О непрощенных обидах

***

      Зашел в их квартиру, чувствуя непривычный для нее холод. Темнота, разбавляемая только слабым теплым светом с кухни, что не решился нарушить ту атмосферу одиночества и страха. Бросил вещи на пуфик рядом с сумкой жены, несвойственно-небрежно отброшенной. По гладкому кафелю шел тихо, практически невесомо, предполагая, что во втором часу ночи Ольга обязательно спит, и боясь её разбудить. Удивился, когда за столом увидел осунувшийся силуэт, чье единение скрашивала лишь бутылка дорогого белого вина, подаренного ей коллегами на день рождения. Арефьева, обнимая себя за ноги, не повернулась, продолжая крутить в тонкой руке бокал. Простоял неподвижно несколько минут и, наконец, решился подойти. Слишком скучал и слишком хотел. Осознал, что без неё действительно никак, и, видя жену в таком состоянии, понял, что она тоже не может. —Оль, —подошел со спины, обнимая холодными руками, от чего брюнетка зашипела, но не сбросила, желая всем телом почувствовать, что дождалась, —я дурак. —Дурак. —повторяя за ним, хмыкнула Арефьева. По голосу понял, что злится, но не гонит от себя. Тоже устала, тоже соскучилась.       Уткнулся носом в её макушку, продолжая стоять в таком положении достаточно долго, пока нежность и трепетность не начала перерастать в страсть, через которую оба должны были выплеснуть все накопившееся, подводя к такому неприятному, но необходимому разговору. Холодными губами коснулся её шеи, заводя выбившуюся прядь за ухо, украшенное сережками, которые подарил ей на годовщину свадьбы. Такая мелочь, неосознанная и незначительная, сейчас кричала о том, как они нужны друг другу.       Потянул Арефьеву за запястья, попутно сбрасывая пальто и развязывая пояс на её шелковом халате. Проводя руками по такому родному и выученному наизусть телу, поймал себя на мысли, что с ней все по-особенному трепетно, на грани слез от любви к той, которую по закону имеет право обнимать и целовать. Голубые глаза сверкнули во мраке, одновременно ругая и благодаря. Одно произнесенное ее «дурак» уже подсказывало, что она испытала за пять дней. Сначала думала, что убьет, но теперь просто была рада, что вернулся.       Усадил её на стеклянную поверхность стола, зная, что ей это не понравится, и удивился, когда Ольга промолчала, поддаваясь его порыву. Что-то неизменно в ней поменялось за то короткое время, так жестко и больно предоставленное им. Понял это, когда брюнетка, отдаваясь ему без остатка, чувствуя, что они почти все, со вздохом прошептала «я хочу ребёнка». Сказанное женой пришло к осознанию не сразу, заставляя прижать её ближе. Арефьева задрожала, чувствуя, что роднее его уже никогда не будет, и нужно этот миг не потерять.       Ольга, тяжело дыша, осторожно опустилась на ноги, накидывая на себя халат. Подошла к раковине, опираясь на неё руками, и молчала, пока капля воды не разбавила угнетающую тишину. Когда его не было, так много хотелось сказать, думала будет кричать и злиться, а оказалось, чтобы простить самого родного и любимого человека, ей достаточно одного взгляда и прикосновения. —Прости меня. Я не должна была себя вести так, как будто из нас двоих в браке только ты. —тихо, почти беззвучно, но уверенно, точно зная, что все это правда, —Рыков, но если ты ещё раз так сделаешь, то я тебя придушу вот этим руками. —Олечька, —снова подошел к ней со спины, обнимая за тонкую талию, —это ты меня прости. Я тебя так люблю, Оль. Ты даже не представляешь, как сильно. —Паш. —брюнетка развернулась, беря его лицо в свои дрожащие руку, —Я никогда не думала, что смогу так сильно любить какого-то, так сильно хотеть кого-то. Ждать. И если выбор стоит между родным человеком и работой, то я выбираю родного человека. —Не надо ничего выбирать. —смахнул с ее щеки слезу, прекрасно помня, как она не любит плакать, —Я хочу, чтобы ты была счастлива, и мне все равно, что нам для этого надо делать. Только давай вместе, м? —Вместе. —всхлипнула Ольга, утыкаясь головой ему в грудь.

***

      Легкий морозов щипал нежную кожу, когда она, крепко зацепив его под руку, шагала по расчищенным тротуарам столицы. На работу вышли пораньше, выкраивая драгоценные и тихие минуты друг с другом. Поняли, как катастрофически нуждаются в их любви, в том, что сами так долго строили, кропотливо и качественно. Вчера, ночью на кухне, отпустили все, обещая, в первую очередь себе, быть всегда рядом.       Тишину Рыков прервал первым. Не мог перестать прокручивать в голове произнесенные женой слова про ребёнка. Сколько раз он предлагал ей, сколько ругались, и Ольга всегда оставалась непреклонной, закрывая перед ним невидимую дверь, ставя финальную точку, что возвращаться к безжизненной теме уже больше не хотелось. —Оль, —замедлил шаг, чувствуя, что резко стало скользко и холодно от порыва ветра, —не злись сейчас, пожалуйста. Ты вчера сказала, что хочешь ребёнка. Это правда?       Арефьева, втянув морозный воздух полной грудью, кашлянула. Вчера сказала и забыла, уже решив всё для себя. Не думала, что он заведет этот разговор, хоть и прекрасно знала, как остро для него стоит этот вопрос. —Паш, пойми меня правильно. —голос немного дрогнул, так несвойственно ей, —В браке с Арефьевым я потеряла ребенка на двенадцатой неделе. Это было ужасно, и ещё раз я не хочу. —Олечка, —остановился, притягивая её ближе к себе, желая укрыть от той боли, которая на мгновение пробежала в её глазах.       Сам вздрогнул, когда услышал это от супруги. Понял, что для Ольги воспоминания более, чем болезненные. Они где-то слишком глубоко, сковывая грудь и не давая сейчас дышать полноценно. Подумал про выкидыш первой жены, ничего подобного по отношению к ребенку от нелюбимой он тогда не испытывал. Говорить Арефьевой про себя не стал, не хотел давать ей ещё один повод для страха, рискуя снова оттолкнуть от решения. —Мне страшно беременеть, поэтому давай просто жить? —брюнетка смахнула с щеки слезу, шмыгнув красным носом, —Я не буду пить противозачаточные. Если получится, то хорошо. А если нет, значит, Бог решил, что у нас не должно быть ребёнка. —Конечно, Оль. —смахнув с её головы пушистые снежинки, поцеловал макушку, —Все будет…