Три луны Татуина

      Энакин ненавидел густой, тяжелый запах бакты, который висел в Залах исцеления Храма и сейчас щекотал его ноздри. Его сознание заблокировало воспоминание о боли, что прошлась по связи, но он отчетливо помнил, суету, поднявшуюся в Концертном зале, как рядом с Падме оказалась ее охрана, стоило им выбежать в центральный коридор, и она только испуганно и вопросительно смотрела на мужа, не имея возможности задать вопрос вслух. Кто-то крикнул, что в Административном секторе взрывы, открывая датпады и обрывая голосеть, собирая новости и озвучивая их, что от каждой новой Падме бледнела, а Энакин стискивал зубы, и всем своим нутром рвался туда, где связь сжималась от боли, живая, но ноющая, только повторяя мысленно «Потерпи, я уже иду. Я сейчас». Как прежде, чем рвануть на место взрыва пришлось вернуться к канцлеру убедившись в его безопасности, теряя драгоценные минуты из-за очередного ненавистного долга. Как канцлер что-то бормотал о помощи гражданам, но все же полыхнуло мгновение недовольства, когда Энакин убедившись, что Палпатина и Падме надежно охраняют, поспешил на место происшествия. Энакин старался не чувствовать себя виноватым, спеша к Административному сектору, где полыхало зарево огня, не ради спасения жизней ему неизвестных существ, а ради одной, той, связь с которой вздрагивала от разрядов боли, хрипела и источала соленый запах крови.       Сейчас же Энакин сидел на полу, напротив дверей зала, опустив голову на поджатые колени и запустив пальцы в волосы. Стараясь не вспоминать свой в очередной раз оживший кошмар. Вдалеке, шла монотонная речь диктора, от включенного кем-то датпада, что в новостях рассказывал об ужасе, творящемся в Административном секторе, о четырех взрывах, что разорвали спокойствие столицы. В городе был хаос и паника, все джедаи, что не находились на фронте были отправлены в город, на место происшествия, а он лучший из лучших, не мог даже пошевелиться, шепча губами одно слово: «Прошу»,сжимая в ладони цепочку и кольцо, что снял, когда Оби-Ван уже теряя сознание, попросил его сохранить.В эмоциях была пустота, и только это позволило ему не выдать своих чувств и не привлечь внимание других джедаев, что периодически в суете пробегали мимо него. Сколько прошло времени, когда открылась дверь, и он почувствовал прикосновение трехпалой ладони к голове, которая излучала уверенность и спокойствие.       - Жить будет мастер бывший твой, - проговорил Йода и Энакин поднял на него взгляд, ожидая увидеть осуждение, но встретил только понимание и печаль. – А теперь нужны мы другим.       Йода пошел по коридору и Энакин на автомате пошел следом, чувствуя, как натягивается, словно резинка связь с Оби-Ваном и чем дальше он отходил, тем сильнее она тянула назад, но Йода прав, там были те кто нуждался в них. И только успев отправить Падме короткое обнадеживающее сообщение, джедай погрузился в мир боли, криков, запаха гари и тел, что лежали белыми пятнами, на всех этажах сектора. Джедаи поднимали осколки, забирали боль, успокаивали панику, приносили умиротворение тем, кому не могли помочь, показывая путь к Силе, сами с каждым мгновением все больше истощая себя. Через сколько Энакин вернулся в Храм, он не знал, на трансляторах по всему Корусанту звучала одна новость – теракт, и показывались ужасающие кадры последствий и кадры спасения жителей, чаще всего мелькало вроде как сосредоточенное, решительное, а на самом деле уставшее и опустошенное лицо Энакина. Но также после первой волны шока начинали звучать слова обвинений, где были службы безопасности, что допустили удар в самое сердце Республики, где были джедаи, почему не предвидели, почему не остановили или им все равно. Показывали речь канцлера, что призывал объединиться перед лицом врага и оказать друг другу поддержку в этом великом горе. Энакин брел по коридорам Храма, туда, куда никогда добровольно не приходил, и стоило ему только перейти двери Залов Исцеления, как его схватили и заставили пройти диагностику, видно он выглядел не лучше, чем те, кого он спасал. Скайуокер впервые на памяти Вокары Че не сопротивлялся, не возражал, он вообще не реагировал, только смотрел в сторону Зала интенсивной терапии. Главный целитель Ордена тяжело вздохнула.       - Он в трансе и в ванне с бактой, еще несколько дней он никого не услышит.       - Меня услышит, - возразил Энакин и замолчал, радуясь, что Целительница не стала заострять на это внимание, спокойно добавив. – Могу я хотя бы его увидеть?       - Только из-за стекла, - согласилась имя. - И только после того как сам поспишь и под моим контролем. У тебя истощение.       Энакин послушно, нетерпеливо закрыл глаза, но вместо сна ушел в глубокую медитацию, там, где можно было закутаться в теплую родную связь, что молчала, но дышала и была жива. Через пару часов, Энакин вместе с Вокарой Че стояли у прозрачного стекла в отделение интенсивной терапии, где в ванне с бактой, плавал Оби-Ван, закрытые глаза, подключение проводов и трубок, царапины, рваные раны, несколько осколков, что врезались в его тело, еще не рисковали вытаскивать. Энакин не отрываясь смотрел на мужа, мысленно повторяя, что все хорошо, что он жив, что его связь цела, что он чувствует любовь Энакина, чувствует, как его здесь ждут и не отпускают. А фоном Вокара Че рассказывала, как Оби-Вану повезло, что он непонятно зачем, в последний момент перед взрывом сменил обычный маршрут по центральной улице и зашел в проулок, что именно это уберегло его. Энакин мог бы простоять, смотря на Оби-Вана часами, но пришел сигнал от Высшего совета, который передал просьбу канцлера явиться к нему, как представитель Ордена, участвующий в спасательной операции. Энакин без энтузиазма кивнул и поехал в Сенат, надеясь поскорее закончить с формальностями и вернуться к месту катастрофы, где он был гораздо нужнее и мог сделать гораздо больше, чем мельтеша своим лицом в свете софитов.       Их присутствие Энакин почувствовал на второй день, как только осела пыль и были локализованы очаги пожаров. Он видел только подбрюшие специальных спидеров, но точно знал, что на тех платформах, что зависли над местом трагедии, были канцлер и Падме и еще несколько сотен сенаторов. Энакин сцепил зубы, от негодования, зачем было привозить ее сюда, зачем терзать нежное сердце его жены, что только начала приходить в себя, и так наверняка волнуясь об Оби-Ване. Падме не должна видеть эти искореженные тела, которых так много, что просто не успевали все убрать. Шатающихся среди развалин оглушенных существ, что до сих пор не осознавали, где они и что произошло или другие, чьи крики разрывали пространство, заглушая даже шум спасателей, крики от физической боли и самые страшные крики боли, от потери, что разрывало из нутрии. Энакин видел, как подростки-падаваны, что оказались на Корусанте без учителей, и кого тоже отправили в помощь, замирали, смотря, как представители всех рас Галактики, кричали, рычали, свистели, падая перед белым покрывалом, схватывая его в охапки и раскачиваясь от горя и боли. Вознося душераздирающие звуки в небо. На третий раз, когда Энакин увидел столь растерянного падавана, он не выдержал и подошел к сутулящемуся, впитывая чужую боль как свою, парню, что вздрогнул от прикосновений и направил на рыцаря огромные глаза, в которых плескался крик и вопрос. Скайуокер на ходу придумал задание и отправил падавана в Храм, надеясь, что он затеряется в суете и ему найдут другое задание, и он больше сюда не вернется. Даже бывавшие на поле боя джедаи, не выдерживали, уходя в медитацию, сидя на обломках зданий, стараясь ухватить ускользающее от них спокойствие, когда жертвы начали исчисляться сотнями, и им еще не было конца, а ведь это было не поле боя, а простые жители. И вот это все должна была увидеть его Ангел? Почувствовать этот запах гари и забивающую нос пыль, увидеть извивающие змеи дыма, искореженные, обрушенные исполины зданий, услышать скрежет камней и стоны? Энакин должен был быть рядом с ней, держать ее маленькую, вздрагивающую ладошку, но там под завалами он чувствовал бьющиеся огоньки жизни, чувствовал, как с каждым мигом промедления их становилось все меньше, поэтому снова вернулся к разгребанию завалом, давая указания дроидам, указывая на места, где можно найти живых.       