Slave

Юнги замечает изменения в Чимине, но никак не может уловить, что же поменялось. Дело в появившейся мягкости и уверенности? Во внутреннем покое и целостном самоощущении сабмиссива? Он присматривается, подмечает мелкие несущественные детали, но поймать мысль за хвостик не успевает. Работа вынуждает уехать на две недели, и, увы, взять Чимина с собой он не может. — Если бы не подготовка к докладу… — Чимин выглядит искренне расстроенным. Он скромно сидит на постели и смотрит, как Юнги собирает вещи, выбирая минимальный набор необходимого: сменное бельё, стопку носков, рубашки, брюки и дополнительно комплекты костюмов. В чемодан летит и зубная щётка с бритвой, и расчёска с феном, и набор кремов для тела. Не забыл ли он чего? Чимин словно читает мысли, потому что скромно добавляет: — Возьми аптечку. — Никто не будет меня прокусывать и царапать до крови, — не может сдержаться от подколки Юнги, потому что ему безумно нравится видеть моментально вспыхивающий румянец на щеках Чимина. Даже спустя несколько месяцев красноватый оттенок распускается на коже, выдавая своего хозяина с головой. — Ещё бы тебя кто-то кусал кроме меня! — Чимин учится огрызаться и возмущаться, но делает это всегда настолько мило, что Юнги только посмеивается. Смотрит на надувшуюся мордашку, слушает пыхтящие недовольные звуки и растекается в счастливой улыбке. — Но ты можешь случайно порезаться или слечь с головной болью. Опять же, перелёт — это стресс для организма, поэтому любые лекарства могут быть полезными. — Хорошо, крошка. Юнги нравится проявление заботы со стороны Чимина. Она ненавязчивая, не претендующая на доминирование и окутана присущей сабам мягкостью. Поэтому в такие моменты он готов подчиняться. Идти к их аптечке, выбирать необходимые таблетки, вскользь просматривая описания, и собирать для себя отдельную медицинскую сумочку. Маски для лица тоже летят туда, как и пластыри с перекисью. Маловероятно, что Юнги действительно травмируется в поездке, но это успокоит Чимина, а значит, и его самого. Самое главное — поддерживать гармонию внутри их д/с связи. И такое первое в их отношениях длительное расставание может быть как стрессом, так и проверкой на прочность. Юнги не сомневается, что ни один из них не подумает о поиске замены. Не это его волнует. Скорее он опасается, что Чимин недостаточно психически стабилен, чтобы больше, чем на три дня, оставаться в одиночестве. Его будет окружать множество вещей, напоминающих о доминанте, но ни одна не восполнит отсутствия. К тому же Юнги сильно сомневается, что Чимин использует хоть одну игрушку самостоятельно, но на этот счёт у него припасён план. Последние дни до разлуки они проводят в нежной близости, растрачивая время на поцелуи и медлительный секс — сугубо для растягивания удовольствия. Юнги часами ласкает Чимина, доводя до грани и не позволяя кончать. Смотрит, запоминает, как может извиваться любимое тело. Оставляет отпечатки ладонями — шлёпая по заднице и бёдрам; ртом — кусая везде, где зубы находят удобное местечко; пальцами — вдавливая подушечки в самые чувствительные зоны и продавливая кожу до темнеющих пятнышек. Это нельзя назвать полноценной тематической игрой. Для сессии они не доходят по уровню интенсивности, но и обычным сексом подобное времяпровождение уже не назовёшь. Их ласки растягиваются на несколько дней, практически не имея перерывов — лишь короткие отвлечения на туалет, душ и еду. Они засыпают, находясь на грани усталости, а просыпаясь, сразу же переплетаются конечностями и языками. Юнги потворствует внутренней потребности Чимина получить как можно больше ощущений, чтобы на их энергии продержаться долгих четырнадцать дней. В другой ситуации они никогда не превратили бы обычные дни в похотливые, но зная, как внутри сабмиссива возникает практически чёрная дыра одиночества, Юнги раз за разом продолжает секс. Валит Чимина на спину, размещается между его ног, вбиваясь по самые яйца, а потом мучительно долго изводит торчащий вверх член. Водит ладонью вдоль ствола, стимулирует головку, буквально выдавливает густые капли предэякулята, но, стоит ощутить подкатывающий оргазм, останавливается. — Ты должен запомнить каждое мгновение, Чимини, — Юнги внимательно смотрит на разрушенную мордашку: рот распахнут, глаза поплывшие, а румянец покрывает не только щёки, но и часть груди. — Когда тоскливые мысли обо мне появятся в твоей хорошенькой головке, ты закроешь глаза и погрузишься именно в этот момент. В любой из дней, когда ты скулил и не мог кончить, потому что я был рядом. — Д-да… — Ты будешь вспоминать мой голос, тяжесть моего тела, взгляд, — Юнги надавливает подушечкой большого пальца на уздечку, ухмыляясь от того, как Чимин моментально сжимается вокруг него и дёргается на постели, — будешь спать в нашей постели и носить мою одежду, пока меня не будет. Ты не пропустишь ни одного пункта составленного расписания, приготовишься ко всем занятиям в институте и, когда я вернусь, встретишь с пробкой в своей хорошенькой попке. — Д-да… — Что «да», Чимини? — Юнги скользит кулаком вдоль члена, опускаясь до основания, и пережимает над яйцами, не позволяя излиться. Чимина уже потряхивает от потребности кончить, но рано. Слишком рано. Они как минимум один раз должны впасть в сабспейс, чтобы озвученная установка работала. — Я б-буду послушным, — Чимин неосознанно дёргает бёдра вверх, пытаясь достичь желанного финала, за что получает грубый шлепок по бедру, — буду бегать по утрам, есть по расписанию и з-заниматься. А если почувствую, что тебя не хватает, то, м-м-м, вспомню нашу с тобой игру. — Верно, — поощряя за собранность и правильность мысли, Юнги делает несколько быстрых движений ладонью, позволяя Чимину наконец-то кончить. Белёсые капли спермы пачкают всё вокруг, и одна даже попадет на губы. Слизнув солоноватый вкус, он неторопливо начинает вбиваться в горячую дырочку, чем достигает необходимого для Чимина сабспейса. Себе отвлечься он не позволяет, решая, что получит всё по возвращении. Как раз будет повод разобраться с делами побыстрее. Ведь Чимин будет ждать.

