Be My Home

      Прошла неделя с той поездки к реке Хан. Чонин живёт с Минхо уже почти месяц. Месяц его спокойной и радостной жизни. Если раньше он не хотел возвращаться домой и сидел до последнего на улице или ещё где-нибудь, то сейчас мальчик наконец-то чувствует себя в безопасности.       И если раньше он побаивался альф, то в последнее время этот страх не даёт о себе знать, хотя кроме Джисона и Чанбина он часто никого и не видит. Но те показали ему, что не все глупые похотливые животные, как его отец.       Минхо купил Чонину светильник черепахи, проецирующий на потолок по ночам звёздное небо, которого так не хватает в Сеуле. Мальчик одно время всё равно мог прийти посреди ночи к старшему из-за кошмаров, но всё же постепенно привык к ночнику, засыпая на диване. Минхо же ложится позже, рассматривая варианты, куда он денет диван и поставит кровать Чонину. Он понимает, что хоть его диван и хороший, но ребёнку нужна постель. В итоге он решает, что придётся делать перестановку в зале, а ещё понимает, что это будет выглядеть очень странно.       Но Минхо жалко выбрасывать диван, тем более тот будет нужен, когда к нему опять придут гости. Не будет же он сажать их на кровать Чонина?       Он думает, как именно будет делать перестановку, разрабатывает план, а потом заказывает кровать и матрас для мальчика. В его голове даже не возникло мысли попросить помочь того же Джисона. Точнее, мысль-то возникла, но просить другого человека о помощи, когда он и так половину чужих проблем взял на себя, ему не комильфо. Да и не слабак он, вполне сможет самостоятельно всё сделать. Заказ должен прийти рано утром послезавтра, как раз в то время, когда к ним заезжает Джисон.

***

      День, когда кровать приходит на адрес, наступает очень быстро. Минхо встречает Джисона, который уже заимел привычку при встрече обнимать его, заставляя сердце биться с сумасшедшей скоростью о грудную клетку. Этим утром в этих объятиях ему стало совсем плохо: сердце действительно угрожало вырваться из груди, а запах Джисона, который сегодня забыл принять подавители, ничем не помогал, заставляя задыхаться сладким, но при этом слегка терпким запахом имбирного печенья, а мороз никак не остужает его разгоревшуюся кожу, лишь сильнее обжигает вместе с тёплым телом.       Минхо понимает, что на выходные ему явно придётся сплавить Чонина, потому что только сейчас он осознаёт, что в середине декабря у него должна быть течка. И, видать, это она.       Пальцы цепляются за широкие плечи Джисона, сжимая шуршащую куртку в ладонях. Младшему нужно отойти. Кажется, он сам это понимает, потому что резко отстраняется. Минхо принял свои обычные подавители, но вот только те не особо помогают в такие периоды. В его ситуации нужны более серьёзные, либо двойная доза повседневных, что не очень-то надёжно, а так душащий запах ромашек заполняет всю квартиру. Чонину до этого дела нет, пока он смотрит мультики по телевизору, но вот Джисон явно обращает внимание, слегка принюхиваясь, хотя это даже и не обязательно, потому что запах буквально прилипает к коже и одежде.       — Ты на работу идёшь? Мне сходить в аптеку? Ну, чтобы взять предтечные подавители. Надо будет забрать с работы? Или, может, ты отпросишься? — заваливает вопросами Джисон, немного смущая Минхо, который делает шаг назад от него.       — Я просто ещё одну дозу обычных выпью, — отнекивается старший, но парень напротив качает головой и берёт влажные и холодные ладони в свои. Джисон спокоен, хотя щёки слегка порозовели. Взгляд серьёзный.       — Это ненадёжно, запах всё равно будет выдавать тебя, а про твоё состояние я вообще молчу. Я всё же схожу в аптеку, а Чонин-и пусть одевается, — говорит Джисон, поглаживая большими пальцами тыльные стороны ладоней Минхо. — На выходные нужно забрать Чонина?       — У тебя только один диван. Не нужно. Я поговорю с Хёнджином и Чанбином, попрошу их посидеть, — старший напрягся, понимая, что опять придётся просить о помощи. Словно он пользуется добротой своих друзей.       — Хорошо, тогда я в аптеку, — Джисон уже хочет выйти, как в домофон звонят. Это оказывается доставка кровати. Минхо им открывает, но только сейчас понимает, в каком положении находится.       