Беречь и защищать (18+)

— О, хвала Златогранной, Вы просто прекрасны, Ваша Милость! — восхищённо выдохнул граф Лё, глядя на Сокджина в отражении. — Это ожерелье создано, чтобы украшать Вашу царственную шею! — Он провёл пальцами по золотому шитью пышного ворота, который лежал на плечах Джина и оттенял сияние крупных сапфиров семейного свадебного украшения Королей Северного Бантана, который только что принесли будущему Первому Принцу для примерки со свадебным костюмом. — Отчего же так рано, — прошелестел Джин, который едва в силах был смотреть на себя в зеркале. — До свадьбы ещё… И разве не должно это вручить принцу Тэхёну? — Если бы Его Высочество готовился стать Первым Принцем, то, конечно, именно он бы и примерял это украшение, — почти пропел граф Лё, поправляя складочки за широким поясом, который ловко обхватывал тонкую талию Джина. — Но он будет мужем нашего прекрасного Принца Чонгука. Не волнуйтесь, Ваш воспитанник будет так же великолепно украшен к своей свадьбе! Его Величество Всемилостивейший Король Монгун заказал у нашего лучшего ювелира Соррена великолепнейшие драгоценности специально для принца Тэхёна! И они отлично подойдут к его фиалковому костюму, так же, как это ожерелье подходит к вашему! Сокджин ещё раз кинул тоскливый взгляд на себя в зеркало. Граф Лё был прав. Костюм цвета небесной лазури с Торжественной лентой Королевской особы с гербами по алому полю и серебряным поясом великолепно гармонировал с поистине королевским украшением, которое сейчас перевивало Сокджину шею и спускалось почти до пояса на длинной золотой цепи. Это было странно, вовсе не по моде Королевства, но захватывающе величественно. И очень шло Джину. Правда, из-за него почти обнажена была шея, что было непривычно и смущало, однако граф Лё уверил Сокджина, что теперь в Бантане будет модно именно так носить сюркоты, раз на Королевской свадьбе у Первого Принца будет такой наряд. — Вам следует помнить о том, что теперь именно Вы станете нашим законодателем моды, Ваша Милость! — с восхищением сказал он, поправляя самый тяжёлый и крупный камень в ожерелье. — И это прекрасно! Следовать за настолько красивым человеком — это настоящее счастье для любого бантанца! Сокджин выдавил понимающую и благодарную улыбку, кивнул и хотел было спросить, принесли ли из оранжереи свежие цветы для комнат Тэхёна, как в дверь постучали. Граф Лё, откланялся и пошёл открыть, а сам ушёл, так как куда-то очень спешил. Это был Хосок с оглушительной вестью о том, что Тэхён свалился в течку. Вчера они расстались поздно, и Сокджин вовсе не заметил в своём принце ничего необычного, так что он очень удивился. А потом спросил: — Но тогда почему ты здесь? — А потому, что мне нельзя там быть! — возмущённо ответил Хосок. — Они там каких-то лекарей ему пришлют и вообще целое действо из этого устраивать собрались! Убирать будут как-то по-особенному, и что-то ещё, что герцог Ким назвал «окуривать»! Хосок так легко, почти невзначай назвал имя Намджуна, а у Сокджина сердце едва не выскочило из груди. Сам он так и не видел его. Вчера отсиделся в своей комнате под предлогом времяпрепровождения с Тэхёном, а сегодня не пошёл никуда, ссылаясь на головную боль. Прятаться вот так от альфы, о котором были все его мысли, который снился ему и никак не отпускал, было глупо. Почти пошло. Он должен был взять себя в руки и, гордо вскинув голову, выйти судьбе навстречу. Он ведь обещал Намджуну, что будет встречать его с улыбкой, что ничем никогда не напомнит о том, что было между ними. Но теперь, когда пришла пора выполнить это своё обещание, Джин чувствовал, что умирает. Не может он сделать это. Никак не может. Потому что у него пальцы дрожали и горло перехватывало от одной мысли о том, что теперь в любом коридоре Хаба он может встретить своего любимого. Да, да. Джин любил Намджуна. Слишком мало было дано