tales for introvert

— Минги-я, не хочешь проветриться? Минги глубоко вздыхает и, не снимая наушников, отвечает привычно для такого вопроса. — Нет, хён, у меня дела. Слышит цокот каблуков по дорогущему паркету — Сонхва, явно недовольный таким ответом, заходит в спальню Минги без разрешения. Распахивает дверь так, что петли трещат, выглядит, стоя в проёме, настоящей разъярённой фурией, но Минги его возмущения опережает. — Блять, ну сколько можно входить без стука-то, а? Ты хуже нашей мамы, — он всё-таки сдёргивает с головы наушники и повышает голос. — А если я тут дрочу? — Во-первых, следи за языком, а во-вторых, время твоей дрочки, — раздаётся вдруг голос за спиной Сонхва, и Минги замечает Хонджуна, поглядывающего на наручные часы, — наступит примерно через полчаса после того, как мы уйдём. Минги закатывает глаза синхронно со старшим братом — Сонхва морщится, не имеющий, видимо, никакого сраного желания слушать про мастурбацию младшего, пусть и сводного брата. — Можно было без подробностей, Джун-а, — мгновенно потеряв всю спесь, бормочет Сонхва и сдавливает пальцами переносицу. — Кроме шуток, Минги-я, тебе нужно хоть иногда выходить из дома. За кофе, за булочкой, в библиотеку там… Минги, перегибаясь через подлокотник кожаного кресла, молча достаёт пакет из недавней доставки — оттуда фонит шоколадными круассанами за версту, и приторный аромат ванильного рафа забивается в ноздри слишком настойчиво для того, чтобы вообще не услышать его ранее. — А книги у меня и в читалке есть, хён, хорошего дня. Со стороны двери раздаётся симфония двух недовольных выдохов, но не более. Ещё несколько секунд Минги щёлкает мышкой, перетаскивая папки на экране компьютера, а потом всё же разворачивается лицом к брату и его мужу — оба стоят, недовольные, и смотрят так, словно никогда до этого не видели. — Ну, что ещё? — Ты знаешь, что ты невозможный? Твоя жопа скоро станет квадратной, если ты продолжишь в таком духе, — Хонджун не пересекает порог комнаты, соблюдая границы — за что Минги ему, конечно же, благодарен, — но тычет в него своим маленьким, слегка пухловатым пальцем, уже украшенным огромным серебряным перстнем. — Правда, Минги, ну хоть бы про здоровье своё подумал, геморрой дело такое. Минги несдержанно поднимается с кресла и оглушительно громко захлопывает дверь перед носом не совсем желанных в его обители гостей, замечая лишь, как привычно закатываются глаза Сонхва. — От тебя никакой помощи. — Слышит Минги голос старшего брата. — Какой, блять, геморрой, на него такое не действует. — Я, знаешь ли, уже устал слушать ваши перепалки каждое утро. Отстал бы ты от него, Хва-я, ну, не маленький ведь уже. Не хочет он из комнаты выходить, нравится ему сидеть в темноте круглые сутки и дрочить в одиночку. — Удаляющиеся шаги Хонджуна, а вслед за ними и Сонхва — высокие, звонкие, от тонких каблуков — обозначают явно, что Минги вновь отвоевал своё личное пространство. — Это период такой, вырастет, поменяется. Подружку найдёт когда-нибудь. Минги фыркает, тут же слыша абсолютно такую же реакцию Сонхва. — Ты так хорошо его знаешь, но не знаешь, что он предпочитает парней. — Да хоть крокодилов, отстань от пацана. Несмотря на нервотрёпку, Минги широко улыбается, усаживаясь обратно в кресло. Хонджун — муж его сводного старшего брата — всегда ему нравился. Маленький, юркий, подвижный, хотя и шумноватый для своих габаритов, часто оставался на его стороне или соблюдал нейтралитет. Ему, кажется, были совершенно чужды попытки Сонхва наладить социальную жизнь своего брата, он предпочитал не лезть не в своё дело, даже если самого Сонхва это порядком расстраивало. Сонхва, за неимением родителей, опекал Минги, как своего собственного ребёнка, хотя братьями они были сводными — отец Минги женился на матери Сонхва почти пятнадцать лет назад, когда Минги едва исполнилось семь. Сонхва, будучи на тот момент уже шестнадцатилетним подростком, на удивление тепло принял отпрыска отчима и старался проводить с ним столько времени, сколько позволяла корейская система образования на тот момент. Минги сразу понял, в какую семью он попал — его мачеха была женщиной добродушной, но отстранённой. Её наследие в виде огромного конгломерата не было для неё обузой, но, очевидно, было некоторой проблемой для Сонхва, на плечи которого легла роль исполнительного директора, едва он закончил своё обучение в университете. Брат действительно вкладывал в эту компанию всего себя ещё с подросткового возраста, и сейчас, уже будучи взрослым, уверенным в себе и успешным мужчиной мог, наверное, похвастаться отличными результатами. В его жизни было всё — деньги, отличная репутация, несколько особняков, сеть ателье, которая выросла из хобби его мужа, этот самый муж, что души не чаял в Сонхва и сдувал с него пылинки, и парочка мейн-кунов. А ещё был Минги, который хоть и не мешал чисто технически, но всё же подкидывал ему проблем своим отсутствующим отношением к миру. Минги был самым обычным, заурядным мальчишкой, который не очень-то стремился ко всей этой роскоши. По началу в его образование тоже были кинуты все силы — лучшие преподаватели, частные школы, секции, но с самого детства Минги просто механически выполнял то, что ему наказывали, и не проявлял особого интереса к учёбе. Его страстным увлечением было рисование, с возрастом это переросло в более глубокое погружение в его занимательный, сложный мир, и мачеха довольно быстро поняла, что воспитать из приёмного сына второго наследника вряд ли получится. С Минги сняли такое пристальное внимание, оставив преподавателей по живописи и скульптуре, право выбора университета и обещание получить хотя бы то образование, которое будет Минги по душе. Поэтому сейчас, будучи вчерашним выпускником академии искусств, Минги целиком и полностью занимается тем, что изучает рисование не красками и углём, а пластиковым карандашом для специального планшета. Технические навыки тут нужны совершенно другие, и Минги тратит всё своё