Три луны Татуина

      Нетерпение и воодушевление Энакина стало объяснимо, когда они спустились к берегу, где их ждала лодка, мерно покачивающаяся на волнах.       — Ты умеешь управлять лодкой? — осторожно поинтересовалась Падме.       — Теперь, да, — выпятил грудь вперед Энакин. –Мистер Акку мне все рассказал и объяснил.       Оби-Ван только снисходительно помотал головой, зная страсть Энакина ко всему, что может дать ощущение скорости и новой технике, уверено ступая в легко раскачивающийся борт и подавая Падме руку, помогая разместиться на мягких сиденьях, пока Энакин настраивал управление.       — Падди, доверил тебе свою лодку? — Падме засмеялась, увидев растерянное и немного насмешливое лицо Энакина, который смущенно провел рукой по волосам. Девушка знала трепетное отношение старого лодочника к своей малышке, как нежно он называл лодку.       — Ну, он сказал, что если я ее утоплю, то протащит меня под килем. Я не знаю, что это значит, но думаю что-то очень страшное. И Падди был явно серьезен и настроен решительно. Так что постараемся вернуть в целости и сохранности, я не уверен, что мне понравится на своей шкуре узнать значение этого выражения.       — Абсолютно не понравится, поверь, — улыбнулся Оби-Ван, присаживаясь рядом с Падме, ненавязчиво, придерживая.       — Ну что? Готовы?! — оглянулся Энакин, залихватски подмигнув, и включил тягу, что отвела лодку от пирса.       Энакин не стал поднимать лодку над водой, позволяя брызгам освежающе попадать на них. К приятному удивлению Оби-Вана и Падме он не стал устраивать гонки, и сам, как и они наслаждался водным простором, ветром, что мягко трепетал волосы и колыхал легкие туники, ощущением свежести и мягким скольжением транспорта. Некоторое время Энакин направлял лодку кругами по озеру, петляя между многочисленных островов, периодически оглядываясь на любимых, что улыбались ему в ответ. Оби-Ван опустил одну руку в воду, чувствуя скорость и ее прохладу, когда она протекала сквозь пальцы.       — Есть пожелания? –повернулся Энакин, на что получил две блаженные улыбки и мотание головой.       Энакин хмыкнул своей предвкушающей улыбкой:       — Тогда держитесь, — и направил лодку в сторону русла реки, что втекала в озеро.       Река была полноводной и с быстрым течением, поэтому пришлось усилить тягу и поднять лодку над поверхностью. Пейзаж спокойной глади озера, окруженного холмами, лугами и поднимающимися горами, сменился бурным потоком и густой зеленью леса, что обступила реку создавая зеленый, живой, поющий и шумящий коридор. Лодка летела, не задевая бурление внизу, но именно поэтому пару раз приходилось нагибаться от проплывающих над ними ветками, Падме легла в лодку смотря как голубое небо просматривается сквозь склоненные к воде деревья, иногда поднимая руку, чтоб почувствовать мягкое прикосновение листвы. Короткая, но сильная река сменилась спокойствием озера, большого, как маленькое море, то самое на берегу которого они недавно ужинали, окруженное холмами и горами, что вдали поднимались выше, переходя в глубокое ущелье. Отлетев от начала реки Энакин снова опустил лодку и направил по воде, накручивая круги. Это озеро не походило на то, на берегу которого стояло Варыкино, чьи воды были прозрачно голубые, эта же вода завораживала своим ультрамариновым цветом и более холодными водами. Оби-Ван напрягся, осматриваясь вокруг.       — Это озеро тоже не связано с подземными водами? — насторожено поинтересовался мужчина и Падме улыбаясь помотала головой.       — Нет, в Озерном краю таких озер не так много, и над ними висит голограмма — предупреждение.       — Расслабься, Оби-Ван, — усмехнулся Энакин.       — Знаешь, когда побываешь в пасти подводных монстров Набу, тогда и будешь говорить, «Расслабься», — беззлобно проворчал старший джедай, но увидев задумчивость на лице Энакина, поспешно добавил, почти прокричав. — Это не руководство к действию, даже не думай, о погружении.       — Да, ладно, — усмехнулся парень. — И если бы сюда заплывали подводные монстры, то здесь не было бы столько лодок.       На озере и, правда, было гораздо больше лодок, они переплывали озеро или размеренно качались на волнах, что было и неудивительно, учитывая поселение, расположенное на берегу. Энакин тихо подвел лодку в стаю цветастых птиц, которых видел на днях. Они были еще прекраснее, чем на расстоянии. Перья переливались от зеленого до красного, на длинной шее воротником был образован пух, к которому так и тянуло прикоснуться, а голова была украшена растопыренными перьями как короной. Птицы были совсем не пугливыми и вскоре облепили лодку, когда Падме достав из ящика припасов нарезанные грушу и яблоко, бросила в воду, где они тут же были расхвачены. Энакин присоединился, беря кусочек и протягивая птице, птица подплыла, вытянув шею и чуть наклонив голову, придирчиво осмотрела протянутый лакомый кусочек, прежде чем резко вытянуть голову и щелкнуть клювом по пальцам Энакина выхватывая фрукт, но все же недовольно фыркая и мотая головой. Энакин недоуменно нахмурился, пока не понял и рассмеялся.       — Да, скажи, щелкать клювом по мягким пальцам гораздо приятней, чем по металлическим.       Падме и Оби-Ван на это тоже усмехнулись.       — Что это за птицы? — заинтересовался Оби-Ван, подкармливая птиц, а после, протягивая руку и терпеливо ожидая пока к нему подплывут, чтобы провести ладонью по мягкому оперению и по соблазнительному пуху, который оказался на ощупь нежнее воздуха.       — Королевский танцор. У них длинные ноги в брачный период они выскакивают над водой, взмахивая крыльями и «танцуют» словно идут по поверхности воды. Я это видела только раз, еще в школе, невероятное зрелище, захватывающее дух. Их очень долго истребляли ради пуха, но теперь они в безопасности и практически прирученные. В основном живут на этом озере, здесь фруктовые сады растут над водой и фрукты падают в воду, для них это настоящее лакомство.       Говоря, Падме протянула птице кусочек яблока и отвлеклась, не отпуская кусочек, птице надоело ждать, и она жадно схватила его, от чего Падме вскрикнула и одернула руку и засмеялась. Они еще немного остались среди этих величественных и требовательных птиц, после чего Энакин повел лодку вдоль берега города, мимо ресторана, где виднелись альковы из растений и белые столики, один из которых недавно занимали они, а за поворотом, возвышались скалы ущелья, где снова пришлось поднимать лодку над поверхностью, подлетая к водопаду, ощущая брызги, что доносил до них ветер. Ущелье с падающим потоком водопада было прекрасно и величественно, видя это не сверху, а снизу, как стены скал возвышаются над ними, давя могуществом созданного мира и непобедимостью первозданной природы, захватывало дух не хуже чем, когда они стояли над бездной. Лучи солнца пробирались в этот укромный, потаенный уголок, отражаясь от каждой капельке на камнях и воздухе, создавая немыслимые краски и переливы, сверкая радужными ореолами. Вода, шумя, пенясь, обрушивалась вниз, мощью всего потока несясь в сторону озера. Пространство, закованное в каменные стены, наполнялось ревом звуков и свежестью оседающих на лодке и телах людей капель. У самого водопада, было трудно разговаривать, перекрикивая гул бурлящей воды, любуясь природным творением и красотой в молчании, впитывая необузданность и силу природы.       Они уже решили плыть обратно, когда Энакин остановил лодку на половине пути из ущелья к озеру, внимательно смотря на скалистую стену, что в некоторых местах зарастала буйным кустарником, цветами и вьюном, что пронзали корнями камень, в великом стремлении к жизни. Несколько долгих мгновений джедай сосредоточенно смотрел на скалу, пока уверенно не повернул лодку, под вопросительный взгляд Падме и встревоженный вопрос Оби-Вана:       — Энакин?       — Там что-то есть.       — Осторожней, — проговорил магистр, всматриваясь в скалу и замечая, что оттуда в общую реку ущелья вливается еще один поток, но если нижнюю часть скалы было не разглядеть из-за буйного переплетения вьюном и лиан, то в верхней части скала смыкалась, не давая никаких намеков на расщелину. — Я не думаю, что там есть проход, скорее этот поток проходит под скалой. — Понимая, что именно это привлекло внимание Энакина.       Лодка подплыла к скале, Энакин силой чтобы не сломать ветки и не разорвать вьюн, осторожно раздвинул листву, открывая узкую расщелину, камни которой почти все были заросшей мхом, именно поэтому ее так трудно было увидеть. Падме переместилась вперед лодки захваченная нетронутым уголком природы и посмотрела внутрь расщелины. Немного глубже зеленый коридор небольших кустарников и вьюнов, что закрыл практически все скалы, расступался и расширялся, показывая темную воду притоки, над которой смыкалась крона листвы и гирлянд из лиан деревьев, что цвели белыми и желтыми огромными цветами, а лучи солнца, прямыми линиями падали, придавая темной воде зеленоватый оттенок. Таинственность открывшегося пейзажа, как с полотен художников манила. И Оби-Вану смотря в восторженные глаза Падме и воодушевленные Энакина, оставалось только улыбнуться и проговорить:       — Помнишь, если что случиться с лодкой тебе обещали плаванье под килем.       — Да, хорошо, помню, — поспешно проговорил парень, уже склонять над панелью беря рычаг управления.       