Наш Сынминни

Стоя у парковки музыкальной студии, где проходят основные занятия вокалистов, Сынмин думает о том, зачем вообще согласился на это глупое свидание. Если его вообще можно назвать таковым. По-сути, Бин просто пригласил его куда-нибудь погулять и угоститься, но внутренняя форма его слов ощутимо отличалась от внешней. Чëртовы кокетство и уверенность. Он разрешил Чанбину забрать его прямо отсюда, не заезжая домой, даже если был слишком застенчив перед учителем из-за своего наряда сегодня. Он действительно выглядел хорошо: лёгкая светлая рубашка, шерстяная жилетка в пастельно-голубых тонах и светло-коричневые брюки в клеточку, хотя и обещал себе, что не будет "миленьким" только потому, что его просил старший. И делал укладку определённо лишь для того, чтобы прохожие не посчитали его чучелом. Да, точно. Так и есть. А ещё на улице ветренно с самого утра, и на Сынмине тонкая ветровка, но она не спасает от мурашек, крадущихся по открытым ключицам. Он в очередной раз морщит нос и уже тянется за телефоном в своей сумочке, чтобы попросить кого-нибудь привезти ему куртку потеплее, но звук сигналящей машины рядом заставляет его подпрыгнуть и едва ли не уронить содержимое на влажный асфальт. Он хмурится, поднимая взгляд, и безошибочно встречается с глазами Чанбина. Тот паркуется в паре метров от него, опустив стекло вниз. — С ума сошёл?! — Сынмин фыркает, но тут же невольно смягчается от выражения лица старшего. Чанбин утром не видел, во что Сынмин сегодня одет (и не потому что младший попытался максимально незаметно выскользнуть из комнаты из-за своего смущения, ага), и это оказалось... Вау. Он прикусил губу с внутренней стороны, чтобы не слишком сильно открыть рот от переполняющего восхищения. Его пальцы неловко потянулись за бегунок собственной куртки, чтобы застегнуть молнию до подбородка, потому что сам Бин был в простой толстовке внизу. — Садись, куколка, — Чанбин строит ухмылку, чтобы не раскраснеться, качнув головой в сторону пассажирской двери. И Сынмин выглядит слишком раздражённым, чтобы не хлопнуть ею, когда плюхается на сиденье рядом, сразу же щёлкая ремнём безопасности. — Если я куколка, то ты неуклюжая гусеница, — его взгляд насмешлив до того момента, как ему протягивают кофе, и после тоже, но разве Чанбин не привык? Сынмин аккуратно обхватывает губами трубочку, пытаясь не раскрыть того, что на нём сегодня не простая гигиеничка. Тинт на своей упаковке заверяет, что продукт не смажется во время употребления пищи, но Сынмин привык доверять, но проверять. Он облегчённо вздыхает, когда не видит никаких розовых следов на белой трубочке после. — В чëм дело? Сильно устал? — Чанбин внимательно смотрит на дорогу, но до его ушей доходит этот вздох. Он всего на секунду смотрит на Сынмина, даже если отрывать глаза от него совсем не хочется. Приходится смотреть вперёд, чтобы довезти эту красоту до парка живым и невредимым. — Немного. Но учитель похвалил меня и сказал, что мои голосовые связки в идеальном состоянии. Он даже научил меня брать ноту чуть повыше, правда, это звучит глупо, — Сынмин весело фыркает и даже не замечает, как расслабляется ещё больше. Его глаза ползают по передней части салона машины и останавливаются на мышцах Чанбина, двигающихся под его курткой. Он тянется и мягко сжимает его бицепс, наклонив голову. — Ты выглядишь напряжённым. Сегодня тренировался, да? — Ага, совсем немного, — Чанбин по-привычке кусает губу, сосредотачиваясь на ощущении худых пальчиков. Он совсем не удивлён, потому что мемберы часто любят хвалить и трогать его, но приятное чувство от похвалы никуда не девается и с каждым разом лишь растёт. Они почти не разговаривают, потому что каждый думает о своём, но Сынмину приятно вот так наслаждаться видом за окошком, своим кофе и ладонью на своём бедре, потому что Чанбину "нужно за что-то держаться, потому что его рука чувствует себя неловко в одиночестве". Погода сегодня замечательная, небо после утреннего дождя совсем нежное и ясное, лишь кое-где видны белоснежные облака, словно масло, растёртое мастихином. Сразу же вспоминается Хëнджин и его поцелуй за ухом во время уборки стола после завтрака. Какое-то чëртово общежитие романтиков, думает Сынмин. С растущим смущением на щеках и ушах помогает справиться ветер в приоткрытое окно. Сынмин подставляет под него свою мордочку и наблюдает за тем, как сменяются пейзажи города, хотя следовало бы надеть маску в людном районе. Когда они паркуются на стоянке рядом со входом в парк аттракционов, Чанбин всё же предлагает одноразовую маску, надевает свою, и Сынмин совсем не успевает за тем, как старший оказывается уже снаружи. Он