Три луны Татуина

      Падме говорила себе не смотреть наверх. И так всюду был страх, чтобы добавлять его видом закрывших весь небосвод венаторами, боевыми станциями и взрывами звездолетов, чьи осколки падали вокруг, но она не могла. Взгляд против воли обращался к небу, туда, где шел бой, туда, где решалась судьба Республики, Корусанта и ее семьи, туда, где она была уверена сейчас, в самом пекле находятся ее мужья. Уже неделю Корусант был в осаде, шла битва, и гарнизон планеты держался, сколько мог, ожидая подкрепление из армий, который спешили с Дальних рубежей. Сенат не прекращал свою работу, оказывая поддержку и сохраняя стабильность Республики до последнего, до сегодняшнего дня, когда совершилось невероятное в своей дерзости проникновение дроидов на Корусант и похищение Канцлера. А следом из гиперпространства вышла Третья системная армия генералов Кеноби и Скайуокера, одновременно со свежими силами противника и в небе разразился ад. Ребенок в очередной раз за этот день завертелся, яростно пиная ее, словно привлекая внимания, и Падме ойкнула, возвращаясь из своих мыслей на планету. Здесь люди бежали, прячась в убежище от обломков, пахло гарью и сгоревшим топливом. Женщина бросилась назад к Сенату, где замерла группа работников, с ужасом смотря на разразившуюся в небе столицы битву.       - Не стойте! Рассаживайтесь в шаттлы! – крикнула им, подбегая Падме, отвлекая от происходящего и привлекая к себе внимание, они кивнули и побежали вперед.       Грохот заставил всех поднять взгляд, чтобы увидеть, как один до черноты обгоревший от прорезания атмосферы обломок летит прямо на Сенат, стукаясь о его покатую крышу и отражаясь защитным полем, скатывается с нее, падая на соседнюю взлетную площадку, перекрывая находящимся там жителям доступ к спидерам эвакуации. Женщина бросилась внутрь здания, игнорируя летящий ей в спину крик Бейла. Выход на соседнюю площадку недалеко, по коридору, ближайшая дверь аварийного выхода. Здесь не должно быть боевых дроидов Конфедерации, по последним докладам, после того, как выполнили задачу по похищению канцлера, все они находились выше 37 сектора. Падме старалась не думать, что дройды остались в Сенате с одной задачей - убийства, и только молилась, что бы все уже успели покинуть этажи. Падме увидела, как по соседнему коридору пробежал отряд клонов из Гвардии Корусанта и повернула в аварийный выход, где по взлетной площадке в панике метались граждане, зажатые в ловушку. Падме поймала одного из тех, кто пытался организовать толпу.       - Переводите всех на соседнюю взлетную площадку, там еще есть шаттлы, - крикнула Падме, бросаясь, к женщине, что держалась за голову, по ее лицу стекала струя крови и подхватывая ее за талию, помогая опереться на себя, повела в безопасность. Стараясь не замечать, тела, что лежали раздавленные частью фюзеляжа звездного корабля, на котором виднелась часть выбитого в металле герба Республики. Она шла по коридору, когда услышала впереди знакомое механическое бормотание и скрежет, приняв как факт появления впереди по коридору боевого дроида Конфедерации с ружьем наизготовку, выстреливая во всех подряд. Падме не мешкая подняла бластер и выстрелила, только отмечая как отпрянул бегущий ей навстречу Бейл, мимо которого и пролетел выстрел. Органа оглянулся, чтобы увидеть, как в дальней части коридора начинается перестрелка между клонами и боевыми дроидами.       - Нужно уходить, - Бейл перехватил у нее женщину, взвалив ее на себя, другой рукой крепко схватив запястье Падме, и потянул. – Больше медлить нельзя, садимся в следующий.       Падме не сопротивлялась, когда Бейл практически затолкнул ее в следующий шаттл, когда очередной взрыв сотряс пространство возле Сената, взорвался осколок упавшего фюзеляжа. Бейл прижал к себе Падме, закрывая ее собой со стороны взрыва и чувствуя, как взрывная волна проходит по его спине жаром и силой толкает вперед, вжимая в женщину в его руках, но, удар взрыва не достиг ее. Мгновение Бейл еще прижимал ее к себе, чтобы потом медленно отпустить, с ужасом смотря на нее, в его глазах читался шок, неверие, Падме прикусила губу. Если раньше у Бейла были только вопросы и непонимания изменений, что происходили в привычках и поведении его подруги и коллеги, возможно догадки, которым он не давал укорениться, то теперь он почувствовал все сам.       - Падме, - ошарашено проговорил он, женщина только помотала головой и умоляюще посмотрела на него.       - Прошу, не говори.       Бейл постарался взять под контроль свое удивление и придержал женщину, когда шаттл тряхнуло в полете.       - Они знают? – прошептал мужчина, и Падме сокрушенно помотала головой, но скоро это измениться и ее взгляд снова метнулся через окна шаттла к небу.       Там петляя, уходя в пике и облетая пушки, бок о бок летели два истребителя стремительно приближаясь к звездолету Гривуса, к победе. Несмотря на всю сосредоточенность Оби-Ван, улавливал задор, что проскальзывал в голосе Энакина. Их напряжение, которое они держали в себе все время, что были в гиперпространстве, притупилось только, когда они вышли на орбите Корусанта, и почувствовали, как затрепетала и засияла связь с Падме - жива. Никто из их командования не могли понять, почему их генералы столь воодушевлены, и их энтузиазм не уменьшился даже сообщением о похищении Канцлера. Офицеры объяснили это тем, что генералы воодушевлены, возможностью покончить с Гривусом. Оби-Ван позволил себе только мимолетное мгновение задуматься, что связь с Падме поразительно окрепла, и стала более заметной в Силе, как после Мортиса, но этот вопрос был не первостепенным. У них появился шанс положить войне конец, и они воспользуются им. Летя к своей цели, пробираясь через армии дроидов, чтобы наконец-то встретиться лицом к лицу со своими столь давними противниками.       Дуку все также был вальяжен и спокоен, любя поговорить и принизить противника, только вот Энакин больше не был тем импульсивным подростком, под властью своего эго и желания славы. Он и Оби-Ван обменялись короткими взглядами и вступили в смертельный танец, где они танцевали дуэтом, не пытаясь выбить себе главную партию. Оби-Ван защищал их, Энакин шел в атаку, но Дуку сумел их разделить, заставляя Оби-Вана сбиться с ритма. Его стиль и стиль Дуку не сочетались, не давая ни тому, ни другому преимущества, именно поэтому граф предпочитал использовать на Оби-Ване Силу, нежели вступать с ним в бой, стараясь оставить атакующего Скайуокера без защиты. А Энакин словно не знал, что такое защита, он атаковал, не давая возможности хоть на мгновение убрать меч, чтобы применить молнии силы. Он шел в атаку не испытывая ни мести, ни злости, просто был желанный для их семьи мир и ситх Тиранус, стоящий между ними, который должен был умереть.       Дуку не скрыл улыбки. О, это момент его триумфа. Сегодня он обыграет всех. И главное Сидиуса, что только несколько минут назад убеждал его убить Оби-Вана и не трогать Энакина, дать ему победить. И тогда джедай наверняка будет ослеплен болью от потери Кеноби, что не заметит как подастся Тьме. Сидиус складно говорил, убеждая Дуку, что он сможет остановить разящую руку Скайуокера и сохранит жизнь своему преданному ученику – Тиранусу. А в итоге они получат сильного, падшего джедая, который принесет им победу, а всем джедаям погибель. Будет их орудием мести. Дуку бы поверил ему, если бы не знал главное «Путь ситхов - предательство» и предательство струилось из каждого слова Сидиуса. Лорд ситхов был готов принять нового ученика, что ж Дуку не готов был уступать ему свое место. А поэтому кивнув учителю, молча соглашаясь, начал свою игру. Проиграть мальчишке Скайуокеру свою жизнь? Ни за что. Он убьет его. Возможно, Сидиус будет не доволен, даже в гневе, но у него не будет выбора, Дуку будет единственным обученным форсюзером рядом с ним, и он не сможет найти другого, тем более теперь, когда план Лорда ситхов практически осуществлен. Сидиусу ни чего не останется, кроме как смирится с Тиранусом в роли его единственного ученика. Да и учеником он не будет долго, Дуку уже видел себя в роли Темного лорда, пора сбрасывать опостылевшее ярмо ученика. Дуку усмехнулся и бросил взгляд на Оби-Вана, убить его будет легко, но нужно ли? Вот он его идеальный ученик, истинный джедай, ставший ситхом. Так и будет, когда он погрязнет в боли от убийства всех, кого считал семьей. Смерть Квай-Гона положила начало, потом переживет смерть Скайуокера, а потом и все джедаи падут. Он останется один, а дальше Дуку сломает то, что еще не доломано. Создав себе идеального ученика, который будет состоять из боли и ненависти ко всему, что его окружает даже к своему учителю и к самому себе. Они создадут новых ситхов, более совершенных взявших лучшее от контроля Света и мощи Тьмы. Дуку усмехнулся и на мгновение отбросил Скайуокера, сосредоточившись на Кеноби, отталкивая того простым потоком Силы и придавливая лестницей, следя, чтобы это выглядело, как попытка убить, но не применяя молнии, щадя. Уже продумывая, как вызовет дроидов, чтобы те эвакуировали бессознательное тело его будущего ученика с корабля, который скрипел, вдали звучали сирены и звуки взрывов, его трясло от атак снаружи, звездолет заканчивал свое существование, нужно было торопиться. И убедившись, что Кеноби все еще жив, Дуку снова переключил свое внимание на Скайуокера, отражая его удар, не произвольно вздрагивая, когда глянул в его лицо в красно синем свете кленков. В глазах мальчишки полыхнула ярость, но это была контролируемая ярость, ее не подпитывал страх, Скайуокер словно вообще не знал страха. Миг, одно моргание и ярость растворилась, оставляя только решительность и мощь. Энакин обрушился на противника. Его движения стали ураганом, он сам стал неотвратимой стихией, Силой, что руководила его руками. Это были мгновения триумфа графа Дуку, мгновения, когда он думал, что еще может победить, того, кого создала Сила, мгновения, которые прекратились резкой болью в кистях рук, прекратились осознанием беспомощности и двумя клинками синим и красным, что были скрещены перед его шеей.       Энакин чувствовал, как рушится корабль, как взрывались топливные баки, один из которых, взорвали они с Оби-Ваном, пробираясь сюда, как выходил из строя стабилизатор, как корабль наполнен дроидами, что уже перекрывали пути в ангар и к аварийным капсулам. Он видел Дуку перед собой, но также в глубине сознания видел корабль, что был охвачен пламенем, несясь к поверхности Корусанта, разрывая атмосферу. Парень посмотрел на лежащего без чувств Оби-Вана, на канцлера, что что-то говорил, но Энакин не слышал его слов он думал, просчитывал пути и просматривал варианты будущего. И все говорило, что ему не вывести из корабля живыми всех, либо Оби-Ван, либо пленений и раненый, а значит абсолютно беспомощный ситх. В тот момент, когда Энакин отрубил его руки, Дуку был обречен на смерть, осталось выбрать или быстрая, или мучительно ожидать конца в разрушаемом корабле от разгерметизации. Следующий удар Энакина будет для ситха милостью.       - Дуку граф Серенно, Дарт Тиранус вы обвиняетесь в преступлениях против Республики и жизненной Силы, у меня нет времени перечислять их всех, поэтому обратитесь к Силе и вспомните все свои деяния явные и тайные, ибо вы приговорены и умрете.       Голос Энакина был ровный и беспристрастный, он не упивался совершенной местью, не наслаждался победой, он выносил справедливый приговор и был спокоен от этого. Каким бы ситхом не был Дуку, он заслужил знать, за что он погибает, заслужил принять то, что он сражался и проиграл. А не ожидать медленной смерти, в своей беспомощности.       