Отношения не интересуют

      Субин посмотрел на себя в зеркало. Он выглядел хорошо. Да, хорошо для омеги тридцати с небольшим лет, который собирался в клуб, чтобы подцепить альфу на ночь.       Рубашка красиво облегала фигуру, брюки подчеркивали длинные стройные ноги, челка была откинута назад и не скрывала выразительных глаз. Да, Субин отлично выглядел, привлекательно, в этом не было никаких сомнений. Если бы он еще улыбнулся, чтобы на щеках показались очаровательные ямочки… Субин постарался растянуть губы в улыбке, но вместо этого получился жалкий оскал.       Он шумно выдохнул, плюхнулся на стул и со стоном упал лицом в ладони. Нет, он не выглядел хорошо. Он выглядел как отчаявшийся омега среднего возраста, который успел пережить не самые счастливые отношения и тяжелый разрыв, привыкание к статусу «одинокий» и мысли о том, что таким он и останется, потому что все альфы мудаки и придурки, с которыми он не хотел иметь никаких дел.       Впрочем, на него тоже никто особенно не заглядывался и от излишнего внимания Субин не страдал. Возможно, дело было в возрасте, ведь его ровесники в большинстве своем успели уже обзавестись семьями и детьми. Возможно, причина была в том, что Субин не подходил под привычные стандарты — своим высоким ростом и крупным, пусть и довольно изящным телосложением он выглядел как альфа, и далеко не каждый альфа мог стерпеть, что на него свысока смотрел омега. Он давно заметил, что с ним знакомились из любопытства или преследуя какие-то извращенные цели, которые ему были неприятны. А ведь он не выбирал кем быть! Но хотел быть счастливым. Быть таковым в браке не получилось, потому он решился попробовать все взять в свои руки.       Кай и Бомгю отговаривали его от странной, на их взгляд затеи, предлагали ЭКО, но Субин почему-то не хотел этот безопасный, но обезличенный вариант. Ему было страшно, сердце неровно колотилось в груди, инстинкты бушевали, мысли метались, но он встал, разгладил рубашку, пощипал побледневшие щеки, посмотрел на себя в зеркало и снова попробовал улыбнуться. Получилось неплохо, мягко, почти мило, но чего-то не хватало.       Субин порылся в косметичке и нашел видавшую виды палетку с блестками. Он не стал проверять срок годности, зная, что тот давно истек, пальцем зачерпнул немного переливчатого серебра и нанес на веки и скулы. Когда-то ему нравилось это — он разбирался в брендах, покупал разные продукты, но потом все красочные баночки, тюбики и флаконы были попрятаны в шкаф. Еще несколько минут Субин разглядывал отражение в зеркале, будто там был кто-то другой, не он, потом глубоко вдохнул, медленно выдохнул, надел ботинки, куртку, щелкнул выключателем у двери и вышел.       В коридоре в такой час было безлюдно и соседей он не встретил, но пахло едой, а из-за некоторых дверей доносились звуки происходящих там жизней. Субин быстро дошел до лестницы, стараясь не шуметь и спустился на первый этаж, где вдоль стены теснились почтовые ящики, переполненные цветными листочками с рекламой, которые выпадали на пол из их приоткрытых пастей. Он плотнее запахнул теплую куртку и вышел на улицу. Пару дней назад резко похолодало и выпал снег на радость детям и продавцам рождественского настроения.       Субин не стал вызывать такси и пошел пешком. Он оттягивал время, но отказывался признавать это. Оживленная улица, где бары и рестораны были в каждом здании, находилась не так далеко. Широко шагая длинными ногами Субин добрался туда за полчаса, хотя любому «нормальному» омеге, как он мысленно называл милых, нежных, маленьких существ, к которым не мог себя причислить, потребовалось бы не меньше часа, если бы те не замерзли по дороге, потому что даже Субин успел изрядно продрогнуть.       На каждом перекрестке ему хотелось повернуть в другую сторону, но он решительно двигался вперед. Только когда Субин вышел на шумную, ярко освещенную улицу, вся его решительность мгновенно испарилась, и он замер на обочине, будто прирос ногами к промерзшему асфальту. Вокруг было много веселых людей — компании и парочки, все они улыбались, громко разговаривали и смеялись. А все потому, что пришли развлекаться, получить удовольствие и найти приятные знакомства. Субин тоже хотел встретить здесь человека, но надеялся, что их встреча будет первой и последней, желательно быстрой и плодотворной.       Он глубоко вдохнул обжигающий холодом воздух, почувствовал легкое головокружение, как от выпивки, медленно выдохнул и сделал несколько робких шагов, вливаясь в толпу.       Четкого плана у него не было. Был только календарик, который сообщил, что время самое подходящее, и смутное представление, в какое заведение надо зайти — там должна быть громкая музыка, алкоголь и свободная атмосфера на грани с развязностью.       