Slave

Юнги садится на постель и уже хочет лечь на спину, как громкий, с нотками ужаса вскрик заставляет остановиться. Невозмутимо обернувшись, он видит застывшего Чимина: прижав ладошки к распахнутому рту, саб совершенно не двигается и ошеломлённо пялится… куда-то между его лопаток? — Чимини? Что такое, крошка? — Я тебя… твоя спина поцарапана, — голос Чимина дрожит и срывается на высокие нотки, но кажется, спокойствие Юнги передаётся и ему. Пусть и не сразу, не в этот же самый миг, но он опускает руки и нервно подходит ближе. — Там… там кровь выступила. И всё ещё кровит. — О, — Юнги рефлекторно пытается посмотреть себе за спину, но это, очевидно, невозможно. Так что он заводит руку и действительно нащупывает небольшой разрыв кожи и вязкую каплю крови. Давненько его не резали. — Принеси аптечку с ванной и обработай царапины. — Ты не чувствуешь? — Юнги отрицательно покачивает головой. — Совсем-совсем? — У меня высокий болевой порог, — он пожимает плечами, с интересом наблюдая за тем, как страх на милом лице перетекает в очарование, — но от инфекции это меня не спасёт. Аптечка, Чимин. — Да! Суетливо подпрыгнув на месте, его сладкий котёнок возвращается в ванную, откуда они буквально только что оба вышли, и приносит аптечку. Сегодня у них не было сессии, просто секс, где, видимо, кто-то совсем не смог совладать с инстинктами. Юнги что-то чувствовал в моменте: не просто так маленькие пальчики впивались в спину, но это больше напоминало… щекотку? Словно его почёсывали или гладили. — С-скажи, если будет больно, — Чимин с удобством устраивается за спиной Юнги и принимается обрабатывать раны. Всё, что он чувствует, — это прохладу из-за антисептика. Инструктаж о первой помощи вот в таких простых бытовых вопросах они прошли после сессии с вероятными травмами, но навыки пригодились только сейчас. Ещё и не тому, кому требовалось бы. Ещё и после обычного секса. Позабавленный, Юнги смеётся про себя от всей ситуации. Он прислушивается к ощущениям Чимина и с удивлением понимает, что тот взбудоражен. Не возбуждён, но мог бы, будь обстоятельства иными. Интересно. Его котёнок имеет склонности к садизму? Или дело в чём-то другом? — Ты ничего не говоришь, — Юнги не надо оборачиваться, чтобы знать: Чимин надул губки, — ты не должен терпеть, если… — Мне не больно, Чимини, — прохлада от антисептика плавно перетекает с лопаток ниже, ближе к пояснице. Как сильно же он его расцарапал? — В какой-то степени это даже приятно. — Что? Почему? — рука Чимина на мгновение замирает, но быстро возвращается к прерванному занятию. — Порезы? Или то, что я обрабатываю спину? Юнги проводит языком от уголка губ к уголку, думая, как ответить. Он не мазохист, не в полной мере, но ему нравится лёгкое чувство, которое наступает после. Сейчас все царапки будут обработаны, и они начнут затягиваться, и вот это уже будет ощущаться. Как покалывание, навязчивая чесотка. Если надавить на порез сейчас или уже после, в момент заживления, то воздействие тоже не останется незамеченным. — Готово! — судя по звукам, Чимин убирает аптечку. Не уносит обратно в ванную комнату — оставляет где-то неподалёку, чтобы при необходимости сразу же использовать. Он заваливается на кровать и тянет Юнги на себя, говоря: — Так… ты расскажешь мне? Такой плюшевый и ласковый, любопытно-игривый… Когда Чимин позволяет кошачьим повадкам проскользнуть в жизнь и неосознанно использует их, Юнги не может отказать ни в чём. Он смотрит, как соблазнительно извивается нежное тело, и припадает губами к виднеющимся в широком вороте футболки ключицам. Целует их, провокационно щекочет и ловит извивающегося Чимина за бока, усаживая на себя и падая спиной на постель. — Твоя спина! — Не страшно, — Юнги небрежно отмахивается, — ты же обработал ранки? — Чимин кивает. — Значит, ничего не случится. Дай мне полюбоваться тобой, крошка. Это постепенно становится их очередным маленьким ритуалом. Перед сном Чимин седлает бёдра Юнги — когда самостоятельно, а когда позволяя себя усадить — и красуется. Иногда крутится из стороны в сторону, иногда смущённо прикрывает ладошками лицо. Если в нём преобладает кошачье, начинает вымываться. Но сегодня, судя по всему, Чимин