Когда Энакин направил лодку в притоку, Оби-Ван с помощью Силы приподнял ветки вьюна, которые обратно опустились у них за спиной, словно отрезая их от остального мира. Энакин вел лодку очень осторожно, сдвигая, упавшие в воду, бревна покрытые мхом и коряги, торчащие из воды, что могли зацепить дно лодки, огибая отдельно упавшие наверняка со скалы каменные валуны. Оби-Ван насторожено поглядывал вверх, где между скал проглядывала полоска неба, на случай падения новых камней, готовый их останавливать. Постепенно с одной из сторон скала начала истончаться, становясь каменными останцами, что молчаливыми исполинами разрезали глухой лес, который, Оби-Ван, вспоминая побережье озера, мог с уверенностью сказать, выходит на противоположный от городка Милия берег. С одной стороны устья все также возвышалась серо-зеленая скала, а с другой останцы создавали проплешины в каменной стене, через которые можно было разглядеть темный лес с огромными, часто растущими деревьями. В один момент притока, сделала резкий поворот и уперлась в небольшой водопад, высотой метра два, где русло было зажато скалой и одним из высоких останцев, не позволяя разглядеть, от куда падает вода, река там или озеро. Как бы Падме не хотела, она не смогла сдержать разочарованный вздох, что их маленькое приключение подошло к концу. Оби-Ван огляделся, и Падме уже ожидала, что джедай скажет, что пора разворачивать лодку.       — Знаешь, если чуть-чуть отплыть, где начинается этот останец, можно пристать к берегу и пройти по лесу, обойдем этот водопад.       — У меня есть идея получше, мы взлетим, — Энакин подмигнул, опускаясь на дно и открывая приборную панель, что-то подкручивая и пере подключая.       Падме не сдержала улыбки, никто из ее мужчин даже не думал о прекращении исследования, тоже захваченные ореолом таинственности и дикости этого места.       — Ты ведь в курсе, что это лодка, а не звездолет, да даже не спидер? Ее гидродрайву нужно чувствовать воду под днищем, чтобы двигаться на несколько сантиметров над водой и больше этого она не поднимется.       — Да, в курсе, — Энакин улыбнулся и, вставая у панели, разгоняя на холостых оборотах гидродрайв, проверяя его тягу, на повышенной интенсивности. — Падме, ухватись за что-нибудь.       Девушка кивнула, и этим чем-нибудь оказался Оби-Ван, который обхватил ее рукой и сосредоточился, готовый как всегда страховать выполнение очередных гениальных планов Энакина. Рывок был резким, поставивший лодку на дыбы, практически параллельно водопаду, чтоб в следующее мгновение Энакин перенаправил мощность на гидродрайв, и лодка рванула вперед, выскакивая на водную поверхность, легко задев днищем торчащие на изгибе камни.       — Кому-то не избежать осуществления угроз о принудительном плавании, — раздалось со дна лодки, куда Оби-Ван повалил Падме, придавливая ее и не давая выпасть, когда лодка стояла вертикально.       Но Энакин не ответил на подкол, и Оби-Ван насторожено приподнял голову, смотря на стоящего в лодке парня. Вставая и помогая подняться Падме, после чего огляделся и понял, что заставило Энакина так замереть — место было прекрасно. Это была защищенная со всех сторон чаща, скала закрывала это место, практически окружая его с одной стороны, с другой его защищал каменный останец, который они хотели обходить и только с одного края был пологий каменистый берег, что терялся в лесу. Сама скала, была испещрена выступами, небольшими площадками, на которых росли цветущие кустарники и гротами, самый большой и глубокий был внизу, вход, в который был перекрыт мягким потоком водопада. Наверняка этот спокойный поток воды, превращался в бурный водопад во время дождей, но сейчас это место было олицетворением умиротворения, под мерные звуки журчания воды. Солнечные лучи же и капли в совместном созидании творили сказку, разрисованную цветами радуги, что весела над ними. Энакин встряхнул головой, прогоняя оцепенение, и вернул внимание к лодке, уводя ее чуть в сторону от потока течения, где вода глубокой каменной чаши, была прозрачной и невероятного бирюзового оттенка, опуская лодку на воду и ставя ее в режим ожидания.       — Здесь так прекрасно и уединено, — выдохнула Падме.       — Думаю, мы нашли место для водного пикника, — улыбнулся Энакин открывая ящик доставая провизию и бутылку вина, располагаясь прям на дне лодке, поджав ноги, что повторили и Падме с Оби-Ваном, проигнорировав мягкие сидения.       После легкого перекуса на возлюбленных накатила ненавязчивая дремота. Падме вытянулась на животе вдоль борта лодки, погружаясь взглядом в глубину воды, опустив в прохладную воду руку, лениво шевеля ей. На ее спину опиралась голова Энакина, что лег поперек лодки, остужая босые ноги, перекинув их за борт. Оби-Ван растянулся в длину, облокачиваясь на Энакина, и закинув голову, смотрел в небо, куда уходили камни скал, и периодически пролетали, маленькие быстрые и щебечущие, птицы, что облюбовали гроты для жилья. Пока Энакин не мог остановиться от налаживания ставшей как плюш, от коротких волосков, головы Оби-Вана.       — А вода этого озера не сообщается с подводными водами? — спросил Оби-Ван.       — Не знаю, — безразлично ответила Падме, отмечая, что глубина, что виднелась в прозрачной воде уходила в центре чаши далеко в темноту, меняя бирюзовый цвет на темно-синий. Так что все было возможно. — Но даже если и да, это не такое уж большое озерцо, ни один из подводных гигантов здесь бы не поместился, да и рыбки здесь имеются, возможно, потому что хищников нет. — Падме провела взглядом стайку красивых красно-желтых рыбок, что выплыли из камня.       — Ну, раз нет, — Оби-Ван встал, быстро раздеваясь до нижнего белья, и не давая себе время передумать, делая шаг с лодки, с головой уходя под воду, окатывая брызгами уже смеющегося Энакина. Что не выдержал и тоже принялся скидывать с себя одежду, нырнув следом, заставив лодку качнуться, под смеющийся вскрик Падме. Присоединяясь к Оби-Вану в нарезании кругов по озерцу, после чего они забрались на скалы с криками восторга сигая с высоты в потоках водопада, прежде чем снова подплыли к лодке и облокотились о ее борт, со стороны Падме, получая легкие поцелуи.       — Присоединишься? — спросил Энакин, но Падме только помотала головой.       — Я сегодня не готова к безумствам.       Джедаи решили, что и с них хватит, поэтому все вышли на берег, высыхая на солнце, расположившись на камнях у скалы. Падме любовалась красотами, запоминая каждую деталь, оглядываясь по сторонам, пока не нахмурилась, вглядываясь в скалу, что была сбоку и со спины от них и тянулась дальше, теряясь в подступающих к самой скале густой зелени деревьев и кустарника.       — Парни, — позвала Падме, тормоша руку, лежащего рядом Энакина.       Джедаи повернулись к ней, показывая, что слушают, девушка все также смотрела к себе за спину.       — Смотрите, кажется это лестница.       Мужчины привстали, смотря на почти сливающиеся со скалой каменные ступеньки, что было трудно разглядеть из-за густых кустарников и разросшегося вьюна, она вела на одну не высокую, но просторную скальную полочку, что возвышалась, как раз за их спинами. Когда Падме повернулась, мужчины уже надевали сапоги, натягивая легкие туники.       — Ну что, пойдем, посмотрим, что там? — улыбнулся Энакин, предвкушая новые исследования.       Несмотря на то, что лестница была не длинной, подъем оказался довольно сложным и поэтому медленным. Неровные ступени заросли лианами и вьюнами, из-за чего камень долго оставался мокрым и покрывался мхом, становясь влажным и скользким. Энакин шел первым, замыкал Оби-Ван, а Падме медленно поднималась, стараясь не наступить на подол, жалея, что одела воздушное, разлетающееся платье, а не костюм для скалолазания. Когда они вышли на заросшую, невысокой и сочно-зеленой травой площадку, то увидели, что на этом выступе скалы, рос небольшой лес из невысоких цветущих, фруктовых деревьев. А дальше просматривались еще выступы, что лестницей уходили вверх на несколько этажей, но их было практически не видно, так как эти выступы были заняты этажами дома, что сверкал стеклянными куполами в свете солнца. Дом утопал в зеленой листве садовых деревьев, а все его стены были обвиты вьюном и лианами. От восторженного созерцания Падме и Оби-Вана отвлек голос Энакина, который позвал:       — Что замерли, идемте.       Парень уже стоял у ограды, которая ему доходила всего лишь по пояс, но и перелазить ее было не нужно, так как Энакин уже в жесте приглашения раскрывал калитку.       — Энакин, — испугано полушепотом проговорила женщина. — Это ведь чей-то дом, мы не можем просто войти.       Энакин скептически поднял взгляд на возвышающиеся этажи дома и перевел взгляд на Падме, приподняв бровь.       — Ты уверена, что чей-то? Я бы сказал, что тут не одно десятилетие никто не появлялся. Электронный замок на калитке вышел из стоя, лианы и вьюны оплели не только стены, но и окна и я уверен, что видел, что несколько стеклянных куполов точно разбиты. Сомневаюсь, что там кто-то живет.       — Но мы все равно не можем, это частная территория, это не законно.       Оби-Ван стоящий за спиной женщины хмыкнул и Падме повернулась, увидев хитрую улыбку, и сверкающие глаза, смотрящие на нее:       — А проникать на частные заводы сепаратистов, взрывая их это законно? — засмеялся мужчина, смотря, как щеки Падме зарумянились, а ноздри раздулись, она явно готовилась к полемике.       — Это называется военная операция.       Оби-Ван примирительно, положил ладони ей на плечи, легко подталкивая вперед:       — Да, ладно, тебе ведь хочется взглянуть, что там внутри. Признай.       