***

Чимин провожает Юнги в одной рубашке, сонно потирая кулачками глаза. Он вымотан достаточно сильно, чтобы не утонуть в растекающейся под кожей тоске. Можно не сомневаться, что стоит двери закрыться — тот вернётся в постель, свернётся в клубочек и будет досыпать свои пять часов. Юнги никогда не любил ранние перелёты, но порой выбора просто не остаётся. Он сам засыпает, оказавшись в самолёте, и нехотя потягивает кофе, прибыв в Японию. Перво-наперво — гостиница. Принять душ, переодеться и позавтракать. После — собрать необходимые документы и пойти на встречу. Несколько часов муторных переговоров, которые, как обычно, ничем не заканчиваются, но дают возможность передохнуть несколько часов до вечера. Юнги это время использует, чтобы открыть их с Чимином чат и написать: Юнги: Чем котёнок занимается?

Котёнок:

сидит

я сделал уже всё, что только мог

даже поел!

но дальше…

Юнги: Так значит, ты не занят и скучаешь.

Чимин:

да :с

Юнги: Открой нижний ящик в чёрном комоде. Достань коробку, обвязанную синей лентой. Только эту, Чимин. Сядь на кровать. Открой коробку. Набери меня по видеосвязи. Можешь не торопиться, подготовься, чтобы было красиво. Юнги пишет потоком, не дожидаясь ответов от Чимина. Отдаёт приказы в строгой форме и ждёт, когда котёнок всё сделает и позвонит. Сам он устраивается по центру гостиничной кровати и широко раздвигает ноги. Так, как если бы сейчас перед ним материализовался Чимин в том, что находится в коробке. Ничего особенного, просто виброкольцо с колокольчиком и несколько ремешков, которые надо повязать на бёдра. Чимин знает, что он не должен одеваться, и устанавливает телефон с лучшего ракурса. Им никто не помешает в ближайшие несколько часов, и, благодаря этой небольшой игре, разлука будет менее ощутима. Тоску приглушит возбуждение. — Привет, крошка, — Юнги принимает звонок, сразу же рассматривая красующегося перед камерой Чимина. Котёнок добавил пробку с кошачьим хвостом и торчащие ушки. Так образ кажется более целостным, от чего тянет яйца. — Принарядился для меня, да? — Да, Юнги, — Чимин прогибается в пояснице, вздрагивая каждый раз, когда звенит колокольчик между ног. Это совершенно не мешает ему потягиваться, вытягиваться, крутиться и демонстрировать хорошенькое тело. Уже совсем не тощее — округлившееся в правильных местах, с милым пухленьким животиком, который так и хочется укусить. — Что мне сделать для тебя? — Возьми подушку и потрись о неё, — Юнги опускает ладонь на пах, сжимая себя через брюки. Чуть позже он расстегнёт молнию и подрочит на камеру, но пока что… пока что он хочет любоваться откровенным смущением на хорошенькой мордашке. — Ты же нуждаешься во мне и совсем не можешь сдерживаться, верно? Как обычно поступают котики, которые чертовски сильно хотят получить вместо пробки член, но вынуждены скулить в одиночестве? Чимин вспыхивает ещё сильнее, устраивая между ног подушку и усаживаясь на неё верхом. Его небольшой член поразительно быстро приподнимается, требуя к себе внимание. Юнги любуется тем, как багровая головка впервые неловко скользит по ткани, слушает, как звенит колокольчик, и наслаждается первой вытекающей капелькой предэякулята. О, эти две недели будут не такими уж и скучными. Он приготовил достаточно коробочек с разным наполнением, чтобы развеселить своего сладкого и требовательного котёнка. На таком расстоянии д/с связь работает хуже. Можно улавливать лишь отголоски ощущений, поэтому приходится больше обращать внимания на реакции. На то, как тяжело вздымается грудь Чимина. Как он покусывает губы, стараясь ритмично трахать подушку — максимально неловко и стыдливо отводя глазки в сторону. — Смотри в камеру, крошка, — Юнги сгребает ладонью свой член и проскальзывает пальцами на мошонку, — тебе не должно быть стыдно. Ты ведь сейчас кот, а коты не знают, что такое стыд. — Мр-р-р… — Чимин неуверенно муркает, старательно пытаясь расслабиться. Линия его плеч теряет напряжение с каждым набирающим скорость движением бёдер, а пальцы нервно сгребают одеяло на кровати. — Н-не хватает тебя. — Но ведь я тут, — Юнги понижает голос и приближается к камере, — смотрю на тебя. Любуюсь, как ты танцуешь. Ты так идеально смотришься на нашей постели: сладкий, пыхтящий малыш, пытающийся кончить на подушку и перепачкать всё вокруг. Тебе сложно, да, детка? Чимин протяжно скулит, неловко падая вперёд. Он понимает, что так Юнги видно намного меньше, поэтому, ёрзая, меняет положение и устраивается полубоком к камере. Он перемещает ноги, открывая обзор на упруго выгнутый вверх член и наливающиеся кровью яйца. Вот так на расстоянии они не могут многого, но хотя бы часть… — Правильно, детка, — Юнги вжикает молнией, протискивая ладонь сразу под бельё, — покажи мне, как сильно ты нуждаешься в прикосновениях. Выгни спинку, — Чимин подчиняется моментально, — да, именно. Вот так. Оттопырь попку, чтобы твой сладкий член прижимался к подушке, надави на него, вожми в грубую ткань и потрись. Совсем не сложно представить, что я стою сзади и опускаю ладони на твои бёдра? — И ч-что ты делаешь? — Я сжимаю ягодицы, — Юнги обхватывает ствол, начиная неторопливо водить по нему кольцом пальцев, — сминаю их, оттягиваю в стороны, чтобы увидеть сладкую дырочку. Веду дальше, выше — по бокам до самых лопаток. Накрываю их и вжимаюсь бёдрами в задницу. Ты чувствуешь, крошка? Чимин хнычет, смазанно кивая в подушку и прогибаясь в пояснице, словно Юнги действительно рядом. Словно он стоит сзади и сейчас собирается трахнуть его бёдра. — Твой член скользит так рядом, — Чимин ускоряется, отчего звучание колокольчиков становится чаще, — он горячий, обжигающий. Ах, мне т-так хорошо. — Верно, сладость, — Юнги прикрывает глаза, чтобы силуэт Чимина немного расплывался, а в голове формировался образ, словно они действительно в одном помещении, — я толкаюсь между твоих пухленьких ляжек. Сожми их для меня, — он сжимает, протяжно скуля, — а мои ладони опускаются на грудь, сжимают соски, оттягивают их, растирают. Я накрываю тебя, детка, покрываю всего и тянусь к члену, чтобы стянуть кольцо. Чимин понимает без дополнительного приказа. Его ладошка теряется между ног, аккуратно стягивая кольцо и откидывая игрушку в сторону. Вздох облегчения распугивает тишину спальни. Юнги порыкивает, наблюдая за тем, как его котёнок, мягкий и нежный малыш, ускоряется, чтобы проказливо быстро достичь желаемого финала. Ведь рядом нет доминанта, который мог бы наказать ударом по ягодицам. Он только смотрит. — Ты кончишь раньше меня? — Д-да… — Чимин отворачивает, избегая укоризненного взгляда Юнги, и действительно кончает, пропитывая спермой подушку. Наказание по возвращении не заставит себя ждать. — В-ведь тебя нет рядом, чтобы меня остановить. — Я это запомню, — обещание опускается на Чимина не хуже удара, потому что он вздрагивает, тут же поворачивая голову на камеру и встречая прищуренный взгляд Юнги. — Тебе стоит хорошенько подумать о своём поведении, Чимин. Потому что я запрещаю тебе кончать раньше меня, пока мы в разлуке. Юнги ожидает подчинения. Согласия. Хоть чего-то. Но его получивший свободу сабмиссив краснеет до кончиков ушей и сбрасывает звонок. Кто-то определённо нарывается на порку.