слишком взволнован. Он ёрзает, не в силах найти себе место. — Когда я шлёпаю, тебе больно? — Юнги начинает издалека. Опускает ладони на голые бёдра — Чимин в одной оверсайз футболке — и плавно гладит их. Он дожидается отрицательного покачивания головой и продолжает: — Или, например, воск. Для большинства людей это будет больно, но тебе нравится, да? — Это как лёгкий укол, — Чимин закусывает нижнюю губу, подбирая слова, — сначала больно, но послевкусие приятней. — Так и мне, — он рад, что сабмиссив сам смог подобрать верную аналогию, — но из-за того, что мне сделать больно сложнее, я многое просто не замечаю. Как сегодняшние царапки, — Юнги внимательно смотрит на Чимина, пытаясь поймать его взгляд, но никак не получается. — Они тебе понравились? Симпатичный румянец делает щёчки Чимина похожими на румяные бочка булочек. Внутри сабмиссива явно зарождается ответ, но пока что не готовый вырваться наружу. Юнги хитро прищуривается, обдумывая: провоцировать или нет? Ему ничего не стоит в приказном тоне потребовать сказать правду. И это уже не будет для них проблемой: благодаря той открытой сессии, Чимин теперь может легко воспринимать и дом-голос, и мягкое давление. Он привык, что это теперь часть их жизни, и при случае вполне может и сам использовать саб-голос. Просто случая пока что не было. Или, может, им следует немного поиграть? Юнги уверен, что та идея, которая зреет в Чимине, сможет стать одной из запоминающихся сессий. Они, конечно, пробуют новые кинки и внесут разнообразие в свою сексуальную жизнь, но с началом учебного года приходится тщательней подбирать время. Необходима не только подготовка, но и запас дней после тематической игры, чтобы они оба могли восстановиться. Кажется, через пару недель у Чимина будут дополнительные выходные? — Я… — Чимин неловко сводит коленки, отворачиваясь. — Я не знаю. — Ладно, — Юнги похлопывает ладонью по бедру, легко принимая увиливание, — поищем ответ попозже. Нам пора спать, верно? Чимин ощутимо расслабляется, выдыхая. Соскользнув с крепких и сильных бёдер, он прижимается к боку, тычась кончиком носа в сгиб шеи, и затихает. Юнги через их связь чувствует, как сабмиссива переполняют разные хаотичные мысли, пытающиеся найти выход из ловушки черепной коробки. Но никак не помогает. Пусть котёнок свернётся в клубок из эмоций и ожиданий, а уж потом… потом они поиграют.

***

Юнги ненавязчиво присматривается к Чимину уже неделю. С того дня, как его спина покрылась кровавыми отметинами, они не возвращались к этой теме, но острое ощущение недосказанности повисает в воздухе. Оно выражается в суетливом и хаотичном движении Чимина по квартире; в том, как дёргается его кадык от случайного пересечения их взглядов; в моментальном возбуждении даже от простых объятий. Любопытно. Но недостаточно, чтобы задать прямой вопрос, поэтому Юнги совершенно «случайно» режется. — Что-то не так? — вопрос Юнги звучит игриво и с ярким намёком, пока он надавливает на короткий порез на пальце, давая густой капле крови соскользнуть на доску для нарезки. Они стоят на кухне между горячей плитой и барной стойкой, но их взгляды направлены в разные стороны. Чимин смотрит на кровь, возбуждаясь и будучи не в силах сразу же взять себя под контроль, пока Юнги прислушивается к их д/с связи. Жаркая волна могла бы обжечь изнутри, будь она реальной. Ответ так и просится наружу, но приходится сдерживаться. Приходится давить кривую ухмылку и наблюдать за встрепенувшимся котёнком. — Аптечка… — Чимин срывается с места и суетливо, слишком суетливо носится из стороны в сторону, пока не вспоминает, что аптечка давно живёт в их спальне. Он приносит её, обрабатывает крошечную ранку и, заклеив пластырем, шумно выдыхает. Не отходит. Не переминается с ноги на ногу, а заворожённо смотрит на палец, не способный отвести взгляд. Юнги бы спросить сейчас, подтолкнуть Чимина к обсуждению, но он отпускает ситуацию. Притягивает его для долгого и сладкого поцелуя, а потом как ни в чём не бывало возвращается к готовке завтрака. Кажется, за следующую неделю он порежется ещё не один раз, прежде чем кое-кто маленький и неловкий дозреет до обсуждения. Такое веселье не хочется прекращать.