Ладошка Падме и правда вздрагивала, цепляясь за поручень, она не слышала, что вещал канцлер, ее сердце и мысли были там внизу, ей нужно быть там, помогать, а она здесь так далеко. Еще утром она послала Дорме узнать, что нужно и чем можно помочь пострадавшим и больницам, которые все больше становились переполнены. Ей нужно было действовать, ей нужно было занять каждое мгновение помощью, чтобы не позволить своим мыслям оказаться во власти паники, во власти картин израненного, ели живого Оби-Вана, что возникали перед ней, стоило ей только закрыть глаза. Но сейчас, не было возможности скрыться от мыслей о трагедии, о мертвых, погружаясь в работу и дела, все силы, отдавая помогая живым, потому что сейчас она только стояла и смотрела впитывая каждое мгновение кошмара. Девушка вцепилась в ограждение, когда легкий ветер, приподнял край некогда белоснежной тряпки, и из-под нее выглянула, тонкая с четырьмя длинными пальцами ручка, на которой запеклась грязь крови. Падме прохрипела, стоящему рядом с ней сенаторы Органе.       - Простите меня, Бейл, но я поддержу проект об усилении мер безопасности и создании Комиссии по защите Республики. Потому что им, - Падме обвила взглядом площадь, что вся была покрыта белоснежными островками. – Было без разницы, что за ними бы следили органы власти, потому что им было нечего скрывать, они бы даже не посчитали это ограничением. Они бы назвали это защитой. Ведь они предпочли бы жить.       Органа опустил взгляд на спасательный отряд, который вытаскивал из под обломков, девушку и Бейл только надеялся, что она просто без сознания, когда над ней склонились целители и дроиды. Все его существо противилось таким мерам, противилось хоть какому-то ограничению свободы, которое было основным принципом Республики, но времена меняются и он точно знал, что сейчас смотря кадры с Корусанта, там на его родной планете задаются вопросом, а если бы это произошло рядом с ними, и люди будут требовать решительных действий, какими бы радикальными они не были.       - Я сенатор, я голос Альдераана и Альдераан сейчас скорбит со всеми, и я знаю, что мой народ хочет услышать от меня. Я тоже поддержу этот проект.       Падме кивнула, потому что слова потонули в сильнейшем скрежете и криках, одна из плит скатилась, угрожая упасть на только что вытащенных из-под завала пострадавших. Но тут замерла в воздухе, по велению одного джедая, что с трудом удерживал невероятных размеров осколок стены, стоя прям, под ней. Падме не сомневалась, кто там под плитой, не сомневалась, кто удерживает на своих руках, обхватывая потоками Силы этот вес. К нему уже бежали другие, но Падме казалось, что медленно слишком медленно. Крик застрял в горле Падме, когда как все сопровождающие их журналисты, защелкали голокамерами. Эти вспышки ослепляли, будоража ее и так напряженные нервы, девушке хотелось закричать, чтоб они прекратили, как так можно, наживаться на горе, наживаться, на сенсациях, ведь никто не понимал, что удержать такой вес плиты не каждому джедаю по силам. Она помнила, как мужья объясняли ей, что можно поднять хоть что, но в первое мгновение тебя самого придавливает этим весом, передавая всю тяжесть через потоки Силы в тело, как кровь закипает пропуская через себя потоки Силы. Но вот помощь подоспела и Падме выдохнула, смотря, как десяток джедаев с трудом перемещают плиту, которую удерживал один, а сам Энакин отошел, устало присаживаясь на осколок камня, отмахиваясь от вопросов целителя. Падме отвела взгляд и увидела канцлера, он тоже, как и все смотрел на развернувшееся перед ним действие, но всего лишь на мгновение девушке показалось, что он доволен, тем, что увидел.       - Бейл, - прошептала Падме. – Думаю пора воспользоваться советом Энакина. Я поддержу проект, но сделаю так, чтобы в состав Комиссии по защите Республики вошли доверенные мне люди. У меня есть такие, никто и не заподозрит, что они как-то связаны со мной и придерживаются наших взглядов.       Органа с удивлением посмотрел на девушку и через мгновение кивнул, что ж пора действоватьпо правилам которые им навязывают, у него тоже есть такие люди.              Даже по прошествии нескольких дней Корусант был накрыт непроглядной тьмой, что излучало горе, гнев и страх жителей. Гражданам нужны были виновные в том ужасе, что постиг их, им нужны были те, на кого можно было направить свою ненависть, выплеснуть свою скорбь, но их не было. О том, что к терактам причастны сепаратисты, было объявлено сразу, но не было никого кто мог бы предстать перед судом. Кого можно было бы выбросить на народный суд, который требовал отмщения. И тогда жители сами назвали виновных, тех на кого они надеялись, те, кто должен был их защищать, но не сумел, народ ополчился на тех, кто не мог оправдаться, кто не мог защищаться от их обвинений, кто смирено переносил их ненависть, принимая и понимая их боль, надеясь, что хоть так облегчить их страдания. На джедаев. Особенно, когда во всеуслышание было объявлено, что ячейка террористов была внедрена на Корусант, по частным линиям, линиям, которыми пользовались только сенаторы и джедаи. Но, не смотря на это, джедаи были на улице, выдерживая вслед брошенные обвинения и злобные взгляды, все силы прилагая к поиску выживших под завалами корпусов.       Энакин метался между залами исцеления, приемной канцлера и Административным сектором, где не отказывались ни от какой помощи, но не смотря на то, что он и Падме так часто были в одном здании, за эти долгие, тяжелые дни они еще ни разу не встретились, довольствуясь короткими сообщениями, которые в основном заключались в новостях об Оби-Ване. Потому что у Падме тоже вся следующая неделя потонула в делах и заботах. Утром Падме шла в больницы, где не просто узнавала о нуждах, но и посильно помогала в качестве медсестры, потом посещала пострадавшие семьи, не только Набуанцев, а всех, кому требовалось участие и забота, выслушивая слезы и слова боли, слова благодарности и гнева. Она позволяла кричать на нее, плакать, обнимая и стараясь хоть как-то дать поддержку. Капитан Тайфо был этому не рад, но и не возражал, только усилив охрану сенатора. В одно такое посещение в квартире оказалось только трое детей, чьи родители, находились в больнице. Падме стояла, растерянно смотря на малюток, что жались друг к другу и смотрели на нее напуганными глазами, понимая, что ноги приросли к земле и она не может уйти, не сможет отвернуться от них.       Вскоре квартира сенатора Амидалы превратилась в филиал детского сада, под надзором служанок сенатора, когда количество разновозрастных детей превысило два десятка, Падме поняла, что нужно что-то делать, но идей никаких не было. Тех, что были признаны сиротами, отправляли на Альдераан, под опеку и протекцию Брехи Органа, где были лучшие программы для детей, оставшихся без родителей, но те, кто оказался на попечении Падме временно, пока их не заберут родственники или не выйдут из больниц родители, поместить было некуда.       Падме обвела взглядом гостиную, некогда идеальное дизайнерское строгое помещение, превратилось в хаос, на полу были рассыпаны игрушки, диваны убраны к окнам, не допуская детей к стеклу, и заменены мягкими пуфами, что использовались также и как кровати, со столиков исчезло все бьющееся и хрупкое, что было уничтожено впервые же дни. Несмотря на то, что сенаторская квартира моментально превратилась в филиал детского сада, Падме не мгновения не жалела о своем решении. Да, она помогла этим детям и их родителям, давая тем спокойно без переживаний о детях пройти полноценное лечение и восстановление, но и дети спасли Падме, от той пучины волнения и страха, в которую погружали ее мысли, что все равно каждую ночь уносили ее в сторону Храма джедаев. Ели сдерживая себя, чтобы не рвануть туда, наплевав на все запреты, ломясь в двери Залов Исцеления. Ее останавливало только одно, Оби-Ван такой порыв точно не оценит. А теперь все двадцать шесть малышей стояли перед ней галдели, объясняя и рассказывая, одновременно по всем возникшим вопросам. Девушка чувствовала, что у нее начинает болеть голова, когда вдруг все дети, что были в комнате, в раз замолчали, уставившись в одну точку, что была у Падме за спиной. Девушка не успела удивиться, как один из малышей протянул восторженное:       - Вау!       А за спиной раздался знакомый и очень напуганный голос:       - Падме? Это что?       