Старший думает, что только утро, а день уже испорчен. Он проходит по квартире, чтобы открыть все окна. Джисон уже вышел, потому что послышался хлопок двери. Минхо почти на грани истерики. Во-первых, это означает, что все выходные он проведёт в мучениях, устанет, а в понедельник ему опять на работу. Во-вторых, во всех его несчастьях виноват его саб-гендер, он уверен в этом. Хочется просто лечь и поплакать от того, как же ему не везёт. Но слёзы не наворачиваются. Он в принципе не плачет. Просто не получается.       Чонин, явно услышав просьбу Джисона, сам начал переодеваться, поэтому Минхо не приходится отвлекаться на него. В дверь звонят, и старший с усталым стоном идёт открывать, хотя щёки красные от стыда.       Но на пороге стоят не незнакомцы с огромной коробкой и матрасом, а Джисон, которого даже не видно почти, кроме рук со вздутыми от напряжения венами.       — Чего? — тупо произносит Минхо, зачёсывая волосы назад и пялясь на друга, который не в аптеку ушёл, а к доставщикам, чтобы донести всё самостоятельно. Лицо Джисона показывается из-за коробки с широкой улыбкой.       — Можно занести?       — Да, да, спасибо, конечно, — сбивчиво говорит одним тоном Минхо, отходя в сторону, когда Джисон ставит в коридоре сначала кровать, а потом заносит упакованный матрас. Парень потягивается после того, как всё оказывается в квартире.       — Всё? Больше ничего сегодня привозить не собираются? — спрашивает он, на что Минхо молчаливо качает головой из стороны в сторону, чувствуя, как сердце делает кульбит. Ему кажется, что если он сейчас откроет рот, то максимум, что сможет выдать, это хрип. — Хорошо, тогда подожди, я сейчас в аптеку схожу. У тебя какие-то есть противопоказания? Или ты какие пьёшь обычно? — Джисон мягко спрашивает, немного смущаясь, хотя понимает, что в этом ничего такого нет.       На самом деле, когда младший был в университете, он часто помогал омегам в такие периоды, просто потому что был достаточно редким кадром: одиноким и незаинтересованным. Поэтому многие его просили что-нибудь купить, когда им было совсем плохо. Конечно, были и те, кто просили специально, чтобы потом затянуть красивого и явно нежного альфу в постель, пытаясь так заполучить его внимание.       Но Джисон — это Джисон. Он просто отдавал лекарства и уходил, не задерживаясь. Обычно он это сваливал на течку, а не на подлый характер некоторых омег.       — О, мне без разницы, бери любые, — смущённо лепечет Минхо, закрывая красное лицо руками. Младший кивает и уходит во второй раз, наконец позволяя Минхо облегчённо выдохнуть. Чонин выходит из зала уже полностью одетым с пакетом в руках, будто переезжает.       — Ты куда собрался с пакетом вещей? — спрашивает его удивлённо Минхо, на что племянник отмахивается, а потом ставит всё на пол.       — Хён, я уже не маленький. Я знаю, что бывает, когда омега начинает слишком сильно пахнуть. Отец только таких обычно и водил к себе. Поэтому мне нужно уйти, — убеждённо говорит Чонин, с грустным лицом смотря на старшего и заставляя Минхо подавиться собственной слюной и покраснеть. Его племянник, который едва читать целые слова без запинок научился, говорит ему о том, что он собирается затащить Джисона в постель?       — Чонин, не у всех так. Я думаю, что если бы мы были, как твой отец, то вряд ли бы… вряд ли бы Джисон сейчас был в аптеке, понимаешь? — объясняет Минхо, мысленно надевая себе на шею верёвку и спрыгивая с того самого дивана, стоящего в зале. Он всегда был безобломным, но рассказывать своему племяннику такие вещи стыдно.       — Ладно, значит, сейчас съезжать мне не придётся, — удовлетворённо улыбается Чонин, уходя обратно в зал, чтобы вновь включить телевизор и продолжить смотреть мультики. Смутил самого несмущаемого человека и сидит довольный.       Через минут пятнадцать возвращается Джисон, передавая Минхо сразу четыре коробочки разных подавителей.       — Смотри, вот эти лучше принимать, если у тебя есть боли перед течкой, я знаю, у меня однокурсник их принимал, — он указывает на розовую коробочку, на которой изображены вытянутые белые таблетки. — Вот эти почти всем подходят, они типа гипоаллергенных, у нас короче была в универе девушка, у неё похоже на всё была аллергия, даже на университет, серьёзно. Так вот, она меня просила покупать вот эти, — он берёт из пакета самую маленькую квадратную коробочку, на которой нарисовано сердце и поверх него белым знак омеги. — Вот эти вообще сдвигают течку, я не знаю, зачем я их взял, но вдруг надо, — он протягивает в руки Минхо уже три упаковки, одна из которых была вытянутой, но с маленькими шарообразными таблетками. — О, а это в сиропе с яблочным вкусом. Короче, я вообще не знаю, как это действует, но мои знакомые говорили, что классно и вкусно, но ты, если что, лучше всё же таблетки принимай, потому что это проверено, — настоятельно рекомендует Джисон, показывая последнюю коробку, которая была квадратной, но выполненной в виде яблока.       — Зачем столько всего, — удивлённо спрашивает Минхо, который буквально столько лекарств не держал в своих руках уже года четыре точно. А таких подавителей не видел даже в аптеке.       — Я не знал какие брать, поэтому подключил свой многовековой опыт, — шутливо отвечает Джисон, почёсывая затылок, пока Минхо стоит с разными таблетками и смотрит на него.       — М-м, на побегушках был, — пытается отшутиться Минхо, но выходит как-то грубовато. Джисон такой заботливый со всеми. Не только с ним.       — Эй! Нет, не совсем! Ну, точнее так, но зато посмотри, пригодилось же, — гордо отвечает он, улыбаясь. Минхо нравится эта улыбка, но почему-то сейчас это его злит. Зачем нужно было рассказывать про всех этих течных омег? Глупость. Сейчас перед ним есть лишь один Минхо. Мог бы просто всунуть ему эти таблетки.       — Тогда надо было в гинекологический центр устраиваться фармацевтом, — заканчивает в итоге Минхо, стараясь скрыть бессмысленное раздражение, а то он выглядит как неблагодарная скотина, когда всё утро Джисон только и делает, что помогает ему, а он тут ещё истерику из-за своего состояния закатить хочет.       — Да не, я химию вообще не понимаю. Биология ещё более-менее, а химия такая параша. Я бы не выучился на фармацевта, — отшучивается Джисон, чувствуя раздражение Минхо. Он понимает, что перед течкой такое бывает, всё же два дня потом валяться с жарой — это не шутки.       Минхо лишь фыркает из глубины кухни, а потом выходит уже с кружкой воды и небольшим пузырьком, в котором покоятся обычные плоские таблетки, но только большие. Минхо достаёт инструкцию и хочет прочитать, как именно их принимать, когда Джисон, надевающий куртку на Чонина, начинает говорить:       — А, всё же гипоаллергенные взял, тогда тебе нужно хотя бы выпить чая, потом растворить таблетку в двухстах миллилитрах воды и выпить перед тем, как ты поедешь на работу. Подавитель начинает действовать примерно через минут десять после принятия и работает двенадцать часов, — отвечает Джисон, включая наполовину полный чайник и беря кружку с крючка.       Минхо поворачивается к нему с нечитаемым выражением лица и подходит ближе, кладя голову ему на плечо. Запаха Джисона уже не было слышно, видать, пока бегал за подавителями для Минхо, он прикупил и себе, чтобы не нервировать старшего. Вот только приторный собственный его напрягает куда больше, чем чужой запах.       — Тебе так нравится за всеми ухаживать? — спрашивает он, смотря, как кнопка чайника подскакивает вверх, выключая устройство, а пузыри успокаиваются, когда Джисон наливает кипяток в кружку с пакетиком чая. Вода сразу же окрашивается в бледный золотистый.       — Не за всеми. За тобой нравится, — говорит он, поворачивая голову к чужому лицу, из-за чего их носы оказываются в опасной близости друг от друга. У Джисона на губах лёгкая улыбка, но никак не похотливая ухмылка, которые обычно видел Минхо.       — А мне самому куртку надевать что ли? — спрашивает Чонин из коридора, размахивая рукавами, внутри которых скрылись ладошки.       — Понятно, мы его избаловали, — со вздохом и улыбкой говорит Джисон, отставляя кружку и всё равно подходя к Чонину, чтобы застегнуть ему куртку. Все понимали, что мальчик просто отвлекает их, переживая, что всё пойдёт по тому же сценарию, как и с отцом.       — Это ты всех балуешь, — говорит ему Минхо, опираясь о столешницу и начиная пить чай, который заварил ему Джисон. Глаза не отрываются от смущённого парня, который не привык к такому вниманию от Минхо.       — Почему ты так смотришь на меня? — скулит Джисон, как отруганный щенок. Он оборачивается на Минхо, у которого всё ещё не отражается ни одна эмоция на лице. Максимум приподнятая левая бровь, как бы спрашивающая: «Ты о чём?».       — Не смущайся, Джисон-и, — говорит ему Минхо, не отводя от него серьёзного взгляда.       — Легко тебе говорить, — тихо отвечает Джисон, быстрее одевая Чонина, который без особого интереса наблюдает за двумя старшими.       — Я никуда не поеду, пока хён не выпьет таблетки, — заявляет Чонин, поднимая голову к удивлённому Джисону. Детские щёки слегка надуты, как и нижняя губа.       — Хён, тебя забрать после работы? — спрашивает парень, выдыхая, на что Минхо задумывается, но потом медленно кивает.