***

Чимин прогибается под Юнги, выпячивая задницу и торопливо насаживаясь, туго сжимаясь вокруг члена. Они снова занимаются сексом без дополнительной атрибутики, без игр и без обсуждений, как бы им разнообразить их интим. Не потому что они не хотят окунуться в сессии и, что удивительно, не потому что нет подходящего дня. А потому что Юнги намеренно ограничивает их обоих. Чтобы получить свой ответ. Прошло ещё две недели. Юнги изрезался так, что пластыри украшают не только пальцы, но и предплечья, плечи, грудь и даже шею. Сколько ещё ждать? Рыкнув, он вбивается до основания и замирает, находя этот момент более чем подходящим. Крепко зажав Чимина за запястья и зафиксировав руки над головой, он не торопится возобновлять ритмичные толчки. Нависает сверху, склоняется к покрасневшему ушку и властно спрашивает: — Тебе нравится мысль меня резать или вид крови? —Ах… я… мне… — Чимин ошарашенно оглядывается, но не пытается дёрнуться, вырваться или как-то вывернуться. Он покорно опускает голову и выгибает шею, словно подставляя под укус, но не отвечает. — Что я говорил о неполных предложениях? — В них нет с-смысла, — Юнги довольно мычит и поощрительно ведёт тазом, мелко двигаясь в Чимине, — просто… просто мне нел-ловко. — Ты знаешь, что можешь обсудить со мной любые тематические игры, — он чуть увеличивает амплитуду движений, но замирает обратно, чувствуя, как Чимин пытается и дальше ускользать от ответа, погружаясь в удовольствие от проникновения, — любые кинки. Я готов и к порезам, и к играм с кровью. — Правда? — голос у Чимина дрожит, как и он сам. — Правда, — Юнги наклоняется и длинно ведёт языком от лопаток до шеи, оставляя мокрую линию, — всё что угодно, мой сладкий котёнок. Мы обсудим с тобой любую игру, проверим границы наших возможностей, а потом обязательно реализуем всё, что захотим. И ты, и я. Даже если тебе кажется, что это может быть грязно, больно или за рамками разумности. Если это будет по договорённости между нами, всё нормально. Чимин протяжно стонет и неловко пробует самостоятельно трахнуть себя на члене Юнги, но из-за позы и давящего ощущения это не очень-то получается. Сладко выкручиваясь, капризно хныча и старательно сжимаясь, он явно надеется сначала получить долгожданный оргазм и только потом дать ответ. Последнее время им обоим нравится немного грубо: чтобы бёдра Чимина сжимали до ярких отметин и трахали до сочных шлепков, нагибая и прогибая под себя. Рыкнув, Юнги берёт того, кто всем телом и душой принадлежит ему. Ответ он, в целом, и так уже получил. Отпустив чиминовы руки, он с силой стискивает бёдра и берёт быстрый, резкий темп. Юнги ничего больше не говорит. Потому что втянуть в обсуждение поплывшего сабмиссива сейчас просто невозможно. Только после оргазма. Не настолько же разрушительного, как если бы они добрались до сабспейса, но достаточно приятного, чтобы Чимин приходил в себя несколько долгих минут. Перед глазами всё темнеет и даже сладкий силуэт с изящными изгибами спины расплывается. От мыслей, что в маленьких аккуратных ладошках будет мелькать острый нож или, например, если всё дело в крови, то тело Юнги покроется кровавыми порезами… Это доводит до острой точки кипения. Он с силой вбивается в сочную влажную задницу, не давая Чимину выдохнуть. Только и слышен сладкий, высокий скулёж, который вырывается на каждый толчок. Чимин скребёт пальцами по простыни, собирая её, комкая, и выглядит до того нуждающимся в оргазме, что часть Юнги хочет оттянуть этот момент как можно дольше. Поэтому он выскальзывает, когда чувствует проскальзывающую по телу Чимина дрожь, и под недовольный стон переворачивает его на спину, вбиваясь обратно. — Тебе нравится кровь, — Юнги толкается на всю длину и выскальзывает так, чтобы внутри оставалась лишь головка. — Её вид на моей коже. То, как она может стекать вдоль спины или по груди. Да, Чимини? — Я… я… д-да, думаю, что да… — Чимин стыдливо отворачивается, но покорно раздвигает ноги, чувствуя это желание в доминанте. Одной он