Slave

— П-простите, хозяин, — саб на сцене едва не воет, падая на пол и на коленях подползая к угрожающе нависшему над ней домом, — ваша непокорная раба понесёт любое наказание. Чимин деревенеет, не способный двинуться с места самостоятельно. Он бледнеет от ужаса, даже с плюшевых губ сходит румянец, а в уголках глаз собираются слёзы. Юнги настороженно смотрит на сцену, где доминант, продолжая посыпать саба грязными словечками, достаёт моток верёвки и рычит: — Раз любое, тогда я тебя свяжу. Это не менее стандартная завязка, чем та, что была выбрана Намджуном, Джином и Хосоком, поэтому Юнги судорожно пытается понять: дело в разыгрываемой сценке, доминанте или поведении сабмиссива? В любом случае оставаться тут нельзя: это лишь сильнее травмирует Чимина, но самостоятельно подниматься с места тот не планирует. Не может. Сидит, словно приросший к дивану, и практически не дышит — судорожно глотает воздух, цепляясь пальцами за ошейник, который сейчас скорее душит, чем оберегает. Юнги подхватывает Чимина на руки. Проще унести, чем пытаться достучаться до скованного страхом разума. Крепко удерживая под коленями и лопатками, Юнги прижимает Чимина к себе, практически заставляя уткнуться лицом в сгиб шеи. Кожа моментально становится влажной от чужих слёз. Чимин плачет бесшумно, не всхлипывая даже на ухо, только дрожит подобно листочку на ветру и обвивает руками шею. — Тише, маленький, — Юнги смазанно касается губами горячего виска, решая, куда им пойти: в его комнату или чиминову? С одной стороны, кажется логичным вернуться в место, где саб уже обжился и, возможно, ощущает себя в безопасности. С другой же — не воспримет ли он это как нарушение личных границ? Есть ещё и третья сторона: на этаже Юнги нет других комнат, где проживают люди. Нахмурившись, он думает всего пару секунд, прежде чем решительно нажать на цифру «48». Чимин был в его комнате, осмотрелся, понял, что никто чужой проникнуть просто так не сможет. Более того, он знает о системе безопасности, ключах и кодах, и, что немаловажно, от общего зала они будут отстранены максимально. Юнги прислушивается к ним двоим, пытаясь понять застывшие в теле эмоции. Закостенелое напряжение не отпускает. Чимин боится, жмётся и словно пытается исчезнуть. Получится ли сегодня узнать о причинах реакции? Юнги ужасно хочет, чтобы лифт поднимался быстрее, пусть им осталось меньше десяти этажей. Неправильно начинать утешать в общественном месте, потому что это вырабатывает ненужную привычку. Он станет для Чимина домом, но настоящий комфорт тот должен испытывать только в их месте — там, где они сами решат. Звонкий «дзынь» заставляет Чимина дёрнуться и отстраниться от шеи. Он растерянно оглядывается, явно ничего не видя сквозь застилающие глаза слёзы, и грустно шмыгает. Растрёпанный, грустный котёнок, нуждающийся в заботе. У Юнги щемит сердце от этого вида. Всё внутри стремится к утешению. Доминантная натура, не любящая, когда кто-то испытывает боль и, хуже всего, не наслаждается этой болью, рвёт и мечет. Юнги решительно настроен узнать всё об участниках той сценки и тщательно проверить полученную информацию. Возможно, дело не в людях, а в ситуации. Он не отрицает подобного, вот только… тогда появляется ещё больше вопросов к «Моменту». — Эй, Чимини, — Юнги открывает дверь, захлопывая её ногой, и стремительно приближается к постели. Опускает на неё Чимина и сразу же помогает снять кроссовки. — Я могу снять носочки? — Д-да. — Останешься в штанах? — Юнги аккуратно стягивает белые носки и принимается разминать холодную стопу. Чимина потряхивает. Непонятно, от горячки или холода. — Или только в толстовке? Я не трону тебя без согласия, Чимини, просто скажи, как тебе нравится? — Я не знаю, — Чимин