И Падме сдалась, заходя в калитку и ощущая под слоем травы каменную кладку дорожки. То, что раньше было принято за лес, оказалось разросшимся садом, с молчащим фонтаном и скамейками, что покрылись слоем старой пожухлой листвы, как и качели, которые не раскачивал даже ветер. Пару раз Падме вздрагивала, когда из-под ног что-то юрко убегало, но солнечный свет, заливающий скалистые выступы, аромат цветов, в конце концов, сняли напряжение, и Падме полностью отдалась созерцанию, таинственности заброшенного места. Энакин же уже копался в дверном замке.       — Если закрыто, может не надо, — без надежды проговорила Падме, прекрасно осознавая, если ее муж что-то решил его уже не остановить.       На слова Падме он только усмехнулся и пошел вдоль дома, толкая ставни, пока одна, с щелчком и скрежетом не подалась и одним легким прыжком Энакин проник внутрь. Через пару мгновений раздалось натяжное шипение замка, и парень распахнул дверь с поклоном предлагая войти.       — Видишь, даже не проникновение, а через вполне открытую дверь, — проговорил Оби-Ван, обдавая ухо Падме дыханием, когда они зашли внутрь. Падме хотела бы возмутиться, но видеть всегда сдержанного и серьезного Оби-Вана, таким веселым, сбросившим оковы требований и обязанностей, задорным и расслабленным было приятно, и она смогла только улыбнуться, смотря в веселые серо-голубые глаза.       — Здесь точно никого нет? — уточнила она, но Оби-Вана в ответе опередил Энакин.       — Точно, если не считать пары милых и безобидных пушистиков и нескольких птиц, что залетели через разбитое стекло, — взгляд Энакина был немного погруженным в себя и Оби-Ван понял, что он сканирует дом, так же как Оби-Ван сделал пару минут назад.       Падме кивнула и впервые спокойно осмотрелась. И ее восторгу не было придела, они стояли в огромном, просторном светлом, благодаря стеклянным куполам, заменяющим потолок, помещении, что разрезал дом, на протяжении всех этажей уходя вдаль и вверх. Поддерживая потолок колонами, что заменяли в этом холе-коридоре стены. Каждый скальный выступ, что шел ступенями вверх был отдельным этажом, и они просматривались до самого верха. На этажи вели резные, с цветочным узором полукруглые лестницы, что располагались на каждом этаже то слева, то справа, но какими бы красивыми они не были их покрывал слой пыли и трещины потрескавшегося лака.       Сейчас они стояли в гостиной, на противоположной стене от входа был настоящий камин, что позволяли себе только обеспеченные семьи, на полочке которого стояли милые статуэтки, а над камином весела пустая рама, с которой был срезан холст картины. Падме нахмурилась, насколько же древний этот дом, сейчас мало кто украшал свои дома настоящими картинами. Возле стен стояло несколько вазонов, где наверняка когда-то стояли цветы. Плиточный пол покрывал некогда мягкий ковер, но сейчас он был весь мокрый и покрытый плесенью, как и диваны и кресла, что стояли напротив друг друга. Такое плачевное состояние было причиной того, что стеклянный купол над ними, как и сказал Энакин, был в нескольких местах разбит и с него свисали лианы, опускаясь, вниз, не защищая помещение от дождей.       — Там, — Энакин указал сторону, где он залез в окно. — Столовая, кухня и несколько спален.       Это была светлая сторона дома с множеством окон, часть из которых все же заросла вьюном, в столовой находился большой круглый стол, кухня очень походила на ту, что была в доме Наберри, с тем же набором техники, которая явно находилась в нерабочем состоянии. Другая сторона этажа, так как она располагалась со стороны скалы и возможность ее естественного освещения была минимальна была занята техническими и пустыми комнатами, что раньше скорей всего выполняли роль хранилищ. Они были темными, так как датчики освещения не сработали. Второй этаж занимали жилые комнаты и освежители, в одной из самых больших спален, со стороны скалы, проблема с освещением была решена стеклянным потолком, но сейчас он был завален листвой, мелкими камнями и ветками. На третьей ступени дома, несмотря на довольно просторные комнаты, практически не было вещей, только шкафы и торчащие из стены провода, по предположению Оби-Вана этот этаж был рабочим. Падме же, увидев в одной из комнат испачканные краской стены, предположила, что это студия и здесь жил художник, что объясняло бы пустые рамы от картин, оставшиеся по всему дому. Когда же они поднялись на верхнюю ступень дома, то Падме не сдержала восторга и, раскинув руки, закружилась по огромному, просторному этажу, закинув голову смотря на витражный самый большой купол, под которым он находился.       — Здесь явно устраивали приемы, — представила Падме.       — Скорей всего, — сказал Оби-Ван, подходя к панели управления и смотря на встроенные в стены динамики, пока Энакин уже снимал дверцу, зарываясь в провода, что он делал практически в каждой комнате, через мгновение он выглянул и хитро улыбнулся стоящему рядом Оби-Вану.       — Тут есть отдельный аккумулятор, возможно, еще немного хватит заряда, — и бросил взгляд на кружащуюся Падме.       — Что? — не успел удивиться Оби-Ван, как Энакин подключил проводки и встал, пока динамики начинали шипеть, прежде чем из них послышались первые аккорды мелодии. Падме не успела удивиться и остановиться, как была перехвачена сильными руками мужа. И ее снова закружило, в такт, струящейся музыки, чувствуя уверенную руку на талии, что крепче прижимала ее к себе, вторую, что держала ладонь и как подол ее платья разлетается за ними. Только через минуту танца, когда Энакин пару раз уже поднимал ее, крутил, выбрасывал и ловил, Падме пришла в себя от столь приятного шока.       — Энакин, ты танцуешь, — с придыханием проговорила женщина и услышала над головой мягкий смех.       Оби-Ван улыбался, смотря на танец, о да, Энакин танцевал, но это стоило его учителю пары седых волос, хлопающих дверей и яростного сопротивления, что он никакая-то фифа, чтобы порхать по паркету. Но танец был практически обязательным требованием к обучению рыцаря джедая, также как этикет, основы ораторства, культуры и несколько языков. Так что Энакину, понурив голову и практически под конвоем Оби-Вана, все же пришлось посещать танцевальный класс. Хотя сам процесс обучения был не таким уж и сложным, все движения Энакина изначально были плавными и мягкими, что не удивительно, ведь наблюдая за его сражениями, за тем как он двигается с мечом в руке, Оби-Ван это тоже мог бы назвать самым невероятным танцем. Из мечтательного настроения мужчину вывел хитрый взгляд Энакина. И у него в голове возникла картинка, подброшенная через связь, за мгновение до того, как будучи рядом с ним Энакин крутанул Падме в его сторону и отпустил ладонь, что она по инерции оказалась в его раскрытых руках, коротко вскрикнув. Оби-Вану же не нужно было и мгновения, чтобы сориентироваться и уверенно повести в танце, ощущая легкость движений партнерши, ее готовность предугадывать следующую позицию и украшать своими движениями на первый взгляд обычный элемент. В танце Оби-Ван пройдя круг снова приблизился к Энакину и, подождав, когда он примет ее со спины, отошел. Энакин через пару движений в этой же позиции со спины, повернул Падме, прижимая к себе, после чего снова возвращая ее Оби-Вану, что, взяв ее за руку завернув поворотом, крепко прижал к себе, не отказывая себе в удовольствии провести рукой по ее телу, ощущая трепет сквозь шелк ткани, прежде чем снова вернуться к танцу. Он видел, как распаляется Энакин, и было не удивительно, что стоило Падме оказаться снова в его руках, как фигуры стали более откровенными, а движения близкими тело к телу. В мгновение Энакин забросил ногу Падме себе на бедро и откинул ее, проведя рукой от шеи вдоль груди, видя, как не отрывается взгляд Оби-Вана от них, и как он приближается уже сам, забирая из его рук Падме. Энакин шел следом, чтобы через мгновение забрать ее обратно, и чтобы через один элемент, снова отдать Оби-Вану. Новый элемент, новые руки, голова Падме кружилась от чувств и эмоций, но, когда она увидела, что Энакин приближается, чтобы снова встать с ней в пару, в последний момент она повернулась, вырываясь и отходя от них, как раз в тот момент, чтобы Оби-Ван и Энакин оказались лицом к лицу. Миг заминки горящего взора и тяжелого дыхания, и они схватили друг друга, за руки поворачивая, постепенно приближаясь и тут же резко отдаляясь. Движения были сильными, четкими, отбивающими ритм музыки, синхронность достигалась связью, словно они репетировали этот танец. Если с ней это был вальс или румба, то тут было огненное танго, где с ней была нежность и ласка, то тут опалял огонь страсти, на грани соперничества. Падме залюбовалась движениями, уходя от реальности, пока мужчины не приблизились к ней и резко не потянули вдвоем за руки на себя, опаляя и ее этим пламенем желания. Музыка начала тянуться и прерываться, прежде чем полностью замолкнуть, а они так и остались стоять посреди зала обняв друг друга тяжело дыша, прижимаясь друг к другу. Энакин не знал, сколько мелодий уже было проиграно, но по тому, как тело вместе с огнем желания пробирала и легкая усталость, и сбившееся дыхание, то точно не одна и не две.       — Я ненавидел твои уроки танцев, — прохрипел Энакин, чувствуя лоб Оби-Вана своим. — И когда ты помогал мне подготовится к следующему уроку танцев.       