Be My Home

      Последний день декабря. Температура днём впервые опустилась ниже нуля. Джисон приехал к Минхо и Чонину и сейчас сидит с ними в зале, рассказывая о том, как Дори уже чувствует себя хозяином в квартире, иногда даже выгоняя его с дивана или специально толкая ближе к стеночке. Теперь ему приходится раскладывать диван, потому что маленькому котёнку, как оказалось, никакая лежанка не нужна, когда есть Джисон, его любимый и ненаглядный хозяин, так ещё и его прекрасный и не менее, даже более, замечательный диван, на котором удобнее.       — Джисон, ты в курсе, что ты под лапой котёнка? — спрашивает Минхо, смеясь и закидывая в рот суши, которые они заказали, с удовольствием пережёвывая, пока младший пытается оправдаться, что он вообще-то и строгим быть может.       — Не, хён. Ты не умеешь быть строгим. Ты как мармеладка мягкая, а Чанбин-хён зефирка, — отрицает его слова Чонин, жуя с полным ртом суши. Нежный творожный сыр оседает на зубах, выглядя забавно.       — Устами младенца глаголит истина, — кивает Минхо, на что ребёнок его пихает плечом, причитая, что никакой он уже не маленький. Ему, вон, через месяц и восемь дней уже семь будет. А весной вообще во второй класс пойдёт, а там ещё десять лет и всё, в университет пойдёт, не успеют они оглянуться.       Они сидят и весело общаются, вот только Джисон помнит, для чего он тут. В его кармане лежат два браслета из вулканического камня, который он заказывал с Чеджу, и эти украшения он не просто хочет подарить, он наконец-то хочет сделать первый шаг. Главное, не сморозить что-то типа: «Ты вудешь мо сной бстречаться?». Тогда первый шаг он сделает только в окно, который и станет его последним.       Но не сейчас. Он хочет дождаться ровно двенадцати ночи первого января. Всё же не зря он говорил про следующий год. Конечно, не замуж зовёт, но по сути почти одно и то же, просто без кольца и документов.       На удивление, помогал ему с уверенностью не Чанбин, а Хёнджин, который надавал ему словесных пенделей на повышение самооценки, которые, по мнению парня, сработали, ведь Джисон через две минуты лекции о «корабле любви» сказал, что преисполнился в уверенности и готов уже даже предложение сделать, если его отпустят.       Чонин на каникулах немного обнаглел и уже полностью забивал на формальность в некоторых случаях. Они даже на днях поссорились из-за этого, потому что мальчик совсем распоясался, а Минхо вернулся уставший с работы. Джисон к этому относился спокойнее, но, может быть, только потому, что тот ещё не нарушал особо этикет.       — Мне недавно хён купил пластилин. Я хочу слепить персонажей, а потом сделать новогодний мультик! — начинает мальчик, всплёскивая руками, из-за чего детские палочки вываливаются из рук.       — Замечательно! Какой сюжет будет? — спрашивает Джисон с интересом, наклоняясь к столу, когда Чонин гордо хохлится. Ему не хватает только красивого хвоста из перьев, чтобы быть павлином.       — Значит, Джи и Буба сидят у камина, и Буба читает сказку ему. В какой-то момент из шарика на ёлке появляется звёздочка, которая им говорит, что теперь они покровители зимы. Буба зиму не любит, а вот Джи любит, и они спорят об этом, но потом приходят к выводу, что дружба гораздо важнее, чем времена года, ведь без хорошего друга и лето не такое приятное, да и зима лишь неприятная, слякотная и морозная.       — Ого, ты сам придумал? — спрашивает Минхо, вытирая у того с щеки творожный сыр, пока мальчик деловито морщится.       — Конечно, сам! — возмущается мальчик, скрещивая руки на груди и высоко задирая подбородок.       — А в какой технике снимать будешь фильм? — спрашивает Джисон, зная, что тот не найдёт, что ответить.       — На телефон?       Все смеются, Чонин же непонимающе смотрит на них, думая, что его хёны сходят с ума, потому что это же очевидно, что он собирается снимать на телефон. Всё же камеру ему никто не покупал, так что придётся обходиться любительской съёмкой.       Как только они доедают, Чонин убегает за тем самым пластилином и досточкой. Минхо и Джисон выбрасывают пластиковые коробочки из-под суши, а потом возвращаются к столику, чтобы его собрать, но Чонин уже раскладывает на нём все принадлежности, похлопывая рядом.       — Чонин, мы кушаем за этим столом, — объясняет Минхо, но мальчик хмурится и дует губки, скрещивая руки на груди. Джисон хмыкает на это, видя, что если мальчик сейчас построит старшему глазки, тот выдохнет и разрешит лепить на маленьком столике.       — Я потом сам всё вытру и уберу! Правда, — действительно стреляет в него большими милыми глазами Чонин. Минхо пару секунд гипнотизирует хитрую мордашку, а потом выдыхает и машет на него рукой.       Джисон подсаживается за столик и смотрит на пятнадцать кусочков вытянутых лент. Чонин берёт и отрывает от рыжей массы небольшой кусок, начинает катать шарик.       — Делай Джи, хён, — наставляет его Чонин, указывая подбородком на коричневый цвет. — Я сейчас делаю лисёнка. А потом придёт Минхо-хён и сделает Бубу.       — Это типа мы? — с улыбкой спрашивает Джисон, грея пластилин в руках, когда Чонин лишь кивает, прикрепляя к не очень ровному кругу треугольник, который является носом лиса.       — А ты не боишься, что Дори там грустит один? — спрашивает мальчик, катая широкую колбаску, пока Джисон делал бицепсы для Джи, словно бельчонок на самом деле Чанбин.       — Смотри, что я сделал на днях, — парень вытаскивает телефон, а потом включает приложение.       Чонин сразу же видит на экране две комнаты из квартиры Джисона не в самом хорошем качестве, но в достаточном, чтобы всё разглядеть. Кухня и зал не изменились почти за неделю. Кружки всё так же стоят на столе, как и посуда в раковине. Единственное, стол с компьютером огорожен пластиковыми стенками, чтобы котёнок туда не залез. Но Дори, видать, плевать на этот стол с высокой колокольни, потому что он спокойно спит на подушке Джисона, пока того нет дома и согнать с удобной поверхности его никто не может.       — Вот же наглая жопа, — смеётся парень, видя эту картину, но не ругается в полную силу. Всё же это теперь его лялечка, а на лялечек не ругаются.       — Хён, а ты потом слепишь ещё Дори? Он будет моим братом, — хихикает Чонин, уже доделывая лисёнка, который, конечно, кривоватый, но зато сделанный своими руками.       Джисон доделывает тело, сужая бельчонку талию и делая тому кубики, а потом и накачанные ножки. Всё же тот лазает по деревьям, у него должно быть сильное тело.       — Почему Джи стал качком? — к ним садится Минхо с ноутбуком и включенным фильмом «Интерселлар». — Вот, что скрывается у него под мехом?       — Под мехом у него только кожа и пузико. Он не любит спорт, — поясняет Чонин, ставя лиса на задние лапы, будто он танцует. — Хён себя, видать, слепил.       — Ага, через десять лет упорных тренировок и то не факт, — хмыкает Джисон, на что Минхо вздёргивает бровь, ухмыляясь.       — Хён! А почему ты сидишь, ничего не делаешь? На, возьми и слепи Бубу, а я пока буду лепить Дори, — он передаёт парню белый цвет, а потом берёт остатки коричневого, начиная вылепливать небольшого котёнка.       Когда Джисон справляется со своей задачей и ему больше нечего делать, он интересуется:       — Кстати, а как там у тебя с математикой?       — Нормально, — коротко отвечает Чонин.       — Вам же задали домашние задания? Ты их уже начал? — вполне миролюбиво спрашивает Джисон, когда мальчик хмурится и закусывает нижнюю губу.       — Да, начал, — отводит он взгляд.       — Чонин, не обманывай. Если не сделал, то это нормально. Только не ври прямо при мне, — мягко говорит ему Джисон, но Чонин только сильнее напрягается.       — Зачем мне делать уроки на каникулах? — выкрикивает недовольно он, хотя старший даже не особо ругал его. Просто попросил не скрывать правду. — Мне вообще эта математика нигде не пригодится. Вот спроси Минхо-хёна помнит ли он хоть что-нибудь из того, что изучал!       — Чонин, я уже взрослый. Конечно, большая часть информации нам не нужна, но так устроен мир, что с плохими оценками в престижный университет тебя не возьмут, — Минхо отвлекается от аккуратной фигурки, которую лепил до этого. Они не ругаются, хоть и их ребёнок уже почти срывается на истерику.       — Вот именно, что сначала школа, потом университет, потом работа. А когда жить? Я потом состарюсь, уйду на пенсию, а потом что? Потом я умру, а когда отдыхать? — вопит Чонин, бросая недоделанного кота на досточку.       — Чонин, не повышай голос. Я просто спросил тебя про уроки. Мы можем их вместе делать, если тебе так будет легче, — ободряюще улыбается ему Джисон, на что мальчик в самой неуважительной манере закатывает глаза и отсаживается от старшего.       — Я не хочу. Лучше бы о другом побеспокоился. Уроки от меня никуда не убегут, а вот у тебя точно проблемки, — бросает ему Чонин, скалясь, совершенно не фильтруя речь. Джисон замирает. Даже Минхо в этот раз не находит, что сказать, ведь даже не понимает, о чём говорят эти двое.       — Ладно, — парень встаёт, ставя фигурку белки на досточку. По нему нельзя сказать, что он зол, скорее разочарован. Он ведь даже не пытался задеть Чонина. Он просто хотел ему помочь, а получил в ответ упрёк, на который даже обижаться-то по сути глупо.       Даже ребёнок видит, насколько он слаб.       Чонин сидит, отвернувшись, хотя по напряжённым плечам можно сделать вывод, что он ожидает криков или ругани, но Джисон просто проходит в коридор и берёт свою куртку, надевая её.       — Джисон, — начинает Минхо, но тот лишь показывает ладонь, непонятно, говорящую «до встречи» или «перестань». — Стой, Джисон. Чонин точно не имел ничего плохого в виду. У него бывает такое. Ты не станешь праздновать с нами праздник?       — Дори. Он ждёт, — говорит парень, отводя взгляд и сжимая в кармане два браслета.       Даже сейчас, когда ребёнок точно указал на проблему, тот всё ещё не может ничего сказать. Сейчас явно не время. А когда будет? Он не знает. Он не знает, когда, но сейчас просто хочется уйти отсюда, чтобы не чувствовать себя ещё более слабым.       — Ты же сам сказал, что купил какую-то крутую кормушку ему, которая выдаёт порции по специальному расписанию. Останься. Чонин извинится, — шепчет он, держа парня за рукав куртки, но тот вырывает свою руку и смотрит на него посеревшим взглядом.       — Я… Мне нужно уйти, я приеду… Завтра, да. Я приеду завтра, — кивает он, быстро выходя за дверь. — Напишу, как буду дома, да, — он выдавливает улыбку и наконец выходит из квартиры, захлопывая дверь.       Минхо ещё пару мгновений стоит и пялится в стену. Вдруг Чонин вылетает в слезах из зала, накидывая куртку и надевая свои ботиночки. Капюшон едва прикрывает лицо.       — Хён, не уходи, я был неправ. Вернись, — вопит мальчик на весь подъезд, но у лифта уже никого нет, а на экранчике горит, что кабинка на первом этаже. — Пожалуйста, не оставляй меня. Я больше не буду, — уже тише говорит он, а потом всхлипывает, давясь слюной и слезами.       — Что ты ему сказал, Чонин? — спрашивает Минхо, заводя его обратно в квартиру, но мальчик мотает головой, не желая рассказывать.       — Это не я должен тебе говорить, это тебе должен говорить хён. Но теперь он ушёл из-за меня и больше никогда не вернётся. Я сломал всё. Теперь тебе придётся выйти замуж за Чан-хёна, потому что хён нас не захочет видеть. И всё из-за меня-я, — ещё больше заходится в истерике мальчик, закрывая лицо ладошками и зарёвываясь так, словно Джисон уже переехал в другую страну и заблокировал их во всех соцсетях.       — Почему я должен выходить за Чан-хёна? И почему Джисон не захочет нас видеть? — всё ещё не понимает Минхо, когда Чонин с заплаканными глазами вертит головой, не собираясь ничего говорить, забиваясь в угол коридора. — Успокойся. Он напишет через минут сорок, когда вернётся домой. А если нет, то всегда есть Чанбин и Хёнджин, с которыми он общается.       Кажется, упоминание двух других старших успокаивает Чонина, и он уже спокойнее выдыхает. Действительно, если вдруг что, то можно будет спросить всё у тех, а потом извиниться.       Он решает, что заесть своё горе можно вкусными конфетами, поэтому проходит на кухню прямо в куртке и берёт с полки леденцовые.       Вот только звонок Джисона раздаётся гораздо раньше. Минхо быстро проводит пальцем по экрану и берёт трубку.       — Да? Ты решил не уезжать? — спрашивает старший радостно, но кучи голосов, да и крики на заднем плане сразу рушат это счастье. — Джисон? Что произошло?       — Э-э, тут так вышло, что в меня врезался какой-то чокнутый. Повезло, что он врезался именно в задние пассажирские сидения. За меня не волнуйся, я в порядке… Но машина нет. И так вышло, что домой я попасть не могу, так там ещё куча других проблем… Ты за мной приедешь, пожалуйста?       — Что, блять? — спрашивает Минхо, опираясь о стену и съезжая по ней вниз. — Ты в порядке? Полиция уже на месте? Ты никого не убил?       — Я в порядке. Ещё нет, — тихо отвечает Джисон. — Хён, я устал. Кажется, что всё идёт совершенно не так, как я хотел. Мне страшно.       — Подожди, я собираюсь. Всё будет в порядке, — шепчет ему Минхо, вставая на ноги и забегая в комнату. Чонин сразу же увязывается за ним хвостиком, пока на его лице написано непонимание.       — Слава Богу, я никого не задел, — выдыхает Джисон, кажется, опираясь о что-то железное. — Я на мосту Тонджак, прямо на выезде из Йонсангу, — тихо шепчет он.       — Хён? Ты куда собираешься? — раздаётся обеспокоенный голос Чонина.              И вот тут Минхо замирает. Ребёнку, тем более, у которого родители погибли в автокатастрофе, такое знать не нужно. Он от вины и страха вообще изойдётся.       — Я… Э-э, я заберу Джисона. Он в магазине, — выдаёт первое, что пришло в голову Минхо, но мальчик лишь хмурится и подходит ближе.       — Но зачем? У хёна же машина, — на фоне звучит сирена, и Джисон на этой секунде отключается. Чонин, кажется, услышал этот тихий звук из динамика, потому что задышал быстрее. — Хён, что происходит?! Там скорая?!       — Посиди здесь, родной, мы скоро вернёмся, — пытается закончить разговор Минхо, но Чонин явно настроен говорить до конца.       — Я не буду сидеть здесь и ждать вас! Я хочу с тобой! Там что-то страшное! Он попал в аварию? Ты не мог сорваться с таким лицом к нему, если не произошло что-то страшное! Я не останусь здесь один! Ты тоже обещал меня не бросать, — вопит мальчик, во второй раз устраивая истерику. Минхо вздыхает, стараясь держать самообладание, когда лишь кивает и показывает Чонину одеваться да поживее, говоря, что позже поговорит с ним на тему манипуляций и последней грубости.       Быстро накинув на себя первое, что попалось в шкафу, Минхо выходит в тёплых джинсах и чёрной толстовке. Чонин уже надевает ботинки, хотя кофта сидит на нём задом наперёд, а штаны криво и наверняка неудобно. Старший быстро ему всё поправляет и надевает на него куртку, чтобы не ждать его, пока застегнёт.       Выйдя из квартиры, они быстро сбегают вниз по лестнице, не дожидаясь лифта. Минхо пытается верить, что с Джисоном действительно всё в порядке, но вот сердце ни в какую не слышит этих слов, лишь сильнее заходясь в стуке. Выйдя из подъезда, они быстрее бегут к машине, причём Чонин даже впереди, несясь так, что даже Минхо за ним угнаться не может.       Усевшись в авто, старший вставляет ключ и проворачивает его, чтобы та завелась. Руки трясутся, пока Чонин сзади начинает всхлипывать, наконец полностью догоняя ситуацию.       — Он же в порядке? Он не умер? — тихо спрашивает мальчик, на что Минхо качает головой, выдыхая.       — Он в порядке. Его не задело, — отвечает Минхо, выезжая с парковки, скорее успокаивая себя, нежели Чонина. Мальчик пристёгивается и замолкает, думая, что лучше хёна сейчас не трогать, а то и получить сгоряча можно.       Ехать до моста не так долго, буквально минут десять. Минхо напряжённо сжимает руки на руле, пытаясь сосредоточиться на дороге. Чонин действительно затихает до такой степени, что парень почти забывает о нём до того времени, пока они не доезжают до моста Тонджак и не останавливаются на парковке ниже. Из реки Хан уже достают чёрную глянцевую, но разгромленную в хлам машину с человеком внутри. Посмотрев вверх, они видят, что ограждения помяты. Видать, через них перелетело это авто.       Поднявшись наверх, что заняло явно много времени, они замечают Джисона, спокойно беседующего с полицейским, что-то ему говоря. Его машина выглядит целой спереди, но вся задняя часть разлетелась по дороге и вылетела в ту же реку Хан. Парень их замечает и показывает им знак подождать, что он сейчас освободится и подойдёт. Сам он выглядит достаточно сносно, если не считать парочки ран на лице и, видать, не только на нём. Закончив с первой частью протокола, он подбегает к ним, стараясь держаться ближе к обочине, хотя всё равно всё огорожено.       — Блять, просто пиздец. Надо будет новую машину покупать, потому что эту только на металл сейчас. Я вообще в шоке, что за конченный в меня влетел. Я даже хрен знает, как он вообще умудрился на такой скорости тут разогнаться. Суицидник какой-то, — не фильтруя речь ворчит он.       Джисон продолжает что-то говорить, но Минхо словно оглушило. Он делает шаг вперёд на негнущихся ногах, берёт чужое лицо в руки и прижимается своими губами к его. Чонин отворачивается и пищит: «Фу, надо было дома оставаться. Если бы я только знал!», но при этом в голосе всё равно чувствуется тепло и радость. Джисон сначала удивлённо стоит, не касаясь Минхо, а после обвивает его талию руками. Правда, совесть у обоих есть, поэтому они почти сразу же отстраняются.       — Ты бы знал, как я испугался, когда ты позвонил и сказал, что попал в аварию, — говорит он, ударяя парня в грудь кулаком, отчего тот хватается за тело и шипит. — Прости, — сразу же подскакивает Минхо, на что Джисон лишь улыбается и говорит, что, наверное, синяк от ремня безопасности будет.       — Хён, — Чонин тянет Джисона за порванную куртку. Он хочет начать говорить, когда парень обращает своё внимание на ребёнка, но не успевает, потому что альфа прижимает его к себе, в этот раз не поднимая на руки из-за травм, хоть и не особо тяжёлых.       — Надо было дома остаться, а то сейчас вернёмся только к первому января, — смеётся Джисон, когда Чонин плачет в голос, прижимаясь лицом к животу парня. Он бы спокойно вытерпел, если бы тот сказал, что всё из-за него, он бы вытерпел, если бы тот стал ругаться, но слышать эту добрую, заботливую и спокойную речь было невыносимо.       — Это я виноват. Я не должен был грубить из-за какой-то математики, — плачет он, когда Джисон поглаживает его по волосам.       — Я ушёл не из-за этого. Я на тебя даже не обижался. Давай сделаем вид, что такого не было, хорошо? Только больше не груби, а то мне тоже может быть больно, — воркует с ним парень, пока Минхо смотрит на них с нежностью.       — Господин Хан, извините, можно вас на ещё парочку слов, — просит его полицейский издалека, маша планшеткой. Джисон извиняюще улыбается и убегает к мужчине, который ему что-то объясняет, но слов совершенно не слышно.       — Хён, а того водителя спасли, кажется, — Чонин показывает рукой вниз. Там из чёрного автомобиля вынимают мужчину с переломами и тяжёлыми травмами. Минхо закрывает глаза ребёнку и морщится, видя травмы незнакомого мужчины.       Джисона тоже отправляют к скорой помощи, и он показывает знак «мир» Минхо, улыбаясь, прежде чем он скрывается в транспорте. Правда, младший там надолго не задерживается и выходит с перевязанными и обработанными ранами.       — Надо дождаться, когда заберут мою бедняжку. Слава Богу, я только недавно всё убрал из багажника, кроме запаски, а то было бы весело потерять всё в мгновение ока, — смеётся он, подходя к Минхо и Чонину, а потом опираясь о заборчик, огораживающий тротуар и проезжую часть.       — Как ты вообще? Что сказали в скорой? — сразу накидывается на него с вопросами Минхо, касаясь пальцами обработанных царапин на лице.       — Что я родился в рубашке, — улыбается Джисон. — Сказали, что мне безумно повезло, что он вписался именно в бочину, а не в заднюю часть или переднюю.       Осознание того, что Джисон мог умереть, если бы не какие-то пара обстоятельств, ударяет под дых. Похоже, тот заметил, что Минхо думает об этом, и поэтому обнял обоих.       — Всё в порядке, у меня пара ранок и синяков. Всё в порядке. Я рядом, — шепчет он им, на что Чонин тянет его за куртку и в слезах хмурится.       — Ты так говоришь, будто бы не был на волосок от смерти, хён! — шипит он, на что Минхо кивает, а Джисон пожимает плечами.       — А что ещё делать? Я же не умер? Всё прекратилось, так что всё, не рассусоливайте это, ведь больше мне ничто не угрожает, — отмахивается от них парень, улыбаясь и прижимая их к себе ближе, пока один наматывает сопли на кулак, а второй просто не может поверить, что чуть не потерял человека, который за последние годы стал ему самым близким человеком. Стал ему семьёй.