время на то, чтобы стать лучшим. Здесь — обязательно. Даже если его статус «вчерашнего выпускника» длится уже около двух лет, это мелочи. Он действительно никуда не выходит, полностью увлечённый собой и своими интересами, и даже работает из дома — благо, с этим нет никаких проблем. Его спокойный и местами занудный характер типичного интроверта привносит не очень яркие краски в его жизнь, однако Минги не жалуется — для этого у него всегда под рукой его инструменты. Потому что даже учитывая его теперешнюю страсть к цифровой живописи, его любовь к акварели, сепии и запаху специальной бумаги никуда не делась. Некоторая форма затворничества, которая полностью устраивала Минги, но не устраивала Сонхва, не лишала Минги спонтанно возникающего желания рисовать всё, что движется — на столе, рядом с компьютером, лежала потрёпанная стопка листов, вдоль и поперёк исписанных портретами людей, которых Минги видел когда-либо. Курьеры, приносящие ему доставки, ведущие новостей, какие-то рандомные люди из соцсетей, артисты, просто образы, возникающие в голове Минги и не дающие покоя до тех пор, пока он не оставит на бумаге хотя бы набросок. Ему комфортно жить в таком мире, даже если кто-то предпринимает отчаянные попытки его оттуда вытащить. Минги, взращенный на благодатной почве достатка и попечительства, не чурается до сих пор жить с братом, не имеет с этим никаких проблем — особняк огромный, Сонхва всегда занят, Хонджун вечно пропадает в своих мастерских — и с лёгкостью умудряется не только покупать себе всё, что вздумается, но даже откладывать деньги с заказов. И именно поэтому сегодня Минги всё-таки, кажется, всенепременно придётся выйти в серую, загаженную выхлопами и кислыми рожами реальность — на радость Сонхва, которому не сказано ни малейшей подробности. Он хоть и жаждет того, чтобы Минги хоть иногда проветривал свой зад, привык его чересчур опекать. Особенно после гибели родителей четыре года назад. Даже если Сонхва бросает все силы, чтобы вытащить Минги из дома, как только Минги окажется вне, Сонхва сойдёт с ума от беспокойства — просто потому что едва ли наберётся с десяток раз за последний год, когда Минги покидал их особняк. Такой вот парадокс. А выйти Минги сейчас очень нужно, и это вызывает в его груди такой невероятный трепетный страх, какого он не испытывал уже очень и очень давно. — Чёрт, и в чём проблема вообще оформить доставку, я не понимаю, — он хмурится, открывая переписку в почтовом ящике. — Современный век, нет, нам необходима личная встреча. Поджимая губы, Минги просматривает условия сделки — адрес какого-то бара в провинциальном городке на окраине страны скачет перед глазами, отказываясь складываться во что-то дельное. И кому вообще пришла в голову идея провести встречу в таком месте? Минги хмыкает, сокрушаясь. Он не хочет никуда выходить и особенно ехать к чёрту на куличики практически через всю страну, но… Он слишком хочет получить ранние рисунки своего любимого художника и его автограф — такое глупое человеческое желание, которое может вот-вот исполниться, но для этого — вот незадача — надо покинуть любимое уютное гнёздышко, проехать пару-тройку сотен километров и встретиться с незнакомцем в захолустном баре. Всего лишь. Можно спросить, а почему вообще Минги уверен, что никто, к примеру, не хочет четвертовать его в месть брату, или изнасиловать, или, быть может, отрезать ему уши в подворотне? На самом деле, Минги не знает. Ему хватает фотографий для доказательства того, что автограф и рисунки подлинные, но отчего-то человек по ту сторону сделки настаивает именно на личной встрече. Говорит, что не хочет проблем в случае, если ожидания Минги не оправдаются — мол, приезжай, убедись сам, забирай и делай с ними что хочешь. Так-то логично, только энергозатратно, однако маленькое шило в заднице Минги так и действует на нервы — ну, не сложно же доехать, правда? Он же не совсем безрукий, с внешним миром знаком, пусть и с поправками — за город один он никогда не ездил, прав у него нет, в провинции он тоже никогда не был, но что вообще с ним может случиться? Не перепутает же он электричку с поездом или типа того? Минги вздыхает удручённо. И сдался ему этот автограф? Спустя секунду закатывает глаза на свой немой вопрос — сдался, конечно, это же, мать его, настоящие, живые эскизы его вдохновителя, кумира и в какой-то степени учителя. Что с того, что нужно отвалить несколько десятков тысяч вон и проехать через Корею автостопом? — И всё же доставка была бы прикольнее, — Минги чешет подбородок, косясь на террариум со своим питомцем — ярко-зелёный хамелеон сидит на ветке, приподняв переднюю лапу. — А, дружище, и правда. Сверчки приехали тоже, сейчас сообразим с тобой завтрак. Ньютон — или коротко Ньютти — пялится на него своими огромными круглыми глазами, выглядя так, словно готов сожрать самого Минги тоже. Его неторопливые движения по террариуму всегда вгоняют Минги в дрёму, и хотя за много лет уже пора было привыкнуть не смотреть на своего питомца часами, он всё же не может отказать себе в удовольствии делать это — хамелеоны занимательные, прикольные и красивые, они интересные, а с точки зрения искусства вообще кладезь прибабахов. Сейчас он ярко-зелёный, но если Минги не покормит его в течение получаса, он пожелтеет — чисто из принципа, хотя иногда может уходить и в синеву. Но это уже для пущей драматичности. — Тебе понравятся, они такие жирные. Ещё и кальций свежий, похрустишь сейчас. Минги, игнорируя пристальный взгляд Ньютона, вылавливает из аквариума пару сверчков, действительно выглядящих больше обычных, в маленький контейнер. Посыпает их порошком кальция и встряхивает пару раз, чтобы затем пинцетом усадить на ветку в террариум. Один тут же отпрыгивает, умный, в угол, зато второй продолжает сидеть на самом кончике, не замечая рядом с собой опасность. Ньютон окончательно замирает, продолжая лишь двигать глазами — резко и пугающе. — Ладно, развлекайся тут, — говорит Минги