Три луны Татуина

      Вся жизнь Шива Палпатина, Дарта Сидиуса была риском, он рисковал очень часто, его план мог сорваться в любой момент, из-за одной незначительной детали, но на один план у него всегда был готовы еще несколько. И чем выше был риск, тем упоительней было чувство Триумфа. Он обожал плести и просчитывать ходы, это было истинной властью, знать, как поступят люди, расставлять их, вести их по пути, который он им выбрал и наблюдать, как они считают, что это их выбор, а на самом деле они все, все его рабы, что делают, то что хочет он. Но все же столько раз все могло сорваться, и теперь, когда он уже на вершине своего плана, на вершине своих стремлений, больше всего он начал боятся все потерять. Победа Тьмы была так близко, оставался один маленький шаг, и он должен был подстраховаться, даже если уже видел торжество Тьмы впереди своего пути. И именно это сейчас делал Палпатин, создавал очередной план на уже существовавший план. План основным действующим лицом, которого был его ученик, его творение, творение ситха, который уже преклонил перед ним колено и не отступит, когда узнает истинный облик своего учителя, он не позволит ему повернуть, не упустит результат своей многолетней работы. Тьма никого не отпускает. Что бы не думал Дарт Плегас, что мальчик угроза для ситхов, он ошибался. Энакин благословение Силы Тьме и угроза джедаям, точнее их абсолютная погибель. Сейчас Сидиус творил плетение, которое даже при его проигрыше привело бы к победе, к победе Тьмы, к которой поведет Галактику его ученик, пышущий теперь не только недоверием и болью от предательства джедаев, а пропитанный чистейшей ненавистью к ним, жаждой мести, даже если Сидиус не сможет стоять за его Спиной.       Палпатин прекрасно знал о слухах, о их родстве с Энакином, которые он никогда не опровергал, но и не давал им стать все известными, он сам подпитывал их. Первый раз, когда он услышал это сумасшедшее предположение, ему хотелось рассмеяться. Но чем чаще эти намеки проскальзывали между строк в статьях Голонета, чем чаще эта мысль появлялась в его голове, тем глубже она укоренялась. Зная все обстоятельства появления в этом мире Энакина Скайуокера, зная, чьей именно Силой и кто именно стал причиной его создания, предположение своего отцовства по отношению к мальчику вскоре уже не выглядело таким диким и не реальным. И вот слыша очередной шепоток, распространяемый по Сенату, общаясь с юным падаваном, видя его успехи, Палпатин с удивлением обнаружил, что внутри зарождается чувство гордости, ведь только благодаря ему, мир получил столь талантливого форсюзера. И теперь мысль о появлении у него сына вызывала не смех, а мысли об открывшихся возможностях. Он не был уверен, что то, что он испытывает можно назвать отцовскими чувствами, хотя он испытывал к мальчику и гордость, и покровительство, и желание передать ему свои знания. Скорее это была чистая корысть, воспитать могущественного ученика, вылепить его по своему подобию и использовать его для укрепления своей власти, а в прочем это было не столь важно. Важно было, то что думают окружающие, что видят голокамеры, и какой именно образ создается о нем в голове Скайуокера. И теперь он заполучил козырь, который намертво привяжет Энакина к нему. Он не выступит против отца, ни теперь, когда так жестоко потерял мать. Он сможет разыграть эту карту в идеально выигрышной комбинации.       Палпатин был в нем полностью уверен. Джедаи канут во тьму тысячелетий. Ведь когда везде царит Тьма, Свету очень трудно пробиться, добро обесценивается, сострадание становится слабостью, а слабые всегда будут задавлены Тьмой. Это был прекрасный финал, и даже если сейчас пойдет что-то не так, он возродиться, а до его возвращения его милый ученик построит царство Тьмы, спокойное, стабильное, вечное. Теперь он был уверен.       Собирая всех своих сторонников, назначая их новые должности, назначая первого министра и хранителя Империи, на время его отсутствия - Сейта Пестажа. И вручая пяти поверенным карты записи - его завет на будущее Империи, загружая его на серверы Корусанта, с жестким указанием об их открытии и трансляции. Заставляя всех присутствующих подписать текстовый вариант данного завета на датпаде, вручая его только что назначенному на должность губернатора - моффу Уилхаффу Таркину, Мас Амедде и Сейту Пестажу.       Таркин пробежал глазами текст, выхватывая одно имя, прежде чем поклониться Императору.       - Думаю, вы не удивлены, - проговорил император, колко и прямо смотря на моффа Таркина.       - Нет, Ваше Императорское Величество, не удивлен.       Что ж будущее Империи было определено, а он вылетал на Мустафар к своему ученику, к сыну, к наследнику, к Дарту Вейдеру. Который сейчас убивает безоружных, но все еще врагов, а после он отправит его убивать вооруженных, но уже друзей и детей. Это и завершит его переход на Темную сторону и приведет к полному уничтожению джедаев. Которое уже началось набирая обороты по всей Галактике.       Весть о мятеже и роспуске Ордена настигла генералов и клонов на поле боя. Большая часть джедаев была взята под стражу, и они не сопротивлялись, уповая на то, что с недоразумением вскоре разберутся, не желая вступать в бой со своими людьми, как сделал магистр Ки-Ади-Мунди, что хоть и был снят с должности, оставался в своей походной палатке. Другие сумели сбежать, когда клоны растерялись, не зная, как арестовать генералов, которым они были преданы или даже специально давали джедаям скрыться, как отряд Эйлы Секуры, капитан которой, как только поступил приказ об аресте, шепнул ей «Бегите». А были те, кто даже еще не получили новости, ведя ожесточённые бои как Пло-Кун. В других произошли битвы, когда джедаи оказали сопротивление и, когда была пролита первая кровь клона, джедаи сами настроили против себя остальных их братьев, которые в этом увидели доказательства предательства джедаев, убивая тех в ответ, так погибла магистр Стас Алли и еще десятки джедаев. Но боль от их потерь затерялась в Силе. Джедаи так привыкли к ежедневным вспышкам боли в Силе, что уже давно старались не давать им влиять на себя и не замечать.       Йода был одним из тех, кто вылетел с Кашиика, под охранной двух вуки, как только поступили первые новости. Он сокрушенно мотал головой, он знал настрой в Ордене по отношению к канцлеру, но все пошло не так, как должно быть. И только сейчас было видно, какую фатальную ошибку они допустили. Ситх, что затаился в Сенате, все подстроил и наверняка воспользуется ослаблением Ордена. Великий магистр спешил домой, в Храм, когда его остановил экстренный сигнал связи от Бейла Органы, что просил не принимать поспешных решений, просил дать населению Корусанта успокоится, разобраться сенаторам, что произошло, и чем они смогут помочь джедаям. Разработать план защиты Ордена. Великий магистр рискует быть не только арестованным, но и уничтоженным на Корусанте и тогда джедаев уже будет не кому защищать перед новой Империей на суде, который срочно старались организовывать лоялисты, надеясь доказать ошибочность обвинений и прорабатывая их защиту. Друзья у Джедаев на Корусанте еще остались. Йода подчинился, только уповая на Силу, чтобы это не стало очередной ошибкой.              