О непрощенных обидах

***

      Год пролетел незаметно за бесконечной работой, мелкими заботами и самым главным — попытками выстроить новую семью, в этот раз навсегда, обещая друг другу больше никогда не возвращаться к разрушающим все разговорам в её кабинете. И у них получилось. Держа его за руку, теперь брюнетка четко понимала: лишь с ним, только рядом, безапелляционно и по-родному. Обнимая её, знал, что дома обязательно будут ждать и любить, не зависимо от погоды вне стен их сокровенного дома, где всегда они одни.       Арефьева недовольно вздохнула, выходя из такси, когда Паша бережно подал ей руку, спасая от гололеда. К идеи коллег, в числе которых выступал и муж, отнеслась скептически. Не любила всю эту новогоднюю суету, предпочитая тихий и семейный вечер с бокалом шампанского перед телевизором, пока президент выступает с обращением. Квартиру они никогда не украшали, мол потом повсюду будут еловые иголки и хаус, несмотря на то что Паша упрашивал каждый год. Ходил вокруг неё две недели до и в итоге сдавался тридцать первого, так и не сумев переубедить жену. —Я всё равно злюсь. —хмыкнула брюнетка, когда муж толкнул перед ней калитку, пропуская на территорию загородного дома. Паша улыбался, мягко подталкивая вперед и так бессовестно разрушая ее недовольство. Знал, что ему можно. —Арефьева, не рычи. —брюнетка слегка толкнула его в плечо, от чего Паша рассмеялся и, не удержав равновесия, сел в огромный сугроб.       Арефьева, пряча широкую и искреннюю улыбку в большом белом шарфе, внимательно осмотрела сидящего в снегу мужа и протянула руку. Паша что-то тихо пробурчал, но за раздавшимся за спиной голосом Ольга разобрать его слов не смогла. —Ольга Кирилловна, Вы уже отмечаете что ли? —рядом оказался Витя, держащий в руках большую коробку, содержимое которой оставалось загадкой. Фельдшер с оленьими рожками на голове обвел коллег серьезным взглядом, отмахиваясь от руки жены. —Ушаков, что в коробке? —игнорируя его вопрос, прищурилась Ольга, пытаясь прочитать иностранную надпись на картоне, —Я надеюсь, это не салют? —Нет, конечно, Ольга Кирилловна! Вы за кого меня принимаете? —затараторил Ушаков, бросая на старшего коллегу короткий взгляд, ища помощи. —Оль, что ты к нему пристала-то? —проводя рукой по плечу жену, Рыков кивнул молодым людям в сторону дома, —Вить, иди уже. Стоишь тут с этой коробкой.       Таня, взяв фельдшера под руку, потащила того к крыльцу, что-то недовольно ему выговаривая, но внимательно следя за тем, чтобы не поскользнулся. Смотря на них, Рыков усмехнулся, разворачиваясь к своей такой спокойной Ольге. —Ты же знаешь, что там. —вскинув брови, брюнетка подарила супругу уверенный и немного возмущенный взгляд. —Откуда? —развел руками, целуя её в замерзшую щеку, —Пошли, холодно.

***

      Атмосфера Нового года, в который всем так сильно хотелось шагнуть, оставляя все плохое и не свершившееся где-то далеко позади, окутала сразу же, как только они ступили на теплый паркет дома. Из глубины доносились радостные и громко хохочущие голоса медиков, по-детски восторгавшихся блеску гирлянд и запаху имбирного печенья.       Кулыгин, изрядно уставший от внимания со стороны фельдшеров, украшающихся елку, вышел на звук открывшейся двери, быстро находя источник морозного дуновения в виде лучших друзей. Пожал Рыкову правую руку, принимая из второй пакет с разным алкоголем. Ольга с ухмылкой вздохнула и закатила глаза, провожая впадающего в детский азарт мужа взглядом. —Сказала? —Кулыгин опустился рядом с разувающейся брюнеткой на пуфик. —Не сказала. —буркнула Арефьева, рывком поднимаясь на ноги и опираясь на стену, сжимая пальцами переносицу. —И как часто у тебя такая отдышка, что ты Паше не говоришь? —оказавшись рядом, взял ее запястье, принимаясь высчитывать пульс, —Как сердечко-то у вас бьется.       Узнал случайно, когда после очередного неспокойного вызова сидел у неё в кабинете, отпустив бригаду и придумывая новую и правдоподобную объяснительную. Ольга, вдруг перестав кричать, приложила руки к вискам и уже черед полминуты потеряла сознание. Безошибочно вместе поставили диагноз, и Арефьева под угрозой заявления с открытой датой заставила Костю молчать. —Просто жарко стало. —пошла в сторону кухни, отмахиваясь от его шепота в виде «скажи», —Когда надо будет, тогда и скажу.

