Преступление карается наказанием

***

Весь следующий день пролетел практически незаметно для троих. Огай занимался поиском пьяного водителя. Вернее, следил за протеканием процесса, передав это дело в руки органам полиции, вместе с номерами машины, которые сообщил ему Достоевский. Фёдор же не отходил от Дазая ни на минуту, либо разговаривал с ним, чтобы отвлечь от угнетающей обстановки больницы, либо просто находился рядом. Уже этой ночью ему организовали спальное место в палате, так что Достоевский полноценно отдохнул, без боли в спине. Осаму было тяжело не чувствовать себя бесполезным от постоянной опеки со всех сторон. Уже даже мать попыталась с ним связаться и высказала через телефон Огая о своих переживаниях. Благо, не подорвалась к нему сюда. Не хватало ещё, чтобы Элис оставили одну. Дазай уже не помнит, когда о нём заботилось так много человек. Не то чтобы это неприятно… Просто парень слишком привык за последнее время здесь справляться со всеми проблемами один. Но теперь его жизнь круто переменилась. Произошло это ровно в тот момент, когда появился Фёдор. Думая об этом, шатен перекинул ногу на ногу в кровати и перевёл взгляд на стоящего у окна Достоевского. Тот, в свою очередь, занимался чем-то в телефоне, не отрывая глаз от экрана. Везёт же ему, может себе позволить такое. Вдруг тишину между ними нарушил тихий скрип двери, откуда показалась фигура отца. — Вот и всё, выписывают тебя, — взглянул на юношу Огай, когда зашёл внутрь помещения. — Спасибо за заботу, — улыбнулся и спустил ноги с кровати. Как раз проскочила мысль, что ему уже чертовски надоела обстановка вокруг. Он знал, что вот-вот покинет её и для этого успел подготовить вещи и самого себя. Поэтому торопливо достал свою чистую одежду из тумбочки, чтобы переодеться. Её принесли чуть позже момента подъема, что дало понять — скоро конец. Фёдор отвлёкся от своих дел и взглянул на пришедшего к ним. Он тоже уже был готов отправляться. — Я помогу, — отойдя от окна, подал голос Достоевский, на что Дазай несколько неловко улыбнулся. — Пойду созвонюсь с Танэ, — прочитав в чужих глазах просьбу покинуть их ненадолго, кивнул Огай. Дазай лишь молча взглянул на закрывшуюся дверь, после чего перевёл взгляд на другого человека. Решив, что медлить не стоит, Фёдор подошёл к нему и забрал вещи из рук. Не первый раз ему предстоит помогать человеку со сломанной конечностью одеваться, так что опыт имеется. Помнится, когда-то и Николай угодил в передрягу, из которой Фёдору пришлось того вытаскивать. Несколько дней младший жил у него, чтобы было удобно приглядывать за светловолосым. Тот период, наверное, и дал Гоголю понять, что из всех его знакомых Фёдор — единственный друг, который не бросит его в беде. Достоевский же объяснил тому свои действия, как «ты мне — я тебе, ничего такого». Впрочем, это был и единственный раз, когда Достоевский видел того без одежды. Никогда не забудет обилие шрамов на чужом теле. Сразу видно — жизнь блондин ведёт куда интереснее, чем у других людей. Выпав из мимолетной задумчивости, Фёдор встретился с заинтересованным взглядом карих глаз. Нужно было как можно аккуратнее надеть верх, не повредив руку. — Ручки вверх, — пользуясь моментом, чтобы понянькаться с юношей, улыбнулся брюнет, перед началом сняв с него больничную одежду. — Тогда ножки куда? — с ухмылкой взглянул в аметистовые глаза Дазай. — Зависит от настроения, — пожал плечами, закончив с надеванием кофты. — Интересно, — хмыкнул Осаму и опустил взгляд на чужие губы. — Идём на кровать, — подвёл его спиной вперёд к мебели, после чего аккуратно усадил на мягкую поверхность. — Тут звукоизоляция нулевая, наверное… — Твой отец за дверью, — с улыбкой наклонился к лицу и встретился с карими глазами. — Не забывай. — Тогда не дразни меня, — настойчиво прильнул к его губам, по которым неимоверно соскучился. Фёдор на мгновение нахмурился, однако противостоять напору не смог и кратко простонал в поцелуй. Чёрт, этот человек просто сводит с ума. Как можно оставаться таким соблазнительным, находясь с рукой в гипсе? Можно предположить, что его не остановят даже швы на всём теле, чтобы полезть за заслуженной долей внимания. Достоевский осторожно дотронулся до