Оби-Ван уже придумывал отговорку, чтобы при первом же выходе из гиперпространства, найти предлог и вылететь на Набу. Должен же Совет сделать поблажку победителю Гривуса. Оби-Ван усмехнулся своим мыслям, война завершается, теперь дело за политиками, надавить на Совет сепаратистов и подписать соглашение. Он и Энакин к миру их уже принудили световыми мечами и агрессивными переговорами с Дуку и Гривусом. Оставалось еще чуть-чуть, и их ребенок никогда не узнает, как война может разрывать звезды. Но когда они вышли из гиперпространства, его встряхнула Сила, связь что он делил с Падме и ребенком засияла, заглушая водоворот, что начинал закручиваться в потоках Силы, на их фоне. Он уже спешно выходил из кабинета, когда ему на встречу спешил Коди.       - Генерал Кеноби, прямо по курсу набуанская яхта, сенатор Амидала запросила совершить посадку. Я дал согласие.       - Спасибо, Коди. Сенатор не сказала, зачем она здесь? – нетерпеливо проговорил Оби-Ван, которым начало завладевать волнение, она должна быть на Набу, готовиться к рождению ребенка. Кошмар встал перед глазами.       - Нет, но предположу, что-то срочное, раз ждала на промежуточном выходе из гиперпространства, посчитав наш маршрут. Я пойду к адмиралу у него экстренная связь с Корусантом, скажу, что вы заняты и присоединитесь позже.       - Да, спасибо, Коди.       Маршал - коммандер пошел на капитанский мостик, а Оби-Ван побежал в сторону ангаров.       - Падме! – Оби-Ван вбежал в ангар, когда яхта Падме уже открывала люк, и она сбегала с трапа, торопясь на встречу, и казалось, только оказавшись в объятиях мужа, ухватившись за его предплечья в поиске отчаянной поддержки, выдохнула, проговорив:       - Энакин.       В подсознании, спеша в ангар, он уже знал, что услышит это имя, знал, но все равно его пробил холод, от предчувствия катастрофы, о ней говорили расширенные напуганные глаза Падме, ее впивающиеся в его руки пальцы. Оби-Ван на мгновение прикрыл глаза, прикасаясь к связи с Энакином, он его чувствовал, но по ощущениям его корабль находился в гиперпространстве.       - Энакин, пытался с тобой связаться, но ты был в гиперпространстве, поэтому прислал сообщение мне. Сказал переслать, но времени не было, и я решила перехватить тебя и доставить лично.       Оби-Ван нахмурился насколько важным должно быть сообщение, что Энакин решил потревожить беременную жену, но услышав первые же слова мужа, понял. Падме достала голопередачик, маленький, синеватый образ Энакина был закутан в мантию, поспешно сообщая.       - Оби-Ван, Падме расскажет, что случилось на Корусанте, если ты еще не знаешь, – Оби-Ван удивленно посмотрел на жену, она чуть не плакала, мотнув головой, что расскажет потом. – А пока. Я знаю кто такой Дарт Сидиус. Знаю, как это будет звучать, но это Палпатин, он Темный лорд Ситхов. Ты должен это знать. Не знаю знает ли Орден, но думаю у них сейчас проблемы серьезнее. Я встречусь с ним, это мой путь. Надеюсь, ты поймешь. Я должен это сделать. Тебе нельзя на Корусант. Лети к Падме на Набу, ей нужна защита. Я прилечу к вам как можно скорее. Встретимся на Набу. Я люблю вас.       Связь выключилась. Оби-Ван все еще смотрел на выключенный передатчик, пытаясь осознать только что услышанное, пытаясь просмотреть варианты развития пути, но все терялось в Темноте. Только сейчас Оби-Ван ясно увидел, как Силу заполняет Тьма, чего еще не было, когда он улетал с Утопау. Тьма праздновала, Тьма готовилась к последней битве, битве, в эпицентре которой окажется Энакин, их родной Энакин. Он не мог думать, слишком становилось горько и больно. Так много было мыслей и решений, но он только спросил:       - Что случилось на Корусанте?       Падме вздохнула и постаралась как можно мягче сообщить, но как мягче можно сообщить о том, что их мир рухнул.       - Магистры пришли к Палпатину, с сообщением о том, что Гривус уничтожен, думаю, они потребовали у канцлера сложить полномочия, но тот отказался, - Падме сокрушённо помотала головой, джедаи совершили огромную ошибку, но теперь не чего было менять. – Они попытались его арестовать, но ведь не имели на это право, я не знаю, что там точно было. Я видела, как они убили клонов, что были вызваны, чтобы их арестовать. Магистр Тийн точно погиб, что с остальными не знаю. Есть запись из кабинета канцлера, как Мейс наставляет на него меч, было объявлено, что это попытка государственного переворота и убийства канцлера. Джедаев объявили вне закона и заперли в Храме окружив Корусантской армией, до проведения разбирательства и суда. А сам Палпатин, под одобрение Сената объявил о создании Первой Галактикой Империи. Оби-Ван, Республики, больше нет. А мы все только и могли смотреть, как свобода гибнет под звук аплодисментов.       Оби-Ван прижал к себе напуганную почти плачущую жену и хотел проснуться от этого кошмара, хотелось кричать, что все это не правда, но к нему уже бежал Коди.       - Генерал.       Оби-Ван готовился сказать, что не время, что он потом ответит, но Коди продолжил:       - Адмиралу, от Хранителя Империи Сейта Пестажа, поступил приказ взять вас под стражу и доставить на Корусант под конвоем.       Падме вскрикнула, и выступила вперед, словно желая встать перед мужем, защищая, Оби-Ван мягко отвел ее назад, а сам медленно посмотрел в глаза своего маршала, он был без шлема, а глаза полны боли и сожаления.       - Ты собираешься исполнить этот приказ? – спросил Оби-Ван.       Коди бегло осмотрел ангар и торопливо зашептал.       - Приказ получил не я, а отряд из блестящих, я сказал им, что вы у себя в кабинете. Так что у вас есть несколько минут, чтобы улететь отсюда.       Оби-Ван выдохнул и кивнул, меньше всего ему хотелось сражаться со своим другом.       - Спасибо, Коди. И еще, - Оби-Ван положил руку на его плечо. – Сейчас многое изменится, но помни вы не простое орудие войны, не важно как вы появились на свет, вы часть этого общества и вы свободны, вы можете сами решать, чего хотите и что делать. Главное постарайтесь найти свое место в этом мире, где сможете быть счастливы. И еще 501 доложил, что закончил с помощью на Фелуции. «Решительный» выдвигается на Корусант. Постарайтесь держаться вместе.       - Да, генерал. Идите, уже!       Оби-Ван поспешно вбежал по трапу яхты, простонав, когда почувствовал, как трап промялся, от веса варактиля. Бога бежала за ним, и несмотря на свои пятнадцатиметровые габариты, очень ловко повернула в коридоре яхты и юркнула в первую комнату. Оби-Ван всплеснул руками, воевать со своим питомцем у него не было времени, он сбежал вниз и схватил первый попавшийся мешок лишайника и корней, которые взял с собой с Утопау, забрасывая его в комнату.       - Сиди здесь и не мешайся, - после чего закрыл дверь, торопясь к Падме, что уже заводила двигатели и выводила звездолет из ангара, отводя его от венатора.       - Я набрала курс на Мустафар, - сказала Падме, как только Оби-Ван сел в кресло пилота.       - Почему Мустафар?       - Энакин не сказал этого тебе в сообщении, но упомянул, что летит на Мустафар.       - Что!? - практически вскричал Оби-Ван. – Сначала на Набу, ты останешься там, а я полечу на Мустафар.       - Оби-Ван, - ровно голосом сенатора проговорила женщина. – Я вылетела с Корусанта почти одновременно с Палпатином, пока перехватывала тебя, он уже опережает, если мы сначала полетим на Набу, мы потеряем драгоценное время. Я не сомневаюсь в способностях Энакина сразится с лордом ситхов, но давай не будем оставлять это на волю случая.       Оби-Ван кивнул, он тоже верил в Энакина, но оставлять его без поддержки было нельзя.       - Ты не выходишь с корабля, - безапелляционно проговорил мужчина, Падме кивнула.       - Договорились.

