Скрестив пальцы

Уже в доме-дереве, поев и умывшись, Джисон навещает Минхо, который будто ждёт его, встречая у входного проёма. Его локоть стоит на деревянной раме, ладонь прижата к затылку, нога на ногу. — Так и знал, — тянет он ехидно, когда они чуть ли не сталкиваются. — Так и знал, что зайдешь. Первоначальный испуг превращается в искреннее веселье, когда Джисон подхватывает: — Но ты точно не подумал, зачем, — Ли хмурится с улыбкой на лице. — Желание. Джисон улыбается широко и слишком ярко для затемненного коридора, когда Минхо отдаляется. Его лицо, полное разочарования, пробивает насквозь смехом. — Ты должен был забыть! — протестует он. — Я был уверен, что ты не вспомнишь! — Я такое не забываю, — говорит Хан, делая шаг назад, в коридор. — Иди. Минхо возвращает себе хитрый вид, когда ступает за ним. Будто разочарование и возгласы до были попыткой его рассмешить. Тянет с интересом: — Ладно, я еще тогда посчитал это забавным. Джисон пропускает его вперёд, аккуратно шагая следом. Казалось бы, какие желания, после того, как он приложил руку к возвращению людей на Землю? Оказалось, что теперь его тело не реагировало на это, как на что-то «за гранью». Всё происходящее начинало казаться рутинным, обычным, не имеющим и капли странности. Джисон особенно чувствовал, что теперь является частью высших, а жизнь на Земле — лишь периодом, моментом, где он пробовал новое, изучал и искал. А потом вернулся домой, но уже без воспоминаний о нём. Ли останавливается, не доходя шага до проёма, ведущего в комнату Хёнджина. Джисон не сразу замечает, но успевает упереться ладонью в спину Минхо. — Отсюда подглядывать собрался? — спрашивает он ехидно. — Я хочу посмотреть, — объясняется Хан. — Как еще? Минхо хмыкает и идет дальше. Делает вид, что прошел мимо и с громким «О» отматывается назад, чтобы Хван на лавке, сжимающий блокнот и стебель в ладони, резко повернул к нему голову. Хану приходится отскочить от проёма, лишив себя возможность посмотреть. Ли машет четырьмя пальцами. Джисон не может увидеть реакции брата, пока Минхо не зашёл в комнату, хотя бы немного сместив внимание с проёма, но в голосе Хвана и без того угадывается удивление, когда он спрашивает: — Нормально все? — Ясен, — тянет он и проходит, наконец, внутрь. Джисон выжидает и аккуратно выглядывает из темноты проёма только в тот момент, когда слышит, как лучший друг садится на лавку. — Малюешь? Хенджин выглядит не просто удивлённо — можно было сказать, что он был в неприятном шоке, который царапал его горло, когда приходилось отвечать: — Как видишь. Ты, — Хан не первый раз замечает, как дергается его губа, когда он испытывает неприязнь, — чего пришёл? Минхо блестит клыками. В глазах пляшут черти, когда он издалека начинает: — Я же тебя, считай, с рождения помню, — лицо Хвана вытягивается. — Следил, выжидал... Лицо Хёнджина такое озадаченно-возмущенное, что Джисон вынужден вынырнуть обратно, к стене, и прижаться к ней на долгие секунды, чтобы сдержать хихикание. И это ведь даже не конец. — Ждал, пока повзрослеешь... — голос Минхо становится таким хитро-смущающим, что даже Джисону стыдно. — Шестьдесят один не так далеко от трёхсот восьми... — Не смешно, Минхо. Джисон наблюдает, как Хван закрывает блокнот, тянется рукой, чтобы отложить стебель, которым малевал, в сторону, но Ли перехватывает его пальцы раньше. Смотрит на него с искрами в глазах, отыгрывая так, что Хан бы поверил, не зная, что это желание. — Хёнджин... Младший брат вскакивает. Минхо хохочет громко и озорно, накрывая глаза ладонью. Хван багровеет, но не от смущения, а от злости. — Усохни, Ли Минхо! — как бы он не был раздражён, его и самого хватил смех, но сдержать получилось с первого раза. — Тебе совсем в доме осточертело? Джисон отходит, когда Хван уже может заметить его в проёме, прикладывая ладонь ко рту. Дышит часто, изо всех сил