впервые за это время всхлипывает со звуком, закрывая лицо ладошками. Он подтягивает ноги вверх, прячет их в толстовке и начинает покачиваться из стороны в сторону. Его состояние сильно ухудшается, и Юнги осознаёт, что он совершил самую нелепую ошибку в мире. Он спросил сабмиссива, чего тот хочет. Проклиная себя всеми возможными ругательствами, Юнги быстро разувается, тоже снимая носки, и заползает на кровать, утягивая за собой Чимина. Прижимает его спину к своей груди, подныривает ладонью под толстовку и обхватывает поперёк талии. Худой. Чертовски худой. В одежде это так не ощущается, как и при поглаживании боков, но сейчас, когда ладонь касается голой кожи, он способен прощупать рёбра. Пересчитать их. Юнги мягко поглаживает бархатистую кожу, прежде всего желая успокоить тактильно. Невесомо ведёт подушечками пальцев от низа живота к груди и обратно. Не давит, не пытается возбудить, намеренно избегает особенно чувствительных мест. Если бы он знал, где располагается зона подчинения… Нет. Неправильно использовать нечто настолько радикальное, когда можно обуздать разбушевавшиеся эмоции сабмиссива более нежным путём. Касаниями. Поцелуями. Словами. — Эй, Чимини, — Юнги прижимается носом к горячему виску и начинает шептать, делая голос успокаивающим. Интуитивно он не использует дом-голос, хотя сейчас это могло бы очень сильно помочь. В голове же бьётся иная мысль: он навредит. Поэтому Юнги просто говорит тише и мягче. — Мой милый, славный Чимини, ты в безопасности и рядом нет никого, кто тебе навредит. Ты веришь мне? Чимин коротко покачивает головой из стороны в сторону. Юнги давит тяжёлый вздох. Конечно, иначе и быть не может. В его руках находится практически взрослый ребёнок, выставивший наружу свою напуганную сторону. Будь это ситуация после их секса, можно было бы вытащить Чимина из дропа через нежность, комплименты и бесконечную ласку. Но между ними нет контракта, который бы позволял своеволие; нет понимания, что именно даст сабу покой, и самое главное — не было сессии. Или. Была? — Ты такой послушный, так правильно выполняешь приказы, — пусть они видели только начало чужой сессии, но уже на этом легко можно представить развитие, — не совершил ни одной даже маленькой ошибки. Чимин в его руках настороженно замирает. Это лишь предположение, но… Юнги начинает перебирать пальцами места, где могли бы проходить линии верёвки. Очерчивать несуществующий узор, словно тот отпечатался на теле. Мягко, осторожно, без капли давления. Словно играет на ломком инструменте. Ведёт вдоль грудной клетки, поднимается к ключицам и опускается обратно к пупку. — Дал связать себя, выгибаясь и подставляясь, словно предугадывая мои действия, — Юнги колеблется, но всё же оставляет поцелуй на виске, плавно спускаясь ещё ниже, — и сейчас твоя кожа покрыта моими рисунками. Ты произведение искусства, Чимини. Ты моё искусство. Чимин охотно выгибается в руках, немного раскрываясь для поглаживаний. Он откидывает голову назад, наклоняет её в сторону словно просит о поцелуе? Юнги прижимается губами чуть выше ошейника. Снять или нет? Вопрос простреливает в сознании, и ответ находится довольно быстро — нет. Это знак принадлежности, и сабу сейчас важно ощущать, что он желанен, любим и полезен. Юнги скользит ладонью вдоль впалого живота, добираясь до линии спортивных штанов, но не проникает под них. Сначала поверх. Надавливает на выпуклый, поразительно возбуждённый член, принимаясь неторопливо массировать. — Х-хозяин позволит мне кончить? — Чимин чуть заикается, стыдливо пряча мордашку в сгибе шеи Юнги. Он находится сейчас не с ним, а в том моменте, когда доминант не дал выйти из дропа. Не утешил, не помог кончить. Значит, у Юнги есть право не