им времени, чтобы забыть друг друга. Да и хватит ли всего времени мира на это? Сейчас Джин был готов ответить, что нет, не хватит. Потому что со временем стало только хуже. Может, потому что рядом постоянно вертелся граф Лё со своими восторгами и разговорами о том, как счастлив будет Бантан видеть Ким Сокджина Первым Принцем. Может, потому что король Тэмин стал смотреть с того их поцелуя открыто, жарко, стал касаться чаще и откровенно так и норовил встать ближе, задеть, прижать. Нет, он не приставал, и даже почтительно склонял голову, когда невольно прижимал слишком уж нарочито, но… Джин чувствовал жар его тела. Король имел его взглядом своим, ласкал негромким мягким голосом, чувственным и сладким. И с любым другим наверняка уже бы вовсю забавлялся на ложе, потому что не поддаться его очарованию и такому откровенному желанию было на самом деле трудно. Бы. Если бы это был кто угодно другой, но не герцог Ким Сокджин, безумно и страстно влюблённый в человека в чёрной маске с бездонными тёмными глазами. — Ваша Милость? Прошу вас! — словно издалека донёсся до него голос Хосока, и он, будто очнувшись, вздрогнул и заморгал, глядя в испуганные глаза слуги. — Всё в порядке? Вы так побледнели! Вам нехорошо? Правду сказал капитан Мин: вас просто загоняли здесь! Конечно, я зол, что меня выпроводили из покоев моего Принца, но в какой-то мере это хорошо, потому что теперь я буду вашим первым помощником! Просто скажите, что надо делать, и я всё быстро организую! Джин растроганно улыбнулся и протянулся похлопать Хосока по плечу: — Мой друг… — Но омега вдруг отступил и низко склонился перед ним. — Хосок? — Сокджин нахмурился. — Не забывайте, что теперь вы стоите едва ли не выше моего господина, Ваша Милость, — почтительно сказал Хосок и снова изящно поклонился. — Поэтому я не смею… — Хосок! — У Джина дрогнул голос, потому что сломалось что-то в груди и стало до звона больно. — Неужели и тебя я больше не могу считать своим другом! Хосок резко выпрямился и шагнул к нему, обижено моргая и надувая губы. — Но Ваша Милость! Вы должны привыкнуть… — Я всё время здесь один! — Джин почувствовал, что ещё мгновение — и он глупо и отвратительно разревётся прямо на глазах у охнувшего и тут же схватившего его руки Хосока. — Один, понимаешь? — Получилось только прошептать, так как голос изменил ему. — Я не хочу… Не хочу быть один! Хосок помог ему сесть в кресло и опустился у его ног на колени, заглядывая в лицо, которое Джин прикрывал дрожащими пальцами. — Простите… — Омега и сам едва не плакал. — Простите меня, но я на самом деле хотел только почтение выказать! Капитан Мин сказал, чтобы я не забывал это делать! Здесь очень строго с субординацией, здесь всё… всё иначе! — В голосе Хосока была горечь и печаль. — Но если я могу чем-то помочь… Я ведь для этого здесь! Господин герцог? Прошу вас! Джин понимал, что ему нельзя проявлять свои чувства. Не здесь. Не сейчас. Не при этом добром и милом омеге, который уже наверняка винит себя за его слёзы. Поэтому он быстро отёр щёки и постарался улыбнуться как можно светлее. — Это ты меня прости, — тихо сказал он. — Мне на самом деле нужна твоя помощь. Его Величество решил отпраздновать свадьбу принцев грандиозной охотой. И оставить их одних вне дворца, в Королевском охотничьем домике, чтобы они могли побыть только друг с другом. — Хосок приподнял брови, в глазах у него появилось восхищение, и он вскрикнул от радости. — Да, да, это прекрасная мысль! — Джин кивнул и тепло улыбнулся на такое проявление искренности. — Сегодня утром меня попросили съездить туда и посмотреть, чтобы всё там было готово. Поедем вместе? Тем более, что именно тебе там и надо будет быть с ними. — Хорошо! — вскочил на ноги Хосок. — Это прекрасно! Конечно, конечно! Вам помочь собраться? — Нет, — пожал плечами Джин, вставая, — что собирать? Мне сказали, что