***

      В итоге возвращаются они, как и предсказывал Джисон, почти на первое января. Чонин ещё в десять вечера отключился в машине на заднем сидении, устав от переживаний и ожидания, и сейчас еле открывает глаза ото сна.       — Мы дома уже что ли? — спрашивает мальчик, вставая со своей кровати, переодетый в домашнюю одежду, глядя сквозь туман в глазах. — А когда мы телепортнуться успели? — с вопросами над головой спрашивает Чонин, на что Минхо хихикает и даёт ему пару конфет, потом он хочет что-то сказать, но мальчик видит, как Джисон достаёт из кармана два браслета, отчего подрывается, залезая под кровать.       Чонин выпрямляется уже с коробкой из-под светильника и кивает старшему, который в удивлении держит руки за спиной.       — Всё, давай. Я отвечаю за атмосферу! — кивает он с улыбкой, запуская руку в коробку в ожидании.       Джисон сглатывает, а потом кивает, кашляя. Он встаёт с кровати, на которой они до этого все трое сидели.       — Э-э, Минхо, — Джисон смотрит на часы, минутная стрелка которых стоит на пятидесяти девяти минутах. — Ты знаешь, что ты особенный для меня, верно? С самого начала таким был. Ты не такой, как другие омеги, в тебе есть какая-то особенная искра, которая с самого начала меня пленила, — Джисон сглатывает, всё ещё держа руки за спиной, Минхо в удивлении пялится на него, иногда переводя на подпрыгивающего в ожидании Чонина, который уже буквально хочет подбросить что-то вверх, что лежит у него в коробке. — Знаешь, мы знакомы столько лет, и я думаю, что я дурак, раз позволил всему течь так, как оно шло до этого. На самом деле, наверное, если бы в наших жизнях не появился Чонин, я бы всё ещё был дураком. Просто я был не уверен, что смогу стать идеальным альфой для тебя. Я и сейчас тоже не уверен, если честно, но… Если ты согласишься быть со мной, я обещаю, что сделаю всё для твоего, для нашего общего счастья. Я стану настоящим отцом для Чонина, я стану лучшим для тебя. Я постараюсь. Если тебе будет плохо, я всегда помогу тебе подняться. Не оставлю, чтобы ты решал всё в одиночестве. Ведь я правда хочу, чтобы ты был моей семьёй. Я хочу вас с Чонином всегда рядом, но и так, чтобы ты перестал звать меня другом и целовал так же, как на мосту, — мальчик корчит физиономию для вида, пока Минхо сидит с открытым ртом и глотает воздух. — Я знаю, что это не самое красивое признание в твоей жизни. Скорее всего, ты бы хотел его получить в каком-нибудь ресторане, но всё равно, ты будешь моим парнем, Минхо? Будешь моим домом? — быстро добавляет Джисон, садясь на колени и протягивая ему браслет из вулканического камня с розовым кристаллом посерединке, пока второй такой же браслет, но с синим, он оставляет в другой ладони.       Наступает тишина на пару мгновений, за которые Чонин успевает взять телефон Минхо и включить видеокамеру, и после которых старший берёт лицо Джисона в свои руки и целует. Мальчик наконец-то достаёт лепестки роз из бумаги, которые он делал по вечерам на каникулах, и подбрасывает вверх.       — Чанбин-хён, я смотрю в будущее и знаю, что ты плачешь и визжишь! — кричит Чонин, смеясь, когда Минхо и Джисон обращают на него внимание.       — Ты плачешь? — обеспокоенно спрашивают оба, когда Чонин лишь отмахивается от них, вытирая слёзы с щёк и шепча что-то о том, что теперь это не получится скрыть от Чанбин-хёна, чтобы пошутить над тем, что тот малявочка.       — Я просто… Я просто ставки не выиграл. Поэтому плачу, — бурчит мальчик, отворачиваясь и заходясь в слезах, непонятно отчего. Он, видать, сам не понимает, почему так плачет. — Чанбин-хён сказал, что вы вообще до Нового года сойдётесь, а Хёнджин-хён сказал, что в середине января. Вот, я деньги не выиграл.       