***

Чимин делает вид, словно не он нарушал правила. Продолжает кончать раньше. Продолжает сбрасывать звонки. Продолжает быть невыносимо дерзким, чувствуя пленительную вседозволенность. Юнги мог бы воспринять это как покушение на доминирование в отношениях, но он видит больше, чем выставлено на поверхность. Опасную игру. Уверенность в собственных силах и потребность в разрушающем тематическом наказании. Юнги знает, что больше всего на свете Чимин боится одиночества и равнодушия, поэтому именно такой ход стал бы поучительным. Но… это будет слишком жестоко, особенно если брать во внимание расставание. К тому же очевидно, что Чимин хочет порки по возвращении. Вышибающих дух ударов, делающих из него маленькую скулящую жидкость. И Юнги даст ему это, только на своих условиях. От звонков они не отказываются и открывают оставшиеся коробочки. Чимин красуется перед ним в белье; в коротких шортиках — те больше открывают, чем скрывают; меняет маски, украшения, перчатки и пояски. Он становится куколкой, которую Юнги наряжает, упаковывает для себя. А потом разрушает, отдавая приказы, как именно использовать игрушки. — Ты будешь делать это на полу, — Юнги смотрит на растерянную мордашку Чимина, когда тот держит в руке довольно крупный дилдо, — там с обратной стороны есть присоска. Только хорошо продезинфицируй игрушку, а уже потом устанавливай. — А… а что потом? — Сначала установи её, крошка, — Юнги понижает голос, давая понять, что не намерен терпеть неуместные вопросы, — и возвращайся на постель. Я жду. Со второго раза Чимин действует куда проворней. Лепит дилдо на пол и возвращается на кровать. Сегодня он в одном лишь ошейнике, без лишней атрибутики. Это заводит ничуть не меньше, чем эротическое бельё, плотно обхватывающее бёдра. Чимин в целом заводит Юнги так, что мозги переклинивает на одну простую мысль: трахать. Пак Чимина с его очаровательной мордашкой, нежными руками, полными ляжками и порочным ротиком надо трахать. Доводить до скулежа, хныканья, вынуждать умолять и, может быть, даже расплакаться от удовольствия. Больше всего Юнги хочется довести Чимина до сабспейса вот так, на расстоянии, но это практически невозможно. Одного голоса мало. — Возьми смазку и повернись ко мне попкой, — приказывает Юнги, обхватывая собственный член, — и теперь покажи, как именно ты готовишься. Потрогай свою дырочку пальцами, смажь её, толкнись внутрь и растяни мышцы. Ты же видел игрушку, да? Она достаточно большая, так что тебе стоит постараться. Очень жаль, что не видно лица Чимина, но тут стоит выбирать. И вид влажных пальчиков, неловко возящихся в попке, ничуть не уступает наверняка красным щёчкам и стыдливо зажмуренным глазкам. Им стоит повторить нечто подобное, когда чёртова поездка прекратится и задуманное Юнги наказание закончится. — Всё правильно, сладость, — маленькие пальчики упрямо толкаются внутрь — их хватает ровно на то, чтобы растянуть мышцы, — постепенно добавляй по одному. Я знаю, что у тебя крошка-мизинчик, но попробуй вставить и его — чем лучше ты себя растянешь, тем меньше будет дискомфорта. — Ты справился бы л-лучше. — Конечно, я справился бы лучше, — Юнги хмыкает, лениво водя ладонью вдоль ствола, — у меня больше опыта, и я точно знаю, чего именно желает твоё тело, крошка. Но ты ведь чувствовал, как именно я растягиваю, верно? Помнишь это ощущение, когда я надавливаю пальцами внутри, оглаживаю гладкие стеночки и резко толкаюсь глубже. Ты не сможешь глубже, но с этим поможет игрушка. Чимин протяжно стонет и без подсказок использует вторую руку. Заводит её между ног, рядом с