Жизнь (с) Мадлен

Спустя несколько дней. Пока Густав готовил обед, внезапно обрели голос столовые приборы и посуда. Мадлен с Кристиной, что сидели в гостиной, видели, как подскочил мужчина от изумления и испуга. Но довольно быстро понял, что это было чревовещание — в детстве он уже сталкивался с такими умельцами. Дни полетели за днями, а за ними и недели. Кристина и Эрик вместе пели в церкви, и дома тоже — иногда вся семья пела и исполняла что-нибудь на музыкальных инструментах. Случайно застав Эрика в его же комнате за рабочим столом, девочка обнаружила ещё один его талант, о чём тут же решила поведать маме и папе с доказательствами — она уволокла прямо у него из-под рук чертёж здания, сбежав к родителям, что сидели вместе на диване в гостиной и что-то обсуждали. Эрик сорвался за ней в ту же секунду, побледнев, ругая себя за то, что увлёкся до такой степени, что не заметил её — он не хотел, чтобы о его способностях к архитектуре знали, особенно, чтобы знала она. Лучше бы она застала его с рисунками пейзажей, или написанием музыки, но не это. Кристина уже столько раз говорила, что хочет идти по жизни с музыкой, что хочет поступить в консерваторию. И Эрик знал, что она хочет, чтобы и он пошёл учиться вместе с ней. Вот только у него другие планы — он хочет учиться на архитектора, узнать больше, чем знает уже. Мать и отец гордятся, но ему всё равно — главное, что теперь Кристина знает, отчего он чувствует себя подавленным, но подавляет эту боль. И он не хочет знать, как больно будет Кристине, когда он скажет ей, что не собирается идти вместе с ней в консерваторию. Комнаты детей значительно улучшились со временем — было куплено много дорогой мебели, новой одежды для каждого из них. Эрик, хоть и набрал в весе, но остался достаточно худым. Как только цветы наконец выросли и расцвели, Мадлен продавала те задорого на улочках родного города — впрочем, цена окупилась качеством сполна — Густав умело ухаживал за цветами, и те были яркими, ароматными и с большими бутонами. С недавнего времени Мадлен и Густав стали часто гулять по вечерам, вдвоём, возвращаясь обычно, к полуночи или позже. И это не могло обойтись без последствий.

***

Несколько лет спустя, когда Эрику уже четырнадцать, а Кристине двенадцать, у них родилась сестра Элейн. Это имя дала ей сама Мадлен, что не могла поверить своему счастью. А вот Кристина, с рождением малышки, наоборот, была печальна. В один из дней, Мадлен, оставив Элейн с её отцом и братом, решила найти ответ, пойдя к Кристине. Как только она постучала, девочка открыла ей, но ничего не сказала. — У тебя что-то случилось? Что-то беспокоит? — заботливо спросила Мадлен, сев с Кристиной на кровать. — В последнее время ты чем-то опечалена, и я хочу помочь. Мадлен искренно не понимает, в чём дело. Ей казалось, что это Эрик должен впасть в уныние и боятся напугать младшую сестрёнку, но нет — он уверенно держал новорождённую Элейн на руках, и с удовольствием проводит с ней время. А вот Кристина… Девочка шмыгнула носом, пробормотав: — У тебя теперь есть родная дочь, о которой ты мечтала… А я… я чувствую себя лишней… Я не злюсь… просто… словно, так было бы правильно, если бы меня не было — на замену мне всё равно пришла бы Элейн. — Жаль, что ты не говорила это Эрику — он бы более эффектно, чем я, сказал бы, что это всё лишь глупость и ерунда, дорогая моя, — Мадлен ласково привлекла к себе заплакавшую девочку, что в отчаяньи вцепилась в неё. — Да, Элейн родная, но разве я дала повод думать, что не считаю тебя своей дочерью больше? — Кристина замотала головой «нет». — Верно. Тем более, Элейн связывает всех нас родством. Каждый из нас родной ей, — Мадлен мягко усмехнулась. — Не вы ли с Эриком хотели младшенького? — она погладила дочку по спине, поцеловав в волосы на макушке. — Вы с Элейн — сёстры, и это нерушимо. Больше никогда не считай себя лишней. После этого разговора Кристина тоже стала проводить время с Элейн. Её детской стала детская Эрика, и, в самом деле, хоть комнатушка небольшая, но очень даже уютная — вся семья вместе преображала комнатку для нового малыша, помогая этим четырём стенам вдохнуть новую жизнь. И на несколько месяцев детская стала самой посещаемой комнатой для всей семьи. У малышки очень дружелюбный и милый нрав, ей нравится, когда рядом посетители, улыбалась им и плакала, когда понимала, что по какой-то причине все ушли, оставив её одну (обычно такое случалось только ночью, когда вся семья спала), и оказалась очень смышлёной. У неё чёрные, как у брата и мамы, волосики, и голубые большие глаза, как у отца и сестры.

***

Прошло ещё два года. Кристине четырнадцать, Эрику шестнадцать. Он держит на руках двухгодовалую Элейн, рядом с ним стоит Кристина, дети смотрят на взрослых, которые растерялись. Эрик продавал некоторые свои чертежи и сумел скопить немалую сумму, которую всю отдал родителям. Тем уже давно хотелось в свадебное путешествие, вдали от них троих хотя бы ненадолго, и даже малышка Элейн, зная, что так мамы и папы не будет несколько дней, понимает, что это осчастливит их самих. Но Мадлен и Густав отказались принять деньги, так как это слишком большая сумма. — Я не возьму их обратно, — уверенно отрезал Эрик. — Это теперь ваши деньги. Мадлен вздохнула и взглянула на детей. Судя по такому же уверенному взгляду дочерей, те тоже были осведомлены об этом, и не возражали. — Ладно. Но, так как теперь это наши деньги, мы потратим половину на вас — пять тысяч из этих десяти тысяч франков — что-нибудь привезём в подарок, что-то, что есть только в Италии. — Италия? — переспросила Кристина. — Всё верно, — ответил отец, обняв Мадлен за талию. — Мы бы хотели побывать в Италии. Но, вы справитесь одни, без нас, целый месяц? — Я присмотрю за ними, — уверенно воскликнула Кристина, как если бы её уже назначили главной. И иногда она действительно могла совладать и с капризами малышки, и Эрика выдернуть из мира творчества и музыки, чтобы тот не забывал о сне или трапезе. — Это прекрасно, но лучше, присматривайте друг за другом, и ведите себя очень дружно, — с улыбкой ответила Мадлен. — Обещаем, — радостно пролепетала малышка Элейн.