Беречь и защищать (18+)

— Мой сладкий… Мм… Невероятный… — Гу-ук-ки-и… Ах!.. Два тела двигаются слитно, словно одно целое; альфа, лежащий на боку позади выгнувшегося и откинувшего ему на плечо голову омеги, бережно держит его ногу, согнутую в колене, проникает в мокрое, всегда теперь готовое для него нутро долгими толчками, и шепчет ему в ухо, не в силах остановиться: — Тэ, Тэ, мой Тэ… Мм… Почему не кончается это, почему я так схожу с ума от тебя, невероятный, звёздный мой мальчик, я не могу, не могу, не могу без тебя… Ммм… омега мой, омега… омега… Он чуть разворачивает голову Тэхёна и, желая быть в нём ещё больше, начинает толкаться языком в покорно открытый ему навстречу рот, слизывает его слюну и дрожит от её вкуса всем телом, ощущая, как захватывает его уже знакомое ему ощущение грядущего полного единения. Тэхён жертвенно, срываясь в хриплый вскрик, стонет и выгибается, кончая без рук, как и всё последнее время — только от долбящего его жадное до ласки нутро члена супруга. Он дрожит в руках Чонгука — жалкий и желанный до судороги. Чонгук разворачивает его на спину, торопливо входит и склоняется над ним, впиваясь взглядом в его румяное, разморенное лицо с плывущим от испытанного взглядом и развратно приоткрытыми губами. Он вбивается в Тэхёна жёстко, того гнёт и плавит, и Чонгук снова и снова испытывает волны наслаждения по всему телу, видя, как хорошо его омеге под ним — такому правильному сейчас: довольному, глядящему из-под своих длиннющих ресниц сыто и сладко. Альфу накрывает, он выпрямляется, выгибается в спине, долбясь уже откровенно грубо, запрокидывает голову и издаёт яростный, дикий рык — рык царственного зверя, получившего своё, добившегося того, чтобы всё вокруг было так, как он хочет. Пока не поздно, он выходит из мужа, снова берёт его на боку и, хрипя от удовольствия, распускает внутри него узел, запечатывая, связывая их на какое-то время неразрывно. Тэхён хнычет, выгибается, но они оба знают, что это лишь на несколько мгновений, а потом, сотрясаемые почти непрерывным, толчками приходящим наслаждением, они будут счастливы — так счастливы! Как и всё это время рядом друг с другом. — Гуки… Прости… Ты так устал, а я снова… — Помолчи, глупенький мой. Ты себе не представляешь, как я мечтал об этом. И как страдал вчера, когда не успел к тебе. Пришёл — а Джин этот твой не пустил, сказал, что ты уже спишь… Знал бы, ни за что бы не пустил его… ммм… во дворец… ммм… обратно… — Это ты… ммма-а-ах!.. Прости меня. Они оба с ума сходят — что Джин, что Хосок, а я прекрасно себя чувствую! Джин понятно, а Хосок просто от своего Юнги прячется за всеми этими… мма-ах!.. делами, поэтому и не выходит от меня. Сам страдает, придумал себе там что-то, глупый, и не отстаёт от меня, всё кутает да кормит! Клянусь… Мм… О, боги, да, да, да!.. О, Гуки, как же… — О, такой горячий… Я говорил тебе? Ты становишься всё горячее внутри. Мм… — Ты не должен такое мне говорить! Так смущает! Так вот, если я растолстею, то не смей меня упрекать! Это всё чёртов Чон Хосок, клянусь! Я уже решил, что выдам его за Юнги против его воли, тем более, что майор едва ли не каждый день уговаривает меня это сделать! И он прав: Хосок из чистого упрямства не признаёт это решение единственно верным! Глупец! Да? И Джини говорит: иногда для счастья надо просто задавить в себе упрямого тупого козла — и всё будет просто… ах!.. — Не ругайся, сладенький… Ты такой болтливый, когда сидишь на моём узле — просто прелесть… — Это ужасно, что ты говоришь! Бес… мм… не смей! Не двигайся, это нечестно! — Не могу, не… не… не… м-могу… Я сейчас… И снова несколько глубоких толчков, и снова — горячая струя внутри, это сводит Тэхёна с ума — и он, забывая обо всём, громко и откровенно стонет, кричит от восторга — и кончает в ладонь мужа, который успевает начать его ласкать, чтобы довести до полного, безнадёжного бессилия…