это недалеко, так что я едва ли там на ночь останусь. А если и придётся, домик жилой, что-нибудь там обязательно найдём. — Он кинул взгляд на часы, что стояли в углу комнаты. — Если мы поедем сейчас, то дотемна сможем вернуться. Надо только провожатого взять. Впрочем, мой здешние охранник, Хан, — вполне сообразительный парень, возьму его. Тем более, что он меня без себя всё равно не отпустит. — Это тот пухлощёкий мальчишка, который так дерзко не хотел меня сюда впускать в первый раз? — подозрительно спросил Хосок. — Это он, — смеясь, кивнул Джин. — Не сердись на него, он рискует жизнью ради меня, так что должен быть немного подозрительным. И кстати… — Он прищурился на тут же насупившегося Хосока. — Как я понял, ты возобновил своё знакомство с неким капитаном Мин Юнги? — И откровенно усмехнулся, видя, как нежно краснеет Хосок. — И что? — воинственно ответил тот. — Капитан всего лишь зашёл поинтересоваться, как мы доехали и всего ли нам хватает. — И только-то? — прищурился Джин. — Однако, судя о всему, он взял на себя роль твоего провожатого по сложной жизни Хаба, разве нет? Но Хосок неожиданно печально усмехнулся и покачал головой. — Он дворянин, Ваша Милость, — тихо сказал он. — И мне остаётся только молиться, чтобы его интерес ко мне носил исключительно доброжелательный и дружественный характер. — Он поднял полные грусти глаза на тут же сочувственно сжавшего губы Джина и едва слышно закончил: — Потому что иначе судьба моя будет слишком печальной. Как вы понимаете, мы не в сказке живём, я приличный омега, а здесь, как и везде, знатные альфы не выбирают простых слуг в качестве мужей. А по-другому… — Нет, — поспешно перебил его Джин, — я вовсе не это имел в виду. Ты прав, конечно. Мне просто показалось, что между вами там… в дороге… что-то было. — Лучше бы не было, — тихо отозвался Хосок, вздохнул глубоко и солнечно улыбнулся. — Прошу Вас, Ваша Милость, не волнуйтесь обо мне. Это всего лишь альфа, как и я — всего лишь омега. И мы оба взрослые, и оба всё понимаем. Так что давайте поедем и сделаем гнёздышко для наших прекрасных принцев самым уютным и милым! Джин не мог не улыбнуться ему в ответ, и эта улыбка — впервые, наверно, за долгое время — была искренней и светлой. «Рядом с Хосоком мне всегда как-то спокойнее становится!» — вспомнил он слова Тэхёна и проводил засуетившегося по его покоям слугу пристальным взглядом. — Что же… Может, стоит поговорить с этим самым капитаном Мин Юнги? В конце концов такого, как наш Хосок, ему больше нигде не найти. А взгляды он тогда кидал на нашего омегу такие, что сомнений они не оставляли. И показался он нам тогда и честным, и прямым, и не заносчивым вовсе… Надо посмотреть, что можно сделать. Этот чудный юноша заслуживает настоящего счастья!»

***

Охотничий домик и впрямь, как ему и сказали, оказался очень недалеко. Они ехали не более получаса, когда Хан Джисон указал рукой на виднеющийся в конце тропинки забор, высокий, с узорными воротами. — Нам туда. Хм… Мне кажется, или ворота открыты? Джин всмотрелся и увидел, что и на самом деле ворота во двор были приоткрыты. — Прошу вас остаться здесь, — решительно сказал Хан, — я посмотрю. — Это королевские владения, — нахмурился Сокджин, — нам вряд ли что-то грозит. — И всё же я вынужден настаивать. Хосок фыркнул, но всё же придержал своего коня и обернулся к Джину с вопросительно приподнятой бровью. — Пусть едет, — сказал тот, — может, и впрямь… Он не договорил, и они тревожным взглядом проследили за тем, как Хан Джисон, галопом подскакав к забору, ловко осадил коня и, спешившись, быстро нырнул в щель ворот. Не прошло и двух минут, как ворота широко распахнулись, и Сокджин увидел Хана вместе с каким-то молодым человеком, с которым они оживлённо говорили о чём-то. Хан помахал им рукой, и они с Хосоком, не сговариваясь, тронулись. Въехав на широкий двор, они