открывает дверь и протягивает руку в джентельменском жесте. Сынмин оказывается смущённым уже в который раз за день. Он пытается сделать что-то игривое, чтобы скрыть это, но получается лишь молча стоять, пока Чанбин роется в бардачке. Его свободная рука на талии Сынмина, лёгкая, но крепкая и даже немного... собственническая? Сынмин запрещает себе об этом думать. Чанбин находит свою панаму, надевает ее и выпрямляется. Его глаза решительные, когда он берёт младшего за ладонь, ведя ко входу. К большому удивлению, там совсем нет никакой очереди, не смотря на то, что сегодня суббота. Их на входе встречат лишь улыбчивая девушка в униформе, держа в руках планшет, хотя, по-сути, она должна стоять за тем окошком на кассе. Неужели узнала и хочет автограф? В любом случае, им нужно заплатить за билеты и пройти побыстрее, прежде чем их побеспокоит кто-то ещё. — Странно, что никого нет. Сынмин с недовольным бурчанием роется в своей сумочке, хмуря брови, потому что до сих пор не может найти свой кошелёк. Не может быть, что поход в парк развлечений отменяется. Чанбин разговаривает с той девушкой, показывая что-то в своём телефоне, и Сынмин совсем ничего не понимает. Ему просто нужно скорее извиниться перед старшим и съездить домой за деньгами, но его удивление лишь усиливается, потому, что его хватают за локоть и проводят через большие ворота с завитушками. — Хëн? — Сынмин пытается остановиться, объяснить. — Хëн, я ведь не заплатил за свой билет, подожди. Бин фыркает и закатывает глаза, он останавливается и приспускает маску на подбородок, чтобы обеспокоенный мальчик услышал его лучше. — Этот парк только наш на весь вечер, Сынмин. Расслабься уже и пойдём веселиться, ну? Сказать, что Сынмин был в шоке, это ничего не сказать. Наверное, если бы не маска, он выглядел бы как комичное воплощение удивлённого смайлика, раскрывшего рот в вытянутой букве "О". Что-что сделал Чанбин? Он действительно не ослышался? — Хëн, что... Ему не позволяют договорить, утягивая за собой вглубь по дорожкам между аттракционами. Так вот почему на стоянке было так мало машин, а в парке только персонал, что вежливо улыбался им. Сынмин очень приятно ошеломлён и готов расплыться в лужу. Чанбин идёт где-то спереди, прокладывая знакомый путь в кафе парка. Тут, как и всегда, милое тематическое оформление: стены расписаны причудливыми рисунками десертов, лампы в виде волшебных фонарей, метровые фигурки персонажей мультиков и красивая сервировка на столиках. Сынмин чувствует внутри трепет от такой прелестной атмосферы, а пахнет здесь ещё лучше! Они подходят к стойке и рассматривают меню. — Что ты хочешь? Выбирай всё, что угодно, это бесплатно, — Чанбин снова легонько приобнимает Сынмина, заглядывая через его плечо в меню на странице с десертами. Он чувствует себя немного нетерпеливым здесь, в окружении вкусняшек и его хорошенького бойфренда на день. Чанбин напоминает себе, что не делает больших шагов лишь из-за уважения к младшему и окружающим, потому что если бы не это, он бы давно кормил его из ложечки и сцеловывал кусочки мороженого с уголочков этих замечательных губ. Но сейчас, пожалуй, ему приходится лишь сидеть напротив, тайком наблюдая, как Сынмин с удовольствием облизывается от вафель с шоколадом внутри. Удивительно, но он сам почти не притронулся к своим блинчикам, хотя они выглядели невероятно пышно и сытно. — Ещё раз спасибо, хëн, но я даже не знаю, во сколько мне это обойдётся, когда я вернусь к своему кошельку, — Сынмин мило хихикает, втягивая через трубочку ягодный коктейль. Признаться, это довольно приятно, сидеть в пустом кафе и наслаждаться жизнью рядом с любимым мембером, болтая о маленьких пустяках. — Я уже сказал, что оплатил всё. Но если так хочешь, просто поцелуй меня. Сынмин фыркает в ответ, но это тоже заставляет его приятно застесняться. Чанбин ещё и делает это свое лицо с полуугрозой, его ладонь тянется через стол, чтобы решительно накрыть чужую. Он всё равно бы не смог поцеловать, пусть хотя бы так. Сжать Сынмина в руках хотелось ровно так же, как и съесть любимое блюдо, если не больше. Честно, Чанбин даже особо не осознаёт, как и в какой момент его жизни это всё началось. Он любил внимание мемберов и их комплименты, краснел и стукал в шутку, возвращая любовь. А ещё он абсолютно точно знал, что язык любви Сынмина — поддразнивания. Хоть и слегка злился по-началу, в конце концов это стало вызывать лишь маленькое раздражение и что-то тёплое в груди. Щенок дразнил его, чтобы просто привлечь внимание, поднять настроение или же попросить немного игривой борьбы, заканчивая её довольным смехом и крепкой хваткой везде, куда Чанбин