***

— Нашёл, значит… Ха-ха… Значит, судьба. Здравствуй, капитан Ли. Проходи, раз пришёл. Тэмин сидел за скудно накрытым столом, на котором стояла всего пара тарелок с мясом и хлебом, зато бутылок было целых пять, две из них открыты и наполовину опустошены. Глаза его чуть плыли, но он был не так чтобы пьян. По крайней мере, в речи не путался и Минхо узнал. Тот, медленно выдыхая, пристально глядел в лицо своему беглому любовнику, пытаясь найти на нём следы слабости или боли — и с огромным облегчением не находя их. «Успел! — мелькнуло в голове. — Ну, погоди, сука такая. Я тебя…» Он подошёл к столу широкими шагами, снимая перчатки, налил себе из початой бутылки в свободный стакан и выпил гулкими большими глотками. С облегчением выдохнув, уселся на стул и, опершись на его спинку, откинул голову, пережидая приятное ощущение от горячей волны по горлу и груди до живота. Сейчас вся его дорога до Портхая, бешеная скачка всю ночь, белые могилы на занесённом снегом кладбище, где он искал — и боялся найти своего принца, потом метания по городу, расспрашивание прохожих и лавочников — и, наконец, слова зеленщика о том, что какой-то важный господин, переночевав, уже уехал в сторону большого замка Порту — одной из резиденций королевской семьи. Эти слова поставили всё для Минхо тогда на свои места: Тэмин не собирался кончать с собой, он просто следовал до Нарта — большого порта, из которого можно было уплыть в Карассу. Кажется, он больше не хотел путешествовать по северу — его потянуло на юг. И Минхо уже было развернул коня обратно к Столице, но мысль о капсуле с ядом, которую зачем-то король… то есть принц Тэмин попросил у Чимина, не давала ему покоя. И он договорился с собой, что просто заберёт её — и вернётся. Ему она, эта капсула, была явно нужнее. А в Порту его узнали, ему обрадовались и пропустили сюда — в покои, где остановился на эту ночь принц Тэмин — бывший король Бантана, единственная большая боль и слабость капитана Ли Минхо. — Значит, ты сбежал от славного лейтенанта Хана, чтобы найти меня? — криво усмехаясь, спросил Тэмин. — Ни на что-то он не годен, видно, этот лейтенант. Никого не может сохранить для меня. Всё это время он тоже не сводил взгляда своих невозможных, чудных глаз с Минхо, отслеживал каждое его движение и почему-то чуть подрагивал плечами. И пальцы его дрожали едва заметно. Минхо не очень понравилась насмешка в его голосе, он сузил глаза и выгнул бровь. — Мне сказали, что вы приказали лекарю Паку отдать вам то, что вам вовсе не нужно, Ваше Высочество, — негромко ответил он. — Я приехал, только чтобы забрать это и пожелать вам доброго пути в Карассу. На лице Тэмина появилось выражение недоумения — и Минхо нахмурился. Не угадал? Кажется, принц Тэмин был вовсе не настроен на то, чтобы исполнить мечту… — Вы путаете меня с моим братцем, капитан Ли, — бледно усмехнулся Тэмин. — Это была его мечта. Однако достопочтенный наш лекарь Пак, кажется, не спешит исполнять её, не так ли? Это вышло едва ли не ядовито, и Минхо тревожно сжал губы. Тэмин не был похож на самого себя — по