Grand Pas

Песня к главе: Би-2 - Философский камень

Во двор, откуда гремела музыка, выходили окна на кухне и в комнате Филиппа, но у Филиппа уже было занято: пробегая мимо, Максим с Артемом видели сквозь проем распахнутой двери три теснящиеся у подоконника филейные части: Ромину, Ксюшину и, собственно, хозяина комнаты. Пришлось довольствоваться кухней. — Какая жесть, — опасливо тронув вибрирующее стекло, будто в попытке его удержать, Артем вытянул нижние шпингалеты видавшей виды деревянной рамы и, подождав, пока Максим с табуретки закончит с верхними, дернул окно за ручку на себя. Застарелый хруст и скрип дерева на мгновение заглушили рев гитар, но после децибелы рванулись в кухню, сметая все на своем пути. С мешаниной чувств из потрясения, любопытства и какой-то загадочной гордости от столь нахального живого звука Максим перегнулся через подоконник, обращаясь одновременно к Артему и себе самому: — Включать такие громкости законно? — Думаю, им насрать, — облокотился рядом Артем. Сомнения в адресате спонтанного концерта у Максима отпали сразу: музыканты играли точно под окнами Филиппа, а сам Филипп, которого было отлично видно с левой стороны возле Ромы и Ксюши, прямо-таки лучился счастьем. Максим еще не видел у него такой улыбки: очаровательная и светлая, она всех вокруг вдохновляла радостью, будто Филипп перестал быть Филиппом и превратился в бенгальский огонь. Выступавшая для него рок-группа состояла из четырех человек. Все по классике: солист у микрофона с гитарой наперевес, второй гитарист, басист и барабанщик. Барабанщика этого Максим, конечно, оценил в первую очередь. Несмотря на дреды до лопаток и растаманскую шапку, совершенно не подходившие рокерскому стилю, парень чувствовал себя в своей тарелке. Рука у него была легкой, стучал он более чем уверенно, да и вообще видно было, что кайфует. Опытный чувак, хотя Максим приметил цепким взглядом, что тоже, как и он, самоучка. В отличие от барабанщика, басист и второй гитарист не представляли из себя ничего интересного. Обычные прибившиеся к тусовке пацаны, весь вид которых подтверждал отсутствие хоть какой-нибудь музыкальной амбициозности. С начала мая Максим искал в Сети музыкантов, чтобы объединиться в группу, и на таких ребят натыкался постоянно. Ни с одним потенциальным кандидатом Максим за весь месяц так и не встретился. Интернет-общение с рокерами пока приносило ему такое же разочарование, как в свое время поиски партнера в приложениях и на сайтах знакомств для геев. А вот солист у группы был хорош. Ох как хорош. Он один стоил трех остальных вместе взятых. Футболка с черепушкой Misfits, черный Ibanez спущен аж до самых бедер и выпендрежно поблескивает лакировкой, правый рукав забит до самых костяшек пальцев, в шею готов всадить клыки свирепый волк, глаза скрыты за солнечными очками, рвано стриженные темно-русые волосы переливаются необычным перламутровым оттенком — пацан точно знал, что такое «рок-звезда». Он играл сольную партию, переключал ногой эффекты на педали, при этом пел — и нигде не лажал. Первое впечатление от него Максим испытал такое же, как некогда от Филиппа: дерзкий, самодовольный и наплевательски расслабленный. Пальцы его шутя летали по грифу. Своей непринужденной уверенностью он словно насмехался над трудом музыканта. Однако приглядевшись к нему повнимательней, Максим понял, что заблуждается, и неприятие в его душе сменилось восхищением. Парень был настоящим профессионалом: создавал эффект легкости, а сам при этом каждую ноту держал железной хваткой. Звук из своего «Ибенеза» он извлекал аккуратно и грамотно. Даже срывы медиатора по струнам, как бы хулиганские, были у него под контролем. Максим не слышал никакой дилетантской грязи, наоборот — поражался чопорной выучке. Это был отличный гитарист, а для дворовой группы попросту роскошный. Да и пел он не хуже. Звонкий и теплый, голос у него был оформлен по всем вокальным правилам, раскрепощен, щедро приправлен мелизмами и соблазнительной хрипотцой. Мурашки носились стадом у Максима по рукам. От двадцатилетнего пацана в местной рок-группе ожидаешь чего-то незамысловатого, прямолинейного, может не слишком выразительного, зато душевного. А здесь такой недетский уровень, что сидишь как мешком огретый. Благодаря кратким описаниям Артема Максим и так уже все понимал, но, попросту не веря в реальность подобного развития событий, с замиранием сердца уточнил: — Кто из них Василь? Артем презрительно фыркнул и дернул плечом: — Самый пиздатый, конечно. — Я хочу этого Василя, — выпалил Максим. Артем пихнул его в бок. — Ну в смысле… В плане музыки. Хочу делать с ним музыку. Артем приподнял брови: — Вот так сразу? — Тут нечего думать. — Судя по его вкусу, не уверен, что вы сойдетесь характерами. — В смысле? — не понял Максим, но Артем вместо ответа лишь покосился на Филиппа в соседнем окне, который влюбленно наблюдал за своим рокером. — Да в жопу характеры! — всплеснул руками Максим. — Я весь интернет перелопатил, чтобы найти гитариста, а вы скрывали от меня такого Василя?! Вы вообще нормальные?! — он снова выглянул в окно. — Какое у него образование? Где он выступает? Это его группа? Артем закатил глаза: — Не знаю. Я с ним не общался. — Ладно, разберемся, — Максим навалился предплечьями на подоконник и высунулся так далеко, будто хотел разглядеть, какой у Василя звукосниматель: бриджевый или нековый. Песню, которую парни играли, Максим не знал, но она ему понравилась: озорной рок-н-ролл с провокационным текстом, который очень подходил объекту «серенады»: — Ты ходишь в нижнем белье по квартире моей… И мое тело горит вполне понятным огнем… Раздеваться нету смысла, все случится очень быстро… Максим усмехнулся: с остроумием у Василя нет проблем. Главный фанат по-прежнему сиял от счастья, безуспешно и запоздало пряча щенячий восторг за высокомерным торжеством, и постоянно проверял, насколько впечатлены остальные зрители. В какой-то момент Максим перехватил его взгляд и одобрительно показал большой палец, на что Филипп, того и дожидаясь, хвастливо задрал нос и отвернулся. — Жаль, что я не умею петь, — Максим обнял Артема за плечи и, притянув поближе, чмокнул в макушку. — Мне нравятся твои соло на барабанах, — Артем игриво прищурился. — И наши ночные концерты… — Ого, полегче! — засмеялся Максим. — Вдруг соседи услышат. Тащить колонку, комбики и прочую музыкальную аппаратуру ради одной песни было глупо, а потому, закончив «серенаду», парни продолжили выступление. Барабанщик отсчитал четыре такта, гитары вступили задорным поп-панком, и Василь подошел к микрофону с хитрой полуулыбкой: — Только-только начинается ночь, а ты успела сказать мне «Нет»… — Это что, Макс Барских?! — ахнув от потрясения, Артем перегнулся через подоконник и глянул на Филиппа. Тот ошалело закивал. — Обалдеть… Максим не знал оригинальную версию и не мог оценить, что с ней сделал Василь, но, судя по реакции слушателей, превращение попсовой синтетики в рок-н-ролл удалось на все сто. Музыканты от души веселились, Артем тихо обалдевал, Рома снимал все на телефон, а Филипп с Ксюшей танцевали возле окна, подпевая: — Подруга-ночь, мне не до сна! Не хочу домой, там не ждут меня! Хотя Василь скрывался за солнечными очками, было ясно, что он зорко следит за адресатом и мониторит, все ли ему нравится. Впрочем, переживать не стоило. Филипп оказался щедрой публикой: подхватывал текст, самозабвенно двигался под музыку, посылал своему менестрелю обворожительные улыбки и не переставая подбивал Ксюшу на аплодисменты и одобрительные выкрики. Максим думал, что такой уверенный исполнитель, как Василь, не зависит от реакции слушателей, но поддержка из окна здорово его вдохновляла. Каждый следующий кавер он играл все более свободно и смело. Похоже, сет-лист включал только любимые попсовые песни Филиппа в рокерской обработке. Это же надо так заморочиться. — Ну все, он уже слишком пиздатый, — притворно возмутился Максим, бросив взгляд на Артема: вдруг все-таки обиделся, что ему так не поют под окнами? К счастью, Артем был всецело занят Филиппом, отгадыванием с ним песен и радостью за друга и ни о чем не беспокоился. Продолжая наблюдать за группой, Максим неожиданно поймал дежавю, будто когда-то прежде