затылка, впустил пальцы в мягкие волосы парня и на пару секунд разрешил себе прикрыть глаза. Лгать смысла нет — он тоже соскучился даже по обычным прикосновениям шатена. Именно из-за мысли, что никогда их больше не почувствует, которая до сих пор не ушла после ужасной бессонной ночи, брюнет забирает лидирующую позицию и так жадно сейчас смакует тёплые припухшие губы, выжимая из момента их близости всё, что только может. Как назло, его настрой и другой ничуть не сдерживает, только разжигая страсть и с удовольствием отвечая взаимностью. Огладив бок, Дазай спустился рукой к бедру и сжал пальцы на джинсовой ткани, будто боясь отпустить. Ему безумно хотелось оказаться к нему как можно ближе, прижаться к телу… — Всё-всё, х-хватит… — вдруг выдохнул в поцелуй Достоевский и отстранился, стоило ему почувствовать прикосновение чужой руки на молнии брюк. — Пора одеваться. — Куда нам торопиться? — с улыбкой взглянул на него, когда тот опустился на колено к ногам и принялся стягивать с него штаны. — Я наконец-то дождался, пока тебя выпишут, — как только закончил, положил светлые больничные штаны на кровать рядом и заботливо огладил его бёдра. — Ни на минуту не хочу здесь оставаться. — Я тоже хочу отсюда поскорее уехать, — почувствовал мурашки по коже от его прикосновений и прикусил губу. Молча осматривая его тело, Фёдор с несколько грустным взглядом проходился по синякам, держась, чтобы не поцеловать каждый из них. Этим хотелось показать, насколько ему жаль, что так получилось. Тонкая светлая кожа Дазая совсем не сочеталась с фиолетовыми следами и ссадинами, что уже начали покрываться коростами. Как хотелось, чтобы они поскорее сошли… — Что ты там такое увидел? Я сам бы уже быстрее оделся. — Так хочется, чтобы я перестал на тебя смотреть? — с насмешкой в голосе потянулся к брюкам, после чего стал аккуратно надевать их. — Вовсе нет… — буркнул Дазай и отвёл смущенный взгляд. Слабо улыбнувшись, Фёдор продел и вторую стопу в штанину. Теперь было нужно, чтобы Осаму встал. Поднявшись в полный рост, Достоевский коснулся чужого запястья и потянул на себя. Через пару секунд Осаму был на ногах и приблизился к парню. Который раз радовался факту, что повредил именно левую руку. Это не настолько помешает повседневной жизни, как могло бы. Подумав об этом, прижался к груди и дотронулся до его щеки. Кожа такая же гладкая, но цвет бледноват. Всё-таки образ жизни, который он вёл в стенах его палаты, сидя допоздна и отдыхая минимальное количество времени, не говоря уже о лёгких перекусах от силы два раза в сутки, сказался на парне не слабо. — Знаешь, я тебя не узнаю с того момента, как вы поговорили с отцом, — почувствовав поглаживания на лице, заговорил Достоевский. — Что-то случилось? — Не особо… — улыбнулся Дазай, не выдавая беспокойства по поводу состояния брюнета, пока чужие руки закрепили брюки на его бёдрах, застегнув молнию. — Просто я очень тебя люблю. — Я тоже… — прикрыл глаза, когда тот дотронулся губами до его скул. — Тебе нравится ощущение опасности во время ласк, смотрю? — Тебе ведь ничем не меньше, — сомкнул зубы на одном из участков шеи и вздохнул, когда почувствовал, как сжались цепкие руки на его талии. — — Ты всё собрал? — сгорая от желания оказаться с ним в их собственной спальне, без глаз чужих, терпеливо спросил Достоевский. — Да, кажется… — кивнул, после чего от него отстранились. — Телефон только жалко, он мне так нравился. — Я куплю тебе новый, — прошёл к кровати, убрал предложенную больницей одежду в тумбу и заправил постель. — За данные тоже не беспокойся, перенесём в целости и сохранности. — В честь чего такой подарок? — развернувшись к нему, улыбнулся Дазай. — Обязательно нужен повод? Тогда пусть это будет возмещением убытка. — Не ты ведь виноват в случившимся, — услышав, как приоткрылась дверь, тише ответил Осаму. — Нет, не я, — отвечал Достоевский, когда Огай закрыл за собой дверь, наблюдая за разговаривающими. — Но мне будет приятно сделать для тебя что-то и быть полезным. — Всё готово? — наблюдая за разговаривающими, обратил на себя внимание Мори. — Я могу подвезти вас. — Нет, спасибо, — помотал головой Фёдор и подошел к другой кровати, захватив их с Осаму куртки. — Вам