На острие ножа

Кевин — королева драмы, со своим страхом прерывания череды побед. Он отрабатывает движения с ножом до боли в мышцах и пота, стекающего по лицу и пропитывающего ворот футболки. Эндрю лежит на асфальте, вертя нож-бабочку в руке. Усмехается каждый раз, когда лезвие проходит в миллиметре от кожи. Он бы с радостью пошел домой, вот только Кевину нужен спарринг-партнер, по его мнению, и нянька, по мнению Эндрю. Кевин живет в ожидании того, что Вороны пошлют за ним своих бойцов, он осторожен и напуган настолько, что никогда не упоминает о Гнезде. Закончив упражнения, Кевин подходит, нависает, закрывая собой свет фонаря. Со вздохом Эндрю встает, отряхивается от пыли и опускает руки по швам, принимая обманчиво расслабленное положение. Кевин предсказуем и начинает с выпада справа. Люди не догадываются, насколько постоянны в своих предпочтениях. Эйдетическая память часто помогает выигрывать в драках. Основные преимущества Кевина — сила и точность ударов. Эндрю уклоняется как может, не забывая атаковать и не показывать признаки усталости. Иначе потом от обвинений в безразличии не отделаться. Поединок безупречен с точки зрения соблюдения правил. Кевин всегда демонстрирует спортивное поведение, Эндрю же адаптируется к действиям соперника. Они проводят четыре спарринга и заканчивают с равным счетом. Кевин садится на асфальт, отворачивается. Свет фонарей мягко ложится на его скулу с татуировкой шахматной фигуры ферзя. Он держит нож в руке, проводит пальцем вдоль лезвия, задумчиво говорит: — Ваймак сказал, что Бес — хороший боец. Быстрый, но импульсивный, — задумавшись, бормочет: — Думаю, у него может быть слабый удар, хотя это зависит от клинка. Эндрю садится рядом, хмыкает. Клинок у Беса отличный, но тревожному Кевину это знать не обязательно. Он заводит руки назад, опирается на ладони, запрокидывает голову, рассматривает звездное небо. Чувствует бесконечную усталость от подобных разговоров, но ничего другого от Ферзя обычно не услышать. Эндрю бормочет: — Вы оба одержимы боями, словно выбрались из одного инкубатора. Кевин закатывает глаза, как делает каждый раз, когда пренебрегают его любимым видом спаррингов: — Зато тебе плевать. Эндрю молчит, не желая спорить. Его отношение к ножам объяснить сложно. Раньше лезвия помогали нанести порезы контролируемой длины и глубины, даря чувство контроля над телом. Первое время даже появлялся страх за свою жизнь. После побега от Спиров и жизни в колонии оружие стало средством защиты, а не нападения, а затем — способом быстрого заработка и получения адреналина. При этом тяжесть ножен под повязками до сих пор успокаивает и приводит в чувство после липких кошмаров о прошлом. От размышлений отвлекает голос Кевина: — Придешь посмотреть на бой? Эндрю неопределенно дергает плечом, уже зная, что придёт. Он не пропустил ни одного поединка Ферзя после их сделки и сделал на него свою первую ставку у Роланда. К тому же, там будет Нил, и это делает происходящее интересней. В итоге отвечает, больше из вредности: — Приду и поставлю на Беса.