дотянется. Чанбин понимал, что со временем это превратится в некий азарт: поймать, держать, прижиматься и захотеть почувствовать по-настоящему. Иногда в случайные моменты их физической близости хотелось осмелеть, может быть, поставить многое на кон. Рискнуть казалось не такой плохой идеей, просто чуть позже. Еда занимает не так много времени, потому что Сынмину до ужаса хочется прокатиться на всех этих аттракционах. Они идут по парку, а его голова всё никак не может перестать вертеться в разные стороны, разглядывая, заряжаясь энергией на шалости. И чтобы Чанбин не ныл, ему всё же пришлось мельком чмокнуть его в щёку, пока никто не видел. — Клянусь, Ким Сынмин, если бы не поцелуй, я бы послал тебя. Чанбин ворчал ровно столько же, сколько и обычно, но всё ещё держался за руку и послушно восхищался различными (страшными) горками и Сынмином. — Значит, мне действительно можно запрыгнуть сюда просто так? — Мин широко улыбается, вежливо кивает персоналу, ответственному за аттракцион, залезая в вагончик, тащит за собой старшего и хохочет, когда он начинает нервничать. — Ну же, не будь таким! Хён, — он хихикает, помогая Чанбину, у которого трясутся пальцы, пристегнуть ремень. Однажды они уже ходили все вместе в парк развлечений в одном из выпусков, и, хоть это и было в большинстве своём ради съёмок, но Чанбин боялся по-настоящему. Так что, видя тридцатиметровую горку прямо перед собой, ему хотелось лишь скатиться лужицей по своему сидению. Не хорошо. — Ты же в курсе, что меня может вырвать? На твои стиранные брюки тоже, — Бин явно раздражён, но не настолько, чтобы затевать настоящий спор. — Просто будь благодарен, что я сел. Как тут держаться? — Вот здесь. И ты сам позвал меня именно сюда, не так ли? Ты мог отвести меня в кино или ещё что-нибудь, — Сынмин просто дразнит. Все знают, как он любит это место, не удивительно, что свидание было назначено именно тут. Мужчина, запускающий механизм проговораивает инструкцию, затем звучит сигнал о старте. Чанбин хочет возразить, но лишь бледнеет и глотает вздох, когда вагончик начинает своё движение. Ему заранее было не лучше, но сейчас... Это не описать словами. Ладонь Сынмина, крепко сжатая в его, тоже едва ли помогает. Приезжает вагончик с уже распластанным куском чего-то и очень весёлым Ким Сынмином, который игриво щекотит пальцы Чанбина. Тот не отвечает. — Хён, хён, это было так весело! Ты видел, какие виды были с самого верха?! Как на ладошке, словно мы скоростной самолёт! — Мин тараторит, но его голос стихает по мере того, как старший поворачивается лицом. Чанбин побледнел ещё сильнее, глаза отсутствующие, в них немного собрались слёзы. Его ладонь трясётся в чужой хватке, а сам он выглядит так, словно его сейчас стошнит либо отключит. — Чанбин-хён, — Сынмин резко становится тише и серьёзнее. На горке он не сразу заметил, что что-то не так, только слышал привычные громкие крики, но чтобы настолько.. — Молодые люди, всё в порядке? — мужчина встревоженно подходит к аттракциону, помогает расстегнуть ремни. Он, кажется, уже успел вызвать врача, находящегося в парке, потому что милая женщина подбежала к ним буквально через пол минутки. Короче говоря, всё закончилось хорошо, для Бина тоже. Их отвели в медпункт и оставили в прохладной палате. Скорую вызывать не стали, потому что всё оказалось не на столько плохо, нужно было только отдохнуть и больше не ходить на такие горки. Сынмин чувствовал себя ужасно виноватым. Он был тем, кто заставил Чанбина пойти с ним кататься сюда, хотя знал, что старшему такое не нравится. Он, вообще, как лёг, так и не открывал глаза, только дышал и тихо ворчал себе под нос. Сынмин готов был расплакаться. Он почувствовал прилив сожаления и мягко лёг головой Чанбину на грудь, слушая его сердцебиение. Оно чуть ускорилось. — Чанбин, прости меня... Я не хотел, чтобы так случилось, только приди в себя. Нам нужно сказать Чанни-хёну, что ты жив, он собрался ехать сюда- Его затыкает резкий звук, Чанбин ворчит громче и чем-то шелестит. — Испортить наше свидание? Да не в жизнь, — он кажется на удивление бодрым, хватая свой мобильник из кармана джинс и ловко набирая номер старшего. Пара гудков. — Алло, всё хорошо со мной, не пугай других. И не приезжай сейчас. Мы заняты. Без вопросов. Ага. Да точно-точно! Сынмин в шоке приподнимается, наблюдая, как к лицу Бина возвращается его цвет и румяные щёки. Он немного растрёпан, но эти тёмные кудри так идут ему, хочется их взъерошить. Он перепирался с Чаном по телефону так, словно не он лежал будто бы при смерти прямо сейчас. — Всё, пока, нам некогда, — он с важным видом сбрасывает вызов и снова устраивается удобнее