Меланхолия

Ветер на улице все усиливался. Закрыв глаза, Кадзуха опустил голову, будто это помогло бы ему миновать грозу. Он взъерошил и без того растрепанные волосы и потер виски: от всех этих мыслей у него начинала болеть голова. Чем глубже он погружался в воспоминания юности, тем больше у него возникало вопросов к Сиканоину, тем сильнее он не понимал его, а что хуже всего — не понимал себя. Весь этот разговор с Хэйдзо у него дома, как и вся ситуация в целом, какие-то... странные. Если он сразу знал, что то была книга Мацуды, почему было сразу так и не сказать об этом в кафе? Или он тогда еще не знал? Даже если предположить, что не знал, он мог бы сообщить по смс, что нашел подпись владельца. Но он предпочел до последнего утаивать от него эту информацию. «Зачем? — спрашивал себя Каэдэхара. — Ну зачем была нужна такая сложная схема? Что он пытался выяснить таким образом? Или... чего пытался добиться?» Наверняка парень знал только одно: если бы он сейчас начал расспрашивать об этом, Хэйдзо бы отмахнулся и сказал, что Кадзуха слишком много надумывает, но тот упрямо стоял на своем: Сиканоин точно видел у него закладки с пухленями, которые он мог получить только в том кафе, причем не совсем честным образом, – это во-первых. Во-вторых, он мог проследить, когда Кадзуха там бывает, для кого-то вроде Хэйдзо это не составило бы большого труда. В-третьих, он мог видеть ту злополучную книгу у Мацуды, то есть с самого начала знать, что она не принадлежит Кадзухе, но даже если бы не знал, мог бы сообщить о своих догадках намного раньше. Из всего этого можно было сделать только один вывод. — Господи, ну зачем, зачем, — пробубнил Каэдэхара, зарывшись руками в волосы, — зачем я только врал тогда из-за этих идиотских бумажек? Зачем хотел украсть ту чертову книгу? Если бы не это, если бы я не был тогда таким глупым, малодушным и трусливым... Если бы я не был сраной мышью, он бы ни за что меня не заставил... — М? Тебя кто-то насильно заставляет что-то делать, Кадзуха-кун? Каэдэхара резко поднял голову: погруженный в собственные мысли он совсем не заметил, как сосед подошел к нему. В серой рубашке со значком полицейского на груди он стоял прямо перед скрючившейся фигурой бывшего одноклассника, и в глазах его читалось неподдельное удивление. — Ой-ёй-ёй, как нехорошо! — покачал головой Хэйдзо. — Если тебя кто-то обижает, нужно немедленно обратиться в полицию, — улыбнулся он; по выражению лица было невозможно понять, говорит он это серьезно или нет. — Так кто тебя обидел, Кадзуха-кун? — Никто, — быстро ответил парень, — один мой друг совершил небольшую оплошность, и теперь расплачивается. Видя по-прежнему недоумевающий взгляд соседа, Каэдэхара нашел как выкрутиться, вспомнив случай со Скарамуччей: — Скара оскорбил преподавателя в его присутствии, и тот в качестве наказания заставил его заниматься внеучебной деятельностью. «Что бы под этой «внеучебной деятельностью» не подразумевалось», — закончил он мысленно. — Вот как, — задумчиво протянул Хэйдзо. — Сколько я тебя помню, ты всегда заботился о благополучии других больше чем о своем собственном. «Скара и Мона сейчас бы поспорили, — невесело подумал Каэдэхара, виновато опустив взгляд на свои кроссовки. — Формально они мне даже не друзья, просто одногруппники. А Ëимия не более чем бывшая коллега. У меня нет друзей, только знакомые... А про тебя я вообще молчу». Небо заволокло тучами, первые капли дождя коснулись еще слегка влажных волос Каэдэхары, упали на землю возле его ног. — Пойдем домой, Пушистик, — мягко сказал Сиканоин, разглядывая вьющиеся от инадзумской влажности локоны парня. — Скоро будет гроза. Как ни странно, но фраза подействовала на впавшего было в апатию Кадзуху так же ободряюще, как ведро холодной воды поутру. «Пусть я и обманывал сотрудников кафе, которые, между прочим, были не особо-то против, и имел не самые