в тот момент, когда хамелеон ловит сверчка своим длинным розовым языком. — Ну, вот. Не подавись. В доме прохладно и тихо. Сонхва и Хонджун уехали на выходные, домработницы сегодня тоже не будет. Идеальный день, чтобы выйти и незаметно вернуться, не получив при этом ворох вопросов и кудахтанья. Проходя мимо коридора на кухню, Минги замечает неработающую систему видеонаблюдения и ставит себе мысленное напоминание её включить — вместе с сигнализацией, чтобы не было проблем в случае чего. Не то чтобы кто-то пытался попасть на территорию их особняка, но всё же Сонхва был заметной фигурой в своих кругах и имел достаточно завистников, поэтому оставлять дом без присмотра даже на день категорически нельзя — если, конечно, Минги не хочет проблем. Он берёт из шкафа чистый стакан для сока. В его собственной комнате есть даже холодильник, в котором он хранит свои доставки еды, и туалетная комната находится буквально напротив, но вот поставить в его спальню даже крошечный шкафчик для посуды Сонхва не разрешил, аргументируя это тем, что в таком случае Минги вообще покроется плесенью, если будет выходить только для того, чтобы встретить очередного курьера. В коридоре неожиданно разносится странный скрежет. Минги оборачивается резко, сразу думая на питомцев Сонхва, но оба огроменных мейн-куна смотрят в ту же сторону, что и Минги, и настороженно приподнимаются с пола. По спине пробегает холодок. Может, кондиционер? Минги чертыхается про себя — какой, к чёрту, кондиционер, декабрь ведь на улице. Звук повторяется, а затем усиливается — как будто щёлкает входная дверь, открываясь и закрываясь, и что-то подсказывает Минги, что это не может быть Сонхва или Хонджун. Уж больно не похоже на их манеру возвращения домой, особенно учитывая тот факт, что Хонджун всегда громко скидывает свои многочисленные сумки прямо около входа, а Сонхва мелко-мелко стучит каблуками по камню, семеня около зеркала и раздеваясь. Минги инстинктивно хватается за первое, что попадается под руку — новенькая сковорода для плоских блинчиков, которую он подарил Сонхва буквально на прошлой неделе в честь Рождества. Делает осторожный, бесшумный шаг по направлению к коридору и заглядывает за угол — видит в самом конце высокую фигуру, целиком и полностью облачённую в чёрное. Грабитель? Минги нервно усмехается. Что это за дурацкий стереотип, что их одежда должна быть чёрной? Зима на дворе, тебя будет заметно, даже если ты напялишь мешок от бататов. Хотя, наверное, так будет даже заметнее? Фигура, проверив экран камеры, начинает двигаться. В этом коридоре нет абсолютно ничего, кроме шкафа с верхней одеждой и двери в ванную комнату, и незнакомец заглядывает поочерёдно и туда, и туда, выискивая, вероятно, то, за чем он пришёл. В Минги поднимается страх и негодование — какой-то проходимец решил, что будет прикольно ограбить дом Сонхва, и, по всей видимости, готовился к этому заранее. Систему сигнализации выключил, наверное, тоже он, думает Минги, ожидая, пока вор нашарится по полкам ванной комнаты и выйдет оттуда. Ну, уж нет. Так не пойдёт. Минги трогает себя по карманам, но понимает, что оставил телефон в комнате. Ругается беззвучно и перехватывает ручку сковороды удобнее — что ж, самое время вспомнить навыки самообороны, занятия по которым он посещал ещё в средней школе. Вернуться в спальню и взять телефон, чтобы позвонить в полицию, не вариант. А вдруг его заметят? Вдруг у грабителя есть оружие? Теперь ледяные мурашки собираются уже в затылке — мысль о вооружённом ограблении появляется слишком запоздало в голове Минги, потому что он уже слышит чужую тихую поступь совсем рядом с кухней. Минги замахивается и, едва замечая профиль лица, появившийся из-за угла, бьёт локтём куда-то в область живота — человек высокий, где-то роста Минги, складывается пополам с громким возгласом, очевидно не ожидая, что дома кто-то может быть. Минги ударяет его сковородой по голове, и незнакомец заваливается лицом вперёд на пол, падая в коленно-локтевую и замирая. Спустя мгновение его тело разъезжается по каменному полу, расслабленное, но задница остаётся торчать кверху. — Твою мать, — Минги тяжело дышит. — Твою мать, ты кто, блять, такой? Все инстинкты вопят Минги броситься к телефону и вызвать правоохранительные органы, но почему-то он не торопится. Если вызвать полицию, придётся возвращать Сонхва домой, а затем выслушивать причитания по поводу того, что Минги — его маленький и любимый братец — мог быть жестоко растерзан животным, ворвавшимся в их дом. И вся его поездка накроется медным тазом так быстро, что он даже не успеет подумать об этом. Животное же, впрочем, странно хрюкает, продолжая медленно расползаться по полу в чёрную, непонятную кляксу — даже его лица не видно, потому что оно скрыто маской. Приложил его Минги, вероятно, хорошенько. Коты, увеличившиеся в размере от вздыбленной шерсти, забавно дёргают головами, подходя ближе и принюхиваясь. — Во дела, да? — Минги ощущает странный адреналин, разливающийся по телу. — Я, блин, как Джеймс Бонд. Тело незнакомца теряет точку опоры и валится на бок — шумно и резко, так, что Минги испуганно вскрикивает и отшатывается в сторону, впечатываясь спиной в холодильник. — Ух, твою мать! — он замахивается сковородой ещё раз, однако на этот раз человек, кажется, принимает окончательную позу и больше не двигается. — Ты, сучонок… Минги страшно. Страшно так сильно, что у него трясутся руки, но в то же время в нём разгорается интерес — кто такой глупый, что влез в дом Сонхва? Что теперь делать? Не париться и вызвать полицию? Или угомонить своё внутреннее любопытство и не торопиться? Прикинув в своей голове варианты, Минги на цыпочках бежит в свою спальню — хватает телефон со стола и сдёргивает ремень с вешалки, а затем возвращается на кухню, боясь, что всё происходящее не более чем отвлекающий манёвр, и сейчас его встретит нож у горла. И почему только такие простые, но гениальные мысли приходят слишком поздно? На свой