видел и барабанщика-растамана, и невнятных басиста со вторым гитаристом, и даже самого Василя, причем той же компанией. Только когда соседи по дому наконец заорали из окон: «Мы щас полицию вызовем!» и Василь, завершив концерт, указал на музыкантов у себя за спиной: «Дамы и господа! Группа “Мертвый кречет”!», Максим вспомнил, где они пересекались. На том пустяковом концерте, а вернее, стихийном сборище панков в «Дыре» он оказался, можно сказать, случайно. Еще накануне, второго мая, проснувшись в обнимку с Артемом после лучшей ночи в своей жизни, Максим ничего подобного и не планировал. Квартирные стены нейтрального нежно-персикового цвета теперь украшали плакаты рок-групп, на виниловом проигрывателе иногда крутились дорогие сердцу пластинки, Максим посвящал электронным барабанам все свободное время, которое не проводил с Артемом, и это казалось достаточным. Разве он уже не сделал огромный шаг вперед, воскресив свое главное увлечение? Собственная музыка больше не представлялась ему недосягаемой мечтой, он снова стучал, ему не нужно было выслушивать осуждения матери, терпеть снисходительную насмешку в глазах повзрослевших друзей детства и оправдываться перед всеми вокруг за то, что он любит. Никто не стоял у него над душой, он мог упражняться сколько захочет, играть все, что в голову взбредет, он был совершенно свободен в своем творческом хобби, его наконец-то поддерживали — Тёма его поддерживал. Разве этого мало? И даже хотя Артем намекал Максиму, что можно двигаться дальше, например, искать музыкантов для группы, тот лишь отмахивался: перебор. Наверное, правильный стимул пришлось бы ждать еще долго, но, к счастью, у Максима по-прежнему была его семья. Попрощавшись с Артемом у парадной его дома, Максим в тот день поехал на семейные шашлыки, от которых было нельзя отказаться. Компания и место пикника повторялись из года в год: мать, Максим, Света, Светкин муж Сергей и сын Денис уезжали под Комарово и, оставив машину на общей парковке в лесном массиве, пешком искали малолюдную поляну у реки. При этом все принадлежности, как-то: мясо, шампуры, складные стулья, разобранный мангал и прочую такую дребедень приходилось, выгрузив из багажника, тащить на себе не меньше двух километров по лесу. Максим знал, что впереди по трассе есть более удобный съезд, где машину можно подогнать прямо к поляне и ни с чем ни мучиться, но на все свои предложения он неизменно получал отповедь от матери: — Думаешь, один такой умный? Да там все занято с самого утра. Все друг на друге сидят как сельди в бочке, что за удовольствие? И вода там вся загажена. И поляна вся в мусоре. А мы хорошее место найдем, чистое, отдаленное. Хоть алкаши ржать над ухом не будут. Мать никогда не была на той поляне. А вот Максим в прошлом году, пока все собирали хворост для костра, туда специально съездил. Поляна у реки по размеру не меньше футбольного поля оказалась совершенно пустой за исключением молодой пары с годовалым ребенком. В этот раз все тоже началось как обычно: Максим вызвался за руль, великодушно уступив Сергею право нажраться на шашлыках, и повез семью в Комарово на своем «Солярисе». Света с мамой сидели сзади, между ними втиснулся Денис, который с прижатыми к бокам локтями как-то умудрился поднять на уровень лица планшет с мультфильмом, а на пассажирском сиденье устроился Сергей, считавший своим долгом всю дорогу развлекать Максима удивительными историями из своей жизни: — … ну мы с ним по телефону перетерли, туда-сюда, скидку мне набросил, я к ним метнулся на базу в Янино, а шифера у них этого одни остатки и распилы. Я им говорю: «Вы че, нагнуть меня решили? Я к вам пердолил через весь город, один бензин дороже встал, чем шифер ваш». А он мне, рожа узбекская, мол, тыры-пыры, за такую цену вы что хотели. Не, ну хитрые же сволочи, скажи? — Угу, — вздохнул Максим, изо всех сил представляя, что никакого Сергея здесь нет, что в машине совсем пусто, и только Артем сидит на пассажирском с застенчивой счастливой улыбкой после беглого поцелуя на светофоре. Тогда, второго мая, Максим еще не знал, что вскоре это пассажирское по-хозяйски займет Филипп, закинет ногу на приборную панель и будет распевать песни Лободы, а застенчивость Артема понемногу пройдет, и однажды в теплый вечер середины мая, когда они приедут в крохотный автокинотеатр на свидание, он искоса стрельнет в Максима коварным взглядом и, потянувшись к нему с пассажирского, вдруг нагнется вниз к его ширинке… — Макс, подними окно, мне дует, — скомандовала Света. Послушно нажимая кнопку на двери, Максим всего этого еще не знал. Хотя никто не проговаривал всегдашнюю схему, все следовали ей автоматически: Максим остановил «Солярис» на знакомой парковке и открыл багажник, к которому тут же стеклись все члены семьи. После выгрузки вещей мать с пакетами в руках взяла курс вглубь леса, туда же, куда в прошлом году. Остальные участники пикника без колебаний отправились за ней. В пути все как-то притихли, озабоченные поклажей и скорейшим поиском места для нее, и только Света периодически воспитывала сына: — Денис, не ходи по кустам, там клещи. — Убери ты, ради бога, свой планшет. Ты зачем его вообще сюда взял? — Рюкзак свой застегни. — Ну аккуратней, смотри под ноги! За каждую ветку идет запинается. Сергей не обращал внимания ни на жену, ни на сына, а вот Максиму после каждого нового комментария хотелось одернуть сестру и заступиться за понурого скучавшего племянника, который молча отсчитывал минуты до конца экзекуции. Света ему, конечно, мать, да и отец идет тут рядом. Максим не вправе вмешиваться в их семью, он никогда и не вмешивался, но, черт возьми, какого хрена, в конце концов?! Как будто Света ни разу в жизни не запиналась за корягу. Наконец место было найдено: маленькая поляна на краю пологого спуска к реке еще теплилась следами пребывания прошлых туристов. — О, тут даже столик есть, — обрадовался Сергей, с ходу плюхнувшись на длинное скрипучее бревно, которое использовали в качестве скамейки. Денис уткнулся в планшет, Света начала разбирать вещи, а мать с довольным видом огляделась по сторонам: — Хорошее место. Не зря тут до нас уже побывали. Люди-то знают где лучше. — Я за хворостом, — вызвался Максим. Он видел на этой поляне только самопальный гнилой столик, разнесенную ветром золу от кострища, бычки, шелуху семечек и два синих целлофановых пакета с мусором. Спасибо хоть собрали. — Далеко не ходи, Максик, и возьми с собой телефон, — забеспокоилась мать. Сергей насмешливо хмыкнул, шикая крышкой пива. — У меня всегда с собой телефон, — Максим помахал им для подтверждения и сунул обратно в карман. — Дэн, пойдешь со мной? Это вырвалось у него как-то само, непроизвольно. Он никогда не решался на инициативы по отношению к племяннику, во-первых, не зная, как вести себя с ним, а во-вторых, опасаясь реакции Светы на несогласованные с ней действия. Но на поляне все это отступило на задний план, и Максим вдруг почувствовал себя более раскованным, чем обычно. Наверное, причиной тому стала минувшая счастливая ночь. Максим по-прежнему был слегка одурманен, хотя и тщательно прятал это от родственников за смурным равнодушием. Поэтому, вместо того чтобы уйти за хворостом в одиночку и отдохнуть от всех, Максим протянул руку Денису: хватайся за круг, пацан, я тебя спасаю. Денис немного поколебался, выбирая между планшетом и краткосрочным бегством от родителей и бабушки, но все-таки сделал выбор в пользу Максима и сунул свою ладошку в его. Вот и славно. — Одного его не оставляй, а то башку отверну! — проводила их Света. Не то чтобы Максим внезапно научился ладить с детьми. Поначалу висело молчание, и он изредка разбавлял его неуклюжими вопросами типа «Ну как тебе отдыхается без школы?», «Поставил шутер, который я тебе купил после ‘Лебединого озера’?» и «Ты вообще любишь шашлыки?» Денис отвечал коротко и зашуганно, тщательно обдумывал каждое слово и старался лишний раз не смотреть на дядю. Плетясь следом, он робко наблюдал за тем, что делает Максим, и тоже подбирал с земли какие-то веточки. Максиму стало его жаль. Почему он раньше с ним не общался? — Дэн, слушай, — он бросил собранный хворост и присел перед племянником на корточки, надеясь, что тот