на кушетке, закрыв глаза и приглащающе похлопав себя по груди. — На чём мы там остановились? По этой же груди и получает, вскакивая и морщась. — Дурак! Я же испугался! Как можно так людей пугать?! — Сынмин шлёпает старшего и по плечу, и его тут же хватают за предплечье, притягивая к себе так, что он оступается и упирается на кушетку одним коленом, торсом падая на Чанбина. — С ума сошёл? — Прекрати и ложись обратно, — Чанбин бормочет практически в Сынминов подбородок. Его ладонь крепко ложится на бедро младшего, притягивая и заставляя забраться с двумя ногами, перекинув одну через его тело. — Надеюсь, выдержит. Сынмин чувствует, как его одолевает раздражение на старшего. Если кто-то сейчас зайдёт и заглянет за ширму, их могут неправильно понять. — Здесь опасно так обниматься, ты же в курсе? — Сынмин хмурится, его тело не расслабляется ни на секунду, особенно оказавшись в такой позиции. — Брось, нас оставили одних. Даже шорохов не слышно уже минут как десять, — он цокает языком, ладонями водя по ляжкам вверх и вниз, есть что-то ужасно притягательное в этих ногах. Честно, он сам до сих пор не может поверить, что стал настолько дерзким, но, видимо, это так подействовал адреналин. — Так ты, значит, сознание не терял? Я тебя ненавижу, — Сынмин бурчит, пытаясь слезть, но ладони перетекают к талии, удерживая уже сильнее. — Пусти! — Тише ты! Если будешь так шуметь, нас точно прогонят нахер. Да, я был в сознании, просто хотел, чтобы ты пожалел меня, что в этом такого? Что, кто-то обидится, если узнает, что ты на мне лежал? — Чанбин звучит так, словно готов укусить. Сынмин хмурится, елозя, чтобы хотя бы устроиться удобнее. Чанбин держит крепко, сердито и слишком мило дуется. —Ты выглядишь глупо, — он ложится головой на подушку рядом с головой старшего в немного неудобном положении, но это всё еще терпимо. — А у тебя тени осыпались, — Бин подвигается и переворачивает их обоих на бок, ложась удобнее, притягивает ближе к себе, лаская пальцами талию. Он протягивает свободную руку, чтобы убрать тусклые блестяшки с уголка глаза Сынмина. Теперь есть шанс рассмотреть чуть ближе: на лице Кима лёгкий слой консилера, нюдовые тени, чтобы подчеркнуть форму глаз, слабый румянец и розовый полупрозрачный тинт. Чанбин ещё раз мысленно бьёт себя по голове за то, что не подготовился к свиданию так же хорошо. Он знает, что и так симпатичный, просто Сынмин действительно постарался, а он в обычной кофте и совсем не идеальный. "Глупый, глупый!". Бин жмурится и качает головой. Нет, сейчас он должен быть уверенным, нельзя показывать, что что-то не так, особенно когда Сынмин выглядит спокойнее. Даже позволяет погладить себя по шее и осторожно переместиться ближе, заинтересованно наблюдая за движениями старшего. — У тебя красивая губнушка, — Зачем-то говорит Чанбин, подтягивая Сынмина к себе, так что их животы соприкасаются. — Дашь попробовать? Сынмин в последний раз был на настоящем свидании ещё в старшей школе, но он уверен, что именно так сейчас флиртуют подростки. И это не сулит ничего хорошего, как и тишина, застывшая вокруг их прижатых друг к другу тел. Нарушает её лишь тиканье настенных часов и приглушённый шум с улицы. Его вот-вот поцелуют. Снова. Чанбин замечательный, но почему это так странно на этот раз? Чанбин розовеет, потому что Сынмин молчит и делает эти странные движения своими губами, чуть приоткрывая их и меняя форму. Он чего-то ждёт? СЕРЬЁЗНО?! У него же там был кто-то, не? Чанбин резко вдыхает и первым отворачивает голову, закрыв глаза предплечьем. Он слышит удивлённый вдох сбоку и сам издаёт хныканье. — Да не могу я!! Сынмин-а, не будь жестоким со мной и не испытывай меня, — он всё ещё помнит, какими податливыми становятся эти губы от лёгкого чмока в них, прям как аппетитные мотти. Сынмин удивлённо моргает и снова вспыхивает. Вот оно как. — Я и не собирался. Вставай уже, надоел. Сынмин на этот раз с лёгкостью вскакивает с койки и пытается привести в порядок свои волосы и мысли. Пыхтящий Чанбин бесит, поэтому приходится угрожающе мягко шлёпнуть его по бедру, заставив тоже подняться. Они суетятся, но уже быстро мирятся, оставив благодарную записку и немного денег на тумбочке в медпункте, кланяются медсестре на входе и снова бредут по парку в поисках приключений на одну точку. Чанбин просится покататься на лодках в виде лебедей, потом они идут в дом ужасов, хихикая и поедая мороженое, проводят немного времени на безобидных качелях, едят яблоки в карамели. В общем, все аттракционы за исключением страшных высоких штук оказываются покорены как раз к тому моменту, как начинают загораться фонари. Через время они оказываются