      * * *

      Энакин уже несколько дней дышал сероводородным, затхлым воздухом Мустафара и жарился в этом удушающем пекле, признаваясь, что даже тепло Татуина было ему приятнее, чем эта планета, вечно горящая в огне. Все эти дни только Ардва составлял ему компанию, вечно пиликая, что на такой жаре плавятся его схемы и перегорают провода. Корабль посадил не далеко от основной базы, где прятался весь Совет Конфедерации. И уже пару раз туда наведывался, слышал, как они обсуждают прилет важных гостей. Энакин не знал, что ему делать, а Сила молчала. Как никогда ощущая себя на распутье.       Он мог уничтожить всех лидеров сепаратистов всех, тех, кто столько лет сжигал Галактику в огне войны, кто своей алчностью и жаждой власти окунули в хаос и боль. Испытывая к ним чистейшую ненависть и ни капли сострадания или жалости, даже понимание, что главный манипулятор этой войны был в их тени, не уменьшало его ненависти. Если бы они не были столь падки на наживу, если бы не хотели заполучить власть над Республикой и Галактикой, что давало бы им большую прибыль, у Сидиуса не было бы возможности их пленить своими речами и обещаниями. Сидиус не насылал на них морок, он всего лишь предложил им вариант и именно они согласились. Энакин знал, что они виновны, и мысленно он уже вынес им приговор, он не испытал бы ни жалости, ни сострадания обрывая их дыхание. Не сомнение в правильности их убийства останавливало Энакина, ни правила джедаев, что не поощряли такие радикальные методы, а вопрос – остановит ли их убийство войну, для прекращения войны и заключения мира, нужно было оставить хоть кого-то, кто этот мир подпишет, кто объявит о конце Конфедерации, тот кто наконец-то докажет двуличие Торговой Федерации. Именно поэтому они еще были живы. Большая их часть. Кто обвинит Энакина, что Нут Ганрей столь неловок, что споткнулся и окунулся в реку лавы? А нечего было угрожать убийством жене форсюзера.       Энакин играл с ними, как хищник, развлекался со своей дичью, подходя, дыша им в затылок, упиваясь их страхом и самой возможностью в мгновение покончить с ними, и уходил. Оставляя лидеров сепаратистов в растерянности не понимая, откуда на них накатывало беспокойство и чувство опасности на столь безопасной планете. Энакин развлекался и ждал, он ждал другого, он ждал свою судьбу. А еще изучал, теперь медитация стала его обычным состоянием, он практически существовал в глубинах Силы, впервые познав всю ее мощь и красоту, а еще познавал свою власть над ней, его Сила, его влияние, преодолевала сотни световых лет, он мог повлиять на любое живое существо в любом краю Галактики, стоило только на нем сосредоточиться. Это было опьяняюще прекрасно и это же было страшно.       Энакин видел приближение Сидиуса, он ощущал его, и впервые он почувствовал, то, что Сидиус скрывал все эти годы, они были связаны, между ними была протянута лента, и она не была какой-то темной и порочной, она ничем не отличалась от других. Это была связь понимания и дружбы. Ощущая новую мощь и силу, Энакин мог бы попробовать покончить с ним так на расстоянии, сдавить его шею, но Тьма окутывала Сидиуса защитной пеленой. Но не только она мешала парню, каждый раз как он решался, на него накатывали все воспоминания, что связывали их, и он отступал. Поэтому-то все было отдано на волю судьбы, что произойдет здесь и сейчас.       Энакин ждал прибытия Сидиуса, только вот за эти дни так и не определился, кто он для него, враг, друг, учитель, повелитель и когда его звездолет остановился на площадке, и Энакин, стоял в стороне и наблюдал, как он выходит в черной мантии, уже не скрывая пелену Тьмы, что струится за ним, все еще не знал на кого именно смотрит, кем этот человек был для него. Часть его была рада встрече и тянулась к нему как к родному и близкому, другая готова была растерзать на куски. Палпатин подошел к нему, его стража осталась у корабля, и как всегда поприветствовал мягкой улыбкой:       - Мальчик мой, рад видеть тебя.       Энакин кивнул, не сводя с него взора. Император снова рассказал, что случилось на Корусанте, но теперь в его рассказе были паузы и он с интересом глядел на своего юного друга, словно выискивая изменения и они были, но так и не понимая их, в какой-то момент Энакин высказывая почтение оказался чуть позади, когда Палпатин замер, смотря на базу Сепаратистов, плавно проговорив:       - Ты не выполнил мой приказ? – Энакин знал, что это скрыть не удастся, он даже и не пытался, это был только вопрос времени, через сколько лорд Тьмы почувствует, что его сторонники из Сепаратистов еще живы. – Это разочаровывает меня, мой мальчик.       - А я уже привык разочаровывать своих учителей, Дарт Сидиус, - сказал Энакин ровным голосом.       На мгновение Палпатин замер, все еще стоя к нему спиной, после чего медленно повернулся, по-новому смотря на парня перед собой. Энакин смотрел прямо, гордо подняв голову, а взгляд был уверенным и спокойным. Это не был взгляд джедая, смотрящего на ситха и это не был взгляд подобострастия, с которым слуги смотрят на своего повелителя, это не был заискивающий взгляд ученика. Это был новый не знакомый взгляд для Сидиуса, Энакин больше не отводил глаза, как тогда, когда соглашался с его утверждениями, неуверенно сглатывая, не ссутулился, не опускал голову, водя ей, словно борясь с мыслями, что появлялись в ней.       - Ты знаешь, - проговорил Темный лорд.       Энакин кивнул, это открытие должно было шокировать джедая, но его поза была спокойной и уверенной, и что радовало Сидиуса он все еще не схватился за меч, а значит был готов слушать, но теперь впервые Сидиус понял, что со словами нужно быть осторожней у него был только один козырь, перед этим вдруг ставшим незнакомым ему молодым человеком. От него веяло опасностью и силой и это только больше распаляло желание Сидиуса иметь его рядом с собой. У него был только один шанс вернуть контроль над ситуацией, чтобы годы работы не пошли насмарку.       - Ты изменился. Прости, я так был занят Галактикой, что упустил, когда ты так вырос.       Энакин нахмурился это последнее, что он ожидал услышать на свое признание, что раскрыл тайну ситха, но еще меньше всего ожидал увидеть столь печальную улыбку, но все же гордый взгляд.       - Что, перестанете меня называть своим мальчиком? – усмехнулся Энакин, этот разговор начал становиться сюрреалистическим, перед ним стоит лорд Ситхов, зло и Тьма воплоти, а они обсуждают как подрос малыш Эни.       - О нет, от этой привилегии я никогда не откажусь. Каким бы сильным и взрослым ты не стал, для меня ты всегда будешь моим мальчиком, моим сыном.       