крайней мере, такого, каким знал его Минхо. — Не то чтобы я удивлён. — Тэмин хмыкнул и лихо выпил из бокала, что стоял перед ним. — Милейший Чимин ведь только внешне всегда был хрупким лепестком. А внутри у него всегда было всё укрыто стальным панцирем, не так ли? — Он неожиданно оскалился и закончил тихо: — Именно это вы в нём и оценили, верно? Минхо и бровью не повёл, продолжая внимательно смотреть на него, однако внутри у него загорелась серьёзная тревога и сердце его затрепетало под рёбрами испуганной птицей. — Что? Не угадал? — Тэмин криво ухмыльнулся. — Впрочем, от вас ведь и не дождёшься. Вы же лицедей от Света. Как оказалось. — Он, прикрыв глаза, допил бокал до конца и налил себе снова. «Он пьян, — пристально глядя на Тэмина, думал Минхо, — а значит, болтать будет много. Главное — выяснить, что мой сладкий сделал с ядом. А забрав, уж я накажу так, что… Напоследок… Чтобы было, что вспомнить после…» Он налил себе и тоже выпил под тяжёлым взглядом Тэмина и в полном молчании. — Я знаю, что Чимин был вторым, — снова начал Принц, — я почувствовал это, понял по тому, как он смотрел на меня, когда я отрекался от трона. Такое облегчение… ты бы видел! Прямо счастье! — Он зло и рвано выдохнул и быстро отвернулся, кажется, стирая что-то со щеки. Минхо стало больно. Он поднёс руку к груди и быстро опустил глаза. Безумно, просто безумно хотелось ему схватить Тэмина в объятия, прижать к себе, зацеловать, занежить, успокоить на своей груди, но он понимал: больше на это он не имеет права. Ему нужно было всего лишь не дать Принцу совершить глупость — не более. Но и не менее. — Он любил вас, — тихо сказал он. — И больше всего на свете хочет, чтобы вы были свободны и счастливы. Так же, как и я. — И тут же досадливо поморщился: зря сказал. Ох, как же зря! Тэмин вскинул на него злобно блеснувший взгляд, и на лице его появилась нехорошая, язвительная улыбка. — Точно, — кивнул он. — Вы же все мне только добра желали — поэтому и лишили трона отца. Это ведь ты искалечил моего жениха? И Суджи убил тоже ты, верно? Он спросил об этом так обыденно, так спокойно, что Минхо растерялся. Замер, боясь пошевелиться, впиваясь в лицо своего любовника взглядом — и пытаясь понять, что сказать дальше. — Я знаю, можешь не отвечать. — Тэмин встал и подошёл к окну, открыл его и жадно, со свистом втянул несколько раз воздух. — И хватит меня травить. Я больше не поддамся. И запах твой теперь ненавижу. У Минхо в сердце встрепенулась надежда, он кинул украдкой взгляд на полуотвёрнутого от него Принца и метнулся взглядом по комнате. Ни несессера, ни дорожной сумы он не увидел, да и вряд ли Тэмин взял яд, чтобы таскать в суме. Скорее всего, надо искать на его теле — в одном из карманов или нательной сумке. А значит, надо подбираться поближе. Минхо начал подниматься, но Тэмин, резко и громко приказал: — Сидеть. Не вставай, Минхо. Не надо. — Он быстро сунул руку в кошель, что висел у него на поясе, и в пальцах его появилась небольшая капсула в бычьем пузыре — белая, обвязанная накрест тёмной нитью. — Это ищешь? — Это. Минхо откинулся на спинку стула и медленно выдохнул. Ладно. Хорошо. Капсулу нельзя было проглотить: она была слишком неудобной, так что пока ничто не грозило жизни Тэмина. Вроде как. — Я ведь не зря спросил про Суджи, капитан Ли, — заговорил снова Тэмин. — Могу даже сказать, зачем ты это сделал. Боялся, что, потосковав в заточении, он исполнится достаточной злобой и силой, чтобы навредить моему брату, когда