Репетитор французского

Рома никогда не стремился к изучению языков. С самого начала школьной программы он почувствовал, что иностранный язык – это не его стихия. Даже в первом классе, когда весь класс с энтузиазмом осваивал английский алфавит, он уже отставал. Учительница медленно и чётко произносила буквы: A, B, C… – остальные дети дружно повторяли за ней, а Рома лишь открывал рот, будто пытался догнать уходящий поезд. Звуки английского языка казались ему неестественными, словно он пытался говорить на каком-то чужом, непривычном наречии. В начальной школе он всё ещё пытался. Старательно сидел дома с учебником, рисовал буквы в тетради, выводя их с такой осторожностью, как будто от этого зависела не его оценка, а сама жизнь. Но всё шло куда-то не туда. Запомнить даже самые простые слова, вроде cat, dog, sun, казалось невозможным. Эти слова не задерживались в голове, стирались, будто кто-то специально вычищал их. Он часами просиживал за тетрадями, вглядывался в строчки, но к следующему уроку не мог воспроизвести ничего из выученного. Учительница, строгая женщина средних лет с неизменно собранными в пучок волосами, не терпела таких учеников. Она считала своим долгом "разбудить интерес" к языку у каждого. Рома же стал для неё вызовом. Она часто подходила к его парте, наклонялась к его тетради, раздражённо постукивая карандашом по столу, и спрашивала: — Почему не сделал задание? Ты вообще слушал, что я объясняла? Рома слушал. Он даже хотел понять, но всё это – таблицы с местоимениями, незнакомые звуки, странные правила – не укладывалось в его голове. Когда учительница заставляла его читать вслух, он произносил слова с таким ужасным акцентом, что остальные ребята смеялись. Это лишь усиливало его отвращение к предмету. К пятому классу он окончательно махнул рукой. Домашние задания оставались нетронутыми. На уроках он не пытался повторять за учителем или отвечать на вопросы – просто сидел, опустив взгляд в парту, и думал о чём угодно, только не о словах, которые мелькали на доске. Его диктанты неизменно пестрели исправлениями. Сначала учительница ещё пыталась исправить положение: она вызывала его к доске, давала дополнительные задания, даже оставляла после уроков. Но Рома всё так же не мог запомнить простейшие конструкции. К шестому классу она сдалась. Преподаватель поняла, что её усилия бессмысленны. Рома стал "пассажиром" – он сидел на уроках, ничего не писал и не участвовал в занятиях. Учительница перестала вызывать его к доске, только тяжело вздыхала, проверяя его пустую тетрадь. Отчислить его из школы или оставить на второй год было невозможно – это казалось ненужной жестокостью. В конце концов, она просто ставила ему тройки за год, лишь бы не портить общую статистику класса. С шестого по девятый класс английский существовал где-то на периферии его жизни. Он приходил на уроки, но только для того, чтобы отметиться. Большую часть времени он прогуливал. Иногда он сбегал в спортзал или прятался в раздевалке, чтобы не сидеть на этих бесполезных, как он считал, уроках. Родители к тому времени уже привыкли к его постоянным жалобам и лишь изредка напоминали, что английский пригодится в жизни. В девятом классе, когда встал вопрос о том, где он будет учиться дальше, родители задумались о возможности отправить его за границу. Эта идея вынудила их обратить внимание на его знания языка. Учителя тоже начали бить тревогу. На родительском собрании они выдвинули предложение – выделить Роме репетитора, чтобы он хотя бы смог "дотянуть" базовый уровень. Но сам Рома был категорически против. Каждый раз, когда родители поднимали эту тему, он раздражённо хлопал дверью своей комнаты и включал музыку на максимум. В итоге идея с заграницей была забыта. Решили, что он доучится в школе до одиннадцатого класса. До самого выпускного он так и не прикасался к учебникам английского. В университет он поступил в Москве, и на первом курсе снова столкнулся с английским. Курсы языка были обязательной частью программы. Рома знал, что ничего не знает. Но к тому времени он уже научился хитрить. На контрольных он списывал у соседей по парте, рефераты скачивал из интернета, а с преподавателем договорился посещать дополнительные занятия, чтобы "улучшить успеваемость". Эти дополнительные часы он чаще всего пропускал, но благодаря своей