Melody of the River Styx/Мелодия реки Стикс

Норман дёрнулся, убирая с рук рой шуршащих мотыльков, больно кусающих его предплечья. Кожа светиться золотистым, Да Люзу страшно. Тело неприятно покалывает, а в груди образуется пустота, будто все эти насекомые медленно прогрызли в нем самую настоящую дыру с неровными краями. Сквозь него спится песок, символизируя его хрупкую «жизнь», а на него смотрело бледное, осунувшееся лицо «зефирки». Шарлотта, совершенно безмолвная, безэмоциональная, с глазами, полными пустыми обвинениями. Проснуться с первого раза не получилось. Ведь Да Люзу постоянно казалось, что на него кто-то смотрит из дальнего угла его комнаты. Широко улыбаясь с огромными глазами, будто без век. В последнее время это участилось. Часто появляются всякие уродцы, которых Норман все же предпочитает избегать, ведь черт его знает, что эти твари могут сделать, если поймут, что он их видит. Залпом выпивая целый стакан воды, что все это время стоял уже приготовленный на тумбочке, Норман привстает на локтях, чтобы оглядеть комнату внимательнее, да только лег сразу же. Закружилась голова. Сны с каждым днём — страннее и длиннее, а очкарику от этого только хуже. Всегда было ощущение усталости, будто он и не спал вовсе… Норман сам не понимает, но иногда ему очень и очень больно. Снаружи, вроде, тело вполне здорово и совершенно цело, а внутри, даже не в том «внутри», которое имеет ввиду проблему в работе органов, а скорее ещё глубже, невероятно пусто, от этого и странное чувство сжатия. Будто Нормана жрали, кусочек за кусочком, растягивая свою трапезу на долгие годы, стараясь ненароком не погубить свой живой обед. Норман не совсем понимает, что с ним происходит, но необъяснимая слабость постоянно давит на него, будто он и не отдыхает совсем, даже во сне что-то делая. Тело слабеет, стоит стать с постели и Да Люз не знает, всем это объяснить. Чувство опустошённости стало постоянным спутником Нормана, которое сопровождало его от самого пробуждения и до возможности уснуть. Часто тошнило, да блевать было просто напрасно нечем — часто Норман забывал, что такое «кушать» и зачем ему это нужно, отсюда и странная худоба, которую стал замечать даже Алан, хотя тот меньше всех обращает внимание на внешность. На дрожащих ногах парень попался к коридору, не обращая внимания на очередную «галлюцинацию» в его доме. В последнее время их все больше и больше, они смотрели испытующе, будто ожидали, что сын священника наконец покажет, что он их видит. Да Люз, конечно, не понимал, почему эти твари постоянно так выжидали этого, да и знать не хотел. Даже жутко представить, что с ним хотят сотворить, если ждут настолько терпеливо. Самое вероятное предположение — «убьют». Это не так пугает, как возможность умереть будучи уже мертвым. Мир после смерти, сейчашний лимб, не имеет в себе особых отличий от мира живых. А что будет в «мире смерти после смерти в загробном царстве»? «Можно ли вообще ещё раз умереть? Я ведь умер. Больно быть не должно.» — логичных размышлений от полусонного мозга Да Люз так и не получил. Заварив какой-то завалявшийся пакетик чая, очкарик сел за стол, посмотрел на часы и разочарованно вздохнул, когда понял, что стрелки совсем не двигаются. Мысленно сделав пометку «купить батарейки», Норман снова вернулся в комнату, чтобы переодеться в одежду для сегодняшней встречи с Аланом. В последнее время встречи с Аланом участились — как ни как, но Алан был единственным, кто в данной ситуации его понимал и мог обсудить это. Это сильно успокаивало. Хотя, как Норману казалось, они с Аланом в других обстоятельствах они бы не общались так близко, как сейчас. Сделав пару