не по пути. — Много ты знаешь, где мне по пути, — чуть нахмурился чужому отказу мужчина. — Квартира Дазая ведь недалеко. — Он больше… — хотел объяснить ситуацию Достоевский, как его перебили. — Я переехал к Фёдору за город, в противоположной стороне. К тому же, у него есть машина, — решил самостоятельно ответить отцу кареглазый. — Не стоит волноваться. — Что же, здесь и попрощаемся? — Если хочешь, можем на днях созвониться… Я ведь пообещал тебе рассказать, о том, что произошло, — пожал плечами Дазай, но чуть подумав, улыбнулся. — Нет, как только подвернётся возможность, я сам к вам приеду. Вместе с Фёдором. — Вот как… — буркнул Мори и случайно встретился со взглядом брюнета. — Тогда ладно, идём. Провожу хотя бы до парковки. — Хорошо, — кивнул Осаму и зашагал к выходу, скрывшись за дверью. — Фёдор, — тише обратился к парню Мори, стоило ему взяться за ручку. — Постой. — Я вас слушаю. — Дай мне свой номер, — достав свой телефон из кармана, открыл приложение с контактами Огай. — Хочу знать, что могу на тебя положиться. — Да, конечно. Только мой сел, позвоните, чтобы у меня высветилось, — сложив руки на груди, собрался диктовать цифры парень. В быстрой манере записав проговорённый номер, кивнул и сохранил его. Так ему будет спокойнее, чем когда с ним связываются какие-то чужие люди, чтобы сообщить, что с его сыном что-то произошло. Только юноша собрался выйти из помещения, мужчина снова подал голос. — Впредь всегда звони, если с Осаму что-то случится. Теперь ты несёшь за него ответственность, — решил взять с него обещание Огай. — Да и сам тоже обращайся за помощью, если понадобится. — Буду держать в курсе, — кивнул и, подумав о том, что Дазай их там уже потерял, вышел в коридор. — Я думал, вы там останетесь, — возник Дазай и поднялся со стула возле палаты. — Прости за ожидание, — улыбнулся Фёдор и подошел к нему, взяв за руку. — Теперь точно пошли. — О чём вы там разговаривали? — шагая с ним в ногу, тихо спросил Дазай, пока Мори шёл впереди. — Советовались, чем тебя теперь, такого больного, кормить, — с улыбкой тепло на него взглянул. — Не хочешь — не надо, — фыркнул Дазай, до этого искренне надеясь, что сможет всё узнать непосредственно от парня. — Ни о чём важном, — заметив небольшое расстройство в его голосе, всё же ответил и сплёл их пальцы. — Не волнуйся. — Самое главное, чтобы не спорили, — взглянул на отца, повернувшего за угол. — Всё хорошо. Спустя пару минут все вышли на улицу. Прикрыв глаза, Осаму вздохнул зимний воздух, соскучившись по яркому солнцу. Вдруг его руку отпустили, а после почувствовался груз в виде куртки, которую Фёдор накинул ему на плечи. До парковки было немного, стоило буквально обогнуть здание, как они уже подходили к автомобилям. Так уж повезло, что Мори припарковался практически напротив Фёдора, поэтому все сели по машинам сразу же, как попрощались. Огай перед этим обнял на прощание Осаму, но подумав, что и Фёдор ему уже не чужой, тоже ненадолго прижал к груди, похлопав по спине. Хотелось верить, что больше эти двое не попадут в беду. Несмотря на неприятный характер Достоевского, Мори видел, как тот всеми силами заботится о Дазае. За последний день не отходил от шатена практически ни на шаг, что старшему приходилось практически заставлять того отдохнуть или сходить поесть. Может, человек он скрытный, но мужчина даже и не думал, что парень оставит Дазая или предаст. Наверное, Огай и сам всегда таким был. Не нужно пытаться узнать что-то про Фёдора, ведь по глазам видно, что пережить ему удалось многое, и от своего он отступать не привык. Значит, и Дазая не оставит, даже если попытаться им помешать. Впрочем, зачем ему предпринимать какие-то действия, если шатен к нему так привязан? Людей он выбирать умеет, это Огай заметил давно, а значит — волноваться не о чём. Пусть поживают счастливо, а если кто-то из них совершит глупость, всё само собой решится. — Прощай, моя обитель, — взглянув в сторону больницы, махнул рукой Осаму. — Надеюсь, не вернусь сюда. — У тебя не будет выбора, — усмехнулся Достоевский, когда завёл машину. — Сюда мало кто самостоятельно попадает. — Давно таким не увлекаюсь, — странно улыбнувшись, взглянул в окно и почувствовал на себе