у тира, где нужно стрелять по двигающимся мишенькам и собирать баллы для призов. Чанбин с любопытством вызывается первым, слушает инструкцию, прежде чем наклониться к ружью на стойке. Он выглядит невероятно правильно и красиво, когда сосредоточен; мышцы заметно перекатываются под натянутой курткой, заставляя Сынмина чувствовать себя немного жарко. Как и ожидалось, Чанбин попадает во все мишени, благодарит бога и свои новые линзы, поглядывая на реакцию Сынмина. Тот выглядит действительно восхищённым, хлопает в ладошки и показывает на большого плюшевого медведя, которого теперь можно забрать себе. Удивительно, как он сияет, когда вот такой, думает Чанбин. Ради такой яркой улыбки можно пойти на многое. Мин пробует тоже. Он становится к прилавку, но оказывается немного растерянным, пытаясь правильно расположиться и прицелиться. Чанбин замечает небольшой ступор, и, прежде чем инструктор успевает сказать что-то Сынмину, он сам заходит за спину младшенького. — Не бойся, ставь руки вот так, пальцы сюда, — Сынмин с радостью бы сосредоточился, он правда был таким до тех пор, пока Чанбин не прижался к его спине своей грудью вплотную и зашептал, щекотя ухо. Его пальцы были сначала на его руках, поправляя позу и помогая прицелиться, но затем они легли ему на талию так по-взрослому, что стало немного сложно. Сынмин правда старался, но пластиковые утки оказались проворнее, как и чужие руки, приобнимающие его со спины, от которых шло тепло, хотя это не могло быть минусом из-за прохладного воздуха. В общем, получилось собрать баллов лишь на брелочек и пластиковые парные кольца. Сынмин думает о кое-ком, бережно сунув брелок в виде цветочка в карман. Он осторожно сажает медведя на землю рядом с собой, прежде чем взять Чанбина за руку и вложить ему в ладонь кольца с сердечками. — Вот, это тебе. Подари кому-нибудь особенному. Спасибо за медведя, — он снова улыбается и Чанбин не может оторвать глаз, сжимая кулаки. — Сходим на последнее? Хочу на колесо обозрения, а то я что-то устал. Чанбин кивает и перенимает большую игрушку, что размером почти с половину его тела, неся её в одной руке, а другой сплетает пальцы с пальцами Сынмина. Воцаряется спокойная тишина, пока они идут к месту назначения и даже когда уже устраиваются поудобнее в кабинке. Говорить не хочется. Сынмин прислоняет голову к стеклу, смотря на разноцветные огоньки внизу. Всё снова кажется как на ладони, но уже намного спокойнее. Хочется уснуть прямо здесь, наблюдая, как небо становится лиловым, облака похожи на сладкую вату или щёки Чанбина. Этот негодник... Сынмин улыбается сам себе, едва заметно усмехаясь, чтобы Чанбин не распознал. Это просто кажется слишком романтичным. Чанбин сидит напротив, теребя ухо медведя, пока тоже разглядывает вид сверху. Они двигаются медленно, что позволяет почувствовать себя расслабленным и спокойным, тем более, он немного устал, а свидание подходит к концу. Это чувствуется немного грустно, но они хорошо и насыщенно провели этот день вместе, дурачились и даже обнимались, так что это вызывает только маленькую улыбку. Чанбин перебирает кольца, которые всё ещё сжаты в его кулаке, его взгляд невольно касается лица Сынмина, умиротворённого и задумчивого. Он совсем не думает, когда привстаёт со своего места и подходит чуть ближе, ловя любопытный взгляд. Он жестом просит его руку и, когда на удивление послушно получает её, мягко сжимает чужие пальцы. Сердце отчего-то стучится сильнее, и Чанбин бережно надевает кольцо с зелёным сердечком на безымянный палец Сынмина. Наклоняется, чтобы трепетно прижаться губами к костяшкам. Это было чертовски похоже на предложение. Сынмин немного растерян и уже не кажется таким сонным. Он внимательно смотрит за Чанбином, кажется, просто тая в этом жесте. — Хён. Ты должен был подарить это кому-то особенному для тебя, а не мне, а то ещё подумаю чего, — он дразнит, но только потому, что тронут до глубины души. Чанбин не делает лучше, когда садится рядом, плечо к плечу, такой весь невероятно пушистый, с ладонью на коленку и парным колечком на собственном пальце. Это мило, до тепла в груди приятно и романтично. Сынмин накрывает его ладонь своей, слегка сжав, когда Чанбин сжимает его ногу, поглаживая в медленном темпе. Это посылает новую волну мурашек по всему телу. — Ты замёрз? — тихий голос Бина совсем рядом, касается челюсти и шеи, заставив легонько вздрогнуть. Он быстро снимает с себя куртку, ловя удивлённый взгляд, прежде чем накинуть её на плечи Сынмина. Это то, что называется быть заботливым парнем? Если так, Чанбин готов делать намного больше просто чтобы видеть это выражение лица, блеск в