по-прежнему, как и зимой, предпочитает такое сокращение своего имени. — Ты знаешь, зачем мы это делаем? Денис пожал плечами: — Мы всегда это делаем на шашлыках. — А зачем на шашлыках нужен хворост? — Чтобы костер развести. — А как его разводят? — Ну… — Денис потупился и шмыгнул носом. — Все ветки сваливают в кучу и поджигают. — Не совсем, — Максим аккуратно выудил из рук племянника гнилые прутки и выкинул их в сторону. — В центр костра кладут большие толстые ветки. Они долго разгораются, но потом долго не тухнут. Сверху их накрывают хворостом, который и поджигают, — Максим кивнул на кучку рядом с собой. — Хворост легкий, горит быстро, от него постепенно загорается основной костер в центре, понимаешь? Нельзя свалить все в кучу. Это целый конструктор. Денис потерянно кивнул. — У нас с тобой самая важная миссия, — сосредоточенно сказал Максим. — Если мы не соберем нормальный хворост, костер не разжечь вообще. Нам нужны только хорошие, тонкие и обязательно сухие ветки. Окей? — Зачем этот костер? Когда мы поедем домой? — заныл Денис. Максим его понимал и очень даже поддерживал, но, по-прежнему оставаясь в их компании за взрослого, пояснил: — Костер — это первый этап шашлыков. Из костра получатся угли. Эти угли мы засыплем в мангал, они будут дымиться, и в дыме мы пожарим шашлыки. А когда съедим шашлыки, сразу поедем домой. Поэтому, Дэн, чем быстрее мы соберем хворост, тем быстрее пойдет весь процесс. Хорошо, что Денис не разбирался в технологии приготовления шашлыков и не знал о существовании готовых углей из магазина. Сергей признавал только «настоящие, из костра», и переубеждать его всем было лень — хоть не тащить этот огромный пакет на себе от машины. Мотивация как можно скорее вернуться с шашлыков домой подстегнула Дениса, и он активно включился в работу: придирчиво рассматривал ветки, старался брать только лучшие, некоторые тащил Максиму на проверку, а, получая одобрительные отклики «Супер», «Вот эта классная», «Ты молодец», «Ты мне очень помогаешь» и «Без тебя я бы точно тут бродил до утра», стал обращаться к дяде все чаще и чаще. Изначальный барьер понемногу ломался, Денис чувствовал себя увереннее, начал улыбаться и поддерживать диалог. Доверие его к Максиму росло вместе с легкостью общения, и это можно было назвать настоящей победой. — Дэн, а ты умеешь хранить секреты? — заговорщически обратился к нему Максим, когда наладил контакт. — У тебя есть секрет?! — у племянника аж дух захватило. — Ага. — Какой?! — На самом деле, я музыкант, только ни мама, ни папа, ни бабушка этого не знают. — Почему? — не понял Денис. — Ну, я чуть позже им расскажу, — уклонился от ответа Максим. — У меня есть электронные барабаны, и я стучу на них почти каждый день. Хочешь покажу видос? Они присели на ближайшую корягу, и Максим запустил один из роликов, которые недавно снимал Артем. Соло на барабанах для восьмилетнего Дениса оказалось необычным зрелищем. Завороженный ритмичными ударами по томам и тарелкам, он углубился в просмотр, напряженно ожидая, что сейчас будет и, главное, не сорвутся ли у дяди Максима руки. Но дядя Максим не зря выбрал именно это видео. Здесь он тренировал смену темпа: сначала плавно разгонялся с шестидесяти ударов до ста, ста пятидесяти и наконец ста восьмидесяти, затем так же плавно подтормаживал, каждый переход обозначая короткой сбивкой. Чем быстрее Максим колотил по барабанам, тем шире становились у Дениса глаза. На ста восьмидесяти ударах племянник восторженно ахнул: — Ты крутой! — Хочешь как-нибудь прийти ко мне в гости и тоже поиграть? — глядя на Дениса, который ерзал по коряге от предвкушения, Максим предложил это на полном серьезе. Он впервые видел на лице мальчишки искренний интерес и жизнерадостность. Конечно, по-хорошему нужно было обсудить план с сестрой, прежде чем озвучивать его ребенку, но, с другой стороны, плевать. Так у Светы уже не получится запретить сыну знакомство с барабанами, которые она сама на дух не переносит. — Покажи еще! — оживленно воскликнул Денис, и Максим без труда исполнил его просьбу. Хорошо, что весь компромат улетал в запароленное облако, сразу удаляясь с телефона, и племяннику не мог попасться случайный кадр, где дядю Максима целует в щеку незнакомый кудрявый юноша. За просмотром видео и после, возвращаясь с хворостом на поляну, Максим рассказал Денису, что очень любит музыку, что музыка — его самое большое увлечение с детства и что он мечтает зарабатывать музыкой на жизнь. — А ты кем хочешь стать, когда вырастешь? — Мама записала меня на китайский, — равнодушно пожал плечами Денис. «Ну конечно», — подумал Максим, а вслух поинтересовался: — А что тебе вообще нравится? Может, рисовать или мяч гонять? Или с папой мастерить всякую фигню? — Мне нравится смотреть, как у нас за окном строят дом, — многозначительно поведал Денис. — Отлично! — Максим покрепче стиснул его ладошку, уже различая за кустами очертания сестры. — Возможно, ты будущий архитектор. На поляне к тому времени появились толстые ветки, которые Сергей со знанием дела разрубал топором. Сидя на бревне-скамейке, мать со Светой пригубливали красное вино из пластиковых стаканчиков. — Вас прямо за смертью посылать, я уж звонить хотела, — поприветствовала вернувшихся членов семьи Светлана, и детская рука в руке Максима тут же ослабла. Поникнув, Денис уткнулся в планшет и, пока взрослые занимались костром, вообще не подавал признаков жизни. Максим даже решил, что весь достигнутый прогресс пошел коту под хвост, но во время долгожданной жарки шашлыков, когда костер прогорел и угли засыпали в мангал, племянник заметно оживился: во-первых, проголодался, а во-вторых, мысленно вычеркнул еще один этап, отделявший его от возвращения домой. Максим и сам не мог дождаться этого злостного мяса, чтобы все наконец закончилось и можно было умчаться к Тёме. Они переписывались не переставая, обменивались картинками и шутками. Артем рассказывал про эпохальную перестановку мебели в квартире на Гривцова, а Максим присылал ему фотографии одуванчиков с поляны. Почему он сейчас здесь, а не с ним? Почему слушает сплетни матери про въехавших в ее квартиру жильцов: молодую пару врачей-педиатров? Почему подыгрывает выпившему Сергею, уверенному в своем таланте шеф-повара? Почему отбивается от ворчания Светы: «У вас подгорает уже!», «Куда вы столько углей навалили?», «Не умеете, так не беритесь!», «Лучше б я сама все сделала», «С вами, мужиками, каши не сваришь»… Минувшей ночью он впервые переспал с парнем. Впервые случилось то, чего он безумно желал и так же безумно боялся. Отголоски ночной эйфории все еще резонировали внутри него, счастливые искры все еще обжигались. Они с Артемом признались друг другу в любви. Он должен сейчас обнимать его, отдавать ему всего себя, ласкать его на мятых простынях, перебирать пальцами теплые локоны и целовать прикрытые от удовольствия веки. У Тёмы была первая интимная близость, самая первая во всей его жизни. Так почему же, черт возьми, его мужчина не с ним?! Пока Сергей шипел и морщился, надкусывая мясо прямо с шампура для проверки готовности, Максим написал Артему в WhatsApp: «Люблю тебя и хочу». Артем прислал в ответ с десяток сердечек, а затем: «Приезжай…» Как не сбежать из леса прямо сейчас? Само приготовление шашлыков, сказать по правде, было еще сносным, ведь все при этом занимались делом: Сергей и Максим стояли у мангала, Света с матерью накрывали стол, Денис втыкал в планшет. Хардкор начался во время еды. Уклониться от участия в беседе здесь было довольно трудно, а избежать роли пассивного слушателя вообще невозможно. Для Максима застольные посиделки с семьей всегда оставались крайне тягостным мероприятием. Однако сегодня он приобрел друга в стане врага, и благодаря этой внезапной радости шашлыки лезли в горло не так туго, как он ждал изначально. Пока Света во всех подробностях излагала сюжет нового сериала, который каждый вечер смотрит на «Домашнем», мать вторила ей восторженными комментариями вроде «Ой, и правда не оторваться», «Жизнь показывают», «Вот так посмотришь серию — и ревешь весь вечер», а Сергей с аппетитом жевал мясо, хрустел огурцом и прихлебывал пиво, сидевший рядом с Максимом Денис рассказывал дяде про школу, своих