глотков чая, Норман проскользил взглядом по кухне: все тот же стол, за которым они с Назаром вместе завтракали, та же раковина, в которой он умывал лицо перед тем, как попасть в аварию, все те же пошарпанные стены и жуткие иконы. Да, Норман в самом деле скучает по своему отцу. Сам Норман считает это странным — скучать по человеку, который всю жизнь его терроризировал. Назар бил, ругал, заставлял стоять на гречке и мороженном горохе, но он беспокоился о будущем своего ребенка. Да Люз не знает, но почему-то продолжает оправдывать все действия Отца, не смотря на все глубочайшие травмы, которые он нанес ему. Любой ребенок любит своих родителей. Даже если не признает этого. Норман тоже любил. Но где сейчас Назар? Норман и не знает. С тех пор, как он ушел из дома, Да Люз его больше не видел. Может, он с самого начала был пустой галлюцинацией. Очкарик пожимает плечами, допивая остатки чая, чувствуя, как неприятный осадок накипи в напитке остаётся в горле. Папу раз кашлянув, парень вернулся в комнату, в очередной раз проигнорировав жутко улыбающегося выродка у своих дверей, доставая из шкафа очередную рубашку и пару джинсов. На улице было достаточно тепло, но он все равно решил взять с собой лонгслив, перевязав рукава вокруг пояса. Норман протер очки, перекинул сумку через плечо и приоткрыв ее, проверил наличие кошелька. Точное количество денег в ней Да Люз точно помнил, поэтому был уверен, что на дорогу до кафе и обратно ему точно хватит. Наконец, очкарик выходит на крыльцо, прежде всего закрывает дверь, пару раз проверяя замки, а после медленно двигается в сторону маршрутной остановки. Маршрутку долго ждать не пришлось. Через двадцать минут времени Норман был уже в центре их маленького городка, неторопливо шагая в сторону кафе «Kiss of Persephone» в небольшом двухэтажном доме из жёлтого кирпича. Это кафе имело приятную летнюю веранду, на которой подростки часто собирались группами, чтобы попробовать фирменных закусок, которые хозяйка кафе готовит лично и в ограниченном тираже. В день святого Валентина посетители получали десерт в виде веточки омелы. Самая популярная, и любимая Норманом, закуска — шотландские пирожные с папоротником. Само кафе было выполнено в греческом стиле, что невероятно привлекало внимание Нормана: колонны, статуи, официанты, одетые в традиционные одежды, виноградные лозы, фарфор и фрески, изображающие богов Олимпа, прямо на стенах… Наконец, разглядев на летней веранде карминовую макушку своего друга, Норман двинулся прямо туда, обходя столики с шумными компаниями подростков. Алан, когда уловил звуки приближения, оглянулся, немного покачал головой в сторону рядом сидящего загорелого парня и, как бы лукаво, его уголки губ поползли вверх. На столе стояли два тех самых папоротниковых пирожных в глиняных тарелочках. Да Люз не понимающе изгибает одну бровь и, подойдя поближе, понимает, кто составляет компанию этому хитрому азиату. Майкл заинтересовано смотрит в ответ, прямо на Нормана, улыбаясь и протягивая руку для приветствия: — «Алан сказал, что мы ждём кого-то особенного. Не знал, что это будешь ты.» Да Люз жмёт руку в ответ, отвечая на приветствие лёгким «привет». Парень приземляется на стул напротив Алана, чтобы иметь зрительный контакт, а Майкл же сидел чуть правее от самого Нормана. Когда очкарик ещё раз, уже более испытующе смотрит на своего друга, совсем не понимая, что здесь делает его одногруппник, Хью, кажется, понимает его немой вопрос и поворачивается к греку. — «Майки, будь хорошиком, сходи во внутрь, мне не принесли приборы.» — улыбается Фостер, хотя сам Норман мог поклясться, что видел серебренные приборы прямо на