папа, папа, я — козлы

— Вань, давай еще раз. Такое нельзя нигде петь. Договорились? — Арсений старается объяснить как можно спокойнее. Но на третий раз получается сложнее. — Почему? — сын абсолютно невинно хлопает своими голубыми глазами, такими же как у отца. Сейчас это только мешает. Ну вот и как такого отчитывать? — Дядя Дима сказал, что это круто. Арсений еле сдерживается от того, чтобы не закатить глаза. С дядей Димой он еще поговорит. — Ну, малыш, — голос все-таки ломается, потому что он не может оставаться строгим с этим ребенком долго. — Дядя Дима пошутил. Там плохие слова. Ваня как воспитанный мальчик конечно не может пойти против ласкового папиного голоса и аргумента «там плохие слова». Поэтому просто кивает в ответ несколько раз. Арсений треплет его по кудрявой макушке. — Вот и умничка. Пойдешь с Плуто играть? — на такое сына уговаривать не надо. Пес, сидящий рядом и слушающий все с виноватым видом, подрывается на слове «играть» и несется к своей корзине с игрушками, виляя хвостом. Арсений все еще поражается этому идеальному мэтчу между их сыном и собакой. Плуто любит маленького хозяина самой нежной любовью, спит только с ним в комнате (они с Антоном отучили его от кровати, потому что подросший золотистый ретривер занимал почти все пространство), а еще обожает приносить ему мячик. Поэтому сейчас безошибочно выбирает нужную игрушку. Арсений задумчиво наблюдает за тем, как Ваня смеется и хлопает в ладошки после того, как собака в очередной принесла ему мяч в зубах. А ведь начиналось все вполне нормально. Его срочно вызвали в театр, несмотря на выходной, а сына оставить было не с кем, из-за того, что детский сад на карантине. Конечно, пришлось срочно звонить Антону и отвлекать его от работы, чтобы посоветоваться, что делать. — А Сережа не может? — Антон на том конце провода тоже был взволнованным. Они вообще Ваню редко с кем-то оставляли, не считая частного детского сада, к которому было максимальное доверие из-за отличных воспитателей и детей из хороших и уважаемых семей. — Нет, он не в городе сейчас. Почти все друзья Антона отпадали, потому что были сейчас с ним на съемке, мама Антона в Воронеже, а его — в Омске. Арсений уже был на грани того, чтобы отказаться ехать, но в какой-то момент Антон замолчал на пару секунд, сказал: «У меня есть идея» и сбросил звонок. Через несколько минут ему пришло сообщение: любимый козел Журавль посидит Арсений посмотрел в экран телефона пару секунд со сложным лицом и еще раз набрал мужа. — Антон, ты уверен? Они же всего несколько раз виделись, — Арсений негромко барабанил пальцами по журнальному столику от волнения. — А что не так, Арс? Они вроде отлично ладили, — он Антона не видел, но чувствовал, что тот свел брови к переносице — Ваня в точности скопировал этот жест у отца. — Он точно не скажет ничего лишнего? Ты же знаешь, что Ванька впитывает как губка все, что услышал, — жевал губы, потому что не хотел обидеть Антона недоверием, но внутри все равно сомневался в удачности этой затеи. — Арс, все хорошо будет. Если, хочешь, можешь ему сам все лично сказать, — и усмехнувшись, добавил: — Мистер зануда. Арсений закатил глаза и сбросил звонок. А ведь как знал, что ничего хорошего из этого не будет. Дима Журавлев — он же Журавль — действительно отлично ладил с Ваней. Естественно, он, мальчик, выращенный в тепличных условиях, с которого папы буквально пылинки сдували, исполняя любую его прихоть, с открытым ртом слушал все истории про деревенское детство и дворовые игры. А еще при каждой встрече просил дядю Диму спеть что-то из репертуара его народного ансамбля, завороженно слушая творчество, веками копившее мудрость. И естественно, Ваня обрадовался, когда ему сказали, что папе надо уехать, а с ним посидит дядя Дима. А когда получил в подарок огромный пакет сладкого, а потом был несколько раз подкинут на руках в воздух, так и вовсе как будто забыл про существование отца. Справедливости ради, ни он, ни Антон так никогда не делали, потому что физические возможности не позволяли, еще и было страшно, что не поймают, потому что Антон тот еще образец неловкости. Иногда мог посадить сына на шею, но ненадолго, потому что почти двухметровая высота — это точно не шутки. — Ванька, как вымахал, — Журавль растрепал кудряшки, которые Арсений расчесывал почти все утро. — Привет, Арс. Арсений пожал руку, стараясь никак не показать своего скептического отношения. А после отвел в сторону на пару слов. — Так, я тебя очень прошу: не ляпни при нем ничего лишнего. А лучше вообще поменьше твоих обычных историй. — Арс, да все нормально будет. Мы отлично проведем время, правда, Вань? — сын отозвался из другого конца комнаты. — Ладно, все равно никаких других вариантов у нас нет, а мне уже ехать надо, — он потер