Это все Оби-Ван знал и так, Энакин в пору падаванства даже не ставил щиты, транслируя как ему неприятно каждое мгновение их совместных танцевальных тренировок, но следующие слова поразили.       — Потому что держать тебя в руках, чувствовать твое тело так близко, но в то же время так далеко, это было пыткой.       Оби-Ван разорвал их телесный контакт, чтобы посмотреть Энакину в глаза, которые с отголосками старой боли смотрели на него. Мужчина, провел рукой по его волосам, в нежной ласке. Ему нечего было сказать, для него Энакин тогда все еще был пусть и нежно любимым, но несносным мальчишкой, он не испытывал тогда и доли того что чувствовал сейчас. Это было прошлое, он не в силах его изменить, но сейчас он мог пообещать Энакину будущее и поцелуй, полный страстной любви. Оби-Ван прижался губами к губам парня, мягко, раскрывая их, лаская, передавая всю свою любовь.       — Нам нужно остыть, — пробормотал, задыхаясь Энакин, когда поцелуй с Оби-Ваном был остановлен и, утыкаясь в волосы Падме, приводя дыхание в норму, легко покрывая ее голову поцелуями, почувствовал на свои слова кивающие жесты. — Этот пол слишком пыльный, как и стены для возможной перспективы.       Падме и Оби-Ван мягко и устало засмеялись, прекрасно понимая, что все трое сейчас мыслят в одном направлении.       — Есть замечательное озеро с ледяной водой, — ухмыляясь, проговорил Оби-Ван.       — Самое то, — кивнул Энакин. — Чтобы дотянуть до дома.       Но прежде чем повернуть назад, они вышли из центральных дверей бального зала в еще один сад, в листве которого виднелась посадочная площадка для звездолетов, и как пояснил Энакин, изучив площадку, то скорей всего под ней в скале выбит ангар, вход в который начинался в боковых комнатах этажа бального зала. А вдоль скалы виднелись тросы и полу развалившийся желоб лифта, что вел на поверхность скалы.       Лодка была доставлена к своему владельцу уже на закате в целости и сохранности, а та единственная небольшая царапина на днище не была замечена, и они радостные и довольные прошедшим приключением поспешили домой, так как набежавшие тучи предвещали скорый дождь.       Дождевые капли барабанили по плитам балкона, принося в спальню свежесть, но как бы Энакин не любил дождь, до сих пор ловя любую возможность полюбоваться потоками воды, что падают с неба и постаять под ним, сегодня его больше интересовала информация, что он изучал в датпаде, сидя в кровати и ожидая, когда Падме и Оби-Ван закончат с вечерними процедурами и присоединяться к нему. Наконец-то спустя почти полчаса поисков в Галанете и планетарной сети Набу он смог сопоставить информацию и получить более ясную картину истории дома, что они нашли.       — Падме, Оби-Ван, я узнал, кому принадлежал этот дом, — проговорил он, и Падме тут же отложила расческу и, забираясь на кровать, прильнула к мужу, заглядывая в датпад, что он держал в руках. Оби-Ван вышел из освежителя и лег в постель, прижимаясь к Падме, через ее плечо тоже смотря в экран, хотя Энакин уже вслух рассказывал о той информации, что он вычитал.       — Этот дом был построен в 800 году и использовался как резиденция принцессы Каадара - Деспины, уже после того как она покинула должность. В нем жила ее младшая дочь, а вот внуки еще по правления Веруны, переехали на Корусант, куда забрали и свою мать. С тех пор дом пустует.       — Значит не художник, — сказала Падме, расстроившись, что ее романтичная идея оказалась не верной.       — Не совсем, — Энакин промотал текст. — Внук как раз таки и является художником, выставляется где-то на Корусанте.       — Они переселились в центр, поэтому дом и забросили, — проговорил Оби-Ван, легко целуя Падме в плечо.       — Глупо, — проговорил Энакин, выключая датпад и откладывая его. — Кто в здравом уме променяет Набу на Корусант, райский уголок, на джунгли стали и стекла.       Оби-Ван был с ним полностью согласен, хотя Падме начала рассуждать о перспективах которые дает столица, о возможностях, которых нет на Набу. Но все они были прерваны, двумя руками, что одновременно пробрались под подол ее ночного платья, оглаживая ноги и пробираясь выше. Свет в комнате был немного приглушен, командой Энакина и Падме замолчала, с появляющимся жаром смотря на мужчин, что, не отрывая своего взгляда от нее, приближались к ней все ближе, давив приятной тяжестью тел и заставляя ее откинуться на подушки, что женщина с радостью и сделала, предвкушающие улыбаясь и чувствуя, как их руки разводят ноги в стороны, позволяя холодку воздуха, проникнуть под подол и коснуться жара лона, от чего Падме вздрогнула и чтоб не застонать прикусила губу. Хотя это не осталось не замеченным, Оби-Ван и Энакин с довольным урчанием наклонились к ее шее с двух сторон, покрывая поцелуями приближаясь к губам, где поцеловав ее, сами подарили друг другу жаркий поцелуй. После чего вернули свое внимание к женщине, снимая не нужную тканевую преграду, пробираясь к центру и уже погружая пальцы во влажную глубину. Пока губы были заняты поцелуем, а женские руки обхватывали жесткие бока двух торсов, сдавливая при каждом разряде удовольствия проходящему по телу. Но Оби-Ван мягко начал ускользать, перемещаясь за спину, стоящего на коленях над женой, Энакина, целуя его в местечко за ухом, легонько прикусив мочку, сразу подув на место укуса холодя его, обхватывая его талию, скользя руками вверх к груди, подбираясь к шее, чтобы повернуть за подбородок запечатлевая поцелуй под ним, а позже и на губах, чуть напряженно отклоняя податливую шею назад. Он вплотную прижался к спине парня своим телом, пока Энакин наслаждался густой влагой, что стекала по его ладони, сообщая о блаженстве, получаемом женщиной под ним. Но какое бы наслаждение не получало тело, Падме не могла позволить себе закрыть глаза и отдаться в его власть, она не хотела терять и мгновения той редкой и любимой картины, что раскрывалась перед ней. Как Энакин изгибался в пояснице навстречу ласкам Оби-Вана, закрывая глаза, теряясь в ощущениях, отдаваясь во власть.       Падме помнила их ночи с Энакином, когда прошла неуверенность первой близости и, когда с ними не было Оби-Вана, они были неистовыми, каждое прикосновение было ожогом, каждый поцелуй клеймом, каждый оргазм маленькой смертью. Падме погружалась в этот неизведанный еще ей мир удовольствия, и тонула в наслаждении, что испытывала от мужа, наконец-то поняв прелесть потери контроля и свободы от оков внутренних правил и требований. В его объятиях она теряла себя, и она раскрывалась, забывала кто она и о всех проблемах, что лежали на ее плечах, она могла наконец-то забыть и быть просто Падме, женой и любовницей, но она тоже хотела дарить наслаждение мужу, хотела, чтобы он млел от ее прикосновений и поцелуев. Но сколько бы она не старалась, Энакин не позволял себе расслабиться, полностью контролируя соитие, перехватывая инициативу, при каждой попытке, словно ему нестерпимо нужно было доказать, что она его, что никто ее у него не заберет. Даже не замечая свои стремления, погружаясь в удовольствие власти и контроля. Наконец-то беря то, что ему принадлежало. Падме таяла под его прикосновениями, от ощущения принадлежности этому невозможному человеку, ощущения свободы и полного погружения в истому чувств, но она хотела показать и мужу, то счастье освобождения от оков контроля, полного расслабления. Но Энакин искренне не понимал, что пыталась ему донести Падме, утверждая, что все в их сексе более чем расслабляющее и прекрасно. И она не знала, как быть тем, перед кем Энакин сможет перестать бояться и станет по-настоящему раскованным. О том, что ей никогда такой не стать Падме поняла, когда появился Оби-Ван. Она никогда не принесет Энакину чувство безопасности, потому что именно она та, кого нужно оберегать и защищать. В представлении Энакина, в его подсознании, только Оби-Ван был достаточно сильным, чтобы защитить Падме и его, если он хотя бы на мгновение потеряет контроль ситуации, только ему можно показать свою слабость и уязвимость. Самому Оби-Вану нравилось давать Падме полный выход всех чувств в постели, позволять ей выплеснуть на него всю нежность, прежде чем обрушить на нее свое упоение и восторг благодарности, вознося на вершину исступления. Но он также прекрасно осознавал и принимал интимный барьер Энакина, не допускающий полного расслабления, так как и сам Оби-Ван понимал его и то же отпускал свои чувства и оковы, только будучи в сильных руках своего любовника.       