спешились, и Хан, подошедший к ним, деловито сказал: — Напрасно тревожились. Это советник принца Чонгука тоже решил осмотреть место, где будет у Его Высочества сладкое время проходить. Он покраснел под насмешливом взглядом Хосока и досадливо поморщился, когда омега довольно хмыкнул. Хану Джисону было едва ли двадцать, он был на удивление невинным и кристально честным человеком, истинно преданным короне и Королю Монгуну, а вот опыта с омегами, как понял Джин за время общения с этим очаровательным альфой, у него не было совершенно. Так что он укоризненно покосился на Хосока и улыбнулся Хану: — Спасибо! Теперь я в полной безопасности, так что вы можете возвращаться и… — Это правда, — внезапно раздался у него за спиной голос, от которого сердце его яростно стукнуло — и забилось пойманной птицей в горле. — Беру ответственность за господина герцога на себя, Хан. Ты можешь возвращаться во дворец. Джин едва ли не силой заставил себя медленно повернуться и встретиться взглядом со своей погибелью. Глаза герцога Ким Намджуна были чернее ночи, и эта ночь обжигала, оставляя на коже следы. Так, по крайней мере, показалось Джину. — Если Вы берете ответственность на себя, — между тем спокойно отозвался Хан, — то я поеду, мне нужно разобраться с конюшней Его Милости. Ммм… — Хан умолк, и Джин перевёл взгляд на него. Юноша вдруг нахмурился и спросил: — С вами всё в порядке, Ваша Милость? Вы, кажется, побледнели. Может, раз господин герцог всё равно будет осматривать покои, мне сопроводить вас обратно? — Нет! Он останется здесь! — прозвучало уверенно, почти грозно за его плечом, и Джин вздрогнул от того, как властно прорычал это Намджун. — Раз приехал, надо сделать все эти… приготовления. А вы свободны. Как и ты, Хосок. — Но мне надо осмотреться, — робко возразил Хосок, не поднимая, однако, головы. — Его Милость сказал, что именно я буду… — Хорошо. — И Сокджин, и Хосок чуть сжались от того, как холодно, почти зло это прозвучало. — Вы можете осмотреть комнаты для слуг. Как всё увидите, что хотели, поезжайте обратно. Нам с господином герцогом есть, что обсудить. Хосок кинул боязливый взгляд на Джина, и тот, сам не понимая, что с ним происходит, медленно ему кивнул, подтверждая слова Намджуна.

***

— Не надо!.. Прошу… — Я хочу тебя, ты не можешь… не должен противиться… Джин смог вырваться. Дыша заполошно, дрожащими пальцами он попробовал поправить волосы, в которых только что властвовала рука Намджуна, но альфа снова поймал его в свои объятия. — Джини… Пожалуйста… И снова губы Намджуна горячей лавой укрыли его губы, и снова под закрытыми от слабости и истомы глазами начали взрываться звёзды. Намджун не жалел его, он целовал напористо, почти зло, прикусывал и долго-долго не отпускал, доводя Джина до рваных глухих стонов — то ли отчаяния, то ли сладострастия. Джин понимал, что гибнет. Он понимал, что вот так легко, почти не противясь, сдавшись в плен рук и губ обезумевшего альфы, он открыл ему всё, что должно, просто необходимо было держать в себе: свою боль одиночества, свою дикую тоску по нему, своё желание, свою бесстыжую страсть — всё, всё показал он Намджуну сразу, как только они остались наедине в небольшой гостиной и альфа, сдёрнув и отшвырнув в сторону свою маску, напал на него, не произнеся ни слова. Молча, дико, уверенно и неотвратимо. Джин чувствовал себя в центре урагана, он понимал, что сопротивляться надо — и так же хорошо осознавал, что бесполезно это делать. Намджун возьмёт его. И он не сможет ничего с этим сделать. — Я люблю тебя, люблю, люблю, — шептал альфа, вылизывая ему шею и тиская плечи и бока. — Я не могу без тебя, я больше не могу без тебя, Джини, Джини, хороший мой, любимый… любимый… ммм… какой же ты!.. — Отпусти… прошу… — рвалось с губ безнадёжное и пустое. — Джуни… Умоляю… Нельзя… нельзя… нет… Ах!.. Нет же… Но Намджун уже