Дуку смотрел на него расширенными глазами, в этот спокойный синий свет, что струился из глубины глаз. В нем уже не было и намека той красноты ярости, которая на мгновение, в пылу битвы овладела джедаем. И сейчас, смотря на этого юнца, которого нашел Квай-Гон в песках Татуина, Дуку увидел то, чего он не смог понять, не смог разглядеть Сидиус, что не скрывал своего ликования и улыбки, Дуку на мгновение увидел в этом юноше - суть Силы. Непреклонную, неумолимую, не зло и не добро, не Свет и не Тьма, само торжество и благородство. Даже Лорд Ситхов сидящий рядом, показался незначительным под властью значимостью момента. Наконец-то поняв с этой необузданной Силой, с этой стихией Сидиусу не совладать, гордыня и самоуверенность в том, что он сможет подчинить себе Скайуокера станет погибелью для него. Дуку вдруг бросил взгляд на учителя и приоткрыл рот, желая наконец-то сказать правду, утащив за собой того, кто его предал, но не смог горло его было сдавлено силой его учителя, а Энакин не заметил попытки. Пришло смирение. Дуку вздохнул и закрыл глаза, мгновение синие и красное лезвие соединилось. И в последний миг он видел дерево с шумящей листвой, что росло в Храме джедаев и мальчика, выросшего на Корусанте среди стали и стекла, что впервые видел столь прекрасное творение природы, не скрывая своего восторга, и улыбался ему - его единственный настоящий ученик.              А дальше все было, так как и предчувствовал Энакин. Почти… Он явно не ожидал обмен остротами с Гривусом и надеялся, что, когда корабль охваченный огнем будет падать на Корусант, их на нем уже не будет, что ж он ошибся. После такой экстренной посадки адреналин кипел внутри, и, если бы не присутствие канцлера, Энакин точно знал, куда бы применил пылающий в нем огонь. Ловя столь же дикие и сжигающие взгляды мужа, он не сомневался, Оби-Ван так же мечтает, хотя бы об одном поцелуе. Вместо порыва страсти была толпа спецслужб, пересадка на шаттл и шумная встреча у Сената. С которого торопливо убирали все следы нападения и последствия битвы, что нельзя было сказать о всей остальной планете, которая все еще местами дымила, но битва была выиграна, а армия сепаратистов разбита. Сегодня Республика праздновала успех. Но был в этой победе один момент, который портил радостное настроение Энакина, тот, который кнутом прошелся по нему, пока они летели к крейсеру Гривуса, и как только канцлер вышел на встречу приветствующим его сенаторам, Энакин остановил Оби-Вана и, дождавшись, когда он посмотрит на него четко произнес:       - Чтоб я больше не слышал предложений бросить тебя и улетать. Иначе придется подключать к убеждению и растолкованию ошибочности таких идей Падме.       Энакин прищурил глаза, понимая, эта угроза будет воспринята серьезно. Их жена была очень убедительна в своей ярости, когда дело казалось жизни и безопасности ее мужей.       - Хорошо. И прошу, не беспокой ее этим пустяком, - улыбнулся Оби-Ван. – Надеюсь скоро и обстоятельств такое говорить, больше не будет.       Они вышли из шаттла следом за канцлером, которого приветствовали самые высокие представители Сената. И сразу впиваясь взглядом в толпу, выискивая знакомую фигуру, желая хотя бы поймать ее взгляд. Джедаи оглядели площадь, но несмотря на то, что связь с Падме трепетала и тянула, ее среди встречающих не было, зато… Энакин прикоснулся к руке Оби-Вана привлекая внимание и указывая чуть в сторону, где сиял золотом Трипио. Мужчины не сдержали счастливой улыбки, она была рядом.       - Довольны удачной миссией? - раздался рядом голос магистра Винду, что уже поприветствовал канцлера и, подойдя, застал улыбающихся джедаев. Оби-Ван вздрогнул, а Энакин нахмурился.       - А кто бы не был доволен? – улыбка Оби-Вана стала чуть более натянутой.       - Сенаторы, - буркнул Мейс.       - И чего же им еще не хватает, - не сдержал возмущения в голосе Скайуокер.       - Гривуса, - коротко произнес магистр.       На что Энакин только фыркнул.       - А Дуку это так уже пройденный этап?       - Будет им Гривус. Пусть наберутся терпения, - проговорил Оби-Ван и по тому, что Мейс явно собирался улетать в Храм, уже предчувствуя следующие его слова.       - Совет жаждет услышать о вашей столь рискованной, но к счастью удачной операции, - Винду улыбнулся, надеясь, что Скайуокер будет только счастлив, расписать свое очередное геройство, но Оби-Ван видел - его муж на грани, да и самому потребовалось призвать все терпение, чтобы не возразить, о несправедливости этого требования. Падме была здесь, так близко, а они так давно ее не видели и почти месяц не могли выйти на связь. А ведь за этот месяц Энакин чуть не погиб, Оби-Ван только надеялся, что слухи о пропавшем без вести на несколько недель генерале Скайуокере не успели дойти до Корусанта и до их жены. Парень же сжал кулаки и прожигал затылок Винду, самым яростным взглядом, что Оби-Ван удивился, как магистр не загорелся или хотя бы не почувствовал поток ненависти, направленный на него.       - Ну, раз, как недавно напомнил мне Энакин, это операция моя разработка, то, пожалуй, заберу у него эту минуту славы. А рыцарь Скайуокер отработает смирение и терпение, отвечая на вопросы сенаторов, - Оби-Ван улыбался, уже в тон улыбке Мейса, который смеясь, заходил в шаттл, пока Энакин практически шипел:       - Что ты делаешь? Она ждет.       - Вот именно. Пусть хоть тебя увидит, - также шепотом торопливо ответил Оби-Ван. – Я потерплю пару часов.       Оби-Ван улыбнулся, рисуя в голове радостную улыбку жены, и на мгновение ему все же показалось, что он увидел ее мелькнувшую фигуру в тени колон.       - Иди уже. Обрадуй ее.       Энакин кивнул:       - Не задерживайся, мы будем ждать.       - Конечно, я скоро.       Оби-Ван снова поднялся в шаттл, увидев из окна, как к Энакину подходит Бейл, пожимая руку и бросая, на виднеющегося в окне взлетающего шаттла Оби-Вана взволнованный взгляд. Кеноби насторожено сдвинул брови, Сила кричала и закручивалась, предупреждая и если раньше это можно было списать на битву, то теперь столь явно было связано с их семьей, что Оби-Ван с трудом скрыл от Мейса пробудившееся волнение.       Канцлер ушел далеко вперед окруженный сенаторами и своими сторонниками и когда, поднимаясь в лифте, рядом оказались только Пестаж, Дориана, Алу и Гриджатус, Палпатин на мгновение позволил себе скинуть личину доброго несчастного канцлера, чудом спасенного из плена, становясь Сидиусом и засмеялся, что его последователи вздрогнули.       - Если я еще раз решусь на что-нибудь подобное, позволяю мне врезать. Этот мальчишка чуть меня не угробил, - проговорил канцлер, но его довольная улыбка не сочеталась со словами. – Но как же он хорош. Мой идеальный мальчик. Тьма в нем просто бушует. Он будет великолепен, когда перестанет ее сдерживать.       А сам Энакин торопливо заканчивал разговор с сенатором Органа, что ненавязчиво, отвел его от основной толпы сенаторов, в один из самых темных проходов колон, кивая и обмениваясь понимающими взглядами с рыцарем, торопливо уходя, пряча счастливую с легким налетом грусти улыбку. Остались считанные мгновения, когда этот молодой мужчина услышит самую радостную весть, ту весть, которую Бейл мечтал бы получить, но это счастье им с Брехой было не доступно. И не удержавшись, оглянулся, видя, как мелькнула тень подхваченной на руки Падме.       В Энакине все еще кипел адреналин от битвы и посадки крейсера. Он тянулся за этими мягкими губами, как за водой в пустыне, в жарком шепоте, убеждения, что с ним хорошо, что он невредим, что у глаза это всего лишь царапина и как хорошо, что канцлера похитили, он не мог перестать прикасаться к жене. Разум был опьянен встречей, окутан светом их связи, что согревала и оплетала их. Только тень страха, что излучала Падме, омрачала блаженство свидания. Женщина дрожала, тянулась к нему, но в тоже время держала дистанцию. Это можно было бы списать на боязнь раскрытия их тайны, но ощущения той тревоги, что незримо всегда весела над ними, ее вкус был Энакину знаком, здесь же было что-то другое, волнение, радость, паника, надежда и любовь. Энакин ощущал любовь, она клубилась вокруг Падме, мягкая, излучающая заботу, чуткость, это чувство было другого оттенка нежели жена испытывала к ним, и все же это была любовь, направленная на кого-то еще, другого. Мужчина чуть напрягся и нехотя отодвинул жену:       - Ты дрожишь, что случилось?       Падме вздохнула, смотря на мужа чуть сжав его предплечья, за которые держалась, пальцами, набираясь силы и наполняя себя чувством опоры. Энакин же пробегал взглядом по ее лицу, по тому, как язык в волнении облизал чуть сухие губы, которые были красноваты от того, что она их кусала, как в глазах затаилась мольба и предвкушение. Взглядом она просила понять, принять, разделить с ней радость.       - Я не знала, как сказать раньше, пока вы были так далеко, - женщина мягко улыбнулась. – Случилось нечто чудесное. Эни, я беременна.       На мгновение Сила внутри Энакина замерла, пораженная молнией света, что ослепил его, оторопь прошлась по всему его существу, окуная в цунами всех разом обрушавшихся на него осложнений, прежде чем разорваться восторгом свершившегося чуда. Энакин вздохнул, снова приводя свой мир в движение, но это был уже другой мир. Мир, в котором есть новая жизнь, мир в котором появилась новая точка его притяжения, новая нить, готовая образовать связь, привязанность, только ожидая момента. Лицо осветила яркая улыбка, а взгляд окутал жену в нежность, восторг и благодарность. Теперь была понятна мягкость, которую начала излучать их жена, таинственность, загадочность, хранящая тайну, не просто тайну она хранила величайшее сокровище – их ребенка. Улыбка Падме в ответ была с осторожной ответной радостью, Энакин был счастлив, но это не убирало всех трудностей, что несло их счастье, о которых Падме осторожно начала намекать, но муж не хотел ничего слышать, он сиял, поглощений ликованием. Его прикосновения стали невероятно трепетными и осторожными, когда он привлекал в свои объятия жену, обхватывая, защищая, с благоговением шепча:       - Это радостный момент, самый радостный в моей жизни.              Весь путь до храма Оби-Ван улыбался, купаясь в связи Энакина наслаждаясь его нетерпением и упоением, зная источник этих чувств и предвкушая свою встречу с женой. Но на выходе из шаттла у Храма связь пошла рябью потрясения и запылала, Энакин быстро притупил передачу чувств, но все же Оби-Ван от сил эмоций что обрушались на него сбился с шага, споткнувшись, поспешно отшучиваясь на обеспокоенный взгляд Мейса. Сообщение, пришедшее на датпад, пока ждали подключения всех магистров с передовой, не прибавило спокойствия. «К сарлаку Совет. Быстрей домой». Оби-Ван на заседании был не многословен и нетерпелив, что надеялся спишут на усталость от прошедшей битвы и стоило заседанию завершиться, как он торопливо покинул Храм, направляясь домой, успокаивая себя, только тем, что связь с Энакином сообщала, что тот был в относительном спокойствие, а точнее даже воодушевлении, что не должно сулить ничего плохого. Убеждая себя, что таким образом муж хотел побыстрее заполучить их всех дома. Что ж Оби-Ван, против такого стремления, не возражал.              Как только Падме и Энакин зашли в квартиру, да и весь путь до дома в спидере с затемненными окнами, поднимаясь по черному ходу, парень не прекращал улыбаться, бросая на жену восхищенные взгляды и спуская их в область живота, жалея, что наброшенный поверх плащ скрывает измененные контуры тела. Думая что, только увидев округлившийся живот, на самом деле осознает и поймет свершившееся, потому что сейчас это все еще казалось, чем-то заоблачным, волшебным и очень далеким от реальности. Дома же он не отходил от нее, пока они не оказались на диване, засыпая ее вопросами: как она поняла, когда, как ее состояние, шевелится ли ребенок, вспоминая все свои скудные знания о беременности. Падме смеясь отвечала, получая ответные улыбки от мужа, только один ответ накрыл лицо Энакина тенью.       - Значит на Миркре ты уже была..?       Падме примирительно и успокаивающе улыбнулась.       - Не стоит беспокойства о том, что не произошло, это в прошлом. Ни я, ни ребенок не пострадали.       