папа, папа, я — козлы

Арсений задумчиво рассматривает упаковки собачьего корма на полках, думая, чем можно заменить любимый корм Плуто, раз под вечер нужный ему раскупили. Он уже отправил сообщение Антону, потому что тот не переживет, если с их мальчиком что-то случится из-за неправильно подобранного корма. Но Антон не был в сети больше двух часов: видимо съемка. У обоих образовалась неожиданная загрузка на работе, поэтому они не проследили за тем, как закончился обычный восьмикилограммовый мешок и не успели вовремя заказать новый. У Арсения вообще после сегодняшнего разбора сценария для нового спектакля голова практически не варит. Он не получил главную роль, хотя ему не очень-то и хотелось, но режиссер выел всем мозг чайной ложечкой со своими правками и бесконечными предложениями по доработке героев. Арсений ценит авторский подход и дотошность в создании итогового результата, но сегодня на улице порошит снег, пасмурное небо, а еще он спал четыре часа. Так что ему в какой-то момент стало почти безразлично, будут ли у персонажа очки, потому что они добавляют комичности визуальному образу. В голове была только еще одна кружка кофе и сон в теплой постели, желательно в обнимку с мужем. Но семейные обязанности тоже никто не отменял. Кроме него забрать сына из детского сада и купить корм собаке сегодня некому, поэтому он, просидев несколько минут с закрытыми глазами в не заведенной машине, все-таки поехал в сторону садика. Арсений вообще водить не очень любит, но с появлением в жизни ребенка это стало практически необходимостью. Это понимание пришло через несколько скандалов с водителями такси, которые приезжали без детского кресла. Он молился, чтобы дорога до их тихого спального района в навигаторе не была красного цвета. Ваня привычно что-то лепетал про прошедший день и невкусный кефир на полднике. Арсению было стыдно, но он практически не слушал, изредка поддакивая и кивая, и машинально надевал на сына куртку, шапку и шарф. Плевать, что там говорят психологи из рилсов, но у него сегодня вообще нет сил на обратную связь. Естественно, срывание агрессии и раздражение они с Антоном проработали с психологом еще до появления Вани, но некоторые слабости все еще имеют. Арсению больше нравится фраза про то, что он тоже родитель, который живет свою первую жизнь. К тому же, он уверен, что их сын точно чувствует, что его слышат и понимают. — Вань, а ты что, — неожиданно оглядывается, чтобы спросить у сына, что он думает про корм для Плуто, но сердце на мгновение почти останавливается: Вани нигде нет. Даже после появления сына Арсений думал, что родители, которые теряют своих детей в магазинах — крайне безответственные люди. Слушая те самые объявления в торговых центрах, он был уверен, что сам никогда не окажется в такой ситуации. Ну что, с почином, Арсений. Умом Арсений понимает, что нужно искать в соседних отделах, потому что он не мог уйти далеко. Они с Ваней неоднократно говорили, о том, что если потерялся, то стой на том же месте — за тобой обязательно вернутся. Но что-то невидимое приковывает его к месту, подкидывая воображению самые страшные картинки про то, как Ваня потерялся где-то на улице, потому что от страха забыл адрес дома и номер телефона хотя бы одного из пап. А от представляемой реакции Антона на то, что их Пупочек пропал, и вовсе что-то начинает болеть с левой стороны. Господи, Арсений, просто вспомни все медитации и практики по йоге и успокойся. В таких ситуациях главное сохранять голову холодной. Вани не оказывается в ближайших двух отделах, и он еле держится от того, чтобы впасть в отчаяние. Покупатели видели мальчика в синей курточке и красной шапке, но никто не обратил внимания на то, в какую сторону он пошел. Как он должен искать его в этом огромном супермаркете и не сойти с ума? А ведь когда они с Антоном думали над переездом в этот район, то рассматривали его как преимущество. Иронично. Арсений бы даже сказал: достаточно забавно. Арсений напрягает мозг, в котором изо всех сил надрываясь, орет тревожная сирена, и пытается выхватить отрывки того, о чем Ваня лепетал, пока они ехали в машине и вместе шли по магазину. Он как никогда корит себя за то, что не вслушивался и находился все время где-то на прекрасной планете в своей голове, как это часто называет его муж. Он загрызет себя виной, когда Ваня найдется. И дальше продолжишь тешить себя мыслями, что ты хороший отец и всегда знаешь, что делать? Ваня оказывается в отделе молочных продуктов, и Арсений выдыхает так, что легким становится немного больно. Он подлетает к сыну, тут же присаживаясь перед ним на корточки и прижимая его к себе. Ему кажется, что он больше никогда его не отпустит, потому