честные намерения, но именно ты был тем, кто воспользовался ситуацией и вполне недвусмысленно намекнул, что с тобой лучше дружить, чем враждовать, — думал он, когда шел вслед за соседом. — Тогда мне не хватило смелости прямо заявить, что ты мне не нравишься, и пришел я исключительно за книгой, которую хотел присвоить себе... Но я больше не то боящееся собственной тени существо, которое ты имеешь в виду, и манипулировать собой я тебе больше не позволю! — сокрушался он мысленно. — И плакать у тебя на плече я больше не стану, и на провокации твои не поведусь, и... и... ты меня больше ни к чему не принудишь!». Хэйдзо беззаботно насвистывал себе под нос всю дорогу, пока Кадзуха, изо всех сил скрывая свое раздражение, недовольно сопел у него за спиной. Никто из них не обронил ни слова. А когда Сиканоин наконец открыл дверь своим ключом и галантно пропустил соседа вперед, Кадзуха сразу же направился в свою комнату и закрылся там. Он сел на кровать и попытался успокоиться. «Почему он вечно такой беспечный? — задался вопросом Кадзуха. — Не удивлюсь, если специально, чтобы меня позлить! Все то время, что мы учились в школе, он только и делал, что бесил меня. Ходил за мной везде и всюду, устраивал неприятности. Черт дернул меня сказать, что мы друзья! Лучше бы я тогда сказал ему правду, и этого всего бы не было!». Каэдэхара встал с места и принялся расхаживать по комнате, думая о том, какой сложный разговор ему сейчас предстоит. — Хэйдзо, прости меня, но мне некомфортно делить с тобой квартиру, — пробубнил Кадзуха, остановившись у зеркала. Отметив про себя, что выглядит он при этом жалко, он приосанился, и набрав в легкие побольше воздуха, сказал уже громче и увереннее. — Знаешь что, ты мне не нравишься и никогда не нравился! Я совершил большую ошибку, назвав тебя своим другом, и вообще... Он устало выдохнул и бухнулся обратно на кровать, потирая ладонями лицо. У него никогда не хватило бы смелости на подобные заявления. Не потому что Каэдэхаре было некуда пойти или он отчаянно нуждался в средствах, а потому что... Хэйдзо не в чем обвинить. Даже если он и совершил что-то противозаконное когда-либо, доказательств этого нет и никогда не было. А сказать в лицо, что «ты мне никогда не нравился, и дружил я с тобой из-за банального страха за свою шкуру, потому что я проклятая мышь, которая только и умеет что приспосабливаться» — было выше его сил. — Неправильно и невежливо говорить подобное, — произнес Каэдэхара с нотками обреченности, — к тому же в случае Хэйдзо еще и бесполезно. Глупый мышонок в который раз угодил в ловушку, расставленную хитрым лисом. Любые слова бессмысленны, ведь ледяному спокойствию лиса на пути к своей цели могут позавидовать горы. «Но и я не могу просто взять и забыть тот случай с Горо — думал Кадзуха. — Я больше чем уверен, что именно Хэйдзо был тем, кто подбросил ему испорченную еду, к тому же, как выяснилось, он знал о его предпочтениях. Это точно был он! Он сделал это из вредности и чтобы позлить меня, в этом не может быть никаких сомнений! И это не говоря еще про другие случаи, про которые и вспоминать не хочется». — Томо, если бы ты только был рядом, — с нежностью в голосе произнес Каэдэхара, взяв в руки фотографию в рамке, — ты бы обязательно подсказал, что делать. Погрузившись в свои мысли, Кадзуха затих и прислушался: едва уловимые звуки журчащей воды достигли его из ванной. Он аккуратно поставил фото на полку и выглянул в гостиную. «Если Хэйдзо действительно тот, кем я его считаю, — соображал Кадзуха, покосившись на оставленный владельцем телефон на столике у телевизора, — у него должны были остаться фотографии. Тогда он сказал, что удалил их все, но я слабо верю, что кто-то вроде него не оставил бы на память хотя бы одну». Ему не терпелось уличить соседа во лжи, хотя бы в незначительной. Если бы он нашел хоть какие-нибудь улики против