Субин медленно шел по улице, подстраиваясь под шаги окружающих и прислушиваясь к их разговорам. Публика вокруг была яркая, и на него мало обращали внимания. Субин догадывался, чего здесь искали все эти люди, и себя мог включить в их число, но с маленькой оговоркой — он не искал веселья, удовольствия и отношений.       Растеряв весь свой пыл и затерявшись в толпе в компании собственных неприятных мыслей, Субин дошел почти до конца улицы, когда увидел очередь к железной двери, из-за которой, когда она открывалась, вырывалась наружу громкая музыка. Он встал в очередь и стал ждать.       Холод добрался уже до костей, Субин начал дрожать, хотя, может быть, дрожь вызывало в нем что-то другое. Он поднес ко рту закоченевшие пальцы, чтобы немного согреть их дыханием, когда кто-то задел его, проходя мимо, и сразу извинился. Субин проследил взглядом за удаляющейся фигурой. Омега подошел к охраннику у дверей и его сразу пропустили. И тогда только до Субина дошло, что всех омег в клуб пускали без очереди и он стоял среди альф.       «Вот болван», — Субин обругал себя и опустил голову, чувствуя, что краснеет.       Он нерешительно вышел из очереди и направился к двери, вслед за еще парочкой омежек, которых сразу пропустили.       — извини, приятель, придется подождать, — сказал охранник, мальком окинув его взглядом.       — вы же омег пропускаете, — сказал Субин, затылком чувствуя, что к их разговору прислушиваются.       — омег пропускаем, — кивнул охранник и посмотрел на него вопросительно.       — я — омега, — Субин всеми силами старался не опустить глаза, держа в голове зачем он вообще здесь стоит.       Ноздри охранника расширились — он втянул воздух, потом окинул Субина оценивающим взглядом, хмыкнул и отошел в сторону, открыв дверь. Наружу вырвалась громкая музыка, но даже она не заглушила удивленное присвистывание из-за спины, которое липким забралось Субину за шиворот и медленно потекло по позвоночнику вниз. Он повел плечами, надеясь стряхнуть мерзкое ощущение и шагнул внутрь, чтобы железная дверь поскорее скрыла его.       Несколько широких ступенек, подсвеченных ярким неоном, вели вниз и упирались в огромное зеркало. Субин спустился, не глядя на себя, повернул налево и оказался в большом помещении, которое освещали мигающие огни. Музыка нещадно била по ушам, и диафрагма вибрировала.       Субин огляделся и увидел вдающуюся в танцпол барную стойку, над которой висели теплые лампы освещая клиентов, но пряча в тени барменов. Он двинулся туда, осторожно обходя танцующих. Субин видел очень молоденьких омег в открытой одежде, которые держались вместе и танцевали улыбаясь друг другу, видел парочки, которые беззастенчиво обжимались у всех на виду, видел молодых альф с горящими глазами. Он так давно не был в подобных местах и вдруг понял, насколько сильно он из них вырос, а точнее для них постарел.       Его идея вдруг показалась совершенно провальной — ну кто на него здесь посмотрит? Кого он обманет блестками на скулах и удивит распахнутой на пару пуговиц рубашкой. На что он рассчитывал? Осознание больно ударило и защемило где-то под ребрами, хотя, может быть, это старческое, усмехнулся он про себя и опустился на свободный стул у барной стойки.       Хотелось заказать горячий чай или хотя бы чашку кофе, но тогда он точно выдал бы себя с потрохами — в таких заведениях согреваются иначе. Субин скосил глаза на напиток ближайшего к нему омеги и попросил бармена сделать то же самое. Ему было все равно, что это будет — пить он не собирался, но и сидеть за баром без выпивки было странно.       Молодой альфа с закатанными рукавами и приветливой улыбкой подал ему бокал. Субин обхватил пальцами тонкую прозрачную ножку, та отдавала холодом. Напиток внутри искрился, притягивал взгляд, а поднимающиеся вверх серпантины пузырьков гипнотизировали и не отпускали. Субин поднял бокал к губам, коснулся тонкого стеклянного края, вдохнул сладковатый аромат и поставил обратно. Он облизнул губы и едва скривился — слишком сладко, ему не нравилось такое, не хватало кислинки и терпкости.       Субин поднял глаза и быстрым взглядом, едва касаясь лиц, осмотрел публику. Стойка вдавалась в зал подковой — клиенты сидели с внешней ее стороны, а бармены, скрытые в тени ламп, сновали внутри. Музыка была очень громкой и, чтобы слышать друг друга, нужно было склоняться очень близко, альфы почти касались губами ушей омег, а те опускали глаза, слушали, а потом хлопали ресницами и улыбались. Тонкие пальчики и крупные ладони были очень близко, но продолжали держаться за хрупкое стекло своих бокалов.       Субин не слышал их разговоров, только видел двигающиеся губы, улыбки, блеск глаз. Разговоры здесь были не важны, важно только то, что скрывалось за ними. Каждый знал, зачем пришел сюда, и надеялся получить желаемое, нужно было только правильно сыграть в принятую игру или хитро нарушить правила. А для кого-то сама игра была целью.       