останавливаться? Завтра они обязательно и обсудят стоп-лист, и заключат контракт, но сейчас намного важнее состояние Чимина. — Ты же такой хороший сабмиссив, как я могу не позволить тебе кончить? — Юнги, поёрзав, чуть меняет их положение на постели. Теперь он сидит, облокотившись на спинку кровати и широко расставив ноги, усадив между ними Чимина. Использует обе ладони: одной массирует грудь, отслеживая реакцию, а второй — член. — Так идеально вёл себя на сессии, позволил использовать себя, разрушать, реализовать все мои потребности. — Х-хозяин доволен? — Да, Чимини, — Юнги коробит от этого «хозяин», но сейчас бессмысленно поправлять, — ты был прекрасен. Такой красивый, гибкий и нежный. Всё для меня. Мне так повезло. Очень сильно повезло. Чимин неосознанно вскидывает бёдра, толкаясь в ладонь Юнги. Он весь дрожит, но теперь совсем не от холода. Возбуждение стремительно скользит под кожей, отзываясь на желанную ласку. Как часто его лишали подобного? Как часто не давали кончать? Юнги уверен, что задаёт правильные вопросы, потому что столь откровенная потребность встречается только после запрета на финал. Он уверен, что это будет в первой десятке запретов от Чимина. — Покажешь мне, как хорошо ты умеешь кончать? — Юнги зарывается носом в светлые волосы, обхватывая небольшой ствол сквозь ткань штанов. Чимин маленький везде: ладошки, стопы, талия, член. — Хочу посмотреть, как ты испытываешь удовольствие. Хочу услышать, как стонешь. Сделай для меня этот подарок, Чимини. Раскройся для меня. Кончи. — Ах! — Чимин словно только и ждал этих слов. Приказа. Он импульсивно стискивает бёдра, зажимая между ног руку Юнги, и до хруста выгибается, неистово потираясь о ладонь. Ткань моментально становится мокрой от изливающейся спермы. Хрупкое тело трепетно дрожит, а голова мечется из стороны в сторону. Юнги приходится использовать одну руку, чтобы зафиксировать её, иначе так вполне можно получить головокружение. Чимин же продолжает кончать. Не скулит во весь голос, но очень сладко хнычет, покусывая нижнюю губу. Терзает рот белыми зубками, не в силах справиться со столь внезапным оргазмом. — Какой красивый для меня, — Юнги почти уверен, что Чимин не разбирает слов, но ему важно, чтобы тот слышал голос, — такой естественный и открытый. Маленький послушный Чимини в моих руках. Милая и нежная крошка, да? — М-м-м… — Конечно, ты крошка, — Юнги воркует. Чимин наконец-то опадает в руках, слабея и расслабляясь. Выпустив вялый член из ладони, скользит пальцами обратно по низу живота, лаская животик под пупком. Чуть-чуть щекочет, но желанной реакции не добивается. — Хороший и правильный, очень послушный и вежливый. Никогда не споришь по пустякам и разрешаешь о себе заботиться. Ты молодец, Чимини. — Спасибо, — Чимин слабо ворочается, с пыхтением разворачиваясь в руках, и поднимается на уровень лица Юнги. В первое мгновение он удивлённо замирает, приоткрывая рот, вероятно, ожидая увидеть прошлого дома, а потом счастливо улыбается и тянется за поцелуями. Смешной и непосредственный. — Спасибо, Юнги. Приятно не слышать надоевшее «хозяин». Юнги аккуратно обхватывает лицо Чимина, спокойно отвечая на поцелуй и перехватывая инициативу. Они обмениваются простыми касаниями, время от времени углубляясь, но без напора, пусть и с языком. Чувствуя, как Чимина начинает клонить в сон, он отстраняется и строго говорит: — Сейчас мыться, переоденешься в мои вещи и будем спать. — Я могу остаться? — Юнги уже просто устало думает: прошлый доминант хоть что-то делал правильно? Почему Чимину повезло встретить какого-то мудака? Он обязан найти этого человека и пересчитать его зубы. — Ты остаёшься, — он чмокает Чимина по центру лба, — будешь спать со мной в одной