переносицу, решив, что за несколько часов действительно ничего не случится, а Ваня точно повеселится. Арсений забрал у сына сладкое, напомнив, что можно немного и только после обеда, рассказал Журавлю, где что находится на кухне и чем можно кормить Ваню, а после наконец, взяв сценарий спектакля с собственными пометками и правками, уехал. — Ну все, малыш, веди себя хорошо, договорились? Я ненадолго, не успеешь соскучиться, — и чмокнул в лоб напоследок. Еще на подъезде к театру Арсений отпустил ситуацию, и решил, что Дима Журавлев точно не позволит случится ничему плохому с их сыном. Он все-таки один из ближайших друзей его мужа, а значит ему можно доверять. Вечером Ваня лепетал что-то про то, как они с дядей Димой играли в жмурки и прятки, как дядя Дима рассказал ему, из чего делают хлеб, где растут овощи, а еще пообещал взять его к себе в деревню, чтобы показать настоящих лис, которые живут в норах. А еще дядя Дима подарил ему свистульку — народный инструмент в форме птички, которая и звучит почти как пение соловья. Арсений дома свистеть запретил, помня весь неудачный опыт с игрушками, издающими какие-либо звуки, но потрепал по голове и похвалил за интерес к искусству. Мысленно сделал пометку обсудить сегодня с Антоном возможность отдать сына в народный ансамбль, раз ему так интересно все связанное с этим. Глядя на горящие глаза сына, который точно получил массу впечатлений от сегодняшнего дня, Арсений понял, что зря сомневался. А потом Ваня спел ему частушку, которой его научил дядя Дима, и Арсений взял все свои слова обратно. Пришлось в срочном порядке проводить лекцию о том, почему эту частушку нельзя петь в детском саду, а лучше вообще нигде, а лучше и совсем забыть и не вспоминать лет до шестнадцати. И прямо сейчас он намеревается обсудить это с Антоном, конечно, не забывая про злорадное «а я говорил». Тот пришел примерно час назад, потрепал Ваньку по голове, чмокнул мужа в щеку и сразу же заперся в спальне, потому что срочно надо было решить что-то по поводу проекта. Но Арсений сейчас настолько зол, что напрочь игнорирует необходимость постучаться или подождать, пока Антон освободится и выйдет. — Антон? — все-таки заглядывает в спальню, опасаясь, что у него созвон с каким-нибудь генеральным продюссером, и Арсений только все испортит. Антон на кровати читает что-то в ноутбуке, никакого другого голоса оттуда не слышно. — Да? Что такое? — тут же отвлекается от экрана и поворачивает голову в сторону двери. — Можно с тобой поговорить? — от злобной решимости ничего не остается, когда он натыкается на такой родной и уставший взгляд зеленых глаз. — Это срочно? Я просто сейчас немного занят, и, — трет слегка покрасневшие от работы с ноутбуком глаза. — Это по поводу Вани. — Что-то случилось? — тут же настораживается. Арсений конечно нашел с чего начинать. — Да. Точнее, нет, но вообще... Короче, ничего глобального, но надо поговорить, — самую малость сдувается. Теперь ему, глядя на такого уставшего Антона, повод и вовсе начинает казаться пустяковым. — Арс, я ничего не понял. Иди сюда, объясни все по порядку, — и усмехнувшись, добавляет: — В ногах правды нет. Но Арсению сейчас не до приколов вообще, поэтому он забирается на кровать и начинает: — Журавль научил нашего сына матерной частушке, — Антон рядом прыскает от смеха, и Арсений смотрит на него почти осуждающе. — Ладно, прости, — тут же берет себя в руки. — Но я не вижу в этом проблемы. Это же просто прикол. — Прикол? — Арсений почти готов взорваться. Видимо не стоило тут ждать от мужа поддержки. — А когда он это споет в садике, тоже прикол будет? Тебе проблем мало? — Арс, ты воспринимаешь все слишком серьезно. Да, мы не будем учить его материться специально, но он же все равно когда-то услышит. Как говорится, лучше так, чем потом за гаражами, — Антон все-таки улыбается. — Это же просто смешная история, которую мы ему потом расскажем, чего ты? — По-твоему, так вообще ничего не произошло. Хорошо, что он мне первому спел, а то ты бы ему еще что-нибудь подсказал заодно. Это же так весело, — Арсений уже даже не замечает, как на полном серьезе начинает заводиться и злиться. — Арс, — Антон устало трет переносицу. — Не утрируй, пожалуйста. Конечно, ты правильно ему сказал, что это плохо, но ничего страшного и правда не произошло. Я уверен, что Ваня все понял и нигде ее больше петь не будет. — Да. А еще у него больше не будет примеров. — Это ты сейчас к чему? — К тому, что он больше с нашим сыном оставаться не будет, — Арсений изначально не планировал никаких ультиматов, но глядя на отношение Антона, бесится. А еще чувствует, что речь сейчас идет о чем-то чуть более серьезном и фундаментальном, чем матерная частушка. — Арс, подожди, не руби с плеча, — Антон еще пытается замять конфликт, но этот