первой, и теперь толкается в задницу шестью пальчиками. Оттягивает мышцы, позволяя увидеть, как всё внутри сжимается от предвкушения, и хнычет в подушку. Его стыд осязаем, а от возбуждения с головки члена скатываются капельки семени — падают прямо на застеленную кровать. Он такой грязнуля, когда один. — Достаточно, — от резкого слова Чимин останавливается, — встань. Вытри руки. Поверни камеру так, чтобы тебя было видно на полу. Возьми смазку и хорошо распредели во всей длине игрушки, а потом оседлай её. Чимин дрожит: ноги плохо держат, а с рук всё валится. Он чуть пошатывается, но выполняет каждый озвученный приказ, не отступая ни на шаг. Дерзкий и чертовски послушный. Хитрый сабмиссив, который нашёл способ нарушать установленные правила, но не ломать выстроенные между ними отношения. Юнги любуется, как в плюшевую попку — без красных отметин ладони, без укусов и засосов — проникает чёрного цвета игрушка. Она словно поглощается ненасытной дырочкой, исчезая внутри под аккомпанемент протяжных высоких стонов. Идеальное звучание, от которого сводит яйца. Юнги рычит, понимая, что не откажется полюбоваться этим видом и за пределами камеры. Будет смотреть, как Чимин отчаянно скачет на резиновой игрушке, нуждаясь в члене, и беспомощно пытается довести себя до финала. А потом, когда у его сладкого саба совсем не останется сил, сдёрнет его с членозаменителя, бросит на кровать и выебет как положено. — Правильно, крошка, — перед глазами расходится кровавая пелена не то ярости, не то похоти, — подскакивай своей хорошенькой попкой на этой игрушке и давай мне любоваться твоей беспомощностью. Тебе ведь так плохорошо от того, что меня нет рядом. Не хватает сильной и крепкой ладони на талии, груди, шее. Я чувствую, как тебе не нравится всё делать самостоятельно, но ты поразительно хорошо справляешься. Выглядишь для меня идеально подходящим сабом. Чимин довольно хнычет, несвязно соглашаясь со словами Юнги, и находит в себе силы ускориться. В этот раз он тоже кончит раньше. Как и во все прошлые, и во все будущие — их осталось всего пять — разы. В голове крутятся действительно грязные слова: какая же Чимин ненасытная маленькая дрянь; как этой сучке не хватает сильной хватки в волосах; что он ведёт себя подобно низкоквалифицированной шлюхе, заботясь лишь о своём удовольствии. Юнги не может сказать ни одну из этих фраз, поэтому позволяет стелиться ласковому: — Ты бы видел себя со стороны, — Юнги облизывает пересохшие губы, — трепещешь от удовольствия и скулишь как ненасытный щеночек. Так правильно и покорно выполняешь все мои приказы, послушно подчиняясь почти всему, что я тебе говорю. Мой сладкий любимый котёночек, так сильно хочет наслаждаться, да? — Д-да… Чимин повёрнут к нему боком, больше спиной, и сейчас, ёрзая, меняет положение, чтобы открыть вид на подскакивающий от движения член. Такой маленький и розовенький, идеально сложенный, что во рту собирается слюна. Юнги бы мог заглотить его полностью и заставить кончить только от одного языка. В груди нарастает утробное рычание, и, когда звук достигает пика — выскальзывает наружу, — Чимин весь сжимается и кончает с игрушкой внутри. — Ты опять нарушил наше слово, — Юнги торопливо доводит себя до финала, показательно недовольно цокая, — маленькая бесстыдная… Звонок завершается, так что он может устало выдохнуть: — …дрянь. Чимин словно специально нарывается на грубость. Глупый, самоуверенный сабмиссив. Юнги кончает в одиночестве, прикрыв глаза и прокручивая в голове последние минуты. Ну, хорошенький же. Просто потерявший голову от вседозволенности, тц.