упирается в постель, а вторую закидывает Юнги на плечо. — Это… это красиво. — И как бы ты хотел её видеть, а? — Юнги рычит и скользит рукой до шеи, сдавливая её не слишком сильно, но ощутимо. Стараясь не задевать саб-зону, он чуть придушивает, почти сразу же разжимая пальцы. С асфиксией они пока что осторожничают. — Резать меня? Или чтобы я сам себя резал, а ты только игрался? Неясное волнение, вспыхивающее по их связи и в ускользающем взгляде Чимина, говорит ему: нет. Не совсем. Тут дело не в порезах и не в царапках. Его котёнок совсем не хочет причинять боли, но точно хочет играться с кровью. Размазывать её по белоснежной коже. Может быть, пробовать на вкус? Как… вампирчик. Ухмыльнувшись, Юнги принимается резво двигаться, соскальзывая ладонью с шеи на грудь. Он обхватывает торчащий сосок, оттягивая его каждый раз, когда вбивается до сочного шлепка. Раз за разом вынуждая Чимина дёргаться и прогибаться в пояснице от сладкой стимуляции одной из самых чувствительных зон. Юнги смотрит. Следит за откровенными реакциями нежного тела и мягко щекочуще ведёт костяшками пальцев по рёбрам, пока не вжимается в бок. Чимин резко втягивает воздух и, прогнувшись в пояснице, кончает, пачкая всё вокруг. Не выскальзывая, Юнги продолжает толкаться в туго сжимающуюся дырку, наслаждаясь её пульсацией. Ему не надо слишком много времени, чтобы кончить следом. Оставив внутри всё до последней капли, он с тяжёлым вздохом выскальзывает и падает рядом. Они молчат. Слышно только тяжёлое дыхание, которое с каждым мгновением выравнивается и успокаивается. Юнги проводит ладонью по лицу, смахивая капельки пота и убирая чёлку назад, чтобы она не прилипала ко лбу. В голове лениво перекатываются мысли об их будущей игре. И одна из них не даёт ему покоя, словно он упускает самое важное из того, что скрывается внутри Чимина. Какая-то меняющая всю игру деталь. Перевернувшись на бок, Юнги с интересом смотрит на растёкшегося от наслаждения Чимина. Его грудь часто вздымается, а пухленький животик то и дело подёргивается. Достичь сабспейса не удалось — слишком мало сверхстимуляции, — но даже от такого оргазма его котёнок берёт всё, что может, старательно погружаясь в эмоции. За то время, что они живут вместе, стало удивительным открытием, что тематические сессии им нужны не так уж и часто. Возможно, зимние экзамены изменят это спокойное состояние, как и будущий тендер, но пока что… пока что им хорошо и так. — Чимини? — Юнги чувствует, что Чимин нехотя возвращается. Он возится, с пыхтящим звуком поворачиваясь на бок, чтобы лечь лицом к лицу. Хотя взгляд всё ещё прячет. — Рассказывай. — Это, м-м-м, — прыткий язычок проскальзывает от уголка губ к уголку. Маленький сорванец научился выигрывать себе время, не сразу говоря полноценную мысль. Однажды Юнги его подловит и накажет, но пока что милостиво разрешает использовать лазейку в правилах. — Это сюжетная сцена. Как на Хэллоуинском балу. — Вот как? — Юнги подбадривающе улыбается и опускает ладонь на изогнутый бок. — И кем ты хочешь быть? — Вампиром, — значит, он почувствовал правильно, — а ты человек, которого я поймал, с-связал и решил использовать для пропитания. Я поискал и нашёл, что есть специальные клычки, которые могут прокалывать кожу. — Значит, не резать. — Мне не понравилось, — Чимин поджимает губы, смущённо опуская взгляд на постель и тут же резко поднимая его на Юнги, — но, чтобы кровь текла, её надо как-то…пустить? Прокусывать мне показалось как-то… как-то не так болезненно? — Хорошо, — Юнги в целом плевать, как именно из него будут выпускать кровь. За эти несколько недель он уже постиг такого состояния, что был готов резать себя самостоятельно. — Покажешь мне клычки. Пройдём с тобой инструктаж по безопасности и обсудим всю сценку от и до. Как только я пойму, что мы готовы, то назначим дату. Чимин часто кивает и подползает вплотную, довольно прижимаясь. Он обхватывает Юнги за шею и тянется за нежным поцелуем, выражая через движение губ всю томящуюся в нём благодарность.