страх и риск Минги заглядывает за угол, но видит лишь торчащие в дверном проёме кухни ноги незнакомца, который так и остался валяться на полу. Минги облегчённо выдыхает и, подойдя ближе, стягивает ему руки ремнём за спиной. Кое-как Минги приваливает тяжёлое тело незнакомца к стене. Тот без сознания совсем неподатливый и весит, кажется, целую тонну, но в конце концов Минги подпирает его стулом с другой стороны, чтобы не съезжал по стене, и включает камеру на телефоне. Ему очень — очень — интересно. Он медленно стягивает с головы незнакомца маску, тыча камерой ему прямо в лицо, но в следующее мгновение почти что выпускает телефон из рук, явно не готовый к тому, что он видит перед собой. — О… — смартфон — в массивном, грузном чехле — смачно приземляется на пах грабителя, коим оказывается — как удивительно — парень. — Красивый, засранец. Минги без задней мысли подхватывает телефон и, сняв пару кадров, убирает в задний карман джинсов. Вдруг, пригодится. Для показаний, или свидетельств, или, чем чёрт не шутит, референсов, потому что незнакомец этот действительно красив. Его волосы тёмные, что, впрочем, неудивительно для корейца, по щекам тут и там натыканы родинки — Минги, как человек искусства, чаще всего в первую очередь обращает внимание на такие вот мелочи. Тонкий шрам под глазом, на подбородке парочка прыщей, брови широкие, но непримечательные, ресницы короткие. Минги осторожно отворачивает указательным пальцем лицо парня, рассматривая с другой стороны. На виске опять родинка, на лбу розовым пятном отпечатывается след от падения — на коже проступает сеточка от плетения ткани маски. Кажется Минги или нет, на носу с маленькой горбинкой рыжеют веснушки, губы до странности графичные, арка Купидона такая, словно чертили красной ручкой по линейке. Сами губы же тонкие, искусанные, Минги, выращенный на образцовом уходе Сонхва за собой и своей кожей, хочется окунуть их в вазелин и оставить на месяцок-другой, чтобы не шелушились. — Ну и что прикажешь делать с тобой, чертила? Минги щурится, глядя на незнакомца. Через некоторое время любования — по-другому этот процесс не назвать — щёлкает у него перед носом, проверяя, не очнулся ли, и, не видя реакции, несмело тычет пальцем ему в бедро. — Тощий какой, — бубнит он, когда вельветовые брюки незнакомца проминаются. — С голоду полез, что ли? Чуть набравшись храбрости, Минги мягко хлопает парня по многочисленным карманам, начиная со штанов и двигаясь вверх, к жилету и плотной куртке. Оружия нет, что радует, но и чего-то интересного тоже. В нагрудных карманах жилета, тем не менее, находятся несколько занятных вещей — кнопочный телефон, какие-то провода и крохотная флэш-карта, — которые Минги тут же изымает всё в тот же задний карман. — Чёрт, так-то по-хорошему сдать тебя да и чапать по делам своим, — Минги толкает голову незнакомца костяшкой пальца, и та опрокидывается безвольно набок. — А с другой стороны ты ведь зачем-то пришёл? Внезапная мысль о киллере пронзает мозг острой иглой и начинает раздуваться, словно осиный укус. Киллер для кого? Для Сонхва? Тогда что это за киллер такой, если не выследил и не пришёл в нужное время? Для Минги? Господь с вами, от Минги толку, как от козла молока, а то и меньше, многие, наверное, даже не знают о его существовании вовсе, только если Сонхва об этом не распространяется. Для Хонджуна? Этого вообще проще всего подловить в одной из его мастерских — он в них и проводит недели перед запуском коллекции, и ночует, и даже с друзьями встречается порой. Убить его там в подходящий период, и дело с концом — схватятся только через несколько дней, потому как даже Сонхва старается в это время его не трогать. Минги порывисто кладёт ладонь на голову незнакомца. Пальцы зарываются в жёсткие, прямые волосы — у самого Минги точно такие же, хотя он и пытается совладать с ними всевозможными бальзамами и масками. — Эх, ну миленький, — он треплет пряди волос, пропуская их между пальцев. — Раз такой красивый, в голове наверняка параша какая-нибудь, — тихо хмыкает под нос. — Ну, да, ты же за каким-то чёртом тут появился. Минги поднимается с корточек и отряхивает колени от несуществующей пыли. Вместо страха в голове лёгкое волнение и, вероятно, отголоски адреналина, потому что руки всё ещё немного трясутся, а в груди непонятно щемит. Минги вдруг задаётся вопросом, а один ли вообще этот парень пришёл, и сразу же спешит закрыть входную дверь на защёлку изнутри. Ну, чтобы наверняка. Оставаться с грабителем, пусть и связанным, в запертом доме, почему-то не кажется ему плохой идеей. Или, вернее, Минги совсем об этом не думает. Он уходит в свою спальню, проверяет почтовый ящик на наличие сообщений от человека, к которому собирается на встречу, складывает вещи, что могут ему пригодиться в дороге — кроме удостоверения и зарядного, конечно, деньги, карта, пачка влажных салфеток, сменная одежда, маленькая косметичка и контейнер с таблетками. По-хорошему Минги надеется вернуться домой уже к вечеру, так что это лишь меры предосторожности и не более. Он представляет, сколько времени проведёт в дороге, и ему становится дурно — ехать придётся на поезде, а там наверняка добираться на автобусе или на попутке, и впервые в жизни Минги жалеет, что у него нет прав. Пожалуй, надо бы всё-таки отучиться, сейчас бы такой навык очень пригодился. Он, запихивая в рюкзак бутылку воды, останавливается. Интересно, а есть ли транспорт у этого бедолаги, который влез к ним? Минги одёргивает себя от этой мысли. Даже если у него есть транспорт, он всё ещё грабитель, и Минги планирует сдать его властям, как только узнает, зачем он пришёл. Вариант того, что этот незнакомец ничего не расскажет, Минги не рассматривает, потому что в своём природном очаровании ни на секунду не сомневается — кто вообще сможет ему отказать? Вдруг он просто домом ошибся, и тогда, быть может, у Минги даже получится проявить все свои познания в флирте — невеликие, в целом, но наверняка