салфетке у тарелки азиата буквально секунду назад. Майкл, как бы странно это не выглядело, согласился достаточно быстро и направился во внутрь заведения, обходя столики. Когда парень отошёл на безопасное расстояние, Да Люз начал: — «Что здесь делает Майкл?» Норман скрестил руки на груди, откинувшись на спинку стула. — «Не знаю, — с безмятежной интонацией проговорил Алан, — он позвонил мне сегодня утром и сказал, что хотел бы погулять немного. Я согласился.» Да Люз кивнул, удовлетворённый ответом. — «Я вообще пришел, чтобы рассказать кое что о … Шарлотте.» — медленно начал парень, поправляя свои очки, пытаясь скрыть свое выражение лица. Ему все ещё было странно вспоминать, как нежную шею пересекло прямо на его глазах, а труп рассыпался на бесчисленное количество бабочек. Алан, кажется, прищурился от одного имени «ангела во плоти» и переспросил: — «Это та сопля, которая встречается с Майки? — потянул он, немного недовольно. Норман чувствует, как в груди появляется странное чувство недовольства, когда Хью так пренебрежительно отзывается о его подруге. Парень чуть наклоняется вперёд, чтобы опирается локтями в пластмассовый столик, а после еле заметно хмурится. — «Не называй её так, — голос Да Люза немного напряжен, — она очень милая девушка. Да и к тому же…» — «Я не говорю, что она не милая, — Хью закатил глаза, — может, и милая. Не знаю. Она мне сама по себе не нравится. Она слишком… «сладкая». Не люблю таких людей.» Алан тараторил достаточно быстро, поэтому Норману с трудом получилось что-то разобрать из-за шипящего акцента, но главную мысль он уловил. Он поржал плечами, будто сказав «как знаешь» и опустил взгляд на старое, уже въевшиеся в пластик коричневое пятно от кофе на столике. Стал проигрывать в голове воспоминания о Шарлотте и когда ему удалось собраться с мыслями — приподнял взгляд, чтобы рассказать обо всем увиденном, о Шарлотте, о непонятных существах, о снах. — «Шарлотта… Рассыпалась на бабочек прямо при мне, пару дней назад.» Последовало неловкое молчание. Да Люз не поднимает взгляда на Алана, но по молчанию догадался, что на лице явное удивление, а возможно, Алану все равно. Норман его не винил. Когда Алан наконец выдал негромкое: «Ого», Норман смог поднять на него взгляд: азиат со спокойствием зачерпнул ложечкой немного приложенного и отправил в рот. Он выглядит спокойным, кажется, не разделяя смешанные чувства Нормана относительно этой ситуации. — «Тебе все равно?» — раздосадованно буркнул Да Люз. Алан приподнял бровь, откинулся на спинку стула и поправил свои солнцезащитные очки с круглой оправой. Хью улыбнулся ещё раз и потер пальцем под губой, где о него была небольшая родинка. — «Разве это не логично, что рано или поздно мы все исчезнем, как твоя подруга? Не забывай, что мы тоже мертвы, глупый. — парень согнул голову чуточку в бок, как заинтересованное животное, — так зачем переживать?» Да Люзу не нашлось, что ответить. Норман лишь молча поджал губы, ковыряя стол своими пальцами. Слишком уж правдивыми ему показались слова Фостера, что жутко. Да Люз все равно считал это чем-то странным. — «Больше не упоминай ее.» — неожиданно проговорил Алан, отправляя в рот очередной кусочек пирожного. — «Почему это?» — смутился Да Люз, хлопая своими ресницами. — «Потому что теперь никто ее не помнит, кроме нас. До других душ она больше не существует. Типо… — парень со звоном положил ложку в глиняную тарелочку, — Теперь она для них никогда и не существовало.» В очередной раз Норман в удивлении вскидывает брови и чувствует странное давление в груди, будто сожаление, смешанное с чувством вины… Это чувство ему совсем не нравилось. Единственное, что