недоумевающий взгляд. — Отвечаю на твой незвучный вопрос: у меня была тяжёлая подростковая жизнь. — Насколько далеко заходил? — Пару раз лежал в больнице, но ничего серьёзного, — пожал плечами Осаму, пока другой стал выезжать с территории медицинского учреждения. — В какой же момент ты одумался? — искренне желая узнать о подробностях подобного эпизода в жизни юноши, сильнее сжал пальцы на руле. — Когда Чуя по голове настучал. Он не мог молча наблюдать за тем, что я делал, поэтому всерьёз занялся мной, — невольно улыбнулся Дазай, опустив глаза. — В какой-то момент я начал воспринимать его, как смысл своей жизни, настолько близки мы были, поэтому и прекратил… — Почему именно он, а не родители? — Как сказать… — невольно вспомнил вечные запреты после долгого периода незаинтересованности жизнью юного Осаму, подобные стихийному бедствию. — Наши отношения наладились только недавно, до этого было тяжело… — Значит, вы с Чуей встречались? — Да, но эти отношения были наваждением для меня… Сначала жил им, а потом словно пелена с глаз упала, открыв, насколько мы не совместимы. Я вдруг перестал чувствовать к нему что-либо, даже отдалённо не похожее на любовь. — Он причинил тебе боль, в смысле? — аккуратно спросил Достоевский, претерпевая неоднозначные чувства от этого разговора, и повернулся к нему. — Я ему, к сожалению… — грустно вздохнул Осаму. — Не знаю, почему после всего, что я натворил, он продолжает заботиться обо мне. — Наверное, потому что не зацикливается на плохом и… — теперь немного понимая, какой этот человек — Накахара, тише говорил Фёдор. — Любит тебя. — Тебе ведь больно это слышать, почему ты продолжаешь? — Ты невероятно важен для меня, — сощурился от попавшего в глаза света и встретился с ним взглядом. — Само собой и твоя жизнь, воспоминания о прошлом — тоже. — Пожалуй, у тебя талант доводить меня чуть ли не до слёз каждый раз, когда говоришь о своих чувствах, — судорожно выдохнул Осаму и почувствовал, как намокли глаза от чужой искренности, не смея разорвать зрительный контакт. — Мне стоит извиниться? — вернулся обратно к слежке за дорогой, на что тот помотал головой, и слабо улыбнулся. — Вот и славно. Дазай поморгал несколько раз, чтобы избавиться от смытой картинки перед глазами и шмыгнул носом. На какое-то время машина остановилась, на когда загорелся зелёный свет на светофоре, снова тронулась с места. До конца поездки парни больше не разговаривали, думая каждый о своём. Брюнет о том, что ему ещё предстоит сделать. В список дел входила покупка продуктов, ведь пока приводил дом в порядок на днях, у него из головы это совсем вылетело. Осаму всё думал, как будет рассказывать отцу, что тот, кто его украл и за кем они с Чуей гонялись, есть человек, который заботился о нём, не уходил из его палаты последнее время и с кем Мори недавно обнялся на прощание. Хоть времени на составление рассказа достаточно, разговор всё равно будет тяжелый, в этом можно даже не сомневаться…

***

Как только парни приехали на место, Фёдор перенёс парня в дом, не став выслушивать, что тот и сам мог бы на своих двоих дойти. Оказавшись в стенах очень знакомой комнаты, Дазай подождал, когда его опустят на поверхность кровати, убрав руки с его плеч. Тут же с него стянули верхнюю одежду и повесили в шкаф. Теперь Осаму молча наблюдал за тем, как тот и сам переоделся, и со скромностью сидел на своем месте. С дороги чувствовалась усталость, но спать было ещё рано. Только отвёл блуждающий взгляд в сторону двери, ведущей на балкон, до его ушей донеслись слова о том, что тот скоро вернётся, и остался в комнате один. Закрыв за собой дверь их спальни, Фёдор спустился за пакетами с продуктами, коих было два. Постарался хорошенько закупиться, чтобы не ездить никуда хотя бы несколько дней. Так как по дороге они успели немного перекусить, купив по булочке с напитком из кофейни, готовить предстоит ближе к вечеру, поэтому брюнет просто составил всё по шкафам, а что-то в холодильник. Как только с распаковкой было покончено, поднялся к Дазаю и нашёл его всё сидящим на кровати, только в этот раз с какой-то книгой в руках. Похоже, нашёл в тумбочке возле кровати. Достоевский вспомнил, что уже давно не брал её в руки, так