что даже спустя несколько секунд не может поверить, что все его страшные картинки остались далеко и не воплотились в жизнь, а Ванька, теплый и сопящий, в его руках и абсолютно точно цел. — Никогда больше так не делай, ладно? — все-таки отпускает и с нежностью поправляет шапку на макушке и убирает чуть взмокшие кудряшки со лба. Ваня абсолютно не выглядит напуганным. На Арсения прямо сейчас удивленно смотрят его же собственные голубые глаза. Сын в недоумении хмурит брови и морщит маленький нос. — Папа? Что случилось? Ты же мне сам разрешил сходить и взять йогурт. Арсений думал, что чувство вины в этой ситуации усилиться не сможет, но ошибся. Его накрывает новой волной самоуничижения. Видимо он машинально угукнул на лепет сына, и тот воспринял это как согласие на то, чтобы он один пошел в другой конец магазина за своим любимым йогуртом. Самостоятельного мальчика они с Антоном все-таки воспитали. — Господи, Вань, ты прости меня. Я сегодня вообще сам не свой, даже не услышал видимо, что ты там сказал, — Арсений устало проводит рукой по лицу. — Такого больше не повторится, обещаю, — заглядывает сыну в глаза, и увидев там понимание, поднимается с корточек, чтобы подхватить его на руки. Он не уверен, что сможет отпустить его сегодня, после таких потрясений, — Давай возьмем йогурт, потом вернемся за кормом для нашего Плуто и поедем домой, ладно? — Ваня кивает ему, по-совиному, немного сонно склонив голову. Арсений целует его в лоб, думая, что совсем забегался и забыл, что не он один тут устает. — О, так это ваш мальчик, — голос откуда-то сбоку. — Такой смышленный, я еще подумала, что он тут один делает. Арсений поворачивает голову и видит девушку в дорогом пуховике и с корзинкой для продуктов. Она улыбается, поправляя волосы за ухо и с умилением наблюдает за ними с Ваней. Арсений мысленно закатывает глаза, надеясь, что это не флирт. — Да, я его потерял, но сейчас все хорошо, — отвечает устало, искренне желая, чтобы ее удовлетворил этот ответ, и она отстала. — Ну и прекрасно, — улыбка становится хитрее, и она подходит к ним поближе, — Как тебя зовут, малыш? Но Ване этот диалог точно не интересен. Он прижимается к отцу крепче, пряча лицо на его плече и в воротнике пальто. Арсений внутри удовлетворительно хмыкает, благодаря за удобный предлог слиться. У него уставший ребенок, муж, которому надо приготовить грелку, потому что болит поясница после работы, и голодная собака, его точно не интересуют никакие интрижки в супермаркете. — Стесняется, — Арсений с нежностью смотрит на сына, снимая с него шапку и ероша взмокшие кудряшки. Не говорить же, что она Ване просто не нравится, потому что их с Антоном сыну палец в рот не клади. — Очень хороший он у Вас. И красивый. Весь в папу, — мимолетно стреляет глазками, и Арсений мысленно бьет себя по лбу. Все-таки флирт. — Э, — искренне не понимает, как реагировать, чтобы не дать никакой надежды. — Спасибо? — В наше время вообще редко встретишь хороших отцов, — продолжает щебетать. — Да-да, — Арсений уже не знает, как вылезти из этой басни Крылова про кукушку и петуха. — Тем более тех, кто проводит время с детьми, и… — Это мой папа, — оборачиваются одновременно. Ваня даже оторвался от плеча отца, и теперь серьезно и нахмуренно смотрит на их новую знакомую. Возможно даже слишком серьезно для четырехлетки. — Что ты сказал, малыш? — девушка смеется, но немного нервно. Арсений еле заметно хмыкает, даже не думая делать Ване замечание. Все-таки они воспитали самого лучшего мальчика. — Это мой папа, — Ваня повторяет, окончательно сведя брови к переносице. Арсений чувствует, что терпения у сына осталось немного, так что спешит как можно более мирно все урегулировать и наконец сбежать отсюда. — Ну, мы наверное пойдем? Он просто устал, поэтому так говорит, — уходит, подхватив Ваню на руках покрепче, и даже не пытается выслушать, что там начала говорить девушка. Наверняка стандартная схема: попросила бы номер, проводить до дома и донести тяжелые сумки, а потом написывала бы днями. Спасибо, не интересует. Антон ответил, что корм должен быть в зоомагазине в этом же торговом центре, и написал, что через час будет дома. Арсений в очередной раз выдыхает облегченно из-за того, что этот ужасный день почти кончился. Дальше только очередной спокойный вечер с любимым мужем и сыном. — Устал? — обращается к совсем уж притихшему сыну. — Потерпи, сейчас в машине немного поспишь, — в очередной раз нежно ерошит кудри на голове — лучшее, что он только мог взять от обоих отцов — и думает, что все-таки не променял бы этого ребенка хоть на все спокойствие мира. Особенно когда, как сейчас, чувствует на своей шее сопение маленького сопливого носа.