сообразительности сумел-таки получить за курс четвёрку. К тому моменту он уже чётко усвоил: английский – это не про него. Это язык, который всегда останется чужим, но он умел находить обходные пути. Ведь жить можно и так, не правда ли? Рома прожил свою жизнь спокойно, не оглядываясь на пробелы в образовании, особенно в языках. Английский, который в детстве казался ему непреодолимой преградой, так и остался ненужным. Удивительным образом, мир словно подстроился под это – обстоятельства складывались так, что Рома всегда находил обходные пути. Он не только справился с жизнью, но и сумел подняться высоко. Ему было всего 27, но он уже занимал должность директора крупной московской компании. Этот статус был результатом не просто упорного труда, но и его природного дара – умения разбираться в людях, видеть возможности и использовать их на полную. Рома обладал острой интуицией, которая помогала ему принимать правильные решения даже в самых сложных ситуациях. Его карьера началась скромно. После университета он устроился младшим специалистом в небольшой фирме. Там никто не интересовался его знанием английского – достаточно было владеть русским, а остальное, как говорили коллеги, "можно было разобраться на ходу". Рома быстро освоился и сразу стал выделяться. Он замечал то, что упускали другие: неэффективные процессы, слабые места в переговорах, перспективные пути развития. И хотя иностранные клиенты иногда появлялись, для Ромы это никогда не становилось проблемой. В таких случаях он привлекал переводчиков или коллег, которые уверенно владели языком. Он умел делегировать задачи так, чтобы при этом оставаться в центре принятия решений. Спустя три года работы в фирме он получил повышение. Сначала это была должность менеджера проектов, затем – руководителя отдела. Каждый шаг вверх был заслужен его практичным подходом к делу и умением избегать ненужного давления. Рома никогда не делал больше, чем требовалось, но всегда делал то, что действительно важно. В двадцать шесть его заметила крупная московская компания, занимающаяся логистикой. Они искали амбициозного и решительного руководителя, который сможет вывести их на новый уровень. Рома идеально подошёл под это описание. Он не колебался – согласился, и через год стал директором. Его кабинет, расположенный на двадцатом этаже стеклянного бизнес-центра, стал олицетворением его успеха. Просторная комната с панорамными окнами, через которые был виден весь деловой центр Москвы, выглядела строго и лаконично. Рабочий стол из тёмного дерева, кожаное кресло, на котором он всегда сидел уверенно, и аккуратно расставленные папки с документами. На одной из стен висела огромная карта, символизирующая масштабы компании, которой он руководил. Рома чувствовал себя на своём месте. Даже без знания английского он уверенно вёл переговоры, подписывал контракты и продвигал бизнес. Ему всегда удавалось находить нужных людей, способных решить любые вопросы. Он не стеснялся передавать задачи, связанные с языком, своим подчинённым. "Это их работа" – думал он, и действительно, никто не сомневался в его профессионализме. Когда он смотрел на свою жизнь со стороны, он видел чёткий путь, вымощенный его упорством и разумным отношением к трудностям. Школьные тройки, проваленные уроки английского – всё это казалось мелочью по сравнению с тем, чего он достиг. Английский так и остался чужим для него языком, но в мире, который он построил, это не имело никакого значения. Ну кто же знал, что языки, которые Рома похоронил в своей жизни ещё в подростковом возрасте, найдут способ ворваться в неё снова? Причём не просто так, а в самый неподходящий момент, когда всё уже давно шло по чётко выстроенному плану. — Вам нужно знать и говорить на французском. - спокойно, но твёрдо произнесла Полина, стоявшая напротив его стола. Её голос звучал уверенно, как будто она не просто доносила информацию, а уже принимала за него решение. Рома медленно поднял голову от документов, которые лежали перед ним на столе, хотя до сих пор не понял, что именно он читал последние несколько минут. Слова Полины пробили его сосредоточенность, словно стрела, пронзившая его привычный распорядок дня. Полина выглядела, как воплощение профессионализма. Её чёрные, идеально ровные волосы спадали на плечи, подчёркивая выразительность лица. Глубокие