Чернила

О, как же ужасно неловко. Сетт ерошит волосы, пытаясь совладать со смущением: события вчерашней ночи не вовремя полезли в голову, прямо во время прогулки до салона. Мало того, что тогда, за барной стойкой, он застыл и раскраснелся, когда в его несчастное чувствительное ухо вжались ртом; когда он вернулся за столик к друзьям, Сетта осыпали вопросами о том, кто это решил его снять и когда будет знакомство. Позже разговор перешёл и вовсе на его личную жизнь в целом, и обычно это довольно весело, как и любой другой вечер в компании шутящих друзей, но, правда, это было слишком. Вчера у него был тяжёлый рабочий день, включивший в себя несколько устроенных клиентами скандалов, драку, которую пришлось разнимать и бесчисленное количество вызовов к ресепшену. Ко всему этому ему пришлось подменить коллегу, тратя своё свободное время, и Сетт надеялся на отдых в приятной компании и на пару безалкогольных коктейлей. Впрочем, в этот раз всё пошло не по плану. Голова разболелась прямо в клубе, и Сетт ушёл, чтобы пару часов смотреть в стену в оглушительной тишине. Переступив через лужу, Сетт заглянул вперёд, находя глазами вывеску с названием "moonflower". Он толкнул стеклянную дверь и попал в уже знакомое прохладное помещение, встреченный тихой музыкой и взглядом чёрных глаз. — Привет. Мастер - Афелий, как он догадался по словам пепельной блондинки из клуба - кивнул в ответ. — Я всё ещё совершенно не знаю, чего хочу, - Сетт подошёл к стойке, по пути мазнув взглядом по множеству чёрно-белых картин в рамках на стене - женщина под луной, ночной пейзаж с мостом и тёмно-синей водой, какой-то фэнтезийный воин, сидящий у ручья... Он снова повернул голову к Афелию. Тишина несколько некомфортная, и хочется, и правда, начать нервно болтать, лишь бы ее заполнить, прямо как говорила Самира, но... Рассказывать о своём самом близком человеке просто так Сетту было ещё некомфортнее. Мужчина наклонил голову к плечу, а кольцо в его губе плавно шатнулось в сторону, будто его задели языком. — М-мм, давай так, - он встал из-за стойки и подошёл к высокому открытому шкафчику, достав оттуда пару пухлых папок. — Посмотри мои предыдущие работы - здесь и эскизы, и фото итогов, и просто картины - и выбери те, которые тебе больше по душе. Разнообразие не велико, но будем отталкиваться от того, что есть. Он вручил эти папки Сетту, а сам снова устроился за своим столом, выбрав чистый лист из стопки. — Можешь сесть на диване напротив. Другие альбомы тоже можешь брать, когда долистаешь эти. С этими словами мастер взялся за перо и устремил взгляд в белую бумагу, очевидно окончив разговор. Красный диван - единственное отчаянно-яркое пятно в студии. Сетт комфортно располагается на нём и неторопливо листает страницы.

***

Кажется, примерно на шестом альбоме Сетт вдруг понял, что ему нравится эта тишина между ними. Он всегда думал, что, находясь поблизости с кем угодно, молчать было бы неловко - он всегда мог завязать разговор в длинной очереди или в тренажёрке и, как говорит мама, обменяться позитивными вибрациями: улыбаться, быть ярким и помогать, если у кого-то проблемы. Но здесь было тихо - шуршали страницы, поскрипывало перо, и это было приятно. Это успокаивало. Сетт улыбался, но не от сильных эмоций - веселья, восторженности, радости. Он улыбался из-за ощущения общего мирного настроя, и, расслабившись и получив время на размышления, Сетт наконец осознал, каким напряжённым его делает привычка быть сияющим солнцем в социуме. Их глаза случайно встретились. — Так как твоё имя? — Сетт. Афелий напевно хмыкнул и вернулся к своему листу. Все работы в просмотренных альбомах были прекрасны - Сетт искренне поражался таланту и опыту, долго рассматривая то сложные переплетения линий, то кропотливо прорисованные перья в птичьих сюжетах. Он даже узнал эскиз Самиры среди работ. Тем не менее, всё это было не тем, что он хочет видеть на себе. Сетт поднялся, чтобы достать с самой верхней полки - даже с его двухметровым ростом пришлось постараться, чтобы это сделать - последнюю папку, довольно потёртую и далеко не такую заполненную. Сетт даже не слишком уверен, что эту папку можно было брать, но все равно открыл ее. Работы внутри будто предшествуют всем остальным; наверное, они совсем старые. Сетту всё равно интересно их посмотреть: он подмечает здесь паттерны, которые мастер использует в своих рисунках сейчас, и здесь они - будто первая проба пера, впервые пришедшая в голову идея. И... Даже здесь все работы - чёрно-белые или цветные, но тёмные. Уже не надеясь найти что-то подходящее, Сетт переворачивает последнюю страницу. Это милый рисунок пышных вафель с растекающимся сиропом и клубничным мороженым сверху. Будто прямиком из какого-то аниме - нежные светлые цвета, аккуратные линии, воздушная форма. Среди всех рисунков в альбомах эти вафли выглядят, как пришельцы из другой жизни. Тем не менее, этот эскиз был одним из немногих не имевших фото результата переноса на кожу. Сетт поднялся и подошёл к стойке и молча - он уже находил приятное в сохранении тишины - показал поднявшему голову мастеру именно этот рисунок. Афелий застыл. В его глазах что-то слегка изменилось, но Сетт не понял, что именно. Вскоре он опустил взгляд и тихо прочистил горло. — Это то, что тебе понравилось? — Да. Афелий рассеянно кивнул, взяв папку из его рук и бережно закрыв. Он какое-то время молчал; выражение его лица никак не поменялось. Как же трудно его читать. — Хорошо. С этим можно работать, но тебе придётся рассказать мне больше. Что-то точно было не так. Сетт не знал, хочет ли он задать вопрос, или хочет оставить этот разговор, но его метания быстро были окончены, когда кто-то вошёл в помещение. Ох, уже четыре часа дня? Они переглянулись. Афелий кивнул вошедшему клиенту и указал ладонью на диван, поднимаясь. — Я, кажется, так и не смогу ничего придумать, - сказал Сетт, разминая шею. — Прости, что потратил твоё время. — Ты его не тратил, - снова эта призрачная, едва ли заметная улыбка. Немного поколебавшись, он продолжил: — Можешь заходить просто так, если хочешь. Вдруг всё-таки что-то придёт на ум. Расскажешь. Сетт кивнул, широко улыбнувшись. — Хорошо. Тогда до встречи.

***

Уже лёжа в кровати он вдруг понял, что сегодня обезболивающее ему не понадобилось.