Сиканоина, это дало бы ему полное право высказать тому в лицо все свои давние обиды и полностью разочароваться в нем. В глубине души Кадзухе хотелось доказать не столько Хэйдзо, сколько самому себе, что его подозрения не беспочвенны, и он не сошел с ума. Что он больше не его подопытный зверек и не станет играть в его игры. А главное — это позволило бы наконец оборвать ту нить, что когда-то их связывала и связывает по сей день. Как ему казалось, это должно было сработать. «Я только гляну одним глазком, — думал он, когда айфон оказался у него в руках, — ничего страшного не случится». Когда Каэдэхара увидел форму ввода пароля, он хотел уже было бросить эту затею, положить вещь на место и больше никогда не трогать чужое, как вдруг... — Бьешься над неразрешимой загадкой, Кадзуха-кун? — Хэйдзо неожиданно возник перед ним с полотенцем на голове, — Давай я тебе помогу! — Застигнутый врасплох Каэдэхара так и замер с телефоном в руках, не в силах пошевелиться. Сосед тем временем невозмутимо продолжил. — Можно конечно отгадать комбинацию перебором, но на это уйдет слишком много времени, да и попытки ограничены, — он хитро улыбнулся, — поэтому я дам тебе небольшую подсказку: это дата, которая тебе хорошо известна. Как думаешь, отгадаешь с трех попыток, Кадзуха-кун? Сильно растерявшись, Каэдэхара, не сводивший с него глаз, неуверенно кивнул. От Хэйдзо пахло клубничным шампунем, мылом и свежестью, капли воды блестели на обнаженном торсе, стекали с кончиков волос на повисшее на шее полотенце. Кадзуха невольно сглотнул слюну, покраснел от смущения еще больше и про себя отметил, что Хэйдзо действительно в отличной форме и очень привлекателен, всегда таковым был. «Какой же он все-таки красивый, — подумал он, опустив взгляд на экран, — и странный. Похоже, что его только забавляет, что кто-то взял его телефон без спроса. Господи, помоги мне справиться с этим, как же стыдно!». В то же время парень понимал, что его поймали на месте преступления с поличным, и если Сиканоин рассматривает всю эту ситуацию как игру, то можно попытаться использовать это, чтобы выкрутиться. Кадзуха всерьез задумался над ответом. Он хорошо помнил многие события, даже слишком хорошо, но вот конкретные даты редко оставались в его памяти. «Вероятно, это день, связанный с Хэйдзо, — подумал он, — его день рождения, например». Ему пришлось сильно напрячься, чтобы вспомнить дату, пока Хэйдзо беззаботно сушил голову полотенцем так, что капли воды летели во все стороны. «Отойди ты от меня, ради бога, — раздраженно подумал Кадзуха, когда брызги попали и на него, — а лучше оденься. Сначала оденься, а потом отойди!». Само присутствие Сиканоина рядом сбивало и без того взволнованного парня с толку, но сделав над собой усилие, он вспомнил, что сосед родился летом 24-го июля в один год с ним. «Отделение полиции, в котором он работает тоже 24-е, легко запомнить», — сделал неожиданный вывод Каэдэхара, набирая пароль, который оказался неверным. — Невероятно, ты помнишь когда у меня день рождения! — удивился Хэйдзо, — Я всегда знал, что нравлюсь тебе, хе-хе, — усмехнувшись, он с довольным видом продолжил свое занятие. Кадзуха с трудом удержался от того, чтобы не треснуть соседа по голове его же айфоном, но вовремя одумался. «Теперь понятно зачем он устроил эту игру, — мысленно заключил Кадзуха, — но раз уж я согласился, то деваться некуда». Он вдруг подумал о том, что это может быть дата, когда Хэйдзо перевелся в их класс – это случилось примерно в середине учебного года, в начале весны, и уж этот день Каэдэхара точно никогда не забудет. Но и в этот раз пароль не подошел. Тогда парень решил, что если уж Сиканоин так любит говорить про их дружбу, то может быть правильным ответом будет «день величайшей глупости Каэдэхары Кадзухи», который он тоже отлично помнит. Но и здесь его постигла неудача. Он вздохнул и хотел уже