Впервые, когда Падме увидела их вдвоем, как Оби-Ван одним только прикосновением, заставляет Энакина закатить глаза, потеряться в пространстве, отдаться этим уверенным ласкам. Она почувствовала легкий укол, ей никогда не получалось, вызвать у Энакина столь сдавленные похожие на всхлипы стоны, он не извивался, под ее руками, теряясь в желании или сбежать от нахлынувшей волны чувств, или продлить их до бесконечности. Но потом она ощутила, накатывающие возбуждение и удовлетворение. Только два человека во всей вселенной видели Энакина таким расслабленным и показавшим свою слабость, только им было дозволено увидеть одного из сильнейших созданий Силы ручным и покладистым, тающем от неги и прикосновений, теряющим в удовольствии весь контроль, отдаваясь телесному проявлению любви. Тогда Падме начала наслаждаться этим видом, впитывая его экстаз, как свой собственный, и Оби-Ван с радостью дарил ей это удовольствие. Как и сейчас поглаживая темные ореолы сосков Энакина, прижимая его к себе, не забывал поглядывать на Падме, наслаждаясь ее разгоряченным видом, разметавшихся по подушке волос, ее собственными поглаживаниями грудей, лица, губ, купаясь в ее взгляде безумного восхищения и экстаза. Который усиливался рваными движениями руки и пальцев Энакина в глубине центра наслаждения, и ее мелким подергиванием бедер навстречу, когда она почувствовала, как ее ноги немеют от тысяч иголок, что разошлись от ее лона, заставляя сжаться пальцам ног, чтобы через мгновение напряжение всего тела, взорвалось от дрожи и Падме изогнулась в моменте экстаза. Чтобы после приподняться в благодарной истоме, целуя Оби-Вана и перемещая уже блестящие от слюны губы на тело Энакина, покрывая его лицо и грудь влажными поцелуями и жаркой дорожкой, что оставляет играющий с его кожей язык. И уже было не важно от чьих именно прикосновений любимый выгибается, издавая нетерпеливый вскрик, дрожа, стараясь усилить трение, когда они вместе с Оби-Ваном обрушают на него тонну нежности и ласки, становясь едины в стремлении доставить любимому человеку наслаждение. Оби-Ван мягко надавил, заставляя Энакина лечь и расслабиться в мягкости перины, вытягивая руки, предоставляя свое тело как холст для их рук, губ, зубов и чем его любимые с нетерпением воспользовались. Действуя, словно чувствуя друг друга, читая мысли и желания друг друга, общаясь горящими взглядами, мимолетными поцелуями и случайными поглаживаниями, когда руки сталкивались на разгоряченном теле Энакина. Пока Падме поцелуями ловила вздохи и стоны, Оби-Ван спускался все ниже к самой жаждущей и горящей плоти, медленно вбирая ее, лаская, увлажняя, готовя, прежде чем потянуть женщину на себя даря ей глубокий поцелуй и перекидывая ее ногу, через подрагивающие бедра Энакина. Падме изнывала, в низу живота уже скручивался узел в ожидании нового наслаждения. Но Оби-Ван медлил, не давая ей получить желанное заполнение, медленно и чувственно демонстрируя теперь ее тело перед Энакином. Чтобы он видел, как большие ладони обхватывали мякоть грудей, перекатывая затвердевший сосок между пальцев, ласкали ее точеное тело, проводя ладонями по животу, перебирая кудрявые волоски лобка, дразнящее пройдя ниже по складкам, где было нестерпимо влажно и жарко, положил ладони на бедра, не останавливая ласку тела, пока женщина практически растекалась по его груди, прижимаясь, ища опору. Оби-Ван не отрывал взора от любовника, следя, чтобы он не упустил ни одного движения, ни одного вздоха жены, прежде чем прошептать ей на ухо: «Готова?» и мягко направляя, чуть надавливая, насадил ее требующее лоно на его изнывающий член. Наполняя комнату тройным вскриком-вздохом облегчения.       Падме не выдержала облегчения от долгожданного заполнения, которое прошлось по всем ее нервам, посылая маленькие взрывы по телу, взрывая рецепторы в голове, уничтожая любые мысли, кроме желания, и облокотилась вперед, опираясь на грудь Энакина, начиная чувственные скользящие движения, сопровождая их глубокими вздохами, щекоча грудь и лицо мужа своими волосами, не желая пропускать ни мгновение его сладострастия. Каждым своим движением чувствовала руку Оби-Вана, внизу, перекатывающего в руке яйца Энакина и поглаживающего свой собственный налившийся член. Тогда Падме сменила позицию, откидываясь назад, отведя руку за голову и обхватывая ею шею Оби-Вана, чувствуя, как он плотно прижимается к ней. И начала совершать круговые движения таза, чередуя их с движением вперед-назад, заставляя тело изгибаться плавной волной от таза до живота, перекатывая мягкое тело. Этим, принося удовольствие обоим своим мужчинам: доставляя задницей желаемое трение чувственной плоти Оби-Вана, от чего он в ответ сильнее сжимал грудь, кусая и лижа ее шею, пока Энакин поскуливал под ней. Пассивного терпения Энакину хватило ненадолго и он, обдав ее и Оби-Вана огнем во взгляде, взметнул руки, сжимая ее бедра живой рукой, а механическую перехватил Оби-Ван, переключая силу ее сдавливания с молочной кожи женщины на свою ладонь. Не сводя с него своего взора.       Падме млела, ее бедра не останавливали движений, меняя ритм и направления, но тут в момент, когда член Оби-Вана проскользнул по ложбинке задницы, ее пробило красной стрелой желание, которому она, не смотря на свои шутки в их первую совместную ночь, не позволяла быть озвученными, медленно томясь от него изнутри. Как бы она не думала о новом опыте в интимных отношениях, как бы не горела от мыслей получить их двоих, как бы не уничтожала себя удовольствием смотря на наслаждение, что получали ее мужчины друг от друга, представляя себя на их месте, неизвестность останавливала и не давала сделать шаг. Оставаясь в консервативном единственном способе получения наслаждения, что горел между ее ног. Мужчины на нее не давили, хоть лукаво и беззастенчиво демонстрировали все иные способы достижения блаженства, дьявольски поглядывая и впитывая ее реакцию желания, но все же страх был сильнее. Но не сегодня. Чувствуя, как член Оби-Вана терся о мякоть ее задницы, иногда попадая в ложбинку. Она желала, она хотела.       — Хочу, — простонала она, опрокидывая голову на плечо Оби-Вана, крепче прижимая его к себе, а второй рукой, гладя свое тело: живот, груди, лицо, приподнимая волосы, яростно насаживая себя на твердый член мужа.       — Хочу.       — Что хочешь, родная? — прохрипел Оби-Ван, видя, что Энакин вернул свой затуманенный безумием взор на них, ожидая в предвкушении слов жены, зная, что ее желания всегда становятся их с Оби-Ваном удовольствием.       — Хочу вас, вас обоих, — Падме начала задыхаться от одной мысли. — Оби-Ван возьми меня тоже. Также как вы отдаетесь друг другу. Сейчас.       Последние слова Падме простонала, еле сдерживая подступающий оргазм, от одной картины, что возникла в голове. По тому как замер за спиной Оби-Ван, как сжался Энакин и как его взгляд на мгновение столкнулся со взглядом Оби-Вана, прежде чем он изогнулся в протяжном согласном стенании, сдерживая свое собственное извержение. Реакция ее мужчин была идентична ее. Они желали этого, они ждали этого, они мечтали об этом. Стать едиными через нее, было таким будоражащим.       — Наконец-то ты готова, родная, — прохрипел Оби-Ван, приподнимая ее голову и смотря в ее глаза. — Тогда начнем, постепенно. Не сразу все. Терпение. Хорошо?       Она была согласна на все, только бы ей пообещали, что она получит то чего хотела. Оби-Ван хитро улыбнулся и проведя одной рукой вверх от грудей к шее и рту, остановился пальцами у ее губ, проведя по ним, и следя за каждой дикой эмоцией на лице Энакина, опалил ее ухо требовательным дыханием.       — Открой свой ротик, Госпожа.       И Падме со стоном разомкнула губы куда тут же проникло два пальца, проведя по языку.       — Смочи их как следует, — прошептал мужчина, видя, как Энакин с трудом сдерживает веки открытыми, не желая пропустить не единое действие перед ним. Хотя не прекращающиеся движения жены на его члене, так и требовали отдаться экстазу, но два горящих взора направленных на него, когда губы Падме чувственно сжимают пальцы Оби-Вана, не выпускали из своего плена, заставляя сдерживать свою разрядку, чтобы не пропустить, дальнейшее. Падме пробегала по пальцам языком, обхватывая, наполняя рот влагой, издавая заглушенный ими же стон, когда слышала жаркий шепот Энакина.       — Да, милая, подготовь их как следует для своей дырочки.       После некоторого времени Оби-Ван убрал руку, позволяя стону вырваться из нутра женщины. Его же пальцы блестели в приглушенном искусственном свете от влаги, когда он наклонил Падме, чуть надавив ей на спину и она послушно подалась вперед, наклоняясь над Энакином, оказываясь в его объятиях и в плену его жадного собственнического поцелуя. Он отстранился от ее губ ровно тогда, чтобы увидеть расширенные глаза любимой, ее судорожный вздох и почувствовать своей, все еще находящейся в ней плотью, как кольцо мышц раскрывается, впуская длинный аристократически прямой палец Оби-Вана в свое нутро. Энакин в деталях представлял, как выглядит то, что сейчас видит Оби-Ван, что он чувствует и что чувствует Падме, ощущая первое проникновение. И от этого становилось жарко. Падме на мгновение замерла, принимая новые ощущения, проталкивания и растягивания, что продвигались все глубже, стараясь расслабить мышцы, как ей и шептал Энакин. После чего снова начать медленно двигать бедрами, все еще чувствуя палец внутри себя. Со стенанием в попытке сдержать свои накатывающиеся эмоции, она хваталась за волосы Энакина, вызывая у него крик и чувство штормовой волны, что накатывала и уходила, не доводя его до пика, меняя глубину проникновения. И он точно почувствовал, когда Оби-Ван начал вставлять второй палец. Растягивая, разминая. Падме чувствовала неприятные ощущения когда пальцы раздвигались и крутились, но все они были приглушены потоком, что рождался в ней, что поднимал ее на высоту и должен был скоро скинуть вниз в чувство свободного падения.       — Я сейчас, — простонал Энакин и крик Падме, ее цепляющиеся в подушку пальцы, говорили, что она тоже.       Оби-Ван улыбнулся, добавляя в разработанную дырочку третий палец, усиливая давление на член Энакина, через перегородку, эмитируя, как это будет ощущаться, когда они оба будут в своей женщине. Тело Энакина пошло дрожью, а Падме хватило одного прикосновения мозолистых пальцев Оби-Вана по набухшей горошине удовольствия, чтобы закричать в унисон с криком Энакина, что чувствовал, узел, который скручивался в нем и вспыхнул пламенем, сжигая мысли и сознание.       