пытаясь не издавать особо громких звуков. Но он думает, что может хоть упасть всем телом на деревянный пол, потому что Минхо смеялся громче, чем кто-либо вместе взятый. Он хохочет так долго, что Хан теряет счет времени. Настолько, что рядом с ним возмущенно восклицают: — И ты здесь?! Джисон вздрагивает, но сразу же начинает хихикать. Пытается повторить манеру Минхо, говоря на выдохе: — Хёнджин... Хван взрывается смехом и легко толкает его в плечо. У него возникает ощущение, что у брата нет сил злится еще и на него. — Вы чокнутые, — тихо говорит он, — оба. — Это его идея, знаешь, — отзывается Ли, оказываясь за спиной Хенджина. — Я лишь согласился воплотить. Брат закатывает глаза. Их с Минхо отношения точно не стали теплее, но Джисон видел, как тяжело Хвану стереть улыбку с лица, наполненного каким-то совсем ярким счастьем от происходящего. От внимания. Хан помнит особенно четко ощущение, тогда, в его комнате, когда брат открыл плотный блокнот, сколько тепла и вместе с тем обиды впиталось в дерево и сколько еще осталось в нем: этой будто детской, родной любви, которую он так никому и не отдал. И в голову Джисона въелось воспоминание, уже новое, где младший брат, не задумываясь, заступился за него. «Я стану для тебя хорошим братом, — думал Хан, пока они с Ли шли по коридору обратно. — Обещаю». Минхо сворачивает в свой проём. Машет тремя пальцами, но Джисон предупреждает, перед тем как скрыться: — Я ещё приду. И возвращается с шелестящей пачкой чипсов в руках. — Это что? — спрашивает Минхо, слыша звук. Света слишком мало, чтобы увидеть пёструю упаковку. — Еда, — Хан опускается на лавку. Складывает ноги, уже не испытывая неловкости. — Чипсы называются. Минхо вытягивает шею. Двигается ближе, соприкасаясь с ним коленками. — А на вкус? — Как картофель со специями, — Ли хмурится. Джисон улыбается его простоте. — Считается, что это вредно, но очень вкусно. — И зачем тогда гадости в дом нести? И где взял? Джисон помялся. Стоило ли ему говорить, что он нагло спёр это у людей? Так или иначе, он уже проболтался, что был на Земле, и Минхо на это, особо, не среагировал. Пожевав губами, он все-таки говорит: — У людей взял. И если съесть один раз, хуже не станет. Попробуй, — Хан снова шелестит, с громким хлопком открывает упаковку и встряхивает. Берёт одну и кладёт в рот. Химозный, но такой приятный крабовый вкус ударяется об язык и щиплет, уже отвыкнув от той насыщенной еды, что была на Земле. Минхо видит его реакцию и просит: — Дай мне. Хан берёт еще одну. Отправляет в свой рот и спрашивает: — Так возьми, — искренне не понимая проблемы, он протягивает пачку ближе к Минхо. Ли опускает глаза, а за ними и голову. Хмыкает, расправляя плечи и поднимает взгляд исподлобья, похожий на тот, что встретил Хван недавно. Наглые глаза сверкают, когда он снова просит: — Протяни мне сам. Джисон поднимает брови. Чувствует, как горят уши. — Ты неисправим. И протягивает ему тонко нарезанный картофель. Ли тянется к его руке и берёт чипсинку губами, совсем немного касаясь ими его пальцев. Точно специально. Хруст раздаётся по комнате. Лицо Минхо расплывается в довольном выражении, когда он проглатывает. — Ну как? — Вкусно, — пауза, — как они называются? Чупсы? Джисон давится, пока жует. Тихо хихикает, ударяя Ли по коленке. — Чипсы они называются. Минхо сводит брови. Явно желая развлекать его и дальше, говорит: — Чупсы звучит лучше. Хан не спорит. В рот летит еще горсть. Только вот у него было множество вопросов, и тишина надолго не затянулась. — Ты можешь рассказать мне про нас больше? — Про нас? — лукаво переспрашивает Ли. — Про высших, — уточняет Джисон, зная, что друг переспросит. — Нашу историю. Про ветви. Минхо куксится, будто это было самое скучное, что он мог у него спросить. «Ему уже третья сотня, — напоминает себе он. — Конечно, для него это утомительно, — Джисон наблюдает, как