было положить телефон на место, признав свое поражение, как Хэйдзо шепнул ему на ухо: — Это день, связанный только с тобой. Каэдэхара, красный от смущения, неловкости и комичности ситуации, вздрогнул от его голоса и поднял глаза. Их взгляды встретились, их лица были слишком близко друг к другу, но Каэдэхара, за все это время не сдвинувшийся с места ни на дюйм, не сделал шаг в сторону и в этот раз. Вместо этого он уже был готов заявить открыто: «А может ты уже перестанешь говорить загадками?», но тут ответ сам пришел ему в голову. Он набрал дату собственного рождения и увидел меню приложений с ничем не примечательной картинкой на фоне. — У тебя очень занятное выражение лица, когда ты не понимаешь что происходит, Кадзуха-кун, — Хэйдзо легко рассмеялся, когда изумленный Каэдэхара уставился на него. За окном грянул гром посреди разошедшегося ливня, засигналили машины, и оцепеневший было Кадзуха невольно вздрогнул. Он аккуратно положил телефон на место, окончательно смутившись: — Прости меня, — парень неловко поклонился, опустив голову; дождь забарабанил по стеклу с новой силой. — Я никогда раньше не держал в руках айфон, и мне просто стало любопытно посмотреть. Прости меня еще раз. — Не поднимая глаз, он быстро развернулся и поспешил к себе. «Господи, ну ты и тупица, Кадзуха! — ругал он себя мысленно, захлопнув дверь. — Ну кто так делает?! Ясно же было, что он тебя заметит!». С другой стороны, это также означало, что он вряд ли найдет в телефоне Хэйдзо что-либо: «Он бы не дал свой айфон даже в руках подержать, если бы была такая вероятность. И зачем он поставил себе такой пароль? Интересно, он мог догадаться о моих к нему подозрениях и сделать это нарочно? Все может быть, мне следует быть осмотрительнее», — решил про себя Кадзуха. Одним легким движением он поправил фото в рамке, поставив на прежнее место, под нужным углом, едва коснулся пальцами края и нежно погладил фигуру Томо: «И ты меня прости», — одними губами, почти беззвучно прошептал он. Остаток дня Кадзуха провел у себя: до глубокой ночи готовился к экзаменам, без особой надобности не выходил и ужинал отдельно. Он больше не скрывал, что избегает Хэйдзо.

***

На следующее утро Кадзуха, едва оторвав голову от подушки, поспешил на занятия. Хэйдзо к тому времени уже ушел на работу, и Каэдэхара был даже благодарен ему за то, что тот не беспокоил его накануне. Перед лекцией он заметил Скару и Мону, сидящих как обычно рядом: Мона, с головой погрузившаяся в конспект, что-то сосредоточенно бубнила себе под нос, Скара с хмурым видом сидел за ней в телефоне. «Угрюмее чем обычно», — подумал Кадзуха, рассматривая недовольное лицо парня. Он сел рядом с Моной, и коротко со всеми поздоровавшись, решил сразу же объясниться, пока есть время: — Скарамучча, вчера мы немного повздорили, и я хочу извиниться перед тобой, если был в чем-либо не прав. Скара в ответ только хмыкнул, не поднимая глаз. — А что произошло? — спросила Мона, оторвавшись от тетради. Каэдэхара вкратце рассказал ей про ситуацию с конспектом, преподавателем и свитером последнего. Девушка долго смеялась, а потом вдруг стала серьезной: — Скара! После такого тебе бы самому следовало извиниться. О чем ты думал, когда начал оскорблять его прямо у двери его кабинета? Тебе еще повезло, что это был именно Венти, а не кто-то другой! — отчитывала она его. — Знаешь, у нас в Мондштадте поклоняются святому Барбатосу, чтят свободу, жизнелюбие и всепрощение, но всему же есть предел... — Его молчание красноречивее тысячи слов, — сказал Кадзуха, заступившись за одногруппника, который так и не проронил ни слова. — Я думаю, он уже в полной мере осознал свою ошибку. — Интересно, и как же он тебя наказал? Неужели заставил штопать дырки на свитере, — прыснула от смеха Мона, она и не думала оставить парня в покое, — там их столько, что до вечера не управишься. О, а может, там