Оби-Ван вцепился в руку парня и прислонился лбом к спине Падме, ощущая своими пальцами, как подрагивает в ней член любимого, извергая свое семя, отдавая все силы, чтобы совладать со своими эмоциями и не кончить раньше, чем он планировал.       Оби-Ван вытащил пальцы, помогая обессиленной Падме улечься на подушки, слыша, как с хлюпаньем, естество Энакина выскальзывает из нее. Энакин со вздохом облегчения наконец-то закрыл глаза, качаясь на волнах неги. А Оби-Ван улегся рядом с ними, с трудом сдерживая себя от желания провести по своей воспаленной от желания плоти, приведя себя парой движений к финалу, но не позволяя. Используя Силу самым развратным образом, которым никогда не посмел бы раньше, он выплеснул в нее часть своего возбуждения, чуть отрезвляя себя, приводя свой контроль в норму, отводя его от края, дожидаясь пока дыхание Энакина выровняться, а Падме пошевелиться. После чего он наклонился над ней мягко проведя рукой по лицу.       — Готова, к обещанному или отложим до следующего раза, — Оби-Ван не смог скрыть предвкушение в глазах и напряжения в голосе, смотря на ее разморенное, но все еще пышущее желанием лицо.       — Сейчас, я хочу сейчас, — выдохнула Падме, потянувшись к нему руками, получая поцелуй. Ее задница все еще чувствовала столь непривычное, необъяснимое растяжение, и пустоту, что хотелось заполнить.       Оби-Ван еще целовал ее, когда вытянул руку, призывая тюбик с прикроватной тумбы. Отстранившись чтоб открыть его и выдавить часть субстанции на пальцы. В это время к Падме прижался Энакин, что покрывал ее лицо восторженными благоговейными поцелуями, восхищенно шепча:       — Любимая, Ангел. Ты так прекрасна.       Пока руки оглаживали ее груди, пересчитывая ребра, лаская вздрагивающий от сводящих мышц живот и спускаясь ниже, со стоном чувствуя, как из нее вытекают ее соки, смешанные с его семенем, что он усердно размазывал по расщелине ее задницы, с улыбкой не удержавшись, проникнув сразу двумя пальцами в мягкую, но все же еще очень тугую дырочку, наградив женщину улыбкой, в ответ на ее вздох и нетерпеливый изгиб в пояснице навстречу руке. Пока другой металлической осторожно, чтобы не запутаться в кудрях, гладил ее, шепча на ухо, как ей будет хорошо, как это восхитительно, как заполнено себя ощущаешь, что ей будет здорово принять своей упругой, столь сладкой попой член Оби-Вана, также как было приятно ему. Падме готова была кончить только от одних слов мужа, который в красках расписывал свой экстаз от соития с Оби-Ваном и как он сам ощущал себя, погружаясь в жесткое и сдавливающее нутро своего любимого. Энакин замолчал, только когда Оби-Ван отложив смазку, без рук что были в геле, начал жарко целовать Энакина, который сам снова распалился от своих слов, после чего Оби-Ван поцеловал ее. Уже отстраняясь, мужчины, обменялись беглым пылающим взглядом, и Падме поняла, они обсуждали, они говорили об этом, моменте, что сейчас произойдет, и от картины, что нарисовало ей воображение, она не сдержала нетерпеливого стона.       Энакин убрал руку от нее, точно тогда, когда его пальцы были заменены другими, обмазанными холодящим, скользящим гелем, что чувственно и уверено, проникли внутрь, обмазывая стенки. Пока Энакин с широко раздуваемыми ноздрями, от глубокого дыхания, с черными от расширенных зрачков глазами смотрел за этим действом, пока не впился в губы Оби-Вана поцелуем, а настоящей рукой потянулся к его члену, смазывая оставшимися на его ладони соками Падме и своей спермой. Отстранившись, проделав тоже самое со своим снова твердеющим членом.       — Присоединишься? –прохрипел Оби-Ван, прислоняясь к любовнику своей головой.       — Нет, — с придыханием выдохнул Энакин, откатываясь в сторону, по пути поцеловав шею Оби-Вана и успев прошептать. — Ты сделаешь ей приятно, как когда-то сделал приятными первый раз для меня. Как и обсуждали, начнем постепенно. И я хочу это увидеть.       И расположился на другом краю кровати, устраиваясь для хорошего наблюдения. Оби-Ван наклонился, накрывая Падме собой, чувствуя, как она с жаром принимает его тяжесть на себе, прижимая ближе, сбивая свое дыхание. Начиная покрывать ее поцелуями, снова распаляя и жарко шепча женщине слова страсти и восхищения, гладя, пока она не застонала.       — Раскройся для меня, — прошептал Оби-Ван и выпрямился, продолжая ласкать ее своим горящим взглядом, готовясь войти в столь желанное нутро. Падме лежала под ним, пока Оби-Ван придерживал ее бедра, приподнимая, и раскрывая, мягко преодолевая первое сопротивление мышц, не отводя взгляда от лица женщины, улавливая каждое изменение. Энакин, не отрываясь, смотрел на происходящее действие. Падме чуть изогнулась в пояснице, на мгновение вцепившись пальцами в простыню и прикусила губу. Ее глаза широко раскрылись от новых неизведанных еще чувств, стараясь расслабить свое тело и мышцы, принимая своего мужчину. Оби-Ван замер тяжело дыша, одной ладонью прочертив расслабляющую линию по животу, обведя чуть сжав груди и снова спускаясь вниз легко задевая чувственный комочек, начиная поглаживать его, пока медленно продвигался вперед по скользкому, сжимающему его проходу. Падме не отводила от него взгляда, ярко ощущая процесс соединения, растягивания. Дыхание было неровным стараясь уменьшить чувство растяжения в тазу, рот был приоткрыт, выдыхая и вдыхая порции воздуха, груди подрагивали от частого дыхания, а глаза расширялись от накатывающей волны смеси чувств, что дарила рука, совершая знакомые поглаживания. По телу разливалось колючками удовольствие, сочетающееся с новым тянущим ощущением от первого проникновения в девственно узкое отверстие. Боль с оттенком удовольствия. Когда знакомая волна прошибла тело легкой первой молнией Падме выгнулась, взмахнула руками, цепляясь за раму кровати, и излила вместо громкого выдоха поскуливание удовольствия, и в это мгновение Оби-Ван подался вперед, полностью проникая в ее, накрывая своим телом и сцеловывая с губ стон в который к звуку наслаждения добавилась легкая нотка дискомфорта. И теперь Оби-Вану пришлось вцепляться пальцами в подушку, сдерживая рык, когда Падме сдавила мышцами чувственную плоть. Он замер, возвращая контроль и давая мгновение Падме привыкнуть. Пока мягко целовал ее, лаская языком и губами раковину ушей, щеки, глаза, вытянутую в напряжении шею, оставляя влажные поцелуи на щеках и опаляя ухо успокаивающим, подбадривающим шепотом, перекатывая в пальцах горошинку соска, а Падме вернула руки вниз, обнимая мужчину, прижимая к себе гладя его спину. Когда же Падме снова задрожала от прилива удовольствия, что пришел снизу живота от ласки ее чувственной горошины, Оби-Ван сделал полный толчок, вызывая у нее удивленный резкий вдох. Он отстранился, желая видеть и контролировать изменение ее эмоций, пока совершал плавные, но уверенные уже не замедляющиеся толчки, что с каждым набирали силу. Глаза все также были в удивлении расширены, рот прикрыт выдавая тяжелое дыхание, смешанное со стоном, погружаясь в новые ощущения. Оби-Ван не менял темпа только силу и глубину проникновения, все также придерживая ее хватаясь за мягкость попы одной рукой и переплетая с пальцами Падме другой, пока она не изогнулась, после чего медленно начал снова гладить ее тело, не забывая о сосредоточении женского удовольствия. Тогда левая ладонь, без геля на ней, оказалась на лице, проведя пальцем по щекам, полураскрытым губам, он хотел уже убрать руку, но Падме искривила губы в предвкушающей улыбке и втянула его палец в рот чувствуя, как от этого действия сбивается ритм толчков, видя, как закатились темные от страсти глаза, закинув голову и как с боку раздалось стенание. Падме скосила глаза. Энакин лежал на боку, не сводя с них взгляда, его рот приоткрывался в такт движения руки, что в ритм движений Оби-Вана гладил свой член, ели сдерживая, чтобы не закрыть от удовольствия глаза. Падме усмехнулась и вернула взгляд на Оби-Вана, чьи глаза были подернуты пеленой удовольствия смотря, как она заглатывает его палец, посасывает, облизывает язычком, чувствуя, как ноги взметнулись вверх обхватывая его, раскрываясь, позволяя углубить проникновение. Выдержка Оби-Вана была сильна, но и ей пришел конец, когда он все еще умудряясь не сбиться с темпа совершил самые сильные и глубокие толчки, не забывая с чувством пройтись пальцем по центру ее привычного наслаждения. Удовольствие Падме не было острым как обычно, оно было тянущем, растянутым, более долгим и глубоким, утаскивал женщину в свои объятия неги, Падме издала гулких протяжный стон, сжимая мышцы таза, закрывая глаза и чувствуя пульсацию и тепло, когда Оби-Ван закинул голову назад, издавая звук утробного урчания, в которое было окрашено его удовольствие, что слился с резким вздохом, перетекшим в сдерживаемый вскрик, раздавшийся от Энакина.       После все трое растянулись на кровати, переводя дыхание, пытаясь найти в себе силы, все же добраться до освежителя. Падме с трудом хватала воздух, в изнеможении прикрыв рукой глаза, чувствуя, как тело еще подрагивает от перенесенного оргазма. Энакин и Оби-Ван постарались побыстрее прогнать цветные круги, что от эмоционального напряжения плясали перед глазами, и повернулись к Падме, осторожно прикасаясь к ее руке, чтоб она открыла свое лицо.       — Ты как? — вкрадчиво спросил Оби-Ван, улыбнувшись на поступивший ответ.       — Замечательно. Что ж я за идиотка, что так долго тянула.       — Все в свое время, моя Госпожа, — мягко проговорил Оби-Ван и запечатлел на ее ладошке поцелуй.       — А вы? — вдруг забеспокоилась Падме, переводя взгляд с одного мужчины на другого. Ответом были довольные улыбки и слова Энакина.       — Более чем. И думаю дальше будет еще интереснее, — усмехнулся парень, приподняв бровь, и Падме застонала, от предвкушения и осознания того изнеможения, которым сейчас было уничтожено ее тело, она снова прикрыла глаза.       — Думаю, это «самое интересное» оставим на будущее, — проговорил Оби-Ван, все же находя в себе силы подняться с кровати, поднять ночные брюки, скинутые в пылу страсти, и набросить халат, что висел на стуле, торопясь в освежитель, чтобы потом наконец дать своему измученному сладострастием телу покой и отдых в объятиях своих любимых.              Через пару дней в темноте, накрывшей Набу ночи, что освещалась огнем камина, два джедая бывший учитель и падаван, и одна сенатор, бывшая королева сидели на полу, переплетенные ногами, соединенные руками, что гладили друг друга, перебирали пальцы, наслаждаясь ленивой лаской. На их лицах играли красно-оранжевые всполохи огня, делая выражение лиц еще более серьезными и задумчивыми. Несколько часов назад пришли сообщения, что переброска всей третьей системной армии была завершена, а это означало окончание отпуска, на время которого у них получилось хоть немного забыть о бушующей в Галактике войне. Они наслаждались чувством единения, не желая подниматься в спальню и отдавать столь ценное время, когда они вместе, сну. Падме как раз перебирала пальцы Оби-Вана, когда рука прошлась по кожаному ремешку, на его руке и Оби-Ван, чья голова покоилась на плече Энакина прошептал, надеясь не нарушить покой ночи.       — Мы всё хотели тебя спросить.       — Мы? — Энакин посмотрел на Падме, что сидела поперек их ног, не желая терять телесный контакт с ними ни на минуту, что кивнула, когда поняла, что за вопрос хочет задать Оби-Ван.       — Да, я и Падме. Скажи, — Оби-Ван приподнял свою руку, на которой он, не снимая, носил браслет. — Что это за символы и что они означают.       — А это, — Энакин замялся, и его губ коснулась чуть печальная улыбка. — Планеты, звезды, линии Галактики. — Как-то неуверенно проговорил парень и замолчал, он мог промолчать и не объяснять дальше, ни Оби-Ван, ни Падме бы не стали настаивать, хоть и поняли, что он не договаривает.       Вязкая тишина продлилась, достаточно чтобы все подумали, что продолжение не будет, когда Энакин тихо заговорил, схватившись за ладони своих возлюбленных, чтобы чувствовать их тепло и не сводя взора с пылающего огня камина.       — Если говорить буквально, что это за символы. Это звездное небо Татуина. Я всегда любил смотреть на звезды. Ночь там была на много лучше дня. Ночью солнца не обжигали, ночью можно было представить, что у тебя нет хозяина, ты не раб и перед тобой все звезды и свобода. Ночью были только мы с мамой. — Падме и Оби-Ван подавили судорожный вздох и обменялись взглядами, даже спустя столько лет мимолетное упоминание Шми, отражалось болью в глазах Энакина, но он продолжал ровно, медленно протягивая слова. — А ночью на небе Татуина были звезды, луны и вся темнота Вселенной. Именно это и изображается на этих символах. На Татуине именно такое изображение звездного неба и трех лун осталось еще от древнего народа планеты — кумумгов, такие изображения находят в их старых храмах, времен, когда на Татуине цвели сады и текли реки. — Энакин печально улыбнулся. — Мама рассказывала мне сказки о тех временах, скорей всего придумывала, пытаясь описать мальчику, что никогда не видел ничего кроме песка и гор, что такое море. Думаю, она представляла, что-нибудь похожее на Набу. Она была бы рада узнать, что я увидел столь чудесное место, как из ее историй.       Энакин снова замолчал, но через несколько минут тишины продолжил.       — На Татуине есть легенда о двух драконах — Солнцах и трех героев что прогоняют этих драконов, убирая жару и принося благодатную свежесть ночи. Иногда героев — лун три иногда два, но они всегда побеждают, а драконы всегда возвращаются, чтобы испепелять своим огнем поверхность планеты. Такой вечный круг жизни. Хоть один из защитников иногда и улетает, но он всегда возвращается. Она тогда назвала меня своим защитником и сказала, что я как Шенини, куда бы не улетел от нее, все равно буду возвращаться. Я тогда сказал, что никогда ее не оставлю, она улыбнулась и так уверенно сказала, что оставлю и что она именно этого мне желает. — На последнем слове голос Энаикна дрогнул, и он зажмурил глаза, его любимые же слушали его затаив дыхание, ценя каждое мгновение, когда Энакин раскрывал себя. Оби-Ван осторожно, чтобы не спугнуть рассказ, чуть сжал руку в поддержке, а Падме прислонила свою голову к его плечу, и парень продолжил. — Именно поэтому на Татуине полюбили эти изображения, это изображение защитников, и они должны защищать носящего, — парень весело словно в голове возникла старая шутка улыбнулся. — Детям на Татуине также рассказывают, что в звездных кораблях тоже сидят огнедышащие драконы и поэтому они летают, выплескивая жар. Когда мама мне это рассказала, я же в ответ рассказал о полном строении двигателя звездолета и сказал, что дракона туда просто не куда засунуть. Мама тогда очень звонко смеялась. И поняв, что я не совсем поверил в легенду о драконах и героях, она рассказала мне другую.       Энакин убрал улыбку и уже серьезно, что показывало, что к этой истории Шми он относится со всем уважением, больше, чем к обычным сказаниям.       — Она сказала, что солнца Татуина, несмотря на то, что они сжигают планету и убивают практически все живое, уничтожают воду и делают нашу жизнь такой сложной, они также приносят жизнь, именно солнца позволили тем цветам после дождя вырасти и распуститься, именно солнца согревают. Именно поэтому основная наша жизнь идет под их светом, а ночью мы спим. Мы должны быть им благодарны за день и свет. Но и ночью несмотря, что свет дня уходит и в права вступает тьма, ее разгоняют три светила, как и в жизни нет абсолютной тьмы, везде можно найти свет. Так три луны Татуина она назвала дружбой, любовью и помощью, милосердием. Как три важнейших составляющих жизни человека, которые согревают во мраке не хуже тепла солнц жизни. Мама не говорила какое название она дала какой луне, но пояснила, что несмотря, что одна луна постоянно уходит и свет тускнеет, но это не на всегда, и она вернется, и ночь снова будет яркой.       Энакин тяжело вдохнул, словно набираясь смелости и сжал ладони любимых, раскрывая самый главный смысл этих подарков, говоря немного с трудом, выталкивая каждое слово из себя. Слова, что были важнее любого признания в любви.       — После рассказа мамы для меня, это изображение означает мою дружбу, мою любовь и мою помощь. То, что я готов был вам предложить и что бы вы не решили и не приняли, я готов был стать для вас хоть другом, хоть помощником-напарником. Главное быть рядом. Но я рад, я так рад, что вы выбрали любовь.       Сердце Оби-Вана сжалось, от нежности, любви и страха за самое лучшее в его жизни, на то сколь открыт и чист был человек в его объятиях. Оби-Ван почувствовал, как по его шее скатывается капля воды, что вытекла из глаз Энакина, что отвел взгляд от камина и прижался к его шее, обнимая руками Падме. Энакин любил весь мир, хотел согреть и обнять его, одарить всю галактику своей нежностью, но и сам больше всего в жизни стремился к пониманию и любви, чего как понял Оби-Ван ему так долго было отказано. Оби-Ван крепче прижал к себе любимого, гладя его по волосам, стараясь передать ему всю свою нежность и любовь.       — Я люблю тебя, — раздался тихий, но столь проникновенно священный женский голос, от Падме которая с всей силы обнимала мужа.       — Я люблю тебя, — проговорил Оби-Ван сдерживаясь, чтобы не расплакаться от нахлынувших чувств самому.       — Я так сильно вас люблю, — проговорил Энакин, словно свой собственный приговор, это был смысл его жизни.       Как же они с Оби-Ваном ошиблись, когда полтора года назад, гадали о значении этих символов их значение намного более велико и бескорыстно, чем человеческая любовь. Так Энакин предлагал им всего себя на ладони с открытым сердцем и в надежде, что они его не растопчут. От этого осознания стало страшно и радостно одновременно. Падме покрепче прижалась к мужу, словно желая оградить его чистое, переполненное верой и любовью сердце от этого жестокого мира. Оби-Ван замолчал, смотря в окно на небо Набу. На темном небосводе из окна виднелась только две луны, но он знал, что и здесь их три, как и на Татуине. Но мысли улетали к Шми Скайуокер, которая дала своему сыну будущему джедаю самый первый урок о свете и тьме, опередив всех мастеров и магистров Ордена. Урок, который поселил в ее сыне надежду на лучшее, даже в самом не приглядном мраке. Урок, который ее сын помнит до сих пор. Урок, который для рыцаря Скайуокера является самым важным, важнее чем все остальные. И все глубже погружаясь в размышление, слушая как выравнивается дыхание у засыпающих Падме и Энакина, Оби-Ван думал, что Шми Скайуокер — рабыня с Татуина была намного мудрее всех мудрецов джедаев. Давая своему сыну веру в дружбу, милосердие и любовь, которой он до краев наполнил свое сердце. Оби-Ван смотрел в ночное небо, давая клятву сберечь это сердце и его свет.       

* * *