постели, прижиматься и обнимать. Если тебе станет жарко, ты можешь отстраниться, но тебе нельзя уходить, нельзя спать на полу или в шкафу. Просто на всякий случай. Юнги уже страшно думать, как могли вести с Чимином раньше. Он надеется, что предусмотрел сейчас всё. Не станет же саб сбегать в ванную или в свою комнату? — Хорошо, Юнги, — Чимин трепетно жмётся, обхватывая маленькими лапками за шею. Воспринимая это как просьбу, Юнги подхватывает его на руки и относит в душ. Усаживает на закрытый туалет, уходит в гардероб за вещами и возвращается с бельём и огромной футболкой. — Спасибо. — Как домоешься, выходи. Нужна будет помощь — зови, — Юнги хмуро складывает руки на груди, — с моей стороны было бы правильно тебя помыть, но это… после контракта. — Я могу сам, — Чимин обхватывает покрасневшие щёки ладошками, — я… всё хорошо, Юнги, спасибо. Я выйду, как закончу. В груди клокочет недовольство, потому что Юнги не закончил ритуал, но им действительно лучше не переходить границы, не обговорив детали. Сейчас он не знает, готов ли Чимин оголяться, нужна ли ему бытовая забота или нет. Для этого и существуют договора, чтобы предусмотреть важные составляющие д/с отношений. Нехотя оставив Чимина в одиночестве, он выходит, закрывая за собой дверь. Собственное возбуждение не так сильно раздражает, как злость на ситуацию с открытой сессией. Чимин пока что не рассказал, дело было в сценке или людях, которые разыгрывали шоу, но он всё равно пишет запрос Намджуну. Узнаёт имена, передаёт их подчинённым с чёткой целью: узнать детали прошлого, в каких клубах состоят или состояли. По пятницам в «Индиго» могут прийти те, кто не заключал договор с клубом. Для рекламы или расширения круга знакомств. Иногда чтобы сравнить условия. Много пунктов. Юнги в это не лезет: такое было решение Намджуна, и он его уважает. Неприятное предчувствие зудит под кожей, вынуждая двигаться быстрее, но время он толкать не умеет. — Я закончил, — Чимин в его чёрной футболке, которая доходит до середины бедра, выглядит совсем крошечным. К тому же он не снял ошейник, но явно ослабил. Кожаный ремешок симпатично лежит под кадыком, мягко дёргаясь, когда саб неловко спрашивает: — Мне ждать в постели? — Расстели её, залезь под одеяло и жди, — Юнги урчит от удовольствия, видя Чимина в своей одежде. В ошейнике. Конечно, многое, что он купил и отправил подарками, тоже формально… его одежда, но есть большая разница между покупкой и тем, что когда-то носилось им самим. — Если ты уснёшь, всё нормально. Главное расслабься и отдохни. Чимин смущённо кивает и принимается выполнять лёгкое поручение. Вот, опять же, это ритуал Юнги, что сабмиссив должен заниматься кроватью. Нормально ли Чимину? Судя по тому, как резво он стягивает покрывало, складывает и убирает в сторону — да. Можно вечность стоять и любоваться чужими плавными действиями, но им действительно пора спать. Юнги выбирает одежду для ночи, немного зависнув в гардеробной. Обычно он спит только в штанах, но сейчас… это может только сильнее смутить Чимина. Поэтому он берёт ещё и хлопковую футболку. Следует понизить градусы на кондиционере, чтобы не спечься с лежащим под боком клубочком. Он думает об этом, механически двигаясь в ванную комнату. Чимин уже лежит под одеялом, укрывшись им до кончика торчащего носика. Ждёт своего доминанта. Стараясь не отвлекаться, Юнги моется быстро, немного резко и вытирается не досуха. Кончики волос ещё влажные, когда он залезает к Чимину и обнимает со спины. Целует в загривок и зарывается в мягкие прядки. Они оба затихают, явно не ощущая дискомфорта. Завтра они обсудят случившееся и заключат контракт. Юнги засыпает именно с этой мыслью, но только после того, как убеждается, что Чимин сладко сопит.