Мягко проговорил ситх, Энакин фыркнул, сейчас для него это было сомнительным комплементом и перспективой, если этим Сидиус хотел переманить Энакина на свою сторону, то он ошибся. Но через мгновение слова Сидиуса стерли ухмылку на лице Энакина, и он прямо и колко посмотрел на мужчину перед собой. Палпатин часто называл его сыном, но обычно это было только, когда ему, что-то было от Энакина нужно, сейчас же это обращение не несло в себе смысла, оно было сказано просто в воздух. Сидиус только шире и довольнее улыбнулся.       - Для любого родителя его дитя останется ребенком, всегда.       Сидиус довольно наблюдал как мысли, что заполняют голову Энакина, крушат его равнодушную маску и через нее проступает снова тот привычный неуверенный в себе мальчишка. Вот с таким растерянным Энакином Сидиусу было легко иметь дело, как манипулировать им ситх знал. Осталось только чуть-чуть.       - Прости, что пришлось скрывать это в тайне, джедаи не позволили бы нам видеться, но я старался как мог, показать тебе, иногда мне казалось, что я даже слишком явно выделяю тебя. В Сенате даже начинали ходить слухи. И ждал, когда же мой сын сможет быть рядом, без оглядки на джедаев, что нас разлучили.       - Нет, - Энакин пошатнулся. – Этого не может быть. У меня есть только мать, у меня нет отца. Она всегда говорила, что я дар ей от Богов, от Силы.       - И она никогда тебе не лгала, только вот она не знала, чья именно Сила создала в ней тебя.       Энакин стиснул челюсть.       - Помнишь, что я тебе говорил о своем учителе, о том, чему он научил меня?       - Спасать от смерти, - прошептал Энакин.       - А еще.       Парень вздохнул, поднимая голову, Сидиус стоял на расстоянии вытянутой руки.       - Воздействовать на мидихлорианы, для создания жизни, - проговорил Энакин, прямо смотря на ситха перед собой, вздох – отрицание, вздох - допущение, вздох – осознание, вздох – принятие. Еще прежде чем Сидиус заговорил Энакин знал, то, что он услышит сейчас - будет правдой.       - Я никогда тебе не лгал, сынок. И уверен ты сейчас чувствуешь, что я говорю правду. И если ребенок это тот, кому ты дал жизнь, кого создал и привел в этот мир, то ты полностью мой сын, во всех смыслах, которые существуют в этой вселенной.       - Может и так, но ты оставил нас, я был рабом. Отец никогда не бросил бы свое дитя, - сама мысль для Энакина казалась кощунственной, особенно теперь, когда он уже мог столь явно представить своих малышей, которые скоро придут в этот мир. Он никогда бы их не бросил, он уже сейчас готов перевернуть мир ради них.       Сидиус опустил голову, он не привык к допросам, но ради власти над созданием Силы, готов был выдержать и его взрывной характер, и его обвинения. Потом он объяснит этому вздорному мальчишке, что так говорить со своим отцом и повелителем не гоже, но пока он ответит, и проявит терпение. Тем более, что от равнодушного спокойствия, которым его встретил Энакин, не осталось и следа, парень взрывался от противоречивых эмоций и это было прекрасно, осталось лишь немного подтолкнуть.       - Я не знал, что наши попытки создать жизнь увенчались успехом. О том, кто ты я понял, только увидев тебя и сопоставив факты твоего рождения и моего влияния на Силу. И после уже не терял с тобой связь, ты всегда был под моим присмотром.       - Но не моя мать, - в глазах Энакина полыхнула, столь приятная для Сидиуса, ярость.       - Каюсь, я не знал твоей матери, хоть она и помогла тебе появиться на свет. Я - Лорд ситхов, Энакин, не жди, что я стану тем, кем не являюсь. Я слишком многим пожертвовал, чтобы достичь своих вершин. Ведь джедаи тоже жертвуют. И джедаи и ситхи знают цену Силе, цену жертвам.       - Ты пытался убить Падме.       - Разве, - Сидиус говорил, а сам как хищник обходил Энакина, он улыбался, мальчик снова был в его власти. – Если бы я желал ей смерти, она бы уже была мертва, ты и сам знаешь, на что способен адепт Силы. Я же приказал ее не трогать. Разве я мог навредить жене сына. Хотя я не уверен, что она честна перед тобой, но это дело молодых сами разберетесь. И знай, я всегда буду на твоей стороне. Я понял, по твоим словам, что тебя беспокоит ее будущее, что она в опасности? Я прав? Я смогу помочь тебе защитить ее, уберечь.       Энакин чувствовал, как жар Темной стороны поднимается в нем, чувствовал, как Свет угасает, слышал внутри из темноты Силы свой собственный крик и плачь, что умолял его не уничтожать юношу, что тянулся к Свету, но это было сложно. Как бы он хотел еще раз услышать голоса в голове, но Сила молчала, Сила давала своему Избранному выбор, выбор, который он может сделать только сам. Но здесь был его отец, тот кто наконец-то открыл ему правду как бы горька она не была, он порождение Ситхов, он порождение Темной стороны. И если он рожден ситхом, зачем бороться, зачем, доказывать, что ты тот, кем никогда не являлся.       - Я тебе нужен только как ученик, служащий тебе.       - Да мне нужен ученик. Ты знаешь, наши законы, законы нашего рода, законы ситхов, и если я стал ситхом, то ты в отличие от меня им уже был рожден. Нас всегда будет двое. Но я не прошу тебя прислуживать мне, прошу перенять мои знания, мой опыт, что возвысит тебя. Я прошу тебя встать рядом, со мной, вместе со мной построить великую Империю, нашу Империю, как отец и сын. Для этой Империи ты не будешь моим поданным, не будешь учеником для остальных форсюзеров. Ты будешь лордом, как и я. Лорд Вейдер. И разве это не обязанность отца учить своего сына? И разве это не обязанность сына, после отца принять его наследие?       Голова Энакина вдруг стала тяжела и опустилась, он чувствовал, как потоки Тьмы оплетают его, как подгибаются колени. Что стоит встать на колени, перед лордом Ситхов, нет перед отцом, если он уже вставал перед Императором. Разве это не его сыновий долг быть подле отца. Да, у него был еще долг как супруга, но его он отдаст им сполна, он сможет спасти Падме от кошмаров, он сможет защитить своих любимых, ведь он будет самым сильным человеком в Галактике, и они возвысятся вместе с ним. Эти мысли путали его, пока в голове не начали всплывать образы Оби-Вана и Падме, Асоки и еще не известных, но таких ярких и уже любимых малышей. Сидиус ему не лгал ни в чем, но было то, что он не говорил, не говорил главное. Ситхи не способны любить. И этот факт уничтожает весь смысл его предыдущих слов. Уничтожал всю привлекательность Тьмы. И в этот момент Силу всколыхнул Свет, и связи Энакина ожили. К ним стремительно приближался звездолет. Энакин пронзал его взглядом, думая, только о том, что их не должно быть здесь, об опасности, которой они себя подвергают, зато Сидиус не скрывал своей улыбки.       - Смотрю твоя супруга, решила нас навестить. Наконец-то я смогу ей представиться, как часть семьи, ты не представляешь, как трудно было сдерживать себя в Сенате, не показывая ей своей большей лояльности, чем другим.       Энакин на это промолчал, но еще более внимательно оглядел Сидиуса, он не верил, что Сидиус, столь могущественный адепт Силы не почувствовал присутствие на яхте еще одного почерка Силы – Оби-Вана, но о нем он не сказал. Энакин понимал ящерица Падме на корабле, но скорей всего в дальней части, от Оби-Вана, так как он сам его ощущал очень четко.       Сидиус же уже мысленно потирал руки. Сейчас он разыграет самый лучший из вариантов своего плана, тот где нет мешающей Амидалы, нет Кеноби, есть только его ученик, полностью в его власти, полностью во власти Тьмы.       