заплатки от предыдущих нерадивых учеников остались, и мы в скором времени увидим еще одну, в виде сердечка? — Она снова засмеялась. Скарамучча, видимо, осознав, что до этого был слишком разговорчив, решил упорно хранить молчание. Кадзуха хотел бы поддержать его, но не знал как. — А может, он потому молчит, — Мона обратилась к Каэдэхаре, понизив голос до шепота так, что он отвернулся от Скары и наклонился к ней, — что его мечта сбылась, а? Ну эта... — и она сделала неприличный жест руками, напоминая о том разговоре о фантазиях. — Ты думаешь, это так просто что ли? — неожиданно заговорил Скара. — Не просто конечно, но и сложного в данном процессе ничего нет, — философски заметил Кадзуха. — Для кого-то, кто строит из себя монашку из Великого храма Наруками, ты слишком хорошо разбираешься в теме, — язвительно бросил Скара. Ребята стушевались и замолчали. — Скара, мы не поняли, так ты против или нет? — осторожно спросила Мона. Парень смерил этих двоих долгим полным раздражения взглядом: — Идите нахуй! Оба! — огрызнулся он и пересел на другой ряд. — Что это с ним? — Экзамены скоро, нервы у всех ни к черту, — сказал Кадзуха примирительно. «Никогда бы не подумал, что увижу Скару таким, но, кажется, он смутился», — заключил Каэдэхара мысленно, наблюдая за снова уткнувшимся в телефон угрюмым и нелюдимом одногруппником.

***

Прошло довольно много времени, а Скара не то, чтобы извиниться, даже не поговорил ни с кем. — Теперь долго будет дуться, такой уж у него характер, — шепнул Кадзуха Моне, но та только махнула рукой. — Сам виноват, вот пусть и обижается сколько влезет, — прокомментировала она, и ребята больше не возвращались к этой теме. После очередной пары Кадзуха как обычно устроился на подоконнике. Жутко хотелось спать: он протяжно зевнул, прикрыв рот рукой, размял шею, потянулся и внутренне порадовался тому, что вот еще одна лекция, и он сможет пойти домой и хотя бы немного отоспаться. «Осталось потерпеть еще немного, — размечтался он, уже представляя, как обнимет мягкую подушку и укроется теплым одеялом. — Все-таки хорошо, что Хэйдзо не заходит в мою комнату, да и вообще... как-либо не беспокоит в последнее время». Внезапно Кадзуха заметил в дальнем конце коридора знакомую до боли фигуру, и сон как рукой сняло. Безумный взгляд, хищная улыбка, горящие от жажды деятельности глаза. «Святые архонты, только не она», — подумал Кадзуха, медленно развернувшись в противоположную сторону, но было уже поздно. — Кадзу-тян, — нараспев протянула Ху Тао. — Везде ищу я тебя, а ты прячешься вот где! Каэдэхара ни с чем не спутал бы этот жуткий лиюэнский акцент и неправильные грамматические конструкции. Он пустился наутек, и президент студсовета, не задумываясь, ринулась за ним: — Не беги славы от своей! — кричала она ему вслед. — Шанс не попускай свой, Кадзу-тян! «Ты меня больше в свой ансамбль не затащишь! — думал Кадзуха, не сбавляя скорости. Он завернул за угол, спустился вниз по лестнице и снова повернул, — И правильно говорить, не «попустить», а «упустить шанс»!». Обернувшись после очередного поворота, он на полном ходу врезался в кого-то, сбив того с ног, так, что они оба повалились на пол. — Ой, — пискнул Кадзуха и замер: прямо под собой на грязном полу безлюдного коридора он обнаружил профессора Чжун Ли! «Я, кажется, и упустил, и попустил свой шанс на стипендию только что», — промелькнуло в голове у Каэдэхары, и он поспешил спрыгнуть с профессорского тела. — Простите пожалуйста, профессор! Вы не ушиблись? — парень протянул ему руку, но мужчина сдержанно отказался от помощи, поднялся на ноги самостоятельно и принялся отряхиваться. Между тем Кадзуха согнулся пополам в поклоне. — Мне очень и очень жаль, что так произошло! — горячо извинялся он. — Хотите, отряхну вас сзади? Чжун Ли смотрел на него сверху вниз полным презрения взглядом, который парень ощущал на себе