Три луны Татуина

      Варыкино встретило их солнечным светом, легким бризом и каплями воды, тенью деревьев и ароматом цветов. Падме не прекращала улыбаться, как только они сели в лодку. Энакин с нескрываемым волнением ждал встречи с местом, которое навсегда стало для него самым счастливым, и украдкой поглядывал на Оби-Вана, желая уловить его реакцию и надеясь, что ему тоже здесь понравится, и не был разочарован, почувствовав по связи поток восторга. Оби-Ван старался сдерживать свои эмоции и, несмотря на поющую радость внутри от ощущения свободы и воодушевления, все же выглядел сдержано, когда как Энакин практически не мог усидеть на месте, встав на лодке рядом с Падди Акку и засыпал его вопросами. Оби-Ван не был удивлен, что уже вскоре лодочник чуть посторонился, отдавая управление молодому рыцарю, и тут же лодка спустилась ниже, касаясь днищем воды и вырисовывая вираж, подняв волну брызг, Оби-Ван успел выставить стену силы, но отдельные капли долетели, оседая на лице и одеянии, Падме звонко засмеялась, и Энакин повернулся, награждая их ликующей улыбкой. Оби-Ван улыбнулся, не имея возможности отвести взгляда от дышавшей силой, уверенностью и молодостью фигуры Энакина, ненавязчиво накрывая его защитой и любовью, посылаемой по связи, пока лодка неслась, разрезая волны, под уверенной рукой джедая.       — Это веселей чем звездолеты! — вскричал Энакин, желая перекричать поток воздуха, что бил в лицо. Это был восторг. В звездолетах он чувствовал скорость через Силу, чувствовал машину и власть над ней. Здесь же скорость ощущалась на коже, в развевающихся волосах, здесь он не управлял скоростью, он сам был ею.       — Еще бы, господин, — пожилой лодочник с улыбкой нежной и немного грустной смотрел на Энакина, он помнил его, хоть и видел рядом с сенатором, которую знает с детства всего лишь пару раз. Люди, работающие в Варыкино искренне любили семью Наберри, вместе с ними грустили и переживали, но сейчас было мгновение для радости, видя счастливую молодую женщину, что ненавязчиво облокачивалась на мужчину, сидящего рядом и смеялась в унисон со смехом Энакина.       Они не прекращали улыбаться, когда поднимались по лестнице от лодки, где Падме ждала еще одна причина радости.       — Дорме! — Падме обняла подругу.       Оби-Ван и Энакин поклонились в ответ на легкий реверанс приветствия. Падме вернулась к джедаям, тихо проговорив:       — Мне нужно встретиться со служанками, что эту неделю будут в имении. Энакин, покажешь Оби-Вану дом?       — Конечно, — кивнул джедай. Женщина улыбнулась и легко поцеловала в уже достаточно колючую и гладкую щеку, прежде чем вернуться к, отводящей взгляд, Дорме.       Энакин быстро и уверено шел по анфиладе комнат, продвигаясь к только ему известной цели, быстро перечисляя назначение той или иной, половину он придумывал, половину комнат даже не помнил, другая половина была с названиями «очередная гостиная», «еще какая-то комната».       — Энакин, куда ты несешься? — наконец с улыбкой спросил Оби-Ван, но ответ он получил только через некоторое время, когда они поднялись по винтовой лестнице и Энакин открыл двухстворчатую дверь. Оби-Ван только успел заметить открытые ставни двери ведущей на балкон и огромную кровать, под воздушным облаком полупрозрачного полога, прежде чем его придавили молодым и сильным телом к закрытой двери, впиваясь, поцелуем в мягкие губы. Оби-Ван улыбнулся сквозь поцелуй и ответил, приоткрывая рот и впуская требовательный язык, встречая его стоном и мягкой лаской.       — Покажи, — прошептал Энакин чуть прервав поцелуй, ладонями обхватывая столь непривычное и невероятно молодое без привычных волос лицо, не переставая поглаживать пальцами настоящей руки, наслаждаясь чувством кожи и тепла под ними. — Покажи, покажи мне, что ты жив. Прошу.       Пробормотал Энакин, прижимаясь еще ближе, и снова потянулся за поцелуем, чувствуя, как его переворачивают и уже он стоял, прижавшись к двери, цепляясь за многослойное одеяния, нетерпеливо сбрасывая их, желая наконец-то ощутить тепло тела и кожу, под которой струиться живая кровь. Оби-Ван был тороплив, покрывая настойчивыми поцелуями каждый участок кожи до которого мог дотянуться, прикусывая, заглаживая языком. Сгорая от столь долгожданного контакта. Энакин выгнулся в его руках и застонал. Он чувствовал, как его подхватывают за бедра и несут, опрокидывая на холодящий шелк, чувствовал, как холод воздуха на разгоряченной коже, сменяется жаром накрывающего его тела, как удовольствие разливается от возбужденного члена, по которому проходит мягкость языка, затягивая, чуть сдавливая щеками, лаская. Чувствовал, как пальцы раскрывают, прежде чем подарить долгожданное облегчение от привычного растяжения и понимания, что он жив, они живы, и этот мир все еще прекрасен, не превратившись в беспросветный мрак. Стоны слились в один, а наслаждение, разливающееся по нервам, перешло в Силу, будоража новую, еще ни до конца изученную, чувствительную Связь, что прошла импульсами, захватывая и закручивая, прежде чем взорваться, прежде чем унести их сознание в небытие.       Энакин приходил в себя постепенно, ощущая под своей спиной равномерно поднимающуюся и опускающуюся грудь, в волосах руку, накручивающую на пальцы пряди, пока вторая рука перебирала каждый стык и сустав пальцев механической руки, ощутимо посылая сигналы по проводкам. Дверь открылась и в спальню вошла Падме, останавливаясь в дверях, от картины, что предстала перед ней. Как Энакин полусидя, развалился на Оби-Ване, что опирался на подушки, волосы Энакина прилипли ко лбу, а на теле Оби-Вана блестели капли только что полученного удовольствия. Их блаженно расслабленные, подтянутые тела прикрывала легкая простыня, небрежно наброшенная на бедра оставляя мощные ноги под прохладу легкого ветерка, что проходил по комнате через окно. На лицо Падме легла пелена предвкушения.       — Так и будешь стоять? — лениво протянул Энакин, поднося руку Оби-Вана к губам и благодарно целуя.       — Наслаждаюсь картиной, — промурлыкала женщина.       — Если подождешь пару минут, предоставим тебе более красочное зрелище, — проговорил Оби-Ван, чувствуя как под горящим взором карих глаз, наливаются возбуждением его чресла. — Или присоединишься?       Падме закусила губу, и начала медленно приближаться к кровати, неторопливо расстегивая металлические держатели струящегося шелка платья, что салатово-желтой лужей упало к ногам, через которую переступила женщина, выскальзывая из туфелек. Потянувшись к завязкам кружевного лифа, что переходил в легкий полу корсет.       — Оставь, — прохрипел Энакин, протягивая в приглашении руку.       И Падме чувственно выставила ногу на кровать, прежде чем про скользить по гладкому шелку подбираясь к мужчинам, изгибаясь, вытягиваясь всеми своими изгибами вдоль их тел, вначале поцеловав Энакина, а после потянувшись выше к губам Оби-Вана, по пути пробегая ноготками по груди, ощущая мелкие волоски, пока ее груди, подтянутые кружевом, оказались на уровне лица Энакина. Который не применил этим воспользоваться, прильнув к ним губами, чувствуя на языке шершавость ткани и мягкость, что скрывается за ней. Прежде чем извернуться и обрушить вместе с женой двойной напор удовольствия на Оби-Вана, лаская груди, губы поцелуями, играя в четыре руки лаской на мышцах пресса спускаясь все ниже, разбивая его мукой наслаждения. Принимая на себя его ответный удар, что прошелся экстазом по самой сути. Так и нападали друг на друга, принося удовольствие и принимая, пока Падме в безумии экстаза не ощутила, что наслаждение идет изнутри и от яростных толчков сзади, а перед ней гордо выставлена плоть, жаждущая ее немедленного внимания, которое она с радостью оказала, получая в ответ стоны согласия, удовольствия и подбадривания, пока рука собрала ее мешающие локоны, ненавязчиво направлял голову навстречу вздрагивающим бедрам. Сила удовольствия прошла по ней, и она продолжением своего наслаждения почувствовала, как лоно и рот наполняются теплым семенем, сопровождающееся двухголосным стоном и общим расслаблением в кольце рук друг друга на смятых простынях, не заботясь об одеяле согревая друг друга от легкого озерного бриза теплом своих тел.              Лучик солнца пробился сквозь легкую вуаль, скользнув по подушке и коснулся мирного лица, которое тут же сморщилось и попыталось отвернуться, зарываясь в соседнюю подушку. Сквозь сон прорвались крик водных птиц, шум небольших накатывающих на берег волн, далекие голоса и аромат каффа. Парень потянулся, удивившись слишком свободным местом перед собой, и приоткрыл глаза, оглядевшись, привставая на локтях. Комната выглядела как после битвы, стулья были опрокинуты, джедайсткая одежда хаотично темно светлыми, коричнево-бело-черными пятнами весела на стульях, декоративных ширмах и кушетках. На столе стояло несколько бутылок вина, бокалы и тарелки, часть из которых была разбиты об пол, а другая сдвинута к одному краю, освобождая поверхность для более интересного занятия. Тарелки с позднего завтрака или раннего обеда Падме все-таки успела выставить за дверь, пока не была снова утащена мужчинами в постель. Пара подушек разбросаны на полу, где все также зеленела лужица платья Падме, что она сбросила… Энаикн задумался, это точно было не вчера, кажется позавчера днем и с тех пор они не покидали эту комнату. Наверно самая безумная и лучшая их идея. А платье за ненадобностью так и осталось на полу, замененное их с Оби-Ваном туниками, что тоже не очень долго прикрывали прекрасное тело их женщины. Энакин блаженно улыбался, вспоминая эти полтора дня. Парень оглянулся, где с краю на животе обхватив подушку, спала Падме, мило муслякая шелк наволочки. Парень нежно улыбнулся и мягко накрыл ее обнаженную спину покрывалом, после чего встал, натягивая на себя штаны и игнорируя мантию, что за этот день были его единственной одеждой и вышел на балкон, разминая механику руки.       — Пожалуйста, скажи, что я помню правильно, и мы здесь только два дня, и нам не завтра уезжать, а то у меня с ориентацией в днях как-то сейчас не очень.       Оби-Ван что стоял у перил балкона, заложив руки за спину с закрытыми глазами, улыбнулся и только после этого повернулся.       — На сколько я помню, хронологический порядок начался с прекрасного дня, потом был отличный вечер, шикарная ночь и безумный следующий день. Что мы делали этой ночью признаюсь я уже не помню.       — Думаю, спали, — Энакин потер виски.       — Надеюсь, — усмехнулся довольный Оби-Ван.       — Как медитация? –с ухмылкой, спросил Энакин наливая себе кафф и падая на стул.       — Туго, — признался Оби-Ван и присоединился, под удивленный взгляд парня наливая себе тоже кафф.       — Не чай?       — В чае для сегодняшнего утра слишком мало кофеина.       Некоторое время они молча потягивали напитки, наслаждаясь компанией друг друга и видом на озерную гладь и горы, что приносило умиротворение и спокойствие, пока Оби-Ван не посмотрел на свой хронометр.       — Трипио, когда принес кафф, напомнил, что у Падме сегодня совещание с Королевой и Правительством Набу, а потом канал связи с Сенатом, — Оби-Ван бросил взгляд на приоткрытую дверь, где Сила сообщала о неге и покое сна.       — Когда?       — Через четыре часа.       — Тогда начнем будить через два.       — Надо успеть хоть немного там прибрать, — Оби-Ван кивнул в сторону спальни и не смог скрыть потока блаженства от воспоминаний, что нес беспорядок в спальне.       — Зачем? — -искренне удивился Энакин.       — Чтобы было не так откровенно ясно о событиях прошлого дня, перед служанками Падме, пусть они ей и преданны, я предпочту перестраховаться.       На это Энакин как-то нервно хмыкнул.       — Надо было об этом думать явно раньше, пока мы не держали все окна на распашку, и вели себе не самым тихим образом.       Оби-Ван прикрыл глаза принимая поражение, но не находя в себе и капли сожаления.       Падме не пришлось будить, и уже к полудню в спальне было более-менее прибрано, а Оби-Ван сидел на балконе, вальяжно раскинувшись на стуле, допивая теперь уже теплый чай, на столе стояли три пустых тарелки с остатками позднего завтрака. Он подставлял лицо под лучи солнца и любовался двумя льнущими друг к другу фигурами, что стояли у ограждения балкона. Энакин дразнил Падме виноградом, задорно смеясь, скармливая ей и себе по одной, пока жарко шептал на ухо. По тому, как Падме краснела и смущенно отстранялась, шепот был не просто откровенным, а наверняка пошлым. Оби-Ван улыбнулся в кружку чая, несмотря на почти два года довольно насыщенной, пусть и с перерывами, сексуальной жизни Падме умудрилась все еще искренне краснеть и отводить взгляд при откровенных разговорах и Оби-Вану это импонировало. Вскоре виноград закончился, а шепот перетек в нежно-романтическое русло, так как Падме мило улыбалась сама, прижимаясь к телу мужа. Это была его самая любимая в мире картина. Падме была расслаблена и нежна, зарывшись в его объятия, Энакин счастлив и спокоен, положив подбородок на ее макушку, прижал к себе, на мгновение закрыв глаза успокаивая все вокруг себя. Солнце золотило его волосы, освещая светлым ореолом вычерчивая тенями идеальные черты лица, пока ветерок развивал щелк легкого платья. Казалось улыбка не уйдет никогда с лица, пока Оби-Ван запоминал каждую черту, каждый миг, этой удивительной картины, его сердце переполняла любовь и радость от ее взаимности. Эта красота была доступна только его глазам, это мгновение принадлежало только ему. Оби-Ван вздохнул, чем привлек внимание Энакина и Падме, что открыли глаза и посмотрели на мужчину перед ними с любовью и легкой улыбкой. Он мог подойти, но не хотел терять время любования, только улыбнулся в ответ, с придыханием проговорив:       — Как же вы прекрасны, — в каждом произнесенном звуке струилась любовь и восхищение, неверие, что это происходит с ним и счастье, что это не сон, а мирное спокойное утро обещало плавно перетечь в такой же мирный день. Через час Падме пришлось связаться с королевой, а потом с Сенатом, когда как Энакин устроился в тени сада, с декой изучая очередное писание джедаев, которые усилено принялся штудировать после Мортиса, что все еще несказанно радовало и приятно удивляло Оби-Вана. Он собирался присоединиться к нему, а пока прогуливался по комнатам, впитывая эту уникальную атмосферу отсутствия техники, изящного интерьера и неспешности, что окутывало имение. В одной из комнат мелькнула фигура Дорме, и Оби-Ван улыбнулся, окликая ее.       — Магистр Кеноби, — поприветствовала она его.       — Мне нужна ваша помощь, — проговорил мужчина, подходя ближе и понижая голос, сообщая о своей просьбе, на которую Дорме начала хитро улыбаться и кивать, получая от мужчины стопку кредитов, завершая разговор поклоном и заверением, что все будет готово к вечеру.       Только после этого джедай вышел в сад. На мгновение Оби-Ван замер смотря на расслабленную фигуру Энакина, что лениво листал текст в деке, вдыхая аромат цветка жасмина, который видно сорвал по пути с одного из кустов. Он невероятно вписывался в это место, словно был рожден не для песков Татуина, не для технического прогресса Корусанта, а вот для этих изящных линий и цветочного орнамента, вычурных, королевских интерьеров. Энакин почувствовал присутствие и, подняв глаза, улыбнулся, меняя позу, убирая вытянутые длинные ноги, освобождая место, которое занял Оби-Ван, включая деку и погружаясь в чтение, пока через некоторое время как бы невзначай не произнес.       — Не планируй ничего на вечер.       Энакин оторвался от чтения, поднимая заинтересованный взгляд.       — Звучит интригующе.       — Очень на это надеюсь, — улыбнулся Оби-Ван в ответ на улыбку Энакина, возвращаясь к прерванному чтению, под мерный голос Падме разговаривающей с Сенатом, что долетал до сада из открытого окна.              Энакин и Падме заинтересованно и осторожно заглянули в спальню, после того как Дорме хитро улыбаясь сообщила, что магистр Кеноби просит их подойти. Замерев сразу у входа с одинаковым выражением удивления на лице, что было вызвано видом самого Оби-Вана, который выходил из ширмы, поправляя манжеты белоснежной рубашки, что выглядывала из рукавов кремового сюртука, застегнутого на все пуговицы.       — И что замерли? — приподнимая взгляд, проговорил Оби-Ван, не сдержав ухмылку и блики радости в глазах. — Переодевайтесь.       Оби-Ван кивнул на кровать, где было разложено два комплекта одежды легкое синие платье для Падме и комплект темных цветов для Энакина. Падме радостно вскрикнула, чуть подпрыгнув, подлетела к кровати, хватая платье, и скрылась за ширмой, через мгновение, выглядывая оттуда:       — Мы куда-то идем?       — Да. И если Энакин не переборет шок и не оттает, то мы можем опоздать, — Оби-Ван с улыбкой смотрел на парня, что мотнул головой, проморгался и не уверенно подошел к кровати.       — Ты не выглядишь как джедай.       Оби-Ван чуть закатил глаза:       — В этом и есть смысл. Чтоб нас не узнали, — медленно пояснил мужчина.       Энакин еще раз жадным взглядом провел по телу мужчины, он и правда не походил на джедая в атласе и парче, только пояс с прикрепленным к нему мечом, сообщал, кто перед ними, но и он был вскоре скрыт, когда Оби-Ван набросил поверх плащ с капюшоном, но без рукавов, напоминающий удлиненную жилетку, своим темно коричневым цветом сочетающийся с сапогами и платком, повязанным на шее, что был призван скрыть пару сочных синяков, оставленных Энакином в порыве страсти.       — Я имею виду, никогда тебя таким не видел.       Оби-Ван улыбнулся, упиваясь тем восхищением, что, не скрываясь, транслировал Энакин.       — Энакин, и его уникальные попытки флирта, — выпорхнула из-за ширмы, уже одетая в новое платье, Падме, обхватывая руками мужа и нежно чмокая в щеку.       — Оби-Ван, он пытается сказать, что ты прекрасно выглядишь, а платье просто изумительно, спасибо.       — Я рад, это слышать. И Энакин, я понял, что ты хотел сказать, но мне и правда стоит преподать пару уроков основ легкого общения, явно был допущен пробел в твоем обучении.       — И чья же это вина, вот теперь пожинайте плоды, учитель, — засмеялся парень, начиная поспешно скидывать джедайскую робу, по пути к ширме, разбрасывая все на полу. — Зато ты Оби-Ван, просто мастер флирта со всем что движется или не движется, дышит или уже нет.       — Это не так, — возмутился старший джедай, пока Падме, что сидела за столиком, легко поправляя макияж, начинала посмеиваться.       — Мне перечислить всех, кто попал под твое очарование или будет достаточно Гривуса, Вентерес, Дуку и даже нашего знакомого пирата Хондо.       — Это не флирт, а вид отвлекающего маневра.       — Такого отвлекающего, что я уже был готов начать тебя ревновать к Вентерес, искры так и летели.       — Если ты имеешь ввиду искры от световых мечей, то да, — парировал Оби-Ван улыбаясь, пока не отводил взгляда от Энакина, что выходил уже полностью одетый, приглаживая пальцами свои волосы. Стиль одежды был идентичен той, что была на Оби-Ване, за исключением сочетания черного и темно-синего цвета и более облегающего кроя, что придавал утонченности и подчеркивал силу молодости.       — И, кстати, — Энакин глянул исподлобья своим самым темным взглядом страсти, прожигая Оби-Вана насквозь. — Мой флирт идеален и главное эффективен, раз вы оба сейчас здесь.       — Что ж, думаю Эни, прав, — к Оби-Вану подошла уже готовая к выходу Падме, беря того за руку и влюблено смотря на Энакина. — На нас сработало.       — Думаю, с моей стороны будет разумно признать поражение, — Оби-Ван улыбаясь, склонил голову.       — То-то же, — Энакин усмехнулся, и они, смеясь, вышли с центрального входа, набрасывая капюшоны, где их ждал спидер, что управлялся Ардва.              Ресторан куда они приехали, находился в живописном месте городка Милий, что растянулся по склону горы, на краю ущелья и берегу большого озера, недалеко от Варыкино. Свое название, что Падме перевела как «яблочный», он получил благодаря садам в которых утопал и что раскинулись на берегу озера. В небольшом ресторанчике, что занял один из скалистых склонов, с прекрасным видом на озеро и шумом падающего чуть в дали водопада, каждый столик располагался отдельно, огражденные стеной из кустарника, создавая ощущение уединения. На небольшом изящном белом столе было накрыто на три персоны и подготовлен первый вид блюд. Ненавязчивая музыка вплеталась в отдаленный звук падающей воды и журчание фонтанов, сопровождая прекрасный вид на водную гладь, что начиналась с водопада и виднеющиеся вдали зеленые склоны, и торчащие из них останцы скал. На глади медленно плавали лодки, и огромные разноцветные птицы, что подплывали к катающимся, выпрашивая еду. Расположение ресторана отгораживало от пусть не шумных улиц городка, оставляя своих посетителей наедине с любимыми и красотой природы.       Пока Энакин помогал Падме снять скрывающий ее лицо воздушный кружевной плащ и отодвигал перед ней стул, Оби-Ван как единственный, чья внешность на данный момент не была узнаваема делал основной заказ и ограничивал доступ к ним официантов, наделяя этой обязанностью Трипио и беря на себя обязанность по разливанию вина.       — У нас свидание? — улыбнулся Энакин, поднимая бокал, в который был налит напиток насыщенного бордового цвета.       — Да, — улыбнулся в ответ Оби-Ван. — У нас свидание.       Тонкий, чистый звон хрусталя был аккомпанементом этих слов.       Ужин проходил тихо и спокойно, под легкий, ненавязчивый разговор, что разбавлялся нежными улыбками. За столом была спокойная, ленивая нега, чему способствовал наступающий вечер, превращая это место в созерцание угасания дня, когда солнце окрасило горы и озеро в неописуемые малиново-желтые цвета. Ужин закончили в сумерках, когда солнце скрылось за горами, но еще не передала права ночи. Не желая завершение этого вечера, они решили пройтись по городу, оставив дроидов в спидере и дав указание, что вызовут их позже по сигналу. Петляющие узкие каменные улочки, что поднимались вверх, от которых веяло теплом и уютом, благодаря открытым ставням, расставленным по всюду горшкам с растениями и оплетающими камень лианам, вывели на длинную, прогулочную дорогу, такую же что шла вдоль озера. Эта же расположилась над расщелиной, открывая невероятный вид на огромный водопад, что стеной падал со скалы теряясь в невиданной белой глубине, что рекой впадало в озеро. Людей на прогулочной тропе практически не было, все отдыхали перед завтрашним трудовым днем и только несколько пар прогуливались, растянувшись вдоль улицы или занимали небольшие беседки. Вечерняя тишина и покой накрывал городок, сопровождаемый тихими звуками мелодии и голосами, что раздавались из открытых окон. Прохлада коснулась обнаженных плеч Падме, и она поежилась, кружевной плащ не давал тепло, а вот объятие Оби-Вана согревало. Мужчина покрепче обнял прижимающуюся к нему Падме. И они улыбаясь смотрели на Энакина, что был не в состоянии идти медленно от переполняющих его эмоций и легкого дурмана, навеянного изысканным вином. Выходя чуть вперед потом, возвращаясь, крутясь и идя к ним лицом, спиной вперед, жестикулируя, продолжая начатый еще за ужином рассказ, как они с клонами добывали провизию, так как поставки на планету были нарушены, и нужно было выкручиваться самим и как-то накормить весь 501 легион. Оби-Ван слушал рассказ с нескрываемым интересом, так как сухой отчет генерала Скайуокера, что проблема с провизией решена, который он услышал вместе с Советом, будучи на Корусанте, не содержал таких деталей как выслеживание, засада, поджарка мяса на кострах и попытки Файвса исполнить пару баллад. Энакин раскинул руки и закинув голову закрыл глаза вдыхая свежий, влажный воздух, ветерок донес до него брызги водопада, что осели на лице. Энакин хитро посмотрел на любимых, и в его глазах сверкнули озорные искорки, после чего он развернулся и одним прыжком вскочил на тонкий парапет изгороди, что отгораживала дорожку от крутого обрыва, уходящего в глубокий каньон, под укоризненный и нежный вскрик «Энакин». Он выровнял равновесие и начал вышагивать по тонкой перекладине, выставив руки в стороны и демонстративно шатаясь, как канатоходец, которых он видел на одном из представлений Оперы, на которое его приглашал канцлер. Падме, в ужасе смотря на это, вцепилась в руку Оби-Вана, ни сколько не уменьшая свое волнение его спокойной улыбкой, с которой мужчина смотрел на дурачества Энакина.       — Он ведь не упадет, — прошептала Падме, боясь, что громкий звук может спровоцировать потерю равновесия.       — Конечно, нет, — Оби-Ван улыбнулся, успокаивающе поглаживая ее, вцепившеюся в его рукав, ладонь.       — Энакин, прекращай паясничать, — проговорил Оби-Ван, скорее, чтобы успокоить Падме, чем боясь за джедая.       — Скучные вы, — вместо этого Энакин только усмехнулся и крутанулся вокруг своей оси, чувствуя, как нити Силы ограждают его от падения.       Он замер, смотря на открывшийся перед ним вид падения мощи воды, видел, как птицы пролетают внизу, вся красота и могущество природы была перед ним, а под ним белела водной пеной бездна обрыва. Парень разбросал руки в стороны желая ухватить этот прекрасный мир и запрокинул голову, он чувствовал, как Сила поддерживает его, он чувствовал, как она обхватывает его, как клубиться и течет через него. Ее сильный не прекращаемый поток, такое воодушевление Силы было для него редкостью. Обычно Сила кипела в нем, бурлила, но сегодня ее мощный поток был упорядочен. Энакин за все годы так и не сумел специально добиваться такого спокойствия в Силе, но иногда в редкие, но очень лелеемые им моменты он чувствовал спокойное могущество Силы, он мог ухватить ее, направить, и сейчас понимал, что может все. Может поднять гору, сразить всех врагов, создать ураган, сменить день на ночь и даже зажечь звезды, только вот именно в такие моменты от него ничего из этого не требовалось, просто быть счастливым и делать счастливыми своих любимых. Энакин повернулся к Оби-Вану и Падме, протянув им руку.       — Идемте, здесь такой вид.       Оби-Ван сомневался лишь мгновение, прежде чем мягко высвободился от руки Падме и одним движением взлетел на перегородку ограждения, ни разу не пошатнувшись, словно стоял на твердой земле, а не на металлической перекладине, после чего также протянул руку. Падме прикусила губу, смотря вверх на мужчин, посмотрела по сторонам, на них пока мало обращали внимание, и подняла руки, вкладывая свои ладони в ладони джедаев, позволяя им поднять ее и втянуть на парапет. Она не удержалась от вскрика, когда ветер пошатнул ее, и она крепче вцепилась ладони, адреналин прошелся по нервам, дыхание перехватило, а глаза широко смотрели на открывшийся пейзаж и пропасть уходящую вертикально вниз, от чего закружилась голова. Вид захватывал, и она поняла, что не видела и доли красоты, за стеной пусть и изящной, но все же мешающей изгороди. Она была на краю мира. Здесь была только она, дикая необузданная природа и две теплые ладони, что оберегали ее. Падме не сразу поняла, что ощущает небольшую стенку перед собой, что взяла ее в плотный кокон, удерживая ровно, хоть стоять на тонкой перекладине все еще было сложно, и ноги начинали мелко подрагивать, ища более устойчивое положение. Оби-Ван же ровно вдыхал воздух, чувствуя себя и Энакина единым. Один на двоих восторг, одно упоение и чувство торжества жизни, из нутра начинала подниматься волна триумфа властителя этого момента, исступление чувств и поэтому Оби-Ван понял, что собирается сделать Энакин до того, как тот набрал полные легкие воздуха и закричал, больше не в силах сдерживать свой восторг. Мощный звук разнеся над пространством, заставляя птиц, что почти уходили ко сну встрепенуться, могло показаться, что от скалы упал, отколовшись небольшой камень, а Оби-Ван засмеялся и со всей мощи закричал в ответ, выплескивая все что было накоплено клубком внутри него, не с помощью тихой умиротворенной медитации, а так по-простому, дикому, чувствуя, как горло дерет звук, а легкие выбрасывают потоки воздуха. А в их крик уже вливался третий. От силы крика Падме чуть пошатнулась тут же придерживаемая, двумя руками и это позволило им увидеть, как по дороге к ним катился дроид-блюститель порядка, от которого даже на расстоянии можно было уже услышать угрозу задержания нарушителей, что он транслировал из динамиков. Падме взвизгнула и закричала:       — Бежим!       И все трое в мгновение спрыгнули назад, рванув со всех ног по дорожке, пока Энакин не утянул их на улочку, начиная петлять, все еще слыша за спиной писк, и требование остановиться, они так и бежали, не размыкая рук, Падме спотыкалась, путаясь в шелке платья, тяжело дышала от бега и ели поспевала, за размашистым бегом джедаев, но не смотря на все на ее лице была широкая, счастливая улыбка.       — Не оглядывайтесь, — задыхаясь, проговорила Падме. — Он может зафиксировать лица.       И в тот момент, когда девушка поняла, что больше не может переставлять ноги, а звук погони, так и не прекращался, Оби-Ван дернул ее за руку в сторону не большой арки ведущей в сад, и она почти налетела на него, прижатая следом телом Энакина, они остановились. Падме оказалась зажата в темноте двух тел, когда над головой послышался торопливый голос Оби-Вана:       — Энакин, давай маскировку, живо.       Энакин и Оби-Ван почувствовали, как их объединенная Сила выставляет барьер, искривляя пространство перед ними, слышали, как дройд некоторое время крутился возле алькова, прежде чем поехать дальше, сообщая о произошедшем нарушении. Они все еще стояли оцепенев, пока не почувствовали мелкую дрожь, что исходила от тела Падме, тут же отступая и мягко поворачивая ее, сразу понимая, что девушка истерично хохочет и начиная смеяться следом, выплескивая напряжение. Энакин облокотился на стену, задрав голову и хохоча, пока Оби-Ван вытирал проступившие на глазах слезы, через смех, пытаясь серьезно сказать:       — Здесь нет ничего смешного, — что вызвало еще один приступ смеха. — Это безумие и катастрофа.       — О, нет, — задыхаясь, пытаясь отдышаться, чему мешал смех, проговорила Падме, выставив палец. — Катастрофа была если бы нас поймали.       — Так и вижу, — продекламировал Энакин. — Магистр, генерал и сенатор нарушители спокойствия Набу.       Его слова потонули в очередном, приступе уже более тихого смеха.       — Да, это было бы фиаско, — пробормотал Оби-Ван, чуть заикаясь, но наконец-то остановив исступление смеха.       На что Энакин же только хищно усмехнулся, смотря исподлобья, уже будучи совершенно серьезным, отталкиваясь от стены и плавной походкой направляясь к Оби-Вану, который напротив непроизвольно отступил.       — А я был бы не против, нарушить спокойствие, этих слишком тихих улочек, — пробормотал парень, прижимая мужчину к каменной стене и наваливаясь на него тяжестью своего тела.       — Эни, — простонал Оби-Ван, потому что рука парня уже поглаживала через ткань отзывчивую плоть. — Даже не думай, дотерпи до дома.       Оби-Ван хотел, чтобы голос был строгим, но в конце пришлось задавливать стон, и голос сорвался.       — Я-то дотерплю, а ты?       Скайуокер усмехнулся. Сейчас внешний вид Кеноби как никогда напоминал, что на самом деле этому серьезному человеку, еще только исполнилось тридцать четыре и до шутливого титула «старик», которым иногда нарекал его Энакин, тому было еще очень далеко. Оби-Ван без своей привычной бороды, что сейчас была заменена редкой, не равномерной щетиной, что походила на подростковые только появляющиеся бороды, с гладким, начинающимся покрываться пушком черепом, выглядел таким беззащитным и молодым, таким мягким и податливым, что Энакин постоянно хотел его обнимать и ласкать. И даже эти первые дни в Варыкино, в течении которых они не покидали спальню, не смогли потушить эти желания. Энакин бросил быстрый взгляд на Падме, что, прикусив губу, не моргая, смотрела на мужчин, уже предвкушая свою любимую картину, прежде чем накрыть податливые губы Оби-Вана мягким, глубоким поцелуем, пока рука, все настойчивей пробиралась через ремень, таких не привычных, не похожих на джедайские одеяния, брюк, погружая руку в жар и вытаскивая нетерпеливо твердеющий, жаждущий прикосновений член, чувственно, уверенно проводя по нему ладонью.       — Энакин, ты невозможен, — проворчал Оби-Ван в мгновение между поцелуями, не предпринимая ни каких попыток остановить. Падме же не отрываясь с учащенным дыханием, не отводила взгляда. Она обожала смотреть на их поцелуи такие сильные и нежные, смотреть, как скользят губы, и между ними на мгновение появляется розовая мякоть языков. Испытывая при этом внутри себя трепет. Но вот поцелуй остановился, и они оба повернули головы к ней, она замерла, не желая прекращения, хотела попросить продолжить, но не успела, как рука Оби-Вана уже прижала ее к себе, увлекая в жадный поцелуй, пока Энакин медленно опускался вниз, впуская возбужденную плоть во влажное тепло своего рта. Оби-Ван прервал поцелуй, откидывая голову и выдыхая полу стон, пока женщина покрывала поцелуями колючие щеки и спускалась на шею. Падме вытянулась вдоль тела Оби-Вана, прижимаясь с каждым мгновением все ближе, ища трение, изгибаясь на бедре. Мужчина повернул к ней затуманенный страстью взгляд и не отводя его начал сминать легкую ткань длинной юбки, пока пальцы не добрались, до влажности ее нутра, отодвигая наверняка красивое, но такое не нужное сейчас кружево, погружая пальцы в мягкость складок, пробираясь к влаге и чувствуя, как наконец-то получив желаемое Падме нетерпеливо сама насаживается на его пальцы, глуша стоны поцелуями и прикусыванием кожи, напряженной, от собственного удовольствия шеи Оби-Вана, пока большой палец раздвигая нежные складки, выискивает затвердевшую горошину женского удовольствия. Энакин скосил взгляд, не прекращая движения, видя, как рука Оби-Вана теряется в шелковых складках платья и видя обхват ладони, что зажималась между ног женщины и из его горла вырвалась дрожь стона, прошедшая по нервам Оби-Вана, заставляя того откинуть голову назад к каменной кладке стены, пока Энакин торопливо расстегивал свои брюки запуская в них руку, снова посылая стон облегчения. Падме стараясь сохранить равновесие, хваталась одной рукой за плечо одного мужчины, а вторую погружая пальцами в кудри Энакина, где сталкивалась с перебирающей пряди ладонью Оби-Вана, легонько царапая кожу головы, чувствуя, как в ответ на это действия проходит легкая, быстрая дрожь по телу мужа. Минуты исступления и безумия, завершились вскриком экстаза, что издала Падме, туша его в шее Оби-Вана и расслабилась, облокачиваясь на сильное плечо, что тоже начинало вздрагивать от проходящих волн удовольствия.       Энакин довольно и коварно улыбался, пока заправлял брюки Оби-Вана и медленно поднимался, скользя по телу, все еще не желая прерывать контакт, пылающим взором смотря, как мужчина облизывал пальцы от блестящей влаги, что стекала на ладонь. После чего потянулся за поцелуем, обводя внутри рта языком, причмокивая остатки запаха жены, чье тело поддерживалось, только сильной хваткой и плечом Оби-Вана к которому Падме прижималась, выравнивая дыхание.       — Тебе нужно? — притягивая к себе и Энакина спросил мужчина, но тот только помотал головой вытаскивая руку из своих брюк.       — Я уже.       И тоже довольно и ослаблено привалился на сильное тело мужчины, укрытый теплом и дыханием возлюбленных, пока ночь накидывала на них свою защитную мглу, скрывая их от мира.             

* * *

             Звук жужжания, треска световых мечей был песней, а такая знакомая вибрация проходила по руке, цепляясь за проводки нервов, отправляя молниеносные сигналы, но благодаря концентрации и погружению в Силу, Энакин чувствовал каждую деталь, крепежи своей руки, что сгибалась, сжималась, вертелась. Он практически уже перестал обращать внимание на механическую природу, части своего тела, но увечье не прошло даром. В повседневной жизни приходилось контролировать силу сжатия, а в бою больше задействовать не кисть и локоть, а плечо, что не зависело от скорости сигнала и было эффективнее. Но все же накладывало свои особенности стиля сражения. Движения становились размашистыми, а сила удара шла от плеча и корпуса, чаще приходилось полагаться на Силу. Если в обычном сражении, об этих особенностях противник ничего не знал, что было преимуществом, то сегодняшний соперник был в курсе и беззастенчиво пользовался этими знаниями, гоняя рыцаря по всему полю. И от этого Энакин был в невероятном подъеме, разойдясь во всю силу, восторг закручивался вокруг него, мышцы горели, а улыбка не сходила с лица. Сражаться с сильным противником, который усложняет бой еще и тем, что может предугадать все движения, знает все слабости и приемы, которого ты сам чувствуешь как себя, было невероятно и упоительно.       — Будь серьезней, Энакин, — сквозь жужжание раздался голос Оби-Вана, когда мечи на секунду сцепились скрещенные перед лицами, освещая их голубым светом.       — Если я буду серьезней, вы рискуете проиграть, мастер, — засмеялся Энакин, пока они с помощью силы расталкивали друг друга.       — Сомневаюсь, — коротко парировал Кеноби, позволяя себе улыбку, смотря, как Энакин разворотом отбивает удар, изящно уходя от атаки, стараясь перехватить инициативу.       — Особенно если так и продолжишь красоваться, — проворчал Оби-Ван, но позволяя себе мгновение полюбоваться плавностью движений, прежде чем пришлось уходить в оборону.       