друзей, футбол, любимые компьютерные игры и Гарри Поттера, о котором он прочитал уже целых две книги. Этот последний факт очень воодушевил Максима, и он скорей посоветовал племяннику еще несколько детских книжек. — Вы отпуск-то запланировали? — вдруг спросила у Светланы мать. — Да какой отпуск! — всплеснула руками Света. — Этого вечно дома нет, торчит на своей работе, — она небрежно махнула в сторону равнодушного мужа. — Я же ему предлагала и в Анталью, и в Крым, и в Таиланд, так ему все не нравится. — А что не нравится? — удивилась мать. — Дорого, — сухо бросил Сергей, зачерпывая хлебом майонез. — Поговори вон с ним, — вздохнула Света. — С утра до ночи пашет, а денег на отпуск нет. Я ему давай спокойно сядем, выберем путевку, так у него пяти минут на семью не найдется. Май уже наступил, все разобрали, надо было раньше соображать. Ребенка своего без юга оставил, молодец. — Да че ты взъелась опять? — Сергей скривил недовольную мину. — Съездим мы на твой юг. — Да у меня самой еще вечно времени нет посидеть в интернете, — продолжала Света. — С работы придешь, два часа на кухне, сериал час идет. А потом уже все, спать пора. Как вот люди занимаются всякими бесполезными хобби, откуда они время берут? Не работают, лодыри. Душераздирающий монолог ее, наверное, длился бы еще пару минут, но в этот момент ни с того ни с сего, безо всякой моральной подготовки вдруг случилось событие, которое стало поворотным в судьбе Максима. — А у дяди Максима есть хобби! Он играет на барабанах! Он мне видосы на телефоне показывал! — с истинной гордостью восьмилетнего выпалил Денис. В первый миг Максиму показалось, что лес застыл. Пропал ветер, птицы передохли на деревьях, гусеницы прекратили чавкать листьями, пыльца зависла в воздухе, и вот она наступила: абсолютная гладкая вакуумная тишь. Звуки глушатся, вибрации не идут, а потому любые слова матери и Светы скукожатся прямо у них на языках и никогда не достигнут адресата. Предчувствие взрывной волны поддело Максима, как крюком, в невесомость, и тут Сергей размашисто хлопнул его по плечу: — А ну-ка покажи. И лес ожил. В реакции зятя были только любопытство и доброжелательность. Пока Максим возился с телефоном, он заинтересованно слушал бурный рассказ Дениса про поход за хворостом. Сергей не знал предыстории, не видел, как мать волокла хай-хэт вниз по лестнице на помойку, как тринадцатилетняя Света выла в истерике оттого, что ее отправляют на ночь к бабушке, как Максим при этом устраивал баррикады в комнате, швырялся барабанными палочками, толкал бочку вплотную к двери, чтобы мать не смогла попасть внутрь, и стучал до пяти утра. И конечно, Сергей не был свидетелем многократных живописных разборок с участием соседей и ментов. — Классно стучишь! — оценил Серега. — Дорогая штука, наверное? Ты профессионально этим занимаешься, да? — Ты что, в гроб меня хочешь свести? — дрожащим голосом выговорила мать. — Нарочно издеваешься? — Ну ты, Макс, вообще, — Светлана предосудительно качнула головой. В ее пластиковой тарелке с шашлыком хозяйничала муха, но Света этого не замечала, глядя не побледневшего брата с разочарованием и злостью. Максим не знал, куда деваться от накатившей паники, и, показывая видео зятю, на самом деле лихорадочно соображал, как бы замять тему. Открывшись Денису, он и не подумал о том, что восьмилетний мальчишка, конечно, выболтает его тайну и не даст возможности как следует продумать тяжелый разговор с семьей. — Да я так, я дома, — скомкано бросил Сергею Максим. Радость, которую он испытывал, играя для Артема, едва-едва обретенная гордость, вдохновение, легкость — все испарилось в считанные секунды, и под прицельными очередями взглядов матери и сестры Максиму стало стыдно. — Эта игрушка же бешеных денег стоит, — мать кивнула на отбивающий ритм телефон. — У тебя ипотека, машина. Ты хоть думаешь, на что деньги тратишь? Ты бы лучше копил, чтобы за квартиру быстрее выплатить. — А соседи твои как на это реагируют? — подключилась Светлана. — В ваших новых домах стены картонные, слышимость абсолютная. Ты что, с полицией давно не общался? — Я играю в наушниках, никто ничего не слышит, кроме меня, — сквозь зубы процедил Максим. — Да что вы набросились-то, круто же стучит, — вступился за шурина Сергей, понимающе перемигнувшись с растерянным Денисом. Тот, с одной стороны, был рад внезапному сближению с отцом, но с другой стороны, чувствовал напряжение дяди, и оно его пугало. — Ну и что ты дальше собрался делать? — тяжко вздохнула мать. — Тебя жизнь-то так ничему и не научила? Куда ты пойдешь со своими барабанами? В метро стоять? — Да никуда я не пойду, — стараясь не терять самообладания, ответил ей Максим. — Я играю просто так, дома, для себя. После работы. И все. — То есть ты просто так потратил на эту ерунду кучу денег? Нет, я больше не могу, — мать обреченно отвернулась в сторону. — Кого я так прогневала? Ну вот за что мне все это? У всех дети как дети, нормальные, выросли, живут как люди. И только мне Господь послал. — Мам, перестань, — без особой надежды одернул ее Максим. Гнев внутри накалялся. — Тебе тридцать два года, Макс, — переняла эстафетную палочку Света. — Взрослый мужик. Это вон Дениске мы игрушки покупаем. А тебе уже, по-моему, давно пора из этого вырасти. Телефон завибрировал: пришло сообщение от Артема. Поначалу Максим даже не поверил, что оно настоящее, что Артем настоящий. Все это будто осталось в какой-то другой, придуманной жизни. Убрав телефон подальше от любопытного Сергея, Максим щелкнул по уведомлению. Сообщение было таким: «Макс! Пока мы двигали стол, я нашел еще одну наклейку с рок-группой из твоей коллекции! Видимо, она упала, а я не заметил. Прости, пожалуйста((( Я тебе сегодня ее верну. Приезжай… ;)» — Ты хоть бы чем-то нормальным занимался после работы, — не унималась Света. — Пошел бы английский учить, в бассейн бы записался. Тебе самому-то не противно так время терять? Ты так всю жизнь дома и простучишь, никогда не женишь… В этот момент, оборвав ее на полуслове, Максим вскочил с раскладного стула, схватил со столика ключи от машины, развернулся и пошел через лес на стоянку. Они не кинулись ему вдогонку, это было ниже их достоинства. Только Сергей пораженно окликнул: «Эй, Макс! Ты чего?! Ты куда?!» Но телефон уже через минуту взорвался входящими и сообщениями из WhatsApp. Максим не реагировал, вообще выключил звук. Он и так знал, что они скажут. «Ты совсем больной?!», «Мы как отсюда выбираться будем?!», «Прекрати истерить, как баба!», «Ты и ребенка тут бросишь?!» Максим размашисто шагал, отбиваясь от веток. Чем дальше он удалялся от эпицентра своей семьи, тем легче ему дышалось. Этого было достаточно, чтобы уйти. Добравшись до стоянки, он плюхнулся за руль «Соляриса», завел мотор и выжал газ. Общественный транспорт досюда не доезжал. Ближайшая остановка находилась в четырех километрах, и пригородный автобус курсировал строго по расписанию, кажется раз в полтора часа. Понемногу его отпускало. Руки уже не тряслись, перед глазами уже не плясали черти. Он мог думать о чем-то еще кроме того, как сильно их всех ненавидит. Минут через пятнадцать, на очередной развязке, он вспомнил про Дениса. С самого его рождения Максим считал племянника продолжением Светы, частью ее картины мира, и потому автоматически распространял на него те чувства, которые питал к сестре. Он не думал о мальчике отдельно, не представлял, как и чем он живет, как его воспитывают. «Мама записала меня на китайский». Нет, нельзя бросать его там. В этой семье. Колеса взвизгнули, и Максим развернулся на трассе через двойную сплошную под оглушительный, взахлеб клаксон заднего «Москвича». Он возвращался только ради Дениса. Семья ждала его со всеми вещами на парковке, то ли в растерянности, то ли в надежде, а то ли в циничной уверенности, что он все равно приедет. Резко затормозив возле них, Максим вырубил газ, ткнул в кнопку багажника и вышел на улицу, готовый к чему угодно. Кроме того, что случилось на самом деле. Едва он сделал первый шаг, как Денис, оторвавшись от матери, метнулся к нему на всех парах и с размаху обвил ручонками за талию. Он всхлипывал и весь трясся, и сердце у Максима разлетелось на куски в тот же миг. — Эй-эй-эй… — он