что даже названия не мог самому себе назвать. Дазай заметил его возвращение и махнул рукой. Книга тут же была помещена на столик, но ненадолго. Шатен успел прочесть пару страниц и его заинтересовало, что представляет собой этот роман с элементами детектива. Так что он планирует вернуться к ней, как только подвернётся возможность. — Так необычно тут быть… — разглядывая стены вокруг себя, проговорил шатен. — Тебе некомфортно? Если нужно что-то… — повернулся к нему Достоевский, собираясь пойти заняться приготовлением ванны. — Н-нет, всё хорошо, — помотал головой Осаму и опустил взгляд. — Просто столько воспоминаний… Достоевский вздохнул и невольно нахмурился. Как и боялся, того тоже преследуют неприятные воспоминания про время нахождения в этом доме исключительно по инициативе Достоевского. Наверное, трудно будет закрыть эту арку их начала взаимоотношений. Сплошная полоса из ошибок и провалов, от которых брюнету никуда не деться… Может, не стоило сюда вовсе возвращаться, если он хочет начать всё с нуля? — Пойду приготовлю тебе ванну, подожди немного… — Не знаю, что там у тебя, но у меня исключительно позитивные, — заметил его поникшее состояние и поднялся с места, чтобы подойти. — Прости, я понимаю, что не должен так себя вести… — Тебе просто нужно отдохнуть, — помотал головой, погрузил руки на его плечи и в поддерживающей манере коснулся губами прохладной щеки. — Давай вместе посидим в ванне, а я помогу… — Хорошо, но всё же… — вдруг перебил его, а после стянул с себя руки. — Прошу, не вставай с кровати и просто подожди. — Как скажешь, — кратко кивнул и проследил за скрывшийся за дверью в ванную комнату фигурой глазами. После вздохнул и подошёл к кровати, чтобы усесться. Голова действительно немного кружилась, пока он был на ногах, но ему стало заметно лучше, когда тело приняло горизонтальное положение. Глаза блуждали по белому потолку над головой, а мысли не переставали сменять друг друга. Вокруг было так спокойно и светло, что он уже вполне мог назвать эту комнату своей. Кажется, всё в доме так изменилось… Дело касается не мебели и внешнего вида, а ощущений. Память ещё не выпустила расположения комнат, в которых он чаще всего бывал. Вспомнилась библиотека недалеко отсюда, в которой он славно проводил время. Широкие коридоры, бесконечная лестница, хорошо обставленная кухня и просторный двор — всё это было перед глазами так чётко, будто он только вчера уехал отсюда, а может и вовсе не уезжал. Раздумывая над тем, что с ним случилось здесь, понял, насколько странной, в какой-то степени, была эта часть их с Фёдором прошлого. Романтики мало, слишком много случайностей, которые не случайны вовсе. Сценарий настолько неразборчив и несуразен, что не хотелось вспоминать эти дни вовсе. Просто вычеркнуть, да забыть. Единственное, что хотелось спросить — стоило ли оно того? Страсти, игры на нервах, манипуляции… Взять бы да высказать тому, кто это придумал, что всё могло быть проще. Познакомились бы, сходили на парочку свиданий, сблизились… Без лишних травм и сложностей. Но, как говорится, так не интересно, да и они не те, кто ищет лёгкие пути. — Не успел заснуть, надеюсь? — Нет, а что? — выпал из своих размышлений и приподнялся на локтях, когда тот показался из ванной и уселся рядом. — Я закончил, — буркнул Фёдор и принялся за раздевание парня. — Идём, пока вода не остыла. — Просто помоги с кофтой и всё, — убрал от него свою ногу, чтобы с него не сняли и второй носок. — Ладно, — усмехнулся Достоевский и выполнил чужую просьбу. Когда верх был снят, Осаму спустил ноги на пол и стал снимать штаны. Не теряя времени, Фёдор тоже освободил себя от одежды. Кареглазому было сложно перебороть смятение, как только с его бёдер исчез последний элемент одежды. Однако прилившая к ушам кровь и участившееся сердцебиение потеряли свой смысл, когда Достоевский равнодушно собрал одежду и сложил на стул, чтобы потом отнести в стирку. После он помог ему подняться и довёл до белой ванны. — Старайся избегать попадания воды на левую руку. В воздухе комнаты веял приятный аромат моющего средства, отдающего сладостью при вздохе. Некий романтик намечается, значит. Теперь Дазай по большей части самостоятельно