занимательные. Он возвращается на кухню, стараясь не производить ни децибела шума, и с опаской заглядывает за угол — парень всё так же сидит на полу, свесив голову и привалившись к стулу. Минги думает запоздало, не повредил ли он ему мозги своим ударом, потому что даже если вор виноват, Минги не очень хочется прозябать своё свободное время в полицейском участке и в суде. Оно же вроде как даже не самооборона, этот чувак буквально не успел ничего сделать. Минги принимается исследовать чужую одежду ещё раз, уже более уверенно, потому что подручных средств для грабежа, по его скромному мнению, как-то маловато. Находит лишь остатки батончика в кармане, что не заметил ранее, и вдруг видит свисающий из нижнего бокового кармана тканевый брелок. Выуживает осторожно, чтобы через секунду поднять к глазам и рассмотреть хорошенько. На чёрном, потёртом ремешке грубого плетения болтается одиночный ключ — ничем не примечательный, самый обыкновенный. «Yamaha», читает Минги, приглядевшись к чёрным выбитым буквам на ключе. Трёт задумчиво подбородок. — Гитара? — почти беззвучно бубнит он себе под нос и перекатывается с пяток на носки. — На кой чёрт держать гитару запертой, ещё и на ключ? Он на всякий случай убирает все свои находки всё в тот же задний карман, но, поразмыслив мгновение, разворачивает батончик — шоколадный, в посыпке — и закидывает его в рот. — Ты знаешь, что брать чужое — нельзя? Минги, увлечённый вкусом кокосовой начинки и шоколада, опрокидывается на спину от испуга, когда слышит низкий хрип. Незнакомец морщится на яркий свет, льющийся из окна, и еле-еле приоткрывает один глаз, пока Минги елозит задницей по полу, пытаясь встать и дотянуться до сковороды, выпавшей из онемевших от страха пальцев. — Ты! — Минги встаёт на колени и замахивается. Сидящий напротив него парень вздрагивает и вжимает голову в плечи, жмурясь обратно. — Какое, нахер, чужое, ты влез в мой дом! Он рывком поднимается на ноги, отходя ещё дальше. Незнакомец же неожиданно распахивает глаза и всматривается в Минги изучающе, будто бы именно он тут тот, кто находится на чужой территории. — А ты кто такой? Не ври, это не твой дом, — голос незнакомца приятный и бархатистый, и Минги по какой-то причине залипает на то, как парень облизывает губы кончиком языка. — Я тебя вижу в первый раз, не может быть такого. Минги удивлённо пялится на него, не понимая и окончательно теряясь, — да, общение с людьми никогда не было его сильной стороной. — Что? — растерянно спрашивает он. — Что? Они смотрят друг на друга несколько секунд. Взгляд незнакомца тёмный и влажный, он скользит по Минги, начиная от кончика носа и заканчивая щиколотками, и отчего-то Минги ощущает себя под ним странно. Опять будто бы это он здесь чужой, а не парень, облачённый в чёрное. Будто бы ему в самую пору сидеть связанным около стены, а не незнакомцу, от внимательного и глубокого взора которого хочется расстегнуть пару пуговиц на рубашке. А ведь Минги вообще в толстовке. — Чувак, ты, конечно, очень симпатичный, но у меня нет времени играть в твои игры, — парень дёргает локтями, стянутыми за спиной ремнём. — Давай разойдёмся по-хорошему, я не возьму много, и всё остальное попадёт в твои большие и, я уверен, крепкие, руки. С первыми движениями незнакомца наваждение Минги пропадает. Он делает ещё шаг назад и снова замахивается сковородой. — Ты совсем конченный? Говорю тебе, я живу здесь. Тёмные глаза щурятся на такой ответ. — Я следил за этим домом два месяца и ни разу не видел тебя на камерах, придумай сказку получше. Минги возмущённо давится воздухом. В особняке видеокамеры есть только на входной группе коридоров и в гараже, куда Минги выходит не очень часто — если быть точнее, то за последние два месяца он, пожалуй, ни разу туда и не выходил. Курьеров всегда принимают домработницы, а если их нет, замок Минги открывает дистанционно, не выходя из своей комнаты. От такой удручающей статистики вдруг становится не по себе — а если с Минги что-то случится дома, кто-то, кроме Сонхва и Хонджуна, вообще будет о нём беспокоиться? — Я младший брат хозяина особняка, — словно пытаясь оправдаться, говорит он. — Младший брат Сонхва, раз уже ты знаешь, в чей дом влез, и меня зовут Минги. Зачем? Минги даёт себе мысленную оплеуху, но незнакомца, впрочем, эта деталь привлекает. Он, перестав дёргаться, склоняет голову на бок и замирает в таком положении. Кажется, что-то прикидывает в уме, потому что Минги буквально слышит, как крутятся шестерёнки в его голове. — Минги? — тон парня удивлённый. — Я почему-то думал, что это собака, — продолжает он, а Минги чувствует начинающее просыпаться недовольство. — Мне ещё показалось странным, что такие ответственные люди держат дома животных, но никогда не выгуливают. — Эй, блять, — сковорода рассекает воздух шумно. — Какая я тебе собака? — М, не знаю, — на губах незнакомца появляется маленькая лукавая улыбка. — Такса? У Минги от этого разговора глаза на лоб лезут. Он не знает, что его возмущает больше — что его, такого огромного, под метр девяносто, назвали таксой, или то, что грабитель ведёт себя, словно не его только что поймали на грабеже, или вообще вся ситуация в целом. Или то, что улыбка у незнакомца такая же красивая, как и он сам, и это как будто бы убивает. — Слушай, а таблетки у тебя не найдётся? Голова трещит жутко, — парень хрустит шеей. — Ты приложил меня сковородой, совсем, что ли? — Я не такса, — невпопад отвечает Минги и весь вытягивается по струнке. — Посмотри, какой я большой. Незнакомец на самом деле присматривается к нему ещё раз, опять окидывая взглядом с головы до ног. — Ты прав, — он усмехается. — Большая такса? Он хихикает со своей глупой шутки, пока Минги, ни черта не понимающий, от растерянности аж опускает сковороду вниз. Ощущает себя в какой-то глупой комедии нулевых или в ситкоме — вот-вот должен послышаться смех аудитории, как и всегда в таких сценах. — А если серьёзно. Ты правда здесь живёшь? — посмеиваясь, спрашивает