присел на корточки перед племянником и ласково погладил его по маленьким плечам. — Ты испугался? Я тебя напугал? Все хорошо, я здесь… — Ты из-за меня, да? — сдавленно шепнул Денис. — Из-за меня уехал? — Что? Нет! — Максим отчаянно замотал головой. — Ты тут ни при чем. — Я не должен был говорить про барабаны. Это твоя тайна. Я во всем виноват. — Ты ни в чем не виноват, Денис, — Максим привлек его к себе и осторожно обнял. — Ты не виноват. Я приехал за тобой. Все в порядке. Это тупые взрослые проблемы. — Ты на меня не злишься? — Денис на миг задохнулся от ужаса. — Ни капельки не злюсь, — твердо ответил Максим. — Вообще нисколько. — И дашь поиграть на барабанах? — Конечно. — И палочки держать научишь? — Научу. — Вдруг я тоже захочу стать барабанщиком, когда вырасту? Максим улыбнулся и бережно отстранил Дениса: — Только маме об этом не говори. Вопреки ожиданиям Максима, семейная ссора не продолжилась, и после мрачного Светиного: «Ну все, кончай ныть, приехал твой драгоценный дядя» никто больше не проронил ни слова. Домой ехали смирные. Сергей задремал и храпел на переднем сиденье. Мама со Светой обиженно отвернулись каждая к своему окну. Денис досматривал мультик. Максим понимал, что его выходка ничего не изменит и даже наоборот: в глазах семьи он просто-напросто показал себя не только как «глупый подросток», но еще и как «законченный псих», но, по крайней мере, теперь они вспомнили, на что способен спящий медведь, если долго тыкать его палкой. Развезя их всех по домам и оставшись наконец в одиночестве, Максим вздохнул с таким неимоверным облегчением, будто ставил мировой рекорд по задержке дыхания и только что вынырнул из-под воды. Экзекуция кончилась, можно было вдавить педаль в пол и мчаться к Артему. Из-за спешки Максим даже опечатался, отправляя ему сообщение: «Буду минут через скоро», и всю дорогу от Проспекта Космонавтов до Переулка Гривцова пытался осознать прекрасную мысль о том, что теперь его настоящая повседневная жизнь — это Артем, барабаны, балетные спектакли, китайская лапша в коробочках, подколы Филиппа и божественные Ромины запеканки, в то время как духота семьи стала лишь периодическим обязательным бременем, которое по сути своей ни на что — вообще ни на что — больше не влияет. Следующим утром, вернувшись домой от Артема с наклейкой Megadeth в кармане и увидев развешенные по всей квартире плакаты и говнарские шарфы, Максим прямо на пороге открыл с телефона сайт древнего андеграундного клуба «Дыра», обрадовался, что тот по-прежнему работает, и глянул, во сколько начинается сегодняшний концерт. Ценитель классического зарубежного рока, он не то чтобы жаловал панкуху с ее трэшем и блевотиной и вообще считал себя слишком старым для этого дерьма, но сейчас ему просто хотелось в тусовку. Света дала ему мощный подзатыльник, только эффект получится прямо противоположным: хватит уже избегать своих и тайком стучать в квартире, будто это что-то позорное. Двери клуба открывались в восемь, поэтому Максим приехал к девяти, спокойно взял себе в баре пивка и встал позади толпы, почти что у выхода, рядом с такой же, как он, «старой гвардией». Лезть в сёркл пит с отбитыми на всю башку пацанами он точно не собирался. Панк-группа «Мертвый кречет» была новой и абсолютно несыгранной, более того, парни не заботились о качестве и просто ловили кайф от выступления, но это никого не волновало. Народу был нужен разъеб. Потягивая пиво, Максим со стороны наблюдал за слэмом и похожим на растамана барабанщиком группы и, если поначалу чувствовал себя, как на экскурсии, то по ходу концерта проникся атмосферой и включился в нее. Может, движуха сдирала заскорузлую грязь с его шестеренок, а может, пиво раскрепощало. Когда во время перерыва он пошел в бар за следующим, группа «Мертвый кречет» неожиданно заиграла кавер на Летова. Толпа взревела, и тут уж Максим не выдержал, переглянулся с барменом и вместе с ним подхватил: — Все идет по плану! Кавера заходили лучше собственных песен, и народ, уже было перегоревший, открыл второе дыхание. Толпу качало из стороны в сторону. Пацаны из зала вылезали на сцену и валились на подставленные руки. В центре слэмились. Орали вразнобой. Пахло пивом, потом, в спертом воздухе стало нечем дышать. «Мертвый кречет» играли все, что придумают и что подскажут из толпы. Драйв и сплоченность заводили Максима. По рукам бежал ток, внутри зайцами скакало глупое счастье. Он снова был среди своих, там, где понимают без слов, поддерживают без просьб и где вообще незачем оправдываться. В какой-то момент на сцену среди прочих забрался проворный паренек в иссиня-черной футболке, выцветших черных джинсах и стоптанных «найках». Судя по красующейся на его шее волчьей пасти и плотно забитому правому рукаву, впечатление он хотел производить зловещее, вот только неровные прядки у него смешно растрепались во все стороны и на лицо он был еще очень юн. Парень выхватил у солиста «Мертвого кречета» микрофон, такое здесь было нормальным явлением, и проорал в него изо всех сил: — Ты помнишь, как весело бились витрины! Максим поперхнулся пивом. Это что, «Йорш»?! Серьезно?! А бойкий пацан надрывался, подтянув к себе сперва барабаны, а затем и гитары. Максиму нравились тексты «Йорша», он порой включал песни группы в машине, но никак не ожидал услышать их здесь, живьем, в «Дыре», от двадцатилетнего мальчишки и пустяковой, никому не известной панк-группы. Нет, не так: он все не верил, что по-прежнему существуют люди, которые знают его любимые песни, что эти люди не скрываются по квартирам и что сейчас он видит этих людей в паре метров от себя. Вот почему Максим был одним из первых, кто вскинул в поддержку пацана «козу» и заорал с ним в полный голос: — Но когда я умру! Проиграю свой раунд!.. Парень был отличным вокалистом: пел с полной самоотдачей, душу выворачивал наизнанку, срывал голос до хрипоты. Энергия его летела в зал, как шаровые молнии. Он бился на сцене и разгонял толпу, как сердце разгоняет кровь по жилам. Максим начисто потерялся во времени и пространстве. Его бросало в жар, лихорадило, под конец он задохнулся от собственных воплей и закашлялся. Внутри него на двухсот ударах колотился такой бешеный запал, что хотелось рвануть в самый центр слэма, а потом найти этого парня и просто сказать спасибо за то, что дал почувствовать себя живым. Максим тогда и не представить не мог, что однажды они вновь встретятся. С концерта он выходил как шальной. Ноги плохо слушались, его вело от пива, духоты и счастья. Домой не хотелось. Хотелось горланить песни до утра, а потом, вздремнув пару часов, помчаться на репу. Какой еще офис? Какие «умные дома»? Какие КиПиАй по продажам? Что это вообще такое? Он барабанщик, а не вот это вот все. — Макс… — кто-то тронул его за локоть, и Максим растерянно обернулся. Поначалу ему показалось, что он сошел с ума: в крошечном дворике клуба, голосистом и вонючем, сдавленном со всех сторон блевотного цвета стенами и табачной темнотой, стоял Артем. Капля родниковой воды в пятне машинного масла, как он здесь оказался? — Тёма? — изумленно выдохнул Максим, касаясь его безупречно уложенных кудрей. Артем тут же отдернулся и перепугано огляделся, но Максим успел ощутить под пальцами нежную мягкость — это не галлюцинация, он и вправду здесь. — Ты как меня нашел? — Ты же сказал, что будешь в «Дыре», я погуглил адрес и вот, — как бы оправдываясь, протараторил Артем. — Решил тебя встретить. Подобная инициатива растрогала Максима. Сообщив Тёме о планах, он никак не думал, что тот отважится соприкоснуться с андеграундным миром. Да и Артем не встречал Максима, у них было принято наоборот. Видимо, он тоже еще не пришел в себя от их первой ночи, после которой его тяга к Максиму и желание проводить вместе каждую минуту ожидаемо усилились. С досадой, что нельзя благодарно сжать его руку, Максим качнул головой: — Не нужно было. — Да, я уже понял, — Артем опасливо и брезгливо отступил от теснящейся к нему компании панков, и Максим незаметно подтянул его ближе за рукав плаща: — Давно ждешь? — Минут пятнадцать. — Ох, Тёмка… — Максим огладил его лицо теплым взглядом, вспоминая, как он доверчиво льнул к нему сегодняшним утром в постели. — Ты бы хоть написал, я бы раньше