уселся в воду с большим количеством пены и расслабился. — Знаю, — положил руку на край, когда принял комфортное положение среди ароматной обволакивающей жидкости, и повернулся к брюнету. — Ты тоже залазь уже. — Не горячо? — перекинув ногу через преграду, не зная чужих предпочтений в температуре воды. — Классно, — улыбнулся и сощурился от небольшого всплеска, когда позади тоже уселись, выпрямив ноги вдоль чужих. — И вправду, — хмыкнул и откинулся назад, оперевшись головой о плитку на стене. — Как бы не вырубиться прямо здесь… — Я буду тебя развлекать, — воспользовался положением Осаму и положил голову на его грудь. — Не тяжело? — Нет, нормально, — помотал головой, почувствовав щекотку от вьющихся волос. — Зато теперь ты в уязвимом положении… — Почему? — поднял взгляд и вдруг вздрогнул от прикосновения к животу, перешедшее в плавные движения под водой. — Если вздумаешь щекотать или щипаться — обижусь. — Окститесь, сударь, — улыбнулся и продолжил касаться талии и груди, ненадолго задержавшись на чуть твёрдых сосках. — Я не так жесток. — Всё же… — судорожно выдохнул, когда чужие пальцы проникли ниже и огладили ногу, отчего по спине прошли мурашки, а внизу живота потяжелело. — Что ты собрался делать? — А ты как думаешь? — приблизился к его уху брюнет и дотронулся губами, пройдясь по нежной коже внутренней стороны бедра ногтями. — Что я могу сейчас сделать с совершенно беззащитным и тем не менее соблазнительным парнем? — Н-нечестно, я не могу никак проявить себя в таком состоянии, — ощутил прилив желания, когда услышал хрипловатость в чужом голосе, и прикрыл глаза. — Давай хотя бы, когда выйдем из воды… — Я и не собираюсь тебя к такому преломлять, — хмыкнул Фёдор и стал дальше прощупывать их натянутые границы. Натянутые от того, что оба уже невероятно хотят, но не могут выплеснуть накопившийся голод по телам друг друга. Это одновременно действует на нервы, но и подогревает интерес, как далеко они могут зайти в изучении запаса терпения. Именно этим брюнет и занимался, сжимая светлую кожу пальцами, где-то царапая ногтями. Вдруг Дазай вздрогнул от прикосновения к своему члену и свёл ноги. — Тогда какого чёрта возбуждаешь, если не собираешься? — прикусил губу, когда начались плавные движения вдоль длины. — Помогаю расслабиться, — улыбнулся и огладил головку, пока орган в его руке всё сильнее затвердевал. — Только и всего. — Но как же ты… — немного приподнялся, оперевшись правой рукой о стенку, чтобы пододвинуться ближе, и теперь ощущал, как ему в спину упиралось чужое возбуждение. — Я тоже получаю удовольствие, — коснулся губами его шеи, другой рукой пробрался к сжимающемуся колечку мышц и сжал зубы на коже. — Настоящий извращенец… — вдруг простонал, когда внутрь стенок проникло сразу два пальца, и задрожал от удовольствия. — Не такой, как ты, — усмехнулся и проник ими глубже, оглаживая поверхности в поисках нужной точки, ненадолго перестав стимулировать чужой член. Несмотря на слова шатена, тело его охотно поддавалось ласке, а напряжение так и ощущалось в воздухе. В целом, слова очень похожи на правду, Фёдор ведь действительно просто помогал развеять усталость после ДТП и пребывания в больнице. Но Дазаю казалось, что одних прикосновений будет ужасно мало. Ох уж эти правила, которые придумывает Достоевский буквально на ходу… Сам же знает, насколько запретный плод сладок, так зачем мучить? — Д-да, Боже, — вдруг простонал кареглазый и шире развёл ноги, согнув в коленях, когда внутрь достаточно легко из-за мыльной воды проник третий палец, растягивая стенки сильнее. Темноволосый услышал раздавшийся эхом стон и слабо улыбнулся. Да, по этому голосу он тоже очень скучал. Впрочем, также только что осознал, что больше нет никаких ограничений в виде тонких стен в квартире или соседей, отдыхающих перед новым рабочим днём. Из-за этого в голову ударило желание насладиться более бурной реакцией такого чувствительного на его действия тела. Фёдор протолкнутся ещё глубже и сильнее надавил на простату, заставив того прогнуться в спине и задрожать. Незамедлительно последовал громкий стон, не на шутку укрепляющий, итак, хорошее возбуждение у брюнета. На секунду появилась мысль взять, да поскорее насадить