Действительно ли они живые?

С самого утра над городом нависли чёрные свинцовые тучи. Ни о каком-либо маленьком просвете между ними не было и речи — такая погода продержится весь день. Пора золотой осени в конце сентября заканчивалась постоянной уборкой грязных опавших листьев. Пусть на территории депо их было не шибко много, убираться всё равно приходилось всем, деревья активно росли рядом с цехами и зданиями.  После инцидента с 0016 много чего поменялось. Уже месяц в депо царило заметное напряжение, которое каждый предпочитал скрывать. По новому кругу пошли слухи о новых электропоездах, которые тут же разбивались о молчаливый состав в отстойнике, так и не заступивший на баланс. Странные, неприятные и тревожные времена, да ещё непогода способствует.  Кто-то уже отошёл от августовских событий, очевидно, решив, что с Шестнадцатой возня будет недолгой, просто нужно подождать. И дурные мысли тех практически не преследовали. Кто-то переживал больше, кто-то совсем тяжело, а кто-то был Пятьдесят восьмой. Закончив с очередной кучей коричневых листьев, она аккуратно прислонила метлу к забору, сняла перчатки и присела на край плиты деповского монумента. Скрипела своими иголками от ветра большая ель, под ветвями-веерами которой и стоял скромный мемориал погибшим на войне деповчанам.  Последний месяц Демихе дался невероятно тяжело. Хотелось уже просто выспаться, пролежать в кровати больше трёх часов и не просыпаться от очередной несусветицы. И, желательно, не мучать голову мыслями по ночам. Ничего из этого так и не получилось. Оставаться наедине с собой уже практически нереально, в каждую крупицу тишины врезались переживания одно за другим. А оставаться одной приходилось довольно часто. Ощущение, что заобщаться в депо удалось со всеми, но близко — ни с кем. Ощущение, что для всех она так и осталась весёлой девчонкой с большой улыбкой, из которой вылетает бесчисленное количество шуток. И всё. Ничего больше.  И как кому-то сказать, что на самом деле это не так? Кто в это поверит и вообще станет слушать? Каждый раз глаза слезились после таких вопросов в голове, но быстро высыхали, показывать это никому не хотелось. А может, хотелось, но просто некому. Но ведь так было не всегда. Эта апатия проявлялась моментами, а не шла за ней по пятам. Жить было весело, смешно и приятно, но то самое чувство могло просто возникнуть на совершенно ровном месте, и всё снова становилось серо. А обострившийся в последний месяц животный страх заметно удвоил эту западню. Поддерживая голову рукой, она облокотилась последней на колено. Пока что уборка шла в одного, но через пару десятков минут присоединятся ещё двое — 603 и 454. С чёрной пелены над головой засыпались маленькие хрустальные капельки дождя. Сейчас до них совершенно нет никакого дела. Большая еловая лапа заботливо скрывала Демиху под собой, словно не давая осадкам отвлечь её от своих мыслей. Впереди за бледной подстанцией, забором и почтовым участком первого пути выстраивались жилые девятиэтажки, скрывающие между собой маленькие хрущёвки. По серому кирпичу мигом расползлись водяные разводы. Зелёное здание вычислительного центра точно также потемнело под дождём, а на железном козырьке старой водонапорной башни капли смешались в одном цельном танце. Переплетённые рельсы сливались в одну сияющую паутину, которая расползалась спустя пару сотен метров в две стороны — в депо и на Восток. Сколько уже таких дождей видела эта станция. Вероятно, все они совершенно одинаковые. И сколько поездов уже видел Новосибирск-Главный. Наверное, пропажа какой-то ЭД4М не сильно взбудоражит разум белоглазому парню в строгой железнодорожной форме и фуражке, закрывающей лицо по самые брови. По крайней мере, именно так Тысяча вторая описывала дух Главного вокзала.  0058 невольно вздрогнула и резко отключилась от своих размышлений, когда чья-то рука упала на плечо. — Ты в порядке?  Большие глаза Шестьсот третьей внимательно изучали лицо девушки. Сама она стояла под зонтиком, крепко сжимая рукоятку двумя маленькими руками. Её серые кудрявые волосы заметно распушились из-за ветра и влаги. Пятьдесят восьмая усмехнулась, вернув взгляд на жилую застройку за станционным забором. — Всё нормально. Погода ведь хорошая, вот я и наслаждаюсь. — Странные у тебя понятия о хорошей погоде…Может, лучше домой?  — Но… Её глаза снова заметались по сторонам. — А субботник? ЭР2К подозрительно подняла бровь. — С тобой точно что-то не так. Дождь льёт, какой субботник? В такую погоду самый плохой хозяин собаку на улицу не выпустит. Давай на чистоту…это всё из-за Шестнадцатой? Я давно заметила, что после всех случаев с пожарами ты ведёшь себя слишком нервно. Что с тобой? Взгляд стал серьёзнее. — Разве это проблема? Все поезда напрягаются, когда с кем-то из нас случается нечто подобное. Это уже превращается в рутину.  — Но ты себя так не ведёшь. Я вижу, что даже после безобидных подгораний, которые устраняются на месте, ты меняешься. Как будто тебя беспокоит всё, что связано с огнём или коротким замыканием.  — Ну…нет, я бы не назвала это такой большой проблемой. Может быть, да, я действительно немного этого побаиваюсь, но не более. А сейчас случай намного тяжелее обычного подпала в шкафу.  ЭР2К подобрала пальцами край своей длинной юбки и села рядом с ЭД4М. Зонтик она убирать не спешила даже под защитой ели.  0058 растерянно вцепилась пальцами в край холодной плиты, на которой обе сидели. Вот сейчас вообще не подходящий момент для таких откровений, которыми и в спокойное время делиться стыдно. Рижанка промолчала пару секунд, а потом осмелилась заговорить: — Так ведь нельзя…Держать все переживания в себе никогда не доведёт тебя до хорошего. Почему ты…молчишь? — Да кому это интересно? — Голос 0058 из бодрого упал до равнодушного и обиженного, — Никому нет до меня дела. Даже 0085 редко меня слушает…Обычно только засыпает, когда я начинаю что-то рассказывать. Ощущение, что я здесь лишняя. Слишком приставучая, слишком болтливая, слишком громкая, я не знаю. Никто напрямую не скажет настоящую причину.  Внутри себя электричка сильно удивилась словам ЭР2К. Она что, правда заметила её состояние? Правда не наплевала, не прошла мимо, а спросила напрямую? Звучало совершенно дико и странно.  — Кто тебе это сказал? — Я сама это знаю и вижу. — Тогда можно что угодно себе придумать. Не знаю, почему ты так в этом уверена, но это неправда. Просто ты молчишь, усердно делаешь вид, что ты навеселе. Другие же не могут знать, что творится у тебя в голове? — Почему тогда ты заметила? — Потому что 1230 тоже редко что-то говорит напрямую. Когда знаешь её уже двадцать с лишним лет, то трудно не выучить подругу от и до. А ты просто ведёшь себя один в один и скрываться у тебя не всегда получается.  — Ну…и что теперь? Что ты хочешь мне сказать? — Хватит притворятся. И не думай, что ты всех раздражаешь. Просто…это всё дело случая. Я успокою тебя, если скажу, что 0085 в принципе только и делает, что спит, когда приезжает с рейсов? Как и Сорок первая, как Девяносто вторая, и все остальные экспрессы. Ты ни к кому не липнешь, никого не раздражаешь, просто ты слишком эмоциональная. И тебе нужно куда-то выплескивать свою эмоциональность. Если бы мы все работали меньше, то тебе было бы проще, но…увы, что имеем. Однако…что насчёт пожаров? — Не знаю. Просто обычно наша память стирает моменты, когда что-то идет не так. И когда-то что-то причиняет нам какой-либо технический вред, после которого требуется устранение в депо. Кого не спросишь — никто не помнит, как всё происходило на самом деле. А я помню…я помню, как у меня загорелся шкаф в дороге. Абсолютно всё — от и до. Даже во время ремонта я была как будто в сознании, хоть и не таком явном.  Глаза ЭР2К-603 округлились от удивления.  — Что? Ты помнишь всё это? Но…Блин, я даже не знаю, на что это можно списать. Спросить других ЭД4М…или даже МК, не припомню, чтобы кто-то жаловался на подобное. Сорок первая бы давно всем вывалила подробности про каждую свою выходку, но их она тоже помнит смутно. А что, если… — ЭРка подумала несколько секунд — если это эксперимент?  — Чего? — Ну…знаешь, что-то похожее на то, что случилось с 0114. — У меня память хорошая, а не слух. — Да послушай! Может, это попытка получить больше информации о нештатной ситуации? Типо электропоезд лучше и точнее расскажет, что с ним случилось на перегоне и откуда пошла проблема. Вдруг все Демихи плюс-минус твоего номера таким обладают? Или вообще все, включая тебя и младше… 0058 в недоумении смотрела на старшую. Как она вообще к этому пришла?  — Ты…как ты до этого додумалась? — Не знаю. Это первая мысль, которая пришла мне в голову после твоего рассказа. А тут ещё и Сто четырнадцатая такая по депо ходит, так что я не удивлюсь и подобному повороту. — Разве в заводской документации нет данных о каких-то особенностях с постройки?  — Как раз есть. Только мы сами далеко не всё знаем, обычно эти бумаги остаются у начальника или в архиве. Иногда могут сделать отметку в твоём ТУ-152, но этим практически никто не занимается. Не считают нужным. — То есть, в теории я могу пойти к заму и уточнить этот момент? — Зачем к заму? Можно просто к дежурному. — А…ну, ладно.  Спустя пару секунд молчания Рижанка опомнилась снова: — Может, уже в депо пойдём? Какой толк тебе здесь сидеть? — Ну пойдём. Шестьсот третья поднялась с плиты, держа зонтик над своей головой. Она пыталась держать его не только над собой, но и над Пятьдесят восьмой, что было трудно, ведь она чуть ли не на голову выше. Демиха, заметив, что ЭРке приходится чуть ли не вытягивать руку вверх, забрала зонтик себе, дабы обеспечить сухую одежду и волосы им обеим. До депо они добрались чуть больше, чем через минуту. На входе их встретила Пятьдесят третья. — Долго вас не было. Что-то случилось? — Нет, все в порядке. Думаю, что дождь закончится не скоро, так что…видимо, нам сегодня повезло. Сидим дома без всякой уборки. ЭР2К улыбнулась. Руками она пыталась уложить помятые после непогоды волосы, пока 0058 чуть поодаль отряхивала зонтик от воды.  ЭД2Т вопросительно посмотрела в глаза старшей, явно осознавая, что причина их задержки на улице была существенной. Особенно, после того, что она сама знала о Пятьдесят восьмой. Шестьсот третья лишь слабо кивнула, давая понять, что всё хорошо. Кажется, она сразу поняла, о чём беспокоится старшая Демиха. — Ладно, девочки, я тогда пошла убираться у себя. Все равно замотивировалась на чистоту сегодня. — А моих в депо нет. Все трое в разъездах…И 1052 на неделе убирался в нашей комнате. Эх, скучно как-то с этим дождём. 0058 лишь пожала плечами и усмехнулась.  — Не знаю, чего вы так переживаете. Я либо спать, либо читать.  — Спать? — Пятьдесят третья вскинула брови, — Ты ж на выходном. И за ночь не выспалась? — Ну-у…вполне может быть. А лишний сон ещё никому не вредил.  — Как знаешь. А кто ещё сегодня дома? ЭР2К нахмурилась и поджала губы. Пыталась найти в воспоминаниях наряд на сегодняшний день. — Вроде, Тысяча вторая, точно 454…других не помню. А что? — Да просто.  Все трое медленным шагом миновали канавы и оказались в жилом крыле, где вскоре разошлись по комнатам. Дождь так и не закончился.

* * *

Каждый вечер возвращался стыковочный поезд из Тогучина. Стыковочный, потому что по времени пересекался с Беловской электричкой и менялся с той пассажирами. Недавно на этом участке пригрозили урезать парность поездов, но люди пользовались стыком двух отделений в Тогучине охотно, пусть не толпами. Беспокойств не наблюдалось. Кто будет урезать стыковочную электричку? Экспресс не всем подойдёт, а обычный пригород обходится в самый раз. Сегодня оттуда вернулся ЭР2-1030. И по приходу в депо выглядел он озадаченным, даже немного растерянным, что как-то не клеилось с его постоянной уверенностью. — Ну как? Что там?  ЭР2-454 уже встречала его на пороге. Сомкнув руки перед лицом, ЭРка чересчур взволнованно и любопытно смотрела на собрата. На секунду тому показалось, что она снова стала прежней собой, какой была до аварии.  — Да что-что, грустно всё. Снова не превращается, видимо, старается ни с кем не разговаривать. Жалко его, ничего не скажешь. — Да-а…Двадцатый в Юргу ездил, там встретился с ЭР2Т, которая 7248, кажется. Она же всё-всё знает, как обычно. Говорит, 0017 даже в депо редко спит, теперь так и остаётся в отстойнике…Хотя, думаю, ему надо поговорить с кем-то. Он слишком мягкий, чтобы пережить такое самостоятельно. — Ну вот откуда тебе знать? Может, ему так проще. — Ну я же тоже с ним общалась. Он — полная противоположность Шестнадцатой, ты и сам знаешь. Да и для него, как я знаю, не было проблемой рассказать кому-то о переживаниях. Он сам как-то в Тогучине мне и рассказывал, как переживает за 0016. Особенно после второго заскока на призму…ну, блоки эти.  