the utmost limit

***

[— Я люблю сам процесс работы

и ощущение контроля, власти.

Возможность играть с различными чувствами

с помощью одной лишь верёвки,

сделать человеку больно или приятно...

— Это еще и освобождение.

Я никогда не чувствовал себя таким свободным,

как в момент, когда отказался от контроля.

Это удивительно, когда понимаешь,

что доверяешь другому человеку.

— Вернёшь его, если захочешь вернуться ко мне.

Это будет моя плата за вход.

Так тебе будет сложно забыть своё обещание.]

      — Какой же ты красивый, мой птенчик.       Чимин делает то единственное, чего ему не хватало всё это время, чтобы чувствовать себя полным. Что не дал ему мужчина, опасаясь, что переступит черту.       Он хватается покалывающей рукой за затылок мужчины, своего Доминанта, впиваясь в его губы, не в силах выразить свою благодарность иначе, чем отдать то последнее личное, что у него осталось.       — Как себя чувствуешь? — слова доносятся, как сквозь толщу воды.       Чимин будто выныривает на поверхность из глубины своих мыслей, судорожно вздыхая, словно и вправду забыл дышать на несколько долгих минут.       Мягкий тон голоса, совсем невесомый, почти воркующий — первое, что он слышит, начав заново осознавать себя. Мурчащий тембр опутывает пушистым коконом и согревает что-то, испуганно застывшее внутри.       До этого он будто бы не отделял себя от Намджуна, и в первые секунды это даже слегка пугает. Осознание реальности возвращается постепенно и лениво, но неотвратимо, с налётом лёгкой грусти.       Это ощущение слегка развеивается под влиянием мягких объятий и лёгких поглаживаний. Чимин понимает, что уже давно не сидит на полу, а лежит, распластавшись по слегка жестковатой кровати. Хотя, навряд ли она предназначена для сна, поэтому стоит ли этому удивляться?       — Немного странно себя ощущаю. Я отключился? — спрашивает Чимин в ответ, морщась от сухости во рту.       Намджун замечает это, поднимаясь с постели и подхватывая стоящий на тумбочке наполненный стакан. В нём обычная вода комнатной температуры, чтобы не переохладить связки. Чимин радуется, что Намджун заранее позаботился даже о такой мелочи, чтобы ему не пришлось ждать.       Вода так и остаётся в чужой руке, когда мужчина делает жест, намекая ему приподняться. В первую секунду Чимин тянется к нему, и не получив стакан в свои ладошки, ужасается и шарахается.       Его заставят просить?       Намджун в ответ пугается тоже.       На его лице на секунду чётко отражается замешательство от реакции нижнего, а меж бровей залегает морщинка.       И только тогда до Чимина доходит, что его попросили приподняться, просто чтобы напоить.       Его руки всё ещё немного дрожали, а мышцы налились свинцовой тяжестью. Приятно осознавать, что мужчина подмечает в нём каждую мелочь и стремится облегчить даже настолько простое действие. Чимин немного чувствует себя принцессой.       Чуть подтянувшись к изголовью, он снова тянется к мужчине, показывая, что на самом деле не против. Тот с опаской подносит стакан к чужим губам, чуть наклоняя его. То, как внимательно доминант следит за каждым сделанным им глотком, заставляет щёки заалеть.       То, как Чимин поддерживает зрительный контакт поверх стакана, сверкая лисьими глазами, завораживает.       Чимин сейчас как маленький котёнок: то пугливый и готовый, в случае чего, зашипеть, то милый и робкий, то любопытный и игривый.       Маленькая сладкая пушинка.       Но сейчас главе не до собственнических порывов, хоть и хочется отпустить себя и действовать по наитию. Он должен оставаться профессионалом до конца. Ведь сейчас происходит самый важный этап в установлении отношений между ними.       Не контроль и подчинение, а осознание.       И именно сейчас рефлексия всего произошедшего определит, можно ли будет надеяться на дальнейшее плодотворное взаимодействие между ними в рамках Д/С отношений. Сейчас Чимин в своей голове ищет ответы на ключевые вопросы, которые обычно возникают у неопытных сабов, когда те только начинают постигать себя и свои ощущения в рамках Темы:       В опасности ли я или в безопасности?       Успокаиваться или сопротивляться?       — Нет, ты оставался в сознании всё время. Просто немного ушёл в себя, когда сессия завершилась. — наконец отвечает глава, убедившись, что Чимин утолил жажду. — Это нормально, что ты чувствуешь дезориентацию. Так твой мозг пытается уберечь тебя от перегруза.       После первой, к тому же такой интенсивной и эмоциональной сессии с Чимином, Намджуну трудно.       Он напряжён. Сверх меры.       Боится сделать что-то не так, навредить, и эти все чувства влияют на язык тела, делая движения резкими и дёрганными. Невольно пугая этим Чимина, который сейчас принимает любое изменение в поведении мужчины на свой счёт.       Это его первая ошибка как Дома.       Доминант должен быть всегда собран и спокоен — особенно во время афтеркера, когда нижний и так напуган и слаб, и нуждается в том, чтобы почувствовать уверенность того, кому доверил своё тело.       На взгляд главы клуба, во время афтеркера оба партнёра находят для себя ответ на вопрос: “Что это сейчас было?” — мучение, избиение или унижение по-настоящему или акт сексуального взаимодействия по обоюдному желанию для взаимного удовольствия, в том самом центре управления — в головном мозге.       Намджун понимает это, но вот что насчёт его саба?       