особенно остро из-за их большой разницы в росте. Неприязнь отразилась на его лице с правильными аристократическими чертами: в тонких сжатых губах и темных строгих глазах. Он невозмутимо поправил прическу: во всех его движениях читалось королевское величие, и неожиданно для Кадзухи он выдал короткую фразу на лиюэнском, которую можно было примерно перевести как: «Если обе стороны не имеют разногласий, соглашение имеет силу». Парень расценил это как положительный ответ и, сгорая от стыда и стараясь почти не прикасаться к телу, аккуратно отряхнул его одежду. — Каэдэхара... ты ведь Каэдэхара, верно? Третьекурсник из одиннадцатой группы? — со спокойствием в голосе спросил преподаватель на инадзумском, его лиюэнский акцент был почти не заметен, а взгляд немного смягчился. — Д-да, — кивнул Кадзуха и выпустил полы его одежды, все еще дрожа от страха. — Такого больше никогда не повторится, уверяю вас. — Мне неприятно об этом говорить, но... — начал он, деловито поправив свой без сомнения дорогущий пиджак из натурального лиюэнского шелка, который без сомнения пострадал от падения в грязь, несмотря на все старания горе-студента. «Если он попросит деньги за него, я вовек не расплачусь», — обреченно подумал Кадзуха. — Не могли бы вы одолжить мне немного наличных на кофе, Каэдэхара-сан? — спросил Чжун Ли. — Что? — Я имел неосторожность оставить кошелек дома, а автомат карты не принимает, — с тем же безразличием в голосе объяснил он, ни один мускул не дрогнул на его лице. — Выручите меня? Только между нами. — А, д-да, сейчас, — Кадзуха вынул из заднего кармана джинс помятую купюру и протянул ее преподавателю. — Надеюсь, автомат примет ее без проблем, — он смахнул пот со лба. Профессор, брюзгливо поморщившись, осторожно взял купюру двумя пальцами, сдержанно поблагодарил и удалился, обронив еще одну фразу на лиюэнском: «Помни о своей части контракта, а я буду помнить о своей». «Ну дела, — подумал все еще ошарашенный Кадзуха, глядя ему вслед. — Что бы это ни было, я еще легко отделался: полежать на самом профессоре Чжун Ли за стаканчик кофе из автомата, еще и полапать... мда уж, стыдно-то как! Кому скажешь – не поверят... впрочем, он ясно выразился, что лучше помалкивать об этом, если не хочешь неприятностей. Видят архонты, мне их и без того хватает». Каэдэхара обернулся несколько раз, чтобы убедиться, что Ху Тао нет поблизости, и отправился на пару.

***

«Это была последняя сотка», — пришел к простому выводу Кадзуха, когда перевернул рюкзак верх дном и вытряхнул содержимое всех его карманов. Дело было не в том, что он забыл свой кошелек, которого, к слову, у него никогда и не было, как и большого количества денег, которые можно было бы туда положить, а в том, что... это была последняя сотка. Буквально. На карте деньги кончились еще в начале недели. А это значило, что нужно было просить взаймы, у... кого-нибудь. Вариантов оставалось немного: Скара теперь с ним не общался, Мона сама была постоянно на мели, притом до такой степени, что нередко просила поделиться обедом. «Хватит бегать, возьми себя в руки, Кадзуха, и поговори с ним», — уговаривал себя Каэдэхара. Но он боялся не того, что Хэйдзо не даст денег, а того, что он как раз таки их даст... «Таким образом, у него появится возможность просить у меня взамен все что угодно, — вздохнул Каэдэхара, — а я этого не хочу... только не снова». Он было горько вздохнул, но приободрился, вспомнив недавний случай: «Пусть я и остался без кофе, но надеюсь, профессор доволен и не сердится на меня, — подумал он, — очень уж он был зол за то, что я его толкнул... а Хэйдзо я больше помыкать собой не позволю!». Всю дорогу до дома он размышлял о том, что просить деньги ему все равно рано или поздно придется, и обдумывал, как будет лучше сказать об этом, так чтобы не возникало никаких недомолвок. «Помни о своей части контракта, а я буду помнить