      Рассвет застал их там же на полу, возле потушенного камина и первые лучи вставшего солнца прогнали негу, тяжесть ночи и печаль от будущего расставания. Словно и разговора, скрытого тьмой, не происходило. В Варыкино развилась бурная деятельности сборов, и основным метеором, который словно подгонял всех, был Энакин. Он собирался быстро, возбужденно, уже утром успев переговорить с сонным Рексом, забыв о разнице смены дня и ночи, чтобы отдать ему распоряжение об изучении их будущей цели, моментально становясь генералом, отдающем приказы. Он на ходу уже рассчитывал время скоростного перелета, предлагая варианты маршрута, при котором требовалось совершить два гиперпрыжка и затратить больше суток, при другом четыре, но, он был короче и занимал меньше времени. Падме и Оби-Ван печально переглянулись, они снова вливались в битву за Республику, а значит вырывать у времени даже пары часов они не имели право, выбирая более скоростной маршрут до Риши, где Энакин соединялся с 501 легионом, для помощи Киту Фисто, что отбивал шахты по добыче экзониума у сепаратистов. А Оби-Ван сначала вместе с Падме летел на Корусант, для участия в Совете, а потом сразу на свой флагман «Бдительный», куда к тому времени с учетом всех дней перелета от Риши до Корусанта и до новой дислокации армии, планировал добраться и Энакин. Уже предвкушая свою победу на Риши и даже на мгновение в ней не сомневаясь Энаикн взбудоражено практически поторапливал Падме и Оби-Вана, не произвольно стремясь снова влиться в этот водоворот битв, огня и войны. Его любимые следя за ним, иногда замирали с нежным беспокойством переглядываясь друг с другом. Им обоим довелось видеть Энакина в пылу войны, и он сиял среди огня, грязи, крови и хаоса, казалось, он дышал полной грудью только воздухом пропитанным гарью и озоном от выстрелов. Он сделал войну своей жизнью. Оби-Ван сокрушенно отвел взгляд, он только надеялся, что все это чувство жажды битвы, стремление к азарту сражений, это защитная реакция его любимого, на то, что мирная жизнь ему сейчас не доступна. И что, когда наступит мир, он сможет повесить световой меч на пояс и влиться в течение спокойно жизни. Оби-Ван на это надеялся, но сейчас, смотря в горящие глаза Энакина который уже мысленно был в бою со своими клонами, мужчина понимал, что ему остается только эфемерная надежда и понимание как сложно будет Энакину смириться с мирной жизнью и найти себя в ней. Но и он, и Падме ему помогут. А сейчас Энакину-генералу больше нужен был партнер — генерал, а не любовник и Оби-Ван вздохнув бросил взгляд через открытое окно, на плескающиеся воды озера, оставляя здесь воспоминания о беззаботном и счастливом до невозможности Оби-Ване Кеноби, и возвращая генерала, которого ждала армия и битвы.       Дорога до Тида была быстрой и сосредоточенной, времени даже заехать в дом Наберри не было и им Падме еще утром отправила короткое сообщение, что они уехали. Все системы были проверены, двигатели запущены и набуанская яхта, блеснув своими идеальными линиями и гладкостью корпуса, ушла в гиперпространство. Энакин и Оби-Ван оставались на местах пилотов, следя за навигационными данными, пока Падме ушла в служебную комнату, где она готовила свою речь и перебирала информацию, по приезду на Корусант у нее уже была назначена важная встреча с бароном Панторы. Джедаи лениво поглядывали на экран, слушая ровный голос Падме, что доносился из-за двери, когда она повторяла в слух аргументы, признанные убедить барона, что Республике не безразлична судьба их планеты и они делают все, чтобы снять осаду и, что принимать помощь графа Дуку и вступление в Конфедерацию независимых систем, приведет к трагедии и потере суверенитета. Энакин повернул голову смотря на Оби-Вана, что ушел в медитацию, но не смог остановить требование контакта и протянув руку к руке Оби-Вана, что покоилась на перегородке мест пилотов, переплел их пальцы, с улыбкой чувствуя, как Оби-Ван тоже легко сжимает его пальцы в ответ. Просто даря молчаливую поддержку. Энакин приподнял руку Оби-Вана от чего широкий рукав его туники задрался, снова демонстрируя знакомый браслет. Энакин не сдержался и провел пальцами по нему ощущая неровность выбитых символов, вспоминая прошедшую ночь духовного единения и радуясь мягкой улыбке, что появилась на губах Оби-Вана в ответ на этот незатейливый жест. Их спокойствие было прервано резкой дрожью, прошедшей по звездолету. Движение рук джедаев одновременно замерли, и они бросили друг на друга взгляд, в котором читалось недоумение и зарождающееся паника, которая только усилилась, когда яхту тряхнуло и тут же все экраны запестрили красным, мигая, рулевую заполнил писк и сирены.       — Падме! — закричал Энакин, но девушка уже пробиралась к ним хватаясь за все, что попадалось на пути, так как корабль трясло и мотало в разные стороны.       — Полный сбой в навигации, перегрев системы жизнеобеспечения, — быстро начал перечислять Оби-Ван, направляя охлаждение на самую критическую — подачу кислорода, чувствуя, как в кабине резко холодает.       — Падме, проверь заряд батареи, — резко, практически не скрывая напряжения, проговорил Энакин, который с нарастающим ужасом смотрел на показатели модуля питания гипердрайва, что стремились к нулю.       — 20%, — проговорила женщина, добавляя. — Падает.       — Система охлаждения топлива вышла из строя, — тут же добавил Кеноби и замер, повернув голову к Энакину на мгновение встречаясь с ним взглядом.       Они были в гиперпространстве с полностью вышедшими из строя всеми системами, включая сам двигатель. Очередной мигающий экран перед Энакином показывал о сбое в конденсаторе гипердрайва.       — Падме сядь и пристегнись, — резко вышел из мгновения ступора Энакин, девушка тут же исполнила, округлившимися глазами смотря, как линии гиперпространства искривляются и как все сильнее начинает трясти и подбрасывать их яхту.       Энакин приступил к аварийному выходу из гиперпрастранства.       — С такими показателями нас разнесет на выходе, — буднично проговорил Оби-Ван, понимая неизбежность единственного варианта.       — Если ничего не предпринять расщепит на атомы, — по привычке парировал Энакин, прогоняя панику, очищая мысли и всеми ниточками призывая Силу, одновременно пытаясь отстранится от ужаса, что клокотал внутри Падме, но не успел, она сама словно выключила панику, оставляя холодное спокойствие, что такой выдержке позавидовал бы любой джедай. Оби-Ван не выдержал и оглянулся, впитывая решительный и уверенный взгляд Падме, почувствовав вспышку гордости, прежде чем выдавить последние возможности из защитного поля, что могло помочь удержать корпус корабля, от силы удара пространственного искривления при резком выходе. Энакин жестко потянул рычаг выключения гипердрайва, тормозя корабль, звездолет затрясло еще сильнее, что даже пристегнутых их мотало из стороны в сторону, Энакин ели удерживал рычаг и, радуясь силе механической руки, что соперничала с сопротивляющимся выключению гипердрайвом, из-за уже набранной скорости и не хватки мощности в тормозной системе гипердрайва.       — Ардва, подай весь заряд на тягу, попробуем резко проскочить пространственный коридор переходя со сверхсветовой на звуковую скорость.       Ардва сопровождая громким писком прокатился до панели и подключился по команде подавая весь заряд оставшихся мощностей на тяговые двигатели, послышался хлопок и запахло топливом — не выдержали перегрева топливные баки и начали лопаться. Яхта пробкой выскочила из гиперпространства, сопровождаемая звуком сминаемого метала и взрывом модуля питания гипердвигателя.       — Энакин, тормози, — прокричал Оби-Ван, когда звездолет с придельной сверхзвуковой скоростью понеся вперед, на находящуюся прямо у них по курсу планету, на бесконтрольных оборотах двигателя.       — Да вы издеваетесь! — с рыком злости воскликнул Скайуокер.       Парень во все глаза, кипя внутри, смотрел на приближающуюся планету, пока его мысли не разорвал голос Кеноби.       — Энакин! Тормоза!       — Не сейчас, — ответил Энакин, решительно проверяя все, что у них еще осталось целым. — Тормозные двигатели оставим для вхождения в атмосферу, на них придется перенаправить все питание с жизнеобеспечения.       — Мы так останемся без кислорода.       — Нам не избежать попадания в притяжение планеты, лучше без кислорода, чем быть размазанными по поверхности. Тяга все. Ардва, если я отключусь после посадки немедленно открой все шлюзы.       Ардва выдал согласную трель.       — Если они будут работать, — ели слышно прошептал Энакин, бросив беглый взгляд на Падме.       — Падме, одень кислородный болон, — женщина уже прикрепляла к лицу маску, а Оби-Ван подтягивал ее кресло к себе, с трудом помогая ей переместиться к нему на кресло и пристегивая уже их двоих, выстраивая перед ней купол силы, что был призван защитить ее от возможных обломков, и пряча ее голову у своей шеи прикрывая еще руками. Он обменялся с Энакиным решительным взглядом, готовясь прибегать к контролю дыхания, который был хоть и не совершенен, но мог выиграть им несколько ценных минут.       Энакин чувствовал сигнатуры Падме и Оби-Вана, пока, торопясь и четкими движениями отключал все системы, перенаправляя оставшуюся энергию на тормозные двигатели, которые треща, натужено заработали, подчиняясь движению рычага. А в центральном иллюминаторе, охваченном пламенем от прорезания атмосферы неумолимо приближалась песчаная поверхность Татуина.