Оби-Ван первый спустился с трапа. И замер, когда увидел Энакина стоящего так близко от ситха, и не предпринимающего ни каких попыток, напасть на него.       - Энакин, - осторожно проговорил джедай, вопрошая, смотря на любимого, который только опустил голову, отводя взгляд.       А рядом с ним уже шипел Сидиус.       - Я так и знал, чувствовал, что она предаст тебя, она привезла с собой джедая, чтобы он убил нас.       Энакин слышал этот ошибочный бред, но не находил в себе силы возразить, придавленный взглядом Оби-Вана, что не мог понять, что происходит, почему Энакин не отходит от ситха, раз сам установил его суть и причастность.       - Он мой отец, - прошептал Энакин, но Оби-Ван услышал. Эти слова прошлись по связи и отразились в голове. Оби-Ван побледнел, не за себя, а от осознания, что сейчас переживает его любимый, как переворачивается столь устоявшийся мир.       - Энакин не слушай его, - взмолился Оби-Ван. – Это все ложь.       - Я бы хотел этого, но это правда, - сказал Энакин и Оби-Ван почувствовал, здесь между ними не было лжи, какой бы не реальной не казалось, это была правда. – Я его создание, порождение Темной Силы.       В голосе Энакина была обреченность и принятие. А где-то в глубине крупица радости и ощущение свободы, что теперь не нужно что-то думать, решать, сопротивляться, все было решено за него, еще до его рождения. Теперь все внутри него, вся эта Тьма нашла свое объяснение, Свет был чужд, его насадили ему джедаи, а Тьма естественна. Сидиус начинал хохотать, он чувствовал, как получает власть над Энакином, как медленно рождается Вейдер.       - Нет, Энакин, ты сам не веришь в то, что говоришь. Послушай! Ты не зло. Ты Энакин. Ты тот, кто ты есть, не из-за меня, его, джедаев или ситхов. Ты - Энакин, сам, только ты, а не учения, кодексы, взгляды. Только ты решаешь каким тебе быть. Как ты сам мне сказал. Нет Темной стороны, нет Светлой стороны, есть только Сила. Если встает вопрос, что тебя породило, то ответ - это была Великая Сила, у нее нет оттенка, - Оби-Ван чувствовал, что в его голосе звучит мольба, он и готов был умолять, встать на колени перед Энакином и умолять не поступать так с ними. Остаться с ними. Ведь он видел, видел, как солнце, что так ярко светило ему, уже начало отбрасывать тени, его лучи начали темнеть. Как мертвая звезда. Энакин не просто принял свою Темную сторону, он дал ей разрастись и начать душить тот Свет, что был в нем. И даже не это пугало его, а понимание, что если Энакин падет, то Оби-Ван последует следом. Он пойдет за ним хоть в Свет, хоть во Мрак. Но это будет означать конец, конец тому счастью, что они построили сейчас. Тьма не знает любви, не знает счастья, конечно, они будут вместе в этой вечной ярости и страсти, но будут только тенью себя. Сможет ли Падме выдержать это, или угаснет под гнетом их Тьмы. Оби-Ван почти плакал, понимая, что они стоят над пропастью. И не зная, что еще сказать. Все, что можно было он уже говорил, все что нужно было, Энакин уже слышал и знал, только вот достаточно ли ему этого, достаточно ли слов, преданности Оби-Вана, нежности и верности Падме, достаточно ли их любви, чтобы удержать их на этой грани.       - Замолчи, ты не заберешь его у меня, - взвыл Сидиус и вытянул руки, выпустил молнии. Оби-Ван изогнулся и закричал.       - Нет! – закричал Энакин и его крик слился с женским криком. Светлая маленькая фигура бросилась с трапа вниз и тут же молнии начали бить о купол, что накрыл Оби-Вана и Падме, что присаживалась рядом с ним, помогая прийти в себя, на ее плечах сидела исаламири. Сидиус зарычал, смотря на ящерицу на мгновение усиливая напор молний, но тут же прекращая, потому что перед ним встал Энакин, что взглядом полным огня смотрел на него.       - Ты не тронешь их, - прочеканил каждое слово и из него начали вырываться протуберанцы Силы Тьмы.       - Они обманывают тебя, - проговорил ситх, не отрываясь, смотря на столь явный живот женщины, которого он слепо не замечал все это время и теперь прикидывая, как можно сохранить плод, убрав мать из уравнения. - Признаюсь, я упустил, что твоя жена на сносях, эта чертова ящерица скрывала это от меня, но как ты можешь быть уверен, что ребенок твой, раз сейчас твоя жена не в твоих объятиях, а его.       Энакин впервые с момента встречи с Сидиусом по-настоящему улыбнулся, позволяя себе оглянуться назад. Оби-Ван и Падме не отрываясь, смотрели на него. Оби-Ван уже полностью был на ногах с зажженным мечом, закрывая собой жену и оттесняя ее к кораблю, явно убеждая уйти. Но она только испугано мотала головой, не желая убирать защиту ящерицы от мужа. А в глазах Оби-Вана стаял ужас и мольба. Энакин вернул взгляд на Сидиуса.       - Возможно, - равнодушно проговорил Энакин. – Возможно биологически не я отец, но это не меняет того, что это мои дети также, как дети Оби-Вана.       Энакин говорил это, наслаждаясь искренним удивлением, что искривило лицо Сидиуса. Они с Оби-Ваном никогда не обсуждали отцовство ребенка, да им это было и не нужно, они и так знали, чувствовали - по отношению к ребенку ревности не было. В какой-то момент Энакин понял, что в нем есть даже легкая надежда, что ребенок будет от Оби-Вана, от мужчины, которого он любит. Желая увидеть в своем ребенке черты двух любимых людей гораздо больше, чем увидеть себя. И был уверен, что Оби-Вана посещают те же мысли.       Удивление Сидиуса, сменилось разочарованием и злостью, когда Энакин продолжил:       - Я люблю их обоих, как они любят меня. Падме мне жена, также, как Оби-Ван мне муж. Ты не тронешь их, они моя семья.       - А я твой отец. И говорю тебе, чтоб постичь величия нужно принести в жертву. И твоя жертва перед тобой. Я чтобы достичь могущества пожертвовал своими родными, тебе же я даю выбор, кого выберешь ты, второй умрет. Такова цена.       - Я не буду выбирать, - сказал Энакин, и Сидиус увидел, как возвращается тот, которого он видел по прибытии на планету, как образ неуверенного мальчишки стекает с него как поток воды.       - Тогда ты потеряешь их обоих, - вскричал Сидиус, направляя на них молнии, что пока все также ударяли в купол, но в их сторону уже направлялась Алая стража, которым препятствие исаламири было нипочем.       - Я выбираю жизнь, - проговорил Энакин, резко вставая на пути Сидиуса, перехватывая молнии мечом, не давая им достичь его любимых. Как только молнии прекратились, за спиной послышался крик:       - На корабль живо! Унеси Ису, мне нужен доступ к Силе, - после чего раздались звуки борьбы, когда Оби-Ван вступил в схватку со всей Алой стражей, не давая им прийти на помощь к Императору.       - Я тебя породил, я тебя и уничтожу, - рычал Сидиус, на что Энакин только улыбнулся, и его улыбка была оскалом.       - Ты говорил о жертве, что требует Тьма, что ж, каков отец, таков и сын. Я принесу жертву, но не мужа и жену, а отца.       Молнии били вокруг них, казалось они жгли воздух, ударяли все вокруг не давая никому приблизится, образовывая гигантского смертельного спрута из тех молний, что не ловились мечом, а разлетались в сторону. Энакин с усилием приближался к Сидиусу, но в следующее мгновение он ударял его Силой, отталкивая назад, не давая, приблизится к нему на удар меча. Казалось, они могут простоять так вечность, напротив друг друга, а между ними кипела и сверкала молниями Сила, находясь в хаосе противостояния.       