***

Подготовка занимает у них больше времени, чем Юнги предполагал. Это неприятно царапает привыкший к педантичности мозг, но в случае с найф-плей и блад-плей лучше перебдеть. Особенно с учётом того, что Чимин хочет связать, и отнюдь не себя. Это именно первый момент, на котором они застопорились. Они потратили не меньше недели на обучение, с учётом того, что приходилось отвлекаться на работу и институт. Следующим моментом стал вопрос: как расчертить безопасные зоны для укусов? Юнги искал информацию сам, расспрашивал знакомых и, неожиданно, получил ответ у Тэхёна, который довольно часто играет с кровью своих сабов. Он не стал посвящать его в детали, что жертвой станет не Чимин, а просто принял к сведению все важные моменты. И забрал спиртовой фломастер, который стойко держится на коже и не причиняет ей никакого вреда. И последнее, обо что они споткнулись, — клычки. Некоторые слетали, о другие Чимин сам ранился, расстроенно хныча. Узнав об этой проблеме — не до конца ясно, каким образом, — решение подсказал Чонгук. Дал контакт одного мастера, который способен на заказ сделать всё что угодно и даже больше. Юнги было задумался о связи между Тэхёном и Чонгуком, но быстро выбросил эти нелепые мысли из головы. Его, честно сказать, больше волнует собственная тематическая игра. С такой скрупулёзностью и проработкой сценки последний раз он подходил к сессии в самом начале своего пути. — Я буду вести тебя, — Юнги не нервничает, но… немного переживает. Он будет обездвижен всю сценку и отдаст себя в полное использование сабмиссиву. Они, пожалуй, уже готовы к подобной мягкой смене власти, используя их д/с связь для увеличения уверенности сабмиссива. И всё же это не может не беспокоить. — Не пытайся взять больше, чем ты способен. — Конечно, Юнги, — покладистый взгляд Чимина и полное отсутствие с его стороны желания проверять границы власти несколько успокаивает. Ему и правда хочется просто поиграть, сменив ракурс воздействия. — У нас же всё получится? Нотки неуверенности моментально возвращают Юнги контроль над собственными эмоциями. — У нас всё получится, — он не имеет права сомневаться в них, особенно чувствуя готовность Чимина к экспериментам, — из тебя выйдет самый лучший на свете вампирчик. Начинаем. Из-за сути сценки тут им нужна небольшая подготовка до начала основного действия. Юнги взбирается на центр кровати — они отказались от стула — и заводит руки за спину, позволяя себя связать. Его ноги будут свободны, да и других ограничений тоже нет. Он должен будет сопротивляться, но в рамках провокации, чтобы получить как можно больше укусов ненасытного вампирчика. На тумбочке рядом с постелью уже стоит несколько мисок с вылитым в них хлоргексидином; лежат полотенца, салфетки и распакованные комплекты с клычками. Чимин будет их менять, опуская использованные промываться и беря на это время новые. — Туго? — Чимин заканчивает с верёвками и просит Юнги проверить крепость. В целом… в целом вырваться можно, но не нужно. Кивнув, он взмахом головы предлагает начать. — Ладно. Ладно… Чимин нервно проводит ладошками вдоль тела, но быстро успокаивается, чувствуя немую поддержку со стороны Юнги. Такой суетливо взбудораженный и уже возбуждённый — покачивающийся небольшой член виден под белоснежной рубашкой. Если «жертва» обнажена, то вот «вампир» наоборот немного одет. Они меняются и в этом не самом значительном аспекте. Юнги смотрит, как Чимин берёт первый комплект клычков, опускает их в раствор, промывает, а потом осторожно надевает на свои клыки. Двигает челюстью, примеряясь в новом прикусе, а после сверкает счастливым взглядом и