Энакин согласно кивнул, сжимая ладошки жены, пока она перебирала его пальцы на левой руке и не могла насытится их контактом. Постепенно эйфория от новости, утихла оставляя ровную радость и приятную тяжесть принятия ответственности, раскрывая новые грани заботы, вознося желание защищать на новый, ранее не достижимый уровень.       Падме же, не прекращая разговор бросала настороженный взгляд в сторону входной двери, иногда прикусывая губу. Как бы она не старалась, скрыть проступающее волнение не получалось. Теперь Энакин мог различить эти оттенки тревоги незнания, те же испытывала жена, пока не сказала ему. Он бы мог избавить ее от этого, сказать Оби-Вану сам, но он не хотел лишать мужа того, что было у него. Чувство осознания и восторга которое он испытал за мгновение, когда Падме сообщила о ребенке, было удивительным и незабываемыми, он хотел, чтобы и Оби-Вана испытал его. А поэтому единственное, что он сейчас мог, это притупить сомнения любимой. Энакин погладил ладонью ее лицо, в успокаивающей ласке.       - Не переживай, он будет счастлив, как и я.       - Но сложности с которыми мы столкнемся, - начала Падме, за эти месяцы она успела разобрать все стороны осложнений, что принесет в их жизнь рождение ребенка, но Энакин жестом и улыбкой ее остановил. Он все прекрасно понимал, но об этом они подумают чуть позже.       - Ни какое затруднение не изменит, того, что наш малыш - это благо. И Оби-Ван будет того же мнения. А в прочем, - Энакин улыбнулся, оглядываясь в сторону коридора. – Сейчас сама в этом убедишься.       Падме вздрогнула, но все же не смогла скрыть радость в глазах и улыбку на губах, когда открылась дверь и в квартиру, поспешно пересекая прихожую, вошел Оби-Ван, встревоженно огладывая комнату и останавливая свой уже более успокоившийся взор на муже и жене, что сидели в пол оборота друг к другу соединив ладони и улыбались. Мужчина выдохнул и улыбнулся в ответ:       - Энакин в следующий раз не доводи меня до белого колена, столь тревожными сообщениями.       Проговорил Оби-Ван, не сводя восторженного взгляда с Падме, что радостно, но немного насторожено смотрела на него, все еще почти полностью скрываясь за сидящей фигурой Энакина. И только обменявшись с ним взглядом разжала ладони и медленно встала, подходя к мужу. Оби-Ван все еще продолжал улыбаться, смотря на нее ее простое, темно-фиолетовое, просторного покроя платье закрывало всю ее фигуру, а кружевная шаль, наброшенная на плечи, делала ее такой домашней, уютной, неся спокойствие и умиротворение. Она была прекрасной такой родной, а мягкость, которую они уловили через голозапись только усилилась, добавляя чувственности и миловидности, необъяснимой величественности каждого ее движения, что были медленными и плавными. Это отличалось от той порывистости, с которой она обычно бросалась к нему, сейчас она была осторожна, с легкой неуверенность приближаясь к нему, а он замер, впитывая и наслаждаясь ее образом, который излучал изящество. Как только она приблизилась Оби-Ван улыбаясь и чуть наклонив голову, медленно и нежно прикоснулся ладонью к щелку ее щеки, как никогда поняв грубость и шершавость своей огрубевшей за время битв ладони. Маленькие трещинки и засохшие мозоли царапнули кожу, Оби-Ван хотел отдернуть, но не успел. Падме обхватила ее своими ладошками, крепче прижимая к своему лицу и потерлась, прикрывая в наслаждении от прикосновения глаза.       - Оби-Ван, - выдохнула она, снова пробуя имя на вкус, после стольких месяцев разлуки.       - Моя госпожа, - проговорил он и нагнувшись запечатлел на ее губах легкий поцелуй, тут же отстраняясь, он не хотел разрушать момент долгожданной встречи, но напряжение и волнение витало в воздухе, а Энакин не сводил с них пытливого взгляда, загадочно и непривычно мягко улыбаясь, смотря на него, словно ожидая.       Оби-Ван нехотя отстранился, вопросительно смотря на жену, пока та вздыхала, поднимая на него большие трепещущие от эмоций глаза, тихонько проговорив:       - Помнишь ночь, что мы разделили перед разлукой?       Оби-Ван не смог сдержать мечтательной улыбки. Как он мог забыть? Ее отголоски согревали своими воспоминаниями, как часто они с Энакином в пылу столь редких мгновений единения, там на Дальних рубежах шептали друг другу, воскрешая картины той ночи и образы жены.       - Как я мог забыть, - нежно улыбнулся Оби-Ван, еще не понимая куда ведет разговор, Падме улыбнулась в ответ на улыбку мужа.       - Та ночь, подарила нам чудо.       Это мгновение разделило жизнь Оби-Вана на «до» и «после», мгновение, когда руки жены спустились вниз, легко прикасаясь к платью, сминая его, очерчивая и обхватывая, словно обнимая в нежное объятие, живот. Живот, где находился их ребенок.       Отмерев Оби-Ван медленно протянул руку, как делал это десятки раз во время их редких сеансов связи, только теперь рука не замерла, а невесомо, кончиками пальцев коснулась места, где за слоем платья скрывалась округлость живота. Нежно осторожно, как к нечто хрупкому и священному. И только после этого полностью положил ладонь, мягко проведя ее за спину и бережно в благоговенье прижал жену к себе, их великую ценность в этом мире, уже отчетливо ощущая изменения очертаний тела жены, сохраняя в памяти этот момент, чувствуя, как руки жены обвивают его, а голова склоняется к плечу замирая.       - Величайшее счастье, - с придыханием проговорил Оби-Ван, направляя взор на Энакина, где встретился с сияющим чистейшим восторгом глазами мужа, что с улыбкой и блеском глаз смотрел на них. На мгновение в их взглядах полыхнула тревога осознания, но Оби-Ван не позволил ей омрачить это мгновение, только крепче прижал к себе жену, позволяя упоению от свершившегося затмить все страхи. Когда они отодвинулись друг от друга Падме увидела в глазах Оби-Вана тот же глубочайший восторг, что блестел в глазах Энакина. Тот уже подошел к ним, одной рукой обхватывая талию жены, а второй, левой встречаясь и переплетая пальцы с ладонью Оби-Вана на выпуклости живота. Падме еле сдерживала слезы счастья, как часто за эти месяцы она мечтала об этом моменте, рисовала его в мыслях, и стоило ей подумать, что он не мог быть совершенней, как ребенок зашевелился и пару раз ударил в соединенные руки своих отцов. У Энакина перехватило дыхание, и он глубоко вздохнул, от неверия того, что его мечта осуществилась, что все настолько идеально, а Оби-Ван зажмурился, чтобы не дать слезам пролиться из-под век, ведь об этом мгновении он не позволял себе даже мечтать. Падме осторожно накрыла ладони мужей своими, и так они замерли, впитывая это ощущение абсолютного счастья. Пока Энакин не нахмурился, сморщившись и не отодвинулся, поведя головой, желая что-то с нее сбросить, а Оби-Ван не довольно искривил рот. Пояснением стало бурчание Энакина, когда он глянул на пол, где вальяжно и размеренно ползла уже подросшая исаламири.       - Так вот ты какая, адская ящерица.       Падме снисходительно улыбнулась с легким сочувствием смотря на мужей.       - Не будь таким грубым, Эни, это Иса и она очень воспитанная ящерица, и как все воспитанные ящерицы будет обитать в дальней комнате. Не беспокоя вас.       - Да уж пожалуйста, - Падме улыбнулась на ворчание мужа, которое было нивелировано его слишком счастливыми глазами.       - Я отнесу ее, а вы пока проходите на кухню, Трипио там уже накрывает.       Но Падме не успела присесть, как за исаламири нагнулся Оби-Ван беря на руки и рассматривая. Падме снисходительно наклонила голову.       - Я беременна, а не беспомощна, поднять малюсенькую ящерку с пола я могу.       - Ага, - слишком поспешно проговорил и кивнул, соглашаясь, Оби-Ван.       Падме только помотала головой предчувствуя, что теперь, с прибытием ее гиперопекающих мужей ей еще ни раз придется доказывать, что беременная не равно немощная, но все же даже эта мысль только вызвала улыбку. Она достаточно была сильной эти полгода, теперь хотела побыть слабой и любимой. Поэтому относить исаламири в самую дальнюю комнату отправились все вместе. Оби-Ван держал ее на руках с интересом разглядывая, Энакин недовольно косился, а Падме наслаждалась присутствием любимых. Пока Оби-Ван с интересом не спросил:       - А ребенок на нее как-нибудь реагирует?       Этот вопрос был неожиданными, что все встали в дверях комнаты, которую Падме выделила для своего питомца. Энакин непонимающе нахмурился и только заметив потупивший взор Падме и ее хитрую улыбку, понял, что это не столь рядовой вопрос как казалось на первый взгляд.       - А ты как думаешь? – улыбнулась женщина. –Иногда возмущается, и пинается, словно хочет оттолкнуть от себя подальше, а иногда вполне себе доволен ее присутствием.       Оби-Ван, еще не дослушав слова жены, начал довольно с прищуром в глазах улыбаться, Падме только понимающе улыбнулась в ответ. Она была рада радостью своих мужей, которые будут счастливы поделиться своим прекрасным миром Силы с ребенком.       - Будто вы ожидали, что-то другое, - фыркнула с легкой полуулыбкой Падме и пошла обратно по коридору.       Пока Энакин взволновано зашептал Оби-Вану:       - Ребенок, что чувствителен к Силе? Да?       Кивок мужа был ответом, и сам Энакин расплылся в улыбке, пока Оби-Ван перечислял:       - Связь окрепла, сияет в Силе, как после Мортиса, - недовольно добавляя. - На Миркре ворнскров привлекала Сила.       Они догнали Падме, что ушла чуть дальше по коридору, что проговорила:       - Это не так как после Мортиса, слабее. Просто иногда вдруг понимаю, что ребенок чем-то недоволен или наоборот все хорошо, или что-то мешает, обычно это ощущается явно перед его движением, - джедаи замерли, пожирая ее глазами и ловя каждое слово, Падме заметила эти пытливые, почти научные взгляды и засмеялась. – Не радуйтесь, когда я сказала об этих ощущениях Соле она засмеялась и сказала, что никакая это не Сила, а обычное материнское чутье. Когда она была беременна девочками, так же понимала, что с ребенком все хорошо или, что его что-то беспокоит. Хотя подозреваю, что все же это было не совсем так.       - Сола знает? – уточнил Энакин.       - Из моей семьи только она знает, мне нужны были советы и поделиться.       Джедаи понимающе кивнули, Падме вздохнула, да Сола ей во многом помогла, особенно без возможности обращаться в медицинский центр. Ей нужно было поговорить с кем-то, кто уже переживал, то что сейчас переживает она, но в одном сестра не была помощницей. Она не могла объяснить влияние Силы на ребенка, и не могла потушить страх, что так и сжимал грудь матери. Падме постаралась его прогнать, но ее мужья заметили, останавливая и поворачивая к себе, она не могла заставить поднять на них взгляд.       - В чем дело? – мягко спросил Энакин, но Падме молчала, так и не подняв глаза, чувствуя, что нос начинает чесаться от подбирающихся слез, она постаралась улыбнуться, быть сильной, но не вышло, из улыбки вышла гримаса и она сдалась, резко поднимая взгляд, полный слез и вцепилась в рукава мужей:       - Умоляю, заклинаю. Пообещайте, что не позволите его у меня забрать. Я не переживу разлуки.       Оби-Ван окаменел, от столь надрывного голоса жены, от самой перспективы, возможной разлуки с ребенком. Он видел, как побледнел Энакин, как полыхнули глаза и прежде чем Энакин взорвался, и Падме увидела все негодование молодого мужчины, перевел ее взгляд на себя и мягко засмеялся:       - Родная, никто не собирается выхватывать ребенка из твоих рук, никто не заберет его, а если он захочет пойти путем Силы, мы с Энакином сами будем в состоянии его обучить, в стенах Храма или нет, решать будет наша семья.       Падме улыбнулась. А Оби-Ван старался не замечать скептицизма во взгляде стоящего за ее спиной Энакина, который разве что не скрипел зубами. Если Падме хотела быть успокоенной и ждала именно этих слов, позволяя себе не замечать оттенки, что были в голосе старшего мужа, то Энакин прекрасно слышал слишком натянутый и наигранный смех Оби-Вана, и затаенную в глубине глаз серьезность. Из кухни послышался стук, и женщина вздрогнула, все еще улыбаясь, проговорила с легкой укоризной:       - Трипио!       