глазах, чувствовать чужое сердце под протянутой рукой. Он сам не замечает, когда начинает гладить Сынмина, чуть залезая под его распахнутую ветровку. Под пушистой тканью жилетки чувствуется напряжённое мягкое тело. Рука непроизвольно выводит круги на животе, прежде чем вновь перетечь на ногу. Они почему-то сохраняют зрительный контакт, хотя у обоих горячее лицо. Просто это так завораживает... Наверное, Чанбин ставит на кон всё, когда с лёгким нажимом раздвигает ноги Сынмина чуть в стороны, пальцами сжимая внутреннюю сторону ляжки — одно из самых любимых мест. Это всё не к месту, но там так мягко, что хочется оказаться между них своей головой. Чанбин ощущает, что его тело тяжелеет при этих мыслях. Сынмин не делает лучше, чуть сжимая предплечья старшего своими пальцами и с трудом дыша от чувств. Сейчас не хочется беситься в ответ на эти касания, ведь тело говорит само за себя, как и внутренний комфорт рядом с этим большим горячим хёном. — Сынмин-а, всё хорошо? — Чанбин, необычно тихий, сглатывает, желая убедиться, что он не слишком прямо сейчас, даже если им обоим очевидно нравится и это на самом деле не так по́шло, как могло показаться. Просто лёгкие касания. Сынмин на это кивает, но всё-таки легонько перемещает руку чуть подальше от своей промежности, хотя позволяет ей остаться на ляжке. Чанбин понимающе кивает в ответ, прикусывает губу, прижимаясь лбом к чужому плечу, растворяясь в моменте и своих чувствах. Интересно, о чём думает Сынмин? — Если ты не перестанешь быть таким хорошеньким, то я окончательно... — признание отрезает лёгкий толчок из-за остановившейся кабинки. Они отстраняются друг от друга, оба чуть раздосадованные от прерванного момента, но не настолько, чтобы настроение испортилось полностью. Они выходят, на этот раз медведь в руках Сынмина, к которому он прижимается и обнимает, Чанбин лишь немного завидует. — Ты такой мягкий, Сынмин-а, тебе нужно больше заниматься, — не хочется признавать, как ему эта мягкость нравится. Чанбин обнимает Сынмина за талию, пока они вместе проходят сквозь ворота, напоследок беря сахарную вату с собой. Усталость от этих нескольких часов оседает на плечах лишь в машине. Чанбин снова придержал Сынмину дверь. Они откидываются на сиденья, синхронно тяжело вздыхают и посмеиваются над этим, обмениваясь взглядами. — И что, тебе понравилось? — Чанбин почти кокетлив, когда спрашивает. Они пристёгиваются и трогаются с места, сразу же выезжая на дорогу. — Понравилось? Да ты шутишь, это было просто... Спасибо большое за твои старания, — Сынмин светится, смотря на Чанбина, прежде чем оторвать кусочек ваты, покормив старшего со своих пальцев. — А тебе? Но знай, что я не перестану тебе мстить за сценку в медпункте. — Да-да, без проблем. Просто знай, что я могу легко заставить твоё тело сдаться, если захочу. Ты совсем не ходишь в зал, — он делает вид, что ругается, а затем целует кончики пальцев Сынмина, когда тот даёт ему свхарную вату. — Можешь брать пример с меня или Чана или Хани, может быть, даже с Лино. Не то что бы другие не тренировались, просто это мои личные рекомендации, мхм? — Удивительно, каким занудой ты можешь быть, когда дело касается спортзала. Может быть, нам стоило устроить свидание там? — Может быть, — Чанбин смеётся, многозначительно пожимая плечами. — Кстати о Чан-хёне. Он не звонил тебе снова? Кажется, у меня сел телефон, так что вдруг? — Сынмин тянется к джинсам Чанбина, забирая телефон из его кармана, чтобы проверить звонки, конечно же, зная пароль. — Мм, ясно.. Тебя много отмечали в нашем чате. Ой, кажется, кто-то зол, — он хихикает, читая угрожающие сообщения от Чанни, уже заранее угадывая, что творится в его собственном телефоне. Чанбин, кажется, сосредоточен на дороге и уже не особо обращает внимание на монолог Сынмина, который залез уже везде, где можно. Точнее, нечаянно зашёл в диалог Бина с самим собой, где были некоторые заметки и информация про песни и тренировки, ничего особого, но также там были фото. Сынмин клянётся, это всё были его пальцы и глаза, что листали сквозь фотографии из зала, где Чанбин выставляет свои мышцы напоказ. Это довольно пикантно. Действительно горячо. Он пересылает себе пару фото, удаляя это для Чанбина. Так, для научных исследований. Они доезжают до парковки общежития, Чанбин помогает Сынмину выйти из машины и снова обнимает, устраивая ладонь на чужом бедре, когда они входят на порог здания, поднимаясь на нужный этаж. Кто же знал, что прямо за дверью их будет ждать Чан с полотенцем в руке, недовольно шлёпающий им по другой своей ладони. — Чан? Чё ты тут устроил, выглядишь как злая азиатская мамка, — Чанбин