синие глаза смотрели строго, но в этом взгляде читалась некая уверенность в том, что она говорит. Белая приталенная рубашка безупречно сидела на её фигуре, юбка-карандаш подчёркивала стройные бедра, а каблуки, будто намеренно подчёркивая её присутствие, негромко постукивали о пол, когда она переступила с ноги на ногу. Французский... Это слово прозвучало в голове с едва ощутимым раздражением, как будто кто-то резко провёл ногтями по стеклу. Язык, с которым он никогда не имел ничего общего, с которым он, если быть честным, даже не хотел иметь ничего общего. Пронзительно мелодичный, с этими странными "р" и носовыми звуками, которых он, кажется, даже произнести не смог бы правильно. Всё это казалось чуждым, ненужным, даже враждебным. — Для этого есть переводчики, Полин. Я не знаю языка. - проговорил он, стараясь звучать равнодушно. Внутри, однако, начинала нарастать тягучая волна недовольства, смешанная с легкой паникой. Она лишь откинула волосы назад, жест показался непринуждённым, почти механическим, но в нём всё равно читалась уверенность. Её взгляд не дрогнул. — Нет. - отрезала она с таким спокойствием, будто объясняла что-то очевидное. — Наши партнёры принципиально не хотят, чтобы на встрече были переводчики. Они хотят говорить прямо с тем, с кем подписывают контракт. Эти слова эхом ударили в голову. Рома замер, его рука всё ещё лежала на одном из отчётов, но пальцы чуть дрогнули, выдав внутреннее напряжение. Он поднял глаза на Полину, словно ожидая, что она вот-вот скажет, что это шутка. — Серьёзно? — Да. - спокойно подтвердила она, глядя прямо в его глаза, как будто бросала вызов. И всё. Всего одно короткое слово. Да. А вместе с ним – целая волна осознания. Рома почувствовал, как внутри что-то оборвалось. Вспышки воспоминаний пронеслись перед глазами. Вот он сидит в школьном классе, нервно крутя карандаш в руках, а учительница в очередной раз терпеливо объясняет что-то, что ему казалось абсолютно бессмысленным. Вот он прогуливает очередной урок, потому что "ну зачем это всё нужно?" Вот она ставит ему тройку за четверть, даже не пытаясь больше исправить ситуацию. И вот теперь, спустя годы, когда Рома с уверенностью мог сказать, что построил жизнь так, как хотел, языки снова возвращаются. Но теперь это не выбор. Это требование. Контракт с парижской компанией был не просто важным – он мог стать ключом к совершенно новому этапу развития. Париж. Франция. Огромные перспективы, на которые он потратил столько усилий, чтобы приблизиться. И теперь этот французский язык, эта непостижимая для него головоломка, становится единственной преградой. Отказаться от сделки? Исключено. Но как он, человек, который едва мог связать пару предложений на английском, теперь должен учить французский? Его дыхание стало тяжёлым, почти незаметно для него самого. Он пытался сохранить на лице безразличие, но внутри всё буквально сжималось. Полина стояла спокойно, ровно, с таким выражением лица, будто уже знала: другого варианта у него нет. И Рома тоже знал это. — У Вас есть время. - продолжила Полина, чётко расставляя акценты в своей речи, словно объясняла что-то ребёнку. — Встреча назначена на два месяца вперёд, потому что у наших партнёров очень забитый график. - она сделала паузу, чтобы удостовериться, что он её слушает, затем добавила с лёгкой улыбкой: — И скажите мне «спасибо», потому что я нашла Вам хорошего репетитора. С ним занималась моя младшая сестра, сейчас на французском говорит, будто носитель. Он вам поможет. Её тон был одновременно обнадёживающим и чуть снисходительным, словно она знала, что все попытки Ромы возразить обречены на провал. Однако сам факт того, что ему, взрослому мужчине, приходится слушать о репетиторе, вызывал у него внутреннее раздражение. Ему стало не по себе от её уверенности, от того, с какой лёгкостью она расписала план его спасения, будто он сам не мог справиться. Рома лишь обречённо выдохнул, убрав руку от отчёта и проведя пальцами по волосам. Ситуация всё больше напоминала абсурдный сон, из которого невозможно выбраться. Двадцать семь лет. Директор компании. Мужчина, который решал вопросы на миллионы долларов, управлял командой, строил стратегии. И вдруг – репетитор. Учить французский. Само сочетание этих слов звучало нелепо, как неуместная шутка, которую кто-то затянул слишком далеко. Он