***

      Офис с одного взгляда спокойное место, все сидят на местах, единственные движения выполняют руки. Вот только на самом деле работа кипит. А у Минхо ещё и голова взрывается от всех мыслей, эмоций и предстоящей течки. Таблетки оказались действительно хорошими, после них не было ни усталости, ни головокружения, ни сонливости, так ещё и запах полностью исчез, что даже Хёнджин ничего не почувствовал, хотя он понимает почти всё, что происходит вокруг.       — Я щас этим планшетом расхреначу весь офис, — шипит Тэхён, сидящий через ряд от них, думая, что это тихо, но его слова отскакивают от стен всего помещения, заставляя всех повернуться на него.       — Понимаю его, — шепчет Хёнджин, в какой раз удаляя неудавшуюся линию. — Задание вроде изи, но лайн это такая параша. Ненавижу, что у меня рука трясётся, — говорит он Минхо, который кивает в подтверждение. У него не всё так плохо с этим, но тоже бывают трудности.       — Слушай, тут проблемы возникли, — тихо-тихо шепчет Минхо, чтобы даже Хюнин Кай за соседним столом ничего не услышал. Хёнджин удивлённо склоняет голову в его сторону, чтобы тот ему прошушукал всё на ухо. — Короче, у меня течка, а Джисону я не сплавлю Чонина.       — О-о, хён, мог бы сразу сказать, — Хёнджин играет бровями, намекая на то, что Джисон и Минхо в эти выходные будут вместе, на что старший закатывает глаза.       — Не суть. Вы можете взять Чонина на выходные, пожалуйста? — щёки Минхо краснеют от стыда и того, что он напрягает своих друзей.       — Да, конечно. Всё равно мы планировали устроить соревнование «Кто дольше протюленит». Поэтому классно, если нас хоть кто-то растормошит, а то с Чанбином слишком трудно соревноваться, мы так и весь день пролежать можем, — улыбается Хёнджин, сразу же беря в руки телефон, чтобы написать Чанбину о том, что они берут Чонина на выходные из-за течки Минхо.       — Мне бы все выходные протюленить, но чувствую, что это будет одним сплошным кошмаром, — вздыхает Минхо, морщясь от воспоминаний с прошлой течки, которая была у него четыре месяца назад.       Рядом с альфой всё, конечно, проходит лучше и течка часто даже является хорошим событием для пары, но есть одно «но» — Минхо одинок, а значит, его ждут только мучения и усталость. Отлично. Когда-то в университете он мог провести течку с другими омегами, но это всё равно не облегчало его состояния просто потому, что природа захотела, чтобы омег могли удовлетворить только альфы. Замечательно. Просто прелестно.       — Хён, Джисон стольким омегам помогал, почему ты не можешь позвать его так же? — спрашивает Хёнджин, будто это очевидно. Будто Минхо нужен Джисон только для такой непонятной помощи.       — Не неси чушь. Джисон им таблетки только таскал, — ворчит Минхо, опять чувствуя непонятный укол в груди. Альфа не принадлежал ему, но почему-то всё равно ревность давила на него. Особенный ли он для Джисона? Или такой же, как и все те омеги из университета, которым он покупал подавители? А вообще, возвращали ли они ему деньги? Всё же дорогое это удовольствие.       — Сто процентов не только. Он же альфа, тем более ему было-то там лет девятнадцать, — Хёнджин хмыкает, наблюдая, как чужие ладони сжимаются в кулаки, а костяшки белеют. Пухлые губы превращаются в одну полоску. — Ты ревнуешь его, хён. Конечно, многие омеги в предтечный и течный периоды могут ревновать своих друзей-альф, но не до такой степени, как ты. Ты на Джисона сегодня таким же хищным взглядом смотрел? — спрашивает Хёнджин, глядя на него с улыбкой, пока Минхо, нахмурив брови, пялится в экран, не моргая. Как бы младший не хотел услышать ответ, устно его Минхо не даёт.       — Я не знаю. Раньше всё было проще? Мы не общались каждый день, у нас не было Чонина, раньше я не видел Джисона, когда у меня начиналась течка, понимаешь? — тихо отвечает Минхо, падая лицом на руки и закрываясь. Каштановые волосы каскадом застилают лицо, а руки безвольными лентами лежат на голове, вплетаясь в пряди пальцами.       — Ты зря так переживаешь, серьёзно. А насчёт того, что он спал с омегами в универе, я пошутил. Кишка у него тонка. Я уверен на все сто процентов, что он реально только приносил им таблетки, а потом семенил к себе, — смеётся Хёнджин, когда на него уставляются две пары глаз. Хюнин Кай, у которого сегодня явно день психологической травмы, смотрит с таким недоверием, что его коллеги обсуждают свои любовные дела прямо тут, рядом с ним, а Минхо, красный от стыда, хмуро пялится на своего друга, и в глазах читается: «Если бы не Чонин, я бы тебе показал, где раки зимуют».       — Спасибо. Успокоил. А теперь рисуй свою дорожку, пока все не прослушали мою биографию от рождения до сегодняшнего дня, — отмахивается Минхо от парня, но Хёнджин всё равно ещё весь день подначивал его, заставляя разгорячённый, немного поплывший мозг парня думать о своих чувствах к лучшему другу.       Разве это нормально – ревновать друзей к другим? Почему ему страшно при мысли, что когда-нибудь он перестанет быть особенным для Джисона? Почему он хочет оставаться таковым для него?       Голова уже болела от этих вопросов, а работа остаётся на том же месте, почти не двигаясь. Это раздражает. Он уже хочет сказать пару крепких ругательств, когда на телефон приходит фотография Чонина, который нарисовал Минхо в альбоме.       Линии грубые, и если бы не надпись сверху с его именем, он бы никогда не догадался, что это он. Глаза просто чёрные точки, поставленные фломастером, а волосы ломаными линиями доходят до середины слишком длинной шеи. Улыбка вообще просто изогнутая красная линия с двумя кругами сверху и одним снизу, которые показывают губы. Тело явно помогал рисовать Джисон, потому что выглядит гораздо мягче, хоть и не многим лучше. Чонин раскрасил ему свитер жёлтым, а джинсы чёрным, не особо заморачиваясь над тем, что иногда краска заходила за границы. Минхо нравится. Конечно, это не произведение искусства, но чтобы ребёнку нарисовать что-то настолько качественное по их меркам, это нужно долго сидеть и вырисовывать.       Тут же приходит сообщение в КаТок, что Чонин рисовал это часа два с половиной. Плохое настроение Минхо сразу же сходит на «нет», а улыбка сама расплывается на его лице.       — Джисон пишет? — влезает в розовый мирок Минхо Хёнджин, лопая его, как мыльный пузырь. Парень сразу же становится серьёзным, как только отправляет стикер и кладёт телефон.       — Там Чонин-и, — оправдывается Минхо, но это не особо помогает против Хёнджина, который хитро улыбается и щурится, возвращаясь к работе, ничего не говоря. Старший тоже отворачивается от него, продолжая работать. Нечего тратить нервы. Они ему ещё понадобятся.