Он должен показать Чимину, что то, что было между ними — настоящее и искреннее — не ошибка. Для этого Намджун должен взять себя в руки и позаботиться о Чимине правильно.       Так, как он того, несомненно, заслуживает.       Забота после сессии имеет, как ни странно, свои правила. Это не просто сплошная сахарная вата и единороги, мелькающие перед глазами. Есть вещи, которые обязательно нужно сделать, а есть то, чего делать не нужно. Некоторые вещи важны, но их стоит отложить на день или даже несколько дней после сессии.       Как, например, не стоит детально разбирать сессию в первые часы сразу после неё, что Намджун отложит до того момента, пока Чимин сам не выразит желание поговорить. В такой момент вообще не стоит слишком сильно углубляться в обсуждения вместе с сабом. Так же, как не стоит Верху во время афтеркера отвлекаться на анализ прошедшего экшена, не дав себе достаточно отдохнуть от нагрузки вместе с сабмиссивом.       Это всё стоит оставить на потом.       Афтеркер — это про качественный отдых. Про сближение партнёров уже на другом уровне. Про заботу и внимание, необходимое обеим сторонам.              — Ты замёрз. — констатирует он, замечая пупырышки на предплечьях и вставшие дыбом волосы на руках, когда проверяет, не осталось ли повреждений на нежной коже от обвяза.       Ничего страшного нет: кожа даже не стёрлась, но Намджун всё равно достаёт массажный крем, втирая его и разминая мышцы, долго пробывшие в скованном состоянии. И добивается того, что Чимин покачивается из стороны в сторону вслед за его тёплыми ладонями, окончательно расслабившись.       Удовлетворившись результатом, мужчина отходит на секунду, вытягивая из шкафа плед и заворачивая в него Чимина. Затем он возвращается на кровать, подтягивая свёрток к себе под бок, прикладывает ладонь, а потом и свои мягкие губы ко лбу, проверяя на всякий случай температуру, чем смешит Чимина.       Они прошли первый рубеж — момент решения на чаше весов, как воспримет психика новый опыт — как никакого повторения этого ужаса “никогда больше” или “а было хорошо”.       — Вы решили поиграть в доктора, Господин?       — Проверяю, всё ли с тобой в порядке. — улыбается мужчина.       Чимина появившиеся у намджунового рта ямочки заставляют расплыться в глупо-мечтательном выражении в ответ.       — Это успокаивает и меня тоже. Я не переборщил?       — Нет, всё в порядке. — сейчас Чимин и вправду чувствует, что приходит в себя. Он всё ещё плавает в странных волнах эйфории, но уже более поверхностно.       Ему приятно и комфортно.       Уже после сессии возрастает уязвимость, хотя ранее он был полностью открыт и не боялся этого. Теперь же он не может не задумываться над тем, как легко доверился чужому человеку.       Это очень спокойная часть, но полная неясных размышлений.       Ему хорошо, но он чувствует, что может легко соскользнуть. Он не чувствует угрозы, но боится, что именно сейчас Намджун посмеётся над ним и уйдёт.       Это кажется глупым, но всё же проплывает в голове, сменяясь более позитивными мыслями, воспоминаниями о разговорах в кабинете и на балконе, в то чувство безусловного доверия и комфорта, в которое он погрузился по воле опытного мужчины.       Возможно, Чимин всё ещё немного не в себе.              — Кажется, мне должно быть неловко, — говорит он, поворачиваясь в руках Намджуна лицом к нему, проверяя границы дозволенного. — Но это не так.       Намджун цепляет его подбородок, мягко оглаживая скулу, спускаясь к шее по плечу, чтобы подхватить его руку и потереться о неё щекой, оставив на запястье маленький поцелуйчик.       Чимину нравится, как мужчина заново выстраивает между ними тактильный контакт, не пугая напором и не позволяя себе лишнего, как будто Чимин ему уже принадлежит.       Чимин может и был бы не против принадлежать, но такое уважение подкупает.       — Так и должно быть. Ты очень хорошо справился, Чимин. — говорит он, глядя прямо в глаза.       Чимин хихикает от того, как его взгляд бегает от одного глаза к другому, что очень заметно с того ничтожного расстояния, что разделяет их лица.       — Я тобой горжусь. А теперь нам нужно чуть отдохнуть и позаботиться о тебе. Что я могу сделать для тебя?       Парень пыхтит, задумавшись и кусает губу.       Намджун умиляется, не в силах сдержать ту нежность, что копится и копится от одного только взгляда на это чудо. Бывает, наедине с кем-то возникает то самое чувство, что вот оно — моё, родное — и мужчина очень сильно не хочет ошибиться и перепутать его с бурлящими эмоциями от хорошо проведённого экшена.       Намджун хочет сделать столько всего для своего милого плюшевого птенчика.       Ему нужно лишь, чтобы Чимин ему немного помог. Сказал, в чём больше всего нуждается в данный момент.       Это самая главная задача во время заботы со стороны сабмиссива — попросить то, что нужно: попить, поесть, пообнимать, задать интересующие вопросы, обменяться эмоциями, выразить свои чувства.       Намджун объясняет это Чимину, выводя горячей ладонью круги на его спине.       — М-хм, а можно попросить почаще называть меня как-нибудь ласково? — бормочет он доверительно, ныряя макушкой под подбородок мужчины, — Мне это понравилось...       Глава почти скулит, треща по швам от теплоты, поселившейся в груди. Он будто наглотался мыльных пузырей и теперь они лопаются внутри, вибрируя о рёбра. Он чмокает растрёпанные пряди, не удержавшись, сразу несколько раз, спускаясь руками по привлекательному тёплому телу, разворошив этим кокон из пледа.       — Маленький птенчик нарывается на комплименты? Чимин-и такой чувствительный мальчик? Любит своими ушками? — воркует мужчина, легонько щекоча его бок.       Но Чимин, вопреки ожидаемому, не смеётся, поэтому Намджун поворачивается вместе с ним, нависая сверху и проходясь пальцами уже более основательно, ныряя в подмышечные впадины и легонько царапая кожу там.       — Х-х-хватит прошу! — молит парень, начиная задыхаться.       Его тяжёлое дыхание оседает на губах Намджуна, когда он заглядывает в лицо Чимина, с интересом наблюдая за реакцией. И когда в частых выдохах ему чудится тихое поскуливание, он останавливается, замирая.       — Не любишь щекотку?       — Обычно нет, — делится, еле выдавливая из себя слова, — Это неприятно, но в данном контексте почему-то возбуждает. Не хочу опозориться.       Брови Намджуна взлетают вверх.       Он весь подбирается, оглядывая натянутое от напряжения тело под собой — изогнутое в грудном отделе и крепко вжатое тазом в постель. Кроха на него не смотрит, повернув голову набок, но скула его очевидно красная, а губы пересохли от частых вздохов.       — Перестань. Твои желания или реакции тела не должны вызывать у тебя чувство стыда.       И добивает:       — Тем более наедине со мной.       Он делает новую пробную попытку, уже более осознанно, целенаправленно. От невесомых движений к сильным резким нажатиям, щекоча всё, до чего успевает дотянуться, не сдерживая соблазнительно изгибающееся в попытках отстраниться тело.       — Тебе нравится? — более настойчиво, даже снисходительно спрашивает Намджун, сильнее и чаще проходясь по голым рёбрам. Его бедро крепко давит на пах парня, не давая сбежать.       — Да-кх, да-а! — булькает Чимин, вертя головой из стороны в сторону.       Эта маленькая игра между ними веселит мужчину, будоража своей новизной. Он не планировал во время афтеркера вносить между ними что-то с сексуальным подтекстом, но никогда не предугадаешь, к чему приведёт динамика с определённым партнёром. Тем не менее, он мягко завершает воздействие, успокаивая заласканные местечки поглаживаниями.       — Я запомню на будущее. — мурлычет он успокаивающе и поворачивает голову парня к себе, показывая, что больше не будет мучить. — Могу я поцеловать тебя?       — Не спрашивайте, пожалуйста. — такие вопросы заставляют мурашки прокатиться по телу Чимина.       После всего, что они делали, Намджун всё равно спрашивает разрешения.       Чимин тает, проскальзывая пальцами в волосы мужчины.       И они лежат так, целуясь и обнимаясь, почти целый час, прежде чем Чимин вспоминает о времени.       Губы сливаются в поцелуях, руки блуждают по спинам, изучая, согревая. Момент такой трепетный и сладкий, что Чимин может только тихонечко сопеть и сжимать крохотными пальчиками чужие монолитные плечи, закрывающие его стеной от всего остального мира.       Как вдруг Чимин, на мгновение оторвавшись от этой сказочной реальности, вспоминает о времени. И пугается.       Его телефон был выключен уже несколько часов.       Вскочив, он тут же начинает метаться по комнате, подбирая свои вещи. Находит свой мобильный, включает его, и, проверяя уведомления, ощущает, как тревога закрадывается в сердце, сжимая его липкими пальцами. Судорожно, словно спотыкаясь о собственные мысли, он начинает собираться, чтобы поскорее вернуться домой.       Намджун, глядя на это, цокает, качая головой. Это ещё одно "не" во время афтеркера, одно из самых главных правил: ни в коем случае не стоит спешить с завершением этого ценного момента, будь то ответ на телефонный звонок или погружение в работу. Всё как по учебнику.       Намджун не может не спрашивать себя: хватило ли этого времени Чимину, чтобы прийти в себя? Будет ли он в порядке?       Кажется, они провели достаточно времени вместе, но никогда нельзя утверждать наверняка. Единственное, что глава с уверенностью может сказать — так это то, что Чимин сейчас чувствует себя явно гораздо лучше, по сравнению с тем, в каком состоянии он был сразу после экшена.       Поэтому он не препятствует, не спрашивает, к чему такая спешка, ждёт ли кто-нибудь Чимина дома. Лишь помогает ему собраться, показывая своим примером, что всё хорошо, и им не нужно торопиться. Каждый его жест пронизан теплотой и заботой. Он даже помогает Чимину одеться, не смотря на то, что он был тем, кто ранее Чимина раздел.       Это ощущается даже более интимно, чем обнажение.       Укутывая Чимина в его мягкий свитер, Намджун помогает просунуть руки в рукава, а затем дарит ему нежную улыбку, когда из горловины выныривает пушистая макушка. Мужчина приглаживает растрёпанные волосы и, заключая маленькое личико Чимина в ракушку из своих ладоней, несколько раз чмокает кнопку-носик.       И он правда рад видеть, как тот расправляет свои плечи, явно чувствуя себя гораздо лучше, чем в тот миг, когда буря эмоций захлестнула его душу.       — Поужинаем? — мягко предлагает Намджун, его голос словно окутывает Чимина горячими волнами. — Уже слишком поздно, тебе нужно восполнить силы после сессии. Мы могли бы обсудить всё, что произошло.       Тяжкий вздох, за ним следует качание головой. Нет желания.       