процесс необратим. — Ване же с ним было весело, разве не это главное? — Ване и с собакой нашей весело, но мы же не можем его в следующий раз с Плуто оставить. Хотя, если честно, я бы в нем был больше уверен. — Подожди, к чему ты сейчас клонишь? Что мои друзья ненадежные, и им нельзя доверить нашего сына? — Антон, видимо, тоже устал от этого разговора, поэтому медленно начинает закипать. Хотя довести его до такого состояния надо еще постараться. — Нет. Ну, не все. Позу вполне себе можно, — Арсений уже и сам пугается своего первоначального напора. К тому же, цели обидеть Антона у него точно на было. — А, я понял. Это ты так тонко намекаешь, что все мои друзья, кроме Поза, — быдло? — Антон и сам сдувается, а под конец звучит больше огорченно. — Ну уж извините, пожалуйста. Изволили к Арсению Сергеевичу подойти, еще и руки наверное не помыли. Арсений уже собирается сбавить пыл и начать успокаивать, что он не считает никого быдлом, а просто был немного резок и действительно рубанул с плеча, как Антон добивает: — А может ты и меня таким считаешь? — смотрит так, что у Арсения на секунду что-то замирает в груди. — Антон, — пытается что-то сказать, но его перебивают. — А что, до знакомства с тобой, в театре всего один раз был, люблю пиво, смеюсь с тупых мемов в интернете, читал в последний раз, чтобы тебя впечатлить, еще иногда двух слов связать не могу. Классическое быдло. Воронежское, — под конец выглядит почти разбито, от чего у Арсения сердце не выдерживает. Он сгребает Антона в охапку, тут же начиная шептать бессвязные извинения и комплименты. — Антон, прости, прости, я идиот. Я не считаю, тебя и твоих друзей никем, из того, что ты перечислил. И мне жаль, что я заставил тебя в этом сомневаться. Ты же самый чуткий, самый добрый, самый лучший отец для нашего мальчика, а еще любишь и готов помочь буквально всему живому на земле. И ты правда думаешь, что я считаю важным все, о чем ты сказал? Честно, никогда даже не думал об этом, — целует несколько раз в кудрявую макушку, как часто делает с сыном, если его надо успокоить или утешить. — Ладно, проехали. Я что-то завелся, — выбирается из объятий и как-то стыдливо прячет взгляд. — Нет, это я раздул проблему, из чего не стоило. К тому же, если бы не Журавль, мы бы никогда не заметили, что у Вани есть интерес к народному творчеству. — Серьезно? — Антон как всегда подключается ко всему, что связано с сыном. — Да. Так что пусть остается еще, конечно. Но больше никаких частушек, — Арсений шутливо грозит пальцем, снова расслабляясь. — Естественно. Я с ним поговорю, — Антон теперь искренне выглядит виноватым, и Арсений с усмешкой думает, что своей первоначальной цели все-таки добился. Арсений вспоминает, что у Антона все еще были какие-то рабочие дела, поэтому наконец оставляет его одного, прикрыв дверь в спальню и напоследок сказав: — Мы с Ваней будем ждать тебя на кухне. Заканчивай свою работу уже. Сын, видимо уставший за сегодня, на диване смотрит телевизор в обнимку с Плуто. Арсений узнает научно-популярную передачу для детей, которую сам включал ему пару раз. Сердце почти затапливает нежностью к этому мальчишке. Он присаживается рядом и на несколько минут тоже втягивается в сюжет про тропических рыбок. А потом опять начинает наблюдать за заинтересованным псом, который видимо мечтает попробовать всю эту экзотику, и за внимательно слушающим голос ведущего сыном. — Мой хороший, — гладит по растрепанным и запутанным кудряшкам. — Ужинать будем? Ваня только кивает несколько раз, не отвлекаясь от экрана, и Арсений уходит на кухню, чтобы покормить двух своих любимых, но немного уставших людей. Ваня приходит через минут пять. Видимо передача кончилась, и ему захотелось, как всегда, помочь папе на кухне. Он привычно начинает что-то лепетать про то, что только что узнал, и Арсений периодически угукает, спрашивая какая рыбка ему понравилась больше, а какая — Плуто. Ваня только хихикает на последнее. — Ой, — Арсений уже научился сдерживать любую другую реакцию с момента появления сына, поэтому не говорит больше ничего, когда в последний момент успевает поймать солонку с верхней полки. — Вот это я растяпа, — а чего не растыка, Арсений? — Осторожно, пап. Сдуру можно хуй сломать, — как ни в чем не бывало говорит Ваня. Арсений едва не роняет солонку во второй раз и поворачивается к сыну, смотря на него глазами размером с футбольный мяч. — Вань, солнце мое, — пытается говорить как можно спокойнее. — А ты где такое слышал? — Дядя Дима так говорит. Арсений делает глубокий вдох, стараясь не сказать ничего неподобающего про дядю Диму прямо сейчас. Поэтому отправляет сына помыть руки перед едой, и набирая как можно больше воздуха в грудь, кричит: — Антон! Когда Журавля в следующий раз увидишь, привет ему от меня передавай.