Девушка стукнула ладонью о лоб, вспоминая, что за все это время закрутившаяся между Сенатом и детьми, так и не сообщила о некоторых изменениях произошедших в их квартире. Падме, обернулась, чтобы увидеть за спиной Энакина Скайуокера во всей своем джедайском величии, на которого и было направлено детское восхищение. Еще никогда за все эти годы Падме не видела своего мужа столь ошарашенного, и хватающего воздух ртом, не находя слов, обводя комнату взглядом, где на каждой поверхности сидело, стояло, лежало по малышу различных рас.       - Привет, - проговорила девушка и мило улыбнулась. – Это дети.       После чего повернулась к детям.       - Дети, это мой очень хороший друг Энакин Скайуокер, он рыцарь джедай. Поздоровайтесь.       Вместо приветствия дети выдали дружное «Вау» и только после этого разномастное, нестройное «Здравствуйте».       - Всем здравствуйте, - проговорил Энакин, но его вопросительный взгляд постоянно возвращался к жене.       Падме поняла, что им нужно хотя бы пару минут тишины для короткого разговора, но за эти дни она уяснила, тишину можно получить только путем торгов и переговоров.       - Значит так, дети, если вы посидите тихо, на одном месте, никуда не лазите и ничего не бьете, пока мы с рыцарем не вернемся в комнату, то рыцарь Скайуокер расскажет вам историю о своем приключении.       Проговорила Падме, стараясь не обращать на удивленно взлетевшие брови Энакина внимания, когда комната погрузилась в дружный взрыв радости и согласия.       - А теперь время пошло, - Падме улыбнулась и подняла палец. – А вот этот астромеханик, сообщит мне, кто достойно выдержал это испытание тишины.       Поспешно хватая мужа за рукав мантии и утаскивая за дверь в коридор.       - Я понимаю это странно и неожиданно, но я не могла поступить по-другому, они были там одни. Сиротами занимаются, а о тех, чьи родители и опекуны в больнице, просто забыли, а они были одни, совсем малыши, разве они смогли бы сами о себе позаботиться. На Корусанте оказывается нет ни одного центра временного содержания, нет никакой программы. А их родители собирались выписываться не долеченные, наверняка с последствиями, потому что переживали о детях, хотя бы сейчас они спокойны и вернуться к детям здоровыми. Идея была моя поэтому и заниматься мне, хотя конечно мне помогают, Элле, Мотие и Мире полностью поддержали мою идеи. Признаюсь они взяли на себя практически все обязанности. Мне стало стыдно за это и мы разделили время, я с ними утро, а девушки приходят днем. О, а недавно приходил Джа-Джа, дети и он были друг от друга в восторге, он был так с ними мил. Я не могла по-другому, - тараторила Падме, а Энакин все нежнее смотрел на нее, начиная улыбаться, пока наконец не прижал палец к ее губам, останавливая поток слов.       - Ангел, я все понимаю и так тебя люблю.       Падме неуверенно улыбнулась в ответ и чуть прищурила глаза, Энакин сиял, улыбался, а в глазах сверкали огоньки, догадка наполнила девушку восторгом и она выдохнула:       - Оби-Ван.       При упоминании имени улыбка Энакина стала еще шире, и он кивнул.       - Он очнулся       Падме взвизгнула и повисла на шее мужа, пока он, смеясь приобнял ее, и закружил, выражая их общий восторг.       - Я пытался тебе дозвониться, - заговорил джедай, когда поставил все еще сияющую и улыбающуюся жену на пол. – Но… - взгляд упал на дверной проем, за которым потихоньку уже начало нарастать шебуршение и шиканье. – Не удивительно, что ты не услышала.       Падме потупила взор:       -Как он? По твоему лицу понимаю, что все хорошо. Но все же.       Энакин не переставал улыбаться.       - Вокара Че, говорит, что через несколько дней уже отпустит его из Зала исцеления, но только с условием, что он не будет покидать Храм. Хотя думаю, он все-таки сбежит, - хитро усмехнулся Энакин, смотря на Падме. – А сегодня, когда Вокара будет занята, я пронесу ему датпад. Сама у него все спросишь. Хотя я думаю, он скажет тоже, что и мне, что с ним все отлично.       - А на самом деле? – осторожно спросила Падме.       Улыбка Энакина чуть померкла, конечно, самое страшное уже было позади, но парень до сих пор помнил эту неделю, когда цеплялся за связь, потому что смотреть на безжизненное, бледное лицо, тяжело поднимающуюся грудь, слышать гулкое, хриплое дыхание было невыносимо. Энакин неопределенно повел плечами, и Падме понимающе кивнула, постаравшись сделать голос бодрее, хоть в нем и проскальзывала легкая грусть.       - Тогда, пусть он выполняет все указания целителя. Полностью поправиться главнее. Поговорим по датпаду. Выдержу. Будь рядом с ним.       Проговорила Падме уже прокручивая в голове возможности как-нибудь спровоцировать необходимость посещения представителей Сената Залов Исцеления Храма. Энакин кивнул, но взгляд его был направлен на комнату с детьми. Время данное им на разговор стремительно уменьшалось, дети начали вертеться, кто-то взял в руки ближайшую к нему игрушку, кто-то начал шептать соседу, делясь эмоциями, другой шикнул, чтобы не мешал, а то они провалят испытание. Шепот становился все громче и злее, Энакин понимал, что оставалось пару мгновений, пока все это не перерастет в не контролированный гам, крик и возможно драку. Но также он понял, что Падме заполняла свои дни суетой и шумом, чтобы отвлечься, чтобы не волноваться, о муже. В отличие от него, она не могла просто прийти в Храм в перерыве, выкрав минутку, чтобы взять Оби-Вана за руку и прошептать, как они его любят, что было доступно Энакину. Парень усмехнулся:       - У меня есть гениальная идея, - Падме не успела испугаться на очередную идею мужа, как он продолжил. – Ты сказала, что днем за детьми присмотрят, освободи пару часов. Хорошо.       Девушка не успела возразить, Энакин поцеловал ее и взмахнув полами мантии, вернулся в зал.       - А теперь, кто вел себя тихо и достоин истории?       Падме оглушил восторженный взрыв голосов, когда она зашла в комнату, Энакин сидел на полу, и вокруг него расположилась детвора, с восторгом слушая настоящего джедая и его истории о дальних мирах, которые он оживлял с помощью рук и игрой голоса. Упиваясь их радостью и купаясь в их искреннем восхищении, что вырывалось вздохами испуга и смеха в самых напряженных и веселых частях повествования. Энакина провожали до спидера всей толпой, не желая отпускать, что Энакин только и успел прошептать жене, чтоб она была готова через три часа. Готова к чему, он так и не пояснил.              Когда через три часа Энакин вернулся, то квартира встретила его привычной тишиной и спокойствием, пока Падме собирала игрушки, складывая их в коробку, понимая, что этот порядок ненадолго. Энакин удивленно обвел взглядом пустую комнату, Падме на недоумение мужа улыбнулась поясняя:       - Еще нескольким родителям разрешили посещение. Девушки повели часть детей в больницу, повидаться, другая часть в парке.       Энакин кивнул и протянул Падме ворох тряпок, что она осторожно взяла и начала рассматривать.       - Переодевайся.       - Что? – девушка с удивлением увидела комплект джедайской одежды. – О чем ты?       - Я проведу тебя к Оби-Вану.       - Сейчас?       Энакин кивнул. Падме замерла, у нее были сотни вопросов и сотни страхов, это могло не сработать, а еще хуже все могло раскрыться и им уже будет не оправдаться. Но упускать такой шанс она не могла, да и не хотела. Она всем сердцем стремилась увидеть Оби-Вана и страх был не помеха. Улыбнувшись Падме, скрылась в спальне, посмеиваясь этой проказе и разбирая туники и пояса. Она довольно быстро разобралась, что к чему, хотя обычно участвовала в раздевании, а не одевании.       - О, она мне почти в пору, - удивилась Падме, отмечая, что только рукава и брюки немного длиннее.       - Это моя старая одежда, носил лет в пятнадцать, тогда Оби-Ван ворчал, что я и недели не успевал проносить один комплект, как приходилось идти за другим, - засмеялся Энакин, помогая Падме замотать кушак и прикрепить пояс, отходя в сторону и любуясь, чуть прикусив губу, не сдержав утробного урчания. Падме не сдержала румянец, под столь пронзительным взглядом мужа.       - Тебе очень идет, - проговорил Энакин и чуть сузил глаза. – Потом можешь оставить это себе. Возможно захочешь как-нибудь еще одеть.       Падме усмехнулась:       - Это намек?       - Еще какой, - кивнул Энакин привлекая ее к себе и впиваясь в губы поцелуем, пока рука погружалась в локоны распущенных волос, перебирая пряди.       - Нужно собрать волосы, - отступая, проговорил парень, позволяя Падме самой уложить сдержанный небольшой пучок на затылке, заворожено смотря, как она укрощает прядки, переплетая их и укладывая.       - Оставь одну прядь, - успел напомнить Энакин, Падме кивнула, вытаскивая прядь с правой стороны, потянувшись к плетению, но ее остановил голос.       - Можно я?       Энакин осторожно разделил небольшую прядку на три и начал плести, тишина стала невероятно вязкой и тяжелой, потому что мужчина, не отрываясь, смотрел, как черные волосы сплетаются в косичку, чувствуя шелк волосков, левой рукой. Напряжение нарастало и Падме, чтоб разбавить его спросила.       - Ты сам заплетал? – спросила девушка, невольно бросив взгляд на ларец, где лежала его падаванская коса.       - Нет, - прошептал Энакин. – Это обязанность учителя. Так что с моими волосами мучился Оби-Ван.       - Почему мучился? – повернула к нему взгляд Падме.       Энакин усмехнулся воспоминаниям.       - Я был не очень усидчив, а переплетать приходилось каждый раз, как они отрастали.       Падме посмотрела в отражение, где Энакин сосредоточился на монотонных движениях, чувствуя, как столь простое действие наполняется смыслом. Она ощущала, как вот так много лет назад сидел падаван Энакин, и его учитель заплетал темно русую косу, словно заплеталась связь, понимая причину этой традиции.       - А ты никогда не хотел? – осторожно спросила Падме.       - Чего?       - Этого, заплетать косичку своему падавану?       Энакин хотел простонать, что и она туда же, но понял, что Падме задала этот вопрос впервые, а о разговорах с Оби-Ваном по вопросу учеников она не знает.       - Нет, - коротко ответил парень и улыбнулся, переведя все в шутку, чмокая в щеку. – Только если моим падаваном будешь ты. Твои волосы заплетать я готов хоть каждый день.       Падме засмеялась.       - Ловлю тебя на слове. Мои служанки будут счастливы, передать тебе эту обязанность.       И еще сильней развеселилась, когда увидела недоумение мужа и пробивающийся страх, когда он вспомнил все невероятно сложные прически жены. Веселье прервалось легкой задумчивостью, которой Энакин разглядывал косичку жены, которая спускалась до талии, он никогда не думал, что они такие длинные закрученные волнами волосы казались короче. Обычно при посвящении в рыцари девушки-падаваны отстригали волосы коротко, и косичка не успевала за годы ученичества вырасти так сильно. Таких длинных Энакин ни разу не видел.       - В чем дело?- забеспокоилась Падме.       Энакин замялся, думая как решить эту проблему.       - Слишком длинная.       Падме пожала плечами, и прежде чем парень успел отреагировать, решительно чиркнула по волосам косметическим ножичком, что лежал на столике. Энакин с ужасом смотрел, как жена равнодушно убирает отрезанную прядь. Он даже в мыслях не представлял себе такое кощунство.       - Отрастут, не самое важное. А теперь можем идти? – Падме уже была в нетерпении, на что Энакин только пораженно помотал головой, заканчивая плетение и обматывая косичку несколькими нитками, поясняя значение каждого цвета нити, что говорили об уровне обучения падавана.       Энакин помог Падме надеть мантию и накинул капюшон, стараясь не смеяться, когда она пару раз запуталась в ее рукавах и полах.       - Ничего смешного. Как вы в них сражаетесь? Даже королевские наряды и то удобнее, - проворчала девушка и сверкнула улыбкой из темноты капюшона.              Все веселье закончилось, когда они прибыли в ангар Храма и должны были выходить. Паника поднялась в девушке, ей казалось, что все на нее смотрят и точно знают, что она самозванец. Энакин видя поднимающееся волнение, назидательно сказал:       - Успокойся, дыши ровнее, - и, сделав устрашающий голос, который должен был изобразить Винду, проговорил. – И помни, джедаи чувствуют твой страх.       Все же несдержав смех, когда Падме укоризненно стукнула его ладошкой по руке.       - Пошли, - Энакин собрался вылезать.       - Подожди, - остановила его Падме. – Они почувствуют, что я не владею Силой. И как только увидят все поймут.       - Падме. Джедаи не прислушиваются ко всем в Храме, это бы свело сума. Даже если учесть, что большинство джедаев сейчас на фронте, в Храме сейчас нас несколько тысяч, не считая падаванов и юнлингов. Поверь на тебя никто не обратит внимание, разве что подколют, что мне наконец-то всучили падавана.       Падме натянуто постаралась улыбнуться и выдохнула, вылезая из спидера, накидывая поглубже капюшон мантии. Беспокойства Падме оказались напрасными, Энакин выбирал самые пустые коридоры, докуда только долетали голоса с центральных залов и вдалеке пробегали джедаи, а те, кто все-таки встречался по пути, разве, что обменивались кивками со Скайуокером. Храм и, правда, выглядел пустым, даже если, как и сказал Энакин, здесь было несколько тысяч джедаев, размеры Храма давали возможность раствориться в нем, что здание казалось пустующим. Вскоре коридоры начали быть знакомыми, и они все глубже уходили вниз.       - Мы идем в камеры заключения? – спросила Падме, вспоминая маршрут, которым они шли на допрос Вольты.       - Не совсем. Из камер есть турболифт, который ведет в Залы исцеления и им практически никто не пользуется, для нас самое то.       Попасть в Залы исцеления оказалось нетрудно, а вот пройти мимо всевидящей и всезнающей Вокары Че было гораздо сложнее. И Энакин это прекрасно понимал, поэтому с приближением к остановке начинал нервничать. Как только двери лифта открылись, Энакин напрягся и выглянул в холл, проверяя, что его расчет все таки верен и главный целитель ушла на обход. В Залах исцеления стояла напряженная тишина, Падме никогда не любила больницы, какими бы светлыми и красивыми они не были, эти стены и потолки с огромными окнами, что заливали все помещение светом, все равно чаще всего видели боль и волнение, разбавляясь разве что радостью исцеления. Энакин осторожно вышел и махнул Падме, чтобы она тихо шла за ним. Здесь уверенный шаг мужа сменился осторожным и немного заискивающим, боясь наткнуться на целителей, что Падме усмехнулась, шепнув ему в спину:       - Ты ее боишься?       - Кого?       - Главного целителя.       Энакин даже не отпирался:       - Конечно, боюсь. Это здоровый страх. Ее даже Винду опасается. Ты ее просто в гневе не видела, когда нарушаешь режим и сбегаешь отсюда.       - Предположу тебе часто приходилось видеть ее в гневе. А мне она показалась очень тактичной и доброй, - добавила девушка, вспоминая тот единственный раз, после битвы на Джеонозисе, когда она была в этих Залах, тогда, когда Энакин лежал за стеной без сознания, а она всем сердцем рвалась к нему, под сочувствующий и понимающий взгляд Оби-Вана, что сам бросал на дверь палаты Энакина полные боли взгляды.       Они тихо передвигались по коридору и Падме успела заметить, что практически все палаты были заняты, как напоминание о количестве пострадавших при взрыве, ведь залы Храма для исцеления начинали использоваться, только когда все остальные больницы были переполнены. Но тут Энакин открыл одну из дверей и Падме на мгновение забыла о всех трагедиях, что за эту неделю свалились на жителей Корусанта. Центром ее мира сейчас был Оби-Ван. Он почувствовав приближение Энакина уже привстал на кровати растерянно смотря на входящего за мужем падавана, чтобы в следующее мгновение, еще до того как Падме сняла капюшон, расплыться в счастливой улыбке, поняв кто это. Падме бросилась к мужу, замешкавшись, только на мгновение у кровати, боясь прикоснуться и причинить боль, но Оби-Ван только улыбнулся, раскрывая объятия и принимая в них жену, зарываясь носом в ее макушку. Благодарно смотря на Энакина, что сам излучал счастье. Ни какая боль в ребрах не могла затмить счастье держать ее в своих руках, как и увидеть дремавшего на стуле Энакина, когда он впервые открыл глаза. Уже после от возмущенной Вокары Че, он узнал, что Энакин сам был на исцелении после нескольких дней силового истощения и вместо того, чтобы находится в своей палате, каждый раз пробирался к Оби-Вану, а целительница еще гадала, почему это Скайуокер не требует его выписать и не настаивает, что он здоров, что зная характер рыцаря Скайуокера приводило в удивление всех служителей Залов исцеления. Все оказалось до прозрачного просто. Оби-Ван нехотя отстранил жену, с улыбкой вглядываясь в родное лицо и отодвинулся, освобождая ей место, чтобы она присела на кровать, и не отпуская ее ладошек.       - Как вы пробрались сюда? – восхищение и благодарность Оби-Вана было ощутимым, и он протянул руку, прикасаясь к косичке, в которую были заплетены волосы Падме, чтобы с хитринкой посмотреть на Энакина. – Дай угадаю, твоя идея?       - Каюсь, - счастливо проговорил джедай и, придвинув стул, присел рядом.       - Ты не возражаешь? – Падме обвила свой наряд вопросительным взглядом, на что Оби-Ван только улыбаясь, помотал головой.       - Я так счастлив, что вы здесь. Видеть вас обоих лучшее лекарство.       Оби-Ван не хотел пугать мужа и жену, но он так хорошо помнил, как лежал там, на одном из этажей сектора видя, как над ним падают плиты и осколки стекла, черный дым, всполохи огня закрывают небо, чувствовал пронзающую тело боль, слыша только гул в ушах, и больше всего на свете желал увидеть их улыбки, а боль от того, какое горе он принесет родным на мгновение затмила боль телесную. Он почувствовал, как его приподнимают и кладут на колени, как его обхватывают руки и яркий свет любимого, обнимающий его, но не слышал, что Энакин говорит, с кем связывается, боясь отвести взгляд от столь родного лица, он сам что-то шептал, просил, но не слышал свой голос из-за шума, стоящего в ушах. Он чувствовал себя таким тяжелым и слабым, что даже поднять руку казалось нереальным действием, но все же он это сделал, легко чиркнув пальцами по щеке, чувствуя, как одинокая слеза жалости и сожаления стекает по щеке, он не мог лишиться счастья, только что обретя его, слишком мало, он не был спокоен и не готов был соединиться с Силой, это было не справедливо и он не был с этим согласен, цепляясь за последние крохи своих сил, заставляя легкие поглощать воздух как бы им не было это больно. Смирение со смертью не для него.       После пробуждения тот жест, которым он из последних сил потянулся к Энакину, самому дорогому человеку к которому был в силах дотянуться, начал всплывать в его мыслях, но действующими лицами были другие он и умирающий у него на руках Квай-Гон, что точно также тянулся к нему, и в тишине палаты Оби-Вану хотелось завыть, когда, побывав на месте своего учителя, он наконец-то понял глупость, запрятанной в самые темные уголки своей сути, обиды. Что последние слова его учителя были не о нем, что он не думал о нем, что он ничего не значил, тот жест должен был еще тогда сказать Оби-Вану больше любых слов, но он был ослеплен горем и болью. Он взрослый мужчина, а ему все-таки нужно было знать, что тот, кого он любил как отца, любил его в ответ, что он был пусть не желанным, но учеником, которым дорожили.И именно сейчас место на щеке, по которым прошлись пальцы Квай-Гона горели неистовым пламенем, что начинало сводить с ума, пока не раскрылись двери, и в его палату не впорхнуло счастье и чистейший свет в образе жены и мужа. Что сейчас на перебой рассказывали, как Энакин придумал такой гениальный план, как Падме превратила их квартиру в детский сад, на что Оби-Ван только улыбался и чувствовал, как внутри расплывается тепло любви и гордости. Он не хотел, чтобы они уходили, чтобы возвращалась тишина и мучающие его мысли, но Энакин сказал, что по его расчетам Вокара Че уже скоро должна была закончить с обходом на других этажах и прийти сюда, а значит им пора. Они уходили, когда Оби-Вану пришла идея.       - Падме, я, кажется, знаю, где можно разместить детей, где им понравится, будет как приключение и где за ними присмотрят, - Энакин и Падме ожидая кивнули. – Здесь в Храме, в яслях есть воспитатели, здесь твои подопечные будут в безопасности и если они так отреагировали на Энакина, им будет интересно. Если поместить в старшие группы, то никаких всплесков силы уже не будет и детям ничего не угрожает.       Энакин задумался:       - А Совет согласиться? Это не будет нарушением правил?       - Это дети, дети, что нуждаются в помощи. Я их смогу убедить. Сейчас же свяжусь с Йодой и обговорим все. Если ты конечно согласна?       Оби-Ван посмотрел на Падме, что прикусила губу решая. Это была ее идея и ей нести ее бремя, ей нравилось нянчится с ними они были замечательными, но… Падме благодарно и с толикой чувства вины посмотрела на мужа:       - Они милые, но такие шумные и их много.       Оби-Ван на это понимающе улыбнулся. Их жена была доброй, милой и любящей детей, но никому не справиться с шумной и такой пестрой оравой без помощи.       - Значит так и поступим. Я свяжусь с тобой, когда решение будет принято.              Через пару дней Оби-Вана выпустили из Залов исцеления под честное слово, что он не покинет территорию Храма. Оби-Ван клятвенно заверил, что даже не думает об этом, тем более, что он уже нашел себе занятие по душе. Сразу из залов исцеления он направился в ясли, куда уже были доставлены подопечные Падме. Воспитатели яслей были благодарны помощи магистра, который полностью взял на себя присмотр за вновь прибывшими детьми. Занимая их день не только интересными рассказами и играми, но и уроками. А вечером после заседания Сената в Храм прибывала сенатор Амидала, навестить своих временных воспитанников и добившаяся под этим предлогов разрешений на регулярное посещение. Тут же завлекая детей и юнлингов в шумную и активную игру, сама оказываясь в водовороте радости и смеха. И если юнлинги старались вести себя сдержано, то дети галдели, кричали и бегали, выплескивая всю свою энергию, заражая ею и всех окружающих. И если вначале воспитатели забеспокоились об эмоциональном стоянии будущих джедаев, то присутствие магистра Ордена и его снисходительная улыбка, с которой он смотрел на развернувшуюся вакханалию, их немного успокоила. Заставляя более благосклонно посмотреть на это нововведение, увидев и почувствовав радость за детей и их счастье. А присутствие в яслях Оби-Вана и Падме заставило и Энакина заглядывать туда, скрепя и неуверенно присоединяясь к воспитательному процессу.       Через несколько дней воспитатели и джедаи стоя в стороне, наблюдали как толпа, где уже было почти не различишь, кто юнлинг, а кто простой ребенок, с открытыми ртами слушали Падме, что объясняла им правило новой игры, в ходе которой по команде дети должны были замереть в определенной позе и не шевелиться, чтобы не попасть в лапы хищника, роль которого играла Падме. Естественно юнлинги в этой игре выходили победителями, пока поняв, что не форсюзерам не так легко долго замирать и через некоторое время при команде «замереть», старались оказаться рядом с тем, кому тяжелей всего замереть, поддерживая, позволяя опереться на них, для равновесия. А другая игра привела в ступор даже воспитателей, что с нескрываемым интересом наблюдали за развивающимся действием, а Оби-Ван не скрывал гордости за жену. Детям, не наделенным Силой, завязали глаза, а юнлинги должны были словами, стоя на другом конце комнаты провести их через полосу препятствия. Как оказалось для форсюзеров это была сложная задача, они не могли понять, как их товарищи не чувствуют пространство вокруг себя, как не понимают когда нужно нагнуться, когда прыгнуть или поднять ногу. Они не могли понять, что дети перед ними ничего не чувствуют, хоть и готовы довериться друзьям в выполнении команд. А когда по команде воспитателей играющие поменялись ролями и также по настоянию воспитателей им было запрещено обращаться к Силе выяснилось еще одно. Если дети четко и точно объясняли, что нужно сделать, юнлинги лишившись возможности и помощи Силы, не могли себя заставить довериться словам, спотыкаясь, стукаясь о препятствия, хоть Падме и старалась быть рядом и предотвратить серьезные травмы. Поняв, что шишки набили и те и другие, дети снова развеселились и следующая игра, превратилась в беготню, вокруг стоящей в центре этого галдящего и волнующегося моря Падме, что не прекращала смеяться, бросая сияющий взор на джедаев, что любовались ею.       Воспитатели яслей же были задумчивы, только что увидев довольно волнительное упущение в развитии юнлингов, что никак не могли понять простых детей, не могли довериться им, словно они были из разных миров, не имея возможности контактировать они создавали пропасть между джедаями и не форсюзерами.       - То, что мы сейчас увидели, магистр, это очень тревожно, - проговорил один из старших воспитателей.       Оби-Ван кивнул, все еще не в силах отвести взгляда от Падме, что посадила одного из юнлиногов к себе на колени и попыталась усмирить детей историей. Воспитатели улыбнулись, смотря на развернувшуюся картину.       - Она будет прекрасной матерью, так любит детей, - прошептала молодая воспитательница, а Оби-Ван и Энакин вздрогнули, посмотрев на развернувшуюся перед ними картину другими глазами, и вот уже не малыш-радианец сидит на коленях их жены, а маленький светловолосый голубоглазый мальчик, выглядывает из-за темной завесы волос своей матери. Энакин смахнул наваждение, и обменялись с Оби-Ваном печальными улыбками, прекрасная мечта и столь далекая.              Корусант постепенно возвращался к обычной жизни, но с уже усиленными мерами безопасности, увеличенными полномочиями канцлера и созданной Комиссией по защите Республики. Детей забирали из Храма их родители, а Оби-Ван набирался сил. Все было хорошо, пока до Энакина не дошла новость, что его муж собирается на миссию. Один. Казалось его крик и возмущение слышали все в Храме, но Оби-Ван даже не возражал, молча выслушивая все негодование, направленное на него и на Совет.       - Энакин, все решено, я вылетаю немедленно, - только и сказал Оби-Ван, когда Энакин заявил, что сам вызовется лететь вместо Оби-Вана, что тому еще нужно восстанавливаться.       Оби-Ван смотрел на мужа с печалью и тихой радостью, за все время взрыва Энакин ни разу не использовал в обвинениях, что тот ему не доверяет, что вроде как смирился с той толикой тайн, что есть у каждого и признал, что Оби-Ван всегда принимает решения, учитывая интересы Энакина и Падме. В этом Энакин уже был уверен.       - Это нудная, долгая, политическая миссия, ты на ней заскучаешь, - через силу улыбнулся Оби-Ван, сжимая плечо Энакина.       - Сомневаюсь, - буркнул парень, но ладонь не смахнул. – Я ведь переживаю за тебя.       - Знаю, но тут нет причин для волнения. Составь компанию Падме, пока есть возможность, неизвестно на сколько мы можем уехать потом.       - Ага какже, - проворчал Энакин. – Мне уже сообщили, что мне отдают все твои лекции, так что я застрял с падаванами.       Оби-Ван рассмеялся:       - Так и сказал бы, что стремишься на миссию, чтобы сбежать от преподавания.       Энакин улыбнулся, а Оби-Ван став серьезным добавил.       - И если я вдруг перестану выходить на связь, не волнуйтесь, это нормально, тем более нам с тобой и не нужны никакие средства связи, - Оби-Ван подмигнул, тронув их связь, послав по ней целый поток любви.       - Будь осторожен, - проговорил Энакин, выходя из комнаты и провожая мужа в ангар, где его уже ждал капитан Коди и корабль.       - Да прибудет с тобой Сила.       - Да прибудет с тобой Сила, - прозвучал зеркальное пожелание и Оби-Ван скрылся в нутрии звездолета.              Шла первая неделя отсутствия Оби-Вана и связь поддерживалась только через отклики в Силе. Энакин чувствовал, что Оби-Ван напряжен, раздражен, иногда начинал злиться, что быстро пресекалось и иногда испытывал боль и упадок сил, но после этого всегда приходила фраза, что «Все хорошо», никакой иной информации Энакин не получал, скучая в Храме. Все больше убеждаясь, что лучше бы он скучал на политической миссии вместе с Оби-Ваном, чем на уроках падаванов, объясняя философию Ордена, тактику дроидов и навигацию. Единственное, что радовало рыцаря, что за эти военные годы боевые, практические дисциплины стали более востребованы, чем та же культура и история планет или экономика, которой пичкали его в годы падаванства. Энакин отвел одну из лекций и шатался по Храму, обдумывая, как скользнуть в Сенат или домой, когда завернул за угол и увидел в коридоре идущего на встречу Йоду, Энакин, уже хотел развернуться и скрыться от пытливых глаз Великого магистра, сменив направление движения, но не успел. Йода его увидел его и поманил. Парень с усилием скрыл разочарование и подошел, кланяясь.       - Великий магистр.       - Праздность во взгляде вижу у вас рыцарь, - усмехнулся Йода.       - Нет, что вы Великий магистр, я размышляю о геометрической прогрессии развития лягушек, если запустить пару десятков в одно из наших озер. Результаты выходят впечатляющими, - абсолютно серьезно проговорил Энакин, но не выдержав шкодно улыбнулся получив в ответ довольную улыбку мастера.       Это была маленькая тайна Энакина и Йоды. О том, как Энакин в детстве, услышав в разговоре от своего грандграндграндмастера о вкусноте лягушек, ради эксперимента попробовал прожевать одну лягушку, она ему не понравилась, да и живот болел, но Великому магистру, после выписки из Залов исцеления решил сделать приятное. Притащил десяток лягушек и выпустил их в озеро, где они прижились и начали разводиться, пока не заполонили все озеро, и их не пришлось выловить, так как они разносили свое кваканье на весь этаж. Но пока они жили в озере, Энакин регулярно вылавливал по одной, и под дверью Йоды пару раз в неделю появлялась коробочка с одной очень вкусной лягушкой. О том кто был инициатором лягушачьего нашествия в Храме, знали разве, что сам зачинщик, довольно улыбающийся и сытый Йода, настороженный Оби-Ван, что неделю лечил своего падавана от отравления и Винду, что во всех бедах видел след Скайуокера.       - Занимательно занятие это, но думаю можно применить ваши впечатляющие навыки в деле другом.       - Чем могу быть полезен, мастер Йода, - став серьезным поклонился Энакин, показывая, что готов исполнить любое указание.       Йода махнул и довольно улыбнулся. Они шли к Залу тысячи фонтанов и только, когда до Энакина долетел звук нестройных писклявых голосов из самой дальней части зала, понял на что подписался. Перед Энакином стояло семь юнлингов клана медведя, за которым присматривал Йода, пока магистр объяснял, что решение срочного вопроса требует его присутствия на Совете и Энакин его бы очень выручил, если бы присмотрел за юнлингами. Энакин хотел застонать, но вместо этого вежливо согласился, уже не видя довольную и хитрую улыбку уходящего Йоды. А Энакин с ужасом смотрел на малышню лет от 6 до 9, что окружила его и в ожидании смотрела.       - Ну, значит так, - Энакин почесал затылок, вспоминая игры, что проводила с детьми Падме.       И вот уже через полчаса на противоположной стороне озера были расположены флажки, а перед ними расположился ряд из юнлингов, которым было дано задание, по команде достать флажок, не упав в воду, чтобы через мгновение они все ринулись вперед перепрыгивая по кочкам и камням, цепляясь за лианы и ветки, теряя равновесие, поскальзываясь, падая и начиная сначала. Рыцарь внимательно следил за шумом и гамом на озере, страхуя юнлингов, чтобы ни один не утонул, не замечая, что один из юнлингов не стал бежать вперед, а сел в позу медитации за спиной у временного учителя, после чего вытянул руку. Энакин только увидел, как один из флагов пролетел мимо него, влетая в протянутую руку юнлинга. Сначала наступило мгновение тишины, когда Энакин и юнлинг тогрута лет семи обменивались молчаливыми взглядами, один был самодовольным другой возмущенным, прежде чем раздалось:       - Не засчитывается, это было не по правилам.       Тут же довольный взгляд юнлинга хищно сузился, и она встряхнула монтралами, задирая голову.       - В правилах говорилось, что нужно достать флаг. Я достала флаг. Правила соблюдены.       - Нужно было достигнуть флага, переправившись через озеро, должна была и сама понять.       - Нет, не должна. В правилах всегда оговаривается все, если этого нет в правилах, значит, возможно, - с вызовом проговорила девчонка, чуть подавшись вперед.       - Не смей указывать, ты, мелкая, не доросла еще, - Энакин упер руки в бока и нагнулся, нависая над юнлингом.       - Вот именно, - девчушка улыбнулась, обнажив ряд острых клыков. – Мне только семь и я юнлинг, вы учитель и это вы должны объяснять правила, чтобы я их своим детским умом смогла бы понять.       