тот сядет на трон. Верно? Минхо, естественно молчал, но его неприятно удивило, насколько прямо и резко сказал об этом Тэмин. Он на самом деле не просто так говорил это: то, что явно зрело в его голове, уже очень не нравилось Минхо. И он, конечно, не ошибся. — Вот и ты представляешь такую же опасность, капитан Ли Минхо, — тихо сказал Тэмин. — И тоже для моего Чонгука. Понимаешь? — Минхо сощурился на него и с интересом хмыкнул. — Да, да. Я знаю. Ты проиграл в одной игре, не ты в тот раз попытался сбросить меня с трона, поэтому и кинулся геройствовать. Я сам отказался от власти. Но чем больше я об этим думаю, тем лучше понимаю, что, если бы не ты, мне бы и в голову это не пришло. Минхо пресно усмехнулся и опустил голову, покачивая ею. Что же… Не прошло и года, как говорится. Всё это не имело для него уже никакого значения, но всё же… Та горечь и боль, что звучали в словах Тэмина, резали его душу без ножа на части. И он ничего не мог возразить ему. Мальчик вырос и всё понял. Отлично. Значит, в будущем будет умнее. Главное — подарить ему это самое будущее. А Тэмин, не дождавшись его ответа, кивнул сам себе. — Всё верно. Ты подарил мне эту мысль, да так, что я до последнего не замечал этого подарка и думал, что всё решил сам. Это было просто браво, капитан Ли! Суджи всё время, всю дорогу был страшно прав в отношении тебя! За это и поплатился, верно? Ты — самый страшный, беспощадный и безжалостный человек Бантана! — Который, тем не менее, спас вам жизнь, Ваше Высочество, — хрипло сказал Минхо. У него сердце рвалось в клочья, но он лишь побледнел, не умея остановить это в себе. На губах его была всё та же улыбка. — Да, это… Это да. — Тэмин несколько растерянно потёр лоб. — И это я не совсем понимаю. Ну, впрочем, неважно уже. Мы в расчёте, ведь в благодарность я не выдал тебя Чонгуку. Он же душу рвёт, выискивая во дворце проклятого заговорщика Ноя. Однако… — Тэмин хмыкнул. — Отчего-то всё у него получается, а это — нет. И как так — непонятно. Он нашёл почти всех, мог бы и Чимина, если бы хотел. Но тот заботится о Тэхёне, так что с ним Чонгук, кажется, слеп, как и я был когда-то. Однако вряд ли Чимин мешает ему в поисках преступника, который, оказывается, связывался с ним и прямо предлагал трон и мою корону. Он полоснул Минхо лезвием взгляда, но тот и эту смертельную рану принял с той же почти равнодушной улыбкой, склоняя в согласии голову. А смысл было отрицать? — Всё так… — Тэмин снова потёр лоб. — И остаётся лишь догадываться, кто настолько близок к королю и обладает такой властью, чтобы все эти усилия пускать по ветру. — Он снова кинул на Минхо взгляд, но тот смотрел в окно и молчал. И Тэмин, зло фыркнув, продолжил: — Впрочем, если всё верно, то Чонгук сам в безопасности, верно? По крайней мере, пока ты, мой прекрасный капитан, протосковав в одиночестве где-нибудь на почётном месте, куда назначит тебя мой братец, искренне считающий тебя едва ли не своим благодетелем за моё спасение, — так вот, пока ты не поддашься снова той тьме, которая у тебя внутри, и не решишь, что хочешь видеть на троне кого-то другого. Может, Хёнджина? В одиночку Пак Чимин ничего не сможет сделать, а вот вместе с тобой? Это ведь так возможно и так… очевидно? Минхо нахмурился и с недоверием поднял на Тэмина глаза. Во взгляде любимых глаз он увидел то, что больше всего боялся увидеть всё это время. Приговор. И не только, к сожалению, себе. Тэмин усмехнулся ему прямо в глаза и снова поднял капсулу, зажатую