Согласно правилам, что он читал на сайте клуба, прежде чем прийти сюда, Чимин должен полностью прийти в себя под чутким надзором своего доминанта. Ему необходимо позволить себе прожить это состояние, не спешить, не подгонять себя, а выбрать оптимальный ритм. Но внутри него словно борются разные чувства, и он понимает, что должен сначала разобраться в них сам.       — Я.. хотел бы сначала сам уложить это в своей голове. Не волнуйтесь, я поем дома. — отвечает он, стараясь придать своему голосу хоть немного уверенности.       Намджун знает, насколько важно создать максимально комфортные условия для Чимина, чтобы тот мог прийти в себя, не ощущая сожалений по поводу случившегося.       Порой это даже означает дать ему время наедине с собой.       Знает, но не может не спросить снова, в глубине души надеясь на положительный ответ.       — Позволь хотя бы подвезти тебя. Я должен быть уверен, что ты вернулся в устойчивое состояние. — пробует настоять на своём мужчина, но его глаза полны искренней заботы, а не желания контролировать или сделать по-своему.       — Что насчёт Вас? — Чимин нежно гладит его лицо, словно пытаясь развеять сомнения. — Вы будете в порядке после этого?       Что-то в груди замирает на ходу, словно теряя правильный ритм. Ту-дум.       — Конечно, не беспокойся об этом, — отвечает Намджун, но его голос звучит чуть менее уверенно, чем минуту назад.       Будет ли он в порядке? — Никто до этого не спрашивал у него.       — Но разве доминантам не нужна забота после сессии, Намджун? — удивляется парень, невольно сбиваясь на неформальное обращение, выдавшее его желание поставить их в равное положение.       Как партнёров, которые беспокоятся друг о друге, а не разбегаются сразу после близости.       Чимин задумался над тем, как Намджун, должно быть, тоже глубоко погрузился в сцену, переживая все эмоции вместе с ним. Разве ему после этого не нужно почувствовать себя человеком, партнёром, ощутить себя нужным, значимым? Ощутить вовлечённость и заботу низа?       Да, вовлечённость и забота — это дорога в обоих направлениях.       Или же правда в том, что Намджун не нуждался в заботе именно Чимина?       Тот факт, что Верх оказывает воздействие на низа, не исключает того момента, что и сам Верх может переживать настоящую бурю эмоций в процессе. Он тоже может ощутить усталость и даже измученность — хотя и с лёгкой улыбкой, играющей на лице, до последнего держа маску, пока не убедится, что саб в порядке.       Отсутствие заботы нижнего может вызвать такое же ощущение пустоты, одиночества и ощущения, что тобой воспользовались и бросили на произвол судьбы.       — Вы показали мне много нового... — голос Чимина слегка подрагивал от эмоций. — То, о чём я даже не подозревал. Я хочу как-нибудь выразить свою благодарность. Не хочу, чтобы вы ощущали себя, будто я вами воспользовался. Иначе я буду чувствовать себя так, будто что-то украл.       Чимин почти урчит, пальчиками цепляя лацканы вновь надетого мужчиной пиджака. Он стреляет глазками, профессионально играясь с чувствами взрослого мужчины, как с клубком мягких ниток:       — Что я могу сделать для вас, мой Господин?       Намджун сглатывает ком резко загустевшей слюны, соскальзывая ладонями на хрупкую талию. Пытаясь взять эмоции под контроль, не дать им решать за него — как стоит или не стоит поступить.       — Во время сессии ты делаешь то, что я тебе приказываю, это то, ради чего мы оба пришли в комнату шибари. — начинает он, его голос звучит уверенно и спокойно.       Он не сбивается, даже когда вынуждает Чимина сделать последний шаг, сокращая расстояние между ними до минимума.       — Но во время афтеркера мне необходимо сделать для тебя то, чего хочешь именно ты, а не я.       Запрещённый приём.       Резким движением притянутый к чужой груди, Чимин дышит часто, ощущая между ними лишь преграду из собственных ладошек, лежащих на мощных грудных мышцах.       — Позволь мне накормить тебя. Прошу. — шепчет мужчина в красное ушко, — Поговори со мной. О чём угодно... — сладким мёдом ложится на влажные приоткрытые губы, запечатывая на них краткий чмок.       — Но, прошу, — снова целует, выпивая судорожные вздохи, прежде чем отстраниться, глядя глаза в глаза. — Не уходи, пока я не убедился, что ты точно в порядке. Иначе уже я, а не ты, буду чувствовать себя так, будто дал тебе недостаточно.       — Хорошо, — тяжело дыша, слегка поплывший от касаний обжигающих губ, бормочет Чимин и, нежно прижав ладошки к лицу своего доминанта, улыбается ярко, облизывая растревоженные губы.       Руки на его талии, пока сам он еле-еле балансировал на цыпочках, ощущались как самая надёжная вещь на свете.       — Не закрывайся от меня, Чимин, мне тяжело это воспринимать после того, как ты открылся мне. Мы должны поговорить, даже если это тяжело для нас обоих.       Он отпустил Чимина, возвращая между ними расстояние. Шаг за шагом.       — Я дам тебе несколько минут побыть в тишине, пока схожу за чем-нибудь на кухню. Никуда не уходи. — напомнил Намджун, прежде чем покинуть комнату шибари и тихо прикрыть за собой дверь.       В воздухе всё ещё витал запах догоревших свечей, в теле ощущался лёгкий трепет, когда Чимин погасил подсветку, убедившись, что ничего не забыл. Он вышел за дверь, направившись обратно в кабинет главы клуба, собираясь дождаться его там.       Чимин и Намджун покинули комнату шибари, оставив за закрытыми дверями часть себя. Но они оба знали, что это был лишь первый шаг к чему-то новому.       Они закрыли за собой эту дверь, но откроется ли для них другая?