Но не для Субина. Он перестал смотреть на парочки, ища глазами одиноких альф. И как ему это было странно и неудобно! Он не привык, даже спустя два года, смотреть на других альф как на альф. И тут же мысленно одернул себя. Ему нужен не просто альфа, ему нужен такой, чьи черты он захочет видеть всю жизнь в лице другого человека. Непростую задачку он устроил себе.       Субин снова поднял бокал, но опустил обратно, едва коснувшись напитка губами, и скривился от собственного притворства. В этом месте, среди десятков людей он, возможно, был самым большим лжецом. Окружающие за флиртом прятали желания, но всем было известно об этом. Он же прятал кое-что другое, но притворялся, что играет по правилам.       Просто игры его больше не интересовали. Субин закрыл глаза, вдохнул глубоко и начал различать запахи. Некоторые били в нос своей резкостью, некоторые касались обоняния шлейфом, но никакой не нравился ему. Не нравилось Субину и то, что он видел. Он открыл глаза, поднес бокал к губам и над его прозрачным краем бегло осмотрел окружающих альф — один слишком огромный, другой плюгавый какой-то, у этого глаза навыкате, а у этого нос картошкой, тот в зубах ковыряет, а тот под стойкой мнет себе промежность. И кого выбрать?! Да его подташнивало от одного их вида, и дрожь пробегала по телу не от вожделения, а от отвращения и, если быть с собой откровенным, страха. Субину было страшно отдавать себя в руки чужого человека. Он давно не знал ничьих прикосновений, а те, чьи помнил, много лет принадлежали его мужу.       «Все в прошлом, пора перешагнуть это, отпустить и двигаться дальше», — Субин поднял глаза и увидел среди танцующих людей фигуру, от которой не смог оторвать взгляда.       Молодой альфа с яркими волосами танцевал так, словно музыка и все пространство вокруг принадлежали только ему. Он поднимал руки, проводил ими по телу, двигал бедрами и, казалось, сам создавал музыку своими плавными, но сильными движениями. Он танцевал, прикрыв глаза, не глядя на окружающих и не интересуясь их мнением, наверное, потому, что и так знал, какое впечатление производит. Его губы изгибались улыбкой, язык часто показывался между ними, игриво дразня. В нем чувствовалась одновременно мягкость и сила, перемешанные в неявных пропорциях, маня узнать, кто же он на самом деле.       Субин смотрел только на него, и все остальные лица и запахи померкли, смазались и отступили перед этим мужчиной, который затмевал собой всех, не прилагая к этому особых усилий — он просто наслаждался чем-то внутри себя и это привлекало. Но Субин опустил глаза, когда тот вдруг посмотрел прямо на него, будто никого больше в зале не было. Сердце заколотилось как бешенное, в горле пересохло и захотелось опрокинуть этот несчастных напиток, который стоял перед ним нетронутым и уже успел согреться от жара, исходившего только от того альфы. Но Субин не стал, сглотнул тяжело и снова посмотрел вперед, только парня на том месте уже не было. И зал опустел и потускнел, словно луна зашла за тучу, отдав мир темноте.       — привет, — прозвучало у самого уха, и Субин вздрогнул. Он резко развернулся на стуле и увидел перед собой того самого альфу, — ты тут один?       Услышав это, Субин прыснул от смеха, и альфа перед ним очаровательно улыбнулся — похоже, он сказал эту глупую фразу намеренно и был удовлетворен полученной реакцией. Вблизи он оказался еще красивее, и Субин позорно завис, рассматривая его хитрые лисьи глаза, родинку на скуле и мило оттопыривающиеся уши. А тот не торопился и рассматривал Субина в ответ. Вдруг губы его округлились:       — ты омега, — сказал он с неопределенной интонацией удивления и восхищения.       — а ты думал, что я альфа, но все равно подошел? — настало время Субину удивляться.       — ты привлекательный, — парень снова улыбнулся, — так что какая разница?       Субин почувствовал, что его скулы под слоем искусственных блесток начали стремительно краснеть. Его чаще называли странным, еще чаще не обращали внимания или обходили стороной, но чтобы так легко и открыто говорить, что он привлекательный, возможно, даже красивый… К такому Субин не привык. Или основательно отвык.       — ты тоже, — сказал он тихо, но его услышали — альфа расплылся в улыбке, и вокруг его лисьих глаз лучиками разбежались морщинки.       — я заметил, — сказал он игриво, — ты смотрел на меня.       Субин улыбнулся смущенно, но кивнул, не стал отрицать.       — меня зовут Ёнджун, — протянул свою руку парень.       — Субин.       Ладонь Ёнджуна оказалась ожидаемо меньше, но движение было пропитано силой.       «И молодостью» — подумал Субин.       — выпьем? — спросил альфа.       — у меня есть напиток, — бокал так и стоял нетронутым.       — похоже, ужасный на вкус, — альфа подвинул стул, сел рядом, близко склонился, и они начали разговаривать, как те парочки, за которыми наблюдал Субин, — ты цедишь его уже полчаса.       — ты следил за мной? — и вопрос был только отчасти шутливым, струна опасения и страха внутри натянулась и завибрировала.       — конечно! — улыбнулся Ёнджун, подзывая жестом бармена. — Тебя сложно не заметить!       Субин расслабился. Его и правда сложно было не заметить. Высокий рост, возраст, не тот гендер… Интересно, а как бы сложилась его жизнь, будь он альфой? Этот вопрос часто маячил на задворках сознания, но отвечать на него не хотелось — Субин твердил себе, что не это определяет человека. Но сложно было отрицать, что значило это не мало.       — и я удивлялся, — продолжил Ёнджун, — что на тебя не вешаются все окружающие омеги.       Субин усмехнулся. Омеги обращали на него внимание ровно до того момента, пока не понимали, кто он на самом деле. Потом интерес пропадал. Хотя не у всех. И Субин пробовал с омегами… Но не получилось.       — ты красиво танцуешь, — сказал Субин, чтобы только разговор не иссяк. Ёнджун нравился ему сильнее, чем хотелось признавать. Но легко было признать, что Субин захотел уйти сегодня из клуба именно с этим альфой.       — спасибо, — Ёнджун ни капли не смутился маленькому комплименту, скорее всего, привыкший их получать, — я занимался танцами раньше.       — а теперь?       — а теперь для души.       Бармен подал ему какой-то коктейль, и парень сразу сделал большой глоток, запрокинув голову, чем предоставил Субину возможность любоваться его красивой шеей.       — хочешь попробовать? — Ёнджун подвинул свой стакан по темному дереву стойки.       Субин замер. Он видел, как бармен подал напиток, видел, как Ёнджун сразу отпил его…       Обхватив стакан пальцами, Субин поднял его и снова лишь пригубил. Он облизнул губы — вкус оказался приятным, свежим, цитрусовым. Субин толкнул стакан обратно и благодарно кивнул. Взгляд Ёнджуна был открытым, казалось, он действительно ничего не скрывал и не имел скрытых намерений. Или просто не имел никаких намерений.       — спасибо, — сказал Субин. — А чем ты теперь занимаешься, если не танцами?       Он основательно забыл, о чем принято разговаривать при первом знакомстве, но старался возместить отсутствие навыка присутствием ямочек у себя на щеках и, заметив, что преуспел, улыбнулся еще шире.       — я уже несколько лет работаю со своими друзьями, — ответил Ёнджун. Он не отводил взгляда, смотрел прямо в глаза, ничего не стеснялся, ничего не скрывал, — мы замутили стартап на последнем курсе и успешно развиваем его. Дизайн, все дела, — он неопределенно махнул рукой. — А ты?       «Ему лет двадцать пять…» — подумал Субин и прикусил губу. Стало как-то неловко и мерзко, будто он пытался совратить малолетнего, — «Двадцать пять — не малолетний!»       — у меня небольшой бизнес, — он ответил, не вдаваясь в подробности.       Ёнджун чуть нахмурился и явно хотел попросить рассказать больше, но вдруг полез в карман и достал вибрирующий телефон:       — извини, мне надо ответить, — улыбнулся он виновато.       — все в порядке, я подожду, — кивнул Субин.       Ёнджун направился к выходу прямо через танцпол, не встречая препятствий — перед ним удивительным образом все расступались, как воды перед Моисеем.       Спустя минут десять Субин подумал, что альфа не вернется. Скорее всего, звонок был просто предлогом, чтобы уйти, если он вообще был. Субин не удивился бы этому и не должен был расстроиться. Но расстроился. Неприятное ощущение сдавило грудь, поднялось в горло, и пока оно не успело подобраться к глазам, Субин схватил оставленный Ёнджуном стакан, чтобы запить это горькое чувство обиды, разочарования и отвергнутости. И дело было даже не в этом мальчике, который своими открытостью и искренностью поманил… Отверженным Субин ощущал себя слишком давно.       Выпить он не успел.       — привет, — и это был не тот голос, который хотелось бы услышать.       Субин повернулся и увидел альфу из очереди перед клубом. Он не стал ничего отвечать, а только поставил стакан обратно и отвернулся. Альфа громко хмыкнул и сел на стул рядом.       — здесь занято, — Субин почувствовал раздражение.       — кем же? — альфа наклонился ближе и Субину захотелось отпрянуть, но он усилием воли остался сидеть ровно. — Твоим другом, маленький омежка?       Субин медленно повернул голову и увидел насмешку в некрасивом лице. И так ему захотелось съездить по этому лицу кулаком! Но он нацепил на себя фальшивую улыбку, затолкал поглубже злость и обиду, наклонился к уху альфы и прошептал:       — мечтаешь быть отшлепанным большим и сильным альфой? У меня получится им притворится.       Эффект был предсказуемым, Субин не раз с ним сталкивался. Его либо презирали и осмеивали, либо хотели. Как же он устал от тех, кто не видел в нем человека, а только свои сексуальные извращения.       Но это был шанс. Да, это был шанс…       Субин отодвинулся и еще раз посмотрел в некрасивое лицо, которое стало еще омерзительнее, искаженное похотью. Не было лисьих глаз, пухлых губ и очаровательно оттопыренных ушей. И Субин вдруг понял, что именно эти ушки хотел бы видеть всю жизнь.       