***

      Рабочий день заканчивается через два часа, и Минхо, запах которого стал понемножку возвращаться, быстро собирается. Джисон уже внизу вместе с Чонином и Чанбином. Остаётся только спуститься.       Старший чувствует, что если он в ближайшие полтора часа не попадёт домой, то помрёт прямо по дороге. Они с Хёнджином ждут лифт, когда рядом оказывается их арт-лидер в чёрном свитере с высокой горловиной, подмышкой держа куртку и рюкзак.       — Привет. Как прошёл день? Всё нормально? — интересуется мужчина, заходя вместе с ними в стеклянный лифт. — Минхо, ты выглядишь неважно. Ты в порядке? Парень смущается, потому что ему стыдно говорить начальнику о таких личных вещах, поэтому лишь кивает. Бан Чан, замечая странное поведение, не лезет с расспросами дальше. Запах приторных ромашек уже заполняет кабину, но именно в этот момент они оказываются на первом этаже, и Минхо выбегает на улицу. Его самого уже душат эти полевые цветы. Хёнджин выходит следом за ним вместе с арт-лидером.       — Хён! — кричит Чонин, прыгая к Минхо и обнимая его. За плечами рюкзак, а в руках пакет и альбом для рисования. За ним бежит Джисон, который подхватывает мальчика на руки со словами, чтобы он не вис на хёне, ведь тому и без него плохо.       — Чонин-и меня забуллил, — подходит к ним Чанбин с фальшиво-грустным выражением лица. — Я ему сказал, что буду звать его малявочкой, на что он мне сказал, что он старше, потому что его день рождения в феврале, а мой в августе, поэтому малявочка здесь только я, — Хёнджин тут же хрипло смеётся, забирая Чонина с рук Джисона и кружась с ним.       — Минхо, он весь в тебя растёт, — шутит Хёнджин, и все смеются. Через пару минут Минхо замечает, что Чан никуда не ушёл и будто чего-то ждёт. Чанбин в это время носится со своим навороченным Самсунгом со включенной камерой за мужем и другом, который хочет обратно забрать Чонина, но Хёнджин парень быстрый, поэтому даже с ребёнком на руках может посоперничать с Джисоном.       — Что-то случилось, Чан-хён? — достаточно неформально обращается к нему Минхо вне стен офиса, на что мужчина мотает головой, а потом краснеет.       — Я просто заметил, что тебе плохо. Может, тебя подвезти? Не подумай ничего плохого, я действительно просто хочу помочь, — он хочет ещё что-то сказать, когда младший начинает хихикать и мотать головой в ответ.       — Не надо, у меня своя машина. Да и скорее всего она тут до понедельника останется. Меня забирает мой друг сегодня, — он показывает головой на молодого альфу, который всё ещё бежит за Хёнджином, угрожая, что будет специально объедать все любимые пекарни старшего, если тот не отдаст ему Чонина.       — Эх, молодёжь. Уже не помню, когда я так веселился с друзьями, — смеётся Чан, наблюдая с Минхо за сотрудником и двумя друзьями за ним.       — Не говори так, хён. Я чувствую себя старым, когда вспоминаю, что ты старше меня всего лишь на год, — шутит младший, когда к ним возвращается Джисон, всё же заполучивший себе Чонина обратно, который теперь сидел на шее у парня, подняв руки вверх и визжа. У мальчика лицо самого довольного ребёнка в мире, точнее ребёнка, который чувствует свою власть над «этими взрослыми».       — Я забрал Чонин-и, — улыбается парень, всё ещё не замечая Бан Чана рядом или думая, что это обычный коллега его друга.       — Ага, он тебе на шею сел и ножки свесил, — смеётся Минхо, подходя ближе, чтобы поправить мальчику штанину утеплённых джинсов и носки.       — Я же сказал, что мы его избаловали, — закатывает глаза Джисон, с улыбкой смотря Минхо в глаза, сердце которого пропускает удар. Но после пары секунд парень отводит взгляд, замечая, что посторонний человек не ушёл и явно знаком с Минхо. Старший, заметив это, знакомит их, жестикулируя. Чонин, который теперь узнаёт мужчину из торгового центра, приветливо ему машет рукой:       — Здравствуйте, Бан Чан-хён!       — Здравствуйте, — кивает Джисон, задерживаясь взглядом на мужчине, изучая его. Чан делает ровно так же.       — Здравствуй. Студент? — в итоге с лёгкой улыбкой спрашивает Кристофер, когда Минхо рядом начинает смеяться, а Джисон краснеет.       — Я работаю.       