пружинисто опускается на постель. Смотрит — настороженно, с нотками предвкушения и озорства. Подползает плавно, стараясь подражать вампирской грации. — И зачем я тебе? — Юнги невольно хрипит, не спуская взгляда с Чимина. — Будешь пытать? Мучить? Убьёшь? — Не убью, — звук получается шипяще-мурчащим, совсем не пугающим, — ты мне нужен живым. — Если ты оставишь меня живым, то я легко выберусь, детка, — Юнги показательно дёргает руками, напрягая мышцы. Чимин же, совсем осмелев, уверенно седлает бёдра, тут же обхватывая ладошками под челюстью и поднимая его лицо. — Мне ничего не стоит опрокинуть тебя на спину и сбежать. — Ну так опрокинь, — Чимин хихикает. Одна его ладонь плавно скользит по сгибу шеи, очерчивая первое место для укуса. Все метки они проставили заранее, несколько раз перепроверив все опасные для проколов места. — Не можешь, человек? Не мо-о-ожешь~ Юнги чувствует растекающееся под кожей Чимина наслаждение. Оно обжигает, будоражит и невероятно возбуждает. Не так важны маленькие трущиеся движения о голое бедро, да и ласка совсем не имеет значения. Юнги не бесчувственный, но его чувствительность значительно ниже, чем у любого сабмиссива. А вот то, как его котёнок-вампир заводится только от мысли, что сейчас будет первый укус… Именно это заставляет член дёрнуться. Именно реакции Чимина пробуждают гудящую похоть. Юнги зацикливается на движении проворного язычка, который ощупывает ненастоящие клычки, прежде чем замечает, как широко раскрывается рот Чимина, и, примерившись, он вонзает их в плечо. Треск кожи забивается в уши. Пульс подскакивает. Место прокола непривычно гудит, но совершенно не болит. А Чимин, войдя во вкус, кусает ещё раз, пуская как можно больше крови. Его ладошки моментально соскальзывают к месту укуса, начиная пальчиками собирать вязкую жидкость и размазывать её по телу. — Так ты вампир? — Юнги удивлённо слышит свой поразительно низкий и хриплый от зашкаливающего возбуждения голос. — И нуждаешься в пропитании? — Н-не нуждаюсь! — его импульсивно толкают на спину и, ладно, падать на заведённые за спину и при этом связанные руки не очень удобно, но вид возвышающегося на ним Чимина с перепачканными в крови губами… Невероятно прекрасное зрелище. — Ты всего лишь моя блажь. Не больше. Не з-зазнавайся. Чимин заикается, задыхается и нападает со следующим укусом, ещё больше пачкаясь в крови. Он протыкает грудную мышцу дважды, прежде чем меняет клыки и делает третий укус. Боль не сковывает Юнги, даже когда проворные пальчики принимаются надавливать на место укуса, чтобы пустить ещё больше алой жидкости и окончательно измазать их обоих в крови. Тёмные пятна пачкают белоснежную рубашку, и, замявшись, Чимин снимает её, откидывая куда-то в сторону. Он явно не может остановиться, поплывший от возможности делать с Юнги всё, что взбредёт в голову. Его хорошенький перепачканный ротик исследует белоснежную кожу, размазывая кровь по всему телу, пока ладошки выпрямляют член, смазывая его специальной красной смазкой. Их сейчас окружает всего два самых ярких цвета — красный и белый. Кровь и молоко. Светлые хлопковые простыни и багровые пятна, окропляющие собой всё вокруг. Чимин сам, без какого-либо воздействия со стороны доминанта, проваливается в соблазнительное ощущение сабспейса, но, уже умея поддерживать контакт с реальностью, насильно достигает некого пограничного состояния. Такой умница. — Как же, не нуждаешься? — Юнги вскидывает бёдра, толкаясь в ладошки и подкидывая Чимина вверх. Он сбивает его с любой попытки мыслить, отвлекая от потребности кусаться и перетягивая внимание на себя. — Посмотреть на тебя со стороны, и