чернила на пальцах

Им действительно доставили мебель и обои в течение часа. Госпожа Пак охнула, а после похвалила парней за дальновидность. Она и господин Нишимура не подумали обо всех нюансах.  – Сегодня срывай обои, завтра поклеим вместе. Ники показал знак окей и направился в ванную мыть руки. Сонхун попросил маму приготовить что-то вкусное и пошёл переодеваться. Уже шестой час, поэтому дневной сон отметается до самой ночи. Из мыслей вырвал стук в дверь. – Можно войти? Ники воспитанный. Он ни разу не нарушил чужие границы, ни разу не вошёл без стука. Да, обложка и содержание несовместимые вещи. – Входи. Тот вошёл с сумкой, где, судя по всему, лежали вещи.  – Можно переодеться тут? В моей комнате некуда всё складывать, а в гостиную может войти твоя мама. Звучит вполне логично. Думает не только о себе, но и о других. И Сонхуна не может не радовать уважительное отношение к его матери. – Без проблем. Сумку с вещами можешь оставить на кресле или воспользоваться моим шкафом. – Завтра всё равно соберём тумбу, хён. Сонхун улыбнулся от этого ’хён’ и вышел из комнаты. Из кухни доносился шум — готовка шла полным ходом. Четверг и правда выдался загруженным. *** В пятницу утром Сонхун проснулся не по своей воле. Время восемь утра, а в квартире что-то грохочет и уже несколько раз успело упасть. Действует на нервы. Приходится встать и проверить, мало ли что. – Что происходит? На него смотрели сразу три пары глаз — мама, господин Нишимура и Ники.  – Машина приехала, мы вещи относим. Прости, что разбудили. – Почему так рано? – Чтобы не мешать вам с Ники обставлять комнату. Точно, сегодня не поленишься в кровати. Сонхун кивнул и вернулся обратно в комнату. Полежать ещё пять минуток жизненно необходимо. Правда пять минуток. Второй раз Сонхун открывает глаза, когда часы показывают начало одиннадцатого. Полная тишина и осознание того, что он не попрощался с мамой. – Блять. Он пишет ей сообщение, чтобы извиниться.

hoon

ма, извини, что уснул опять

надеюсь, у вас всё хорошо

mom Не волнуйся, мой хороший. Мы сейчас разбираем коробки. Не забывайте кушать. Перевернувшись на постели ещё раз, Пак натягивает футболку и домашние штаны и идёт на поиски Ники. Хочется завтракать. – Есть кто дома? Ему отвечает немного хриплый голос. – Я на кухне. Картина перед глазами разгоняет аппетит ещё больше. Яичные блины из которых вытекают ветчина с сыром так аккуратно разложены по тарелкам, а рядом жареный рис с овощами. Сам повар вытирает руки о полотенце и жестом приглашает к столу. Живот слишком громко урчит. – Сам всё сделал? – Сам, сам. Сонхун пулей садится за стол, так и не умывшись. Блин буквально тает во рту из-за чего старший издаёт довольные стоны. – Божественно. Ники улыбается такой реакции, а сам перебирает палочками рис. Он успел выпить чай с родителями, но не стал наедаться; подумал о том, что Сонхун не привык есть в одиночестве. И это чистая правда. – Нам ещё из пустой комнаты сотворить что-то пригодное для проживания. – Да я за такой завтрак дом тебе построю. Младший смеётся над фразой, а внутри согревающее тепло. Сонхун первый, кто так активно нахваливал его стряпню.  В комнате слишком мрачно: голые стены и отсутствие солнечного света за окном. Ники и правда все обои содрал сам и убрал весь мусор.  Обклеивать стены оказалось чем-то тяжёлым. Сонхун надеялся на то, что будет в десятки раз проще. – Хён, чуть левее. Обоина не должна находить на другую. Сонхун тяжело вздыхает, хочется всё бросить и лечь звездой, как это делал Ники. Но обещание было дано, отказаться нельзя. Сквозь пот и нежелание надо помогать и поставить логическую точку. Плечи ужасно ноют, как и руки в целом. Нишимура подходит сзади, начиная массировать в области шеи. Табун мурашек пробегает по коже, Сонхун замирает.  – Расслабься, станет полегче. Нам осталась последняя стена, можем немного передохнуть. И Пак действительно пытается расслабиться. Прикрывает глаза, отдаётся ощущениям. Осталось сделать финальный рывок. Они возвращаются к работе, и Сонхун благодарит всех Богов, что Ники выбрал однотонные обои. Если бы пришлось собирать узоры, старший рванул бы на другой конец Кореи. В макушку прилетает клочок бумаги. – А? – Ты слишком грузишься. Ники включает The Neighbourhood – Yellow Box, начинает показывать странные движения, стоя на первой ступени лестницы. Сонхун повторяет пакость, которую сотворили с ним — кидает этот же клочок бумаги в младшего. Тот вопросительно изгибает бровь, но продолжает подтанцовывать в такт треку.  