегка прикусывает. Этому безумию нет конца. – Тебе хорошо? Вместо ответа Сонхун лицом утыкается во влажную шею, языком касается адамова яблока, присасывается к нему ртом, оставляя красное пятно. Ники гладит его по волосам, прижимая светлую макушку ещё ближе.  – Мне нужно в душ. Пак резко вырывается из чужих объятий и несётся в ванную комнату. Ему требуется время, чтобы отдышаться. Контуры члены отчётливо просвечиваются сквозь спортивные штаны. Ещё немного, и Сонхун готов был раздеться сам и раздеть Ники.  – Блять. Стягивает с себя всё, кидает сверху стиральной машины и лезет под тёплые струи воды. Вариант один — снять возбуждение прямо тут. Рукой касается основания, сразу же подавляет стон. Член слишком чувствительный сейчас. Естественная смазка продолжает сочиться, Сонхун размазывает её по головке, а перед закрытыми глазами Нишимура. Его горячая шея, тонкие пальцы с этой кошечкой на среднем, ухмылка и пристальный взгляд. Пак ласкает себя, вспоминая их поцелуй и ниточку слюны.  Блядство. Первый-второй-третий толчок в руку. Движения ускоряются, Сонхун так сильно течёт, что ненужных звуков не избежать. Но это лишь сильнее возбуждает. Добивает картина, в которой руки Нишимуры сжимают сонхуновы бёдра. Пак изливается прямо в душевой кабинке, попадая на стекло. Настолько сильный оргазм у него случался только в пубертат. Приходит в себя ещё минут десять, не меньше. Возвращаться в комнату приходится в одном лишь полотенце на бёдрах, просто потому что изначально было не до спальных вещей.  Была не была. – Ты долго. Сонхун опускает глаза в пол. Всё это неловко. – Не избегай меня теперь. Ники подходит сзади вплотную, пока Сонхун ищет в сумке пижаму. Отвлекает. – Не избегаю. Кольцо из крепких рук; чувствовать всё это голой кожей ощущается в десятки раз острее. Должно ли так быть? – Я вижу. Почему тебя долго не было? Водит пальцем вокруг пупка, голова покоится на мокром после душа плече. От Сонхуна пахнет древесным гелем. – Мылся. – И только? Ники всё понял, но продолжает спрашивать. Ему необходимо услышать правду от старшего, словно от этого зависит дальнейшая жизнь. – Не только. – Расскажи. Нишимура целует его в седьмой позвонок, носом водит по шее, вдыхая приятный аромат. Руки продолжают гладить плоский живот.  – Я мастурбировал. – О чём ты думал в этот момент? Полотенце вот-вот упадёт. Ники губами обхватывает мочку уха, играется. Пальцы касаются чужих сосков. Пак стонет сквозь зубы. – О тебе. О нашем поцелуе. – Тебе понравилось? Ники помогает полотенцу упасть окончательно. Трётся о голые ягодицы Сонхуна, целует в плечо. – Да. Ты можешь.. – Что могу? За тазовые кости прижимает ещё ближе к себе. Расстояние не про них и не для них. – Раздеться, чтобы в равных условиях были. Опять его хриплый смех, а у старшего глупые мурашки по коже. И это не должно выглядеть настолько правильно. Ники стягивает с себя шорты и нижнее бельё. Садится на кровать. – Иди ко мне. Рукой похлопывает себя чуть выше колена. Сонхун несмело выполняет просьбу. – Садись, хён.  Слушается. Садится сверху, обнимая чужую шею. Их члены соприкасаются. – Сел. Нишимура пальцами хватается за чужой подбородок, устанавливает зрительный контакт. Границы стираются. – Такой хороший. И целует, сталкиваясь зубами. Языки толкаются, исследуют рты друг друга, слюни стекают с уголков губ. Они вдвоём не хотят сдерживаться. – Скажи, что это не разовая акция, Ники. Ники зубами в плечо, кусается сильно. Прижимает Сонхуна ещё ближе, крепче, что они валятся на кровать.  – Выпиши мне безлимитные купоны на поцелуи. – Только поцелуи? Пак подставляет шею под эти самые мокрые поцелуи, пытается удержаться, схватившись за чужие предплечья. – Если позволишь больше.. – Позволю. Я хочу. И это была последняя граница перед тем, как окунуться в нечто большее. Красные пятна на шее и в области груди, след от зубов Ники на плече Сонхуна, общая слюна привели к тому, что они сейчас имеют. Между ними не было никакой дружбы и приятельских отношений с самого начала.