И бросила взгляд на кухню.       - Иди, мы сейчас подойдем, - улыбнулся Оби-Ван, и Падме кивнула, оставляя их одних.       Тут же улыбка слетела с лица Оби-Вана, а Энакин сощурил глаза подаваясь вперед:       - Никто не заберет? Нам позволят его обучить? О! И даже не в стенах Храма?       Оби-Ван тяжело потер пальцами переносицу.       - Но уж из рук матери силком никто ребенка вырывать не будет.       - Да, не будет. Потому что мы с тобой не позволим! – прорычал Энакин и Оби-Ван увидел отголосок Тьмы, он точно не позволит ни одному джедаю приблизится к ребенку, и будет защищать если потребуется с мечом в руках против всего Ордена, забывая, что сам джедай и что сам ни так уж и был против судьбы джедая. Но это для себя, а их ребенок, родиться не задворках Республики, в любящей и обеспеченной семье, которые смогут дать ему и образование, и место в обществе, особенно если Падме останется сенатором. Что ж Оби-Ван придерживался такого же мнения, удивленно понимая, что от картин, когда кто-то может прейти за их ребенком у него начинает кипеть в области груди, а рука сама тянется к мечу. Да, они не допустят этого, даже если придется выступить против всего Ордена. Позволить забрать ребенка в Храм, хотя им самим грозит исключение. Магистр не сдержал чуть злой ухмылки представляя, как Совет будет это объяснять, выгоняя из Ордена их с Энакином, и требуя от них оставить им ребенка. Глупо, лицемерно и недальновидно. На этом можно было сыграть. Еще и часа не прошло как он узнал о ребенке, а в голове уже был рой из не самых приятных и опасных по отношению в Ордену мыслей. Ему нужно время, и он подумает, как надавить на Совет, чем можно оперировать. Они с Энакином найдут выход, засядут за голокроны и неизвестные страницы истории Ордена, найдут исключения, которые делались в Ордене, того же Ки-Ади-Мунди, Оби-Ван слышал, что были и другие. Были же целые эпохи, когда джедаям не запрещали заводить семьи, возможно им пора обратиться к истокам. Но это чуть позже.       - Давай сейчас не будем об этом. Падме меньшее, что нужно это волнение. Главное она успокоилась, а мы с тобой подумаем, что можно сделать и как обезопасить семью.       Энакин успокоился, тень на его лице исчезла и кивнул.       - А впрочем, если что, - Оби-Ван усмехнулся и махнул в сторону дальней комнаты. – У нас есть Иса. Возможно, ее задача скрывать не Падме, а ребенка и не от ситха, а от джедаев.       Энакин даже усмехнулся на это.       - Что ж кажется я начинаю любить эту ящерицу.       Оби-Ван тоже усмехнулся, и они зашли на кухню, где Трипио не давал Падме закончить приготовление обеда, лепеча, что госпоже нужно отдыхать, починяясь программе потенциальной опасности от горячей поверхности. Женщина всплеснула руками.       - Эни, его программа заботы слишком заботливая, я с ним уже не первый месяц воюю, - вскрикнула она, увидев зашедших в помещение мужей, пытаясь обойти не пускающего ее Трипио и добраться до кипящего супа, – Сделай что-нибудь.       Энакин и Оби-Ван только улыбались, прислонившись к косяку двери.       - Нет, меня полностью все устраивает.       Парень был доволен, еще на Миркре он подстраховался и подправил программу защиты и опеки у Трипио, правда он рассчитывал на то, что если Падме снова решит лететь на планету пиратов, дроид просто не выпустит ее с корабля, но и такой вариант его устроил. Изменения оказались как нельзя кстати.       Вместо этого мужчины прошли и мягко отвели Падме, сажая ее за стол и уже сами заканчивая приготовление, не удерживаясь и бросая на нее горящие и не верящие взгляды, что непроизвольно скользили на живот.       Джедаи планировали до следующего дня остаться дома, но для этого им все же надо было появиться в Храме. Оби-Вану пришлось отлучиться по делам Совета, заодно посетив библиотеку и сбросив на свой и Энакина датпад терабайты информации, что стоило изучить. И уже готовясь выслушивать возмущения Энакина по вопросам того, что изначально Орден состоял в основном из семейных династий. А Энакин хотел встретиться с Асокой, хотя шел на их встречу с тяжелым сердцем, опасаясь, что если они с Оби-Ваном не найдут решение, ему придется покинуть Орден, и тогда он не сдержит данное обещание.       - Как ты подросла, Шпилька, - проговорил Энакин, разглядывая свою ученицу, что вытянулась за эти полгода. И вместе с этим мелькнула мысль, что если эта война не закончится, если он все также будет пропадать в битвах, и если он будет привязан к Ордену, то он так и не уведет как вырастит их ребенок. И все же смотря на ученицу, как она управляется с лазерными шарами, словно обученный воин на поле битвы, смотря как сияют ее глаза радостью и восхищением получая похвалу от учителя, Энакин с ужасом понял, что не в силах предать ее доверие, не в силах оставить ее позади, даже ради своего собственного ребенка, ведь она тоже ребенок и она тоже уже его. Энакин провел с Асокой несколько часов, закончив урок тренировочным боем, отметив удивительный для столь юного создания прогресс, и поспешил обратно к жене, чуть опережая Оби-Вана.       Когда Оби-Ван вернулся домой в квартире стоял смех Энакина и Падме, и идя по его звуку на террасу, уловил полу-возмущенный и счастливый вскрик Падме:       - Не смей подглядывать!       - Я, правда, не знаю, - ответил Энакин и повернулся в сторону вошедшего мужа, что тоже начал улыбаться зараженный атмосферой легкости и счастья, что наполняли их дом.       - О чем спорим? – Оби-Ван облокотился на боковину дивана, продолжая стоять, любуясь картиной, что предстала перед ним.       - Энакин решил со мной поспорить, - продолжала смеяться Падме. – А я еще раз повторю материнское сердце знает лучше и ни какие джедайские штучки тут не помогут.       - Да не смотрел я. Но уверен, что это девочка.       - Мальчик, - упрямо сказала Падме и ожидая взглянула на Оби-Вана, только когда на него был направлен и взгляд Энакина он понял, что от него ждут варианта.       - Мальчик, - проговорил мужчина и улыбнулся, видя самодовольное лицо жены и разочарованное мужа.       - Ты ведь не подсматривал? – Падме опасно сощурила глаза.       - Нет. Тем более, что такой способности у джедаев нет. Разве уловить почерк Силы, да и то ребенок еще слишком мал, чтобы осознано открыться Силе, сейчас он сияет, как часть тебя. А мальчик, потому что я не хочу через шестнадцать лет отбиваться от женихов дочери, мое старческое сердце этого не выдержит, - откровенно захохотал Оби-Ван, видя ошарашенное с наплывающим на него ужасом перспектив будущего лицо Энакина, но потом парень хитро усмехнулся и самодовольно проговорил:       - Ничего мы научим ее саму отбиваться от них, а я помогу прятать трупы.       После этого наступила тишина, в которой Падме выжидательно несколько секунд смотрела на молчащего Оби-Вана, не выдержав сделав самый строгий голос проговорила:       - Ничего не хочешь сказать?       Оби-Ван картинно изогнул брови, удивленно указывая на себя:       - Я? Нет. Ну разве только одно, - мужчина сделал драматическую паузу. - У меня есть пару хороших способов избавляться от тел.       И подмигнул Энакину.       - Да вы издеваетесь?! – всплеснула руками Падме, тут же оказываясь в объятиях присевшего рядом Оби-Вана, что поцеловал ее в открытую часть шеи.       Так они и встретили закат этого самого счастливого дня, сидя на веранде, в кольце объятий друг друга. Дуку был уничтожен, война шла к своему завершению и они собирались стать родителями, смотря в будущее с надеждой и нетерпением.              Оби-Ван занял свое излюбленное место на террасе – на парапете, опираясь спиной о колону, когда услышал шлепанье босых ног по кафелю, Энакин только что вышел из освежителя, готовый ко сну. Подойдя к мужу, он встал рядом и направил взгляд на знакомый вид Корусанта, подаваясь мыслям, что уже давно владели им, Оби-Ван тоже молчал. С закатом солнца мысли, что они гнали от себя в течении дня снова завладели их сознанием и не желали отпускать.       - У тебя есть сигарета? – прервал молчание Энакин.       - Нет, я их выбросил, - ответил Оби-Ван, что незаметно перебирал пальцами, словно крутил закрутку.       - Давно?       - Сейчас, - ответил Оби-Ван, глянув вниз, куда только что улетела вся связка.       - А я вот хотел одолжить одну.       Оби-Ван вздохнул, признавая поражение.       - У меня есть еще, в гардеробной, на полке, можешь сходить. Если пойдешь, захвати мне, думаю, я поспешил.       Энакин бросил взгляд на квартиру, там в спальне крутилась Падме готовясь к ночи, кажется, когда проходил по коридору из освежителя, видел, Элле и Мотие, что помогали госпоже.       - Лень, - проговорил Энакин, скрывая не желание уходить с террасы, и присел на парапет у ног Оби-Вана, смотря на него.       - Что будем делать? – задал Энакин вопрос, что все же витал в пространстве, Оби-Ван вздохнул, как он гнал от себя этот вопрос и надеялся не услышать его от Энакина и все же прятаться от него было глупо. –Те документы, что переслал. Я не верю, что Совет пойдет на изменение правил Ордена, ради нас. Мы, конечно, испробуем все варианты, но шантаж и давление на Совет - это как вариант или выиграть все, или проиграть, а поставить все на кон, когда на кону жена и ребенок я не готов. Нужны еще варианты. Думаю, ты уже продумал другие.       - Вариантов не так уж и много, - проговорил Оби-Ван, ему не нужно читать мысли Энакина, чтобы понять, чье имя крутиться сейчас в голове мужа – «Асока».       - Тут не будет идеального варианта, главное тот, который хотя бы будет приемлем, и не навредит Падме и ребенку, а мы уж справимся, и я готов выслушать любой, - Энакин выдохнул, словно призывая спокойствие, хотя весь был натянутой стрелой, понимая, что от его решения зависит судьба не одного, а двух детей.       - Ну первый вариант, когда все оставляем, как есть, рождается ребенок, мы остаемся в Ордене, и у ребенка известна только мать, думаю можно отметать сразу, - Энакин нахмурился, пока Оби-Ван объяснял. –Предположим рождается ребенок и Падме не раскрывает нас. Никто не знает, что она замужем, ни кто не знает отца, она молчит - разразится скандал. Ее снимают с должности и отзывают на Набу, она перестает быть Сенатором и селиться на Набу, и тут выясняется, что ребенок одарен в Силе. Джедаи настаивают на его вступлении в Орден. Ни я, ни ты ничего противопоставить не сможем, не выдав себя, Падме будет против, но ее постараются убедить. И предположу, что найдут точки давления. Возможно, Падме сама в конце концов согласиться, из жалости к нам, чтобы прекратить нашу с тобой разлуку с ребенком. Только вот и в Храме мы не сможем его выделять. Слухи все равно поползут, и мы с тобой будем первыми в списке подозреваемых, даже если сказать, что одаренные дети рождаются и не у одаренных родителей. Все равно за нами будет более пристальное внимание. Все знают, что мы дружны. А как я понял, вариант с ребенком в Храме нам не подходит, но для этого Падме должна остаться Сенатором.       - И что это изменит?       - Многое. Одно дело, когда джедаи захотят забрать ребенка опального ушедшего с поста со скандалом Сенатора, уже не имеющего ни давления, ни голоса, живущего на дальней Набу, а другое, когда захотят забрать у действующего Сенатора, причем на самом Корусанте, которая может все это придать огласке. Это будет скандал, от которого Ордену не отмыться. Если родители отдают добровольно это одно, а если против это другое, и так по Республике распространяются не очень хорошие слухи, будто мы крадем детей, подпитывать их никто не захочет. Совет на это не пойдет. Но это только в том случае, если все узнают, что она замужем и будут знать кто отец. В таком случае она сохранит пост, просто еще один Сенатор с семьей и ребенком, таких не мало. Ребенок не препятствие к должности.       - Но ребенок от джедая, это в любом случае будет скандалом.       - Будет, но по большей части для нас. В глазах общественности нарушителями клятв и морали будем мы, а не Падме. Меня это вполне устраивает. И возможно о нем быстро забудут, тем более, если мы перестанем быть джедаями.       Энакин кивнул, словно стараясь принять вариант о том, что они уходят из Ордена, осознать, и постараться прогнать страх и чувство предательства маленькой тогруты. Был еще один вариант, если бы из Ордена ушел только один из них, но Оби-Ван даже не представлял, как реализовать его и не разрушить их семью. Боявшись вспышки негодования и ревности от Энакина, что он останется в тени, когда Оби-Вана в открытую признают мужем и отцом, он не стал обозначать этот вариант, еще надеясь на то, что у них получится заставить джедаев изменить правила, или хотя бы сделать исключения. И все же он готов был уйти, а Энакин мог бы остаться и окончить обучение Асоки. И как продолжение его мыслей прозвучал вопрос Энакина, который скорей был продолжением его озвученного второго варианта:       - Ты готов уйти из Ордена?       - Энакин, я уже говорил, я давно готов уйти, - мягко улыбнулся Оби-Ван, смотря на мужа.       - Да, ты говорил, что давно, еще будучи падаваном, покидал Орден, но ведь ты вернулся.       - Такой случай был, но… - Оби-Ван замялся, не зная, стоит ли говорить. – Я уже почти тринадцать лет как готов уйти из Ордена.       - Тринадцать? – Энакин нахмурился, непонимающе спросив. – Что я так сильно тебя доставал в качестве падавана, что ты готов был сбежать даже из Ордена?       Оби-Ван, несмотря на сложный разговор, не сдержал мягкого смеха, но смех резко замолк и Оби-Ван поймал взгляд мужа, твердо произнес:       - Не из-за тебя, а вместе с тобой.       Энакин все еще не понимал.       - Но… Подожди… Но я ведь хотел покинуть Орден, когда мне было тринадцать. Вроде ты не собирался покидать Орден. Ты ничего мне по этому поводу не сказал. Я помню, ты сказал, тогда, чтобы я поехал с тобой на последнюю миссию, перед окончательным выходом из Ордена и после этого я должен был уйти, если бы не передумал. Даже Йода уже был в курсе. Это была бы моя последняя миссия как падавана.       Оби-Ван помотал головой.       - Это была наша последняя миссия как джедаев, Энакин. Наша последняя. Если бы ты не передумал, мы бы ушли вместе. Как и в любой другой момент.       Оби-Ван сказал это будничным тоном, словно этот факт ничего не значил. Но это было всем для Энакина, он был поражен, тяжело сглатывая и даже не пытаясь разобраться в бушующих чувствах.       - Ты хотел уйти вместе со мной? – хриплым голосом заговорил Энакин. – И Йода знал?       - Да знал, он всегда знал.       - И не пытался тебя отговорить?       - Нет, не пытался, он знал, что это бесполезно, что решение было принято достаточно давно, - все так же прямо смотря на мужа, проговорил Оби-Ван, он видел, как понимание отражается на лице Энакина.       - Когда мне было тринадцать, это было не в первый раз?       Оби-Ван помотал головой.       - Когда?       Оби-Ван молчал.       - Оби-Ван, когда еще?       Но мужчина молчал, вдруг засомневавшись в правильности раскрытия этого факта, ведь это бросало в глазах Энакина тень на весь Совет. Парень не дал ему передумать, он понял сам, и глаза заблестели от непередаваемых эмоций и самой яркой был восторг любви.       - Они не хотели меня брать в Орден, - это он знал и так, но он не знал, как и почему передумали. - И если бы меня не взяли в падаваны, ты…       Оби-Ван легко кивнул.       - Я бы пошел вместе с тобой.       - Ты прям так и сказал Йоде? – Энакин изогнул губы в улыбке полу не верящей, но счастливой.       - Я не горжусь тем шантажом, но Йода знал о моем упрямстве, так что, да, я сказал, что в любом случае обучу тебя и без согласия Ордена, они решили, что лучше держать нас под присмотром.       Энакин посмеивался, представляя эту картину, и глаза сверкали счастьем, он подался чуть вперед, если бы не мешали согнутые колени, он бы уже лежал на муже, покрывая его поцелуями,       - Это было из-за просьбы Квай-Гона меня обучить? – Оби-Ван даже не удивился, что Энакин был в курсе этой просьбы, слухи ходили, а мальчик был очень догадливым, и только мог представить, какие мысли крутились в голове его падавана думая, что он ему нужен только как обязанность, но это все было в прошлом, а Энакин не выглядел расстроенным этим, скорее ему уже не было так это важно.       - Возможно в самом начале, да, но так было всегда - куда ты туда и я.       - Наша судьба всегда была общей, - прошептал Энакин, придвигаясь, когда Оби-Ван все же опустил колени, уже сам привлекая к себе мужа и целуя его, медленно чувственно, обличая в поцелуй всю свою привязанность, которая была всегда, только меняла свои обличии. Энакин разорвал поцелуй и с выдохом, положил голову на грудь, полулежащего на ограждении Оби-Вана, чувствуя, как руки мужа обхватывают его в защитный кокон, ограждая от всех проблем и трудностей, давая ощущение, что все будет решено, хотя бы на это короткое мгновение, когда он позволял снять с себя ответственность взрослой жизни. Энакин вздохнул и тихо пробормотал.       - Пусть они не хотели меня видеть джедаем, но это не важно, важен только ты, - Энакин улыбнулся. – Мне важно было это узнать, спасибо.       - Думаю, все уже забыли, что не хотели видеть тебя джедаем, и все поняли ошибочность того упрямства, особенно Йода. Ты так много сделал для Ордена, и магистры ценят это, хоть и не показывают.       Энакин беззлобно фыркнул.       - Как-то не вериться.       Оби-Ван на мгновение задумался, не зная правильно ли поступает, но все же решил, что Энакину стоит знать и это. Как должен был уже давно узнать, что стал падаваном не только из-за просьбы Квай-Гона, а потому что сам был достоин этого звания, добился своими умениями и способностями:       - Ты ведь знаешь, что в Совете так и пустует место погибшего магистра Пиелла, - Энакин нахмурился, не понимая к чему этот разговор, но кивнул. Пиелл погиб больше года назад в Цитадели, у него на руках. – Все это время Совет рассматривает кандидатов на его должность, а если точнее только одну кандидатуру. Тебя.       Прошла доля мгновения, как Энакин вскочил, ошарашено смотря на Оби-Вана.       - Что?! – зазвучал приглушенный, сдавленный крик. – Ты сейчас серьезно?       Оби-Ван ели сдерживался, чтобы не рассмеяться, не из-за несерьезности темы, она то как раз была более чем серьезной, а потому что никогда не видел мужа таким ошарашенным, его глаза были невероятно расширены, а веки часто моргали, стараясь смахнуть это неверие.       - Абсолютно, - сказал Оби-Ван, сжимая руку мужа.       - Но я молод для Совета.       - Когда это возраст тебя останавливал? – все же хмыкнул Оби-Ван. – А в прочем это одна из причин, почему тебе еще не предложили место в Совете, но и, то что еще не мастер, пока не обучил падавана, не знают, как дать звание Магитсра, джедаю, который еще даже мастером не стал. Именно поэтому споры не утихают уже год. Но если учесть, что место до сих пор никому не предложено, и что вопрос поднимается все чаще и чаще, то думаю, вскоре закроют на все это глаза и ты войдешь в Высший Совет, возможно без звания Магистра, но будешь в Совете. Да это произойдет не сейчас все-таки есть препятствия, но произойдет. Только нужно набраться терпения.       - Супер, - Энакин сиял. – Признавайся твоя заслуга?       Оби-Ван мотал головой.       - Боюсь, тебя разочаровать, но нет. Думаю, мое вмешательство могло только навредить, поэтому я чаще молчу. Как-никак все прекрасно понимают, на чьей стороне я буду, я в их глазах абсолютно не объективен. Йода пока тоже молчит, но, когда придет время для голосования, он будет «за». Молчит, потому что еще ни разу три места в Совете не занимали джедаи из одной линии. Да и смущает его твоя молодость. А так своим выдвижением ты обязан Пло Куну.       - Спасибо, что сказал мне, приятно это знать, хотя, теперь это не так важно, - Энакин тяжело вздохнул, и в глазах промелькнуло сожаление. – Навряд ли я успею войти в Совет до того, как мы соберемся покинуть Орден. Хотя было бы не плохо, возможно если бы два члена Совета решили покинуть Орден, это заставило бы Магистров задуматься, и они бы сделали исключение.       Оби-Ван неопределенно повел плечами.       - Возможно, есть еще один вариант, - Оби-Ван сказал, медленно ступая на зыбкую почву. – Магистрам предоставляется больше свободы, именно поэтому никто не задает вопросы, где мы пропадаем целыми днями и ночами. Магистрам доверяют, и многое стараются не замечать. Тоже будет и с тобой, когда станешь членом Совета.       - О чем ты? – Энакин нахмурился, но был заинтересован.       - Есть один вариант, когда и после рождения ребенка Падме может остаться сенатором, а ты сможешь остаться в Ордене, будучи в Совете и закончить обучение Асоки.       Энакин был бы рад такому варианту, но пока он его не видел, и сам Оби-Ван сказал, они не могут остаться в Ордене, не поставив под удар Падме и ребенка. Энакин прокручивал слова Оби-Вана в голове, прежде чем понял, что в этом плане не было одной составляющей.       - А ты?       - А я как раз уйду из Ордена, чтобы не дать скандалу упасть на Падме.       Оби-Ван это проговорил и замолчал, замерев, словно ожидая вспышку, но ни фактического, ни эмоционального, ни словесного удара не последовало, Энакин нахмурился и встал с парапета, пройдя по террасе и возвращаясь. Снова присаживаясь рядом с мужем, его взгляд был решительным.       - Магистры все равно начнут догадываться.       - Догадки не факты, - осторожно произнес Оби-Ван удивленный столь спокойной реакции, готовясь убеждать Энакина, что он не забирает у него их жену и ребенка, что ребенок также будет знать, что Энакин его отец, просто малышу объяснят, что это должно храниться в тайне, что Энакину никто не будет запрещать общаться со старым другом и проводить с ними все свое свободное от службы время. Что это шанс сохранить и семью, и стать учителем для Асоки, возможность дальше ездить на миссии. Но Энакин был спокоен, он словно уже прогонял это в своей голове.       - Это лучший из вариантов, - сказал парень, и голос стал его более жестким, ставя свое единственное главное условие. - Но вы остаетесь на Корусанте.       - Конечно, - согласился Оби-Ван им многое, потом нужно будет обсудить, но Энакин согласился. Оби-Ван видел, как приняв решение у Энакина распрямились плечи, да и он сам сбросил часть волнения и беспокойства, теперь, когда они знали к чему идти. Сколько раз они меняли свои планы, сколько раз представляли свое будущее, а Сила все подбрасывает и подбрасывает им сюрпризы, что ж пока он ее сюрпризам рад.       - Но ты уйдешь из Ордена, - во взгляде Энакина полыхнуло сочувствие.       - Я считаю для себя это приемлемым, и я все равно буду с тобой, возможно возьмешь меня в качестве консультанта на пару миссий, - улыбнулся мужчина. – За это время будучи в Совете попробуешь его изменить, как никак сейчас состав Совета сильно изменился и помолодел из-за войны. Возможно, будут более лояльны к переменам, которые постепенно будут вводиться. А после Асоки, возможно, захочешь взять еще одного ученика.       Оби-Ван улыбнулся, смотря, как понимание отражается улыбкой на лице мужа, и он уперто поправляет:       - Ученицу.       Оби-Ван тоже улыбнулся:       - Пусть будет ученица, не так уж это и важно.              В спальню они вернулись, когда услышали шум закрывающейся входной двери, что говорила, что служанки ушли. Падме сидела за зеркалом, расчесывая волосы, Энакин подошел со спины, мягко забирая щетку и проводя ей по шелку волос. Падме только улыбнулась в отражении, позволяя мужу, следом за расческой перебирать ее волосы пальцами. Оби-Ван стоял, облокотившись на косяк двери, улыбаясь, смотря на них, а особенно на щелк сорочки, который практически уже не скрывал большой живот, лаская его нежным прикосновением ткани.       - Можно на тебя посмотреть? - проговорил Оби-Ван, и взгляд что буквально пронизывал ее, не оставлял сомнения, в каком именно виде он хочет увидеть жену.       