***

      На кухне, оказавшись в полной власти Веры, жены Ломагина, наконец смогла найти тишину и умиротворение, которое во всех остальных комнатах безвозвратно расшатали скоропомошники. Издалека доносились приглушенные голоса и смех, узнаваемой ею из тысячи. Всей этой общей суете предпочитала разговоры о чем-то неважном с супругой старшего коллеги. Помнила её ещё совсем молодой, с пятилетним Денисом на руках. —Как у Дениса дела? —спросила брюнетка, отвлекаясь от готовки горячего, —Не собирается к нам на скорую? —Володя уговаривает, но мне кажется, что это не его. —пожала плечами Ломагина, и Ольга по одному её взгляду поняла, как та переживает за единственного сына.       Денис появился у своих родителей, когда тем было ближе к сорока. И Ольга хорошо помнила, как Владимир Юрьевич, такой мудрый и всегда знающий, что делать, на одной из смен сказал ей, что пойдет к тогда действующему начальству с заявлением по собственному. Боялся в бешеном ритме скорой не справиться, стать плохим отцом. Вот и Арефьева сейчас боялась чего-то примерно такого же. —Вер, вы с Володей никогда не жалели, что поздно? —Арефьева подняла голову, закусывая нижнюю губу. Уже больше недели земля постоянно уходила из под ног, когда приходилось вспоминать о том, что внутри. —Нет. —Вера, умело справившись с готовившимися блюдами, мягко улыбалась; по ней было видно, как она живет своими сыном и мужем, по-настоящему храня семейный очаг, —Оль, никогда не поздно шагнуть навстречу счастью.       Ломагина, садясь рядом, накрыла холодную ладонь брюнетки, негромко стучащую пальцами по дереву, чуть сжимая. В этот момент Ольга поняла, что проницательная и чуткая Вера обо всем догадалась, но прекрасно знала, что та не скажет даже Владимиру. Об этом молчали уже трое.

***

—Что Вера Игоревна так вкусно готовит, это уже давно не секрет. —восторженный Витя обвел коллег серьезным взглядом, заостряя внимание на начальнице, —Но, Ольга Кирилловна, Вы! Это же просто восторг! А Пашка вечно говорит, что голодный. —Ушаков. —осадила его Роднина, ущипнув за бок, от чего тот негромко вскрикнул и поежился.       Ольга на удивление фельдшера тихо рассеялась вместе с остальными, утыкаясь в плечо мужа, на котором уже давно лежала её кисть. Сидела на кресле рядом с Пашей, как будто чуть позади него, оберегая себя от праздничного настроя коллег. Фужер ее до сих пор стоял полным, и никто кроме Кулыгина, взглядом настаивающего рассказать, кажется, этого не заметил.       Новогодний стол уже давно был всеми забыт, ещё до боя курантов. Радостные голоса врачей, с периодичностью в несколько минут заливающиеся заразительным смехом, не стихали даже за несколько минут до Нового года. Лишь перед обращением президента начали немного успокаиваться. Кулыгин по-новой разлил по рюмкам алкоголь, говоря очередной тост. —Паш, может тебе хватит уже? —шепотом спросила Ольга, придерживая его руку с рюмкой. —Оль, все нормально. —мягко убрал ее ладонь, несмотря на недовольный взгляд.       Сидящие рядом Ушаковы не могли не заметить того, как за пределами подстанции меняется строгая начальница и всегда подчиняющийся ей врач. Ольга молча сидит возле Рыкова, опираясь на него, находя в нём поддержку, что сразу становится ясно, какую сильную опору она чувствует в муже, позволяя взять на себя бразды правления. Не отметить её искренне переживающего взгляда и вкрадчивого голоса в диалогах между ними было бы несправедливо, потому что только сейчас Арефьева становилась настоящей. —Так, обращение. —голос Ломагина вырвал из раздумий, заставляя обратить внимание в телевизор.

***

      После боя курантов, когда все по настойчивому предложению приказанию Вити потянулись на мороз, брюнетка задержалась на крыльце, выдергивая Рыкова из толпы. Терпеливо стоял возле неё и ждал, когда её затянувшееся молчание закончится. В любимых голубых глазах, которые никогда ему не врали, подсказывая, что нужно делать, увидел непонятный ему страх и насторожился. Сжал её плечи, чуть встряхивая. —Паш, —обернулась по сторонам, убеждаясь, что рядом никого нет, и уже тише продолжила, —у нас ребёнок будет.       Паша застыл, отпуская её плечи. Ничего не сказал. Провел ладонью по лицу, пытаясь осознать сказанное ею, немного отошел, опираясь на перила крыльца. Морозный воздух остудил, но не настолько, чтобы до конца понять столь долгожданную фразу. Ольга обняла себя, переминаясь от холода и той внутренней дрожи, которую ощущала всем телом. —Рыков, я беременная. —всё же решившись подойти, Ольга вкрадчиво повторила ещё раз, явно начиная нервничать, —Скажи хоть что-нибудь.       Выпрямился, вставая напротив, заглядывая в глаза. Взял её лицо в холодные от снега руки и поцеловал сначала кратко в губы, а потом — в лоб, прижимая к себе так крепко и бережно, как ни разу до этого. Никогда раньше не любил её так сильно и трепетно, как в этом миг, разбивающий последний низкий бортик между ними. Почувствовал, что брюнетка заплакала, и провел рукой по её спине, надеясь успокоить. Рушить их идиллию отправлений за друзьями Кулыгин не решился, смотря издалека и понимая, что рассказала. —Ничего не бойся. —прошептал, обещая быть рядом с ними всегда и везде, —Я тебя очень люблю, моя хорошая.       Ольга улыбнулась, утыкаясь подбородком в его грудь и прикрывая глаза. Это блаженный миг хотела запомнить на всю жизнь. —Витя, —смеясь, пробурчал Паша, когда от громких звуков и разноцветной россыпи на небе Ольга вздрогнула, —говорил же, что с салютом плохая идея. —Вот засранцы. —Арефьева несильно ударила мужа кулаком в грудь, утопая в любви вокруг них, —Знал же.