очкарик решил уточнить: «А Майкл?» — «Он тоже. Наверное, поэтому Майки сегодня со мной, а не с ней, — Алан смотрит в сторону входа в кафе, — Он говорил, что собирался пригласить свою соплю сюда.» Норман хмурится, немного раздумывая о словах Алана. Нет Шарлотты, значит все воспоминания, связанные с ней, должны быть как-то интерпретированы, чтобы у самого Майкла не возникало вопросов касаемо провалов в памяти. А значит, Шарлотта в воспоминаниях должна быть заменена другим человеком, а то значит, человеком, к которому у Майкла есть малейшая симпатия. Неожиданно для себя, Да Люз покраснел. Представлять Алана на месте Шарлотты не то, чтобы было странно, это было как-то неправильно. Норман знал, как Майкл любил свою милую девушку и не мог представить своего одногруппника с кем-то другим. А теперь… Теперь нужно мириться с тем, что Спир видит в Алане того, кто ему нравится… Лимб — странное и запутанное место. — «То есть, ты хочешь сказать…?» — «Ага. Похоже, теперь я занимаю место этой сопли. А я и не против, — потянул азиат, — Майки всегда был… чем-то надёжным в моих глазах.» — «Тебе не кажется, что это странно?» — морщиться Да Люз и скользит взглядом по чужому лицу. — «Нет, — кратко бросает Алан, — раз я занимаю место в его воспоминаниях с Шарлоттой, то я… То я симпатизирую ему не меньше.» — «Но он парень.» Улыбка Алана застывает так же быстро, как и появилась пару минут назад. Парень приспустил свои солнцезащитные очки с переносицы и, уже более серьезно, проговорил: — «Разве ты не слышал слухи обо мне? — получив отрицательный кивок годовой, он закатил глаза, — знаешь… Сейчас не время, да и не место чтобы рассказывать. Но я расскажу.» Парень помолчал пару секунд, собираясь с мыслями, прежде чем снова продолжить: — «Когда мне было лет тринадцать я связался с плохой компанией. Как и любой подросток, Я, етить мою голову, хотел, чтобы меня считали взрослым. Поэтому начал встречаться с человеком, старше меня на семь лет.» — Алан сглотнул, будто даже сейчас мысль об этом вызывало у него тошноту. — «А чтобы казаться ещё большим 'бунтарем', эти отношения были с мужчиной. Я, будучи тупой малолеткой, не понимал, что этому долбаебу только одно и надо . — Алан придвинулся ближе и опёрся локтями в стол, — так мы и гуляли. А в мое четырнадцатилетние этот ублюдок решил подарить мне… «Первый раз под косячком». Это было в автомобиле, Я был не в себе .» Алан потянул через трубочку рядом стоящий коктейль и, кажется, поежился. Норману оставалось лишь гадать, от неловкости или омерзения. — «Потом это происходило все чаще и чаще. Потом он почему-то решил, что на мне можно заработать. Поэтому начал снимать все на видео.» Алан снова поежился, потягивая коктейль в своем стакане, вслушиваясь в толпу, ожидая, что кто-то подслушивает, но, к счастью, ничего подозрительного он не заметил. — «Не место, конечно, чтобы рассказывать что-то такое, но… Он часто подвергал меня всякой извращённой хуйне, пока я был… Не в себе. Ну, типо, мне часто что-то кололи. Я был глупым, думал, что он любит меня. Мне было всего четырнадцать…» Норман слушал все с такими огромными глазами, будто его все ранее сказанное или оскорбляло, или вызывало отвращение. Он огляделся в сторону входа в кафе и подумал лишь о том, что Майкла подозрительно долго нет. Все мысли забиты рассказом Алана о его прошлым… — «А потом эти видео нашли какие-то школьники. Новости разлетелись ужасно быстро и уже через пару дней обо всем узнали мои мама, папа и младшая сестра, — продолжает Хью, — Я рад, что им хватило мозгов не слушать мои «я в порядке» и отправить меня в реабилитационный центр для несовершеннолетних, пострадавших