Сонхун садится на пол, наблюдает за происходящим. Осталось совсем небольшое оголённое пространство на стене, а атмосфера меняется с мрачной на более расслабленную. Пак начинает качать головой, поспевая за своим новым приятелем. Да, приятелем.  Минуты сменялись одна другой, с обоями, наконец-то, покончено. Мусора после них немало, но с ним разобраться куда проще.  – Ещё тумба, стол и кровать. Этот тяжёлый вздох Сонхуна полностью передал то, что он обессилен. А у Ники хоть отбавляй энергии. Откуда столько активности? Инструкция хоть и была максимально простой, но сборка тумбы отняла слишком много времени. Доски, болты, ручки — сплошная головная боль. Они оба устали. Время давно перевалило за десять вечера. Результат оправдал все ожидания, парни постарались. – Хён, предлагаю заказать еды. – Буду жареную курицу и картошку фри. Сонхун первым пошёл в душ, чтобы смыть с себя пот и запах клея. Мятный шампунь ещё больше придал свежести и желания хоть немного функционировать. Ники идёт в душ после Пака. За этот промежуток успевает приехать доставка. Включают какой-то ужастик, но это скорее на фон, нежели действительно будут смотреть. Они оба не готовы вникать во что-то. – Хён, на каком ты факультете? – Филологический. Ники открывает пачку с чипсами, отсыпая половину в тарелку Сонхуна.  – Почему он? Сонхун откидывает голову на спинку дивана, чешет шею и залипает в потолок. – Даётся проще остального. А ты почему на дизайнера? Ники протягивает свои руки, демонстрируя татуировки максимально близко. Сонхун рассматривает каждый миллиметр кожи, покрытый чернилами.  – Моя задумка и мои рисунки. – И кошка на среднем пальце? Младший хрипло смеётся, также откидывая голову на спинку дивана. Поворачивается лицом к лицу Сонхуна и продолжает диалог, не отводя взгляда. – Сольюн как-то нарисовала мне это чудо, решил оставить. – Ты любишь свою сестру. Констатация факта. Ники лишь кивает в ответ и тёплая улыбка овладевает его лицом. Доверие, что устанавливается между ними, нельзя разрушить. – У меня нет братьев и сестёр. Я единственный ребёнок в семье. – Ну, знаешь, наши родители.. – Нет, молчи. Не хочу об этом думать. Вдвоём начинают смеяться, Нишимура хлопает Сонхуна по колену и тянется за газировкой. Усталость никуда не делась, но за непринужденными разговорами расслабление почувствовалось даже на кончиках пальцев. *** Суббота, по классике своей, предоставлялась для выполнения домашнего задания. Привычка Сонхуна, которая выработалась ещё со школьных времён. Они с Ники разошлись по комнатам в час ночи, так и не убрав за собой коробки и пачки из-под еды и снэков. Не долго валяясь в кровати, Пак направился в сторону кухни. Оттуда вовсю доносился запах чего-то определённо вкусного. Младший в спортивных штанах и чёрной футболке что-то жарил на сковороде.  – Доброе утро. Что готовишь? Ники помахал ему рукой, в которой находилась железная лопатка. – Горячие бутерброды. Тебе должны понравиться. – Ты не даёшь нам умереть. Сонхун садится на своё привычное место. За стулом находит пачку салфеток и ставит её в салфетницу. За окном моросит мелкий дождь и кое-как пробираются лучи солнца.  – Какие планы на день? – Домашка. А у тебя? – Получается, тоже. Получается, тоже? Ники решил повторить за ним или? – Если ты, конечно, не против сделать вместе. Так вот оно что; младший не хочет делать в одиночку. Сонхун, по правде говоря, никогда ни с кем не делал домашнее задание. У него не было близких друзей, которые могли завалиться к нему домой с учебниками и тетрадями. У него не было ’а какой ответ в третьей задаче?’. У него не было перекуса в компании одногодок между математикой и корейским. Он одиночка по натуре своей, и это никак не мешало жить. Однако он не хочет расстраивать Ники своим отказом.  – Можем попробовать. Нишимура отбивает ему кулачок и продолжает запихивать в себя бутерброд. Они получились вкусными, благодаря золотым рукам. Есть ли что-то в этом мире, чего не умеет Ники?  Они заваливаются в комнату к Сонхуну. С его позволения младший падает на кровать и накрывает своё лицо учебником по философии. Самый нелюбимый его предмет, но через этот ад проходит каждый первокурсник. – Хён, как ты пережил госпожу Ким? Сонхун разворачивается на кресле, чтобы отвечать не в пустоту. Картина перед глазами веселит и заставляет задержать дыхание. Первое — спрятанное под книгой лицо Нишимуры. Второе — оголённый участок кожи ниже живота, где виднеется ещё одна татуировка. Пак ловит себя на мысли, что татуировки начинают его привлекать. – На самом деле, тебе просто следует подготовить пару докладов и раз-два вступить с ней в дискуссию. Считай, что автомат у тебя в кармане. – Да её вся группа боится. Ники убирает учебник от лица и переворачивается на живот. Зрительный контакт установлен, уровень доверия начинает расти. – В этом вся загвоздка. Ей нравится, когда с ней спорят, приводя достойные аргументы. А если вы будете из раза в раз соглашаться с её мнением, то всей группой пойдёте на экзамен. Лицо в простынь и невнятный стон. Почему к каждому преподавателю нужен индивидуальный подход? Ещё попробуй отыщи нужный. – А ты какой предмет делаешь? – Зарубежную литературу. Ники подходит к рабочему столу хозяина комнаты, кладёт подбородок на сонхуново плечо. Кажется или это становится чем-то нормальным между ними? Такое не первый раз. Младший рассматривает аккуратный почерк Сонхуна, вчитывается в конспект и будто не моргает. Хотя откуда Паку знать, он сидит не двигается. Физический контакт и так проникает в их совместную жизнь, но это всё ещё непривычно. – Красивый почерк. Горячее дыхание опаляет ухо и щёку. Ники листает тетрадь, старается не смять концы. Сонхун предстаёт перед ним в виде отличника. Глупо, наверное, строить такие ассоциации из-за чужой аккуратности. – В нижнем ящике остались мои доклады по философии, можешь взять как пример. Нишимура радостно подпрыгивает, забирает нужные бумажки и ложится обратно на кровать. Он собирается прислушаться к совету старшего, чтобы на зимней сессии было полегче.  – Кстати, у тебя по пятницам тоже нет занятий? Только сейчас до Сонхуна дошло, что Ники в последний будний день остался дома и никуда не пошёл. – Если бы. Просто ремонт стоял чуть выше среди моих приоритетов. Они оба устали корпеть над домашним заданием, но его было необходимо доделать. Тратить воскресенье на что-то такое было бы кощунством. Сонхун ложится на вторую половину кровати. – Ты всё, хён? – Надо ещё прочесть рецензию, но это позже. Ники откладывает свои принадлежности на пол и удобнее располагается рядом с Паком. – Ты не против, что я вот так лежу? – Всё нормально. Младший начинает копаться в телефоне, что-то агрессивно печатает, а после записывает голосовое на японском языке. Сонхуну совсем немного интересно, что происходит, но он молчит, не хочет влезать в личное. – Знакомый просит, чтобы я ему эскиз намутил, хочет рукав забить. Он не кореец. Нишимура откладывает телефон недалеко от подушки и поворачивается лицом к Паку. Они так и лежат, смотря друг на друга. – Сколько всего татуировок у тебя? – На пальцах, на лопатках, в районе солнечного сплетения и чуть ниже пупка. Значит Сонхуну не показалось, и там действительно что-то набито. Но вот наличие ещё двух рисунков или надписей сильно удивило. Хотя это Ники, он на многое способен. – Покажешь? – Взамен на твой секрет. Пак призадумался и кивнул. Справедливо. Информация на информацию. А Ники тем временем начал стягивать с себя футболку. Глаза Сонхуна забегали по подтянутому телу, подкачанным рукам, а потом и вовсе опустились на косые мышцы. Повернувшись спиной, Ники обнажил японские иероглифы. – В переводе — верность. Старший руками не трогает, но глазами очерчивает все контуры. Отслеживается индивидуальная техника, непохожая на сотни других, которые видел Сонхун на просторах интернета. – Твой эскиз? – Да, в шестнадцать ещё на уроках намутил. А теперь секрет. – Когда родители разводились, я хотел остаться с отцом, но мама так сильно плакала, что я не мог так поступить. Отец понял меня и сказал, что я поступил правильно. Только не рассказывай это моей маме. Ники кивает и похлопывает Пака по плечу, шепчет что-то типа ’спасибо’, а потом разворачивается лицом, обводит значок загрузки на солнечном сплетении, Сонхун ждёт расшифровки. – Жизнь нон-стоп. Загрузка на теле не завершится, соответственно жизнь тоже.  