*

— Я дома! — Антон громко хлопает дверью, как всегда роняя что-то с тумбочки, и прихожая тут же наполняется разными звуками: шуршанием куртки, звоном ключей, шмыганием носа после улицы. Арсений привычно выходит встретить и опирается о дверной косяк, скрестив руки на груди. Под ногами у Антона вьется Плуто — еще бы, любимый хозяин пришел — и он пару раз чешет пса за ухом. — Привет, — наконец раздевшись, подходит к Арсению и привычно по-супружески клюет в губы. — Ты чего такой смурной? — Да так. Ужинать будешь? — он обязательно расскажет мужу обо всем, что произошло сегодня, но пока не хочет грузить. — Если честно, не хочу. Ванька у себя в комнате? — Арсений кивает. Как же он может не спросить, как прошел день у их сына. Арсений до сих пор не может привыкнуть, что ему так повезло, и он столько лет вместе с мужчиной, отца лучше которого найти просто невозможно. Невольно вспоминаются сегодняшние слова девушки из супермаркета, но только Антону они действительно подходят больше. Арсений встает у приоткрытой двери в детскую и с замиранием сердца наблюдает за тем, как Антон с легкостью подхватывает сына на руки и щекочет по животику, от чего Ваня начинает забавно пищать. Муж, сияя и буквально расплываясь в улыбке, целует его в висок, немного царапая нежную кожу щетиной, но сын только хихикает и визжит поросенком: «Папа, колючий!» У Арсения опять что-то начинает щемить в груди при взгляде на эти абсолютно одинаковые счастливые мордашки. — Как у тебя дела, поросенок? Рассказывай, — Арсений чувствует привычный укол вины, когда наблюдает за тем, как Антон внимательно слушает каждое слово из лепета, пристроившегося у него на руках Вани. Еще и комментирует моменты, которые вызвали у сына особенно яркие эмоции: «правда?», «кошмар», «ну и дела конечно». У Арсения на такое хватает ресурса только в самом хорошем настроении. — А еще папа меня в магазине потерял, — на несколько секунд повисает неловкая тишина. Антон переводит немного недоуменный взгляд на Арсения, все еще стоящего в дверях. Ему становится так неловко, что он в какой-то момент думает о том, чтобы сбежать, сделав вид, что его там никогда не было, но вовремя вспоминает, что это его муж, который никогда и ни за что не осудит, даже если он потеряет их сына. — Он меня нашел. Но я и не терялся, а просто пошел за йогуртом, — Ваня, похоже, никакого напряжения не заметил. — Ну папа дает конечно, — привычно отшучивается и мягко опускает сына на пол. — Ладно, Пупочек, ты поиграй пока. А я пойду переоденусь, перекушу что-нибудь и помогу тебе с лего, хорошо? — мягко треплет по голове. — Хорошо. Вечером они с Антоном так и не разговаривают об ошибке Арсения. Муж расспрашивает его о новом спектакле, жуя нарезанные бутерброды, жалуется на сегодняшнюю изнурительную съемку, говорит, что надо заказать корм Плуто, потому что сегодняшнего пакета хватит максимум на две недели. Антон идет на вечернюю прогулку с Плуто, взяв с собой Ваню. Арсений из окна смотрит, как они лепят снеговика, играют в снежки, кидают золотистому ретриверу мяч, который тот очень смешно ищет в снегу, и делает себе пару фотографий для семейного архива. Он не знает, где этот архив можно будет хранить, потому что за четыре года жизни сына там накопилось несчетное количество фото и видео. А потом Антон с Ваней собирают огромный набор лего, для которого он еще слишком маленький, но никогда не стоит забывать, что в семье у них все-таки два ребенка. Побольше и поменьше. Арсений