усмехается, закрыв за собой дверь. Сынмин тайно смотрит на них снизу, занимаясь своими шнурками, отставив плюшевого медведя в сторону от греха подальше. — Я злая мамка?! Вы время видели, оба! Почему телефоны не берёте после того, как Сынмин позвонил мне и сказал, что ты валяешься без сознания?! Что это значит!! — Чан, кажется злым, но все понимают, что он просто переживает. Из больницы не звонили и слава Богу. Из комнат на шум вылезают мемберы, словно любопытные зверушки или сонные мухи, таращась на сценку в прихожей. Сынмин тут же ловит на себе этот взгляд от Минхо, который ухмыляется, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Он подходит к нему, но тот разворачивает его за плечи, подталкивая сзади. — Нет-нет, я не буду тебя спасать. Чанни очень зол на вас, тебе и Чанбинни стоит извиниться, а потом мы поговорим с тобой наедине, — старший плавно передаёт Сынмина в руки Чана, который хватает его под локоть и сердито, но без причинения боли, шлёпает полотенцем по бедру. — Почему твой телефон выключен, хм? Я волновался, я думал, что ты будешь ответственнее, Сынмин, — Чан хмурится, но на его лице действительно только неприкрытое беспокойство, и оно слегка рассеивается, когда Сынмин дуется в ответ, очаровательно держась за руки Чана, чтобы не дать шлёпать себя дальше. Только что вышедший из своей комнаты Джисон присвистывает, глядя на это зрелище. Он ещё не совсем в курсе того, что произошло, но это выглядит забавно, когда их лидер обращается с мемберами как с детьми, но на этот раз всё справедливо. — Брось, я же сказал, что заберу его на вечер. А на горках... Фигня, всё в порядке, — Чанбин скрещивает руки на груди, играя с Чаном в гляделки. — Но можешь наказать его, мне всё равно. Сынмин фыркает, говоря одними лишь губами "предатель". Бин тихо смеётся и уходит в сторону гостиной, прихватив с собой плюшевого друга и перешёптываясь о чём-то с Джисоном. Чан уже не такой сердитый, просто немного ворчливый, отворачивается, приговаривая себе что-то под нос. Феликс и Хёнджин вместе подходят к Сынмину, облепляя его вопросами и просьбами помочь Сынмину снять макияж, на самом деле желая просто посплетничать. Чонин тоже любопытный, он плетётся чуть позади, избегая внимательного взгляда Минхо на них четверых, чувствуя себя немного под прицелом вот так. — Ой, а это что? — Хёнджин первый дёргает Сынмина за ладонь, поднося её ближе к своему лицу, когда они заходят в комнату. Колечко мило поблёскивает в ответ дешёвыми стразами. — Наш щеночек успел выйти замуж, пока мы не присматривали за ним? Признавайся. Феликс смеётся на пару с Хёнджином, но ему тоже интересно. — Я видел такое же на пальце Чанбин-хёна. Голубки, — Чонин дразнит, но не может не почувствовать внутри что-то похожее на небольшую ревность. — Почему у тебя был выключен телефон? Хёнджин чуть не побежал на улицу искать вас непонятно где. Хёнджин на это неоднозначно и смущённо хмыкает, не отрицая и не сводя глаз с Сынмина, ожидая его реакции. Дурдом — думает Сынмин. Он забирает свою ладошку обратно, нервно крутя кольцо на безымянном пальце. В животе всё ещё бабочки при мыслях о шутливом предложении, но он поразмышляет об этом позже. — Отвалите, я хочу спать, а мне ещё нужно помыться, — Сынмин стискивает с себя Чанбинову куртку, которую почему-то никто до сих пор не приметил, ну или все уже привыкли, так что ничего не сказали. Хёнджин первый побежал, чтобы помочь Сынмину, уже снявшему ветровку и жилетку, с пуговицами на рубашке, хотя сам их тайно ненавидел. — Хочешь, я с тобой в душ? Я тоже хочу увидеть тебя там, как и Феликс, — Хёнджин немного капризный, когда говорит это, совсем забывая, что это, вообще-то, был секрет. Сынмин ошеломлённо моргает, хмурясь на двух мальчиков по очереди, одному Чонину не достаётся этого взгляда. — Я просто сказал ему, что мы мылись вместе, что такого? — Феликс поджимает губы, на самом деле выглядя немного виновато. — Извини меня. Сынмин фыркает, позволяя Хенджину полностью расстегнуть его рубашку, но останавливает руку около своих брюк в молчаливом "нельзя". Тот жалобно строит глазки, скользит пальцами под рубашку, чтобы погладить гладкую спину. — Брось, не ругайся на него. Тем более мы тоже часто вместе ходили в сауну, что такого? Внезапный нежный голос Чонина успокаивает атмосферу, хотя Сынмин всё ещё стесняется тактильного контакта и таких разговоров при других, но если его мемберы не против, то он спокоен. И то чувство стыда перед Чонином никуда не пропало после прошлого раза, когда ему приходилось успокаивать Сынмина как маленького мальчика. Он вспоминает кое-что, но его перебивают. — Давай я просто помогу с макияжем? У