***

             Машина неспешно двигалась по ночным улицам, окутанным мягким светом фонарей. Чимин сидел на пассажирском сиденье, уставившись в окно, где мрак рассеивался проносящимися мимо огнями не спящего города. Его мысли блуждали, и он молчал почти всю дорогу, погружённый в тихий омут своих переживаний.       Намджун заметил, что Чимин ушёл в свои мысли. Он тоже молчал, не зная, стоит ли что-то сказать или лучше оставить пока парня в покое. Мужчина осторожно положил руку на его колено, привлекая внимание.       — Чимин, — тихо произнёс Намджун, — Всё в порядке? Ты выглядишь немного... потерянным.       Чимин медленно отвёл взгляд от окна. Тепло руки Намджуна излучало искреннюю заботу, которая взволновала его до глубины души.       Он сжимал и разжимал кулаки в карманах, силясь успокоить заколотившееся сердце. Повернув голову, он встретился взглядом с Намджуном, не встретив на его лице осуждения, лишь сосредоточенность.       Но лицо самого Чимина немного потемнело, когда он начал говорить, чувствуя, как тревога горькой желчью поднимается вверх по пищеводу. Хотелось промолчать, сбежать от собственных эмоций, но молчаливое ожидание Намджуна придавало ему смелости.       — Н... Непонятно. Я немного переживаю о том, что произошло сегодня, — признался он, немного напугано глядя на Намджуна, его голос готов был треснуть подобно тонкому льду в любой момент. — Это было так... необычно. И то, что было после... Я не знаю, чего ожидать, и не знаю, чего хочу сам.       Намджун кивнул, полностью понимая, что чувствует парень. Они остановились на светофоре, и он повернул лицо, ловя взгляд Чимина, чтобы установить контакт.       — Всё хорошо, — ответил он нежно. — Я тоже чувствовал всё это. Но помни, что ты не один в этом. Мы пережили это вместе, и я готов говорить об этом, сколько угодно.       Чимин вздохнул, его напряжённые плечи слегка расслабились от поддержки, от того, что рядом был человек, который не осуждал, а принимал.       Дорога была пуста — это последний светофор перед его домом. Уже скоро он окажется в безопасности своей комнаты, и обдумает каждую деталь этого бесконечно долгого вечера.       — Почему ты продолжаешь проводить сессии? — внезапно спросил Чимин, играясь с замком на пуховике, чтобы занять подрагивающие руки.       Сейчас ему уже не хотелось говорить с Намджуном, как с доминантом. Хотелось просто понять его, как человека. Какой он, как мыслит, что чувствует прямо сейчас.       Было бы слишком спросить у мужчины, почему он пришёл в Тему? Нет?       Мужчина на мгновение задумался, собираясь с мыслями. Он постукивал пальцами по рулю, дожидаясь, пока загорится зелёный для их полосы. Убрав руку с бедра Чимина, он переключил передачу, вернув руку на руль. В его голове проносились образы: верёвки, запах кожи и дерева, ощущение власти и доверия.       Пьянящее ощущение контроля. Ощущение силы, важности, нужности.       Чимин всё ещё ощущал горящий след на своей ляжке, наблюдая за большими руками мужчины и за тем, как сексуально он вёл машину.       — Мне нравится, когда у меня получается отправить человека в космос, — произнёс глава, его глаза сверкнули, когда он вспомнил моменты, когда ему удавалось создать это удивительное ощущение для своих прошлых сабмиссивов.       И как выглядел в той же ситуации пару часов назад сам Чимин.       — Я люблю сам процесс работы и ощущение контроля, власти. Возможность играть с различными чувствами с помощью одной лишь верёвки или других девайсов, сделать человеку больно или приятно... Это весьма интересные ощущения, — сказал он, чувствуя, как его сердце начинает биться чаще.       Рука Чимина дрожала, когда он потянулся ей к ремню, чтобы ослабить давление на грудь. Он знал, как такие слова могут пробуждать страсть и уязвимость в одном и том же процессе.       Но он не боялся мужчину.       Он знал, что даже за пределами собственного клуба, Намджун никогда не поставит его в уязвимое положение и не принудит к чему-нибудь. И даже находясь в тесном пространстве машины, Чимин не чувствовал опасности. Хотя мужчине ничего не стоит сейчас свернуть и увезти Чимина неизвестно куда.       Но в этом-то и дело.       Намджун не станет. Он не такой. И слово "безопасность" теперь у Чимина ассоциируется именно с ним.       Намджун не стал никуда сворачивать. Он остановился прямо рядом с домом Чимина, подъехав к подъезду так, чтобы Чимину не пришлось мокнуть под снегопадом лишние метры до двери. Запоздало проскочила мысль, что незнакомым людям обычно называют не свой номер дома, но Чимин даже не задумался об этом тогда, когда называл мужчине адрес.       — То, что мы пробовали сегодня, шибари — это инструмент для коммуникации с внутренним «я», — медленно произнёс Намджун.       Он как всегда знал все тонкости вещей, о которых они говорили. Чимину оставалось лишь слушать и мотать на ус. Мужчина, тем временем, поставил машину на ручник, но не стал глушить двигатель, чтобы машина не остывала на морозе.       Очки не кстати съехали с переносицы, вынуждая снять их и потереть пальцем спинку носа.       — Находящемуся в верёвках человеку проще принимать своё тело, «видеть его без прикрас». Необычно наблюдать за процессом со стороны. Это красиво.       Чимин, глядя на Намджуна, почувствовал то, что редко можно ощутить по отношению к человеку, с которым лично знаком всего лишь день.       — Ты был невероятно красив... — сказал мужчина, глядя на Чимина и явно видя перед собой в этот момент не парня в дутом пуховике, а того саба, которого в нём нашёл и вывел на свет.       Между ними было что-то большее, чем одна проведённая вместе ночь. Между ними было понимание. Не просто желание слушать друг друга. Желание вести и быть ведомым, учиться, становится лучше вместе.       Чимин потянулся и коснулся плеча Намджуна, как бы подтверждая его слова, наслаждаясь чувством принятия, которое тот ему дарил. Его рука не успела опуститься вниз, как глава подхватил её, на мгновение приложив к своей щеке. Тревога, бьющаяся в горле, сменилась на щемящую нежность.       Намджун нуждался в нём не меньше, чем он в мужчине.       — Это удовольствие, — отметил Намджун, его голос стал более серьёзным, когда он переплёл их пальцы. — Больше психологического характера: человек отдаёт всю власть другому человеку, и от этого возникает возбуждение. Непосредственно от перетягивания канатов есть лишь небольшое приятное чувство за счёт кинестетики, удобной позы. Это то, о чём ты спрашивал для своей дипломной работы, и это то, что я хотел дать тебе почувствовать.       Очки обратно поселились на лице мужчины, напоминая Чимину тот шарм и властность, с которыми он столкнулся, зайдя в кабинет Намджуна ранее. Галантность и учтивость были не только заслугой воспитания. Это сама суть Намджуна играет в нём, выдавая доминантную натуру даже там, где её оставляют за скобками.       Чимин, слушая Намджуна, чувствовал, как его собственные эмоции накатывают на него волнами. Он осознал, что подсознательно всё равно стремился довериться мужчине, хотя и боялся этой уязвимости.       — У вас получилось... — робко прошептал он, глядя на их переплетённые руки, на то как большой палец мужчины ласкает его ладонь, которая буквально утопает в чужой.       Было что-то сладкое в осознании этой разницы в их размерах.       Как то чувство безопасности, что он чувствовал в объятиях господина, когда он закрывал своими широкими плечами весь мир, и тот тут же переставал существовать.       — Для меня нет лучшей награды, чем слышать эти слова от тебя, Чимин. — Намджун поцеловал замок из их пальцев, и Чимин почувствовал такое сильное смущение, что не мог поднять взгляда выше приборной панели.       — Правда? Ты не считаешь, что я был слишком эмоционален? — произнёс он, закрыв лицо рукой, испытывая стыд за свои чувства. Щёки пылали огнём.       В комнате шибари он был таким громким, таким отчаянным...       — Нет, — уверенно ответил Намджун, его голос звучал спокойно, как и всегда, но в нём слышалась настойчивость.       Чимин не мог видеть, но знал, что мужчина смотрит на него, наблюдает за реакцией, написанной на его лице. Чимина очень легко читать. Трудно скрыть что-то от мужчины, что одним своим присутствием вызывает в парне целый ворох разнообразных чувств.       — Эмоции — это нормально. Их важно прожить и осознать. Важнее всего, чтобы ты чувствовал себя комфортно, и я здесь, чтобы поддержать тебя. Если ты хочешь обсудить это, я слушаю.       Чимин кивнул, его сердце дало ответ в виде лёгкого трепетания. Намджун с самого начала этого вечера был его надёжной опорой, проводником в новый мир, и эти слова вселяли уверенность.       Было ли что-то, на что Намджун не дал бы ему ответ?       — Я просто не знаю даже, как выразить свои чувства, — признал Чимин. Он вздохнул, его голос слегка дрожал. — Это как… как будто в тот момент нас накрыла волна, и я потерялся в эмоциональном океане. После, когда я очнулся, у меня было ощущение, что я погрузился в тебя и потерялся там на какое-то время. Как будто не отделял своё сознание от твоего...       — Я должен был быть более внимателен, чтобы помочь тебе удержаться на поверхности, — признал Намджун, убрав руку с колена и мягко подняв его лицо за подбородок. — Это не совсем то, что стоит практиковать в самом начале. Нам обоим ещё есть, чему поучиться. Мы справимся с этим вместе. Если позволишь.       — «Сабмиссив желает подчиняться, а доминант - владеть». — продолжил он. — Я хочу этого так же сильно, как жаждешь ты. Ты не один. Каждый шаг, каждый разговор — это также часть нашего пути.       Чимин молчал, пялясь в одну точку на груди мужчины. Глава не стал надевать верхнюю одежду, собираясь вскоре вернуться обратно в клуб. Его пальто лежало на заднем сиденье, ведь в машине было достаточно тепло.       Костюм так сильно шёл мужчине, что Чимину становилось душно. Его слова о подчинении и желании не делали ситуацию менее горячей.       Когда они вернулись в кабинет главы, чтобы поужинать, и собрались выходить, Намджун надел обратно очки, чтобы лучше видеть ночную дорогу. Чимин считал, что обычно очки придают лицу строгости, но Намджун выглядел гораздо мягче с ними, особенно когда улыбался так, что на лице были видны милые ямочки.       — Это ещё и освобождение, — добавил Чимин, когда мысли начали проясняться. Он продолжал те слова мужчины об удовольствии и психологии, запоминая для себя то, что после впишет в черновик работы.       — Я никогда не чувствовал себя таким свободным, как в момент, когда отказался от контроля. Это удивительно, когда понимаешь, что доверяешь другому человеку. — признался он.       Его глаза блестели, когда мужчина поймал его взгляд.       Намджун внимательно слушал его, обдумывая каждое слово. Он оценил, насколько Чимин стал открытым и уязвимым перед ним. Одна ночь столько всего изменила в них. В них обоих.       — Именно, — подтвердил Намджун, — в этом и состоит красота шибари. Это не просто "секс в верёвках" — мужчина не мог не припомнить Чимину его же слова в общем зале во время представления. — Надеюсь, теперь ты это понимаешь.       Чимин засмеялся, оценив отсылку, и в его глазах вместо слёз заблестели искорки благодарности. Он знал, что не зря доверился Намджуну, который всегда был готов поддержать и ободрить. Чимин уткнулся головой ему в грудь, потому что из-за ремня не дотягивался, чтобы обнять.       Глаза немного жгло, когда он вдыхал вкусный одеколон и запах тела мужчины, запоминая его и наполняясь благодарностью за такого человека, как Намджун, рядом с которым он мог быть собой. Он понимал, что несмотря на все страхи, они есть друг у друга. Мужчина был тем, кто помогал ему преодолевать собственные страхи и предрассудки.       — Спасибо, Намджун, — облечь свои мысли в слова было трудно. — Я ценю твою поддержку больше, чем могу сказать.       — Я всегда свободен для тебя, — произнёс мужчина, поглаживая его макушку и перебирая прядки. В его тоне звучала искренность, от которой у Чимина ощутимо забилось сердце.       — Не нужно переваривать свои эмоции внутри себя и только с самим собой, — его голос был мягким, но требовательным, когда он отстранил Чимина от себя за плечи, блуждая взглядом по его лицу.       Чимину почти не было стыдно за блестящие дорожки на своих щеках.       Он почувствовал нежные прикосновения на своём лице, стирающие соль, когда его глаза прикрылись и из-под век сорвалось ещё несколько непослушных капель, которые не получилось удержать.       