Минхо продолжает молчать, показывая всю жизненную скуку. — Но вместе с этим он единственный, кто точно знает ответы». — Не хочу, — признаётся он, будто по его выражению это было не ясно. Джисон замирает с картофелем в пальцах, на половине пути к губам Ли. Медленно тянет обратно, к себе. — Тогда без чупсов. — Ну-у, — начинает Минхо сразу. — Кисло. Так уж и быть, придётся, — пауза. — Только ради чупсов. И ловит чипсинку губами вновь, не забывая прикоснуться ими к его пальцам, скопившим специи. — Первыми появились Венцы, — он торопит замеревшего Джисона, — Чеши, чупсы по мере моей речи. Венцы обитали на небе, помогали людям. Это было настолько давно, что человек прогрессировал, как и Венцы. Со временем важность их угасла, человеческий род перестал в них нуждаться. Точнее, — Минхо замолкает, пока жуёт. — Народ Венцов перешёл сюда, в лес, а самые древние и мудрые из них остались там, на небесах. — До сих пор? Минхо кивает. — Здесь тоже образовались мудрейшие, наравне с теми, что остались на небесах, — Ли делает паузу. — Их прозвали Домовыми. — Почему именно Домовые? — спрашивает Джисон. В голове вертятся смутные воспоминания. — Считается, что в лесу - середина, идеальная для жизни. Самая удобная. Так вот, — отвлекаясь на очередную чипсинку, он замолкает. — Мы помогали людям в взаимоотношениях в природой. Они еще тогда не беспокоились о вреде, который могут ей причинить. — Пауза.— Но высших слишком много скопилось в лесах, — Минхо усмехается. — И было принято решение согнать изначальных Венцов под землю. Копать пути и расширять территорию, развиваться в этом. Название им так и не дали, среди ветвей образовалась кличка "кроты". — Вот так просто? — Проще некуда, — Ли тянется к его руке снова. — Мы все занимаемся тем, что создаем баланс на Земле в разных ее источниках: на небе Венцы занимаются отношениями между народами, а мы следим за природой. Кроты так и не занялись ничем, как отшельники. — Выходит, — Джисон даже забывает кормить себя, уже по привычке протягивая каждую Минхо, — кроты старше тебя? — Возраст не стоит и дерева, — Ли жуёт чуть агрессивней. — Смысл от твоей тысячи, если за это время ты и руки не поднял? Джисон пару раз кивает. — Ты говоришь, что вы помогаете людям... — Ага, я знаю, что ты скажешь, — прерывает его Ли. — Да, люди прогрессируют и перестают подчиняться. Их тяжело приручить. Я предполагал, что они пойдут против нас, — тяжелая пауза виснет в воздухе. — Что и произошло. Джисону кажется, что вопросов у него стало только больше. Он уже и не замечает, как часто протягивает Минхо чипсы. Кто мог подумать, что все произойдет так? Жизнь в доме-дереве и все внутри него было таким маленьким снаружи и таким огромным внутри, что он разрывался. Мысли путаются, плетутся в косички и завязываются резинкой. Пытаясь уложить в голове всю информацию, упавшую на него камнем, он и не замечает, как его берут за запястье. — Ты так сам голодный останешься, — тихо говорит Минхо. Джисон способен обратить на него внимание только в тот момент, когда упаковка шуршит. Ли берёт картофель пальцами и протягивает к его губам. Ждёт, улыбаясь остро и колко, озорно. Джисон цепляется зубами, так, чтобы не коснуться кожи, языком подталкивая к себе. — Ты, оказывается, умеешь делится, — говорит Хан после того, как специи растворяются на языке. — Нет, — сразу возражает он. — Только чупсами. И только с тобой. «Упрямый, — думает Джисон в очередной раз. — Нашёл, блин, друга». Хан оставляет ярко-розовую упаковку чипсов на лавке Ли. Прощается с тяжелым сердцем, понимая, что скорее всего, того ждет очередная бессонная ночь. Минхо, уже глубоко за полночь, выходит из дома, к ягодам-светлячкам, и рассматривает шелестящий под пальцами пакет, изучая каждый завиток. Перед тем, как аккуратно сложить ее, проверяет, не осталось ли еще одного ломтика по уголкам. Вкусные, зараза.