***

Юнги не возвращается домой неожиданно. Он за день предупреждает Чимина, и потом, по прибытии, звонит, чтобы подчеркнуть: он едет домой. Понятное дело, что сабмиссив уже не будет выёбываться и окончательно скатываться в плохое поведение, но Юнги надо голосом выделить своё недовольство. Хорошо хоть по работе все договоры подписаны, деньги переведены, а о результате можно не беспокоиться. Поездка оказалась плодотворной и полезной. Нельзя сказать, что для них с Чимином всё было иначе. Он сам открывает дверь, без предварительного звонка, и с приятным удивлением видит сидящего на коленях котёнка Чимина с опущенными в пол глазами. Он в рубашке Юнги, с ошейником, ушками и хвостиком. От него веет страхом и предвкушением. Стоит отдать должное — судя по всему, Чимин осознаёт, что немного перегнул палку, но, видимо, просто не мог не довести до конца заданную игровую линию. — Сиди тут, пока я не позову, — холодно бросает Юнги, разуваясь. Ему необходимо выдержать и свою линию поведения, чтобы пазл сложился. Так что он идёт сначала в душ — не зовёт Чимина. Переодевается — опять в одиночестве. Проверяет всю квартиру, убеждаясь, что она в чистоте и порядке. Заглядывает в холодильник — испортившейся еды нет, поэтому можно предположить, что бунта во всех остальных аспектах не было. Уже хорошо. Значит, действительно всего лишь игра. — Посмотри на меня, — приказывает Юнги, вернувшись в прихожую. Чимин моментально поднимает глаза, полные раскаяния и… ожидания. Чертёнок. — Иди за мной. Юнги специально бросает короткие и безэмоциональные фразы, зная, как сильно это может задевать. Чимину стоит почувствовать, что в этот раз он перешёл грань. Не намного, где-то на полшага, но всё же. Сев на постель, Юнги хлопает по ноге, приказывая: — Место. Чимин оказывается на коленях быстрее, чем Юнги заканчивает слово. И вот как злиться? Откашлявшись, он старается не выходить из строго образа. Опускает ладонь на полную ягодицу, ударяя сразу серьёзно и с силой настоящего раздражения. Не говорит ни слова. Бьёт методично, с одинаковыми паузами и ровно четырнадцать раз. Чимин на нём ёрзает, пыхтит, дёргаясь и хныча на каждый шлепок. Будучи так близко, Юнги ощущает всю глубину их д/с связи и легко считывает бурлящие внутри сабмиссива эмоции. Чимин доволен, возбуждён, немного злится на себя, но не больше. Там нет искреннего сожаления за дерзость, нет внутреннего обещания, что больше подобного не повторится. Его спящая провоцирующая натура раскрывается из-за этой поездки полностью, и вот тут — Юнги доволен. Опустив с последним ударом ладонь на раскрасневшуюся попку, он на короткое время замирает. Думает, как им быть дальше. Лишать обоих секса на четырнадцать дней — глупо и неэффективно. Юнги надо наказать так, чтобы Чимин понял: ему можно шалить, но только в строго ограниченных рамках. Поколебавшись, он приходит к некому среднему решению: — Я буду бить тебя каждый день в течение двух недель, Чимин. После чего ты опускаешься на колени и отсасываешь мне. Себя трогать запрещается. Кончать без разрешения запрещается. Ты понимаешь почему? — П-потому что я нарушил правила. — Именно, — Юнги мягко подталкивает Чимина сползти с колен на пол и сесть между его раздвинутых ног, — когда я решу, что ты искупил свою вину, мы двинемся дальше. Но прямо сейчас тебе надо доказать мне, что