попытался представить, как это будет выглядеть. Вот он сидит в каком-нибудь уютном кабинете, напротив – строгий педагог, у которого наверняка очки и вечная привычка поправлять их на переносице. Или, может быть, это будет кто-то молодой, с энергичным взглядом и нервной привычкой тараторить. В любом случае, он – взрослый мужчина – будет, как школьник, зубрить слова и пытаться выдавить из себя эти невозможные французские звуки. Ему даже стало смешно от этой картины. Если бы кто-то рассказал об этом его коллегам или, хуже того, конкурентам, они бы разрывались от смеха. Это было настолько абсурдно, что он сам едва не рассмеялся, но вместо этого лишь усмехнулся горько и коротко. И всё же, как ни крути, это была его реальность. Он мог сколько угодно возмущаться, язвить и высказывать недовольство, но отказаться от контракта с парижской компанией он не мог. Это был слишком важный шаг, который мог открыть совершенно новые горизонты для компании. А значит, ему придётся наступить на горло своей гордости и согласиться на эту, как ему казалось, абсурдную ситуацию. — Ладно. - пробормотал он, откинувшись на спинку кресла. — Кто там этот репетитор? — Я его не видела на самом деле.- голос Полины звучал спокойно, но при этом так уверенно, будто она заранее решила за него всё. Это бесило. — Сестру записывала онлайн, но она от него всегда с хорошим настроением приходила. Рома фыркнул, не в силах удержаться. Хорошее настроение? В этом вообще был какой-то смысл? Он сомневался, что его настроение хотя бы останется нейтральным. — Вашу информацию я ему уже отослала. - продолжала Полина, не обращая внимания на его молчаливый протест. — Ваш первый урок он назначил на… Секунду. - она отвела взгляд от него, быстро достала телефон и начала листать сообщения. — На эту субботу. К четырём вечера. Суббота. После тяжёлой недели, когда единственное, о чём он мечтал, – это проваляться целый день дома с телефоном или просто выспаться, а не слушать какие-то сложные правила и учить проклятые слова на французском. Это казалось нелепым, абсурдным. Ещё вчера он сидел на совещании, обсуждая серьёзные финансовые вопросы, подписывая бумаги, от которых зависела судьба компании, а сегодня вынужден ломать голову над чем-то таким мелким и одновременно неподъёмным, как иностранный язык. Рома тяжело выдохнул. — Адрес скинь, зайду, так уж и быть. - процедил он, почти механически, опуская взгляд на очередной отчёт, который читал скорее для того, чтобы отвлечься от неприятной реальности, чем из-за интереса. Полина медленно подняла голову. В её взгляде мелькнуло что-то между раздражением и лёгкой укоризной, но она не сказала ничего сразу. Вместо этого сделала паузу, будто решала, стоит ли вступать с ним в спор. — Не говорите с таким безразличием, у Вас выбора нет. - наконец произнесла она, и в её голосе прозвучали стальные нотки. Слова были произнесены не просто твёрдо, а так, чтобы не оставлять ему пространства для возражений. Рома хотел было огрызнуться, но не успел – Полина уже повернулась на каблуках и уверенно направилась к двери. Её шаги были чёткими, громкими, отстукивающими по полу, словно каждое движение подтверждало её решительность. Прямые чёрные волосы чуть подрагивали на плечах, спина оставалась идеальной, а её каблуки добавляли образу строгой элегантности, который мог бы впечатлить кого угодно. Щелчок двери вернул его к реальности. Тишина снова окутала кабинет, оставив его одного с мыслями. Рома откинулся в кресле, медленно прикрыв глаза. Ему хотелось закричать, уткнуться в подлокотник или просто взять и отказаться от всего этого. Но он не мог. Он прекрасно понимал, что встреча с французскими партнёрами – далеко не просто очередная формальность. «Двадцать семь лет, и я, чёрт возьми, буду сидеть с репетитором.» – горько подумал он, проводя рукой по лицу. Это казалось настолько унизительным, настолько глупым, что его раздражение с каждой секундой только росло. И всё же он не мог себе позволить провалить эту задачу. Иначе зачем всё это? Зачем он так долго работал, поднимался вверх, если не мог справиться даже с этим? Рома тяжело вздохнул, на мгновение устремив взгляд в потолок, будто там мог найти ответы на свои вопросы. Но, как всегда, ответа не последовало. Лишь холодное осознание того, что эта суббота изменит его привычный распорядок дня.