Как раз в этот момент подходят Хёнджин и Чанбин, чтобы тоже поздороваться, и разговор уже перетекает в их сторону. Минхо смотрит на часы и понимает, что ему бы уже ехать домой, а не разговаривать. Джисон, заметив, что его друг нервничает, спускает Чонина, ставя его рядом с Чанбином, подходит к старшему и спрашивает, нужно ли уже закругляться и отвозить его, на что Минхо кивает. Оба поворачиваются, чтобы попрощаться, но на них и без того уже смотрят.       — Уходите? — спрашивает Чонин с грустью, когда на голову ему приземляется ладонь Хёнджина, нежно поглаживающая и перебирающая чёрные волосы.       — Ага. Будь хорошим мальчиком, не доставляй неприятностей хёнам, пока меня не будет, — садится на корточки Минхо, щипая ребёнка за щёчку, отчего тот немного кривится.       — Хорошо. Я буду хорошо себя вести, — кивает Чонин, и Чанбин начинает хихикать.       — Отлично, значит, я буду звать тебя малявочкой.       — Сам малявочка! Мы уже вроде решили, что я твой хён! — шутливо огрызается Чонин, тыкая Чанбина в живот пальцем. Парень делает вид, будто умирает, и падает на колени.       — До понедельника, ребят! — машет им Минхо, уходя почти под руку с Джисоном, как вдруг Чонин срывается с места и бежит за ними.       — Я забыл Джи в машине! Он же скучает по мне! — кричит он, объясняя своё поведение, обгоняя сразу и Минхо с Джисоном.       — Эх, дети такие энергичные, — шмыгает носом Хёнджин, а потом обращается к Чанбину. — Да, малявочка?       — Понятно, никакой любви в этом мире. Даже муж не любит, — пожимает плечами Чанбин с драматично-разбитым выражением лица. Внезапно Чан касается плеч обоих со слегка красными щеками:       — Они встречаются или что? — спрашивает он. Альфа хочет ответить, что да, так и есть, просто сами Минхо и Джисон ещё это не поняли, но Хёнджин пихает его локтём в бок и с улыбкой мотает головой.       — Не, не встречаются, хён. Минхо свободен. Зачем он это сказал, никому не ясно, ведь в этом не было смысла. Хёнджин точно знал, что его другу нравится Джисон. Либо у него есть план, либо он ждёт шоу.

***

      В итоге, когда Джисон и Минхо всё же отъезжают, попрощавшись со всеми по второму кругу, старший может расслабиться на сидушках автомобиля. Его Хёндай остался на парковке до понедельника. Окна в машине Джисона открыты, потому что Минхо действительно становится плохо. Он знал, что домой нужно было ехать раньше. А сейчас, если он даже выпьет подавители, то только уберёт запах, но не ощущения, потому что теперь течка начинает вступать в действие.       — Тебе нужно было отпроситься с работы, — строго говорит Джисон, сжимая рукой руль, отчего вены вздуваются, хотя у младшего они почти не видны. Он напряжён, но всё так же спокоен рядом с Минхо, хотя сейчас у многих бы вскружило голову от того, кто с ними сидит рядом, и вряд ли бы хоть один держался так, будто ничего не происходит.       Старший тянет рукава рубашки вниз, а потом откидывает голову назад с закрытыми глазами, ударяясь затылком о мягкую кожаную спинку сидения. Каштановые волосы развеваются на ветру, скользя по раскрасневшимся щекам.       — Не знаю. Просто всё равно же завтра выходные. Думал, что спокойно доработаю, — говорит он, слегка запинаясь в конце, когда поворачивает голову в сторону парня.       Перед глазами возникает серьёзный образ Джисона: чёрные волосы спадают на лоб, слегка взлохматившись от ветра, брови нахмурены. Склонив голову набок, он облизывает нижнюю губу, сразу после этого закусывая её. Руки всё так же крепко сжимают руль, отчего костяшки действительно становятся белыми, а зеленоватые вены буквально различимы в свете мигающих фонарей настолько, что Минхо, наверное, может проследить, как те пульсируют у него под кожей от напряжения.       — В следующий раз будь осторожнее, серьёзно, — говорит Джисон, когда они выезжают на мост. Огни Тонджак-тэгё отражаются в чёрных, почти ониксовых глазах Минхо, как и сами синие арки, быстро мелькающие в чёрных радужках, словно прыгающие рыбки в тёмных водах озера.       — Ты всё равно приедешь за мной, — с улыбкой и достаточно нагло говорит Минхо, наклоняясь к нему, из-за чего Джисона буквально обдаёт жаром летнего дня и запахом ромашек. Ему ничего не остаётся, кроме как выдохнуть и медленно кивнуть.       — Да. Я всё равно приеду за тобой.       