Сидиус не ошибся, он сделал все правильно. Он воспитал в мальчике чувство гордости и значимости, он развил до невероятных высот чувство собственничества, что у бывшего раба и так было обострено, он зародил в его разуме сомнение в правильности учения джедаев, он отдалил его от Ордена поселив веру, что его боятся и не доверяют, он показал ему слабость джедаев и Республики, одновременно укрепляя обманчивое чувство, что только он Палпатин заботится о нем, любит его и понимает. Он все сделал правильно, это был идеальный план, в котором не было ни одной неудачи, как бы сильно он временами не рисковал. И Энакин воспитывался именно тем, кто был нужен Сидиусу. Властным, тщеславным, самоуверенным, непримиримым, он был идеальным ситхом.       И все же Сидиус оступился, его единственная ошибка, которую он не смог предугадать. Он не учел то чего никогда не было у него, и чью значимость Сидиус не мог понять, отрицая силу этого чувства, видя в нем только слабость и рычаг давления. В отличие от Сидиуса Энакин любил и был любим с самого своего рождения. Он знал любовь матери, ее ласку и тепло и она все еще согревала его в воспоминаниях, он знал любовь наставника, а потом мужа, он все еще чувствовал то первое рукопожатие, когда его маленькая ладошка, утонула в ладони Оби-Вана, он помнил как снова цеплялся за нее, когда они вместе уходили после похорон Квай-Гона, чувствуя опору и поддержку, ему все еще светили светом и красотой глаза его Ангела, что принесли в его жизнь свежесть и яркие краски, он все еще слышал ее смех и чувствовал аромат трав на том Набуанском лугу, он помнил холод воды и свет лун, что стали свидетелями, когда они навсегда связали свои жизни, выше доказательство любви, он до сих пор чувствовал на ладони фантомный толчок, своих детей и слышал стук их сердец, чувствовал порывистые, словно боясь проявление чувств объятия Асоки.       Сидиус не смог понять, что, несмотря на все, что он воспитал в Энакине, он не смог уничтожить его невероятно любящее сердце, которое горело и трепетало от самого прекрасного чувства, вплетая во все черты силы и власти, нити сострадания. Энакин сдерживал поток силы. Он стоял над краем бездны и смотрел в нее, а она смотрела на него желтыми глазами Сидиуса. Ему оставался шаг, но Энакин улыбнулся его удерживали от падения, то, чего так боялись джедаи. Ситхи ошиблись, джедаи ошиблись, они так и не поняли, то что одни считали слабостью, другие опасностью, стало для Избранного спасением. Привязанности. То, что канатами оплетали его и удерживали на краю, плотные крепкие нити, что тянули его назад, то, что исходили от Оби-Вана и Падме их не рожденных детей, от мамы и Квай-Гона, пусть они и терялись в прошлом, еще тонкая, как паутинка, сотканная из колкостей и смеха Асоки, чувства товарищества его легиона и Рекса, даже Трипио и Ардва, они все тянули его, не давая сделать тот роковой шаг.       Энакин улыбнулся, смотря на искаженное лицо Сидиуса. Он понимал перед ним его учитель и его отец, как бы он не желал этого, отрицать это было бы ложью, потому что они были похожи, Энакин давно стал продолжением Палпатина, их мысли были продолжением мыслей другого, но как бывает ученик становится более совершенным, чем учитель, в какой-то момент принимая учение учителя, познает более глубокую суть. И возможно именно ученику предстоят познать истину.       Впервые Энакин взывал к Силе не ради могущества, чтобы стать великим, не для того, чтобы отменить ход вещей и даже не ради победы, а потому что она была его частью, потому что он делал то, что должен. И Сила наконец-то после всего этого молчания, пока он делал выбор снова запела, заструилась, распахнулась перед ним, как на Татуине, всей своей мощью, ужасом и красотой, но теперь он уже готов был ее принять.       На мгновение он оказался не на Мустафаре, с его раскаленной землей, его ноги жарил песок Татуина, а перед ним стояла девушка, уставшая, маленькая, но в ней была внутренняя сила, та, что не давала опустить голову, та что, даже будучи рабыней, не давало уничтожить ощущение собственного достоинства и позволяло смотреть на мир с надеждой. Но тут Тьма заполнила все, ничего не было видно. Она клубилась, Энакин хотел закричать, чувствуя, как эта тьма жжет и колет, тело, пробившимися через световой меч молниями. Он знал, кто это, знал, что если она сбежит от Тьмы он не появиться на свет, но все равно кричал ей убегать. Но девушка стояла, гордо встречая накрывшую ее тьму и тут из ее тела начал пробиваться свет, он сиял звездой, а лучи закручивались, цепляя Тьму поглощая ее, принимая. Но сам свет остался сиять, да отбрасывая самые темные тени, но сиял ярче всех звезд. Самый яркий свет, отбрасывает самые темные тени. А голос такой родной, добрый, любимый прошептал:       - Эни.       Обхватывая руками живот, так как столько раз за эти дни делала Падме, с мягкой, уже любящей улыбкой. Энакин чувствовал, как плачет от щемящей нежности и любви. К той в память о которой, он никогда не уничтожит Эни, которого она знала и любила, как бы не была сильна Тьма во круг него. Он всегда будет помнить сколь сильна была его мать, что смогла даровать ему Свет, который тягался яркостью с Тьмой ситхов.       Если его отец был Тьмой, то его мать была истинным Светом. Сила не терпит хаоса и чем мощнее Тьма, тем ярче будет светить Свет и чем больше становится Свет, тем могущественней носитель Тьмы. И тогда они порождают то, что принесет Равновесие, то что не отринет одно, приняв другое. Тот, что сможет соединить и Тьму, и Свет, создавая точку баланса для них обоих, не давая одному преимущества над другим. Ситхи ошиблись, джедаи ошиблись, только Сила была права.       И Энакин выключил меч, позволяя молниям Силы ударить в его тело. Послышался далекий крик и смех ситха, пока Энакина прорезала адская боль, колени подогнулись и изогнувшись он рухнул на землю, не чувствуя ее жара, что оплавляла его перчатки. Его инстинктом было сопротивляться, противиться этой муке, постараться избавить себя от нее, но потом он замер, скорчившись на земле и погрузился в Силу игнорируя любую боль. «Нет боли, есть только Сила». Это была Сила Тьмы и трепещущий внутри Энакина Свет не принимал его, но Энакин не боялся Темной стороны, он не чувствовал страха, она несла такой же покой, как и Свет и он принял ее раскрыв объятия, впитывая, находя ей место в своей душе поглощая Тьму, которую давал ему Сидиус и в этот момент боль перестала иметь значение. Энакин поднял голову и открыл глаза, смотря на своего учителя и отца. Сидиус вздрогнул, от той синевы, что изучали глаза парня и в желтом блеске глаз ситха мелькнул испуг, когда Энакин дернулся и начал медленно подниматься, дрожа, вздрагивая, на шатающихся ногах вставая перед Сидиусом оплетенный молниями силы. Темный лорд усилил мощь удара, но Энакин не почувствовал ее, он принял ее в себя так же, как и предыдущий поток, не отталкивая, не отпуская в Силу, пропуская не замечая, а принимая, поглощая, чувствуя, как внутри начинает клубиться мощь, растягиваясь в нем, заполняя его суть. Мощь Света и Тьмы. Его кровь кипела, его кровь пела. А над ними разверзлись небеса, когда молнии Силы, выпускаемые Сидиусом начали поражать пространство между ними, выжигая воздух, взрывая твердь земли, изрезая, словно нанося раны самой Силе, что вспенивалась, бушевала и вырывалась.       