я для тебя не предмет для достижения оргазма. Чимин резко поднимает голову, глядя расширившимися от удивления глазами. Конечно, он не мог подумать, как это будет выглядеть для доминанта: начать свою игру, не согласовав все правила. Юнги совсем не против провокационных моментов, но и их надо обсуждать. Опустив ладонь на макушку, он ласково треплет светлые прядки, не сразу замечая, что… корни потемнели. — Я… прости, Юнги, — Чимин отвлекает его от созерцания искренним извинением, — я не подумал. Его проворные ладошки с той же прытью, с которой растягивали попку, сейчас стягивают домашние спортивки с Юнги, открывая вид на полутвёрдый член. Чимин без спешки прижимается губами к головке, ведёт ими по всей длине до самых яиц и обратно, а потом берёт в рот. Юркий язычок умело принимается скользить между наливающихся кровью венок, обласкивая каждую. Он так хорошо и правильно сосёт, что в голове мелькает мысль растянуть этот ритуал на все две недели. С редкими переходами в полноценный секс. Всё же у них более чем достаточно времени, чтобы не торопиться. Наказание ведь должно быть приятным во всех смыслах? Юнги смотрит на то, как ритмично двигается голова, но всё равно невольно цепляется за тёмный пробор. Когда-то Намджун рассказывал, что сабмиссивы могут поседеть от стресса, но цвет возвращается, если они чувствуют себя в комфортной обстановке. Ему определённо стоит отправить Чимина на медицинское обследование, чтобы проверить этот вопрос, но пока что… Пока что он довольно низко стонет, ощущая работу горячего рта и маленьких пальчиков. Полные губки хорошо и упруго сдавливают ствол, правильно скользя по всей длине. Юнги невольно откидывает голову назад, погружаясь в этот момент полноценного единения после долгой разлуки. Всё же никакая видеосвязь не может заменить контакта двух тел. Он опускает ладонь на шею, поглаживая бархатистую кожу, и решает озвучить мысли: — Мне не хватало тебя, Чимини. Не секса с тобой, а тебя. Чимин в ответ мурчит, отчего вдоль члена проходит гудящая вибрация, и принимается интенсивней сосать. Не настолько быстро, чтобы было неприятно, но достаточно резко, чтобы как можно быстрее довести Юнги до пика. В последующие дни, он, может, и будет сдерживаться, но сейчас отпускает себя, кончая Чимину в рот. Надавливает ладонью на макушку, не позволяя сняться, заставляя принять всё до последней капли. — Иди сюда, — и тянет на колени. Утягивает в поцелуй, обнимает, скользит между ножек, чтобы коснуться члена Чимина и помочь кончить в ответ. — Помурчи для меня. Целоваться и мурчать не очень удобно, но у Чимина хорошо получается. Он смешивает все известные ему звуки, ёрзая на коленях и толкаясь в ладонь. Крайне нетерпеливый котёнок, которому определённо не нравится кончать не вместе. Не страшно. Зато поймёт, что он заставлял чувствовать Юнги. — Мне тоже не хватало тебя, — скулит Чимин за мгновение, как его тело содрогается от оргазма. Он весь вытягивается, стискивает ладонь Юнги бёдрами, цепляется пальчиками за широкие плечи и с наслаждением, которое отдаётся даже по связи, изливается. Не до конца придя в себя, Чимин заканчивает мысль: — Не оставляй меня больше одного. — Не оставлю, — обещание, которое не так уж и сложно выполнить. Юнги тепло прижимается к распахнутому ротику, сладко целуя. Мягко, нежно и не в последний раз.