незнакомец, но теперь в его глазах настороженность. Минги кивает. — Тогда почему я всё ещё не вижу копов? Хороший вопрос. И правда, почему? — Если я вызову полицию, то сюда явится мой брат, а мне нужно отлучиться по делам, — Минги оглядывается по сторонам и потирает шею костяшками. Ситуация не то чтобы его напрягает, но заставляет слишком погружаться в гипотетические варианты развития событий, что неимоверно выматывает. — А он тебя что, взаперти держит? — незнакомец продолжает смотреть на Минги, склонив голову, как огромный щенок — глаза блестят интересом. — Ты поэтому не выходишь? Хочешь сбежать? — Эй-эй, угомонись, нет. Ничего такого. Просто он излишне меня опекает, и если вернётся, то тогда одной полицией дело для тебя не обойдётся. — А с тобой, крошка, я в полной безопасности, — с сарказмом тянет парень. — Как видишь, пока я ещё ничего не сделал, — Минги, слыша издёвку в голосе, вспыхивает. — Наверное, стоит поменять положение вещей, — он демонстративно лезет в передний карман толстовки и, достав телефон, топает несколько раз по экрану. Парень, сидящий на полу, явно начинает нервничать — ёрзает задницей по паркету и вновь предпринимает попытки освободить руки. — Ха, я пошутил, — кряхтит он. — Мне и много-то не нужно, пара безделушек, ладно тебе, а? Я вообще-то хороший парень. Минги от его наглости удивлённо приподнимает брови и прихрюкивает. — Хороший парень, влезший в чужой дом? Что-то новенькое. — Клянусь, я просто хотел найти немного денег, чтобы отдать долг, только и всего, — незнакомец нетерпеливо подрагивает. Смотрит на Минги снизу вверх своими круглыми, карими глазами так невероятно умоляюще, что у Минги, кажется, даже сбивается ритм сердца. — Лёгкие деньги, — дует губы. — Правда, Минги, давай без копов, а? Договоримся? Ты сделаешь вид, что никогда не встречал этого потрясающего красавчика, — он стреляет взглядом в отражающую панель на стене, — а я пообещаю тебе никогда больше не приходить. — Ищи дурака, — Минги фыркает на его глупое предложение. — Кто ты такой, чтобы я тебе верил? — Я Юджи, — моментально вставляет незнакомец. — И я сдержу своё слово, только, пожалуйста, давай без полиции. Я всё что угодно сделаю. Перебросив сковороду из одной руки в другую, Минги застывает. Верить этому чудику на слово — верх глупости. И Минги мог бы попросить его сгонять на сделку вместо себя, но где гарантия, что он не сбежит? Где гарантия, в конце концов, что там, на месте, Минги тоже не ждёт обман? Даже если допустить, что этот Юджи не смоется вместе со всей наличкой, всё ещё есть вероятность, что автограф и рисунки будут поддельными. Допускать такой вариант не хочется, только вот Минги сможет распознать блажь, а Юджи — вряд ли. — Почему ты вообще думаешь, что я в этом заинтересован? Мне ничего не стоит вызвать полицию, даже если мне нужно уехать, — Минги делает глубокий вдох, вглядываясь в глаза незнакомца Юджи. — Сонхва покудахчет пару дней и забудет. — Ах, но ты же уже задумался, я прав? Ты бы не сомневался, не будь у тебя на примете того, в чём я бы мог помочь тебе, — голос Юджи заискивающий, вкрадчивый. — Правда, Минги, у всех нас бывают плохие дни, пожалуйста, мне нельзя в тюрьму. У меня младший брат совсем один, его заберут в опеку, если меня посадят, — Юджи весь как-то сдувается и поникает. Минги чувствует себя неуютно, слыша такую подробность — неуместную и давящую на жалость. — Так я тебе и поверил, — уже менее смело говорит он, ощущая в душе зарождающееся сомнение. — Я тоже могу сказать, что угодно. — У меня есть фотки в телефоне. И документы. Ты классный парень, давай договоримся, пожалуйста, — просит Юджи ещё раз, и это заставляет Минги окончательно опустить сковороду. Ещё спустя мгновение он отставляет её на стол подальше. Он запускает руку в задний карман джинсов и выуживает оттуда чужие вещи. Юджи следит за каждым его действием, и как только он замечает в руке Минги телефон и флэш-карту, судорожно оглядывает себя с боков — вероятно, по карманам, из которых Минги эти самые вещи и вытащил. — Чёрт, ты украл мой батончик, конечно, ты взял и остальное, — ругается он вслух, и на этот раз Минги действительно может разобрать волнение. Понимает, что, кажется, до этого момента большинство из произошедшего было напускным, а вот теперь… Интересно. — Я украл? — Минги коротко усмехается. — Смешно, — он жмёт на одну из кнопок телефона. — Он же доисторический, здесь вообще никаких файлов нет. — У меня, м, есть и нормальный, конечно. Это рабочий, — Юджи снова дёргает руками. Он встаёт сначала на колени, а потом и поднимается на ноги, и Минги мысленно даёт себе поджопник, потому что даже не подумал связать и ноги тоже. Даже со своего места Минги понимает, что ему не показалось — Юджи и правда ростом с него, может, даже выше. Он делает шаг по направлению к Минги, и тот хватает сковороду со стола — вновь. — Не подходи ближе, если не хочешь, чтобы я тебя ударил, — замахивается. — Ты нервничаешь. Нужна эта штучка? — он зажимает крохотную флэш-карту между указательным и большим пальцами. Его озаряет. — Как ты влез сюда? Кто-то помог тебе отключить сигнализацию? Кажется, он задал правильный вопрос, потому что Юджи закатывает глаза — уже раздражённо. — Отдай мне это, Минги, — несмотря на предупреждение, Юджи приближается. — Отдай это, и никто не пострадает. — Угрожаешь мне? — Минги, отдаляясь, обходит стол, чтобы спрятаться, и подносит флэш-карту ко рту. — Что будет, если я сломаю её? — он легко сдавливает её клыками, на что Юджи порывисто делает несколько широких шагов к нему, но Минги всё так же отступает. — Что-то важное, да? По молчанию, которое повисает на кухне, и по взглядам, которые Юджи кидает на бедную флэшку, стиснутую в чужих зубах, Минги понимает, что попал в точку. Тот самый кусочек паззлов, который заставит Юджи быть послушным и доставить Минги то, что ему необходимо. Или, вдруг пронзает мозг острая мысль, помочь Минги добраться до места сделки и вернуться обратно