меня лежала хорошая умывалка в косметичке. Эй, Хёнджинни, хочешь помочь нам? Ты говорил, что хочешь патчи, — Феликс умело заговаривает зубы, берёт Сынмина под руку, ведя за собой, чтобы тот не думал об этом ещё больше. Феликс и Хёнджин очень хорошо заботятся о Сынмине в ванной. Смывать макияж после целого дня с ним приятно, даже если он был самым лёгким. Сынмину даже приходится позволить украсть пару мягких поцелуев только потому, что это Феликс и потому, что Хёнджин отходит за пижамой. Феликс пока не торопится рассказывать, что они всё знают друг о друге, хотя этот разговор вопрос времени, просто их хорошенький щенок кажется слишком уставшим для новых потрясений. Вскоре Сынмина оставляют одного в комнате, чтобы тот как следует отдохнул. Он сидит на кровати и теребит краешек футболки, раздумывая обо всём на свете. Чанбинни был для него сегодня таким хорошим и внимательным. Впрочем, это не удивительно, Бин часто такой, просто его взгляд на этот раз оставался обожающим практически весь день. И теперь голая шея Сынмина, что соприкасалась с воротником куртки, пахнет одеколоном Чанбина. Сынмин прижимает к себе куртку поближе, делая глубокий вдох, сердце сжимается в груди. Так стыдно, но приятно. Если бы только он был здесь, его сильные руки и низкий голос над ухом. Почему-то мечтается о том, что они могли бы сделать в парке, если бы Мин не был слишком застенчив или если бы Чанбин мог быть влюблён в него. Он закрывает глаза и неожиданно для себя смело воображает, что хотел бы оказаться поставленным на колени прямо внутри кабинки колеса обозрения, с большим членом во рту, показывая, какой он хороший для своего сегодняшнего бойфренда. Или даже прямо здесь после всех этих развлечений. Если бы Чанбин зашёл за своей курткой и нагнул его прямо на ней, чтобы Сынмин мог глубоко дышать в ткань, зажимая рукав между зубами, чтобы не быть слишком громким. Ему так хорошо с его мальчиками, чувство влюблённости только укрепляется, но он словно во сне, когда происходит контакт больше, чем простое прикосновение к плечу. Словно даже если бы он хотел, всё равно бы не смог отказаться от близости. Ему снова хочется на ручки, побыть маленьким и самым любимым щенком. Сынмин трясёт головой и кидает куртку в сторону. Так, нужно прекратить, чтобы не осуществлять свой план со стояком в штанах. Он переодевается в широкие шорты просто на всякий случай и топает в комнату макнэ, заходя обязательно со стуком. — Что такое? — Чонин сразу поднимает глаза от своего телефона, на котором играл во что-то. Он немного удивлён, когда видит Сынмина на пороге, но явно не против. — Могу я войти? — он не знает, почему так церемонится именно сейчас, ведь обычно он просто влетал в комнату и мучал младшего всеми видами, которые были доступны, когда было настроение, но сейчас он немного растерянный, что заставляет Чонина немного напрячься и отложить телефон в сторону. Он кивает, и Мин проходит внутрь. — Чонин, мне жаль, что в тот раз так вышло. Обещаю, я не буду больше досаждать, — Сынмин делает поклон, выпрямятся и протягивает Чонину маленький сувенир. Лисьи глазки хлопают в удивлении. О чём тот говорит? Если это об их маленьких колыбельных штуках, то ведь всё закончилось хорошо. — Всё в порядке, хён, — Чонин с благодарностью принимает подарок и притягивает Сынмина в свои короткие объятия. Если он никогда открыто не показывает свою привязанность, это не значит, что он такой и есть. Сынмин кажется немного взволнованным, поэтому Чонин готов успокаивать его как своего самого любимого крошечного хёна. Он рассматривает брелочек в виде оранжевого цветочка, другая рука обнимает Сынмина за плечи, поглаживая одно в успокаивающем жесте. Они молчат, потому что Сынмин начинает дремать на плече Чонина, держась за одеяло, и Чонин думает о том, что не хочет выгонять его из своей постели сегодня. — Иногда даже ты ужасно глупый, Сынмин-хён, — Чонин осторожно укладывает Сынмина на свою подушку, гладит по волосам и снова бросает взгляд на колечко. Почему-то это заставляет сердце биться чуть тяжелее, и Чонин нависает над заснувшим Сынмином, разглядывая его лицо. Он знает, что мемберы любят друг друга одинаково, просто иногда возникают мысли о том, как хочется забрать всю любовь себе. Чонин вовсе не тактильный и даже немного закрытый, но это не мешает ему думать об обладании, это даже не смущает. Он пытается выдохнуть и успокоиться, чтобы из-за какой-то маленькой искорки внутри не устроить пожар. Ему приходится отодвинуться и взять телефон с игрой обратно в руки, устроившись на другом краю кровати в ногах Сынмина, пробубнив себе под нос на последок: — В следующий раз ты мой.