его на всю длину, чтобы податливые стенки так приятно сжимали уже не его пальцы. Зная, что тот может быть куда громче, стоит наполнить его собой, Фёдор поражался собственному терпению, да и выдержка Дазая тоже удивляла. — Ах, чёрт, — крепко зажмурился Осаму и завёл руку за спину, коснувшись его волос. — Хочу глубже, Фёдор. Мне нужен ты… — Нельзя. Я не сдержусь, а тебе не стоит слишком перенапрягаться, — вдруг замедлившись, продолжал стимулировать чувствительное место парень. — Я так с ума сойду, — вздохнул и дотянулся правой рукой сзади до его органа и обхватил пальцами, настроившись на схожий с мучающим его внутри темп. Брюнет прикрыл глаза и ускорил движения пальцев, заставляя того содрогаться, тяжело дышать и постепенно приближаться к разрядке. Не так быстро конечно, как хотелось, потому что проникновения то замедлялись, то ускорялись. Однако своих движений Дазай не сбивал, иногда прижимаясь к нему и потирая о собственную ягодицу, чтобы и тот смог получить удовольствие. В какой-то момент стало очень душно и вода чуть остыла, будучи уже лишь тёплой. Похоже, мыться им придётся в ускоренном режиме, раз большее количество времени они потратили на немного другое. Нахмурившись от того, как подушка среднего пальца парня снова упёрлась в чувствительную точку и надавила, Осаму вдруг сжался и задрожал, со стоном изливаясь. Фёдор убрал руку от него и накрыл чужую ладонь, пытаясь и себя довести до оргазма. Ощущение плотно прилегающего к нему тела и прикосновения Осаму, что повернулся к нему и прижался губами к чужим, помогли наконец-то кончить с протяжным стоном. Долгожданное расслабление в каждой части тела было то, что нужно. Пытаясь отдышаться, Фёдор разорвал поцелуй и откинулся назад, всё ещё поглаживая собственный орган после долгожданной разрядки. Дазай же снова откинулся головой на грудь и расслабился. Очень необычно было ощущать, как сильно бьётся сердце сзади. В какой-то момент даже показалось, что синхронно с его собственным… Тем не менее прошло около двух минут, пока оба пришли в себя и были готовы начать то, зачем они здесь. — Задача не заснуть становится более невыполнимой, — выдохнул Достоевский и улыбнулся, когда тот собрал немного пены в руку и поместил ему на макушку. Игривость во взгляде и хитрая улыбка практически сразу после томных стонов не могла не удивить Фёдора. Оказывается, Осаму Дазай — мастер перевоплощений. Однако это не мешало, и брюнет был очень даже доволен сложившимися обстоятельствами. Наконец-то всё идёт так, как он хочет. Долго к этому шёл, но теперь самый главный человек рядом, и Достоевский чувствует его собственной кожей. За это парень готов всё отдать. Хотя, глядя в излюбленные карие глаза, он уже не уверен, что у него когда-то что-то было. Память просто не может предложить какую-то вещь, о которой брюнет думал и дорожил бы также. Наверное, поэтому он ещё в начале поклялся себе, что никому не позволит его кому-то отобрать или присвоить. — Что мешает лечь, после того, как помоемся? — спустя время обратился к нему младший и потянулся к мочалке, что лежала на краю ванны возле ног. — Нужно связаться с Николаем, он меня наверняка потерял, и проверить, как там поиски виновника ДТП. — Это обязательно нужно сделать сегодня? — позволил забрать вещицу у себя Дазай, чтобы тот её намочил и намылил. — Да, — кивнул и, когда тот немного отсел, стал натирать его тело, начав с шеи и спины. — Как самочувствие? Не тошнит, голова не кружится? — Нет, всё хорошо, — помотал головой и вздрогнул из-за того, что стало щекотно. — Чувствую себя малышом, которого моют в ванночке. — Ты и есть малыш, — усмехнулся Фёдор, когда закончил с верхней частью тела и пододвинулся, чтобы открыть себе доступ и к передней стороне тела перед собой. — Ногу подними. — Я сам, — буркнул Дазай и забрал мочалку, принявшись натирать бедра и голени обеих ног. — Ваше право, — хмыкнул тот и отодвинулся к краю, теперь просто наблюдая за ним. — Можно вопрос? — спустя какое-то время закончив с пяткой, тише спросил парень. — Да, — кивнул и принял мочалку, которую ему отдали, чтобы добавить геля и приступить к собственному телу. — Ты всех, кто понравился тебе, к себе в логово утаскиваешь? — кратко