так, чтобы у него не возникло никаких проблем. — У тебя есть транспорт? — спрашивает он. — А? — Юджи, видимо, не ожидавший такого вопроса, даже останавливается. — Ты же сюда на чём-то добрался, у тебя есть транспорт? — Минги повторяет терпеливо, надеясь на положительный ответ. Юнхо оглядывается по сторонам, словно ожидая подвоха. — Допустим. Минги не может сдержать облегчённого выдоха. Что ж, в таком случае его шансы вернуться домой к вечеру намного возрастают. Ещё и в относительной безопасности будет, потому что Юджи явно знаком если не с уличной жизнью, то с тонкостями социальной стороны города. — Тогда… ты отвезёшь меня туда, куда я тебе скажу, вернёшь домой, и после этого я отдам тебе флэшку, — он отнимает карту ото рта. — Ты поможешь мне, и мы разойдёмся. — И в чём трудность? — Юджи щурится. — Ты что, не в состоянии сам это сделать? — У меня есть некоторые проблемы… с социализацией, — нехотя отвечает Минги. — Мне нужен помощник. Ничего ведь сложного? Съездишь со мной до Мокпо, и я отпущу тебя. Юджи хмыкает и как будто бы расслабляется. — По рукам. — Тогда ты без глупостей выходишь из дома, покидаешь территорию особняка и ждёшь меня там до тех пор, пока я не выйду к тебе, понял? — Минги выставляет сковороду вперёд в предупреждающем жесте. — И отойди подальше от ворот, мне нужно включить видеонаблюдение обратно, если мы не хотим проблем на нашу задницу, — он сначала произносит это вслух, а затем задумывается. Почему Сонхва всё ещё не рвёт телефон, а в дом не ворвалась служба безопасности, если сигнализация выключена уже как минимум около получаса? Флэш-карта в его ладони как будто бы начинает жечься. Что за парень проник в его дом? — Почему я должен тебе верить, что ты не вызовешь копов, как только я выйду? — недовольно спрашивает Юджи, прищуриваясь. — Я не понял сейчас, ты ещё гарантии требовать будешь и условия ставить? — Минги возмущается громко и тычет сковородой в неспешащего двигаться пошустрее парня. — Условия нашей сделки в любом случае сомнительны, как ни посмотри, так что тебе придётся довериться мне и проваливать к чёртовой матери, пока я не передумал. Юджи бросает на него сердитый взгляд, но всё-таки выходит в коридор спиной вперёд. — Ладно. У тебя десять минут. — Да что ты? Угомони свой пыл, дорогуша, — запихивая чужой телефон обратно себе в карман, Минги идёт следом. — Будешь ждать до тех пор, пока я не закончу свои дела. — И оденься потеплее, — бросает Юджи и исчезает за входной дверью. Минги подходит к окну, смотря на дворовые дорожки, припорошенные снегом, и провожая фигуру в чёрном взглядом до самых ворот — нет, ну серьёзно, Юджи правда думал, что, одевшись полностью в чёрное, будет незаметен или привлечёт меньше внимания? Кажется Минги или нет, но это словно наоборот кричит о том, что затевается какая-то пакость. Впрочем, Минги оставляет размышления. Дождавшись, пока Юджи, руки которого всё ещё стянуты ремнём за спиной, скроется из виду, Минги стремглав несётся в свою комнату. Здесь, по лучшим традициям детективов (на самом деле по настоянию Сонхва), у него есть сейф — маленький и незаметный, спрятанный в недрах письменного стола. Он выкладывает туда практически все изъятые у Юджи вещи — проводки, телефон и флэш-карту. Ключ от кейса с гитарой он так и оставляет в нагрудном кармане, хотя и не может объяснить внутреннего порыва сделать это. Подумав мгновение, Минги набирает с телефона Юджи сообщение, а потом чистит исходящие. В комнате глухо тренькает. Он оглядывает напоследок спальню, кухню и ванную, в которой шарился Юджи — проверяет, чтобы ничего не выдало чужого присутствия, и перезапускает систему сигнализации. Экран камеры моргает пару раз и загорается, демонстрируя входную группу, и Минги наконец выдыхает облегчённо — по крайней мере Сонхва всё ещё не позвонил. Может, не заметил, что сомнительно, а может, даже и не в курсе, что дома что-то не так, что в принципе для Минги значит лишь одну вещь — человек, который ждёт его сейчас на улице, не такой уж простак, каким пытается себя показать. Либо — как вариант — у него есть сообщник с мозгами. Минги выходит за ворота особняка, замечая Юджи поодаль. Тот стоит, облокотившись на дерево и пиная кусок грязи мыском берцев. — Твои вещи надёжно спрятаны. Так что если попытаешься провернуть хоть что-нибудь, никогда их не увидишь, — говорит Минги первое, что приходит в голову, когда он приближается к Юджи. — И я не шучу. — М, окей, — парень поджимает губы. — Но ключ у меня в кармане, его, я надеюсь, ты не спрятал? Иначе мы не уедем отсюда. Минги, перехватившись за лямки рюкзака поудобнее, недоумённо смотрит на Юджи снизу вверх — тот стоит на небольшом пригорке и выглядит ещё выше. Минги расправляет плечи. — Ключ от кейса с гитарой? — уточняет он и, потянувшись к парню напротив, разворачивает его к себе спиной, чтобы расстегнуть ремень. — С какой гитарой, крошка? — Юджи оборачивается на него через плечо. — Ну, чёрный ключ такой, с ремешком, — поясняет Минги, игнорируя обращение и чувствуя себя не в своей тарелке. Он совершенно не понимает, о чём речь. — И я тебе не крошка, — бормочет он совсем уж тихо. — А, — замерший в ожидании ответа Юджи вмиг расслабляется и вдруг начинает смеяться. Громко и заливисто, что вынуждает Минги напрячься. — Да, ага. От гитары. Так он у тебя? Минги убирает ремень в рюкзак и отдаёт Юджи болтающийся на брелоке ключ. — Всё ещё не понимаю, как это поможет нам, — бормочет Минги, пока они идут вдоль высокого забора, а Юджи разминает руки. — Кто вообще хранит гитару в кейсе под замком. Юджи, идущий под руку, вновь начинает гоготать. — О, ну, увидишь сейчас. Я парень интересный. — Ты специально оставил машину подальше, чтобы тебя не засекли? — Минги всматривается в ряд автомобилей вдали. — Хитро, — смотрит украдкой на профиль незнакомца Юджи — в дневном свете горбинка на носу ещё заметней, а кожа более загорелая. — Ты какой-то хакер или типа того? — несдержанно спрашивает он, складывая в уме два и