Электричка вздохнула, сложив руки в карманы широких штанов—кюлотов.  — Не представляю, как ему сейчас тяжело…Раз он старается всех избегать, то можно только предполагать, что у него на душе.  — Да знаешь, долго думать и не надо. — Ты прав. Хоть бы её восстановили, а. И Семнадцатый выдохнет, и Тысяча первый, наконец, улыбнется… — Ну, новости по Шестнадцатой ты и сама знаешь. — …Не знаю? А что, что-то новое известно? — У нас же МВЭ эта занимается передачей всех подробностей по этому делу. Ну и подробности такие: зачем-то выдернули ЭД2Т-0005, который типо с Новокузнецка, но на деле где-то…с девяносто восьмого года так и стоит в Инской. Как бы на донорство не пустили… — Да ну тебя…Какое донорство? Он и сам ещё дай Бог пару сотен километров проехал только. Толку от новых поездов, если они годами стоят на Инской вместо ремонта? Не верю я в донорство…Каким образом это вообще поможет? Голову от ЭД2Т вцепят Шестнадцатой? И что это тогда будет? По логике, она и так, и сяк ну…умрёт, уж прости.  — А ты вот думаешь, что я знаю ответ хоть на какой-то из твоих вопросов? Я сам не понимаю, что они решили там устроить, да и МВЭ уже путается в своих рассказах, она тоже всё только краем глаза видит. Пытается хоть в одну кучу собрать всю эту кашу, за что ей спасибо. Не знаю я, что будет дальше, знаю только то, что рассказали. — Блин, а ведь у нас и так стоит нетронутая ЭД4М. Даже если и донорство, то какое-то нелогичное, что ли. — Вот этого не говори, такого точно не будет. Не настолько люди безрассудны, чтобы новый поезд, который так хотят пустить в дорогу, отправят на погибель.  ЭР2 замолчала. Она отвела взгляд в сторону, нервно потопала ногой пару раз и задумалась.  — Кошмар какой-то одним словом. Одни поезда хранят и берегут год без дела, другие грозятся загубить ради третьих, а те третьи попадают в такие истории. Ни разу за всю мою жизнь такой неразберихи не было. 1030 пожал плечами и сложил руки в карманы пальто. Очевидно, он и сам пытался сложить всё услышанное от мотрисы в одну историю, но такая мешанина вызывала только больше вопросов, догадок и мыслей. Люди либо сами ничего не знают, либо, как обычно, предпочитают лишний раз не сообщать такую действительно важную информацию.  Разговаривать подолгу сейчас мало кому удавалось, потому рижане также быстро разошлись. Четыреста пятьдесят четвёртая, помявшись, ускользнула в противоположную сторону — на улицу. Даже не поднялась к себе в комнату за пальто.  Ей было немного неуютно жить с новой демихой, хотя и относилась она к ней хорошо. В её старой комнате, которую они всю жизнь делили с ЭР2-304, затеяли ремонт. Конечно, он уже подходил к концу, это не могло не радовать, ведь по этой причине им пришлось расселиться по разным комнатам. ЭРке хотелось снова жить вместе с самой старшей электричкой в депо, которую многие хоть и называли занудной, но 454 так никогда про неё не скажет! Для неё Триста четвёртая всегда была той, которая поможет и не оставит с проблемой. И помощь её заключалась в абсолютно верных советах по решению, кажется, любой беды на планете, а не типичным немым впитыванием чужих забот.  Сначала 454 жила с Девятьсот семьдесят шестым. С ним у неё всегда были хорошие отношения, но тот уж больно молчалив и суров после крушения. Да и таких важных, чувственных бесед по душам рижанка не могла представить с ним. Как будто бы его и так грузит такая гигантская проблема из прошлого, чтобы ещё думать о чьих-то вдобавок. А потом он уехал в Кожурлу. Так и не понятно, кстати, зачем. Но после этих событий соседкой стала необычная 0114. Из-за своего более чуткого слуха она могла быть слишком требовательной. И разбудить случайным звуком её было до жути легко.  ЭР2 такое смущало, даже немного расстраивало — ну неужели она такая неуклюжая? На улице уже стояла ночь. Дул лёгкий осенний ветер, нагло пробираясь под колючую кофту, а ещё по-смешному запутывая волосы. Сегодня один из редких дней, когда ЭР2-454 не заплела их в привычные короткие косы. В маленьком деповском парке уже практически не осталось и крошечного просвета асфальтовой дорожки под слоем упавших листьев. Эта осень была особенно мрачной на фоне других. В отстойнике стояла одна ЭД4М-0120, уже изрядно намозолившая всем глаза. Даже не кажется, что это такая же живая электричка, как и все остальные. Прожила ли она вообще этот год в сознании? Слышала ли все их речи в отстойнике и ощущала ли на себе погодные изменения? И понимает она, что сейчас уже практически наступает зима, но вместо белого снега пока что летят жёлто-красные листья?  