посмеявшись, с улыбкой повернулся к нему Осаму. — С какой целью интересуешься? — поднял бровь, голос которого Осаму показался расслабленным, без признаков на негативную реакцию. — Хочу узнать, каким ты был, — решил не отступать от своего Дазай, ведь уже нет страха, что тот как-то неправильно отреагирует или вовсе разозлится, раз уже раскрыл перед ним душу. — Каков твой любовный опыт… — У меня не так уж и много партнёров было, — говорил с уверенностью Фёдор, не прекращая отмывать своё тело. — Чаще всего мне казалось, лучше потратить время на что-то более полезное, чем на попытки выстроить с каким-то человеком отношения. — Странно это слышать, будучи твоим парнем, — хмыкнул Осаму. — Мне либо точно нравится человек, и я ставлю его на первый план, либо не обращаю внимания и двигаюсь дальше. Так проще, я считаю. — Как же ты различаешь, любовь ощущаешь или просто мимолётную симпатию? — Они сильно контрастируют, мне сложно их не различать... — Но ведь с течением времени симпатия перерастает в любовь. Не думаешь, что когда-то упустил кого-то важного? — продолжал их разговор парень, когда Фёдор аккуратно поднялся и вылез из ванны. — С твоим складом ума можно в депрессию по любому поводу впасть, — усмехнулся, но нашёл в чужом взгляде скрытое недовольство, поэтому продолжил. — Мне всё равно, сделал ли я или сказал что-то не так в прошлом другим людям. Но если твой «кто-то» был предназначен судьбой, то сложно будет разорвать эти связи, даже хорошо постаравшись. — Значит ли это, что что-то свыше свело и нас? — с мечтательностью проговорил Осаму, растянувшись в освободившейся ванне во весь рост, пока есть возможность. — Кто знает, — пожал плечами темноволосый и скрылся в душевой кабинке, чтобы помыть голову и смыть с себя пену. Дазай же остался ждать, пока тот выйдет, наслаждаясь последними минутами в тёплой воде. На самом деле, просто не решался самостоятельно вылезти. Было предчувствие, что даже если он со своей неуклюжестью удачно выберется без падений, получит по головушке от одного вредного дяденьки, вместе с этим выслушав противное «а вдруг…» и прочее. Тот, в целом, вышел довольно быстро и замотался в полотенце, которое достал из шкафчика напротив ванны. После — помог подняться Дазаю и с горем пополам ополоснул в душе под струями воды. Времени на то, чтобы слить после себя воду и привести ванную комнату в порядок, также потратили не слишком много. В конце концов, оба вышли из комнаты, на какое-то время ставшей для них обителью расслабления, и стали по очереди сушить волосы. Осаму практически сразу переоделся в комфортную для тела домашнюю рубашку и штаны из чужого гардероба, потому что его вещи были плотненько сложены в чемодане со дня переезда сюда и ещё не были разобраны. Поболтали, пока Фёдор приводил себя в рабочее состояние для воплощения дальнейших планов в жизнь. Чувствуя неприязнь к мысли о том, чтобы отпустить парня, шатен даже смог утянуть того к себе на кровать и уселся на его бёдрах под видом разговора, на деле аккуратно переплетал вокруг них некоторую паутину. С жадностью целуясь и прижимаясь к телу, планировал лишить того всяких сил противостоять его величайшему соблазну и заставить остаться с ним до завтра. Фёдор немного поиграл в этакую игру, даже улёгся с ним на кровать, отдавшись чужой воле, но то было ненадолго. В какой-то момент всё же отстранился и слез, заканчивая их последний разговор, пока поправлял на себе одежду. Так как до конца дня брюнета можно уже не увидеть, Дазай с наигранной лёгкостью принял чужие слова о том, что он будет в кабинете и Осаму всегда может прийти к нему, если что случится. С отвлечённостью покивал, проводил его взглядом до двери и остался один. Руки не терпели добраться до одной интересной книжки с хорошим переплётом. Приятно, что Достоевский ничего не сказал против того, чтобы парень попользовался ею. Впрочем, это было ожидаемо, ведь Осаму теперь тут полноценный правитель, что не могло не радовать. Итак, шатен чётко знает, как проведёт время до вечера. Затонув в чтении, потратит долго тянущееся время и очнётся где-то поздно вечером, когда изголодавшийся организм подаст знак о том, что пора бы спуститься на кухню и чем-то перекусить.