теснил его куда-то в сторону двери сбоку, открыв которую, они, всё так же страстно целуясь, оказались в спальне. Большая постель, укрытая тёмно-бордовым с серебряной вышивкой покрывалом, приняла их сплетённые тела, Джин оказался на спине, он попробовал вывернуться из-под Намджуна, но у него не вышло: альфа перекатился набок, обхватил его за плечи и, зажав одну руку собой, вторую перехватил и стиснул, не давая вырваться. А потом снова припал к его губам. У Джина закружилась голова, его ударило дрожью, когда ладонь Намджуна опустилась ему на пах и стала ласкать уверенно и быстро, заставляя послушное тело извиваться. И Джин мог лишь сладко и глухо стонать в губы своему искусителю: — Джу… ун… Что… ты… творишь… — Я не отпущу тебя сегодня… Ты такой твёрдый уже. Тебе нравится… Джини, я с ума без тебя схожу, скажи… прошу… ты дашь мне? Сегодня дашь поставить метку?.. Эти слова вывели Джина из марева возбуждения и наслаждения, которые вскипятили ему кровь. — Нет! Он вскрикнул это и тут же простонал от того, как больно укусил его Намджун в шею. Не там, где должна быть метка, с другой стороны, но очень больно. Однако возмутиться он не успел: альфа тут же присосался к этому месту губами, стал ласкать ещё яростнее, оглаживать бурно вздымающуюся грудь, уже почему-то открытую в распахнутом сюркоте до тонкой сорочки, и умело тиская между ног. — Скажи ещё раз, — снова прошептал Намджун ему в ухо и тут же облизал его. — Скажи, что я могу… я хочу этого так, что… — Нет, нет!.. — Джин распахнул глаза — и вздрогнул всем телом от того, каким на самом деле безумным был взгляд альфы над ним. — Ты… Что с тобой? — Я не отдам тебя ему! — прорычал Намджун. — Он хочет тебя… Он хочет взять тебя на Обряд добрачия! Это будет не просто королевский брак, он хочет тебя в свою постель, Джини, на самом деле, по-настоящему! Джин закрыл глаза и прикусил губу. Так вот оно что… Намджун ещё на что-то надеялся? Думал, что, если Монгуну не получить от беты Ким Сокджина детей, так он и трахать его не будет? Неужели такая глупость могла прийти ему в голову? Надеяться на это — и… что? Может, он рассчитывал стать королевским любовником? — Я люблю тебя, — страстно, низко, бархатно проговорил Намджун. — Умоляю, скажи, что ты тоже всё ещё любишь меня! — Люблю. — Джин закрыл глаза. — Я безумно тебя люблю. Люблю! Люблю! Но, Джуни, это… — Ах, какая милая картина! Они оба вздрогнули — любовники, застигнутые на постели. Джин распахнул глаза, резко приподнялся и в ужасе застыл, не мигая глядя на стоящего в дверях спальни короля Тэмина. И то, что альфа в бешенстве, было понятно сразу — и бесповоротно. — Как удачно мне подсказали, где можно вас найти, мой будущий супруг! — Голос Тэмина треснул, стал металлическим, холодным. Намджун быстро поднялся с постели и подал руку Джину, который, будучи в полной растерянности, принял её и тоже встал. А потом они, не сговариваясь, низко опустили головы в поклоне. — Взять его! — прозвучало резко и страшно. — Герцога Ким Намджуна в Дольную башню, в Тёмную, в кандалы! — Тэмин говорил отрывисто и жёстко, но Джин, у которого всё кружилось перед глазами, едва его понимал. Он хотел опереться на плечо Намджуна, который только что был рядом, но пальцы его схватили пустоту. — Нет… — прошептал он. — Джун… — А этого… Этого доставить в его покои и запереть! До моего особого распоряжения никто не должен входить к герцогу Ким Сокджину! Никто! Под страхом смертной казни! Его схватили за плечи, куда-то повели, он судорожно пытался прикрыть грудь, в которую ринулся холодный воздух, кто-то крепко прижимал его к себе, пока сажал на лошадь, а потом сел позади сам — и так довёз до… куда-то. Там был коридор — длинный, с тоскливым неярким светом в конце, а потом Джин услышал, как за ним захлопывается дверь. И наступила тишина. Только после этого он позволил себе потерять сознание.