сразу же становится ясно, какой же ты на самом деле голодный. И не только до моей крови, вампирёныш, но и до члена, да? — Заткнись. — Тебе стоит постараться, чтобы заставить меня молчать, клыкастик, — Юнги насмешничает. Сгибает ноги в коленях, чтобы занять устойчивое положение, и толкается в дрожащие ладошки ещё раз. Столько раз, сколько требуется, чтобы Чимин всхлипнул и заменил их на свою подготовленную попку. Узкая дырка охотно принимает в себя ствол, но Юнги это не останавливает. — Видишь? Ты не можешь отказаться от возможности получить куда больше, чем просто кровь. Твоя сладкая попка так охотно раскрывается для моего члена, что это практически мило. Маленький, отбившийся от клана вампир совсем безвольно позволяет себя трахать связанному человеку. — З-заткнись! — Чимин вскрикивает на особенно сильный толчок и пытается найти опору в Юнги, но неизменно соскальзывает из-за крови. Плюхнувшись щекой о крепкую грудь, он, впрочем, не теряется, моментально вонзая клыки в очередное место. Одно из последних. — Т-ты в моей власти, человек. И д-делаешь то, чего я желаю. — А желаешь ты быть выебанным, — Юнги грубо рыкает, дёргаясь и пытаясь вырваться, но несмотря на первое впечатление о крепости верёвок, сейчас у него совсем не получается распутаться. — Не можешь, да? — и это даёт Чимину уверенности. Он с наслаждением измазывает ладошки в кровь, чтобы тут же оставить несколько очевидных следов на постели по бокам от головы и плечей Юнги. — П-потому что ты подчинён моей магии и с к-каждым мгновением теряешь силу, человек. Я выпью тебя до дна и сделаю своим безвольным рабом. Игрушкой для секса и едой. — Тебе бы этого очень хотелось, — Юнги встряхивает головой, откидывая взмокшие волосы назад, чтобы лучше видеть погрузившегося в своё шаткое состояние Чимина. Его глаза прикрыты, а грудь часто вздымается от сорванного дыхания. Полные красивые губки приоткрыты, показывая поблёскивающие в тёплом освещении комнаты клычки. Он весь в крови: белоснежные волосы частично слиплись, на шее уже подсохли чёткие пятнышки, а уж всё остальное… Юнги любуется изящным станом Чимина. Очерчивает взглядом торчащие бусинки сосков — к ним бы прикоснуться сейчас; невербально ласкает грудь и спускается до пухленького животика — прикусить бы… Такой хорошенький и самостоятельный вампирчик. Не отвлекаясь больше на укусы, Чимин принимается объезжать член, уверенно двигая тазом. Его бёдра красиво напрягаются, а стоящий колом ствол покачивается вперёд-назад из-за подпрыгивающих движений. Юнги раздражает то, что ему не доступны прикосновения, но выпутаться из крепкого захвата верёвки совсем не предоставляется возможным. И приходится только смотреть. Смотреть и не трогать. — Славный послушный вампирчик, действительно берущий то, что по праву считает своим, — ещё можно говорить, в чём Юнги и не отказывает себе, — не боишься, что твоя самоуверенность даст трещину? — Чимин его не слышит, но всё равно протяжно мычит, не отвлекаясь от уверенных движений. — Не боишься оказаться вжатым лицом в постель и выебанным со спины? Тогда твои клыки будут совсем бесполезны. Чимин крупно вздрагивает, ощутимо сжимаясь вокруг ствола. Его потерявшийся взгляд, как и чувства, осязаемые благодаря д/с связи, рассказывают Юнги очень много. Он самодовольно ухмыляется, понимая, что даже будучи ограниченным в движениях, смог дать своему сабмиссиву желаемое. Лёгкий привкус контроля без реальной власти в маленьких ладошках. И много, действительно много крови. Настолько, что можно было бы испугаться, но, отслеживая собственное состояние, Юнги не беспокоится. Он не чувствует ни головокружения, ни