454 присела на привычную лавочку под очередной тёмной елью. И снова поймала себя на мысли — как же часто теперь приходится рефлексировать в одиночестве вот так. Взгляд упал на левую руку, правая неосознанно потянулась к краю рукава и задрала его вверх — там, конечно, была уже давно привычная картина. Куча мелких шрамов, в каждом из которых запечатана частичка той нелепой трагедии на мосту. Каждый раз было удивительно вспоминать, что когда-то они заставляли стесняться себя и ни в коем случае не надевать что-то выше запястья. Но прошло уже достаточно лет, чтобы углы пережитого сгладились и остались запечатанными где-то в углу разума. Казалось, что такое не забывается. Нет, ещё как забывается. Точнее, не совсем, просто придаёшь значения таким вещам гораздо меньше, чем в прошлом. Тогда будто бы упал весь мир, будто бы жить дальше — сплошное страдание и стресс, а на деле и не с таким электрички живут. Самое главное, что Четыреста пятьдесят четвёртая осознала за эти годы — она ведь не умерла. Она может спокойно жить дальше, пусть немного иначе, чем когда-то, но жить. Жить, приносить пользу и иметь возможность видеть мир таким, какой он есть на самом деле. И прекрасным, и ужасным. А это — высшая награда для любого электропоезда, электровоза, тепловоза и всех-всех остальных.  Она часто стала думать о глупости постоянных переживаний. Когда ты зациклен на чём-то, то не замечаешь того, что на самом деле тебя окружает. И сколько всего вокруг, на самом деле, хорошего.  Оттого было тяжело после сгоревшей 0016. Она всю жизнь только и думала о том, как не упасть в грязь лицом, как о ней подумают другие из-за неподвластных ей казусов. Кажется, что она столько всего упустила за этими размышлениями. И как же было её жаль — Шестнадцатая так и на смогла воспринять мир доброжелательным и поистине красивым. Но, вероятно, есть шанс помочь ей, когда она вернётся. Ведь сколько уже в депо было покалеченных судеб. ЭР2 гордилась своим пройденным путём восстановления, ведь смогла практически вернуться в прежнюю версию себя, снова наслаждаться жизнью и не вспоминать прошлое с тягостью. И для 0016 она желала того же. Как и для 976 с 1012.  Но если в первую ещё можно верить, то рижане совсем не подавали никаких надежд на примирение. И ладно бы они просто перестали общаться, но они очевидно утопали в ненависти друг к другу. Что самое страшное — все к этому привыкли. Обыденное дело: вспыльчивая и гордая ЭР2-1012, что будет упрямиться до победного, молчаливый, даже немного жуткий ЭР2-976 с вечно хмурым лицом и похороненным помощником. Наверное, им обоим тяжко. Но говорить об этом не собирается ни один, ни другая. Но, очевидно, сейчас главной проблемой было совсем другое. Точнее, другие. Тысяча первый совсем угас, стал абсолютно другим и очень редко разговаривает. Перестал носить привычную белую рубашку с пионерским галстуком, предпочитая обычную форму-зелёнку. Он слишком мягкий для такого горя, все это понимают. Радовало одно — он позволял другим видеть свою слабость, помогать справляться с ней и не отталкивал кого-либо от себя. Чего не скажешь про ЭД4М-0017, как известно по рассказам. Зря все думали, что они с Шестнадцатой совершенно разные, вовсе нет. Он точно также таит всё в себе, как и старшая сестра.  Наверное, после деповской реформы Тайги и Новокузнецка, они бы обрели заслуженное спокойствие, когда смогли бы видеться и разговаривать друг с другом наяву. Удивительно, что за все шесть лет ни разу их завязки не стыковались в Тогучине.  Выдернул из мыслей грозный электровозный тифон, больше похожий на корабельный. ВЛ10 резко ворвался в монотонный гул маневровой работы, таща за собой целую змею из контейнеров. Внезапно ЭР2 почувствовала и усилившийся ветер, который уже много раз пытался обратить на себя внимание, отвлекая от мыслей.  Пришлось вернуться в тёплое помещение депо. Снова неохотно придётся погрузиться во всеобщие переживания. Вот бы поскорее всё стало таким же, как было до аварии на переезде.