Падме могла улыбнуться и сказать не сейчас, ей и правда было немного не по себе, ее тело довольно сильно изменилось. А заняться сексом после уже почти восьми месяцев воздержания, будучи столь сильно беременной, было даже страшно от неизвестности реакции тела, но взгляд Оби-Вана прожигал ее, а Энакин в отражении, зажал зубами губу, практически пожирая ее глазами. Жар прошелся по ее телу, которое столько месяцев жаждало их, но не получало. Женщина кивнула и, улыбнувшись, встала, пройдя по комнате, вставая напротив мужей. Ее руки чуть дрожали, когда пальцы цепляли ленты сорочки. Энакин проводил предвкушающим взглядом вдоль ее тела, не имея силы сдержать немного хищную улыбку и столь же опасный взгляд. Оби-Ван был на первый взгляд спокоен, но это только на первый, на второй Падме заметила, как дернулся его кадык, как чуть сжались пальцы на руках. Женщина усмехнулась, даже сейчас будучи такой необъемной, потеряв свою утонченность, она имела над ними власть, возможно даже больше чем раньше. Падме приподняла голову, посмотрела прямо на них и спустила лямки, позволяя холодному щелку соскользнуть вдоль тела. Джедаи замерли, и затаили дыхание, прежде чем ощупать взглядом каждую часть ее тела, словно оглаживая его прикосновениями. Падме облизала пересохшие губы, и в то же мгновение мужчины двинулись, одновременно, мягко приблизившись, не сводя с нее взгляда, притянутые магнитными волнами ее зовущего тела. Они окружили ее словно хищники с двух сторон и возможно она бы насладилась своим триумфом, если бы первое же прикосновение их ладоней к коже не пробило ее током, и она откинула голову втягивая воздух сквозь сжатые зубы. Она сгорала от желания их рук, их губ. Энакин, что уже ластился у ее шеи, усмехнулся и прижал поцелуй, откинув волосы, которые смял Оби-Ван, наслаждаясь их мягкостью и сводящим с ума запахом. Их пальцы пробегали, по ее рукам, бедрам, особо уделяя внимание животу, такому нежному и драгоценному для них, пока постепенно не поднялись выше, где призывно в такт глубокому дыханию поднимались и опускались невероятно наполненные и чувственные груди, что так приятно и по-новому помещали свою тяжесть в их широкие ладони. Они ласкали ее, зажимая своими телами по бокам, целуя, мня, обдавая горячим дыханием, пока ее ладошки пробирались за тесьму их спальных брюк, обхватывая уже отвердевшую и жаждущую плоть, выдавливая своими мягкими, уверенными движениями поглаживания, откровенные стоны, перешедшие в хриплые слова:       - Скажи, что ты хочешь, скажи, что нам можно.       Падме не знала точно, ответ на этот вопрос, только то, что, смеясь, рассказала Сола, смотря на смущенную сестру, что все эти месяцы не теряла надежды и ждала возвращения мужей, но сейчас ей было достаточно знать одно - ее тело требовало, она желала всего и сразу.       - Все что угодно, я вся ваша, - выдохнула Падме, чувствуя, как ее тело наконец-то расслабляется в столь сильных руках, теперь ей не нужно ни о чем беспокоится, переживать, думать, ее мужья дома, они все разрешат, и не только в спальне, теперь она не одна, теперь снова ощущает жесткую опору под ногами, и сейчас она может позволить себе счастливое мгновение потери контроля, раскинувшись поперек кровати и чувствуя щетину бороды на внутренней стороне её бедер, и влажные поцелуи на грудях, о чем она так долго мечтала, полностью отдаваясь в сильные и уверенные руки мужей.              Это был всплеск, огненная вспышка, обдавшая все его тело нестерпимым огнем принеся адскую боль, и он сумел вырваться из оков, которыми опутала его Сила. Энакин подскочил в кровати, в голове все еще звучал надрывный крик жены, грудь лихорадочно поднималась, хватая крупицы воздуха, а внутри все еще скручивалось, пытаясь вырваться сдерживаемым рыданием. Он чувствовал Силу, что все еще клубилась вокруг него, он практически мог распознать ее запах и вкус и только через мгновение понял, что солоноватый вкус во рту, это его кровь, от того, что он пытался сдержать крик, прикусив язык. Его голова кружилась, он практически не осознавал где он, но ему нужен был воздух, который не поступал ни в легкие, ни в голову не давая думать. Энакин встал и, набросив тунику, вышел из комнаты пройдя на террасу, наслаждаясь как воздух холодит его взмокшее тело, не сразу поняв, что за его спиной звучали шаги, но стоило ему только облокотиться о подлокотник тахты, как рядом возникла высокая тень. Энакин выравнивал дыхание, смотря на воду, журчащую в маленьком фонтане, вдыхал воздух, и приветствовал ветер, радуясь, что Оби-Ван стоящий рядом молчал. Но когда парень глубоко вздохнул, бросив на мужа взгляд, тот все-таки произнес:       - Кошмар или видение?       Энакин посмотрел на него взглядом полным боли, ответ и так был ясен.       - Кто?       Хотя по той бледности, что охватила Энакина, можно было и так догадаться, что это кто-то из них, и Оби-Ван только мысленно повторял: «Пусть я, только бы я». Но Сила его не услышала.       - Падме, - раздался ели различимый шепот.       Оби-Ван вздохнул, заглушая появившуюся панику. Сейчас они все узнают и как в прошлый раз не допустят даже приблежения трагедии.       - Как?       Энакин долго молчал, прежде чем коротко проговорить.       - При родах.       Оби-Ван пошатнулся, это был удар в самое сердце, не было никакого врага, с которым надо было сражаться, невозможно было убежать, невозможно было остановить. Ведение приближалось каждой минутой, как развивался малыш. На террасу напустилась тишина ни Оби-Ван, ни Энакин не проронили ни звука, прикасаясь друг к другу плечами, пытаясь осознать надвигающее. Они оба уже знали силу ведений, знали их неизбежность, и было бы преступлением отнестись к ним легкомысленно, но еще они знали, что любое предсказание можно трактовать по-разному, оно не высечено на камне, оно может измениться, только теперь нужно узнать в какой степени они могут его поменять.       - Что именно ты видел? – тихо спросил Оби-Ван.       - Падме кричала, звала меня, просила спасти, и это точно было рождение ребенка.       - Кричала? – Оби-Ван ухватился за призрачную надежду. – Энакин женщины обычно кричат при родах, и это нормально.       Энакин прекрасно понял попытку мужа, он сам перебирал каждое мгновение своего видения, надеясь убедить себя, что он просто не так понял, слишком много впечатлений, волнения, поэтому простое рождение их ребенка, ошибочно принял за трагедию. Но он знал точно, Сила кричала ему.       - Я, конечно, не так уж и сведущ в вопросе родов, но отличить родовой крик от того, что слышал, смогу.       Оби-Ван постарался принять это и начать думать рационально.       - Значит, придется нам обоим увеличить свои знания в этом вопросе.       Энакин с надеждой поднял голову.       - Есть же техники исцеления Силой? Они смогут помочь.       - Да есть, они в свободном доступе.       - Отлично, значит завтра я в библиотеку, посмотрю данные, попристаю с вопросами к Целителю Че, тебе лучше ей не попадаться, ты уже больше года от нее бегаешь, она не забыла ту угрозу и явно записала тебя в черный список.       Энакин выдохнул и привел себя в привычное деятельное состояние. Им нельзя было подаваться панике, только холодный спокойный ум сможет понять, как помочь Падме и ребенку.       - Да, а я загляну в библиотеку магистров.       Оби-Ван был все также задумчив, но Энакин уже видел цель и знал, что он в решении этой задачи не один. Они не допустят гибели Падме, как многие разы до этого, они смогут спасти жену. Их двое и вместе они все смогут.       - И еще, - Оби-Ван подождал, когда Энакин посмотрит на него. – Падме не должна знать. В этот раз знание может только усугубить. Она не должна бояться.       Энакин кивнул. В этом они были полностью согласны.              Кошмары продолжились. Каждую ночь Энакин вскакивал среди ночи, а следом за ним Оби-Ван, уходя на террасу или на кухню пить чай, когда на третью ночь, они разбудили Падме, то Энакин понял, что это не вариант и уже четвертую проводил в их комнате в Храме под надуманным предлогом. Ночи были наполнены ужасом, а дни перебиранием тоны информации и усиленной медитацией. Энакин сорвался, он вталкивал в себя одно знание за другим, его рука из плоти дрожала от пропускания одного потока Силы за другим отрабатывал все доступные или возможные практики Силы, на которые Энакин раньше даже не обращал внимание, все глубже и глубже уходя в медитацию, стараясь постичь не постижимое. Получить ответ. Оби-Ван смотрел, как кожа парня сереет, как под глазами залегают синяки, но ничего не мог сделать, не было таких слов, чтобы Энакин замедлился, и пощадил себя. Да, Оби-Ван и не имел право, и не мог заставить себя остановить мужа, потому что сам был на взводе, время неумолимо поджимало, а казалось они бьются о тупик, он сам не заметил, как перешел с чая на кафф, как сон заменила медитация, а любимым местом пребывания стала библиотека магистров, где он забирался все глубже и дальше в самые темные ее углы, пока не оказался стоящим в окружении голокронов ситхов.       Через неделю Энакин был на грани, и Оби-Ван уже хотел предложить ему погрузить себя в летаргический сон, хотя бы на пол дня, когда днем, пока они были в квартире не понял, что перестал ощущать Энакина в Силе и обеспокоенно поспешил его искать по всем комнатам, но не в кабинете вместе с Падме, ни в закутке, который он обустроил как свою ремонтную, его не было. Энакин нашелся в самой последней комнате, в которой Оби-Ван меньше всего ожидал его увидеть, в самой дальней, куда джедаи старались не подходить. Энакин развалившись мирно спал на сложенных на полу подушках, прижимая одной рукой к своей груди исаламири. Оби-Ван печально улыбнулся и прикрыл дверь. С тех пор Иса переселилась в их спальню, и они наконец начали высыпаться, но воспоминания о ведении никак не хотели их оставлять, отсчитывая дни до рождения ребенка. И если Падме была воодушевлена и строила планы, то ее мужья были сдержаны и напряжены, хоть и старались при ней не показывать свое волнение.       Энакин практически бежал по коридорам Храма, но все равно опоздал, из зала брифинга уже все выходили. Внизу оставался только Оби-Ван, который выключал голопередачик.       - Ты пропустил доклад о делах на Дальнем рубеже, - не оглядываясь, произнес магистр.       - Я был в библиотеке с Асокой, она готовилась к урокам, а я собирал дополнительную информацию, нашел интересную практику об управлении материей, если ее применить на биологических объектах, то можно заставить клетки ускорить деление и таким образом залечивать раны. И еще техника передачи Силы, но нашел только ее упоминание, вроде это может даже воскресить мертвых, ни каких других подсказок. Посмотришь в библиотеке магистров?       Оби-Ван кивнул и отвел взгляд, словно заинтересовался выключением освещения в зале, объяснять, то на что наткнулся Энакин - это Темная материя, не имело смысла, Энакин и так это понимал. А говорить, что Оби-Ван начал в плотную знакомиться с ней было опасно. О принадлежности силы Темного проникновения Светлой или Темной стороне Силы споры не утихали тысячелетия, но не зря же ее называли Темной.       - А еще я договорился с Целительницей Че, она позволила завтра попрактиковаться с ней в Залах Исцеления диагностические силы.       - Предположу, она была несказанно удивлена, - Оби-Ван устало улыбнулся.       - Не то слово. Я сказал, что в битвах эта практика может пригодиться. Какие новости? – Энакин кивнул на передатчик.       - Все очень неплохо. Салукемая пал и Вос перебросил войска на Боз-Пити.       - Но ты не доволен, - Энакин насторожился.       - Сенат сегодня наделит канцлера новыми полномочиями.       - Отлично, - Энакин воодушевленно кивнул. – Будет меньше пустого разглагольствования и больше действий, это то, что надо, чтобы быстрее завершить войну.       