усталости. Лишь воздушную эйфорию из-за покачивающегося на члене Чимина. — Давай же, покажи, как сильно ты наслаждаешься мной, — он проказливо вскидывает бёдра, сбивая Чимина с намеченного ритма, — кончи от меня и на меня. Разбавь это кровавое полотно чем-то белым. Поплывший взгляд бездумно скользит по Юнги, ни за что конкретно не зацепляясь, пока его бёдра продолжают уверенно работать. Двигаться вверх-вниз, по кругу, опускаться до шлепка и сочных кровавых брызг и подниматься лишь для единственной цели — принять в себя член как можно чаще. Чимин набирает темп, несколько теряя в связности движений, но цели всё же достигает. Опустившись под самый конец, он принимается смущённо ёрзать, направляя головку в одну конкретную точку. — Вот так, сладкий, — Юнги точно вбивается внутрь, подкидывая Чимина вверх и тем самым доводя их до одновременного финала, — хорошенький вампирчик, взявший всё, чего так сильно желал. Чимин хнычет, невольно прикусывая нижнюю губу и сбивая накладной клык. Тот падает куда-то на постель, сразу же теряясь между кровавых пятен. Всё равно это постельное бельё отправится на выброс, так что грустить по одному потерявшемуся реквизиту они точно не будут. Юнги терпеливо ждёт, когда Чимин сможет совладать с поехавшим от оргазма в сабспейсе сознанием. У него нет возможности даже подхватить саба, унести в ванную и позаботиться. В этой игре доминант поразительно беспомощный и даже…бесполезный. Стараясь не раздражаться на это, Юнги дёргает руками ещё раз, в надежде вырваться из верёвок, но тщетно. Он обучил связыванию на славу. Не желая применять дом-голос, чтобы вырывать Чимина из прекрасного состояния эйфории, он продолжает ждать. Смотрит на согнувшегося и опустившего голову саба, прислушивается к связи — прощупывая, как же глубоко он находится в этот раз — и мягко мурчит. Юнги специально создаёт низкие вибрации голосом, чтобы привлечь к себе внимание и вытащить Чимина именно таким ненавязчивым способом. Плавно и нежно. —Ох, — получается, — я… Юнги не заводит свою привычную тему насчёт незаконченных предложений, напряжённо наблюдая за тем, как Чимин рывками возвращается в реальность. Он продолжает мурчать, чуть увеличивая громкость, и тепло улыбается, когда встречает осоловевший взгляд. — Т-тебя надо развязать, — Чимин пытается встать, но ноги подводят его, из-за чего он неловко заваливается на бок, — п-прости. — Всё хорошо, крошка, — Юнги говорит уверенно и спокойно, не разрывая зрительного контакта, — тебе надо прийти в себя. Ты так хорошо справился. Не проваливался в сабспейс до самого конца. Уверенно играл вампира и не ломал наши роли. Насладился каждым моментом? — Да, — Чимин пьяно улыбается, — с-спасибо. Он прикрывает глаза, погружаясь в себя на очень короткое мгновение, и этого хватает, чтобы уже в следующий раз встать хотя бы на колени. Чимин в первую очередь помогает Юнги сесть и развязывает верёвки. После — снимает второй клык и на ощупь находит потерявшийся, кидает их в порозовевший раствор. Берёт полотенца, смачивает их сначала в воде, чтобы смыть основную кровь, а потом, используя новые салфетки, обрабатывает все укусы хлоргексидином. Чимин заботится. Они впервые меняются настолько до конца, от чего их связь, их отношения становятся ещё более крепкими. Нерушимыми. Юнги перехватывает тонкие запястья, забирая на себя оставшееся, только после того, как понимает, что саб удовлетворил свою первоначальную потребность. Привычно подхватывает Чимина на руки и уходит в ванную комнату. Сначала надо очиститься до конца, а уже потом заняться спальней. Скорее всего, им придётся покупать новый матрас.