вышел. — Я просто хотел… — Артем осекся, когда парни рядом взорвались хохотом, и, задержав ненадолго дыхание, с большим трудом подавил эмоции. — Я хотел сделать тебе приятное и заглянуть в тот мир, который ты любишь. — Ну и как? Заглянул? — добродушно усмехнулся Максим. Артем издал мрачное «угу» и добавил: — Мне надо это переварить. — Пойдем, — Максим развернулся в сторону арки, но Артем, похоже, расценил этот жест как обиду, потому что встрепенулся и бросился следом: — Макс! Погоди! — Ты чего? — Максим удивленно притормозил. — Прости, что я так реагирую, — выпалил Артем. Миндального цвета глаза заискрились тревогой. — Я понимаю, как это важно для тебя. И даже если для меня… если это не мое… — Тём, все нормально, — Максим бегло тронул его по запястью. Вот бы поддернуть его за лацканы плаща и впиться в губы поцелуем перед толпой панков. — Ты же чистое искусство, ты и не должен любить андеграунд. — Ты ходишь на все мои спектакли, и я думал, что мне тоже нужно полюбить рок… — Да ничего тебе не нужно, — Максим и не предполагал, что Артема беспокоят такие глупости. — Я очень рад, что ты здесь. Но больше так себя не мучай, окей? — Ты точно не сердишься? — с робкой надеждой переспросил Артем, и Максим кивнул: — Точно. Какой же Тёма у него еще ребенок. И вот теперь, месяц спустя, этот ребенок стоял с ним рядом у кухонного окна и наблюдал, как Василь с группой «Мертвый кречет» спешно отключают аппаратуру и тащат инструменты в парадную, спасаясь от разгневанных соседей. Все вели себя так, будто изначально ждали, что после выступления музыканты завалятся в квартиру для продолжения банкета. Филипп выбежал из комнаты, Артем бросился мыть посуду, Рома суетливо потащил из прихожей этажерку с обувью, Ксюша комментировала от окна происходящее на улице: «Барабаны разбирают», «Какой-то мужик вышел поругаться», «Микрофон утащили», и только Максим все еще хлопал глазами от стремительности событий, явно не поспевая за ажиотажем. В парадной шумели голоса и громыхали барабанные тарелки. Это значило, что через пару минут Василь с группой поднимутся по лестнице и окажутся в квартире, а потому Филипп забегал в три раза активнее, одновременно переодеваясь, пряча разный хлам и всеми командуя. Чтобы окончательно не выпасть из жизни, Максим вышел в прихожую и стал помогать Роме освобождать ее для приема гостей. — Только ведите себя адекватно! — Филипп показался из комнаты в идеально посаженных джинсах и приталенной черной рубашке, лихо зачесывая волосы набок. Максим не переставал поражаться, как он умеет по щелчку пальцев стать таким ослепительным. — Васе тяжело с новыми людьми. Он чувствительный и ранимый, ему нужно к вам привыкнуть. — Все будет хорошо, — Артем, улыбаясь другу, обогнул Максима и сунул ключ в замочную скважину. Эхо от голосов и грохота инструментов звенело уже совсем близко. — Максимально дружелюбно и приветливо, понятно? — велел Филипп. — И не напирайте на него сразу, он этого боится. Артем распахнул дверь, впуская внутрь какофонию звуков, и выглянул на лестничную площадку: — Привет! Заходите! Первым порог переступил растаманского вида барабанщик, за ним появились басист и ритм-гитарист. Все трое сразу же начали энергично знакомиться с домашними, жать им руки и, теснясь в прихожей, голосить наперебой, будто идея концерта под окнами принадлежала исключительно им. Василь зашел последним, вернее, и не зашел даже, а как-то по-змеиному просочился, чтобы не привлечь внимания. В отличие от товарищей, он ни с кем не поздоровался и никому не представился. Вместо этого, стрельнув глазами по сторонам, он вдруг сорвался с места, пробурил путь через столпотворение в центре прихожей, дернул к себе за талию стоявшую возле Филиппа Ксюшу и поцеловал взасос. Все разговоры схлопнулись. Балетные замерли от потрясения. Максим выронил тумбочку, которую нес на кухню. Музыканты одобрительно засвистели. А вот Ксюша не растерялась и ответила на поцелуй, повиснув у Василя на шее. — Тебе понравилось? — отлепившись от нее, проникновенно спросил Василь. Они видели друг друга первый раз в жизни. Но Ксюша не смутилась. К полному удовлетворению традиционно настроенной части публики, она провела кончиком пальца по щеке Василя, хлопнула ресницами и ответила с выразительным придыханием: — Ты был великолепен, дорогой. Ты лучше всех. Максим успел заметить, как Василь кивнул ей и шепнул: «Спасибо», а она заговорщически сверкнула ему глазами, прежде чем он сдернул руку с ее талии и повернулся к приятелям, нацепив на лицо самодовольную улыбку победителя. Музыканты стали весело хлопать его по плечам, Артем все еще не мог шелохнуться, переваривая произошедшее, а Филипп, на которого Максим искоса глянул, не то что не заревновал — подпирая стену плечом, он давился в кулак от смеха и наблюдал за гетеросексуальным хвастовством своего парня с восхищением и какой-то даже гордостью. Ксюша, поджав губы, показала ему средний палец, а Максим вопросительно приподнял бровь: «Пугливый и робкий, да?» Филипп отмахнулся от обоих, как от мух. Несмотря на мощный выход и явное осознание того, что взгляды домашних прикованы к нему, Василь, к удивлению Максима, шмыгнул от Ксюши за костлявые спины своих приятелей и спрятался там от каких бы то ни было разговоров с обитателями квартиры. Если Василь и открывал рот, так лишь затем, чтобы подбросить музыкантам реплику и тем самым не дать им заткнуться. После образа заносчивого раздолбая в солнечных очках, который Василь создал под окнами, и после страстного поцелуя с незнакомой ему девушкой у всех на виду живой заслон смотрелся как минимум странно. Если уж выжал газ, то нечего давить на тормоз. Но Василь, кажется, придерживался иной логики. Запустив механизм всеобщей оживленной болтовни, он с чувством выполненного долга устранился в тень, чтобы оттуда скрупулезно и придирчиво изучать новые фигуры на своей тактической карте. Пока Артем и Рома смеялись о чем-то с парнями из «Мертвого кречета», пока Ксюша порхала между ними, добавляя элемент легкой девчачьей беспечности, и пока Максим кое-как всовывал в эту чехарду свои ничего не значащие, как и у всех остальных, фразы, Василь, точно лазерный сканер или высокочастотный радар, скользил взглядом от одного к другому, считывал данные, проводил анализ, упорядочивал выводы и составлял какую-то адскую внутреннюю картотеку. Всякий раз, когда его глаза замирали на Максиме, того бросало в дрожь. Глаза у Василя были абсолютно черными. Максим в жизни не встречал людей с таким насыщенным темным цветом глаз. Может, дешевая лампочка прихожей искажала, может, воображение додумывало то, чего нет, чтобы завершить образ, а может, Василь был конченым сатанистом и носил цветные линзы, но, черт подери, это были глаза демона из преисподней. Лучше бы он не снимал свои выпендрежные солнечные очки. За ними не оказалось безбашенного стильного мальчика под стать Филиппу, которого все ждали. Там разверзлась бездна, и черный цвет она приобретала, потому что жадно всасывала в себя все цвета, с которыми соприкасалась. Добавить сюда клинки нахмуренных бровей, закаменелые желваки и свирепо разинутую волчью пасть у сонной артерии — и готов Бафомет во плоти. Оптимистичная идея Максима о совместной музыке, в течение концерта раздувшаяся, как воздушный шар, скукожилась до горошины. Как вообще приблизиться к Василю? О чем с ним заговорить? Как Филиппу-то с ним не страшно? Некоторое время Максим испытывал растерянность и сумеречную тревогу, всеми фибрами души желая, чтобы Василь вышел за дверь квартиры, забрал всю свою бесовскую энергетику и больше никогда сюда не возвращался, но постепенно, следя за ним, он заметил кое-что смягчившее первое впечатление. По очереди рассматривая Максима, Артема, Рому и Ксюшу, Василь то и дело находил глазами Филиппа, и в этот момент чернильные бездны вспыхивали звездами. Ожесточенное выражение лица воина, готового к битве, вдруг становилось встревоженным. Василь переживал. Ему была нужна поддержка. Филипп не участвовал в общем разговоре и стоял особняком, по-прежнему привалившись к стене, но, поймав на себе взгляд Василя, легонько улыбался и кивал — и Василь успокаивался. Да что творится в голове у этого парнишки? У него же волк на шее, он