о своей, — Кадзуха повторил про себя услышанную от профессора Чжун Ли фразу на лиюэнском, чтобы лучше запомнить. Закрыл дверь на ключ и прошел в свою комнату. — Да, так будет правильно, ты соблюдаешь свою часть, а я свою. Я возьму у тебя денег взаймы и верну их с процентами, когда найду работу – это моя часть сделки. — Когда Каэдэхара хотел уже было наконец соединиться с подушкой в долгожданных объятиях, он заметил кое-что на белой наволочке. — А твоя часть сделки заключается в том, чтобы... не оставлять улик». Он поднял с подушки длинный переливающийся на свету волос. Рыжий волос. «Я так и знал! — вскипел Кадзуха. — Этот рыжий псих был здесь и тискал мою подушку, будто у него своей нет! С ума можно сойти от такой наглости!». Удерживая важную улику в руках, он ворвался в комнату соседа без стука: — На, посмотри, твоих рук дело! — Кадзуха положил волос ему на стол. — Рыжий волос на моей подушке! Ты совсем уже охуел, а? Хэйдзо решал шахматный этюд, и никак не отреагировал на эмоции соседа. Мельком взглянул на улику, не отрываясь от своего дела, и сказал равнодушно: — Действительно рыжий и действительно волос, — он слегка усмехнулся, — если ты не приводил в квартиру других рыжих, то точно мой! — Что он забыл в моей комнате? Почему ты..., — он вдруг осекся, — держишь это у себя? Среди однообразной обстановки комнаты, в которой почти ничего не было, кроме немногочисленных личных вещей и объемной стопки книг и документов на столе, ярко-лиловый стаканчик сразу же бросался в глаза. Каэдэхара подошел к нему, чтобы убедиться, что зрение его не обманывает. Это действительно был тот самый стакан из кофейни, в котором Кадзуха продал кофе Сиканоину в их первую встречу. — А это еще что? — не понимающе спросил Каэдэхара. — Зачем он тебе? — Я храню в нем ручки, — спокойно ответил Хэйдзо, улыбнувшись, — кроме того, это мой счастливый стаканчик. — В каком это смысле? — Я нашел там послание. Кадзуха обнаружил рядом маленький белый квадратик с фразой: «Скоро удача улыбнется тебе!». — Сколько торговал ими, никаких посланий не замечал, — буркнул он. — Ты часто не замечаешь того, что у тебя прямо перед носом, — сказал Хэйдзо, голос его из игривого вмиг стал серьезным. Он сделал ход. — Ты заметил волосок на наволочке, но не заметил, что она чистая. — И еще один ход. — Как и того, что у тебя в комнате нет пыли на полках и всегда опрятный ковер, хотя ты не приводил его в порядок целую неделю. — Передвинул еще одну фигуру. — Вместо этого ты не всегда считаешь нужным принять душ после улицы и лезешь в постель вместе со всей грязью, листьями и травой, которые ты как еж на себе приносишь. Последствия твоей одержимой любви к природе, я полагаю. — Я не просил тебя убираться в моей комнате! — возразил Кадзуха, задетый за живое этой пусть и жесткой, но правдой. Хэйдзо почти было дотронулся до короля, но отдернул руку, поднял голову и заглянул соседу прямо в глаза: — А сколько ты планировал существовать таким образом прежде чем понял, что это ненормально, Кадзуха-кун? Пристыженный Каэдэхара поежился от этого холодного пристального взгляда зеленых глаз, видящих его насквозь, и не нашел, что ответить. Хэйдзо как всегда попал в десятку, и Кадзухе оставалось лишь признать поражение. — Прости меня, я виноват, я уберусь на этих выходных, — смущенно пробормотал он. — Поедешь со мной за покупками в воскресенье? — Ладно, — согласился Каэдэхара, покорно опустив голову. — Вот и славно, — довольно улыбнулся Сиканоин: совершив последний ход, он одержал победу. Когда Кадзуха вернулся к себе в комнату, он устало бухнулся на кровать и подавил рвущийся наружу смех. Хэйдзо безусловно был прав, только... «Вот ведь хитрый лис, — думал он, — специально мне тот волосок подкинул, чтобы на разговор вывести. И как он это ловко провернул, что я даже не сразу понял. Важная, мать его, улика!». Кадзуха тихо засмеялся.