Минхо касается холодными пальцами лба младшего, дабы убрать мешающие пряди волос, что очень контрастирует с тем, как от него веет жаром. Чёрная прядь заправляется за ухо, заставляя Джисона слегка вздрогнуть и опять провести языком по губе, а потом толкнуться им в щёку. Почти в эту же секунду Минхо отстраняется, чуть высовывая руку в окно, чтобы сделать волну ладонью и почувствовать ветер. Аккуратные пальцы мягкими движениями скользят по воздуху, маня взгляд Джисона, который даже с подавителями едва сдерживает себя.       У него никогда такого не было, даже когда некоторые омеги пытались завалить его на кровать в университетские времена. Минхо же почти ничего не делал, сидел рядом и иногда касался его кончиками пальцев, но это уже сводило его с ума, заставляя краснеть. Конечно, на это могла влиять его влюблённость в старшего, но всё равно раньше с выдержкой у него было лучше.       Он и без течки хотел Минхо, что уж тут скрывать, а сейчас, когда тот и сам к нему ластится, Джисон не может так просто отбросить свои желания, как бы ему это не хотелось. Но он понимает, что сейчас Минхо почти как пьяный. И то, что тот хочет его сейчас, — не значит, что хочет всегда. Это заставляет его сжать руль сильнее от разочарования и напряжения, из-за чего кожа чехла, казалось, затрещала.       — Ты спал с другими омегами во время их течки? — спрашивает Минхо, поворачиваясь к нему с серьёзным лицом. Волосы растрёпаны, щёки красные, а губы влажные от слюны, когда он облизывает их.       — Нет, Минхо. Ни разу, — отвечает Джисон, зачёсывая одной рукой чёрные волосы, из-за чего лоб теперь полностью открыт. — Я не помогал им таким образом.       — Понятно. А тебя просили? — не унимается парень, задавая вопросы один за другим, при этом полностью оставаясь безэмоциональным, словно ему неинтересно. Вообще ни капли. Ему не нужны темы, чтобы потом попереживать, что он не особенный для Джисона. Он облокачивается о дверь, кладя одну ладонь за спинку сидения, а вторую на неё, прижимаясь щекой к нагретой искусственной коже.       — Зачем тебе это? — спрашивает он озадаченно, поворачиваясь к Минхо, натыкаясь на раздражённый взгляд, поэтому тут же осекается. Ему не хочется, чтобы Минхо обиделся на него во время течки. Кто знает, какие мучения это может принести и без того бедному омеге в выходные? — Меня просто пытались затащить в постель, но никогда не предлагали переспать, потому что знали, что я откажу.       — Глупые. Могли бы найти тех, кто этого реально хочет. А так это домогательство чистой воды, — фыркает Минхо, отводя раздражённый взгляд в окно, за которым теперь даже видно башню Намсан.       — Ну не осуждай их, — Джисон вновь поворачивается и вновь осекается, видя взгляд Минхо. — Понял. Лучше скажи, как ты себя сейчас чувствуешь?       — Так себе, — резко говорит Минхо, закатывая глаза и отворачиваясь к окну, кладя подбородок на руку. — На самом деле, более-менее. Начало течки не такое противное, болючее и жалкое, как когда она в самом разгаре.       — Хорошо, мы уже почти приехали, — говорит он, мягко отпуская руль из одной руки и кладя её на бардачок между креслами, чтобы, если Минхо захочет, он мог вложить свою ладонь в его. И старший действительно так делает.       — Не почти, но ладно, — говорит он, слегка сжимая пальцами чужую расслабленную ладонь, когда телефон вибрирует и он получает фото от Хёнджина, где на переднем плане сидят весёлые Чанбин и сам Хёнджин, а за ними корчит рожицу Чонин, держа в руках Джи. — Давай фотку сделаем, — через мгновение говорит Минхо, уже включая камеру.       Их сплетённые руки не видны на камере, но если включить фантазию (а супруги Со и Хван это умеют и шанса не упустят), то можно понять всё именно в таком ключе, в каком оно есть. Минхо с лёгкой улыбкой и полуприкрытыми глазами смотрит в камеру, пока чёлка закрывает его глаза, а Джисон поворачивает голову в кадр, но не отрывает взгляд от дороги. На губах сияет немного вымученная улыбка, а волосы угольными прядями спадают на виски и волной лежат на срединной области головы. Минхо быстро отправляет фотографию Хёнджину, втайне надеясь, что тот начнёт его подстёбывать, и он сможет это обсудить с Джисоном, но, как назло, в этот раз младший молчит.       Через минут двадцать они оказываются у дома Минхо. Ему немного смешно, как развивается ситуация, поэтому он тихонько хихикает, удивляя тем самым Джисона, за ладонь которого он держится.       — Минхо? Ты чего? — спрашивает он, мягко перекладывая чужую руку со своей кисти под локоть, чтобы было легче придерживать парня.       — Не знаю. Почему-то смешно, хотя вроде и плохо, — отвечает он, опираясь на его тело своим, пока Джисон фактически тащит их двоих. Они заходят в подъезд, подходя к лифту. Запах опять начинает заполнять помещение.       — А мне не смешно. Ты почему с собой таблетки не взял? — спрашивает строго младший, немного дёргая заваливающегося Минхо вверх, вызывая лифт.       — Хан-и, ну чего ты бубнишь. Ты сам сказал, что они действуют двенадцать часов. Не знаю, чего меня развело, — щебечет Минхо, ведя ладонь вверх и сжимая чужой бицепс.       — Ага, хён, именно. Если к восьми утра прибавить двенадцать часов, то определённо тебе этого хватит до конца рабочего дня, — закатывает глаза раздражённо Джисон. Он не зол на Минхо, он скорее злится на себя, потому что сдерживаться рядом со старшим становится всё невыносимее. Он просто уже хочет отвести его в квартиру, убедиться, что он будет в порядке, и уйти к себе, чтобы не умереть от желания.       Доведя его до квартиры, он наконец выдыхает. Минхо заходит внутрь и сразу же идёт на кухню за холодной водой. В домашней обстановке он выглядит более собранным, чем на улице, но это совершенно не так, но по крайней мере не цепляется за Джисона, испытывая его выдержку.       — Я щас откину копыта, — грубо замечает он с придыханием, когда приходит в себя после глотка холодной воды, опираясь о столешницу рукой и вливая в себя залпом стакан следом. — Если я не отвечу тебе в понедельник, значит, я умер, — драматично говорит он, опускаясь на пол, чувствуя, как ручки ящиков впиваются ему в спину.       — Может, тебе хотя бы обезбола купить? — спрашивает Джисон, захлопывая входную дверь и открывая окна во всей квартире, чтобы запах не собирался в помещении.       — Только если это будет яд, — Минхо вообще скатывается на пол и тяжело дышит. — Спасибо, что довёл меня до сюда. Я бы не доехал сам.       — Всё в порядке, хён. Может, тебя донести до спальни? — обеспокоенно спрашивает Джисон, подходя ближе к лежащему Минхо, который приоткрывает один глаз и с усмешкой мотает головой.       — Я затащу тебя в постель, если ты меня туда отнесёшь.       Это была умная мысль, поэтому Джисон делает шаг назад, зачёсывая чёрные волосы назад, потому что чёлка опять падает на глаза.       — Отпишись мне, как будешь чувствовать себя в понедельник. Я не повезу тебя на работу, если твоя течка не пройдёт. Конечно, она длится обычно два дня, но кто тебя знает? Я не хочу, чтобы ты попал в передрягу, — говорит Джисон лежащему на полу Минхо, который просто качает вытянутой вверх рукой.       — Ладно, — парень даже не открывает глаза и не смотрит в его сторону. Младший выдыхает и отступает к коридору. Минхо всё так же лежит без движения.       — До понедельника, хён, — говорит он, открывая дверь, когда старший лишь что-то неразборчиво мычит и машет рукой, которой до этого качал в воздухе, как маятником.       Джисон думает, что если бы он действительно донёс Минхо до кровати, то они бы не сдержались. И во всём бы был виноват только он, потому что его хён сейчас не в себе, в отличие от него. Поэтому он рад, что старший ему это не позволил.       Рад, но не от всей души. Иногда ему хочется просто отпустить ситуацию, чтобы всё же коснуться прохладной кожи Минхо, провести языком по острым ключицам, которые старший никогда не скрывал. Хочется увидеть в глазах лучшего друга совершенно другие чувства, хочется увидеть в них желание заполучить себе Джисона.       Но Джисон всегда был слишком осторожным. Он никогда не сделает с Минхо ничего, пока не получит на то согласия. Явного согласия, которое заставит его поверить в то, что старший хочет его так же, как и он его.       Когда-то его отец говорил, что в течку желания омег просто становятся более понятными альфам, но Джисон так не думает. В это время просто усиливается сексуальное влечение. Это так же глупо, как говорить, что пьяные хотят секса, когда просто не могут оттолкнуть человека.       Джисон хочет, чтобы всё просто стало легче, но почему-то всё становится только сложнее вопреки его желаниям.