два. — На той флэшке какие-то секретные программы и коды доступа? — Ты довольно болтлив для человека, у которого проблемы с социализацией,— Юджи, до сих пор посмеиваясь, поворачивается к нему лицом. — С чего ты взял? — Ну, или у тебя есть сообщник, но складывается ощущение, что ты работаешь один. Иначе как бы ты смог забраться к нам? Нашу сигналку нельзя отключить просто так, — выкладывает Минги, как на духу, все мысли, которые посещают его светлую голову. — Скажешь нет? — Нет, — Юджи отрицательно машет головой. — Я просто любитель. Но приму за похвалу, спасибо. На карте действительно важные файлы, так что я буду очень признателен, если ты вернёшь мне её. — Как только мы приедем обратно, обещаю, что верну, — Минги кивает. — Так и куда мы вообще едем? Зачем? — Мне нужно забрать одну вещь. Но для этого надо пересечь полстраны, а я вдруг понял, что вряд ли выживу один за городом. — Почему бы не попросить друзей? Было бы довольно весело, и, думаю, в таком случае твой брат не волновался бы так сильно, разве нет? — Юджи пинает камушек, попавшийся ему на пути. — Маленькое приключение никогда не бывает лишним и помогает отвлечься. Минги хмурится и стискивает лямку рюкзака в ладони. Его никогда не напрягало отсутствие в его реальной жизни друзей, потому что ему вполне хватало Сонхва, Хонджуна и нескольких людей, с которыми он время от времени списывался в интернете в погоне обсудить последние новости от своих кумиров или свежие релизы игр. Но признаваться в этом вслух порой было странно. Странно некомфортно. — У меня нет друзей, — Минги натянуто улыбается. — В целом, мне это никогда не мешало. — И правда как затворник, — отстранённо произносит Юджи, кивая. — Этакая принцесса в башне, — в его голосе вновь появляется насмешка, и Минги закатывает глаза. — В конце концов, я так понимаю, тебе не часто требуется помощь с какими-то подобными делами. Ты реально не выходишь из дома месяцами? — Я домосед. Зачем выходить, когда из дома можно даже работать? — Не знаю, — Юджи пожимает плечами. — А как же прогулки? Побережье? Пустынные улицы? Природа так прекрасна, особенно на рассвете времени года. Успокаивает, дарит умиротворение. Разве нет? Минги выпрямляет спину, шумно вдыхая. — Может быть? Как художник я не могу не оценить все богатые краски природы, но я слишком люблю комфорт. Как ты мог заметить, я редко выбираюсь куда-то, — поправляет съезжающую лямку рюкзака. — Улица… оставляет ощущение опасности. — Опасности, — повторяет за ним Юджи еле слышно и останавливается прямо посреди парковки. — Тогда, боюсь, у нас могут быть некоторые проблемы. — Проблемы? Какие проблемы? — Минги, встрепенувшись, озирается по ближайшим зданиям и машинам, сам не зная, что ищет. — Что случилось? Ты всё-таки не один? Неожиданная паника накатывает волнами, потому что относительная тишина вокруг начинает давить на лёгкие и барабанные перепонки. Юджи обманул его? У него на самом деле есть сообщники, которые сейчас вынесут Минги мозги средь бела дня на грёбанной парковке? Что будет с Сонхва, если Минги сейчас пристрелят? У него даже нет с собой совершенно никакого оружия, кроме связки ключей, которая вряд ли поможет в этой ситуации. Минги стоит, беспомощно держась за ремни рюкзака и чувствуя себя невероятно доверчивым дураком, пока Юджи чуть отходит в сторону. — Да, проблемы, потому что ключ, который у меня есть, он не от гитары, Минги, — парень сдёргивает чёрный со светоотражателями чехол с бесформенного нечто. — Конечно, он не от гитары, луковая твоя голова, — продолжает он, а Минги ощущает, как сердце падает куда-то в пятки. На секунду — жалкую и крохотную — паника отступает, но лишь за тем, чтобы ударить по темечку с новой силой. — Мотоцикл? — бесцветным голосом спрашивает Минги, нервно оглядывая огромное двухколёсное чудище. — Почему ты… почему ты не сказал мне? — Ну, ты спросил про транспорт, да? Чем тебе не транспорт, — Юджи любовно проводит ладонью по блестящему хромом бензобаку. — Извини, чем богаты. — Я никуда не поеду, — Минги мотает головой из стороны в сторону и делает несколько шагов прочь. — Ни в жизнь не сяду на этого монстра. — Ох, принцесса, я бы послушал эти слова в другом контексте, — Юджи же наоборот приближается вплотную к нему и протягивает шлем. — Но пока рановато. — Что? Минги хмурится, видя кривую ухмылку на лице парня напротив, который стоит теперь близко-близко и упирается шлемом ему в солнечное сплетение. В голове абсолютно пусто — лишь шум крови в ушах и собственное сбитое дыхание. — Ничего, — Юджи натягивает на голову стоящего истуканом Минги шлем. — Давай, крошка, я обещаю тебе, что ты будешь в порядке. Словно отмирая, Минги отшатывается от него, но Юджи перехватывает его за поясницу и прижимает к себе тесно. В шлеме пахнет приятно — чем-то мятно-сладким, может, жвачкой или типа такого, и через окошко Минги смотрит Юджи в глаза. Тёпло-карие, как мокрая кора дуба. — Выглядишь очаровательно, — лёгкий прищур добавляет взгляду игривости. — Довезу тебя, такого драгоценного, в любое место, которое пожелаешь. Минги от навязчивого флирта кроет также сильно, как от осознания того, что передвигаться сегодня ему предлагают на чёртовом мотоцикле. Предлагают. Минги заторможенно понимает, что ему не оставляют выбора вовсе. На ватных ногах он подходит ближе к байку. У него ещё есть возможность отказаться и просто вызвать копов, чтобы затем, не торопясь, заняться своими делами и спокойно доехать хоть до Китая, но остаться целым и невредимым. Просто потерпеть нервотрёпку от Сонхва, верно? — Ну, принцесса, запрыгивай, — Юджи, уже сидящий на сидении мотоцикла, мягко похлопывает по свободному месту позади себя. Ярко-красный шлем надет на голову, и Минги видит в чёрном отполированном стекле своё отражение — глупое и несуразное. Лишь когда он прижимается грудью к спине, затянутой в грубую ткань жилета, и обхватывает Юджи крепко за талию, он понимает, что он только что сделал. И, кажется, его день будет долгим.