только усмехается на периодические «да кто это вообще придумывает, его же невозможно собрать» из детской, читая сценарий спектакля в гостиной. И только когда Антон, уложив сына и прочитав ему сказку, как он любит, по ролям, возвращается к ним в спальню и наконец устало укладывается на кровать, Арсений все-таки решает завести разговор на волнующую тему. — Сегодня в магазине, ну, когда я, — Антон заинтересованно поворачивает голову в его сторону. — Я думал я с ума сойду. — Да ладно, с кем не бывает. Все же хорошо. Тем более, сам знаешь, какой у нас Ванька смышленый — точно не потерялся бы, — Антон накрывает руку Арсения своей в успокаивающем жесте. — Нет, понимаешь, — сглатывает и смотрит на Антона, в глазах которого сейчас столько мягкой поддержки, — Это все из-за меня. Я сегодня весь день где-то в своих мыслях и вообще не слышал, что Ваня говорит. Отмахивался, соглашался машинально. А так нельзя. Он меня спросил, может ли он один сходить за йогуртом, а я что-то буркнул, даже не понимая, что он говорит. И вот, — под конец голос дает трещину и начинает дрожать. — Арс, — самая нежная интонация, которую он когда-либо слышал. Антон осторожно обнимает, пристраивая у себя на плече, — Ну ты чего? Не стоило оставлять его в магазине без присмотра конечно, но не надо так расстраиваться. Ты же не робот. Ты устаешь, у тебя нет сил быть идеальным и собранным всегда. Ты иногда ошибаешься, и это нормально. — Мне иногда кажется, что я его совсем не слышу и не понимаю. Особенно в сравнении с тобой, — Арсений совсем расклеился от этих ласковых объятий, и теперь откровенно пускает слезы на футболку Антона, но тому так плевать. Он только продолжает держать, крепко. — Арс, ты не обязан тащить все только на себе. Я такой же его родитель, и беру на себя ровно ту же долю обязанностей. Ты учишь его нормам морали, показываешь музеи, театры, прививаешь хороший вкус. Я играю с ним в футбол и в машинки, прививаю чувство юмора, вожу на все фермы, где можно погладить животных. Но мы оба всегда поможем ему, о чем бы он у нас ни попросил, всегда будем на его стороне и всегда сможем выслушать его и понять, что бы ни случилось. Он чувствует любовь от нас обоих, и любит нас в ответ, — Арсений шмыгает носом и смотрит в лучистые глаза Антона, в которых столько заботы, что становится не по себе. Он прижимается к губам мужа на несколько секунд, надеясь, что этого достаточно, чтобы выразить всю свою любовь, которая есть в нем сейчас. — А знаешь, — Арсений окончательно успокаивается, только изредка всхлипывает. — Со мной сегодня девушка пыталась познакомиться в супермаркете, — намеренно делает немного игривую интонацию. — Серьезно? — Антон насмешливо приподнимает бровь. — Рад, что ты все еще пользуешься успехом у женщин. — Ой, да иди ты, придурок, — несильно бьет по плечу, на котором же и лежал еще несколько минут назад, — Но, увы, пока со мной Ванька, никто меня не уведет из семьи. Антон окончательно развеселился, поэтому сейчас требует всех подробностей этой невероятной драмы, которая прошла мимо него. Хоть работу бросай, чтобы уследить за всем, что происходит с мужем и сыном, пока его где-то нет рядом. — Наш сын сразу дал понять, чей я и что никто не имеет права на меня претендовать. А я и не против, — снова с полуигривой интонацией заглядывает мужу прямо в глаза. — А все-таки, мы с тобой воспитали лучшего ребенка, — довольно мурчит Антон, укладываясь на сложенные за головой руки. — И не поспоришь.