Можно было толковать по-разному, но до этого Сонхун бы не додумался точно. Смысл глубже. Ники сам по себе глубокий человек. И Пак рад, что первое впечатление зачастую очень обманчиво. – Ну, а тут прикольчик чисто. – Was it delicious? – Было вкусно? Это перевод. Ну, знаешь, взрослые занимаются сексом. Оральным в том числе. – Я понял, можешь не продолжать. Ники засмеялся, поглаживая себя по животу, а Сонхун весь покраснел. Тема секса для него неловкая, он и самоудовлетворением занимался не так часто. А про половой контакт не шло и речи; всего этого хочется по любви, а любовь не всегда случается. И да, татуировки определённо стали его слабостью. *** Воскресенье они почти весь день провели по отдельности. Ники с утра ушёл на тренировку по баскетболу, а Сонхуну что-то странное взбрело в голову. Он захотел перекраситься в блонд. Возможно, на него повлияла открытость Ники ко всему новому, возможно, порвались последние сдерживающие его нити, возможно, Сонхун решил посмотреть на мир иначе. Но он уже стоит перед салоном красоты, обратной дороги нет. – Добрый день. Вы на стрижку? – Здравствуйте. Нет, я бы хотел покрасить волосы. Девушка кивнула на нужное кресло, и Пак сел туда, отдавая свои волосы в надёжные, он правда верит и надеется, руки. Процесс осветления не самый приятный: глаза ужасно щиплет, странные ощущения возле корней волос.  – Понадобится второй заход осветления. У вас от природы угольный цвет, его непросто в блонд вывести. Ничего не оставалось, кроме как угукнуть в знак согласия. Раз решился, то будь добр идти до конца. Но слишком тяжело высиживать половину дня в этом кресле. Конечный результат его порадовал. Сонхун выглядел очень даже ничего. Новый цвет волос подчёркивал его юношеские черты лица, придавая им остроты, а тёмные густые брови особенно выделялись. Пак не знал, какой реакции ожидать от его близких, от Ники. Он предвкушал. Ускоренным шагом он дошёл до квартиры. Младший явно был дома, так как из гостинной доносились звуки телевизора. – Я вернулся. Ники почти что пулей вылетел встречать старшего. Чуть не споткнулся об порожек. Нишимура был в одних шортах и с полотенцем на плечах. Скорее всего, недавно вышел с душа. – Боже, Ники, осторожнее. – Хён, ты покрасился. Младший замер, рассматривая чужое преображение. Но пальцы так и чесались потрогать, пощупать. – Могу я? – А, да. Ники пальцами перебирал светлые пряди, ногтями еле ощутимо царапал нежную кожу. Такие действия вызывали дрожь во всём теле, Сонхун боялся пошевелиться. – Тебе идёт. Ты очень красивый. И тут сердце Пака дало сбой. Бешеный стук был слышен во всей прихожей, но сдвинуться с места никто не решался. – Мастер даже не испортила качество волос. Они не ломкие.  – Спасибо. – Можно я тебя обниму, Сонхуни-хён? Сонхун чувствует как загрузка в области солнечного сплетения перетекла на его тело. Только в обратную сторону и будет крутиться вечно, наматывая миллионы и миллиарды кругов.  Пак не самый смелый, но почему-то именно он притягивает младшего к себе, обнимая двумя руками за плечи. Ники окольцовывает талию Сонхуна и в своей любимой манере кладёт подбородок на острое плечо. Голое тело жмётся ближе к прохладной футболке. – Какая реакция будет у мамы? – Сотню раз услышишь насколько красиво сочетается новый цвет с твоим лицом.  Объятия словно становятся крепче, как и процесс сближения между ними. Физический контакт постепенно вливается в две жизни под одной крышей и перетекает в каждый уголок квартиры. Этот момент хочется отпечатком оставить на коже. – Хён, я порвал кроссовки на баскетболе. – После университета можем зайти за новыми. – И продукты ещё нужны. Сонхун посмеивается в чужое ухо. Всё то напряжение, которое витало между ними куда-то испаряется абсолютно полностью. Почему так спокойно?