***

— Следующий бой: Бес и Ферзь! Эндрю стоит возле ринга, наблюдая. Бес снова одет как бездомный, но держится уверенней. Плечи расправлены, пальцы не теребят рукава, взгляд направлен в угол ринга в спокойном ожидании противника. Все меняется, стоит ему увидеть Кевина. Он бледнеет, затравленно осматривает помещение в поисках выхода. Сжимает кулаки так, что на ладонях наверняка останутся кровавые полумесяцы ногтей. Дышит, считая про себя, пытаясь успокоиться, и находит глазами Эндрю. Это странно. Когда из-под ног методично выбивают подпорки, не ищут малознакомого человека. Эндрю вопросительно приподнимает бровь, сохраняя безразличное выражение лица. Это слегка успокаивает Беса, и он сухо сглатывает, концентрируется на противнике. Если Кевин и узнал парня, то никак это не продемонстрировал перед началом боя. Как бы эти двое ни познакомились, воспоминания у Нила явно неважные. Однако сам факт знакомства превращает его в потенциальную угрозу. Если весь страх — великолепная актерская игра, чтобы втереться в доверие Лисов и подобраться к Кевину, то их с Рико стоит похвалить за сообразительность. Раздается сигнал, и становится ясно, что всех, поставивших сегодня на Беса, ждет разочарование. Он растерян. Рефлекторно уклоняется от выпадов Кевина, но словно не старается. Даже не пытается напасть, ожидая, когда выйдет время поединка. Толпа недовольно гудит, и её можно понять — бой не отличается зрелищностью. Верхом идиотизма становится ситуация, когда Бес не успевает увернуться, напарываясь правым предплечьем на нож. Рукав безразмерной кофты пропитывается кровью. Бес удивленно смотрит на рану, произносит одними губами: — Ой. Рука безвольно повисает вдоль тела. Кевин бледнеет. Эндрю прекрасно помнит, что произошло с левой рукой Кевина перед побегом из Гнезда. В тот раз чокнутый организатор боев выставил Кевина против лучшего бойца, приказав сражаться, пока один из них не сможет продолжать. Результатом стал открытый перелом руки и сеть мелких ножевых ранений. В Лисьей норе Кевин долго переучивался сражаться другой рукой, а покалеченную до сих пор оберегает на ринге. Эндрю сам не понимает, как выбегает на ринг, становясь между бойцами. Повернувшись спиной к Кевину, заслоняет собой вид на рану, зажимает разрез рукой. Пальцы пропитываются теплой кровью. Мыслей нет. Перед глазами — два бледных, испуганных лица и дерущая кости потребность их защитить. Сквозь шум в ушах раздается крик Ваймака, останавливающего бой. Эбби мягко дотрагивается до плеча, пытаясь отстранить Эндрю, но он сбрасывает ее руку. Нил произносит тихо, но четко: — Я в порядке, — шипит, стиснув зубы, — не смотрите на руку. Эндрю кладет руку ему на шею, дергает на себя, приближая лицо, шепчет на ухо: — Шрамы, или что бы там ни было — последнее, о чем ты должен сейчас беспокоиться, кретин. Получает в ответ упрямый взгляд: напряженная линия челюсти и сжатые губы. Нил просит: — Тогда только ты, — подумав, добавляет: — Пожалуйста. — Не говори это слово. Слово, пропитанное надеждой, ужасом, кровью и болью. Слово, забравшее с собой детство и доверие к людям. Нил заторможено кивает. Он теряет кровь и вряд ли запоминает запрет. Эндрю забирает у Эбби медикаменты и тащит Нила в кабинет Ваймака, расталкивая зевак и угрожая ножом, когда требуется. В кабинете усаживает на диван, не заботясь о возможной порче мебели. Направляется к письменному столу и выдвигает ящики один за другим, пока не натыкается на запертый. Легкое движение лезвием — и замок поддается. В ящике оказывается бутылка дешевого виски. Эндрю подхватывает ее, отвинчивает крышку, передавая бутылку Нилу. Тот выпивает залпом половину и морщится, откидывает затылок на диван, протягивая руку. — Насколько все плохо, док? Эндрю разрывает рукав, завязывая концы выше локтя наподобие жгута, осторожно осматривает рану, понимая, что плохо, надо шить. Когда-то он читал, как оказывать первую помощь при особенно сильных порезах. Ведь так легко перестараться, сидя в ванной, а какая-то часть личности все еще хотела выжить. Благодаря свою память, Эндрю протирает руки антисептиком и обрабатывает им края раны. Достает из аптечки стерильную хирургическую иглу и нить. Он старается сосредоточиться и унять дрожь в руках. Ему определенно не хватает спокойствия и уверенности квалифицированного медика. Чтобы отвлечься, говорит: — Незаметного шрама не обещаю. — Поверь, он затеряется среди остальных. Эндрю плевать на остальные шрамы. Он их не заметил, делая первые проколы, соединяя края кожи и завязывая узел. После первого стежка становится легче, Нил устало прикрывает глаза, выдыхает, полностью переставая дергаться. Так закончить работу проще. Срезав нить и обработав шов, Эндрю накладывает тугую повязку и развязывает концы кофты. Слегка трясет Нила за плечо, чтобы разбудить. Тот мычит, открывает сонные, пьяные глаза, спрашивает: — Я умер? Почему передо мной ангел? — Какой ты оптимист по поводу своей загробной жизни. Нил хихикает. Ему нужно в место, где о нем позаботятся. Зная, как бегунки не любят больницы, Эндрю интересуется: — Где ты живешь? — Я вскрыл ржавую тачку пару дней назад. Видно, что не шутит. Эндрю отводит взгляд, говорит, деланно равнодушно, словно ни к кому не обращаясь: — У меня есть диван. Сразу понимает — это одно из самых саморазрушительных решений в его жизни. Очередная ходячая проблема или попытка держать подозрительных людей ближе — для оценки потенциальной угрозы. Нил слабо улыбается, прикрывает глаза, проваливаясь в сон. Эндрю похлопывает его по щекам: — Какая тачка? Нужно забрать твои вещи. Нил задумчиво осматривает помещение, показывает в угол, на одну из тумбочек. — Они там, нижний ящик. Ваймак разрешил оставить. В ящике — потрёпанная спортивная сумка. Вытащив ее и оставив на полу, Эндрю идет к Ваймаку, чтобы одолжить машину.