Намджун казался таким родным, таким его, что мысль о том, чтобы расстаться, вызывала у Чимина отторжение, не смотря на то, что несколько десятков минут назад всё, чего он хотел — это оказаться дома, в безопасности своих стен.       Теперь же любое место без мужчины уже не казалось ему таким безопасным.       Тот будто знал, как дать Чимину почувствовать себя в комфортно, даже когда речь шла о самых сложных вещах. Чимин кивнул, но его глаза всё ещё были полны неуверенности.       — Позвони мне, если нужно будет поговорить, если почувствуешь себя грустно или как-то не так «как обычно», — добавил Намджун, при этом его ладонь спустилась на шею Чимина, заставляя дрожать, жадно мечтая получить больше, чем мог забрать.       — Хорошо, — тихо ответил Чимин, но внутри него закралось сомнение.       Он был таким жадным до мужчины, что это казалось странным, ненормальным. Всего одна ночь, и он уже был готов отдать всего себя на растерзание. Он не был уверен, сможет ли он остановить себя, когда это будет нужно, и это его пугало.       — Хм, «хорошо» — это мало, — заметил Намджун, его взгляд стал более строгим, хотя в голосе слышались смешинки. — Ты должен пообещать мне. Если не как своему доминанту, то хотя бы как другу.       Чимин почувствовал, как внутри него зарождается чувство опасности.       Он не боялся мужчины.       Он боялся себя.       И того, что ему всегда будет мало того, что Намджун ему даст. Чимин знал, что не должен поддаваться тревоге, что это лишь откат после сессии, но накатывающие волны страха за эти несколько часов вымотали его до предела. Сейчас, когда они сидели так близко, он ещё мог держаться. Но что будет с ним после?       — Обещаю, — сказал Чимин, шмыгая носом и протягивая мизинчик Намджуну. Этот детский жест обнажил в нем нежную, невинную сторону, которую Намджун редко встречал у взрослых.       Намджуна умилил этот жест, и хоть он говорил серьёзно и желал той же серьёзности в ответ, он понимал, что это лучше, чем ничего. Глава подхватил крошечный пальчик своим и наклонился, оставляя на нем невесомый поцелуй.       В тот момент мир вокруг них словно затих, и время остановилось.       — Это ещё зачем? — смеясь, спросил Чимин, немного удивлённый таким жестом.       — Вернёшь его, если захочешь вернуться ко мне, — просто ответил Намджун, в его голосе звучали игривые нотки. — Это будет моя плата за вход. Так тебе будет сложно забыть своё обещание.       По парню уже было отчётливо видно, как сильно он вымотался, поэтому мужчине лишь хотелось, чтобы Чимин отдохнул и не беспокоился из-за всего, что сегодня случилось. Он не стал просить новой встречи, как и договариваться о чём-либо. Лишь попросил сделать звонок в случае чего и дал понять, что будет ждать столько, сколько потребуется.       После первой сессии нельзя договариваться о новых взаимодействиях или даже о новых практиках, решать раздвигать свои границы в БДСМ, — это всё должно происходить на трезвую голову. Намджун был всегда строг к этому и не собирался нарушать это правило сейчас.       Чимин почувствовал волну жара в груди, осознавая, как много для него значили эти слова, как важен был даже этот глупый жест детской клятвы. Они обменялись взглядами, и в воздухе будто повисло обещание действительно открыться друг другу когда придёт время.       — Я запомню, — прошептал Чимин, искренне стараясь вложить в слова обещание не только для Намджуна, но и для себя. — Спасибо, что согласился на интервью, Намджун. И за всё, что было после.       Намджун улыбнулся, щёлкая замком ремня безопасности на Чимине, а затем освободился от своего, чтобы в следующее мгновение потянуть его в свои объятия.       Обнимая Чимина и прижимая его к себе, он чувствовал, как наполняет сердце расплавленным золотом. В этот момент они оба понимали, что несмотря на расстояние и неопределённости, эта связь останется с ними.       Даже если Чимин не вернётся.       Даже если они не увидятся больше случайно даже мельком.       Наконец, они смогли отпустить друг друга, и Чимин отстранился, глядя через лобовое стекло на то, как белые пушинки накрывают дорогу, образуя плотный ковёр, осознавая, что их дороги могут разойтись, но воспоминания и чувства останутся в их сердцах навсегда.       Стемневший город вокруг них наполнялся тихими звуками. Чимин ощутил, как в груди поднимается волнение. Намджун обошёл машину, чтобы открыть ему дверь. Осознание того, что они могут расстаться на неопределённое время, не пугало его. Лишь лёгкая грусть нависла над теми минутами, когда они сидели рядом в машине.       Он понимал, что это действительно конец их встречи, вкладывая ладонь в руку мужчины, чтобы выбраться из машины в прохладу улицы.       — Намджун, — произнёс он, ловя взгляд своего господина, и сердце его забилось чаще. — Я не хочу расставаться.       Намджун, услышав его слова, аккуратно наклонился, чтобы посмотреть в глаза Чимина. Они молча смотрели друг на друга, наслаждаясь мгновением тишины, полной неподдельных эмоций. В этот момент Чимин, не задумываясь, потянулся вперёд и нежно поцеловал Намджуна в прохладную щеку, оставаясь на секунду так, как будто стараясь отогреть её своим дыханием.       — Спасибо за всё, — тихо сказал он, — мой Господин. — чувствуя, как внутри него всё буквально горит.       — Мой птенчик, — прошептал Намджун, слабо улыбаясь, его глаза заблестели от неожиданности. Он не ожидал такого, но знал, что эти произнесённые чуть слышно слова будут согревать его душу долгие дни вперёд.       Чимин отошёл на шаг назад, чувствуя, как эмоции переполняют его, пока его рука не легла на поверхность двери подъезда. Он обернулся ещё раз к Намджуну, чтобы запомнить его лицо, его глаза, его доброту, прежде чем сделать последний шаг и исчезнуть в подъезде.       — Спокойной ночи, — сказал он напоследок, перед тем как исчезнуть за дверью.       Будто они не прощались, а лишь расставались на ночь, чтобы увидеться утром снова.       Намджун кивнул — он знал, что каждому из них будет что обдумать после.       Чимин дёрнул за ручку двери, и, прежде чем исчезнуть в темноте подъезда, он услышал, как Намджун сказал:        «Я буду ждать твоего возвращения».       Эти слова эхом отозвались в его душе, оставляя след, который, он надеялся, должен был удерживать их связь сквозь расстояние и время, которое потребуется Чимину, чтобы осознать и принять новую грань своей личности.