Падме вышла на веранду, облокачиваясь на перила, смотря на поляну, что раскинулась у дома. Синие мечи выписывали дуги, повороты, блоки, движение статных фигур в синем свете напоминало танец, поклоны, позиции, па. Смертельный танец, но сейчас смотреть на то как движутся джедаи было приятно и волнительно. Она с трудом могла вспомнить их в бою, обычно в это время она сама уворачевалась от выстрелов, производя свои в ответ, не было время на любование. Да и Падме прекрасно понимала, что битва против дроидов, наверняка отличалась от сражения против пользователя Силы, особенно такого уровня как Оби-Ван и Энакин. И она была уверена, что не хотела бы когда-нибудь видеть этот жуткий танец Силы и мечей в настоящем бою. Но сейчас это было красиво, эффектно, захватывающе, а главное безопасно. Бой закончился резко обоюдным приставлением мечей к шее, Падме так и не поняла, как это произошло, было ли это обоюдным желанием закончить спарринг или они оба допустили ошибку. Синие свечение мечей тут же исчезло и джедаи засмеялись, похлопывая друг друга, они не торопясь проходили поляну, тихо со смешками обсуждая бой. Энакин веселился, подталкивая на ходу Оби-Вана плечом в плечо, когда при очередном толчке, старший джедай не обхватил Энакина за талию и привлекая его к себе, утащил в тень раскидистого дерева, начиная уже на ходу целовать. Вышли они из-за дерева через несколько минут, так же смеясь, облизывая влажные, раскрасневшиеся губы, а мокрые после сражения, прилипшие ко лбу волосы Энакина, были еще больше растрепаны. Падме улыбаясь смотрела как Энакин картинно сморщился, нюхнув тунику Оби-Вана и встряхнул свою, которая прилипая к телу, соблазнительно очерчивала рельеф мышц, указывая в сторону озера, потянув туда Оби-Вана с радостью встречая его согласный кивок.       — Падме, мы на озеро! — крикнул Энакин, подняв взгляд на девушку, когда Оби-Ван улыбаясь, махнул ей. — Идем!       — Сейчас, — криком ответила Падме, что не могла перестать улыбаться. — Только поесть соберу.       Получая в ответ восторженный и поддерживающий ее идею возглас мужчин.       Пляж имения был очень уединенным местом, куда мало кто спускался, предпочитая пользоваться большой песчаной линией чуть в стороне, где всегда было людно и можно было интересно провести время, смотря различные представления и прогуливаясь по широкой и длинной песчаной линии. Но этот маленький пляж, окруженный со всех сторон скалами и густыми деревьями, с узкой длинной лестницей был их спасением и возможностью уединения. Еще на спуске, Падме увидела, как Энакин рассекает водную гладь, наматывая круги размашистыми сильными гребками, явно не планируя покидать прохладу воды, что совсем не вязалось с рассказом джедаев, как Энакин боялся учиться плавать. Оби-Ван же уже обсыхал, стоял на песке, недовольно хмурясь на солнце, прикрывая ладонью голову, которая уже начала краснеть. Падме улыбнулась, Оби-Ван даже на достаточно мягком солнце Набу, начинал краснеть, без защиты. Он оглянулся сразу, как только Падме ступила на песок, подходя, забирая корзину с легким ленчем и помогая расстелить большое покрывало. Первое, что Падме достала была баночка с субстанцией для защиты от солнца, приобретенного еще в Тиде.       — Ты моя спасительница, — улыбнулся Оби-Ван, протягивая руку за кремом, но вместо этого Падме, взяв его за ладонь, потянула на себя вниз, сажая рядом с собой на покрывало.       — Иди сюда.       Падме открыла баночку и взяла немного густого геля на ладошки, растирая, начиная наносить ее на голову, где уже пробивались короткие светлые волоски, что из-за своего светлого оттенка, все равно оставались не заметны. После перешла на лицо, мягко проведя по лбу, носу, щекам, чувствуя под ладонями уже жесткую и достаточно длинную щетину, не сдержавшись и оставив на изогнутых в блаженной улыбке губах легкий поцелуй. Переходя на шею, плечи, спину, где движения стали плавнее с большим нажимом, не только нанося крем, но и разминая напряженные мышцы, что оказалось действенно, мужчина расслабился, опустил всегда прямую спину и обмяк, погружаясь в движение ладошек, что чувственно давили на кожу.       — А ты? — Оби-Ван с интересом посмотрел на обнаженные части тела женщины, когда она закончила наносить защиту на него.       — А я, к сожалению, подготовилась перед выходом, — Падме убрала гель в корзину, Энакину, несмотря на его светлую кожу, он был не нужен.       — Жадина, — улыбаясь, парировал Оби-Ван, получая утешительный поцелуй.       После чего расслабленно откинулся на покрывало, погружаясь в полу забытье, пока Падме, сидя рядом что ее ноги касались его, включала деку, погружалась в чтение. Энакин подошел через пару минут, беря бутылку охлажденного напитка и падая с другой стороны от Падме. Вода стекала с него и его волос, что он отряхнул, разбрызгивая влагу на, лениво сморщившегося, Оби-Вана и Падме, которая нежно шлепнула его по руке. Энакин недовольно попытался стряхнуть прилипший песок с ног, но только испачкал руку и обреченно растянулся на покрывале, растягивая натренированные за сегодняшний день мышцы, повторяя позу Оби-Вана в блаженстве прикрывая глаза.       Первое, что увидел Оби-Ван, когда открыл глаза, это черный метал руки, закинутый над головой, в золотых кончиках пальцев которых блестел свет солнца, что и бросал блики в глаза Оби-Вана. Мужчина отвернул голову. Падме все еще сидела, чуть склонив голову над декой, от чего шея приобрела изящный изгиб, с легким пушком небольших волос, оставшиеся от собранных в оплетающие голову, косы. Пляжный костюм был прикрыт легкой накидкой, но оставлял спину обнаженной, не скрывая острые лопатки и соблазнительно торчащие косточки позвоночника. Падме не отрываясь от чтения вскинула руку, чуть проведя ногтями по шее, поэтому не сразу поняла, что ощущение поглаживания осталось, даже когда она убрала руку. Женщина чуть скосила взгляд на мужчину и вернулась к чтению, пока Оби-Ван подняв руку сначала ощутимо, потом почти невесомо проводил пальцами по шее Падме. Женщина не ожидала такой реакции тела на простые поглаживания, когда поняла, что не видит текст книги, а веки еле удерживаются, сообщая о полном расслаблении. Легкие касания пальцев прошибали все нервные окончания в теле, доставая до кончиков пальцев. Оби-Ван посмотрел на Энакина, что уже открыв глаза, но все еще не меняя позу, внимательно смотрел за действием, с пробудившимися в глазах искрами. И не сдержал ухмылки, когда дека все же соскользнула с колен Падме, женщина замерла, принимая ласку.       Энакин же подался, вперед предвкушая прикосновение губ к коже плеча, но вместо этого почувствовал быстрое движение воздуха и пустоту, когда Падме вскочила, отбегая на пару шагов. Оби-Ван заинтересованно привстал на локтях, улыбаясь с тем же задором, что играл в лице женщины, которая игривостью смахнула нарастающую негу. Ее хитрая улыбка, прищур глаз, что вопросительно, настороженно следили, как джедаи чуть подались вперед, наблюдая за ней, выжидая. Мгновение они смотрели друг на друга, считывая намерения, предугадывая следующее действие, напряжение нарастало, а в глазах Энакина полыхнул хищный огонек, от которого Падме вскрикнула и развернувшись побежала, чувствуя погоню за своей спиной. Понимая, что силы не равны, она резко метнулась в воду поднимая веер брызг и погружаясь в прозрачную свежесть, практически сразу ощущая хватку на талии.       — Дразнить вздумала, — засмеялся мягкий голос у нее над ухом, и Падме почувствовала, как ее ноги отрываются от водного дна.       — Энакин, — взвизгнула девушка, не прекращая смеяться. — Ты не посмеешь.       Но уже в следующее мгновение ощутила, как ее тело легонько подбрасывают, и она мягко уходит под воду чувствуя, что вода смыкается над ней. Секунду барахтаясь в воде Падме наконец, нащупала опору дна и выскочила на поверхность сразу рукой направляя столп брызг. Только потом, проведя ладонью по лицу убирая воду, прилипшие волосы, от растрепанной прически, открыла глаза, чтобы увидеть, что вместо Энакина направила брызги на Оби-Вана. Который опасно глянув исподлобья, угрожающе усмехнувшись, уже заносил руку, Падме звонко, со смехом азарта взвизгнула, а в следующее мгновение уже оказалась в волне успев только выставить вперед руки. Хохоча, вслепую направляя в ответ брызги руками во все стороны, по звукам смеха и вскрикам попадая в цель, пока снова не была схвачена и брошена в воду, но уже руками Оби-Вана. Женщина слышала, как Энакин смеялся и как его смех резко прервался удивлением. Падме выплыла на поверхность как раз, чтобы увидеть скрывающегося в толще воды Энакина, поднимая огромный фонтан, что снова окатил Падме, под громкий задорный хохот Оби-Вана, в который вплелся смех самой Падме. Энакин выскочил на поверхность, смеясь угрожающе указывая на Оби-Вана.       — Ты ведь понимаешь, что это вызов?       На что Оби-Ван только развел руками. Энакин со всех сил бросился к, ничего не успевшему предпринять или не желавшему, Оби-Вану. Мужчина ожидал толчок и падение в воду, но вместо этого оказался на плече Энакина, под удивленно возмущенные крики и смех, оказываясь через пару шагов сброшенным в воду. Следующие четверть часа были наполнены смехом, брызгами, прыжками в воду, падениями, и Оби-Ван даже делал вид, что не замечал, как по воде проходил поток Силы, направленный Энакином, обрызгивая всех, снося с ног в воду. Только смеялся «Жульничаешь», чтобы в следующее мгновение самому сбросить парня в воду.       На берег они выходили нахлебавшиеся воды, с заплетающимися ногами, гулом в ушах, уставшие, но счастливые. Падме сбросила насквозь промокшую и уже бессмысленную накидку, на ходу выжимая из, выпавших из прически, кос воду. И они втроем повалились на покрывало, издавая стон усталости.       — Есть, — простонал Энакин.       — Пить, — посмеиваясь вторил Оби-Ван.       — Поняла, — засмеялась Падме открывая корзину и доставая легкий перекус и воду.       После еды и под ярким солнцем начало морить в сон. Падме не заметила, как ее голова оказалась на коленях Энакина, погружаясь в дремоту, именно в тот момент, когда Оби-Ван растолкал ее и также засыпающего Энакина, настоятельно требуя уйти с солнца домой. До спальни добирались медленно в полубессознательном состоянии, только чтобы упасть на холодные простыни, оплести друг друга руками и провалиться в глубокий сон до вечера.       