Стало невыносимо грустно, пусто и душно. Субин достал из кармана купюру, положил на стойку и встал, чтобы уйти, но жесткие пальцы сомкнулись на запястьи:       — куда ты? — альфа потянул его на себя. — Останься… Или пойдем куда-нибудь в другое место и пообщаемся поближе.       — пусти, — Субина передернуло, он ненавидел, когда чужие люди трогали его без разрешения и согласия. Он сильным движением высвободил свою руку.       Не было смысла здесь оставаться, возможно, не было смысла и приходить. Он поддался безрассудным мыслям, сам ввел себя в заблуждение, обманулся. А надо было прислушаться к голосу разума и друзей.       Субин развернулся, не глядя сделал шаг к выходу, но наткнулся на преграду:       — Субин, осторожно, — лисьи глаза чуть снизу смотрели на него открыто и весело, — прости, что пришлось ждать так долго!       Ёнджун мельком глянул ему за спину, и Субин заметил, как что-то недоброе мелькнуло в этом взгляде. Но не почувствовал страха, наоборот, Ёнджун ощущался иначе — как защитник. Субин тряхнул головой и мысленно дал себе подзатыльника и совет не строить иллюзий, как бы приятно это ни было.       — пойдем потанцуем? — Ёнджун снова посмотрел на него и улыбнулся.       — я не умею, — Субин сказал это тихо и, кажется, опять покраснел.       — я научу, — озорство полыхнуло и поглотило пожаром.       Ёнджун протянул руку, и Субин вложил свою ладонь в его. Альфа за спиной не сказал больше ни слова, и Субин не захотел думать, что это значило, а просто растворился в тепле руки, что сжимала его пальцы.       Они вышли на танцпол. Ёнджун сливался с музыкой и сам был ею, а Субину хотелось только наблюдать за ним.       — чтобы научить тебя танцевать, мне нужно тебя касаться, — музыка звучала еще громче, и чтобы услышать друг друга, надо было почти кричать у самого уха. Ёнджун тянулся вверх, Субин склонял голову — это могло показаться странным и смешным, но с этим альфой все ощущалось естественно.       — хорошо, — ответил Субин. Он позорно признал, что этому молодому альфе хотел говорить «да».       Ёнджун завел руки ему за спину и медленно притянул к себе, а потом начал двигаться, направляя движения Субина. Это оказалось легко. Танцевать с Ёнджуном было просто и приятно, настолько приятно, что Субин задыхался от забытой близости и желанных прикосновений. Его тело отзывалось навстречу этому молодому альфе с лисьими глазами.       — у тебя хорошо получается, — промурлыкал Ёнджун ему на ухо.       — это у тебя хорошо получается, — Субин прилагал немалые усилия, чтобы его голос звучал так же непринужденно.       — ты отзывчивый партнер, это редкость, — Ёнджун потянулся вперед и, едва касаясь, провел носом по шее Субина, от чего тот заметно вздрогнул.       — отзывчивый — звучит как послушный, — скривился Субин.       — это совсем другое, — покачал головой Ёнджун. Музыка словно растворилась между ними, и Субину казалось, что никаких звуков, кроме шепота альфы, не существовало. — Отзывчивые доверяют. А доверие надо заслужить.       — я доверяю тебе, — Субин стряхнул с себя наваждение и посмотрел Ёнджуну в глаза. — Доверяюсь тебе.       Он провел губами по щеке альфы и поцеловал родинку на скуле и почувствовал, как руки Ёнджуна крепче прижали его к себе.       — хочешь уйти?       — хочу, — кивнул Субин.       — со мной? — и снова это озорство в голосе.       Субин картинно огляделся:       — не вижу очереди из желающих провести время со мной, — он выделил голосом последнее слово.       — они все придурки, — Ёнджун почти коснулся своими губами губ Субина, — потому что ты потрясающий.       Субин подался вперед, решительно преодолев расстояние между ними, и сам забрал поцелуй. Или отдал? Как это понять?       Да какая разница!.. Поцелуй оказался мягким, едва ощутимым. Губы Ёнджуна были созданы, чтобы целовать их. Он пах как прозрачное утро у моря, как соленая лазурь без края, как сочные звонкие апельсины, как восторг наслаждения жизнью, как самое безопасное место…       Ёнджун ответил с пронзительной искренностью, взял, не присваивая, и повел Субина к выходу, не дав опомниться. Они забрали свои куртки и выскочили на улицу. Снег падал крупными хлопьями, и все преобразилось вокруг, превратившись в сказку.       — поедем ко мне, — Субин произносил слова между поцелуями и прижимался к теплым ладоням, что гладили его по щекам.       