Со стороны казалось Энакин и Сидиус были в бушующем торнадо, источником которого были они сами, молнии стреляли в нем, стреляли в стороны, потоки Силы сметали все вокруг. Те Алые гвардейцы, которых не успел убить Оби-Ван были поражены молниями или сгорали заживо в потоках лавы. Сам же Оби-Ван прилагал все усилия, чтобы сдерживать ветер и осколки камней, летящие в его сторону. Что бы прорваться в эпицентр урагана не могло идти речи. Кора планеты дрожала и вспенивалась, в дали раздавался грохот обвалов и взрывались целые горы выплескивая в небо столбы магмы и вулканических газов и пыли. Всю планету покрыл звук аварийных сигнализаций. Звездолеты спешно взлетали с поверхности, многие взрывались, в воздухе попав в облака пепла или сбитые камнями, что выплевывались открывшимися воздушными гейзерами. Планета стенала, планета уничтожала сама себя, не выдерживая тот поток Силы что пропускали через нее двое адептов. Молнии били в самое ядро планеты, уничтожая его. Начинался шторм, что закручивал и уничтожал, сжигая атмосферу.       Вне шторма раздались крики, и Энакин с облегчением услышал, как через какофонию звуков и поток Силы ворвался голос Оби-Вана: «Нет! Падме назад!». Парень улыбнулся Оби-Ван не даст ей навредить он защитит, а значит… Энакин отпустил себя, мощь, что закручивалась в нем, вырвалась, но вместо того, чтобы ударить, она оплела Сидиуса, что боролся, сопротивлялся ее объятиям, ударяя по потокам Силы, по ее источнику – Энакину все более мощеными молниями, крича. Может Сидиус уже и хотел прервать контакт, прекратить выпускать молнии, чувствуя, как они ослабляют его, но уже не мог. Молнии сами вытягивались из него, стремясь к Энакину, что стал силой их притяжения. Энакин пошел вперед, медленно выверяя каждый шаг, но не замечая какого-либо сопротивления, игнорируя молнии силы, перестав их замечать, игнорируя взрывы и обжигающие потоки лавы, что клубились вокруг. Дойдя до Сидиуса он протянул руки и обнял его кричащего и уже потерявшего контроль над своей мощью. Лицо ситха исказилось, посерело, изрезалось глубокими морщинами. Он все еще боролся не понимая, что Энакин начал уже высасывать из него его силу, принимая в себя, все то что Сидиус давал ему. Боль, гнев, ярость, жажду власти и страх. Страх, что все кончено. Теперь уже Сидиус орал от боли, когда его же вышедшие из-под контроля молнии начали бить в него, сильнее уродуя его лицо, вытягивая из него все, что было, делая его всего лишь пустой оболочкой, потому что Сила покидала его, рванувшись потоком в того, кто ждал ее, принимал. Энакин бережно держал старика в руках, улыбаясь той улыбкой, что тот всегда улыбался ему. И последнее что услышал Сидиус перед тем как перестать существовать, слившись с потоком, что вливался в Избранного, рассыпавшись телом в прах и пепел услышал тихое: «Спасибо, за уроки, учитель. Спасибо за жизнь, отец.» и подумал: «Вот он его ученик, что убил своего учителя. Достойный наследник» - Сидиус усмехнулся и перестал сопротивляться. Торнадо разорвалось, усмиряясь, но планета все еще скручивалась, вздымая свою кору, взрывая свои многочисленные вулканы.       Энакин упал на землю ладонь коснулась раскаленной земли ошпаривая кожу и это было первое чувство боли, что он почувствовал, а потом боль пошла по всему телу и Энакин закричал, изгибаясь и выбрасывая звук адской муки и агонии в небо, которое все еще бушевало с неба начали падать камни, воздух был раскален. Планета умирала, ядро рвалось наружу, переполненное мощью и Силой.       Сильные, нежные, родные руки подхватили его под плечи, поднимая, Энакин пытался переставлять ноги, но они просто волочились за ним, пока не почувствовал, как они оторвались от земли, и он взмыл в воздух, оказываясь в объятиях, покоясь на руках, что подхватили его и несли, крепко прижимая к своей груди. Его голова в бессилии откинулась назад, открытыми глазами смотря на черное со всполохами Силы небо, тучи клубились сизо черным дымом вулканического газа, выбрасываемого вверх, разрушая, сжигая атмосферу, среди их клубов можно было различить лишь блеклые очертания звезд. А он так хотел их сейчас увидеть, эти с детства манящие огни. Энакин почувствовал, как на его лицо медленно оседают серые лохмотья, осыпаясь на горящую планету пеплом, взрывы вулканов покрывали всю планету, сотрясая ее. Наполняя громом. Но его перекрыл взволнованный нежный голос Падме и мягкий баритон Оби-Вана, что силился отвечать ровно и спокойно.       Оби-Ван бережно посадил Энакина на сидение в звездолете, и тот с трудом сдержал крик, чтобы не пугать Падме, чьи глаза и так были расширены в ужасе, а на покрытом черной пылью лице были прочерчены мокрые дорожки. Энакин постарался улыбнуться и протянул руку, обхватывая щеку и стирая влагу, желая смахнуть пепел, но только размазывая его по нежной коже.       - Ангел, любимая, мой нежный, Ангел, - просипел Энакин и Падме сквозь всхлип постаралась улыбнуться, потеревшись щекой о ладонь. – Нам нужно улетать, планета сейчас взорвется. Иди заведи двигатели.       Падме с испугом и недоверием взглянула на мужа.       - Все будет хорошо, не переживай. Я люблю тебя, - проговорил Энакин. – Нам нужно отсюда улетать.       Падме улыбнулась и кивнула ободренная таким знакомым и дорогим словом «нам», переходя в рулевой отсек.       И тут же улыбка исчезла с лица Энакина, он закрыл глаза и из стиснутых зубов вырвался стон, который сам отразился болью во всем теле, он чувствовал, что состоит из одной лишь боли, притворяться не имело смысла, Оби-Ван и так все знал. Парень повернул взгляд на мужа. Мужчина стоял на коленях, вцепившись в руку Энакина и опустив голову тяжело дыша. Он все знал не хуже самого Энакина, что чувствовал, как плавятся его внутренние органы, как каждая клетка уничтожается, как кровь закипает. Оставалось несколько минут. Энакин увидел, как тело Оби-Вана начало светиться как из него полезли тонкие жгуты, но Энакин знал в этот раз это не сработает. То, что его уничтожало все еще было внутри него, взбудораженная его Сила, умноженная на поток Силы Сидиуса она бушевала внутри его тела, не желая успокаиваться. Сила Света и Сила Тьмы, Великая Сила. Та Сила, что его породила, его же и убивала. И он не примет такую жертву, а, чтобы его исцелись сейчас, Оби-Вану бы потребовались все его жизненные силы, и еще не было ясно поможет ли это или только отсрочит неизбежное. Мидихлорианы были переполнены Силой, чтобы принять хотя бы еще немного.       - Нет, - сказал он и с трудом свободной рукой все же поднял голову мужа. Оби-Ван рыдал. - Не надо, ты знаешь, это не поможет.       - Нет, - Оби-Ван замотал головой не желая слышать.       - Ты знаешь. Ты все знаешь.       - Нет.       - Жаль конечно, что все так, но все правильно. Наверно так и должно было быть.       - Нет.       - Пророчество исполнено. Ситхов больше нет, - Энакин даже натянуто улыбнулся. - Правда не знаю восстановило это пресловутое Равновесие или же нет. А в прочем не важно. Главное он больше не будет угрожать вам с Падме.       - Нет, - Оби-Ван стиснул зубы и зажмурил на мгновение глаза, сдерживая яростный крик, что распирал грудь изнутри.       - Я всегда буду рядом.       Оби-Ван смотрел на него снизу в верх, огромными глазами в которых стояло неверие, и мольба, он видел невероятное, он только что видел, всю мощь Силы в ее истинном проявлении, она не могла убить своего Сына, она не могла. Сила должна была спасти свое дитя, а не погубить. Но это было так. Он чувствовал, как Сила бушует в Энакине и если она и залечивала часть повреждений, то тут же их разрывала снова, Свет и Тьма жалили Энакина борясь за первенство внутри своего нового вместилища, не понимая, что уничтожают его. Энакин задыхался от какофонии чувств, он одновременно испытывал злость и радость, покой и страсть, но ярче всего сияла любовь.       - Я люблю тебя, Оби-Ван Кеноби-Скайуокер. Я так сильно тебя люблю.       Оби-Ван резко поднялся и впился в его губы отчаянным поцелуем, после чего прижался лбом ко лбу.       - Я люблю тебя, - прохрипел джедай. – Я всецело люблю тебя. Я…       - Двигатель не заводиться, - раздался панический голос из рулевой рубки и Энакин тут же отстранил от себя Оби-Вана.       - Иди, - он видел, как Оби-Ван мечется, но здесь он уже ничем помочь не мог, а там теплилось два солнышка, такие уже родные для Энакина, он уже чувствовал их тепло, которые сияли сверхновой. – Падме. – проговорил Энакин и это имя сбило дыхание у Оби-Вана. - Их надо увозить.       Сказал Энакин и Оби-Ван кивнул резко разворачиваясь и спешно уходя, боясь оглянуться и поимая, что возможно уходит от любимого навсегда, но там была их жена и ребенок, которые должны были выжить, что бы не случилось.       Энакин откинулся на спинку сидения, закрывая глаза, пытаясь нащупать, хоть какое-то спокойствие Силы. Он впервые, за долгие года, так явно чувствовал объятия матери, слышал мягкий баритон Квай-Гона, видел улыбку Оби-Вана и ощущал запах развивающихся на ветру волос Падме, но покоя не было, они все еще не взлетели. Энакин резко раскрыл глаза услышав издалека: «Тяговые двигатели не работают, возможно пеплом забились». Энакин прикрыл глаза, осторожно притрагиваясь к Силе, чуть не потеряв сознание от вспышки боли и ее удара по его сознанию. Но Сила все же откликнулась и бурля показала. Он видел все что произойдет если они не взлетят, он видел, как планета начинает взрываться прямо под ними, как под ними уже подбирается лава, от бушующего ядра. Энакин сосредоточился, заставляя сошедшую с ума Силу все же подчиниться ему, анализируя звездолет. Гипердвигатели в порядке, но без тяговых они не преодолеют атмосферу, выйти на сверхсветовую с поверхности планеты было самоубийством. Энакин бросил взгляд, на рулевую рубку, вслушиваясь пусть и во взволнованные, напуганные, но столь родные и любимые голоса, потом на еще не задраенный люк и шатаясь поднялся, опираясь ругой об Ардва, посмотрев в проход коридора, где замер Трипио, впервые он молчал, только на грани слышимости прошептав: «Создатель». Энакин легко улыбнулся ему и посмотрел вниз на астродроида, легонько похлопав его:       - Прощайте верные друзья, - проговорил парень и пошел на выход, слыша, как Ардва выдал трель, махнул рукой и закрыл за собой дверь, и только поднятый после битвы Оби-Ваном его меч остался лежать на одном из сидений. Его меч – это его жизнь. Его жизнь всегда будет с ними. Она всегда принадлежала им двоим с самого начала.       Оби-Ван почувствовал отголосок неладного через мгновение, рванув к Энакину, но натыкаясь на запертую наглухо дверь, которая не реагировала ни на какие команды к открытью на пульте, Энакин держал ее Силой, не давая вскрыть. Понимая, что все действия Оби-Вана продиктованы шоком и слепой надеждой, не желая верить, что все уже напрасно. Что рваться его спасать уже бесполезно.       «Не надо», - послышалось в голове родной голос и Оби-Ван обессилено рухнул на пол, цепляясь пальцами в металл двери, опираясь о нее лбом. – «Это единственный шанс».       - Энакин – проговорил Оби-Ван и одновременно с этим звездолет вздрогнул, отрываясь от поверхности, замигали приборы и закричала Падме.       Этот резкий, надрывный, полный ужаса крик вырывал Оби-Вана из мгновения накатившего бессилия, обреченности и горя, и он рванул в рубку, где жена прижималась ладонью к стеклу иллюминатора, второй хваталась за живот, и не отрываясь смотрела на Энакина. Его хорошо было видно в стекле, как он стоя снаружи, выставив руки вперед, управлял кораблем. Оби-Ван бросился к Падме, обнимая ее, не зная, хотел ли он поддержать ее или ему самому нужна была опора, в это мгновение ужаса, но она не заметила, она рыдала. Понимая, что остались считанные мгновения до крушения их мира, цепляясь взглядом за любимого, что стоял перед ними, сияя взглядом и улыбаясь, они цеплялись за это мгновение, мгновение, когда они все еще вместе. У Оби-Вана перехватило горло, и он только мысленно повторял, понимая бессмысленность всех его просьб: «Нет, прошу, нет, не делай этого прошу любимый, прошу, нет», то что Падме шептала вслух. Связь между ними молчала, Энакин не просил Оби-Вана защищать жену и детей, это было глупо он и так это сделает, не говорил, что любит, потому что это было известно, не просил продолжать жить, потому что знал, что это будет трудно, но будет выполнено, у них будет ради кого.       «Мы еще увидимся, Оби-Ван. До встречи», - прозвучало по связи и наступила тишина.       «Я люблю вас», - четко проговорили губы Энакина и Оби-Ван почувствовал, как их связь была отрезана, оглушительная тишина накрыла его, и мужчина пошатнулся, опираясь о панель. То, что в Силе сияло солнцем, превратилось во мрак. А звездолет по велению Силы поднимался все выше разрывая атмосферу, пока Энакин стоял среди бушующего огня, пока его фигура не была закрыта сизыми тучами.       Энакин чувствовал потоки Силы, что вырывались через него, вся та мощь что была внутри него, мощь его учителя, создателя, его собственная, что клубилась и дымилась, он перестал ее сдерживать, выплескивая, позволяя себе ощущать весь мир и чувствовать свою власть над ним. Потоки силы что окутывали его, закручивались вокруг него, он до последнего чувствовал вес корабля, поднимая его все выше и выше, пока невесомость мягко не приняла звездолет из его объятий Силы. Энакин улыбался, по щекам текли слезы, но он улыбался, он закрыл глаза погружаясь в Силу и увидел, как два светоча смотрят на него двумя парами глаз карими и синими, смеясь и протягивая к нему руки. А потом побежали к нему по зеленым лугам Набу, он видел и знал даже если его не будет в этом моменте, это произойдет. Он знал, что за имена прошепчут уставшие губы, и прошептал их сам: «Люк, Лея». Увидев два Солнца, что сжигали, но и давали жизнь, на столь не любимой планете, но что даровала встречу с теми, кто стал его величайшим счастьем. Энакин понял, что сердце замедляется, понял, что воздуха уже не хватает, когда начали закрываться глаза и приходит покой и безмятежность. И в этот момент Сила, что все еще бушевала ураганом вокруг него, не находя покоя, замерла и закрутилась еще яростней, сворачиваясь и взрываясь, поглощая все и отдавая, она стала уничтожением и созиданием, и Избранный был в центре сияя Светом, что отбрасывал черные тени Тьмы. Это было мгновение баланса, на миг мир обрел Равновесие в одном существе – сыне Силы, что исчез в потоке взорвавшейся Силы.