      * * *

             Лесная тропка петляла, ненавязчиво набирая высоту, солнце пробивалось сквозь листву, создавая то самое мягкое свечение, которое так полюбилось Оби-Вану за время пребывания в Озерном краю. Если бы не слово долг, что билось под коркой, он бы ни когда не пожелал отсюда уезжать. Обычно такие прогулки сопровождались умиротворенным единением с Энакином, когда они молча шли вперед, наслаждаясь спокойствием и присутствием друг друга, пока Падме занималась делами Набу. Это было обычно, сегодня же все было напряженно, и причина этого напряжения шла на пол шага впереди, опустив голову, явно хмурясь и пиная жесткие плоды деревьев, что попадались по дороге, но самое странное все щиты в голове Энакина были наглухо закрыты, чего он не делал уже довольно давно. Оби-Ван даже не сразу понял, что что-то не так, утро было обычным, потом он отправился на короткую сессию с Советом, что прошла скучно и неинформативно, пока Энакин ждал его в саду. У них было несколько часов, пока Падме заканчивает свои дела, и на предложение о прогулке Энакин ответил с присущим ему энтузиазмом, но стоило в их разговоре обсуждения новостей, что предоставил Совет, наступить тишине, как Энакин захлопнулся, уйдя в свои мысли. И это начинало не на шутку беспокоить старшего джедая, боясь, что сейчас его любимый надумает то, от чего их покой и идеальное время полетят в бездну. Оби-Ван накручивал себя уже около часа, пока не выдержал:       — Хватит, что снова не так?       Энакин вздрогнул и повернулся к Оби-Вану на его лице отразилось искреннее недоумение, и Оби-Ван на мгновение подумал, что он уже сам себя накрутил, пока снова не почувствовал непробиваемые щиты в связи.       — Вроде все было хорошо. Что между нами снова не так?       — Между нами? — Энакин замер, ошарашено смотря на любимого. — Все идеально. О чем ты?       — О тебе, ты сам не свой и щиты, — осторожно проговорил Оби-Ван, стараясь не давить, чтобы Энакин не подумал, что он пытается влезть в его голову.       — А это, — Энакин усмехнулся. — Да, такое бывает, когда я начинаю думать. Но это явление не столь частое. Скоро пройдет, не переживай.       — Не ерничай, — Оби-Ван всегда считал Энакина очень одаренным и умным, сложным, небрежным, иногда ленивым, но не глупым. Как своего падавана и уж тем более сейчас, как прекрасного рыцаря и находчивого генерала. Он очень гордился им.       — Да я, в общем-то, пошутить пытаюсь, — Энакин улыбнулся и Оби-Ван не сдержался, улыбнувшись в ответ, волнение начало немного отступать.       — Так что тебя беспокоит? — мягко продолжил настаивать Оби-Ван.       — Так пустяки, прочитал сегодня кое-что, вот и задумался.       — Хочешь обсудить? — Оби-Ван уже предвкушал интересную дискуссию, которые теперь с его бывшим падаваном, что проглатывал один трактат за другим, становились с каждым днем все насыщеннее, но Энакин резко ответил:       — Нет, — отвернувшись, но через несколько шагов замер, задумчиво смотря вперед, но явно погруженный все еще в свои мысли.- Прочитанное сегодня всколыхнуло один вопрос, который я уже задавал в детстве, на одной из лекций, но на меня тогда посмотрели, как на идиота и монстра. После этого я перестал спрашивать. Принял все на веру, запретил себе задавать вопросы, запретил себе капаться в сути.       — Поэтому ты не любил учиться и ходить на лекции? — Оби-Ван непроизвольно свел брови, наконец-то приоткрывались глубины тех проблем, что были много лет назад с его учеником и он только надеялся, что этот разговор происходит не слишком поздно.       — У меня было сотни вопросов, на которые мне ни кто не мог дать ответ.       — Даже я? — Оби-Ван с тихой грустью смотрел на своего бывшего падавана, он понимал, что их отношения потерпели за это время кардинальные изменения и стали на порядок доверительней и более открытыми, но осознавать, что как учитель он допускал ошибки, которые отражаются даже спустя годы, и что в детстве Энакин ему не доверял — было больно.       Энакин не выдержал этот взгляд и опустил глаза, это выражение Оби-Вана, его тихое смирение в своих придуманных неудачах и мягкое принятие, казалось разочарованием, Такой взгляд был ножевым ранением, Энакин никогда его не выдерживал.       — Я никогда не спрашивал тебя, потому что боялся, что ты посмотришь, как другие, я боялся увидеть, что ты разочарован мной. Больше всего я боюсь разочаровать тебя, — обречено признался джедай.       Оби-Ван резко выдохнул, от столь откровенных слов и подался вперед, крепко хватая Энакина за плечи и заставляя того посмотреть на него, жарко произнося:       — Никогда. Слышишь, никогда я не разочаровывался в тебе. Ни тогда, ни сейчас. И кроме безумной любви, что я испытываю к тебе, ты моя самая величайшая гордость. Не смей думать по-другому.       Энакин улыбнулся, но улыбка получилась горькой.       — Не уверен, что ты будешь думать также, если узнаешь, что это был за вопрос.       — Давай, проверь, — Оби-Ван самодовольно усмехнулся, он все еще улыбался, когда Энакин решительно вскинул взгляд и жестко проговорил:       — Почему Темная сторона Силы — зло?       Дыхание Оби-Вана перехватило, и первая реакция отпрянуть, только одной волей и страхом отпустить из своих рук свое самое ценное сокровище, позволило заменить это напуганное действие, более сильной хваткой на плечах Энакина. Страх неконтролируемой волной поднялся внутри, он хотел стиснуть любимого, вжать в себя, забрать его у столь опасных мыслей, он словно почувствовал металлическое дыхание холода, что окутало их, желая забрать себе столь дорогой Оби-Вану свет Энакина. Страх потери и будущей боли, испытанный им на Мортисе, всколыхнулся этим вопросом, но он был озвучен, а значит еще не все потеряно. О том, где он ошибся, что не доглядел как учитель, Оби-Ван будет думать позже, а пока главное не оступиться сейчас. Мгновение заминки прошли незаметно, Оби-Ван вздохнул и ровно, спокойно проговорил, словно это был самый обычный вопрос:       — И что ни кто не смог тебе ответить на этот основополагающий вопрос? Как-то даже стыдно за коллег, — Оби-Ван постарался придать голосу спокойствие и улыбку, это сработало. Энакин который все еще был закрыт щитами, не уловил бурю в душе Оби-Вана и даже расслабился, распрямив плечи и прямо посмотрел на собеседника, позволяя себе дальнейшие откровения. Уже более уверено и смело продолжая.       — Честно, я хотел его еще задать Квай-Гону, но не успел, — Энакин и Оби-Ван обменялись печальными улыбками как всегда, когда упоминался Квай-Гон.       — Так давно, — сколько же этот вопрос крутился в голове его падавана, так не найдя ответа.       — Я тогда проходил испытание перед магистрами. Тебя и Квай-Гона не было рядом. Тогда мне впервые сказали, что любить мою маму это не правильно и что это приведет на Темную сторону. Теперь я разумом понимаю, что это значит, но тогда эти слова… — Энакин неопределенно махнул рукой.       — Но тогда для девятилетнего ребенка, это были пустые ничего не значащие слова, не зная, что подразумевается под Темной стороной, — Оби-Ван подивился не дальнозоркости магистров, хотя, теперь будучи одним из них, он наверно сказал бы тоже самое, ведь джедаям и прийти в голову не может, что кто-то может не знать о Темной стороне и ее опасности. Энакин кивнул.       — Пойдем, поговорим, — Оби-Ван приобнял Энакина за плечи сводя его с тропы на поляну, где виднелись огромные каменные валуны. — Задавай любой вопрос, который тебя гложет, постараюсь ответить на каждый. А если у меня не будет ответа найдем его вместе.       Они подошли к каменным останцам, размещаясь на них, напротив друг друга. Это было сюрреалистически сидеть среди живого, цветущего мира, что залит солнечным светом и покоем, слышать пение птиц, и погружаться в разговор о Тьме.       — Ты ведь сам не единожды сталкивался с Темной стороной Силы, видел, что она творит. Убийства, страдающие души, разрушенные миры, — начал с самого близкого Оби-Ван, но Энакин на это только помотал головой.       — Это делают сепаратисты и ситхи.       — Ситхи используют Темную сторону.       — Вот именно они ее используют во зло. Как мы на благо. Но разве сама по себе она зло?       — Темная сила подпитывается гневом, злостью, яростью, всем самым низменным, ее стремление мрак и хаос.       Голоса двух джедаев были ровными и спокойными, но Оби-Вану казалось, что Тьма обступает поляну со всех сторон, как хищник, выглядывающий из-за кустов.       — Ты говоришь так, словно у Темной стороны Силы есть разум, следовательно, у Светлой тоже, значит, мы все делаем только то что хочет Сила. Значит и война ее желание, значит и борьба бессмысленна? И мы все равно придем туда, куда поведет Сила.       Обыденно проговорил Энакин словно эта мысль уже давно созревала в его голове. Оби-Ван на мгновение закрыл глаза, Энакин произнес то, что однажды Оби-Ван читал. Древнее учение спрятанное в библиотеке Магистров Ордена, Энакин не мог о нем знать, для падаванов и рыцарей эти сведения были закрыты.       — Я имел ввиду стремления ее адептов, — уточнил Оби-Ван и Энакин кивнул, принимая поправку. — Дело даже не столько в Темной силе сколько в разнице между Светлой и Темной стороной. Светлая сторона познает саму суть Силы, мы действуем на благо миров и существ, наверняка тебе не раз это говорилось, — Оби-Ван натянуто улыбнулся, вспоминая сложные, но все же милые годы падаванства Энакина и снова примеряя на себя роль мастера. — Адепты Темной стороны стремятся увеличить свою собственную мощь, познать и использовать Силу для достижения только своих корыстных целей, своего величия. Если коротко Светлая сторона — это служение другим, бескорыстно, самоотречение, а Темная сила — это себялюбие, служение на свое собственное благо, эгоистично, использование Силы во зло.       Энакин задумался, да Оби-Ван прав все это он слышал ни раз, и понимал, принимал, следовал за этой догмой, но это не мешало в его голове появляться вопросам. Раньше бы он никогда не поднял эту тему, боясь реакции Оби-Вана, но может этот страх был напрасен. Смотря в спокойные, уравновешенные глаза Энакин сам становился спокойным и уверенным, убрав страх быть осужденным самым близким человеком, слова так и лились подталкиваемые доверием:       — Но разве эгоизм и себялюбие не может быть во благо? Представим эгоистичного разумного пользователя Силы, который желает жить хорошо быть окруженный прекрасными существами и прекрасным миром. И ради своего эгоистичного желания он будет стараться сделать окружающий его мир прекрасным, да не ради других, а только ради себя и своих близких, но и те, кто его окружают, выиграют от этого. Особенно если этот один будет мудр.       — Но этот пользователь Темной стороны Силы навряд ли сможет остановиться, как только достигнет своей эгоистичной цели о прекрасном мире, он захочет действовать дальше, получить больше и изменять мир дальше, но только так как видит его он, не считаясь с мнением других. И так прекрасная цель под властью Темной стороны силы станет горем для тех, кто его окружает. Могущество всегда пьянит, если не сдерживать его. Темная сила дает власть и мощь, но она вызывает привыкание, очень сложно отказаться, когда уже вкусил ту силу, что она дает, — Оби-Ван запнулся, он понял, что окунается в воспоминание, убийства Мола, когда ярость кипела в крови, когда Сила клокотала, и он чувствовал себя способным на все. Но сейчас речь шла не о нем и думать он должен не о себе. — Но и цена велика — погружаясь все больше в ярость и гнев, не остается место для других чувств Темная сторона уничтожит их, уничтожит все хорошее, нет сострадания, жалости, гуманности.       — Нет любви, — на грани слышимости продолжил Энакин.       Оби-Ван с удивлением обнаружил, что Энакин его очень внимательно слушает, чего он не мог достичь за все годы подаванства. Парень посмотрел на Оби-Вана, он понимал то что говорят ему, он, как и тогда в детстве, заставил себя принять, что Тьма — это плохо, но также он помнил сказанные ему на Мортисе слова, что Свет не может существовать без Тьмы и чем больше он об этом думал, тем больше доказательств находил истинности этих слов, пусть и сказанных самой Тьмой в облике Сына.       — Понимаю, — парень кивнул. — Но тогда почему тысячу лет мы не слышали о Темной стороне, раз она такая все уничтожающая?       — Потому что ситхов не было эту тысячу лет.       Энакин скептически поднял бровь.       — Ты в это веришь, что за тысячу лет ни один пользователь Силы не испытывал гнев и не пал, за тысячу лет не было ситхов? Откуда-то же должен был появиться Мол, его же учили, и его учителя учили, и так далее, не появились же они из воздуха и вдруг решили развязать войну. Из-за скуки что ли, — Энакин сам усмехнулся своим словам.       — Энакин, — Оби-Ван привычно укоризненно произнес имя ученика. — Их цель власть, власть над системами, которые выступают против Республики. А на твой вопрос, скорей всего они выжидали момента, когда наберут силу, а Республика ослабнет разногласиями.       — Вот именно, — страстно проговорил Энакин, подавшись вперед, словно получив подтверждение своих мыслей. — Они где-то были, пользовались Темной стороной Силы, но саму Силу это не смущало, она все это время была в балансе и равновесии. Так почему же джедаи считают, что равновесие будет достигнуто только с уничтожением ситхов?       Оби-Ван замер, медленно и пристально посмотрев на Энакина, поняв, что у него нет ответа, и парень это почувствовал, продолжив рассуждение.       — Я долго думал о Мортисе, то, что было в том мире. Сын, Отец и Дочь, они жили в мире и покое, пока сын не захотел большего. Да, точно, та еще сволочь, я помню, что он сделал с Падме, но до этого он был безопасен. Равновесие на Мортисе было нарушено только с убийством Дочери, именно тогда чаша весов сместилась к Тьме. И Дочь разве она была абсолютным светом, когда решила помочь тебе убить своего брата?       Оби-Ван отвел взгляд, он сохранил одну маленькую деталь в тайне делясь с Энакином и Падме своей часть событий в этом странном месте, что это он своими уговорами заставил Дочь свернуть с пути Света, ради Энакина и Падме, ради их спасения. Соблазнил истинный Свет ступить на путь Тьмы и разрушения. А Энакин все продолжал:       — И тогда пришлось кардинально восстанавливать равновесие, убирая и Сына, и Отца. До чего я надеюсь, в нашем мире не дойдет. Если все перенести к нам, то в Силе произошло волнение, потому что ситхи начали действовать, сместили чашу весов в сторону Тьмы. Чтобы восстановить равновесие надо убрать ситхов, которые и вносят разлад, и тогда Светлая сторона перевесит, больше не будет Тьмы.       — Разве это плохо? — обречено проговорил Оби-Ван, уже улавливая, куда идет весь разговор.       — Нет, но это не равновесие. Подумай. Если этим мы так и поступим, то равновесие все равно будет нарушено и что тогда нужно будет чтобы восстановить баланс? Подумай. Как бы страшен не был ответ.       Энакин говорил жарко, быстро, боясь, что его перебьют, боясь не решиться высказать свои идеи. Этот вопрос мучил его давно, как только он принял свою судьбу и свой долг перед Силой, но он все никак не мог найти путь, по которому можно пройти без жертв. Ему нужна была в этом помощь и перед ним сидел единственный у кого он мог ее попросить. Оби-Ван окаменел, он хотел крикнуть Энакину замолчать, заткнуть уши и не слышать, но не мог, жадно впитывая каждое слово, которое выжигалось в сознании, пламенем ответа на вопрос Энакина. Если убрать ситхов, то равновесие будет восстановлено только… Оби-Ван даже мысленно не мог произнести ответ, но все же он сказал:       — Убрать Свет, — прошептал Оби-Ван и с болью в глазах посмотрел на Энакин. — Давно ты это понял?       — С Мортиса. Там я чувствовал равновесие, когда мы только прибыли в их мир и когда мы оттуда убегали, пусть он и исчезал, но это было равновесие. Мир был в равновесии. Ты знаешь, что это правда, — обречено, проговорил Энакин. — Для равновесия нужны пользователи Темной стороны, только с условием, что если уж они не действуют на благо мира, то хотя бы не действую против Света, против джедаев.       — И как ты хочешь заставить ситхов и Темную сторону изменить своей сути. Пойти против их учения об уничтожении джедаев и достижения абсолютной власти? — спросил Оби-Ван. — Для этого нужно изменить само представление о Темной стороне, изменить их тысячелетние учения. Это невозможно.       — Я не знаю. В том то и дело, что я не знаю. Мне не хватает знаний. А когда я спрашивал у Йоды, о дополнительных знаниях. Он говорил о терпении и о том, что мудрость приходит с годами. Что вся жизнь — это учение, и пройдет время, и я все пойму, что смущает меня. Только вот у нас нет времени. А на данный момент я понял только одно. Темная сторона силы не зло. — Оби-Ван в ужасе замер, пока Энакин не продолжил. — Это соблазн для тех, кто хочет пойти дорогой зла и эгоизма. И все же это выбор, всегда выбор того разумного кто использует Силу. И если адепт Темной силы силен достаточно, чтобы противостоять соблазну, вот истинное равновесие. Разве нет?       Оби-Ван печально посмотрел на своего ученика, который только что поставил в ступор магистра Ордена, преподавая ему самый сложный урок. Но Оби-Ван был к нему еще не готов.       — Это ересь.       — И кто это сказал? — с юношеской бравадой спросил Энакин, с тоном того максимализма, что был когда-то у его падавана.       — Это сказали мы, Энакин. Джедаи. Это наше учение. Это суть нашего существования.       — Я не согласен. Это не ересь. Это то, кем был Отец. Не Свет и не Тьма только сила. Почему все считают, что есть только два пути Свет и Тьма, но забывают, что есть третий путь. Путь Отца, который уравновесил в себе и Свет, и Тьму. Ты видел это, я видел. Есть иной путь, — Энакин был воодушевлен, тем что его слушают и слышат, даже самые запретные его мысли не осуждаются.       — Потому что это под силу только тебе, Энакин, только Избранный может подчинить Свет и Тьму. Вспомни Мортис, — Оби-Ван мотал головой этот путь опасен, вечное хождение по краю с возможностью в любой момент сорваться в бездну Тьмы, это слишком не определенно.       — Я сейчас явно не могуществен, — усмехнулся Энакин, разведя руками. — Я как все. И я говорю не о подчинении Силы своей воли. Думаю, это кощунство требовать от Силы подчинения. После Мортиса я ни разу не чувствовал, что способен на это, я говорю о принятии всех сторон Силы как таковой. Осознании, что Сила многогранна. Подумай если есть такой путь. Почему нет? Не отрекаясь от чувств, а принять их, не становиться черствыми, а понимать границы дозволенного. И иметь возможность любить.       — И все снова сводиться к любви, — нежно проговорил Оби-Ван, но Энакин вспыхнул.       — Да, Оби-Ван, да. К любви, самое прекрасное и самое сильное чувство. Разве весь мир, продолжение жизни не основано на любви. Сама Сила — это любовь. На Мортисе Отец любил своих детей, а сестра брата, а брат любил сестру. Тот был мир, был не миром подчинения, а любви. Поэтому Мортис был обречен, Дочери и Сыну нужен был именно Отец, а не укротитель. Я бы не подошел. Поэтому чувствуя гибель Отца, Сын начал злится от ощущения скорой потери своей семьи.       -Я не могу, — простонал Оби-Ван и опустил голову, под грузом своих собственных роящихся мыслей и сомнений.       -Почему? — Энакин искренне удивился, озвучив свои мысли, он все больше в их убеждался, и Оби-Ван явно задумался и не отверг их категорично.       — Учения джедаев — это константа моей жизни. Я и так перечеркнул Кодекс, я и так начал сомневаться — это опасно. Не смотри так испугано, — Оби-Ван обреченно усмехнулся и протянув ладонь, погладил Энакина по щеке. — Я уже говорил и повторю, я очень глубоко увяз в своих чувствах к тебе и Падме, я не могу разорвать эту привязанность, да и не хочу лишать себя самого светлого, что есть сейчас в моей жизни. Но пойдя против главного учения джедаев, я не могу отказаться от всего остального, это то на чем строилась моя жизнь — мои принципы и моя вера в Свет. Я смог примирить свою любовь с учением джедаев, приняв ее неэгоистичную, а прекрасную суть. Не убеждай меня отречься от всего остального.       — Не обязательно отвергать учение джедаев как таковое, просто принять что-то новое? — вопрошал Энакин.       — Это не новое, Энакин. Это древнее и ошибочное, — Оби-Ван проговорил то, что ни рыцарям, ни падаванам не рассказывали на лекциях, оставляя факт истинности только учения джедаев. — Эти ложные учения и привели нас к битве при Руусане. Ты знаешь историю джедаев и Темный век Республики. Пусть я отошел от Кодекса это не делает его ложным. То, что я не смог следовать ему всецело связано со мной, а не с самим учением. Это то во что я верю.       — Я тоже верю в бескорыстье и помощь другим — в Свет. Я джедай и горжусь этим. Служить чему-то великому, что больше меня. Но разве мы полноценно служим Силе отвергая ее неизменную часть? И если я должен думать о Равновесии и принять свою судьбу. Если я принимаю то, что я Избранный, и это не миф и Равновесие — это цель ради которой я рожден, то просто плыть по течению и верить, что Сила сама приведет меня к исполнению пророчества, я не могу. Потому что ощущаю вот здесь, — Энакин прикоснулся к груди. — Ее план мне не понравится, я должен найти что-то иное. Что-то что поможет избавить мир от ситхов, которые начали войну и жаждут уничтожения Света, прекратить войну, сохранить джедаев и главное придумать как Свету сосуществовать с Тьмой. И я, чувствуя мне не хватает того, что скрыто от меня, мне не хватает знаний, словно ответ рядом, но я его не вижу.       — Как тяжка твоя ноша, — пробормотал Оби-Ван и его плечи опустились, понимая почему Энакин начал так усиленно изучать пути силы. Оби-Ван смотрел на своего бывшего падавана, слушал его речи об избранности и не видел того, что было у юноши, которого он знал три года назад. В нем не было и капли гордыни, что так проявлялась в его юном падаване. Теперь в его словах было смирение, принятие и решимость и именно это давало надежду. Энакин принял воцарившееся молчание на свой счет.       — Разочарован? — Энакин горько усмехнулся.       — Что?       — Разочарован, моими рассуждениями? Мной?       — Что? Нет. То, что я сказал в начале не изменилось. Я никогда не буду разочарован тобой. Я любуюсь. То каким ты стал взрослым, умным, прекрасным. И пусть я не согласен с некоторыми твоими изречениями, ты убедил, что в них может быть зерно истины, я просто не знаю, что из этого зерна может вырасти.       — Я тоже не знаю.       Слова Энакина были спокойны, он не убеждал, не сопротивлялся словам Оби-Вана, как было во времена падаванства, он принимал его мнение, слышал его, анализировал и высказывал свое. Он не упирался в одно мнение, он искал, жадно собирая крупицы, он пытался понять суть. И это было в той же степени страшно, как и прекрасно, и возможно все его слова были ересью для джедая, но возможно сейчас мальчик с Татуина ступил на путь, который все же сможет привести его к исполнению своей судьбы, к судьбе Избранного. Холод пробил Оби-Вана, он боялся этого, ему хотелось спрятать Энакина, от того возможного будущего что его ждет, от пророчества. Оби-Ван больше всего хотел уловить сейчас отголоски будущего, но Сила ничего не показывала. Она не сообщала, какое будущее уготовила для своего дитя. Это пугало.       «Не в ущерб настоящего», — послышался за спиной столь знакомый голос, сквозь толщу лет, и Оби-Ван вздрогнул, оглядываясь, но ничего не видя.       — Здесь и сейчас, — прошептал Оби-Ван и посмотрел на парня перед собой.       Здесь и сейчас Энакин улыбался, подставив лицо под солнце, думая, что разговор завершен, он был расслаблен и счастлив его не осудили, его выслушали, дали выплеснуться всем его сомнениям и дали новое направление для размышлений. Все щиты в сознании парня были сняты и там царил покой. И сейчас смотря на это прекрасное лицо, в эти искренние лучащиеся светом глаза Оби-Ван не мог бояться будущего, оно должно быть прекрасно и кто как не Энакин может его принести.       — Хорошо, — принял решение Оби-Ван, Энакин повернул голову.       — Что хорошо?       — Когда мы прибудем на Корусант я возьму в Храмовой библиотеке магистров все записи, которые есть о Силе. О Тьме, Свете, Равновесии, все предсказании об Избранном. Все что смогу найти. Для рыцаря это запретная информация, но если тебе и правда предстоит восстановить Равновесие, победить ситхов, или найти иное решение, и если это и правда тот путь, по которому ты хочешь пойти. Я буду рядом и помогу как смогу. Сейчас я могу достать тебе знания о Силе, которые доступны только магистру, значит, я это сделаю. Думаю, не справедливо скрывать их от тебя.       — Спасибо, — неуверенно проговорил Энакин, смотря в невероятно решительное, серьезное и строгое лицо возлюбленного.       Энакин знал, что он силен, слушал как шептались в Храме, как провожали его взглядом, словно, что-то ожидая от него. Он чувствовал множество эмоций направленных на него и среди них были те, что не ожидаешь встретить в храме джедаев, хотя он их чувствовал обычно от падаванов, это были зависть, опасения и даже злоба. Оби-Ван старался его оградить, от этого, но не всегда получалось. Одно знал Энакин он всегда приходил к Оби-Вану, чтобы отдохнуть от той волны негатива, который получал от окружавших его людей, рядом со своим мастером он чувствовал только заботу, нежность и защиту. И сейчас он получил именно то, на что рассчитывал — понимание, и чего так боялся быть лишенным. Еще один его давний страх оказался напрасным.       — Но пообещай мне, — взгляд Оби-Вана прожигал требованием, его внутренней волей и силой, Энакин никогда на себе такой взгляд не испытывал, это не был взглядом возлюбленного или учителя, на него смотрели глаза Магистра Ордена джедаев, наделенный властью и могуществом. — Когда ты будешь все это изучать ты будешь смотреть на Силу как Избранный коем тебя нарекли на Мортисе, думающий о Вселенной, Мире, Равновесии, а не как человек подвластный своим чувствам и эмоциям. И если у тебя возникнут вопросы в процессе ты придешь ко мне, если захочешь обсудить придешь ко мне, если почувствуешь, что знания приводят тебя в смятение ты придешь ко мне. Ты сможешь мне это пообещать?       — Отречься от всего? — Энакин не верил, Оби-Ван не мог просить его о таком.       — Да, по крайней мере в познании Силы.       Энакин молчал, он понимал причину, почему Оби-Ван просил его о таком, страх Темной стороны и возможность оступиться была выжжена в сознании Энакина с малых лет. Но сейчас он уже не ребенок и ему нужны ответы. Все внутри парня противостояло этой мысли отречься от своих эмоций, от мыслей, что делают его собой, но разве не это приходится делать Оби-Вану и Падме сочетая в себе искренних, любящих, чувственных людей и жестких, непреклонных защитников Республики. Если так живут его любимые, сможет и он, найти баланс между Энакином мужем, другом, любовником и Энакином джедаем, которые знает свой долг и свой путь, готовый пройти его, ведь ему только что сказали, он не будет один.       — Обещаю, я буду предельно сосредоточен и осторожен в изучении, — ровно и четко произнес Энакин, но потом коротко улыбнулся. — И за ответами, я приду к тебе, мастер.       Оби-Ван не сдержал ответной улыбки, помотав головой, на подколку парня, но он верил, что Энакин сдержит свое слово, а значит у него будет шанс направить его в изучении столь спорной информации. Что ж он снова становиться учителем. И Тьма, что в его сознании потихоньку наползала на эту некогда солнечную поляну отступила.       — А теперь пойдем. Падме уже должна закончить со своим совещанием.       Энакин кивнул и обратный путь они проделали, легко обсуждая ничего не значащие темы. Они заходили в ограждение имения, когда Энакин солнечно улыбнулся:       — Думаю, нам нужно развеется, у меня есть прекрасная идея. Скажи Падме чтоб начала собираться.       Оби-Ван не успел уточнить, как Энакин легко поцеловал его и почти в припрыжку, рванул вниз по лестнице в сторону озера. Только донеся его крик:       — Вам понравится.       Оби-Ван улыбался, как бы не лежала на душе тяжесть, после тяжелого для джедая разговора, свет Энакина освещал любую тьму, возвращая счастье. Но прежде Оби-Ван должен был сделать еще одно, благо Падме еще была занята. Оби-Ван нашел тихий уголок среди кустов жасмина и сел на траву закрывая глаза и отрезая себя от мира. Сила встретила его привычными спокойными волнами, связь с Энакином трепетала в нетерпении и восторге, хотелось закутаться в нее, но он был в Силе не для спокойствия и покоя, сегодня он должен был взглянуть в свой самый главный страх. Поэтому Оби-Ван нырнул в Силу, перебирая нити своих чувств и эмоций, всех своих переживаний, часть растворились в Силе, но были те, которые как бы он не старался, сколько бы не медитировал не уходили, складывая узор в Силе, словно нити ткали полотно жизни Оби-Вана Кеноби. Оби-Ван замер, прежде чем окунуться в это полотно почувствовать весь спектр пережитых эмоций, отбросить их, выискивая ту конкретную к которой он никогда за все эти годы не возвращался, потому что это означало заглянуть в глаза своему страху, заглянуть в бездну. Эти чувства были окрашены в красный цвет заградительных щитов, в звук световых мечей в свет желтых глаз на красно-черном лице и не понимающий взор, когда меч прошелся поперек тела. Эти эмоции были окутаны болью, криком, злостью и жаждой мести, беспомощностью и горем. Только хриплый голос его мастера и лицо голубоглазого мальчика, будущего падавана, смогли задавить их в самый дальний угол Силы, но не забыть, не отпустить, а оставить на самом дне под тяжестью прожитых лет. Оби-Ван никогда не спускался туда, ни когда не возвращался в прошлое, смотря вперед, но не забывал, что ему в спину всегда смотрит тот день желтыми глазами ситхаи предвкушающей улыбкой на лице, ожидая, когда он оглянется, и сегодня Оби-Ван оглянулся, смотря прямо в нее. Она клубилась на дне, дымила и клокотала, никогда не замирая, всегда готовая действовать, предлагая ту же мощь и силу, что дала ему в тот день. И сейчас он был среди нее, смотрел, ощущал ее и ничего не менялось, Темная сила тянулась к нему, но не могла даже прикоснуться. Он был защищен служением Свету, верой в Энакина, это было его щитом и спасением от смотрящего на него мрака. Оби-Ван в ответ улыбнулся, победно и хитро, она была ему не нужна и под вой разочарования отвернулся. Пусть она сидит там, в глубине бездействия, задавленная его личным светом, который сейчас уже приближается, трепеща от переполняющих эмоций, и они были прекрасны. Оби-Ван уже выходил из медитации, когда до него долетели осколки предвкушения и уверенности — Тьма терпелива и она будет ждать.