Они поймали такси, что намерено ждали клиентов неподалеку от клуба и намеренно не смотрели в зеркало заднего вида. Ёнджун продолжал целовать губы и дрожащие пальцы все время, что они ехали по заснеженным улицам, а Субин продолжал гнать от себя мысли, кроме одной — о маленьких оттопыренных ушках, которые, если ему посчастливится, он сможет скоро увидеть. Только счастливчиком Субин никогда не был, но и эту мысль он гнал от себя, как водитель гнал машину по скользкой дороге так, что на последнем повороте к его дому их занесло, и Субин навалился на Ёнджуна всем телом. И, несмотря на то, чем они занимались на заднем сидении и собирались заняться в кровати, Субин вспыхнул и уперся ему ладонями в грудь, почувствовав под одеждой крепкие мышцы, а бедром еще кое-что крепкое у альфы в штанах. И тогда Субина наконец догнала та самая мысль, от которой он старательно убегал — он собирался заняться сексом с этим человеком, с человеком, у которого он не знал даже фамилию.       Его бросило в жар и затрясло и дышать стало как-то не просто, словно не он умел делать это всю свою жизнь.       — все хорошо? — спросил Ёнджун, заглядывая Субину в глаза.       — как твоя фамилия? — выпалил он.       — что? — альфа перед ним растерялся. — Чхве… Моя фамилия Чхве.       На лице Ёнджуна отразилось недоумение, а Субин испугался, что ему на смену придет отторжение, потому постарался взять себя в руки и улыбнулся:       — моя тоже.       — э-э-э, хорошо, — Ёнджун не отпускал его из рук и это почему-то успокаивало. — Ты испугался, — не вопрос, утверждение, — эй! Аккуратнее! Дорога скользкая! — крикнул он водителю.       Этот милый мальчик решил, что Субина напугал резкий поворот на снегу, он же не знал, что резкий поворот происходил в жизни омеги.       Субин прижался к альфе теснее. Если обманываться, то без оглядки.       — приехали! — недовольно проворчал таксист, не оборачиваясь.       Ёнджун молча сунул ему деньги и распахнул дверь. Он помог Субину выйти, пока тот пытался вспомнить, когда перед ним последний раз открывали двери и подавали руку. Не то чтобы Субин в этом нуждался, но это было приятно. Он видел прежде, как хрупкие омежки благодарно улыбались своим альфам, и снова залился краской. Неужели он в некотором роде был сейчас как они?       Субин повел Ёнджуна за собой к подъезду, потом в лифт, где они стояли близко, дышали друг другом и касались только кончиками пальцев, и эта непрошенная нежность показалась Субину неуместной. Он поцеловал парня глубоко, развязно, мокро и получил яростную страсть в ответ. Вот так проще, так понятнее…       Они ввалились в квартиру и у порога начали раздеваться. Куртки оказались брошены на пол рядом с ботинками, с которых точно натечет лужа, когда растает снег. Пуговицы рубашек никак не хотели поддаваться дрожащим пальцам. Субин почувствовал прохладные губы на своей шее, а пальцы над поясом брюк, вздрогнул и не сдержал тяжелого выдоха больше похожего на стон. А Ёнджун от этого звука моментально воспламенился, если можно быть горячее огня. Он прижал Субина к стене и начал целовать и вылизывать ему плечи и грудь.       Они не говорили, слова не нужны были больше, за них общались инстинкты, запахи и желания, которые совпадали у обоих, по крайней мере, в некоторой степени, достаточной для того, чтобы избавиться от одежды и упасть на кровать. Субин не закрывал глаз — не хотел, ведь молодой альфа над ним был поразительно красивым. Широкий размах плеч, сильные руки, узкая талия и лишающие разума длинные ноги. Хотя ничто из этого не нравилось Субину так сильно, как его губы, припухшие от поцелуев и мило оттопыривающиеся уши. Субин перестал сопротивляться и признал — у него кинк на уши. Уши Ёнджуна. Ну и пусть!       Ёнджун касался его там, где давно никто не касался, ласкал так, как никто не ласкал.       — ты приятно пахнешь, — прошептал альфа, — необычно. Смешение нот присущих и альфам и омегам. Сандал сначала сбивает с толку, но потом ваниль смягчает его. Твой запах похож на тебя — ты выглядишь жестким, сильным, неприступным, но в тебе так много мягкости и нежности… Поразительно… Ты поразительный, Субин.       Хотелось плакать, Субину так сильно хотелось плакать, и он не знал почему, не хотел думать об этом. Потому опрокинул Ёнджуна на спину и забрался сверху, ягодицами чувствуя горячий член.       — где презервативы? — альфа гладил его, и это было приятно.       — я на таблетках, — соврал Субин, но потянулся к тумбочке за смазкой.       — ты не возбудился? — Ёнджун опустил руки ему на бедра. — Давай я помогу.       — неужели я не выгляжу возбужденным? — он ущипнул альфу за плечо и сразу ласково погладил. — Это моя особенность, — опять соврал Субин, — всегда так мало.       Он выдавил лубрикант, погрел в ладони и завел руку себе за спину — Ёнджун вздрогнул и закатил глаза. А самого Субина потряхивало, но не от вожделения. У него давно не было секса — два года в разводе, а до этого… Вспоминать не хотелось.       Субин приподнялся на коленях, выдохнул и закрыл глаза. Этот молодой альфа под ним был очень красивым, но видеть его не хотелось. Хотелось, чтобы он поскорее кончил и ушел, чтобы Субин снова остался один, как он привык, и не обольщался, что кто-то хочет о нем позаботиться.       