орал «Йорша» со сцены андеграундного клуба и слэмился с микрофоном в руках. Его знают в панк-тусовке. Он не какой-то там ботаник из музыкалки, он обалденный гитарист и вокалист, который, более того, знает о своем таланте. Он поцеловал Ксюшу взасос. Он влюбил в себя Филиппа. Отчего ему так сложно сказать паре незнакомцев банальное «привет»? И почему Филипп не помогает ему нормально? В отличие от Василя, Максим не состоял в тусовках. Его круг общения ограничивался семьей и коллегами с работы. Но он тоже не отличался компанейским характером, а во время знакомства с балетными ему было неловко среди ребят, которые младше на пять-десять лет. Вот только светлая и дружелюбная атмосфера квартиры на Гривцова очень быстро помогла ему раскрепоститься, а Тёма ни на минуту не оставил его в одиночестве, все силы бросив на то, чтобы соорудить мостики между ним и своими друзьями. Так какого хрена Филипп там подпирает косяк?! ­— Случайно не хочешь познакомить нас со своим парнем? — обрушился на него Максим, подойдя ближе и приглушив тон. Но Филипп не стушевался. Дернув плечом, он так же тихо, как Максим, заявил: — Ему это не понравится. — В смысле?! — опешил Максим. — Он разве не за этим сюда явился?! — А давай я сам разберусь, что мне делать, — огрызнулся Филипп. Предъявы в свой адрес он, конечно, не терпел. — Если я сейчас туда влезу и заору: «Знакомьтесь, это Вася!», он развернется и уйдет. И отсюда, и от меня. — Да почему?! — недоумевал Максим. Как можно быть неготовым к знакомству с людьми, к которым сам же и пришел?! — Он напрягается, даже если слышит вас через стенку, — раздраженным шепотом пояснил Филипп. — Я же сказал, что ему нужно время. Не лезьте к нему. — Господи боже… — протянул Максим на тяжком выдохе. — А он не слишком сложный для нас, плебеев? Может, нам не дышать в его сторону? — А может, тебе нахуй пойти? — Филипп пихнул его плечом и вдруг расплылся в нежной улыбке, поймав на себе очередной ищущий спасения взгляд Василя. Когда приветственная болтовня в прихожей себя исчерпала и в воздухе повисла потребность в нормальной теме для разговора или хоть совместном занятии, первым опомнился Рома, воплощение гостеприимства. Улыбаясь и щебеча, он без труда затянул барабанщика, басиста и ритм-гитариста «Мертвого кречета» на кухню, откуда сразу же раздались звуки возни: парни выволокли от стены стол, который, как и положено кухонному столу, умел раздвигаться раза в три, и принялись обустраивать стихийное лобное место. В прихожей пока оставались Артем с Максимом, Филипп, Василь и Ксюша. Предчувствуя масштабную вписку, Ксюша заявила, что посиделки в компании восьми мужиков для нее перебор, махнула на всех рукой и хотела ретироваться, вот только Филипп цепко ухватил ее за локоть и прошипел на ухо что-то такое, отчего она возмущенно двинула ему балетным кулачком под ребра, но все-таки осталась. — Будешь мне должен, — пригрозила она Филиппу из-под ведущей на кухню арки. — И ты тоже, как там тебя, — нацеленный на Филиппа пальчик переметнулся в сторону Василя. Но ответить Ксюша не дала ни тому, ни другому: развернулась, воинственно тряхнула собранными в хвост волосами и отправилась спасать Рому от панков. Дождавшись, пока она прибьется к кухонной неразберихе и не сможет видеть и слышать того, что происходит в прихожей, Василь рывком снялся с места, точно «Пуск» на плеере нажали, и подошел к истинному адресату всего сегодняшнего перфоманса. — Ты не злишься? Все нормально? — без лишних отступлений спросил у Филиппа Василь. Тот по-прежнему стоял у своей ненаглядной стены, скрестив руки и ноги, и казался истинным воплощением невозмутимости, эдаким рифом спокойствия в мельтешащей пучине. Наверное, именно такой, уверенный, хладнокровный и собранный, он и был нужен сейчас Василю, ведь сам Василь заметно нервничал. Он приблизился к Филиппу вплотную, едва ли не зажал возле стены, а голос, решительный и твердый во время пения, прозвучал с придыханием, чуть вздрогнул в конце и затих в требовательном ожидании. Максим с Артемом для Василя не существовали: он весь обратился к Филиппу, сканируя его мельчайшие невербальные знаки так, словно это единственное, что в принципе его интересовало. На месте Филиппа Максим бы уже превратился в горстку пепла. Ему даже сбоку, на периферии радиуса действия Василя, было не по себе, что уж говорить про эпицентр. Но Филипп мало того что не смутился, не растерялся, не испугался и не рассердился — он истинно наслаждался своим положением и, медленно перекатившись по стене, так чтобы наваливаться на нее уже не плечом, а лопатками, игриво усмехнулся: — Ты поцеловал ее с такой самоотдачей, что я даже возбудился. «Филипп блять», — чуть не вырвалось у Максима. Василь прищурился. Его ответ тоже не устроил. — Ты стебешься или серьезно? — уточнил Василь. — Я серьезно стебусь, как всегда, — разомкнув наконец скрещенные на груди руки, Филипп протянул к Василю ладонь и аккуратно пригладил волосы, встопорщившиеся у него на макушке. Этот жест, беглый и совершенно невинный, подействовал, как взмах волшебной палочки. Темные чары развеялись, и оба они ожили. Филипп глядел на Василя смешливо и нежно, а тот задышал спокойней, освобождаясь от сковывавших его страхов. — Все в порядке, Вась, я все понял, — улыбаясь, заверил его Филипп. — Я же не тупой. — Точно? — негромко переспросил Василь. — Тём, я точно не тупой? — вдруг обратился к другу Филипп через плечо Василя. Пока Максим никак не мог разобраться в головоломке под названием «Василь» и хотя бы упорядочить входные условия этой задачи, Артем свои выводы уже сделал. Мрачно наблюдая за парочкой со стороны, он был решительно настроен прийти другу на помощь, если странный парень начнет напирать чересчур агрессивно. В том, что Василь для Артема «странный парень», сомневаться не приходилось. Все чувства без труда читались у него на лице. — Привет, — точно оскорбление, выплюнул он, попав под прицел черных глаз. Такой тон царапнул даже Максима. Подчеркнуто жесткий, пренебрежительный, он совершенно не подходил Артему. Максим и не подозревал, что его кроткий застенчивый Тёма умеет вот так нападать. Нехорошее предчувствие проскребло вдоль позвоночника: зря Артем провоцирует. — Привет, — кивнул Василь, но без ответной злости, скорее равнодушно и даже немного потерянно. Присутствие в прихожей посторонних по-настоящему его поразило. Он настолько сосредоточился на Филиппе, что напрочь выпал из реальности и до сих пор в нее возвращался. Поэтому он и пропустил мимо ушей истинный посыл Артема: он просто-напросто не успел его схватить. «Это ебануться можно, а не Василь», — заключил для себя Максим. — Все, я за алкашкой, — Артем, который тоже рассчитывал на выпад и нормальную стычку, раздраженно взмахнул руками. — Макс, ты со мной? Фил, тебе что взять? Вишневое? — Не, возьми мне сидр, — Филипп повернул голову подвисшего Василя обратно к себе. — Что ты будешь пить, мой Ромео? — Я не буду. — Возьми ему светлое, Тём. — Народ! — Артем заглянул на орущую пятью голосами кухню. — Мы собираемся за алкоголем. Кому что взять? Еще нам нужен кто-нибудь третий за компанию. И уже через пять минут Максим с Артемом в сопровождении барабанщика «Мертвого кречета» Данила, которого все почему-то звали Трушным, шагали в направлении ближайшего алкогольного магазина. Несмотря на то что Максим наблюдал за Трушным и оценивал его игру как в «Дыре» месяц назад, так и сегодня во время концерта под окнами, общаться с ним ему было неловко. Он давным-давно не оказывался в обществе «настоящих» музыкантов, не просто пиливших музыку по гаражам, а выступавших и действительно выбравших ту жизнь, о которой он пока только мечтал. Максим боялся, что Трушный не воспримет его всерьез, не захочет говорить с ним про барабаны, посмеется над его дилетантскими вопросами да и вообще заставит чувствовать себя так же погано, как в окружении семьи. Поэтому диалог вел Артем. Он старался заполнять паузы и поддерживать нейтрально-позитивную обстановку, интуитивно улавливая, что у Максима какие-то проблемы. Пока троица выбирала и оплачивала алкоголь, Артем рассказывал о Театре, удивлялся, что в квартире собралась невообразимая компания панков и танцовщиков балета, а потом вдруг