Энакин не скрывал своей поддержки этого решения, Оби-Ван устал уже не соглашаться с мужем по вопросу власти и полномочий канцлера. Он уже давно понял, что взгляды Энакина на власть всегда будут отличными от его и Падме, Энакин был полностью приверженцем сильного, авторитарного руководства, как и все военные, все обсуждения он считал пустой болтовней, от которой страдают другие. А теперь, когда до рождения ребенка осталось не больше месяца, Энакин ни о чем другом не думал, только о своих кошмарах и скорейшем завершении войны. И как следствие идеи становились все более радикальными. Оби-Ван и сам понимал необходимость поторапливаться, но чем он готов был пожертвовать, от каких взглядов и убеждений отказаться, чтобы ребенок рос в мирной Галактике? Оби-Ван не знал ответ на эти вопросы. Они были опасны и не хотелось о них задумываться и, вздохнув, продолжил:       - Палпатин тебя вызывает, за чем, не знаю, он не доложил, и теперь даже не пытается прикрыть твои визиты необходимостью охраны или обсуждением стратегий.       - Это конечно странно, но не вижу в этом ничего страшного, - Энакин только пожал плечами, он был рад увидеть друга, с момента его спасения они не виделись, а прошло уже почти две недели.       Оби-Ван решил разумней на это промолчать, на днях опять поднялся вопрос о введении Энакина в Совет, особенно теперь, когда он вдруг вместо битв начал выбирать книги в компании, явно своего будущего падавана, но вот политических знаний и тонкости ему не хватало, или наоборот он был уже слишком в них погружен. Энакин тут же улетел в Сенат, а Оби-Ван спустился на самый нижний уровень библиотеки, заходя в хранилище магистров, проходя по рядам с древнейшими фолиантами и голокронами. Он привычным путем прошел в самый дальний угол, там за решеткой и замками хранилось само сосредоточения зла, но также и единственное возможное спасение для Падме, если ведение зайдет слишком далеко. В первый день ему пришлось перерыть тоны информации и вскрыть сотни голокронов, пока ему не подсказали, где искать ответ и поэтому он уже не впервой стоял среди самой ненавистной части Храма, среди переливающихся черно-красным голокронов ситхов. Уверенно беря один и ставя его на пол садясь рядом и погружаясь в медитацию, будоража в самой глубине своей силы столько лет успокаивающийся ил своей темноты, вызывая его и направляя на голокрон оживляя его, включая, погружаясь в его знания.       - Ну, что ж продолжаем.              Через два часа общения с канцлером Энакин выходил из его кабинета, сопровождая Палпатина на заседание, будучи в растерянности и смятении. Он был благодарен своему покровителю, за деятельное участие в его жизни, за то, что такой великий человек, как Палпатин считает его достойным быть в Высшем Совете джедаев, он был рад, что канцлер доверяет ему на столько, чтобы сделать его своим поверенным, но что-то его смущало. Словно он получил заветный плод, но не из той корзины, которой хотел. Он понимал, как бы Совет не обдумывал назначить его, теперь этот вопрос перешел в политическую плоскость, и магистры хоть и смиряться с решением канцлера, теперь будут присматривать за ним. Энакин прикрыл глаза и вздохнул, что ж будем действовать с тем, что имеем. На выходе из кабинета их встретил Дориана и если обычно он хмурился, встречая Скайуокера, то сегодня после поклона канцлеру, Энакин удостоился его довольно почтительным кивком. Это больше чем что-либо удивило парня, за эти почти полгода в администрации произошли существенные изменения. Конечно, в кабинетах были все те же неизменные лица, но атмосфера стала более напряженная, более приглушенные голоса, более пристальные взгляды, часть из которых Энакин испытывал именно на себе. Он думал, о его постоянном когда-то присутствии в Сенате забудут за время отсутствия, но оказалось совсем наоборот.       - Сенатор Амидала! – радостно поприветствовал канцлер, и Энакин вздрогнул, выныривая из своих мыслей и удивленный, что не заметил приближение жены. Ответом на ее невидимость была золотистая шкурка и четыре точки глаз, что мирно обхватывали шею Падме, покоясь на ее плечах. Энакин даже позволил себе улыбнуться ящерке, с которой уже несколько дней были в очень хороших отношениях, деля практически одну постель, под недоуменные и даже шутливо-ревнивые взгляды жены.       - Ваше превосходительство, я хотела бы перед заседанием обсудить важный вопрос, который появился в повестке менее чем час назад. Я не говорю о том, что это нарушение регламента и все вопросы повестки заседания, были уже одобрены комиссией. Но даже рассмотрение возможности его принятия, нарушает принцип невмешательства в личную жизнь граждан, которую и так уже ограничили из-за необходимости безопасности.       Канцлер вздохнул и легко поморщился, смотря не на саму Падме, а не сводя довольно колкого взгляда с исаламири, что лениво мигала глазами, смотря на самого могущественного человека в Галактики, и мотала в его сторону хвостом, Энакин за спиной Палпатина, даже улыбнулся, весь вид ящерицы и ее равнодушно-спокойная мордочка, говорили о пренебрежении к окружающим ее людям, наверно кроме той, кто ее кормит. Канцлера ящерица раздражала не меньше чем ее хозяйка, от обоих у Лорда ситхов были головные боли. В какой-то момент он хотел ввести в Сенате запрет на нахождение с животными, но оказалось, что это невозможно, и только теперь он заметил, что некоторые расы по традициям своих народов не расстаются с маленькими питомцами. Но в отличие от питомца Амидалы, они не делали ситха слепым. Но он должен продолжать играть свою роль, Палпатин снисходительно улыбнулся.       - Конечно сенатор Амидала, меня тоже крайне удивило появление данного вопроса, мы с вами обязательно разберемся о причинах столь поспешной постановки этого вопроса на голосование. А пока я уверен, вы захотите поздравить вашего доброго, старого друга, генерала Скайуокера, с назначением в Высший Совет джедаев, как моего представителя. Об этом назначении я уже сообщил в Совет и сейчас на заседании объявлю официально. Думаю, граждане будут рады услышать, что герой Республики получил заслуженную награду, и будет оберегать их теперь не только на поле боя, но и от произвола внутри Республики.       Эта новость поразила Падме, и она не смогла скрыть удивление, которое быстро переросло в восторг и улыбку, когда она протягивала руку Энакину, для почтительного пожатия.       - Рыцарь Скайуокер, я невероятно счастлива услышать о вашем назначении. Вы, как никто другой заслужили этого.       Падме видела, что как бы Энакин не выглядел невозмутимым и довольным в глубине глаз, плескалась растерянность, и прекрасно зная о правилах, принципах Ордена джедаев, Падме могла предположить их источник. Канцлер на прямую вмешался в дела Ордена и Энакин был орудием этого вмешательства. Хотя, куда канцлер еще не имеет возможность вмешиваться? Еще одно вмешательство уже мало, что изменит, а Энакин и правда заслужил, а также он заслужил ее гордость и поддержку, что она передала ему сияющим взглядом и улыбкой.              В кафетерии, в холлах, в кулуарах Сената шуршали перешептывания. Сегодня Сенат наделил канцлера еще пакетом полномочий, сегодня обсуждались новые меры безопасности Корусанта в связи с недавним нападением, последствия и разрушения которого только недавно закончили устранять, но все обсуждали только одно - назначение рыцаря Скайуокера, и его присутствие на заседании рядом с канцлером, стоя на том месте, где когда-то сидела Слай Мур, пока Канцлер официально объявлял о его назначении.       - Вы слышали? – улыбнулся Кренник, ставя кружку каффа, перед сидящим за столом Таркиным, который бросил на своего вынужденного союзника, уничтожительный взгляд исподлобья, который по сложившейся традиции Орсон как всегда проигнорировал, садясь напротив. Уилхуфф выдохнул, мечта посидеть в тишине, одиночестве и не слышать за каждым поворотом об Энакине Скайуокере развеялась нетерпением Кренника обсудить это знаменательную новость.       - Только разве глухой не слышал, а нет глухой, наверняка уже эту новость прочитал, - проворчал адмирал, Скайуокер все еще был в Сенате, а вся голосеть уже подхватила новость, точно также как все эти месяцы детально разбирала каждый бой генерала.       Кренник молчал, смотря на собеседника, пока молчание не затянулось.       - И? Что вы думаете? Разве это еще раз не подтверждает нашу теорию?       Таркин лениво отхлебнул из своей кружки.       - Поверьте, Кренник, подтверждение нашей теории это меньшее, о чем просто кричит это назначение, - Уилхуфф не сдержал самодовольной улыбки, смотря на недоумевающего Орсона.       - Что вы имеете в виду?       - То, что канцлер только что назначил того, кто будет главным в Ордене, может не сразу, но будет.       - У них уже есть главный, то странное существо, Йода. И они их сами выбирают, на сколько я знаю.       - Выбирали, можно сказать уже в прошедшем времени. В Республике всегда было три силы, наша ограниченная на довоенный момент армия, Сенат и Орден джедаев. Армия и Сенат практически объединились, все они под властью канцлера. Оставался отдельно Орден. Канцлер никак не может встать во главе Ордена он не джедай, но теперь он назначает в Высший совет своего человека. Кто раньше был связующим звеном между канцлером и Орденом? Кто общался с канцлером по вопросам Ордена? И кто общался с Высшим советом по вопросам Сената? Кого вызывал канцлер, когда необходимо было действовать?       - Великий магистр – Йода? – Орсон не все еще понимал.       - А кто теперь будет решать все эти вопросы?       Кренник на мгновение переваривал догадку, пока хищно не усмехнулся:       - Скайуокер.       - Вот именно. Вот почему всех это так переполошило. Не все понимают, что именно произошло, но чувствуют, что что-то важное, - Таркин довольно посмотрел на Орсона, что все еще осознавал эту информацию.       - Канцлер практически назначил нового главу Ордена, - Кренник был искренне поражен гениальностью хода канцлера.       - Пока еще нет. Но постепенно, когда все поймут, что дела между Орденом и Сенатом решаются через Скайуокера, вектор влияния в Ордене сместиться от Йоды к Скайуокеру. А с приходом Скайуокера Орден будет полностью поставлен под влияние канцлера. Осталось только подождать.       - Как думаете Скайуокер это понимает?       - Скайуокер? Нет. Не понимает. Но думаю ему скоро это разъяснят, или сам поймет. Но главное, в отличие от него весь остальной Высший совет, включая Великого магистра это прекрасно понимают, - Таркин усмехнулся представляя, какой сейчас переполох среди джедаев, после того как канцлер сообщил им о своем решении и ведь весь народ Республики сейчас ему в этом начнет рукоплескать и радоваться такой замечательной новости. Скайуокер, своей невероятной удачей на поде боя и довольно симпатичной мордашкой, завладел сердцами граждан, даже не желая этого.       - Тогда предполагаю, что все же наша догадка права, канцлер доверяет Скайуокеру как себе, - Орсон улыбнулся.       - Более чем, - абсолютно без улыбки подтвердит Таркин. – Если учесть, что Орден сейчас вторая сила в Республике, а Скайуокер стал его негласным главой, то он сейчас в прямом смысле правая рука канцлера.       - Отлично. И раз это правда, - Кренник залпом допил свой кафф, не отрывая взгляда хищника, учуявшего добычу, от того, что он увидел впереди. – То мы будем последними идиотами если не засвидетельствуем свое почтение и искренне не поздравим генерала Скайуокера с назначением.       Кренник усмехнулся и поспешно встал из-за стола, выходя из зоны кафетерия спеша наперерез идущему по холлу на выход, на взлетную площадку Сената генералу Скайуокеру, окликая его, Таркин снисходительно хмыкнул, спокойно допив свой напиток, степенно встал из-за стола и тоже направился поздравлять генерала, что уже довольно общался с Орсоном.              