Стало больно. Дыхание сбилось, Субин прикусил губу, но не остановился. Надо было постараться расслабиться, чуть-чуть потерпеть и все закончится. Его тело просто забыло, но оно может. Субин запрокинул голову, чтобы ни одна подлая не выкатилась из глаз.       — эй, подожди, — Ёнджун остановил его, удерживая за талию.       — все в порядке, — выдохнул Субин и постарался улыбнуться.       — ничего не в порядке, тебе больно.       — просто давно не было…       — я помогу тебе, — Ёнджун уложил его себе на грудь и подтянул выше, — хорошо?       Субин помедлил, но кивнул и уткнулся носом ему в шею.       — расслабься, я не сделаю тебе ничего плохого. — Субин не видел его улыбку, но слышал.       — не говори со мной как с маленьким, — проворчал он, — я выше тебя сантиметров на пять.       — а у меня больше сантиметров на пять, — рассмеялся Ёнджун и еще крепче обхватил Субина за талию, чтобы тот не смог вырываться.       — шутки у тебя, как у пятилетки…       — а ты ворчишь как старый дед!       — я сейчас выставлю тебя!..       Субин не успел договорить, его гневная фраза прервалась стоном. Ёнджун вставил в него пальцы и начал растягивать, при этом продолжая целовать и шептать всякие нежности вперемешку с пошлостями.       Струна внутри расслабилась и зазвучала иначе — нежно и сладко. Субину приятно было принимать ласки, каких прежде не доводилось испытывать. Ёнджун уложил его на спину, развел в стороны колени и целовал тонкую кожу с внутренней стороны бедер. Он смотрел на Субина, не отводил взгляд и глаза его блестели, а язык постоянно показывался между пухлых губ. Волосы Ёнджуна разметались, но не прикрывали уши, очаровательно оттопыренные уши…       — хватит, я готов.       Ёнджун улыбнулся и продолжил его целовать.       Субин ощутил злость. И попытался подняться, чтобы снова оказаться сверху и взять контроль.       — лежи смирно, — прошептал Ёнджун мягко, но у Субина мурашки поползли по спине и он замер. — Как ты хочешь? — альфа снова улыбнулся, наклонился и ткнулся носом Субину в щеку, где появлялась ямочка, если улыбнуться.       — просто трахни меня уже! — Субин стиснул зубы и сжал пальцы на плечах альфы.       — так?       Ёнджун резко толкнулся внутрь, и Субин вскрикнул. Ощущения ошеломили его, выбили весь воздух из легких и мысли из головы. Но он обхватил альфу ногами и крепко прижал.       — так, — на большее его не хватило.       Ёнджун улыбнулся, и Субин вспомнил, что лисицы хищники. В нем было много силы, много энергии и много желания. Его движения то набирали темп, то становились медленными и скользящими. Мышцы на руках и груди красиво набухли, кожа блестела от пота. Он больше не гладил, он мял и сжимал красивыми пальцами кожу Субина. Но это хорошо, так намного лучше, так легче держаться за остатки разума, который все еще нужен.       — давай поменяем позу, — альфа попытался вытащить член.       — нет! — Субин замер и крепче сцепил ноги у него за спиной, а потом выпятил губы и захныкал, — мне нравится так, пожалуйста, Ёнджун~а…       Он тянул гласные и вел себя, как распоследний течный омежка, надеясь, что его не раскусят.       — ладно, — Ёнджун улыбнулся и снова погладил его по бокам, животу и бедрам, — я хочу, чтобы тебе было хорошо.       — мне очень хорошо! Очень! Ёнджун~а, пожалуйста!..       Субин жался к нему, хватал за руки и тянул на себя.       — я знал, что ты такой, — прошептал Ёнджун.       — какой?.. — сердце Субина пропустило удар.       — нежный, мягкий, теплый, отзывчивый, — каждое слово сопровождалось поцелуем, в кончик носа, в щеку, уголок губ, — несмотря на то, какое впечатление пытаешься произвести.       — я ничего не пытаюсь, — слабо запротестовал Субин, — окружающие видят то, что хотят.       — это верно — красота в глазах смотрящего.       Ёнджун провел пальцами от уха Субина до губ, осторожно надавил на нижнюю и просунул внутрь средний и указательный, когда губы разомкнулись. Субин обхватил его пальцы, осторожно посасывая и глядя прямо в глаза, и ощутил на языке ваниль. Свою ваниль. Зрачки альфы затопили радужку и сверкнули красным. Он с силой начал толкаться внутрь, выбивая из Субина протяжные стоны.       Ему было приятно, ему нравился этот альфа, нравились его игры, за которыми не переставала ощущаться забота. Ёнджун не пользовался, он был честен в своих побуждениях сделать приятно и не только себе. В отличие от Субина.       Он зажмурился, потом распахнул глаза и приподнявшись стал целовать Ёнджуна так, как просил бы прощения — искренне и отчаянно.       Альфа над ним зарычал, его движения потеряли ритмичность, он сжал Субина так, что пальцы почти сомкнулись на талии и запрокинул голову.       И Субин крепко сцепил ноги у него за спиной, не позволяя вытащить член.       — Субин, — Ёнджун запыхался, волосы влажными прядями липли ему ко лбу, — отпусти, я не могу больше сдерживать узел.       — не сдерживай, я хочу почувствовать.       — Субин… — он протестовал, но так вяло.       — не волнуйся, я на таблетках, я ведь уже говорил.       Альфа сдался. Он навалился на Субина и сгреб в охапку.       Они пролежали так несколько минут, показавшихся очень долгими, но при этом непозволительно скоротечными. Субин дышал запахом его кожи и позволил себе помечтать, что это все по-настоящему. Он перебирал пальцами волосы Ёнджуна, а коснувшись ушей улыбнулся и загадал желание. Но он оттолкнул от себя сладкие грезы, когда почувствовал, как тот вышел, и они снова стали двумя отдельными людьми. И не только… Еще и чужими.       Но Ёнджун смотрел ласково, покрывал лицо маленькими милыми поцелуями, спускаясь к шее, плечам и груди. Это было приятно, но привыкать не стоило.       — ты не кончил.       — мне было хорошо.       — хорошо — это когда ты получаешь оргазм, — Ёнджун ухмыльнулся и продолжил целовать Субина.       И как бы ни хотелось остановить его и попросить уйти, Субин не сделал этого. Он малодушно принимал ласку и старался запомнить мгновение, когда казалось, что он нужен этому молодому красивому альфе.       Ёнджун наклонился и начал мокро целовать тонкую кожу в сгибе бедра у самого паха, от чего у Субина слезы собрались в уголках глаз, так это было приятно.       — ты очень мокрый, — Ёнджун поднял на него лисьи глаза и хитро улыбнулся, — а говорил, что не можешь… Видимо, я очень тебе понравился, — он высунул язык и широко лизнул головку члена Субина, не переставая смотреть в глаза.       Субин со стоном откинулся на подушки и закрыл руками лицо.       — не прячься, ты такой красивый, особенно сейчас!..       — прекрати издеваться, — выдавил Субин.       — так мило стесняешься, а ведь совсем недавно просил тебя трахнуть, — усмехнулся Ёнджун и полностью взял его член в рот, не дав возможности ответить хоть что-то.       У Субина голова пошла кругом от переполняющих ощущений, и он понял, что просто не переживет эти ласки, если не отпустит себя и не позволит просто принять их в полной мере. Он глубоко вдохнул и выдохнул с протяжным стоном, опустил руки на голову Ёнджуна и зарылся пальцами в волосы, а потом отпустил и закинул над головой, обхватив свое запястье ладонью. Он метался и ощущал, как струна внутри снова натянулась, вибрировала, звенела от удовольствия, а не от страха и волнения, пока не порвалась, оглушая.       И опустошая. Субин смотрел в потолок и тяжело дышал.       — вот теперь все хорошо, — Ёнджун навис над ним, вытирая губы тыльной стороной ладони, — обожаю ваниль, — он улыбнулся.       Субин покраснел пуще прежнего и закрыл глаза:       — а сандал?       — он сейчас почти незаметен. А на первый взгляд и не скажешь, что ты ванильная омежка, — он тихо рассмеялся, сгребая в объятия.       — я тебе врежу, — устало выдохнул Субин.       — обязательно, — Ёнджун ласково терся о его волосы, точно устроив там ужасный беспорядок, — когда отдохнешь.       Они лежали обнявшись в кровати Субина, в его маленькой спальне, в его одинокой квартире, где на кухне был только один стул, а еще один складной для гостей висел на крючке, где в ванной в стакане болталась только одна щетка, а в комоде нижние ящики пустовали. И, возможно, Ёнджун мог бы заполнить эту пустоту…       Но Субину нравилось так. И в этой квартире ему было уютно, и в такой жизни спокойно. Все понятно и просто. А счастье бывает разное. И, может быть, то счастье, которое ему хочется, он получит. Благодаря Ёнджуну или нет.       — тебе пора идти, — сказал он тихо, не переставая касаться оттопыренных ушек, — кажется, скоро утро.       — еще не скоро, — таким его голос Субин еще не слышал и нахмурился, — но, если ты хочешь, то я и правда пойду, — Ёнджун улыбнулся, но не лисьей улыбкой.       Субин промолчал. Ему одновременно хотелось, чтобы этот ласковый, заботливый, веселый и добрый альфа остался, и чтобы поскорее ушел. Он устал, устал быть кем-то другим. Или быть тем самым собой, от которого почти ничего не осталось.       Ёнджун оделся, Субин закутался в одеяло. Ёнджун поцеловал его в уголок губ, Субин закрыл глаза. Ёнджун ушел и тихо закрыл за собой дверь, Субин разрыдался.       Он сам не знал, из-за чего плакал. Струна не вибрировала, она порвалась. Не выдержала. Субин свернулся на кровати калачиком и прижал колени к груди. Он положил руку себе на живот и тихо молился всем известным богам, чтобы он больше не был одинок. А еще просил прощения у одного альфы с очаровательными ушами за то, что обманул и воспользовался.       Ему снова стало страшно, как в тот момент, когда он решился отдать себя в чужие руки. Это было безрассудно, даже с ним, таким необычным омегой могло случиться непоправимое. Ему повезло и пусть повезет еще чуть-чуть, чтобы больше подобных вещей ему совершать не приходилось.       Субин не заметил, как уснул, уткнувшись носом в подушку, от которой все еще пахло Ёнджуном. Снег за окном перестал, волшебство закончилось.