***

      Намджун сидел за столом в своём кабинете, погружённый в бумажную работу, окружённый распечатками и заметками для лекции, которую собирался провести для новичков. Нужно было повторить некоторую информацию. Запах свежезаваренного кофе наполнял пространство, но мысли невольно вращались вокруг своего-чужого сабмиссива, что до сих пор молчал после их встречи, хоть уже прошло довольно много времени.       Хорошо знакомые слова и концепции шевелились в его голове, но он не мог сосредоточиться на материале. Листая страницы, он повторял про себя основные моменты, стараясь найти нужные формулировки.       — Установление отношений между доминантом и сабмиссивом можно условно разделить на несколько уровней… — произнёс он тихо, словно тестируя звучание слов. — Уровень первый — без обязательств. Это уровень условного доверия...       Мысли Намджуна неосознанно скользнули в сторону. Каждое слово, произнесённое им, возвращало его к недавним событиям, связанным с Чимином. Он представлял себе их прошлую встречу — напряжение в воздухе, жар их взаимодействия.       — Отношения выстраиваются на доверии и взаимоуважении, и понимании того, что каждый ожидает получить...       Он закрыл глаза на мгновение, позволив себе по памяти нарисовать в мыслях картину стоящего перед ним на коленях сабмиссива, лишённого возможности двигаться.       Чимин смотрел на него с надеждой, полной сладкого томления, и это воспоминание заставило кровь осесть внизу живота.       Намджун думал о том, как важно было объяснить новичкам, что первым приоритетом является безопасность и чёткость границ. И эти слова обретали смысл именно в контексте его последней сессии.       — Цель таких отношений — быстрое получение физического удовольствия. Но…       В его голове крутился вопрос: были ли они всего лишь физическим удовольствием? Или же чем-то большим?       Мысли о Чимине становились всё более настойчивыми, навиваясь поверх его учебных заметок. Намджун не мог не думать о том, как хорошо они чувствовали друг друга, как Чимин чётко определил то, что ему было комфортно, а что — нет. Оставался лишь один вопрос, на который глава должен был дать себе честный ответ:       Хочу ли я, чтобы между нами было нечто большее, чем просто правила?       Готов ли он взять на себя ответственность за сабмиссива не для разовой сессии, а на длительное время. Возможно, навсегда?       Он знал, что как доминант, берёт на себя полную ответственность за тонкие границы, которые они устанавливали. Но как же сложно было управлять этими чувствами, когда его желание приручить Чимина становилось всё более острым. В его голове всё больше прорастали мысли о следующей встрече, о том, что между ними, возможно, останется точно такое же доверие, но появится и вовсе иная близость.       — Не требовать от саба больше, чем он может предложить…       Эти слова набатом отозвались в его сознании, потому что он начинал осознавать — ему больше всего на свете хотелось бы, чтобы его связь с Чимином стала чем-то большим, чем просто физической игрой.       Между ними существовало необъяснимое притяжение, которое хотел исследовать каждый из них. Намджун неизбежно захотел бы, чтобы Чимин был не только его сабом, с которым можно было бы встречаться время от времени, но и чем-то большим, чем просто беспокойная душа, ищущая физического наслаждения.       Вздохнув, Намджун открыл глаза, собираясь с мыслями.       Он всё ещё должен был провести лекцию, и сейчас это было более важным, чем всё остальное. Но мысли о Чимине не покидали его; желание самому позвонить и назначить встречу всё больше разжигало в нём алчный огонь.       Как же ему хотелось, чтобы они снова встретились, чтобы подтвердить свои мысли, снова поговорить, снова ощутить нежность его кожи.       Намджун взял ручку и покрутил её в пальцах, перечитывая заметки. Он перебирал в голове все детали их сессии, их разговоры, те моменты, когда нежность Чимина и его собственная уверенность переплетались, создавая между ними магию доверия.       Вдруг его телефон запульсировал на столе, прерывая тихий вечер. Намджун взглянул на экран и замер.       «Чимин».       Имя, которое внезапно стало центром его вселенной, появилось на дисплее. Его сердце застучало чаще, огонь пробежал по сжатым кулакам.       Он не ожидал, что Чимин так поздно позвонит, и волнение охватило его с головой. Время уже близилось к полуночи. Пальцы нервно скользнули по экрану, пока он отвечал на вызов.       — Чимин? — произнёс он, стараясь скрыть волнение в голосе, но в нём всё равно слышалась обеспокоенность.       — Привет, Намджун, — голос Чимина наполнил помещение, и Намджун почувствовал, как его сердце загрохотало, разнося сладкое чувство радости по венам.       — Я не знаю, в какие дни ты работаешь, но решил, что скорее всего в это время будешь в клубе. Есть нечто важное, о чём я хотел бы поговорить. — Чимин говорил уверенно, но в его голосе ощущалась нервозность, которую было невозможно не заметить.       Намджун почувствовал прилив адреналина, осознавая, что в звуках по ту сторону ему слышится нечто, что заставляет его почувствовать тяжесть внизу живота. И пока Чимин продолжал говорить, Намджун чутко вслушивался, осознавая одну важную деталь.       Голос Чимина дрожал не от волнения, а от возбуждения.       Вдох.       Он почувствовал, что сейчас между ними происходит нечто магическое, и это был не просто звук разговора. И Намджун вдруг понял, что он не только готов, но и жаждет этой связи — по-настоящему.       Выдох.       — Я тебя слушаю, — сказал он, глубоким и уверенным голосом, уже готовый к тому, что произойдёт дальше.       В этот момент между ними зазвучала новая мелодия, и Намджун был готов следовать за ней, куда бы она их ни привела.