***

Включать одной рукой свет — трудно. Особенно, когда на второе плечо тяжело опираются, едва дыша в шею. Нил пьян, а его кожа холодная и липкая. Видно, что борется со сном и не справляется. Эндрю неприятно от чужих прикосновений. Особенно — от тяжести тела другого человека. Он сжимает зубы, подавляя желание оттолкнуть от себя парня. При первой возможности скидывает его на диван, приносит подушку, аккуратно укладывает под кудрявую голову и затем укрывает Нила пледом. Оставляет на журнальном столике жаропонижающее, обезболивающее, стакан воды и стопку чистой одежды. Он не переодевает парня, зная, что повреждена только рука и что пока тот не будет готов показать остальные шрамы — он не имеет права ни просить, ни смотреть. В кладовке — раскладушка, на которой Эндрю спал до покупки дивана. Он вытаскивает это скрипящее нечто, готовит все для сна. Ночь проходит беспокойно. Эндрю спит урывками, успев отвыкнуть от звука чужого дыхания рядом. Мутные сны прерываются кошмарами, а один раз он просыпается, когда Нил стонет. Закутавшись в плед, Эндрю подходит к дивану. Наблюдает, как Нила корежит во сне. Мокрые от пота пряди прилипли ко лбу, брови трогательно изломаны, губа прикушена. Эндрю осторожно проводит рукой по лицу, откидывая пряди со лба, чтобы не мешали. Не удержавшись, проводит кончиками пальцев по острой скуле и линии челюсти. Красивый. Эндрю замирает, отгоняя подобные мысли. Одергивает руку, идет на кухню, стараясь не шуметь, заваривает себе какао и устраивается у окна, встречая рассвет. Мысль одна: «Как я умудрился в это вляпаться». Прокручивается снова и снова. В темноте можно признаться самому себе, что повелся на смазливую мордашку, пожалел, привел в дом. Он смотрит на восходящее солнце в поисках ответа, почему с упорством разрушает свою устоявшуюся жизнь.