Минхо притягивает его к себе, а Джисон обнимает плачущего ребёнка, который так и заходится в слезах.       — Это было «да»? — всё же уточняет парень, когда Минхо показывает запястье, на котором болтается браслет.       — Это было «да».       Улыбка на лице Джисона становится ярче, чем Солнце. На чужих глазах наворачиваются слёзы, после чего капли скатываются по щекам. Он годами заставлял себя думать, что у них с Минхо ничего не выйдет, что он на уровне ниже омеги. Оказалось, что шанс всегда был, просто он не давал его себе сам.       Минхо же думает, что за все эти годы не мог понять, что чувствует к Джисону гораздо больше, чем к обычному другу. Он доверил ему племянника, он доверил ему своё тело, а многие годы назад отдал ему сердце, которое теперь целее, чем тогда.       — Я боялся, что ты откажешь. Просто я же даже не такой, как Чан и… Ты гораздо особеннее меня, — шепчет Джисон, пока Минхо стирает слезу с чужой щеки. Чонин садится на пол и наводит экран телефона на Минхо, чтобы разблокировать девайс и написать Хёнджин-хёну, точнее, отправить ему селфи в соплях с подписью: «они вместе!».       — Вот именно, что ты совершенно не такой, как все альфы. Ты такой же особенный, Джисон, — мягко отвечает Минхо, глядя на парня с сердечками в глазах, когда идиллию прерывает входящий звонок от Хёнджина. Чонин извиняется, а потом принимает трубку, ставя на громкую связь.       — Что?! — раздаётся голос омеги из динамиков под вой Чанбина на заднем плане, который заходится в слезах хлеще, чем Чонин. — Если ты пошутил, то я сейчас сам зареву, — предупреждает Хёнджин, на что Минхо и Джисон начинают смеяться в один голос.       — Поздравляю, вы дожили, — кричит им старший, когда через пару секунд тишины раздаётся: «Боже! Мы дожили, детка! Они вместе! Они вместе! Чанбин-и, ты слышал это?! Господи, и десяти лет не прошло, всего лишь лет девять… Хотя постойте, сколько они влюблены друг в друга?». — Эй, мы просто тяжелы на разгон, в отличие от вас.       — Пошёл нахрен со своим разгоном, ты просто гордый кошак. Но поздравляю! — визжит ему Хёнджин в трубку, пока Чанбин на фоне может только всхлипывать.       — Спасибо, — мягко шепчет Минхо, кладя свою голову на плечо Джисона и гладя Чонина по волосам. — Теперь всё будет по-другому.       Так и заканчивается этот танец вокруг друг друга, но не любовь, которая будет лишь набирать обороты каждый месяц, каждый год, каждые десятилетия.       Теперь всё будет по-другому.       — Ведь теперь ты официально мой дом, да? — смеётся Джисон, целуя Минхо в макушку. Чонин недовольно фыркает, да так громко, чтобы это услышали в трубке.       — Минхо-хён тоже мой дом. И ты мой дом, хён. И вообще, странно это звучит, мы же не кирпичные! — возмущается он. — Хёны — моя семья, — поясняет он Хёнджину и Чанбину, которые лишь хихикают.

Будь моим домом.

Будь моей любовью.

Будь моим всем.

      Мальчик, который потерял свою семью, нашёл вместо одного паршивого отца двух гораздо лучше, вспоминая свою мать с теплотой и ностальгией.       Минхо, который, казалось, останется один и будет тянуть всё за собой, нашёл того, кто всегда поднимет его с колен в трудную минуту и донесёт до цели, лишь бы помочь ему.       Джисон, который всегда думал, что безответно влюблён в своего друга, теперь понимает, что он наконец-то может ему говорить то, что всегда мечтал сказать.

Ты моя любовь.

Ты мой дом.

Ты моё всё.