Вокруг них потихоньку собрались остальные юнлинги, которым этот спор показался гораздо интересней, чем так и забытые на той стороне озера оставшиеся флаги. А к ним уже подходили три магистра, что были привлечены шумом и довольно необычной картиной, в абсолютно одинаковых позах с упертыми руками в бока, стояли рыцарь и юнлинг, наклонившись и задрав голову упражняясь в тонкости острот. Магистр Винду сокрушенно мотал головой, негромко ворча: «Это не рыцарь - это недоразумение. Ошибка доверять ему детей, даже на пару часов». Йода же напротив, святился довольный и веселый, когда как Пло Кун был удивлен и непонимающе переводил взгляд с Великого магистра, на пару, что так упивалась своим упрямством и спором, что не заметили, как воспитатели потихоньку отвели остальных юнлингов, а магистры с интересом слушают аргументы. Только когда Мейсу надоело и он откашлялся, Энакин и юнлинг вздрогнули и резко склонились в почтении, все еще бросая друг на друга обвинительные взгляды, что это из-за оппонента они попали в неприятности, а то что их настигли большие проблемы ни кто из них двоих не сомневался. Мейс уже взял воздух, чтобы отчитать их обоих, как раздался спокойный, но с оттенком улыбки голос Йоды:       - Должен понимать будущий рыцарь джедай, когда более тактичным и слышать аргументы оппонента нужно, - Великий магистр говорил это все смотря на юнлинга, что сжала голову в плечи и боялась поднять глаза, от стыда, особенно, что все это увидел магистр Пло Кун, что пользовался у тогруты безграничным уважением и она никогда не хотела его разочаровывать. – Именно поэтому дополнительный урок конструктивного спора и дипломатии необходим тебе. И урок этот рыцарь Скайуокер проведет.       Энакин, что излучал легкое довольство, вздрогнул и еле сдержал себя, чтобы не воскликнуть «Я!?», встретив хитрый взгляд Великого магистра, вдруг поняв, что все предыдущие слова были озвучены и в его адрес. И вот из-за мелкой он нарвался на наказание, а этот юнлинг и есть настоящее наказание.       - Скайуокер вас вызывает канцлер, - строго и недовольно проговорил Винду.       - Вот и юнлинга возьмите в Сенат с собой, урок с примером проведя, - улыбнулся Йода.       - Да, Великий магистр, - поклонился Энакин и пошел на выход, оглянувшись махнул. – Идем, юнлинг.       - Я, Асока Тано.       - Как скажешь, Шпилька, - и улыбнулся, смотря на слегка надувшуюся девчонку, которая вдруг увидев улыбку своего вынужденного учителя, улыбнулась в ответ, засияв взглядом, предвкушая новое приключение и не где-нибудь, а в Сенате.       - И все же я была права, - осмелела юнлинг, увидев, что рыцарь довольно таки благосклонно ей улыбнулся.       - Юнлинг, тебе не дипломатии нужно учиться, а смирению, - усмехнулся Энакин, что уже предвкушал, что возможно сможет выкроить пару минут с Падме.       - Уж, этому точно вы меня не научите мастер, - парировала юнлинг обменявшись с Энакином взглядом, пока они выходили из Зала тысячи фантанов.       Их провожало три взгляда: недовольный, настороженный и счастливый.       - Вы уверены, что это хорошая идея, магистр, - проговорил Пло Кун, смотря на удаляющуюся парочку, это он привел Асоку в Храм и чувствовал ответственность за нее. – У Асоки непростой характер она очень требовательна к себе.       - Это прекрасная идея, - мечтательно проговорил Йода. – Как они дополняют друг друга разве не видите вы.       - Да дополняют, как взрывчатка и детонатор, - проговорил Мейс и вздохнул, зная, что если Йода решил, то пара Скайуокер - Тано теперь будущее, и по тому, что он сейчас видел, только надеялся, что Храм этот взрыв сможет пережить.       Асока ели сдерживала свое нетерпение, когда здание Сената показалось впереди, стараясь, как и положено будущему джедаю сдерживать свои эмоции, но это было сложно. Она была первым юнлингом из своего клана, что побывает в Сенате, увидит канцлера. Она была уверена – это будет очень весело.       Это было ужасно скучно.       Асока уже час сидела на высоком стуле в приемной, смотря как туда сюда ходят важные и напыщенные существа, а ее сопровождающий так и не вышел от канцлера, из кабинета которого ее выставили сразу, как только канцлер, услышав пояснение от рыцаря Скайуокера, окинул ее пронзительным и недовольным взглядом, как мушку на своем рукаве. Терпение Асоки было на грани, когда Скайуокер все же вышел и улыбнулся, скрюченному на стуле юнлингу.       - Знаю, я задержался. Ну что ж отработала терпение.       Асока сморщилась, и Энакин положил ей руку на плечо, выводя из кабинета канцлера.       - Знаю терпение - это скучно, но поверь тому, кто в детстве не мог усидеть и пяти минут на одном месте, в будущем терпение еще как понадобится. Пойдем, покажу тебе Сенат и объясню, что иногда нужно кое о чем промолчать, как бы не хотелось высказаться, за одно напомню это и себе.       Асока не все поняла из речи рыцаря, но дальше было интересней, Энакин показал укромные места Сената, познакомил с некоторыми очень милыми сенаторами, каждый из которых давал какой-нибудь очень заумный или очень глупый совет, Асока еще не определилась в оценке. А потом они повернули в еще один коридор, где их окликнул довольно мелодичный голос, и Асока не смогла сдержать улыбки, когда к ним направилась очень красивая женщина, улыбаясь и протягивая руку.       - Рыцарь Скайуокер, рада вас видеть.       - Я тоже рад встречи, сенатор Амидала, - Энакин склонился в легком приветственном поклоне и сжал ее ладонь.       И тут взгляд женщины упал на стоящею рядом с рыцарем тогруту, что с восхищением смотрела вверх.       - Вы сегодня с сопровождением, рыцарь, - Падме бросила на Энакина колкий взгляд.       Но прежде чем мужчина успел ответить, снизу раздалось:       - Юнлинг Асока Тано к вашим услугам, миледи. По заданию Великого магистра Йоды прохожу обучение конструктивному спору и дипломатии под наставничеством рыцаря Скайуокера.       Энакин сжал губы в тонкую линию, когда Падме с трудом сдерживала смех.       - Юнлингу нужен урок такта и скромности.       - Хорошо, - кивнула Асока. – Я попрошу, чтобы мне дал урок учитель, который может этому научить.       Энакин бросил на девчонку взгляд полный негодования, а Падме все же не выдержала и засмеялась, и парень не смог удержаться, видя веселье любимой жены от улыбки, которую отзеркалила довольная тогрута.       - Не знаю смогу ли тягаться с другими сенаторами, с которыми вы уже сегодня встречались юнлинг Асока, но возможно и у меня будет пару советов, если вы конечно согласны их выслушать.       Асока счастливо кивнула, к ней в первые обращались как взрослой, что ж друзья у рыцаря Скайуокера намного приятнее, чем он сам. Падме пригласила их к себе в кабинет и пока Асока заходила во внутрь, сама Падме на мгновение отстала, задержав мужа и прошептав с заигрыванием:       - Так мило, тебе доверили юнлинга.       - Это не доверие это наказание.       - Она славная.       - Думаю, она тоже таковой себя считает, - улыбнулся Энакин, и они следом зашли в кабинет.       За кружкой чая и сладостями, которые Асока тушевалась есть, только первые пару минут, Падме провела небольшую лекцию о структуре спора, заключении соглашения по результатам и способах убеждения, давая совета о самых убедительных оборотах. Асока вскоре забыла о кексах, слушая с неподдельным интересом, а ее пальчики иногда дергались, словно она жалела, что под рукой нет датпада, чтобы записать. Возможность передать знания радовали Падме. Энакин был счастлив, наблюдая за воодушевленной женой, которая, отойдя ото всех переживаний, упоительно рассказывала о своей работе, словно горя изнутри светом надежды. Чай был допит, а кексы доедены Энакином, когда сенатор Амидала извинилась и сообщила, что ей пора на заседание Сената. Энакин и Асока встали, юнлинг попрощалась и Энакин попросил ее подождать в коридоре, пока он обсудит один вопрос с сенатором.       - Мне отрабатывать терпение? – улыбнулась девочка и Энакин засмеялся.       - Да, но я обещаю, в этот раз это будет не так долго.       Асока поблагодарила сенатора и попрощавшись вышла, как только дверь закрылась Падме хитро глянула на мужа:       - Мне стоит что-то знать?       - О чем? – не понял Энакин.       - Асока. Твоя ученица? – женщина выжидающе подняла брови и, только поняв, на что намекает жена, рыцарь фыркнул.       - Что? Нет! Конечно, нет! Просто так вышло, что ее сегодня на меня повесили. Да и мала она для падавана.       Энакину показалось, что улыбка девушки чуть поблекла.       - Жаль, она замечательная.       - Еще чего, - фыркнул Энакин. – У меня не будет падавана.       - Почему? – Падме была искренне удивлена. – Вы с ней очень подходите друг другу.       Энакину было приятно мнение жены и ее вера в него, в его способность быть мастером, но это было сложно, он не хотел объяснять Падме все то, что он уже говорил Оби-Вану, но кое что жене стоило знать, Энакин подошел к ней и нежно приобнял за руки, смотря ей в глаза.       - Помнишь, мы разговаривали о будущем, о том, что будет, когда закончится война и о нашем браке узнают? У нас с Оби-Ваном только два варианта или всю жизнь хранить в тайне или уходить из Ордена. Мы не сделаем это, пока война не закончится, но после… Мы уйдем из Ордена, это практически решено, - Падме кивнула, они мало говорили о будущем, оно столь было зыбко, но каждый из них понимал, что если встанет вопрос их семья или служба, они выберутдруг друга, особенно теперь после свадьбы и их клятв. – Если у меня будет падаван, я не смогу уйти из Ордена, до окончания обучения, не смогу придать доверие и веру ребенка, бросить его. Я знаю, для падавана его мастер весь мир и я не хочу стать причиной разочарования.       - Я понимаю твое решение. Но знай, если ты все же поймешь, что хочешь обучить падавана, у тебя всегда будет моя поддержка. И пусть я, Оби-Ван и наша семья не останавливает тебя в принятии этого решения. Ты был бы замечательным учителем, - Энакин улыбнулся, и Падме посмотрела на мужа и ее щеки окрасились в нежный смущающий цвет, парень понял причину румянца, когда жена продолжила. –Впрочем, возможно в будущем, когда закончится война, и у тебя, и у Оби-Вана появится еще возможность обучить, только уже своих…       Падме в ужасе от своих мыслей, что почти высказала их, потупила взор и не стала договаривать, это столь на данный момент запретное, невозможное и такое нереальное слово. Они не обсуждали, они боялись даже думать, но все же мысль о детях и идеалистические картины будущего, все равно непрошено возникали в голове. Энакин улыбнулся и приподнял голову жены, приближаясь к ее губам, шепча:       - Я очень бы этого хотел. Я очень на это надеюсь.       Падме заулыбалась в ответ, пока мягкие губы мужа накрывали ее в ласке, а в голове Энакина все еще всплывали непрошеные картины, детей на руках у матери, подбрасываемые вверх счастливым Оби-Ваном, такие разные малыши и все же похожие, непослушные и умные, дерзкие и добрые, вечно попадающие в неприятности и забегающие без спроса в комнаты. Именно так как сейчас резко открылась дверь и в кабинет влетела перепуганная Асока, со словами:       - Мастер, я… - на мгновение, замерев от открывшейся перед ней картины, Падме тут же отскочила, а Энакин, что стоял к двери спиной медленно развернулся, чувствуя как по спине пробегает ужас, а внутри закручивается страх, перерастаемый в ярость. Асока тоже на мгновение испытала страхи от излишка эмоций, затараторила:       - Фу, и что взрослые в этом находят. – Асока скривилась. – Буртола у нас самый умный, он говорит, что взрослым нравятся поцелуи и вроде в голофильмах так и показывают, а по мне так они мерзкие и противные.       Падме бы засмеялась, если бы не ужас раскрытия их тайны, пока Энакин приближался к несносному юнлингу:       - Только попробуй кому-нибудь рассказать, - медленно вкрадчиво и поэтому довольно угрожающе проговорил джедай, но на юнлинга это произвело обратный эффект, страх прошел и вернулась ее дерзость.       - Даже не думала, я не ябеда, - девочка вздернула подбородок, а потом хитро усмехнулась, вспоминая недавние уроки политики и переговоров. – Я буду лучше молчать, и возможно вообще меня стукнет амнезия, если вы мастер проведете мне урок вождения звездолета.       - Это шантаж, - воскликнул Энакин, страх и ярость исчезли, освободив место негодованию и капле восхищения.       - Нет, это не шантаж, это взаимовыгодное соглашение, - гордо улыбнулась Асока и Падме все же не сдержалась и хмыкнула, тут же скрыв улыбку ладонью, считая, что обстоятельства не очень располагают к веселью, но все же наблюдать за перепалкой Энакина и юнлинга было забавно. Асока бросила беглый взгляд на Падме и гордо улыбнулась, когда как Энакин посмотрел на эту девчонку с интересом, чувствуя, как напряжение оставляет его.       - Юнлингу запрещены полеты на звездолете.       - Точно также как запрещены поцелуи, - парировала Асока.       - А вот и нет, - Энакин довольно усмехнулся. – В Кодексе нет ни слова о запрете на поцелуи, а как мне недавно сказали, что не обговорено правилами, то не запрещено.       Девчонка впервые не знала, что ответить и явно задумалась, над словами своего временного учителя, пока он же уже во всю веселясь, не проговорил:       - А в прочем будет тебе пара уроков пилотирования, Шпилька.       Асока сияющими глазами смотрела на Скайуокера, про способности к полетам которого среди юнлингов ходили легенды. Генерал, один из лучших фехтовальщиков, лучший пилот, магистры называли его ходячей катастрофой, но для юнлингов он был недостижимым идеалом и они восхищались им.       - Пара?! – воскликнула юнлинг, уловив основное, Энакин довольно усмехнулся.       - Да, пара. За одно занятие ты всеравно ничего не поймешь, - кольнул ее парень, но девочке, что только что получила два урока пилотирования под руководством генерала Скайуокера, это уже было не важно.       Падме же поняв, что буря миновала, вспомнила в каком эмоциональном возбуждении в кабинет ворвалась Асока и осторожно напомнила:       - Асока, что случилось, что ты так вбежала?       И тут же юнлинг ойкнула и прижала ладошки ко рту, Энакин насторожился.       - Я, я, - девочка нервничала, ее глаза лихорадочно забегали. – Я только что соврала магистру Винду. – С ужасом проговорила она, и Энакину пришлось сдержаться, чтобы не засмеяться и не спросить «И что такого?», поняв, что для юнлинга это и правда была катастрофа, солгать магистру было не приемлемо.       Асока помнила, как она стояла в коридоре, что она даже не скучала, прокручивая в голове столь прекрасную беседу. Сенатор Амидала ей понравилась, да и Скайуокер уже казался довольно сносным, она была довольна и счастлива. Как в коридоре появился магистр Винду, почему-то Асоке стало не по себе. Этого магистра опасались все юнлинги он был требователен и строг. И тут она одна в коридоре Сената, Асока бросила испуганный взгляд на дверь кабинета. Магистр сначала удивленно остановился, смотря на юнлинга склонившегося в поклоне, словно вспоминая, а вспомнив нахмурился, бросив взгляд на кабинет сенатора Амидалы, и этот взгляд тогруте не понравился в нем было что-то от хищника, что почувствовал добычу.       - Асока Тано? Вы здесь с Рыцарем Скайуокером?       - Да, магистр Винду, - Асока поклонилась, надеясь, что Энакин скоро, вот прям сейчас выйдет.       - И где он?       Асока не поняла почему, но вся ее интуиция кричала, что она не должна говорить, как есть. И она начала тянуть время, перечисляя всех сенаторов, с которыми они встретились, магистр долго терпел, пока не перебил:       - А теперь рыцарь Скайуокер у сенатора Амидалы?       Энакин и Падме, слушая рассказ Асоки, бледнели, магистр Винду всегда подозрительно относился к Энакину и еще более подозрительно к отношениям рыцаря Скайуокера и сенатора Амидалы. И сейчас в раскладе ситуации Асока не могла сказать ничего другого, кроме как подтвердить догадки Винду, который и без слов Асоки, уже знал ответ.       - И я сказала, что да, - что она и подтвердила в своем рассказе, и ни Энакин, ни Падме не могли ее винить, выбора у нее не было. Энакин уже продумывал варианты оправдания, но в любом случае теперь Винду будет за ним следить еще пристаней, пока Асока продолжила, не видя терзания людей перед ней, так как сама была в пучине вины.–А потом я солгала магистру, сказала, что вы договариваетесь, что бы я могла присутствовать на заседании Сената. Магистр сказал «хорошо», потом его кто-то окликнул, и он ушел.       Ни Энакин, ни Падме не могли поверить в свою удачу, но радость от того, что беда миновала, была не долгой, так как юнлинг вжала голову в плечи и ссутулилась, она была расстроена.       - Я солгала магистру, джедаи не лгут.       Энакин тяжело вздохнул и присел перед юнлингом:       - Иногда бывает ложь во благо, поверь это тот случай.       Это не очень помогло, а вот Падме вдруг улыбнулась, присев рядом.       - Что ж мы можем сделать так, чтобы это не было ложью.       Асока подняла на нее взор полной надежды.       - Сейчас будет заседание, и вы можете присутствовать, у вас будут лучшие места.       Асока заулыбалась и закивала, когда как Энакин застонал, пока юнлинг излучал воодушевление и энтузиазм.       - Да, ладно вам, мастер, это будет интересно, я уверена.       - Поверь, Шпилька, ты ошибаешься.       В этот раз Энакин оказался прав, но Асока в этом не призналась, все равно это был один из лучших и веселых дней.