в чуть побелевших пальцах. — Поэтому предлагаю испытать судьбу. — Тэмин подошёл к столу, подхватил бокал, из которого пил Минхо, вернулся к своему краю и поставил его рядом со своим. Налил в оба вина и снова посмотрел на него Минхо, который смотрел на него в ответ со всё нарастающим недоверием и странной, жутковатой даже ему самому радостью. — Ты отвернёшься сейчас Ли Минхо. И я положу в один из них подарок от нашего общего друга лекаря Пака. Они одинаковы — ты видишь? А потом я отвернусь — и ты выберешь себе один. Мы оба выпьем — и посмотрим, к кому из нас Звезда милостива, а кому придётся и дальше жить в этом прекраснейшем из миров. Улыбка исчезла с губ Минхо. Всё оборвалось в нём, и он сжал кулаки от боли. Глупый мальчишка. Совсем ничего не можешь удержать в мыслях, да, Мини? Глупый, нежный, такой наивный и добрый мальчик! Минхо быстро встал, отвернулся и подошёл к окну, чтобы не видеть Тэмина. Душа его уже истекала кровавыми слезами, понимая, что он сможет спасти любимого только раз, а дальше… кто присмотрит за ним дальше?.. — Прошу вас, Ваше Высочество, — произнёс он любезно, но не поворачиваясь. — Пусть всё будет именно так. «Как же тебе больно, любимый! — Он закрыл глаза и тяжело опёрся на подоконник, прикусывая губы. — Не простил… и не простит. Что же… По сравнению с этим, Пламя Покоя — прекрасное место, гораздо желаннее Света. Так что — спасибо, лекарь Пак. Боюсь себе представить даже, о чём ты думал, когда давал ему эту дрянь. Наверно, пожертвовать мною было просто, но разве ты не подумал о том, что он может сделать с собой? Может, ты вовсе и не знал его? Может, решил, что такой исход для него — лучшее? Ладно. Ладно. В любом случае всё так, как мне и хотелось. А значит — пусть. Пусть думает, что спасает брата. Пусть гордится собой. Пусть умрёт как-то иначе — не на моих глазах. Ладно. Ладно…» — Готово. Прошу, капитан. У вас есть минута на выбор. Минхо быстро развернулся и, не глядя на отвернувшегося Тэмина, подошёл к столу. Взглядом выхватил валяющуюся оболочку капсулы, схватил её и сунул в нагрудный карман. Взял бокал, что стоял к нему ближе, быстро выглотал из него отчего-то показавшееся горьковатым вино и тут же налил в него ровно столько же из ближайшей бутылки. Потом взял другой бокал и сделал пару шагов назад. — Готово. — Это получилось хрипло, он кашлянул, так как в горле запершило. Тэмин обернулся и, тожественно улыбаясь, взял другой бокал, поднял его и вскинул подбородок. — За тебя, любимый! — Он улыбнулся изумлённо на него глянувшему Минхо. — Никого и никогда я не любил так, как люблю тебя. И это — к счастью, верно? Ну, вместе? Минхо закрыл глаза и быстро выпил вино до капли. — Что за чёрт? — услышал он. В голове у него это отдалось как-то странно гулко, он почувствовал, как тяжелеет его тело. — Что это за вино? Почему… Что… что ты наделал?! Руки любимого подхватили его стремительно слабеющее тело, под головой начала вздыматься в рыдании грудь, руки Тэмина судорожно тискали, гладили, а голос, слышный будто сквозь воду, звал его, молил вернуться, молил не оставлять... — В следующий раз... сыпь в бу... бутылку, — смог выговорить он, пытаясь сжать пальцы Тэмина своими и с горечью понимая, что этого сделать больше не может. — И меньше... болтай. А ещё... Прошу… любимый… живи… Веки налились свинцом, а перед глазами развернулась дорога из звёзд. Но… Но боли не было. «Спасибо… — подумал он. — За всё… спасибо». И всё потемнело перед ним окончательно.