Энакин только зашел в Храм, когда пришло сообщение явиться на заседание Высшего совета. Что ж он прекрасно знал, зачем именно его вызывают. И прекрасно понимал, это будет не самый легкий разговор, кому нравится, когда ему указывают, что делать. И джедаям, достаточно могущественным существам, это нравится в самую последнюю очередь. Энакин признавал, что джедаи наделены властью, Оби-Ван сам не раз демонстрировал это своему падавану, когда оказывалось, что для решения вопроса достаточно было только одного слова джедая, но и не считал зазорным. Ну и что, что джедаям не чужд вкус власти, ведь они всеми силами стараются использовать ее во благо.       То, что ему не дали звание магистра, его не удивило, после разговора с Оби-Ваном, он был готов к этому решению, и как бы это не скребло его гордость, он думал об этом и даже в какой-то мере был согласен, он еще молод, у него все еще впереди, как и сказал канцлеру при встрече - ему еще нужно набраться опыта и мудрости и тогда он станет магистром, величайшим из магистров. Это звание не дало бы ничего нового, кроме чувств гордости и самоутверждения, все остальные преимущества магистров были ему уже доступны, благодаря допуску Оби-Вана. А самое важное библиотека магистров, хранилище всех запретных и тайных знаний была ему открыта уже почти два года. Всю вступительную речь, о его назначении и хмурый взгляд Мейса он выдержал с легким пренебрежением и равнодушием, занимая место в их кругу. Даже выдержал и не обратил внимание на бросающие на него настороженные взгляды других магистров, словно, он был не одним из них, не был джедаем, словно ожидая от него чего-то плохого. Все это было объяснимо и не задевало Энакина. Чего он не ожидал так это напряжения и недовольства от Оби-Вана, что все заседание старался даже не смотреть в его сторону. По пути в их комнату они молчали, и Энакин не выдержал сразу, как за ними закрылась дверь.       - Ты что недоволен?! Сам же говорил, Совет хотел моего включения в состав. Понимаю не слишком приятно, когда кто-то опережает в принятом решении, - Энакин чувствовал, как поднимается тон голоса, но напряжение, которое транслировал Оби-Ван все это время не давало Энакину покоя и теперь начало выплескиваться.       - Ты и правда не понимаешь, что это означает? – Оби-Вану пришлось прикрикнуть, чтобы Энакин, что уже был взбудоражен, его услышал.       - Это значит, что канцлер также, в отличие от тебя видит, что я достоин должности. Я тебя не понимаю, то ты радуешься моему включению в Совет, то считаешь, что мне в Совете не место. Возможно, тебе не нравится делить со мной место в Совете? Или Совет не хочет делиться своими тайнами? Что такого запретного, что мне не стоит слышать вы обсуждаете на заседаниях? В отличие от канцлера, который уже настаивает, чтобы я был на всех его совещания. Вот кому нечего скрывать, не то что Совету, - Энакин весь пылал, эмоции дымили, отравляя его, но обида, что Оби-Ван считает его недостойным, душила. Тогда ночью то были только лишь слова, только далекая перспектива, но истинная реакция вот она сейчас. Энакин в Совете, а Оби-Ван, самый родной и близкий человек, от которого он ожидал только поддержку, не доволен.       - Ты так ничего и не усвоил, снова желание покрасоваться ставишь выше рациональности и понимания, поэтому ты еще не мастер и точно не магистр, - в сердцах крикнул Оби-Ван и тут же пожалел о сказанном. Энакин вспыхнул, его глаза сузились и ярость, что и так набирала обороты, заклокотала.       Оби-Ван тяжело вздохнул, но всегда знал, что Энакину важно признание его заслуг, что он работал ради похвалы и желания доказать, что он достоин. Это желание столь яркое в детстве - доказать, что он заслужил быть в Ордене, все еще в нем осталось. Оби-Ван не знал, когда Энакин поймет, что он идеален со всеми недостатками и достоинствами, что он и так уже лучший. Но сейчас на мгновение он снова стал мастером и увидел в Энакине своего падавана и это было ошибкой. Он старался избавиться от этого взгляда, но забота, что он испытывал к Энакину, так часто воскрешала воспоминания о его беспокойстве за своего непоседливого падавана. Раньше это желание покрасоваться и проявить себя воспринимались Оби-Ваном, как недопустимые качества для джедая, но сейчас они и так уже разорвали Кодекс в клочья, что значит еще одно отступление, которое исходит от любимого человека. Оби-Ван медленно осторожно шагнул к Энакину, как приближаются к хищнику. Энакин замер на месте, окаменело смотря на мужа, и мужчина не знал радоваться, что он не отшатнулся на его приближение или это означает, что нужно ждать смертельного нападения. Но Оби-Ван не отступил, он приблизился вплотную, медленно обхватывая шею любимого руками и наклоняя его голову вперед, прижимая свой лоб к его. Хотя не знал, замечает ли его действия сам Энакин, он застыл, пыша жаром. А его лоб, был как раскаленный металл, но по крайней мере его не отталкивали.       - Пойми, ты и так достиг таких высот, о которых я только мог мечтать. И я с предвкушением смотрю в будущее, чтоб увидеть, каких еще вершин ты сможешь достичь, мечтая только быть рядом, чтобы иметь возможность восхищаться и гордиться тобой, так же как сейчас. Титулы и места тебе не нужны, допуски к каким-то тайнам и беседам на Совете или в Сенате, ты и так уже стал выше их. Я просто боюсь за тебя. Что чем ярче ты будешь гореть, тем больше рискуешь сжечь себя. И тогда в твоем огне сгорю и я, и Падме. Я не прошу тебя останавливаться, только умерь свой пыл, не торопись не убегай от нас, мы иногда не в силах поспеть за тобой. Тогда мы сможем идти с тобой в ногу, чтобы увидеть твое величие, не оставляй нас позади. Я рад, что ты в Совете. Рад, что тебя оценил канцлер, - Оби-Ван произнес эту последнюю фразу, надеясь, что Энакин не заметит ложь. – Просто все слишком быстро и неожиданно. Я боюсь за тебя.       Энакин отмер и снова начал дышать, расслабился, и ярость успокоилась. И Оби-Ван почувствовал, как лоб, что был прислонен к его лбу перестал гореть.       - Хорошо? – спросил Оби-Ван.       - Хорошо, - прошептал Энакин и Оби-Ван почувствовал, как лоб парня качнулся напротив его в согласном кивке.       - Я люблю тебя. Всего тебя, - Оби-Ван нежно улыбнулся, вспоминая один из самых счастливых мгновений своей жизни. - Также как ты когда-то сказал мне. И не только твою доброту и сострадание, но и силу, мастерство, твою эмоциональность и даже ярость и несдержанность. Все, что делает тебя тобой. Моя любовь менялась с годами, но это всегда была любовь. Я любил тебя раньше, люблю сейчас и буду любить. Просто не давай одним своим качествам преобладать над другими, не теряй часть себя, позволь всему в тебе сиять. Найди баланс.       Энакин снова кивнул, чувствуя легкий поцелуй на губах. После Оби-Ван потратил несколько часов, чтобы объяснить тонкости положения, в котором они оказались и что не заметил Энакин, относительно своего назначения. Все было запутано и тревожно.       - В целом я понял, - Энакин был предельно серьезен. – Положение достаточно сложное. Хорошо обещаю, поумерю гордость, лезть на рожон не буду и уж точно смещать Йоду не собираюсь. Если Канцлер хочет общаться со мной, хорошо, но я верен Ордену, и знаю, что могу говорить ему, а что нет. Я не наивный юнлинг. Но пусть и Совет не смотрит на меня, как на змею в вашем райском гнезде, канцлер не желает Ордену зла и уж тем более я. У нас у всех сейчас одна цель окончание войны и восстановление Республики. А то знаешь обидно, когда из-за одного назначения в твоей лояльности начинают сомневаться, перечеркивая все, что ты делал до.       Оби-Ван согласно кивнул.       - Дай им время, они увидят и поймут, что канцлер просто опередил их в том, что они и сами планировали сделать.       Из-за назначения Энакина в Совет, и особо пристальное внимание к ним, они не смогли улизнуть вечером к Падме, поэтому пришлось остаться в своих старых комнатах и Оби-Ван уже мысленно готовился к резкому пробуждению среди ночи, которое не миновало. Рядом с ним сминая одеяло, метался Энакин, что резко проснулся и поспешно, пошатываясь, вышел из спальни. Оби-Ван тоже поднялся, спуская ноги и роняя голову на руки, взлохмачивая волосы. Энакин был обнаружен на кухне с кружкой каффа в одной руке, другой он подпирал ставшую невыносимо тяжелой голову. Оби-Ван взял кружку и налил себе кафф, морщась от его горечи, садясь рядом с Энакином, который так и не пошевелился с его появления. Тишина была прервана усталым голосом.       - Видение изменилось.       Оби-Ван не сразу осознал слова, но после вздрогнул и пристально посмотрел на мужа, который продолжил.       - Точнее не изменилось, расширилось. Теперь я вижу тебя, рядом с Падме, ты просил ее не сдаваться. Думаю, это хороший знак, уж ты не допустишь беды с ней.       Энакин через силу улыбнулся и все же повернул голову, посмотрев на мужчину.       - Конечно, не допущу, - Оби-Ван тоже улыбнулся, теперь появилась надежда, то, что он изучал последнее время, и правда могло помочь, удержать на самом краю, выдернуть из лап смерти. И Энакин тоже углубился в самые невиданные дебри Силы, но он больше выбрал направление принципов работы Силы, обращением к ней и взаимодействие с ней. С его способностью обращаться с Силой, слышать ее и улавливать, это то, что нужно. Этот широкий аспект изучения, мог в будущем дать невероятные возможности. Расширить их познания Силы. А в практиках исцеления и целебных трансах Энакин уже мог тягаться с мастером Че. Не упуская возможности практики в Залах Исцеления, что Главная Целительница начала даже прятаться от неожиданно свалившегося ей на голову очень упертого и дотошного ученика. Энакин восхищал Оби-Вана, который сам увязал все глубже и глубже стараясь не допустить конца их счастью. Но все-таки в словах Энакина ему многое не нравилось. Он столько раз рассказывал о своем видении, каждую ее деталь и все же это было не то. Оби-Ван знал, это будет ужасно, поэтому он откладывал, не желая, чтобы Энакин добровольно погружался в свой кошмар, но откладывать было уже нельзя.       - Энакин, я должен его увидеть, - произнес Оби-Ван и Энакин кивнул, словно уже давно ждал этого и готовился. Парень встал и прошел на ковер, садясь, напротив Оби-Вана. Погрузиться в Силу и связать свое сознание им было просто, они и так были связаны самой крепкой из связей - Узами Силы. Оби-Ван почувствовал легкое давление на сознание, словно мягкое предупреждение, прежде чем его окунуло в ад. Падме кричала и плакала, надрывно зовя Энакина, где-то вдалеке раздался крик ребенка и свой собственный умоляющий судорожный голос, просящий «Держаться и не покидать его». Оби-Ван вынырнул из ведения и встретился со взглядом голубых, полных сочувствия глаз. Его же глаза были расширены, ноздри раздувались от резких вздохов, а челюсть дрожала в нервном сдерживании.       - Мне нужно на воздух, - только смог произнести Оби-Ван и Энакин печально кивнул.       - Понимаю.       Оби-Ван набросил мантию и выбежал в пустые коридоры Храма, пока ноги не принесли его в центральный шпиль Зала заседания Совета, туда где есть лаз и выход на самую высокую точку Храма, где ветер старается сорвать мантию, а дрожащие руки только с третьей попытки зажигают сигарету. Несколько затяжек и окурок зло отброшен – дым не помогает забыть увиденное, он летит вниз, теряясь красной обугленной точкой, а Оби-Ван заходится рыданиями, прячет лицо в ладонях. Энакин не понял, он так и не понял. Столько раз видел видение, но не понял. Он так испугался за Падме, что не видел остального, он не видел, что источник ее крика, разорванная в клочья душа, как полны безумия горя ее глаза, он не видел, как Оби-Ван цеплялся за руку жены, как за последнюю нить, связывающую его с этим миром, он не видел слезы, что лились по щекам Оби-Вана и его пустой взгляд. В ведении витала боль смерти, но не будущей, а совершенной. Оби-Ван вцепился пальцами в свое лицо, терзая его, стараясь вытравить из своей памяти эти картины, не зная, как справиться с болью, что жгла его, когда рыдания перешли в крик раненого зверя. Энакин видел видение, но не понял самого главного – его в нем не было. Его не было. Энакина там нет.