выпалил: — Только Макс скорее из вашей тусовки. — Да? — Трушный заинтересовался и повернул к Максиму голову. — Панкуешь? В первый миг у Максима желудок скакнул прямо в горло, захотелось выкашлять его из себя, и руки дрогнули так явно, что золотистая пивная кромка колыхнулась внутри горлышка бутылки. Артем это заметил, понял, что сморозил лишнее, и смутился, но Трушный вел себя расслабленно и, хотя они с Максимом до сих пор и парой слов не перемолвились, глядел на него открыто и спокойно, как на старого приятеля. — Да, я… — ненавидя себя за больные реакции по поводу всего связанного с барабанами, Максим постарался собраться в более-менее адекватного человека. ­— Я больше по классике, ну иногда панк-рок. Но я был на вашем концерте в «Дыре» на майских. — А, да ладно! — обрадовался Трушный, распихивая бутылки по карманам ветровки. — Ништяк! Такая непосредственность воодушевила Максима, и он развернул свой ответ: — Так случайно совпало. Я тогда о вас ничего не знал. И Василя не знал. Я сегодня очень удивился, когда вас увидел. Вы классные, правда. И классно, что вы взяли Василя вместо вашего солиста. Он талантливый парень. — Не-не, — Трушный, смеясь, покачал головой. — Васян не в группе, мы ему просто помогаем. Он очень хотел порадовать свою девушку. Он нереально крутой музыкант, вообще, без базара, дико талантливый, но бля, чуваки, вы бы видели, как он прописывал кавера на эту попсу. Ни один нормальный чел не захочет работать с таким задротом, я вам отвечаю. Артем прыснул, а Максим, ухватившись за ниточку, осторожно потянул: — Что, настолько тяжелый? — Да полный мрак, — Трушный кивнул кассирше, и, забрав чек, компания двинулась на выход. — У него там школа, ну прямо настоящая серьезная музыкалка, и он потому загоняется по любой херне. Он не умеет просто кайфовать, ему надо все вычистить, прогнать, прибрать. Слух у чувака абсолютный. Не, я не спорю, это круто, но для простых парней в тусовке перебор. «Идеально», — подумал Максим. — Слушайте, а можно нескромный вопрос? — перевел тему Трушный. — Вы не подумайте ничего такого, но почему Васина девушка живет с тремя парнями? Артем с Максимом бегло переглянулись с одной и той же, кажется, мыслью: «И это еще Паша сегодня танцует на корпоративе…» — Мы с ней работаем, — вступил в оборону Артем. — Филипп ее партнер в театре. — Филипп — это который красавчик? — Ну да, — Артем смиренно кивнул. — Мы с Ромой друзья Филиппа, ну и как-то так вышло, что все одновременно искали жилье. Банальная, в общем, история. — А ты ей кем приходишься? — спросил Трушный у Максима. — Я… ну… — «боже, да скажи что угодно, какая разница!» — Я ее двоюродный брат, — выпалил Максим. Артем чуть не запнулся на ровном месте. — Тоже балерон? — Трушный смешливо подмигнул, и Максим уже открыл было рот для всегдашнего: «Я менеджер по продажам, занимаюсь ‘умными домами’, автоматикой…», как вдруг что-то толкнуло его под ребра — наверное, это был беспрекословный взгляд Артема — и Максим сказал: — Я барабанщик. Он сам поразился тому, как естественно это прозвучало. Никогда в жизни, ни одного-единственного раза, он не отвечал людям так. Было «Я учусь на экономиста», «Я только из армии», «Мотаюсь по шабашкам», «Я продажник», «Да так, ничего интересного» и где-то после, скороговоркой, невнятной дробью, да и то от случая к случаю — «люблю барабаны». — Ого! — Трушный вытаращил глаза. — Так с этого и надо было начинать, чел! Весь оставшийся до квартиры путь прошел за обсуждением барабанов, и под конец Артем, не выдержав, начал переписываться с Филиппом. С одной стороны, Максиму было не по себе, что Тёма не у дел, но с другой, он понимал, что по возвращении поговорить с Трушным вот так запросто вряд ли удастся. Максим только диву давался, что еще пятнадцать минут назад боялся заикнуться о своем главном увлечении. Сейчас его как прорвало. Он рассказывал Трушному обо всем: что получается, что не получается, какими приемами он пользуется, как он учился, кто из барабанщиков ему нравится, как он работает с электронной установкой. Трушный понимал с полуслова, запросто подхватывал любую мысль и делился с Максимом собственным опытом. От такой благодати тянуло скакать на голове. — Я бы тоже хотел собрать группу, как ты, и выступать, — уже на подходе к дому рискнул признаться Максим. — Но пока у меня нет возможности заниматься музыкой постоянно. Приходится работать в офисе, а играть только дома. Раскрыв свою страшную тайну, Максим с замиранием ждал, что вот сейчас Трушный его наконец-таки засмеет. На одном полюсе его бичевали за сам факт увлечения барабанами, на другом, конечно, начнут бичевать, потому что увлечение недостаточно профессиональное. «Так ты, выходит, ненастоящий барабанщик? А я-то думал…», «Дома стучать любой дурак может», «Ты вообще когда-нибудь выходил на сцену?», «Ну, если это просто хобби, то мне не о чем с тобой разговаривать», «Зачем ты тратил мое время?», «Ты не тру, ты обычный любитель»… — Я вообще сам айтишник, — и глазом не моргнув ответил Трушный. — Работаю с женой в стартапе. Мы занимаемся облачными сервисами, всякой такой хурмой. Играю лет с четырнадцати, но музыка до сих пор почти не приносит дохода. Я не хочу бросать тусовку. Без музыки не чувствуешь, что живешь, понимаешь? Еще как Максим понимал. — Совмещать пятидневку с бариками непросто, — продолжал Трушный. — После работы на репу, спишь иногда по четыре часа. Из-за канцев приходится меняться на работе, отпрашиваться. Оба выходных уходят на музло. С женой сложно проводить время, водить ее куда-то, ездить. Ну короче, панкуха и рутина — это ебко, но я стараюсь. Ищу компромисс, чтобы стучать и при этом не подохнуть с голоду. Максим кивнул, а у самого в тот же миг засвербело в груди предосудительно и противно: почему у другого барабанщика все получилось, а он даже не попытался? — Я, конечно, надеюсь, что какая-нибудь из моих групп раскрутится и я брошу айти, — Трушный улыбнулся, ногой придерживая для Максима открытую Артемом дверь парадной. — Но по чесноку, для этого нужно два человека: толковый пиарщик и бешеный фанатик типа Васяна. Пиарщиков я в нашей тусовке не знаю, а с Васей вообще никто не готов долго работать. На пороге квартиры стоял Рома. Он принял позвякивающие пакеты с алкоголем у Артема, который поднялся первым. Изнутри грохотал смех, обрывисто визжали гитары — их, конечно, уже подключили к комбикам. Максим шел за Трушным на ватных ногах, и все вокруг, оставленное полчаса назад, казалось ему другим, словно отражение в кривом зеркале, а может, наоборот, реальность вдруг выправилась, и среди тысячи искажений Максим наконец увидел свой путь из зеркального лабиринта. Василь сидел рядом с Ксюшей. Закинув руку ему на плечо, она кормила его мелко наструганными кубиками сыра, стреляла глазами в Филиппа через стол и явно получала от всего этого цирка несравненное удовольствие. Филипп при этом делал вид, что ему наплевать, а сам кокетничал одновременно с басистом и ритм-гитаристом «Мертвого кречета» и просил научить его паре аккордов. Флюиды соблазнения сплетались в такое тонкое кружево, что бедняги натуралы не замечали ничего необычного и, привороженные, спешили похвастаться умениями, зато Василь, вынужденный притворяться парнем Ксюши, отлично понимал, что Филипп делает, и в тихом бешенстве ерзал по стулу от ревности. Разбавив эту немую сцену, Рома выставил на стол принесенный из магазина алкоголь и хлопотал по кухне до тех пор, пока Филипп не дернул его за руку и не усадил возле себя, но даже тогда он занервничал, что Артему с Максимом не хватит стульев. — Эй, Васян! — Трушный подтянул свободную табуретку и плюхнулся куда-то с краю. — А почему ты не рассказывал, что у твоей девушки двоюродный брат барабанщик? У Ксюши аж сыр из руки выпал. Она отпихнулась от Василя, вопросительно глянула на Трушного, затем метнула молнии в Максима и, в беспомощном гневе разведя руки в стороны, одними губами прошелестела: «Вы совсем уже охуели?!» Максим скорей отвернулся от нее и побежал вслед за Артемом на поиски стульев, но перед этим успел ощутить, как его в очередной раз просканировали тяжелым черным взглядом. Хотя нет, сейчас это было как-то иначе. Его не просто просканировали. Его наконец разглядели.