от сексуального насилия. Там я пережил свою ломку и понял, что я самый настоящий дурак. Свое обучение я продолжил в этом самом центре и пробывал я там два года. Мама, папа и сестра меня поддерживали и не осуждали, говорили, что я не виноват и что это тот ублюдок виноват.» К концу предложения голос Алана стал дрожать, сообщая о волнении азиата. Да Люз хотел было попытаться как-то его поддержать, но решил воздержаться, чтобы не создавать неловкой ситуации. — «Конечно, люди считали, что я занимался этой грязью ради дозы. Поэтому я прослыл 'шлюхой за грамм'. А сейчас я здесь. А Майкл кажется мне невероятно надёжным, разве это не мой шанс? И что, что он парень? Я, как ты понял, с парнями имею не малый опыт.» Норман морщиться от прозвучавшей в конце шутки. Парень даже почувствовал вину за то, что сразу начал считать все это чем-то странным — что Майкл может быть с кем-то, кроме Шарлотты. Он неуверенно кивнул, вежливо извинился за наводящий вопрос и, снова оглянулся в сторону входа в кафе. — «Я не осуждаю тебя и никогда бы не осуждал. Мне просто непривычно. Прости. Не подумай, что я плохо отношусь к парням, которым нравятся парни, Я просто… Да, прости.» Алан улыбнулся и откинулся на спинку стула, наконец снова выглядя расслабленным. — «Спасибо. Ничего страшного, 'мотылечек'. Я понимаю. И ты скоро поймёшь. По крайней мере, Я надеюсь на это.» Да Люз хотел было переспросить, что же Хью имеет ввиду, но к тому времени уже подоспел Майкл с приборами, шумно извиняющимся за то, что он так долго. — «Ох, прости. Там такие очереди!» — «Все в порядке. Давай возьмём коробочки для выноса и возьмем пирожное домой, — кивнул азиат Майклу и помогал ему ложечкой, вымазанной кремом, — Соседний столик любезно одолжил мне ложечку. Я свое почти доел, но все что уплачено, должно быть проглочено, так что …» Грек кивнул, мягко улыбаясь, помогая Алану встать из-за стола. Пока они ходили за коробочками, Да Люз сидел за столиком и «охранял» пирожные, параллельно с этим раздумывая обо всем. Алан заслуживает этого счастья, особенно с учётом того, что Майкл мог ему обеспечить это самое счастье, но как быть самому Норману? Как быть ему с осознанием того, что он и Алан единственные знают о смерти человека, который помог ему признать себя, был его верным другом? Шарлотта была ему близка, она была его другом, но как ему смириться, смириться, что на его глазах погиб человек? Да, смерть ее была не полноценной, но и не настоящей ее назвать нельзя… Норману почему то стало страшно. Когда Майкл с Хью вернулись, он завернули свои пирожные и попрощались с Норманом, медленно уходя в сторону парка. Они были так близко, что у Да Люза ёкнуло сердце. Разве можно так открыто? Парень с парнем… в голове всплыло лицо Харона. У очкарика запылали щеки и он сразу же стал думать о всем, о чем только мог. Но все мысли сводились к одному — к Харону. Вернувшись домой, Норману было странно пусто внутри. Все на месте — и тот уродец у его двери все ещё стоял там же, в доме было все на своих местах. Но пусто, почему-то необъяснимо пусто и больно… Единственное, что он чувствует — всепоглощающее чувство вины. Почему? Потому что он посчитал Алана странным, даже не разобравшись в ситуации? Потому что не смог избежать Шарлотте смерти? Потому что даже не подумал о чувствах Майкла, сразу же списывая со счетов все отношения, кроме как с Шарлоттой? Да, да и ещё раз да. За все Норман чувствует вину. Не разобрался, не защитил, не подумал. Не признался. Он сам не понимает, каким образом он оказывается в ванной комнате, держа бритву в руках и как на его запястьях появились тонкие линии порезов, со стекающими капельками крови…